Текст книги "Комета Магницкого. Полное собрание"

2. Букет для первой встречной

Тамара с треском захлопнула окно.

Окрестности окончательно проснулись. Где-то за черёмухами заплакал ребёнок, не желающий расставаться с мамой ради коммунальной жизни в детском саду. Магницкий его отлично понимал, сочувствовал, но помочь решительно ничем не мог.

Доска в заборе отошла в сторону, из дыры появилось вопрошающее тамарино лицо:

– Можно у тебя в саду попрыгать? Савраскина такую бучу вечно поднимает… Здесь комаров тучи, поди? – с опаской нахмурилась на заросли крапивы.

Виктор поспешил успокоить:

– У них сонный час до вечера, прыгайте на здоровье.

Оставив Тамару наедине с ритмичной аэробикой, возвратился на кухню, пятьдесят процентов объёма которой занимает русская печь, точь-в-точь на такой путешествовал Емелюшка-дурачок.

Усевшись перед окном в кресло, от сиденья которого осталась грубая мешковина с лохмотьями какого-то мочала, налил чаю и, закинув сапоги на подоконник, окинул взором сад, где сосредоточенно махала конечностями Тамара.

Энергетические волны расходились от нее во все стороны концентрическими кругами, так что даже на сравнительно большом удалении возникало воодушевление и стремление сотворить нечто полезное для себя и общества в целом, и это несмотря на то, что клумбочка отлично полита, а никакая другая работа не входила в сегодняшние планы.

Хотя именно о ней, о работе он только что думал, о работе, за которую платили бы хоть какие-то деньги. Нет, никто не спорит, было бы в высшей мере замечательно, если за хорошую работу платили хорошие деньги, но в принципе он согласен и на работу так себе, вот только где её взять? О эти глупые, сладкие мечты о хорошей работе, они так расслабляют, так убаюкивают, что когда-нибудь точно доведут его до депрессии. Конечно, не сегодня.

Тамара просто молодец, как трудится, а? Продавщица овощного магазина, сорок лет, незамужняя мать взрослой дочери, учащейся железнодорожного техникума, обитательница казённого дома с общей кухней на весь этаж, обруганная с утра пораньше соседкой снизу, танцует аэробику. По сравнению с ней Магницкий – богач, приобретший вместе с частным домиком дополнительное наследство: чашка, заварник, сам чайник – всё осталось от прежних хозяев. Даже банку со смородиновым вареньем он нашёл в кладовой на полке, к сожалению, варенье катастрофически быстро тает.

По причине полного отсутствия денежной наличности вместо индийского или цейлонского чая Виктор заварил смородиновые листья. Вообще-то, если выкинуть из головы дурацкие мысли о деньгах, жизнь сразу становится прекрасной.

Он пил чай, по хозяйски развалившись в собственном кресле, пусть из старой треснутой чашки, но при том снисходительно наблюдая, как в его саду танцует женщина. Немного не хватало мраморных купален, фонтанов, роз, хоть в более простых цветах недостатка не ощущалось, а поляна перед домом заросла всевозможными травами, напоминая нетронутый человечеством первозданный луговой пейзаж.

Вот, кажется, и всё, утренний шейпинг закончен. Тамара подхватила магнитофон, почему-то снова опустила его в траву, глянула задумчиво в сторону дома и… направилась по дорожке к крыльцу.

Поздняк метаться, карапузики.

Соседка уже неоднократно заходила в гости, посему Магницкий не стал хвататься за веник, лишь кирзовые сапоги спрыгнули с подоконника.

– Я к тебе на минутку, спасибо сказать.

– Пожалуйста… чай будешь?

– На работу пора, магазин открывать. Ещё не выбросил старьё? Хочешь, помогу?

– А… есть-пить не просит, пусть себе стоит.

Тамара заглянула в комнату, которую Магницкий про себя называл столовой, здесь располагаются колченогий стол, обшарпанный столетний буфет, испорченный телевизор, зато стены и потолок не только оштукатурены, но и побелены.

– Много ещё в городе вот таких квартир из прошлого века сохранилось. Я бы на твоём месте рухлядь выбросила к кузькиной матери, купила современную обстановку, мягкую мебель, так-то домик ещё ничего, лет двадцать отстоит, не рухнет. – Смело шагнула в спальню. – Вот здесь бабулька и спала, на этой кровати. Слушай, скажи честно, как по утрам из нее выбираешься? Помаленьку, да? Тебе ведь на работу бежать не надо сломя голову. Работу не нашёл? Я могу переговорить с заведующей. У нас один грузчик запивается, его уволят, пойдёшь?

– На чужом несчастье счастья не построить.

– Просто удивительно, как она могла вылезать из этой люльки, да ведь? Ну-ка, попробую.

Хлопнулась спиной в кровать, и, конечно, ударилась об пол:

– Ой, мамоньки мои, копчик отбила, слушай, предупреждать же надо!

Магницкий протянул руку помощи.

– Нет, сама. Расскажи, как ты выпрыгиваешь?

– Очень просто. Ноги вверх!

– Нахал!

– Методику объясняю! Поднимаешь ноги, не сгибая в коленях, заводишь назад как можно дальше, вот туда, сильнее… хорошо. Далее резким движением надо выстрелить из сжатого положения… стой…

Не успел объяснить до конца, как обладательница тренированного брюшного пресса взлетела почти вертикально, зависнув спиной над железным краем кровати.

Пришлось по-волейбольному сообщить телу дополнительное горизонтальное ускорение, благодаря которому оно благополучно пролетело ещё полметра и плюхнулось на не вполне чистый пол, рядом с музыкальным инструментом, сделанным из очень твёрдых пород дерева.

– Извините…

– Учти, – Тамара отряхнула ладони и колени от мусора, – приду к тебе в следующее воскресенье мыть пол, если до этого не приберёшься.

– Постараюсь, – не слишком испугался Виктор, бережно сопроводив соседку к выходу.

С крыльца проследил, как она, убыстряя шаг, заспешила по дорожке, подхватила магнитофон, и, легко увёртываясь от разлапистых объятий мужеподобной крапивы, элегантно исчезла за доской забора.

Помахав на прощание, возвратился к насиженному креслу, не без удовольствия вновь забросил сапоги на подоконник, продолжив необыкновенно приятное утреннее чаепитие в полнейшем одиночестве.

Солнышко основательно прогрело большую часть сада, цветы на поляне обсохли от росы, над ними закружили десятки бабочек. Крылатые гурманы неторопливо, со знанием дела перелетали с цветка на цветок в поисках нектара. При виде столь умилительной картины его посетила первая за утро идея собственного трудоустройства.

Вообще-то за день в голове мелькало до двух десятков лучших или худших идей, на обдумывание всех их скопом Магницкий тратил минут пятнадцать времени. Хорошо известно, что самые плохие идеи являются, когда человек голоден. Тогда просто хочется пойти на ближний гвоздильный завод с паспортом и трудовой книжкой да устроиться каким-нибудь контролёром ОТК, вот только денег на заводе не платят принципиально, отоваривая трудодни в буфете белым хлебом и засахаренным кизиловым джемом. Полгода ударной работы – и диабет обеспечен.

Немного лучшие по качеству идеи рождаются, если испить чая со смородиновым вареньем и прийти в удовлетворённое жизнью состояние, вроде нынешнего.

Ах, с юных лет ему нравилось знать, что где-то на чудесном острове Борнео существуют профессиональные ловцы бабочек, которые продают свой экзотический товар туристам и коллекционерам за весьма приличную цену. В детстве он мечтал оказаться с сачком вне детдома на этом дивном острове, среди пышных джунглей, далеко-далеко в тропиках, посреди голубого океана. Изумительная голубая лагуна, великолепный белый песок, и никого… кроме бабочек, разумеется.

Так вот, почему бы ныне, пусть не на Борнео, а в родном саду не заняться этим самым сачковым бизнесом в мире? Что у нас числится на балансе?

Сотни порхающих бабочек. Пошить из старой марли сачок не составит труда, после чего можно сразу идти на поляну сачковать. Почти Борнео! А словив десяток штук, тут же, свеженькими, с пылу с жару отнести на ближний энтомологический базар да продать удивительно редкие экземпляры коллекционерам. Виктор абсолютно уверен, что таких шикарных крапивниц, как у него, нет на сто вёрст вокруг, потому что нигде нет такой замечательной махрово-жгучей, густой крапивы. Стороннему соседскому наблюдателю кажется, что не крапива это, а целый ельник. Выше человеческого роста вымахала!

Но что-то слишком сильно размечтался, особенно про базар.

Товара много, самого наилучшего, а как обстоит дело с коллекционерами? На местных аборигенов надежды нет, наверняка ловят сами, значит, надо искать заграничных.

К сожалению, западных туристов на местных улицах тоже не густо.

И те, что есть, всё народ сверх меры занятый по своему штатному религиозному профилю. Слабенько тренькают на гитаре, подпевают друг дружке как могут что-то малопонятное, притоптывают на сцене, и таким чудным способом проповедуют слово господне в Доме Пионеров юным атеистам, заманивая их конфетами, кои не слишком-то щедро, по счёту, раздают при завершении такой смешной службы. Нет, не тот иностранный контингент пошёл. Того, который создал бы постоянный, обеспеченный долларами спрос на рынке здесь нет.

Облизав банку со смородиновым вареньем, путём несложных умозаключений пришёл к неутешительному выводу, что если таковой и существует, то самый что ни на есть минимальный, в противном случае детки, подрабатывающие у водопроводных колонок мытьём автомобилей, давно бы побросали свои пластиковые вёдра и в одночасье избавили его угодья от летающих вредителей. Что ни говори, а дети – самый чуткий индикатор на ниве малого бизнеса. Не то. Не то, Виктор.

Или пойти наняться преподавателем информатики в школу для слаборазвитых, которые не так сильно курочат технику, как развитые? Пожалуй, где-то в глубине души он созрел для подобного героического шага. К сожалению, даже такие смешные вакансии отсутствовали на щите местного бюро трудоустройства, когда в карманах, как назло, закончились не только тысячерублевые бумажки, но и сотки, эквивалентные прежним копейкам.

Настала пора подыскать себе что-нибудь приличное, какую-нибудь службу, дающую пусть небольшой, зато постоянный доход. Здорово звучит: постоянный доход.

Магницкий повторил вслух словосочетание несколько раз, дабы стены его жилища мистическим образом были в курсе того, о чём в глубине души мечтает их хозяин, и в случае чего содействовали.

Али выстроить в саду временный шалашик? Переселиться туда на летнее время, а свою доисторическую койку сдать абитуриентам, что вот-вот должны приехать поступать в университеты?

От очередной идеи отмахнyлся сразу, припомнив, сколько в саду комаров: гибельный вариант.

Что у него ещё есть кроме комаров, стен и бабочек?

Если смотреть из окна кухни в сад, то прямо по курсу развалины большой углублённой в грунт бревенчатой теплицы с кирпичным фундаментом. Для выращивания ранних огурцов потребуется немалое количество капиталов, которые неоткуда привлечь, так, это раз, идём дальше: черёмуха ещё не поспела, смородина с малиной тоже. Крапива, кругом одна первосортная крапива.

Ранней весной из неё получился бы неплохой супчик.

Вдруг он подскочил и, громыхая сапогами, бросился в сад, туда, где недавно в густой крапиве обнаружил несколько кустов пионов, грозившихся вот-вот расцвести.

Палкой раздвинул крапиву и обалдел от восхищения: нигде и никогда не видел таких огромных тёмно-красных, почти чёрных, распустившихся цветов. Душа немедленно воспела гимн солнцу при виде чуда, запросила романтических и сумасбродных поступков. Например, выйти на улицу и подарить букет первой встречной девушке. А что? Откроет калитку и вручит. Легко представить, как той будет приятно. Должен хоть кто-то в этом мире делать людям приятное. Наверное, сегодня его очередь.

Сломил семь чудных веток с полураспустившимися бутонами, поболтал их в бочке, смывая нахальных муравьёв, и затаился, поджидая прекрасную незнакомку.

Незнакомка не заставила себя долго ждать. Почти тотчас по асфальту застучали её каблучки, приближаясь со скоростью курьерского поезда. Не вполне ясный, но очень обаятельный образ забрезжил в сознании. «Во всяком случае, – подумал он, – эта дама не пенсионного возраста», – после чего резко отворил калитку и вместе с букетом смело шагнул вперёд.

На полном скаку в него грудью, по-кавалерийски врезалась Тамара.

– Ой! Напугал до смерти, чуть кондрашка не чокнула. Нет, правда, утром я всегда боюсь… ой, даже сердце поперхнулось… на улице-то никого, а у меня в сумочке ключ от магазина. Это мне? Красотища какая. Ну, спасибо, домой не понесу, возвращаться – удачи не будет, на работе поставлю, скажу нашим бабам: «Вот, мне мужчина сегодня с утра пораньше преподнёс!». Умрут бедолаги напрочь. «За что?» – спросят, а я им: «Догадайтесь с одного раза». Знаешь, нам хороших яблок привезли, китайских, тебе отобрать каких получше? Есть капуста скороспелая, приходи, отпущу по оптовой цене без наших магазинных накруток.

Тамара умчалась дальше, а Виктор вернулся к пионам в крапиве: жажда благодетельствовать после первого, не вполне успешного опыта отнюдь не иссякла.

3. Тромбонист на палубе Титаника

Что если сходить на предпоследнюю работу, в Информационное Бюро, где у него когда-то было приличное место ведущего программиста, неплохая по тем временам зарплата, да проверить, насколько близки к истине слухи о том, что бюро после многократных сокращений закрыли совсем? Возможно, кто-то выжил, если верить тому, что в природе ничто не исчезает бесследно?

На этот раз цветы пришлось срезать и белые, и красные, погладить рубашку, надеть приличные белые штаны и даже завязать галстук, от которого напрочь отвык за два года, проведённых у Жаркова на стройке капиталистического завода.

Галстук – несомненное излишество по такой жаре, но душа настоятельно требовала праздника, и вот, оглядев себя в старом, изъеденное чёрными пятнами зеркале, он нашёл, что вновь приобрёл черты ведущего специалиста в области программирования, хотя бы чисто внешние. Будто не работал сварщиком, бетонщиком, землекопом, и не продавал в январские морозы на улице мороженое «Пингвин». Для полного соответствия недурно подстричься, но на текущий момент это чрезмерная роскошь для его пустого кошелька, и, кстати, неплохой эффект даёт элементарное подравнивание висков электробритвой.

Интересно знать, остался ли там кто-нибудь?

На дверях сверкали десятки табличек с названиями страховых обществ, юридических консультаций, оптовых фирм. Жизнь в них бурлила ключом: раздавался смех, шумели ксероксы, факсы лениво сплёвывали бумажные листы, секретарши бегали с пластиковыми чайниками за водой для томимого жаждой начальства, однако Информ-Бюро никому из них не было известно. Никто не мог сказать о нём никакого слова, ни хорошего, ни дурного. Оно кануло в Лету бесследно, не оставив даже расходящихся кругов, оказавшись абсолютно ненужным, как социалистические принципы ведения хозяйства.

Единственным памятником недавнему славному прошлому, который смог отыскать Виктор внутри здания, было стоящее в тёмном углу коридора на третьем этаже разукомплектованное печатающее устройство, ужасно громоздкое и несовершенное по нынешним временам, к тому же чересчур неподъёмное, чтобы кто-то теперь его за здорово живёшь взялся вытащить с третьего-то этажа, да по крутой узенькой деревянной лестнице! А Виктор прекрасно помнит, как, надрываясь, бережно тащили наверх! Как бы не стукнуть, как бы не сломать!

Жутко печальная картина.

Провёл пальцем по стеклу, оставив след на толстом слое пыли, и, вздохнув, принялся писать скромную эпитафию: «В данном помещении трудился сплочённый коллектив Бюро…». В конце, как подобает: «ГРУППА ТОВАРИЩЕЙ».

Осталось возложить цветы на скромное надгробие. Полюбовавшись так и эдак, остался доволен производимым эффектом.

Рядом с памятником на двери значилась табличка «Директор». Просто, без всяких там сопроводительных дифирамбов в стиле «ООО» или «ЛТД», допотопная советская табличка без глянца – бронзой по чёрному фону, для внутреннего потребления.

Неужели беспримерный Леонид Андреевич до сих пор пребывает здесь, как последний, самый высокорослый тромбонист оркестра на палубе тонущего «Титаника», и знай выводит прощальную мелодию, стоя по горло в ледяной воде?

От таблички за версту несло сюрреалистическим бредом. Казалось, стоит отворить дверь, обрадованный директор схватит за рукав и скажет, немного заикаясь: «А не-не хочешь ли ты сегодня, Виктор, п-пп-пойти на стройку отработать ещё один денёк? По-по-последний раз?»

Не без мистического трепета посетитель дёрнул ручку на себя, ощутил запах дорогих духов, кофе, и действительно увидел остатки прежней мебели директорского кабинета.

Впрочем, в былые времена директорский кабинет находился в другом месте, а здесь располагалась комната программистов с небольшим машинным залом для мини-ЭВМ вон за той дверью. Судя по внутреннему убранству можно предположить, что тут не только выжили, но как бы даже процветают, хотя, конечно, без великого и могучего Леонида Андреевича, по непроверенным слухам, давно отчалившего в Москву.

Скромная прежде комната сплошь заставлена офисными шкафами, мягкой кожаной мебелью, на столах красуется парочка очень приличных компьютеров.

Для мини-ЭВМ требовалось отдельное помещение с кондиционером, поддерживающим необходимые температуру и влажность, штат инженеров-электронщиков, программистов, снабженцев, бухгалтеров и начальства. Сколько народу крутилось, приятно вспомнить! Магницкий прислушался и почувствовал, как кольнуло сердце – до боли знакомый шум нёсся из-за дверей. Неужели ещё работает?

Забрав с несостоявшегося памятника цветы, сдул с них пыль, и, пряча за спиной, проник в кабинет со скромной грацией интеллигентного человека, входящего в баню с берёзовым веником и уже осознавшего, что забыл дома помывочный талон.

В кабинете директора находился один-единственный человек: у окна стояла высокая элегантная шатенка в белом костюме, говорившая по телефону.

Вежливо, и от того не менее непреклонно требовала со своего абонента возврата некой суммы, а тот, судя по всему, вертелся на другом конце провода как уж на сковородке, изо всех сил пытаясь отсрочить расставание с оной.

В огромное раскрытое окно влетал ветерок, было в кабинете необычайно солнечно. Смешно дожидаться от подобной женщины, что она вдруг подойдёт к вам и положит голову на грудь, не стоит даже надеяться, и тем не менее Магницкий ощутил вдруг давно позабытую радость жизни. Да, это не Пума, но так хороша!

Немного досадно, что элитная женщина выше его как минимум на пару сантиметров, а каблуки её босоножек, увы, совсем низкие. Полуобернувшись, она рассеянно кивнула, знаком предлагая садиться. Зачарованный Магницкий остался стоять, нервно крутя за спиной букетом, словно хвостом.

Да встречал он её прежде, и многократно, почти каждое утро, несколько лет назад, приходя на работу в Бюро, но в той прежней жизни почему-то никогда не замечал привлекательности, возможно, её тогда просто не было?

Изумительная женщина, словно сошедшая с обложки рекламного модельного журнала, числилась по штату инженером Олей, девушкой вполне обыкновенной, да и знаком он с ней не настолько, чтобы сейчас развести руки для объятий и воскликнуть: «Сколько лет, сколько зим!»

– А, здравствуй, здравствуй, – сказала, положив трубку на аппарат, хозяйка кабинета, сама выбирая товарищеский стиль общения, – каждый день кто-нибудь навещает, очень хорошо, проходи, гостем будешь.

Магницкий приободрился, вручил цветы:

– Мне рассказывали, что контора пошла ко дну, но теперь вижу, что это неправда. Поздравляю.

– Спасибо. Роскошные пионы. Сейчас поставим в вазу.

– Дела идут неплохо?

– Никуда они не идут, эти дела, откровенно говоря: договоров новых нет, прежние ушли или собираются уйти. Собственно, всё предприятие сжалось до размеров одной комнаты и одного человека. Я и директор, и бухгалтер, иногда мою пол, значит, и уборщица на общественных началах. Ну, а ты как? Если не секрет?

С некоторых пор на столь прямые вопросы Виктор Фёдорович отвечал с неизменно широкой улыбкой:

– Преподаю. Немного.

Она оживилась и, кажется, обрадовалась за него:

– Здорово. А где?

– Чаще на дому у клиентов. Репетирую школьников по информатике, математике. На хлеб хватает, при желании и рекламе, разумеется. Но хочется большего, кстати, имеются практические идеи.

– Большего хочется всегда. Давай пить кофе? Если есть реальные деловые предложения, выкладывай. Только, чур, торговлю не предлагать. Я уже пробовала торговать с машины мужскими ботинками, очень не понравилось, и возвращаться к этому не хочу.

– Торговал мороженым с лотка прямо на тротуаре, испытываю те же искренние чувства. Может быть, следует слегка изменить курс? Пойти в другие широты?

– Не знаю только, куда, – усмехнулась Ольга. – Даже имея на руках живое предприятие без долгов перед налоговой инспекцией, красивую печать, автомашину «Москвич» на ходу, пару компьютеров и несколько бухгалтерских программ по зарплате и балансу.

– Продажа бухгалтерских программ отпадает. Сегодня каждый второй бывший программист дилерствует, продавая свои и чужие наработки. Если не берут, отдаёт просто так. К тому же скоро 1-С задавит всех.

– Кое-что кое-кому продать, конечно, можно, сугубо по мелочам, в кредит и за бартер. Я тут думала начать издавать газету с информацией о ценах на товары и услуги. Дело в том, что к нам по телефону многие обращаются с просьбой их рекламировать, и даже из других городов звонят, их обманывает наше название. Как считаешь, может, попробовать?

– Кто будет покупать новую многотиражку, если по субботам толстенную «Рекламу» в тридцать шесть страниц бесплатно во все почтовые ящики распихивают? Да ещё «Барахолку» по четвергам. И тоже бесплатно, с программой телепередач на неделю.

– Рекламодатели должны платить, но ты меня расстраиваешь.

– А давай займёмся недвижимостью? У тебя прекрасные манеры современного менеджера, офис в центре, машина. У меня права на вождение автомобиля. Напишу программы по ведению базы данных с информацией о квартирах, садовых участках, гаражах, и даже погребах, если потребуется, обеспечу сбор, обновление и выдачу информации. Нужна, к примеру, человеку квартира на Третьей улице Строителей не дороже 70 миллионов, делаем запрос в базу данных – пожалуйста, списочек, не бесплатно, конечно, тысяч за пятнадцать. Я уже чувствую, от клиентов не будет отбоя, городской спрос приберём к рукам.

– Смею напомнить, что контор по торговле квартирами куда больше, чем торговцев бухгалтерскими программами. В программировании надо хоть что-то немножко соображать, а специалистом по жилью у нас считает себя каждый обитатель сарая.

Виктор поперхнулся последним глотком кофе. Не целясь, она угодила прямо в точку. В конце концов, у него в голове одна из утренних голубоватых идей, витающих под рассохшимся потолком, а предприятие с гербовой печатью, машиной и компьютерами у неё. Ясно, кто принимает решение.

Ольга – деловая женщина, близкая к банкротству, несмотря на всю свою презентабельность, шарм, ум и эти небесные глаза, а он – вообще безработный с пустыми карманами. Единственным удачным предприятием последних лет стало приобретение развалюхи, где можно приклонить непутёвую голову.

Вспомнив о неоспоримой и бесценной своей удаче, Магницкий не мог не порадоваться в очередной раз. Про абстрактную недвижимость решил более не заикаться.

– Кстати, Денис окончил институт?

Её взгляд бесстрастно сконцентрировался на перламутровых ногтях.

– Да, у него сейчас своё дело. Но вообще-то… мы живём раздельно.

– Ясно, – преувеличенно бодро констатировал Виктор. – Спасибо за кофе и радушный прием. Ну, мне пора заниматься с учениками. В нынешней ситуации это самый надёжный вид бизнеса: «Делай, что умеешь, – как говорят на радио БИ-БИ-СИ, – и что нужно кому-то. И успех неминуем».

Они расстались, приветливо кивнув друг другу, почти деловыми партнёрами.