Текст книги "Кинопародии. Зубастики-6. Убийство для инспектора Вагнера. Слепая любовь"

– Да и вы извините, мужики, за неловкость на чердаке…

– Это целиком наша вина, – сурово сказал эфэсбэшник – Не разглядели тебя, стыдно… А так, пустяки, бандиты ничего не заметили… Удачи тебе, лейтенант!

– Вам удачи, ребята!

– Ну, ты, скот мафиозный, пошли… – рявкнул на ухо молодчику инспектор. И потащил его вверх по Краснофлотской, к площади Лядова.

– Куда это ты меня, лягаш, толкаешь? – недоуменно спросил пленный.

– А ты что куришь? Может, угостишь? – и, не дожидаясь приглашения, инспектор полез в его карманы.

– Так, «Ява» столичная… неплохо, а это что за бычок? – из внутреннего кармана его аляски Вагнер вытащил завернутый в золотистую фольгу от шоколадки сигаретный окурок.

– Отдай, гад! – заорал, дергаясь, парень.

– Ну, ты, молчать! – Вагнер незаметно и так точно саданул в печень бандиту, что тот некоторое время лишь разевал рот как сонная рыба.

Под фонарем на окурке ясно прочиталась мелкая фирменная надпись – «Мальборо».

– Ты хотел знать, куда мы идем? – вежливо спросил инспектор и еще раз саданул ему в печень. – А идем мы к твоему папаньке, боссу, шефу, или как там вы его между собой называете? Проводишь, или лучше здесь останешься, вон там, между трамвайными путями? Положу я тебя на рельсы, отдохнешь, о жизни своей подумаешь, как она бестолково у тебя прошла… Времени у тебя будет много – «двойка» редко ходит…

– Ты не сделаешь этого… – неуверено сказал бандит.

– А ты давно видел Антошу Шустряка? Так вот, посмотри на это небо, посмотри на эти звезды… увидишь там Антошу, который кивает тебе оттуда головой и говорит – он сделает, он такой этот Вагнер, он на все пойдет…

Инспектор недооценил противника. Когда прямо на них выскочил трамвай, гремя раскачивающимся освещенным корпусом, бандит извернулся и резким боковым ударом ноги бросил инспектора прямо на рельсы перед набавимшим ход трамваем.

«Не рой яму другому, сам в неё попадешь», – вспомнил Вагнер еще одну начальственную присказку, летя под железные вращающиеся колеса…

Отчаянно задребезжал звонок, трамвай застыл на месте так, что полетели из салона стекла, там страшно закричали… Вагнер пружинисто оттолкнулся от рельсы и в следующее мгновение был на ногах с обнаженным «Макаровым».

По треску среди кустарников, он догадался, что татуированный уходит палисадником.

«Ученый, гад, не то что я», – одобрительно подумал инспектор, сделал предупреждающий выстрел в воздух и бросился за ним в погоню, которая, впрочем, продолжалась недолго. Он увидел бандита перелезающим через высокую железную ограду, чьи прутья мертвенно блистали под луной…

– Стой, глупец! – вскричал Вагнер. – Я стреляю быстрее, чем ты думаешь…

Тот крикнул что-то неразборчивое, рванулся, и тогда Вагнер с полным правом пустил ему пулю в ногу. Нога дернулась и отвалилась. Пряча нагретый «Макаров» в подмышечную кобуру, инспектор подошел и вздрогнул. Из широкой спины неудачника торчало шесть наконечников ограды. Он влез рядом с ним и приподнял его голову за волосы.

– Говори, ну…

– Дом, на Минина, зашторенный… – прохрипел тот и скончался.

«Фамилию я знаю…» – удовлетворенно подумал инспектор. – «Жаль парня, наверняка он мог рассказать угрозыску много интересного, в том числе и о бедном Василевском… Ничего, Гена, я тебя помню, смерть твоя под люстрой не останется не разгаданной…»

Кто из живущих в Нижнем Новгороде не знает пятиэтажного серого дворца, облицованного до второго этажа мрамором, на площади Минина! Собственно говоря, стоял он не на самой площади, а первым по улице Минина. Но это для Вагнера роли не играло. Прежде чем направиться туда, он решил сделать один любопытный звонок. Из уличного автомата он набрал номер своего шефа.

– Главный мент Автозавода вас слушает, – небрежно раздался начальственный бас.

– Что это вы, Николай Кузьмич, так поздно на работе задерживаетесь? – весело спросил инспектор.

– Это ты, сынок? Откуда звонишь?

– Вам это все равно ничего не скажет…

– Не дерзи. Я же тебя просил держать меня в курсе дела… Ты уже столько дров наломал, что я боюсь, дело пахнет трибуналом. Девушку с площади Свободы ты зачем убил? У тебя в квартире нашли тот самый ракетный комплекс, из которого был взорван киоск.

– Я не удивлюсь, если завтра у меня в квартире найдут танк, которым будет задавлен очередной свидетель по делу Василевского, – ответил, усмехнувшись, Вагнер. – А вы мне верите, Николай Кузьмич?

– Верю, сынок, конечно, верю, – с необычной торопливостью заговорил шеф. – Давай, подъезжай, мы обо всем переговорим. Я обещаю тебе найти самого лучшего адвоката…

– Хорошо, ждите, – лаконично сказал Вагнер. Ему вовсе не хотелось, чтобы при разборках с бывшим заворготделом обкома присутствовал весь наличный состав Автозаводского РОВД. – Кстати, я отправил вам по почте пакет с деньгами, изъятыми у некого Шустряка, подручного Васьки Босса.

– Да, спасибо, деньги мы уже получили, взяли и самого Шустряка, только ты его сильно напугал, сынок, пришлось его отправить в психушку…

– Что ж, выезжаю, Николай Кузьмич.

– Ждем, сынок. До скорого.

– Пока.

К восьми вечера неожиданно потеплело. И Вагнер осторожно обходил слякотные места, помня, что ему сегодня еще предстояло ужинать с очаровательной Анжеликой.

Пройдя за университет, он остановился у газетного киоска и незаметно оглянулся. На хвосте никто не висел… Прошел во внутренний двор этого мрачного, сталинских времен гиганта. Ни одно из высоких просторных окон не светилось. Спрятавшись за какой-то деревянной постройкой, инспектор стал терпеливо выжидать. Жаль, что ночной бинокль был безвозвратно утерян на том чердаке. Но и без него Вагнер скоро заметил слабый сигаретный огонек у дверей бокового подъезда. Затем в машине, одиноко стоящей посреди двора, уловил еле заметное шевеление…

– Сейчас проверим вашу реакцию, ребятишки, – улыбнулся инспектор. Тихо подобрал палку и швырнул её прямо к машине…

Две вспышки осветили двор, две пули, пущенные, одна из бокового подъезда, другая – из машины, разнесли его палку в щепки. И третья пуля, уже с крыши, с мягким чавканьем впилась у ног инспектора. При свете этих почти беззвучных выстрелов Вагнер отчетливо разглядел машину – это была «Вольво» 1989 года выпуска с номером НИД 37—08!

– Здравствуйте, Юрий Васильевич! – удовлетворенно прошептал инспектор, прячась глубже в тень.

В последовавшей затем тишине он услышал, как к нему стали приближаться шаги наемных убийц. Они заходили и слева и справа от него. Вагнер пошарил рукой по дощатой стене и нащупал заржавленную ручку. Тихо потянул её на себя и втиснулся в этот сарайчик, где он разглядел бухты каких-то кабелей, сварочный аппарат и тому подобный строительный хлам.

Буквально в двух сантиметрах от него шаги сомкнулись.

– Ты уверен, что тут кто-то был?

– Ганс с крыши не мог ошибиться, у него стопроцентное зрение… Вчера в поликлинике проверял.

– Посвети-ка сюда!

Блеклый луч фонаря уперся под стену, за которой стоял Вагнер, недыша. В щель он видел, как две огромные тени склонились к земле…

– Кажется, следы ведут в сарай, – догадливо прошептала одна из них. И тогда Вагнер, подпрыгнув, мощно ударил ногой по стене как раз на уровне их голов. Когда инспектор вылетел из постройки, убийцы без сознания лежали на сырой нижегородской земле. Выбитая инспекторским ударом доска изувечила им головы.

– О боже! – инспектор отвернулся от несчастных, которые всего секунду назад собирались сделать из него фарш для пожарских котлет, вышел из своего укрытия и крикнул:

– Ганс, спускайся, разговор есть!

И едва над верхом водосточной трубы показался ошарашенный силуэт – инспектор тысячу раз отработанным жестом выхватил из-за спины любимый «Макаров» и выстрелил… Ганс падал, казалось, целую вечность. Глухой шлепок уже мертвого тела сотряс окрестности, где-то тревожно завыли собаки…

Вагнер перебежал через двор и нырнул в боковой подъезд. Немного поколдовал отмычкой у двери и, крадучись, вошел. К лифту с мелкими бронзовыми украшениями вела ковровая дорожка. Отражаясь в многочисленных зеркалах, он поднялся, но услышав спускающиеся сверху по лестнице шаги, встал за кадку с искусственной пальмой… Мимо него прошла толстая бабулька с пустыми ведрами в руках. Она меланхолично твердила себе под нос:

– … у Мишиных помыла на четвертом, у Отто на пятом помыла, у Кузнецовых на шестом не мыла…

Она зашла в подсобное помещение и там уныло загремела ведрами.

«Спасибо…» – подумал инспектор и решил лифтом не пользоваться. На нужный этаж он поднялся мигом, и, держа пистолет в руках, ступил в ярко освещенный коридор…

Прошел он немного – дверь комнаты с правой стороны распахнулась так резко, что инспектор кубарем отлетел в сторону и упал. Его пистолет, вращаясь, откатился далеко в сторону, а из комнаты той неторопливо вышел человек и направился к инспектору.

– Бог ты мой! – воскликнул тот, пятясь от него.

Человек тот был бритым наголо китайцем в синем спортивном трико. Небрежно поигрывая металлическими нунчаками, он шел на инспектора и улыбался. Проходя рядом с пистолетом, он сделал неуловимое свистящее движение своим страшным оружием и Вагнеровский «Макаров» разлетелся на кусочки, словно был сделан из хрупкого стекла. Подошел к инспектору, сунул нунчаки за черный пояс, ухватил его за лацканы пиджака…

– Эй, парень, осторожнее, сейчас мне и двух зарплат не хватит, чтобы купить точно такой же костюм… – заговорил Вагнер, но его так ударили об стену, что перехватило дыхание.

– И лечение сейчас платное… – продолжил он, отдышавшись. Китаец приподнял его, как штангу, над головой и бросил вдоль по коридору. Метров пятнадцать, наверное, летел Вагнер, сбивая под потолком светильники, и тяжело рухнул возле какой-то приотворенной двери. Поднялся и юркнул туда, закрыв за собой дверной шпингалет.

Лихорадочно оглянулся. Это была спальня, и, конечно же, никакого оружия здесь быть не могло. И тут ему пришла в голову гениальная мысль. Пришла вовремя. Дверь разлетелась в щепья, и на пороге встал этот зверь, поводя налитыми кровью глазками и вращая нунчаками. В его руках они казались крутящимся самолетным пропеллером. Но он ничего не смог увидеть – комнате бушевала настоящая метель из пуха со вспоротых подушек!

Пока пошлый китаец сражался с пушинками, Вагнер бежал по коридору, заглядывая во все комнаты… В кабинете Отто он увидел застекленный стеллаж с охотничьими ружьями, каждое из которых не имело цены, даже если их продавать с аукциона Сотби. Два из них явно числились в розыске, как похищенные из бывшего Алмазного Фонда СССР. На полках внизу отыскались и патроны. Юрий Васильевич мог бы держать оборону не один месяц…

На столе хозяина рядом с пустой коробкой «Мальборо» лежала записка «Милая, сегодня я ужинаю в „Москве“ с нужным человеком. Твой Юрик.»

– Может быть, молодой человек, вы положите ружье на место… – проскрипел за спиной голос. Вагнер медленно повернул голову и оторопел – прямо в глаза ему подтянутая крепкая старушка в костюме «Адидас» наставила большой блестящий «Магнум».

– Читать записки, адресованные другим людям, очень нехорошо.

– Профессия такая, – пожал плечами инспектор и только вознамерился прикладом ружья выбить опасную игрушку из старушечьих лапок, как она развернулась и левым сайгиком уложила Вагнера на пол, он приподнялся, но в тот же миг получил крепкий удар в челюсть – у него аж слезы из глаз брызнули.

– Уважаю, – произнес он, отдыхая на полу от своих поползновений. В кабинет бесшумно влетел разъяренный китаец, весь облепленный пухом.

– Подожди за дверью, Ли, – спокойно сказала старушка. – Если молодой человек окажется неразговорчив, ты с ним поговоришь по-китайски. Рассказывайте. Кто вы, я догадалась сразу, поэтому переходите сразу к делу, что вы здесь ищите, что у вас есть, чего у вас нет?..

– Разрешите, я присяду, – попросил инспектор, – не привык разговаривать с дамами, лежа на полу.

– Не стоит, – вежливо ответила она, – вам надо отдохнуть перед разговором с Ли, вы ведь не очень, я смотрю, владеете китайским…

– Благодарю, – расчувствовался инспектор. – А с чего начинать?

– Меня устраивает любое начало. И торопитесь, в семь пятнадцать у меня массаж.

– А сейчас сколько времени?

– Семь.

– Значит, я еще успею в ресторан «Москва», где сегодня ваш муж ужинает с постоянной любовницей, – Вагнеру терять было нечего и он пробовал все.

– Не заговаривайтесь, – с угрозой сказала суровая леди. – За пятьдесят лет совместной жизни он мне не изменил ни разу. Я и сегодня в форме.

– Я не буду вам врать, что следил за вашим мужем, чтобы только узнать, с кем он спит. Вышли мы на него в связи с серией убийств, прокатившихся в последние два дня по Нижнему. Трех любовниц его мы вычислили сразу, одну он успел убрать – слышали о взрыве на площади Свободы?

Вагнер крутился вокруг этой темы так долго и потому, что спиной ощущал, как давит ему кольт Шустряка, о котором он совсем забыл…

– Вы не думайте, что я вам поверила… – решительно сказала старушка. – Но если это правда, то я вам и вашим сотрудникам предоставлю полную свободу действий, если нет – то мне вас нисколько не будет жаль. Ли!

Китаец бесшумно возник на пороге. Уже без пуха.

– Побеседуй пока с господином…

– Мэм, но вы же обещали, – запротестовал инспектор.

– Пока мягко побеседуй, – уточнила коварная. – Я отлучусь ненадолго. Пусть он еще что-нибудь интересное расскажет, а ты включи магнитофон.

– Хоросо, – на чистейшем русском ответил урод.

Она стремительно вышла. Палач, с любовью поиграв чудовищными бицепсами, направился к Вагнеру. О! Он бы заставил говорить Вагнера, он бы за эти полчаса, которые понадобятся разгневанной супруге удостоверится в том, что её нагло обманули, сделать из инспектора первоклассного инвалида 1 группы. Он, наверное, в своем Шаолине лет десять провел за тренировками, да только никакой Шаолинь не поможет отбить пулю девятнадцатого калибра, пущенную с расстояния в три метра! Бедного иностранца отбросило к книжному шкафу и на обезображенное судорогами тело с грохотом посыпались синие с позолотой тома Ленинского собрания сочинений.

Крутая леди могла услышать выстрел и вернутся, поэтому он медлить не стал. Выбив табуретом окно, ступил на узкий карниз…

Пронизывающий ветер охватил его, в двухстах метрах от него рдели под прожекторами древние кремлевские стены, около памятника Чкалову толпился, как всегда, гуляющий народ… а Вагнер, рискуя свалиться с пятого этажа, медленно пробирался к пожарной лестнице, прижимаясь к стене. Внезапно его левая нога ощутила под собой пустоту. Он глянул вниз и у него закружилась голова: карниз заканчивался почти в двух метрах от лестницы! Он посмотрел назад и голова закружилась еще больше: из покинутого им окна леди Отто наводила на него одно из коллекционных ружей. В том, что она и стреляла неплохо, инспектор сомневаться не стал. Плюнул на все и прыгнул к лестнице!

Толчок получился неплохой и он было повис на перекладине, да вся эта лестница, которой не пользовались с момента её установки, со скрежетом вышла из креплений и полетела вниз… Времени на раздумья не оставалось. Он разжал руки и уже с небольшой высоты грохнулся на крышу проезжавшего под ним автобуса. Тот едва успел проскочить под падающими лестничными пролетами и резко затормозил.

– Что это было? – выскочил водитель.

Вагнер съехал с крыши и спросил, отряхиваясь:

– До остановки довезешь? Стольник даю.

– Нет. Я – служебный.

– Тогда вези бесплатно, – и сунул ему под нос пистолет.

Ресторан «Москва» на Большой Покровке в золотые застойные времена уверено держал репутацию солидного заведения. Готовили там неплохо, музыканты старались играть не очень громко, столик на вечер нужно было обязательно заказывать, а у входа вечно стояли беспечные гуляки, сдерживаемые высокоподкупным швейцаром…

Ныне все изменилось. Не выдержав конкуренции с кооперативными лавочками, ресторан опустился: полутемный и холодный зал, за столиками с откровенно нечистыми скатертями какие-то мальчики в кожаных куртках и собачьих шапках неумело и жадно пьют разбавленную водку, и от прежнего величия остались только жирозадые официантки, как и в прежние годы, копнами сидящие вокруг своего стола.

Словом, на несколько помятый костюм Вагнера никто не обратил внимания. Надо признаться, без своей зимней куртки, оставленной в разгромленной квартире Отто, инспектор успел основательно промерзнуть, пока добежал сюда. И теперь с разгона хлопнул пару рюмок лимонной настойки.

«Почему именно «Москва?» – удивлялся он Анжелике, оглядывая зал. С её то вкусом и претензиями? Вполне можно было сходить и в «Русский клуб», и в грибной ресторан, и в Доме актера столик заказать…

«Бедная девочка, если из-за испорченных колготок она готова пристукнуть человека, то о каком „Русском клубе“ ей можно мечтать, да еще с нищим ментом?»

И он погрузился в раздумья о рынке, о Гайдаре, о нарушении экономических связей в связи с распадом Советского Союза… И даже не почувствовал, что его добрые полчаса треплет за плечо какой-то молодой человек.

– Выпьем, старина, – обратился к нему инспектор. – Выпьем за сигареты по 30 копеек, за колбаску по цене 1. 80, за пятикопеечный проезд на метро!

– Я не пью, я на работе, – сухо ответил тот. – Вас одна дама приглашает, пройдемте со мной…

Вагнер встал, сильно качнувшись, и уцепился за его плечо.

– Пойдем, друг. Пойдем хоть на край света, если на том краю будут ждать нас дамы…

В фойе он оторвался от сопровождающего и долго мочился во все писсуары туалета. Затем вышел и сразу повис на его шее, так, что тому пришлось его нести по таинственным подсобным коридорам «Москвы». При этом Вагнер нес пьяную и слезливую ахинею. В частности, рассказал ему по большому секрету, что является прямым и неоспоримым наследником Иоанна Грозного, и в связи с реставрацией капитализма в России ему причитается земельный надел в размерах хотя бы Московского княжества…

– С Моссоветом есть прямая договоренность, – разглагольствовал инспектор. – Лужков передает мне свой пост, депутаты преобразуют Советы в боярскую Думу…

О дальнейших планах он рассказать не успел, поскольку его осторожно ввели в роскошный кабинет, ярко освещенный хрустальными люстрами…

За богато сервированным столом – фрукты в вазах, шампанское в серебряном ведерке со льдом, закуски, убранные зеленью.., – сидел толстенный пожилой дядя. Он со вкусом уминал кусочки архангельской селедки, захрустывая дольками белейшей луковицы. Никого, кроме этого гастронома, в кабинете не было. И даже потайных дверей не замечалось.

– А где дамы? – капризно спросил инспектор. Но провожатый испарился, а дядя, шумно сморкаясь в салфетку и бросая её под стол, весело отозвался:

– Все будет, и дамы, и икра, и белые пароходы, и ежемесячный отпуск в Альпах, и приличное жалованье… Садись, Вагнер, в ногах правды нет. Кушай, пей, на меня не смотри… В молодость старика потянуло, когда эта черняшечка, – он поддел вилкой кусок черного хлеба, – дороже золота, малыш, стоила.

Инспектор мигом нагрузил свою тарелку всем, до чего дотянулась его рука, и принялся поглощать…

Хозяин с одобрением смотрел на него.

– Хорошо не поешь, хорошо не поработаешь.

– Понимаю, – пьяно кивал инспектор, – вы меня сейчас покормите, потом для начала попросите украсть для вас сейф из кабинета начальника Автозаводского РОВД?

Дядя расхохотался так, что посуда посыпалась с его края стола.

– Молодец! – с любовью восклицал он, утирая слезы скатертью. – Рассмешил старика, это я люблю. Думаю, мы с тобой сработаемся. Да брось ваньку валять, что пьян. Что, я пьяных не видел? – и он опять загоготал.

– Запомни, тварь, – негромко сказал инспектор, вставая. – Сотрудники российской милиции не продаются ни оптом, ни в розницу. Я тебе даю пятнадцать минут на то, чтобы ты в последний раз набил свое брюхо… А потом мы поедем в управление и ты, Отто Юрик Васильевич, будешь мне долго и доверительно рассказывать, как с помощью бывших дружков по партии ты организовывал хищение и сбыт ценностей из Алмазного Фонда СССР на Запад, как сколотил вокруг себя шайку бандитов и поручал им убийства россиян, в том числе и бедного Василевского…

– Фи, как скучно, – сморщился Отто. – Честный легавый, казенный дом, протоколы допроса… – Он со вкусом закурил сигарету «Мальборо». – В тебе, Вагнер, вообще нет полета фантазии, ощущения, что есть иные, блистаюшие миры… Ты, наверное, и в постели скучен, инспектор, и не снимаешь сапог…

– Хватит, – отрезал инспектор. – Где здесь телефон?

– Хватит, так хватит, – печально вздохнул толстяк. И, видно, нажал какую-то кнопку, потому что картины на стенах отъехали в сторону и Вагнера окружила целая толпа его телохранителей. С этими тренированными псами инспектор бы с трудом, но справился, но следующее явление парализовало его. Двое бандитов ввели… Анжелику, приставив к её нежному горлу охотничьи ножи. Лицо её все было в кровоподтеках, она буквально висела на их руках.

– Вы за это ответите! – с яростью прошептал инспектор. И с такой ненавистью посмотрел в глаза Отто, что тот смутился и поспешно сказал:

– Ты можешь ей помочь, согласившись на наше предложение.

Вагнер рванулся к Анжелике, но ему ловко и профессионально скрутили руки.

– Анжелика, я тебя люблю! – крикнул он ей.

– Я тебя тоже люблю! – ответила она и застонала.

Инспектор рванулся как безумный, двоих псов он так двинул лбами друг о друга, что они замертво свалились… опрокинул стол, боковым сразил наповал еще одного, другой нарвался на его левый и отлетел к стене… и тут об его затылок с огромной силой разбили табурет!

Очнулся он скоро. На его руках и ногах сидело по человеку, а жирный боров, обнимая за талию безвольно поникшую Анжелику, уходил. У порога он обернулся:

– Дурак ты инспектор, и не лечишься. Такую сделку упустил! – и обращаясь к молодчикам: – С девчонкой я сам справлюсь, а его уберите… Да не забудьте травки ему по карманам рассовать, чтобы легавые из него героя не сделали…

– Гад! – бесстрашно выругался инспектор. Ему здорово саданули по челюсти и вдруг в кабинете наступила абсолютная тишина!

Инспектор привстал и глазам своим не поверил – Отто с Анжеликой медленно отступали от порога, а на них шла… леди Отто в норковой шапке и норковой шубе, с горящим взором наставляя на него лучшее из коллекционных ружей.

– Дорогая, ты сейчас все неправильно поймешь, – бормотал Хозяин, больше похожий на трусливую дворнягу, чем на всевластного повелителя многих судеб. – Я объясню, положи ружье, от выстрела оно может испортиться, а стоит оно целую швейцарскую виллу!

– И на этой вилле ты собирался отдыхать не со мной, а с такими вот молоденькими девчушками? – прошипела фурия, передергивая затвор.

– Прекрати! – грозно топнул ногой Отто, и отшвырнул от себя Анжелику.

– Бах! – Выстрел прозвучал так громко, точно это грохнуло полевое орудие. Спина Хозяина вспухла красным волдырем и он огромной ватной куклой завалился под ноги оцепеневшим телохранителям…

Никто еще толком не успел понять, что произошло, как инспектор был на ногах. Двумя выстрелами снял ребят, державших Анжелику и бросился к ней. Все очнулись, в комнате засверкало от множество вынутых стволов и началась бойня, не хуже Чикагской. Старая леди перезаряжала и стреляла так ловко, что казалось, будто она работает с автоматическим зенитным орудием. С разорванными грудными клетками и разбитыми черепами бандиты разлетались от неё во все стороны… Инспектор бил по рукам и ногам, что было чрезвычайно трудно, так как в комнате висел густой пороховой дым…

– Она долго не продержится, – крикнула ему на ухо Анжелика. – К тому же это их семейное дело! Уходим! – и она потянула его за картины, к потайному выходу.

– Я люблю тебя, Анжелика! – трогательно сказал он, уворачиваясь от пуль.

– Я люблю тебя, инспектор! – отвечала она.

Они нырнули за картину и побежали спускающимся вниз коридором.

– Скоро должен быть выход, – шепнула она.

И точно! Открыв маленькую бронированную дверцу, они выскочили на пьяняще свежий ночной воздух.

– Ты в порядке? – заботливо спросил он.

– Да. А ты?

– Я пойду проверю, нет ли кого из Оттовских ребят.

С пистолетом наготове он двинулся к кирпичной ограде, за которой можно было чувствовать себя в безопасности. Издалека, но все более явственно нарастал рев милицейских сирен, где-то в одной из машин, сжимая в руках любимый огнемет, едет, волнуясь, его друг Ленчик Самойлов, подняты по тревоги омоновцы… еще одна минута и весь район будет оцеплен так, что ни одна из грязных тварей не уйдет, а он, измученный старший лейтенант Вагнер, окажется в кругу своих.

– Все в порядке! Пойдем! – крикнул он, улыбаясь Анжелике.

– Ложись, Вагнер, ложись! – отчаянно крикнула она. Инспектор недоуменно повернулся и тут только услышал звук выстрела. Пуля ударила ему в грудь и он, перекувыркнувшись, упал лицом в сыпучий неутоптанный снег. Вторая пуля ударила его в бок. Вагнер перевернулся и застыл, раскинув руки. К нему вальяжной походкой подходил сам Васька Босс, размахивая своим любимым старинным револьвером «Смит и Вессон».

– Лягаш, падла, всех ребят моих погробил, – прорычал он и наставил ствол прямо в лоб замерзающему лейтенанту.

– Торопись, гад. Через минуту мои друзья из тебя блин подгоревший сделают, – прохрипел инспектор и плюнул ему точно в переносицу.

Тот быстро нажал на курок, но еще быстрее его голову разнесла меткая очередь из автомата.

К Вагнеру, плача, бежала Анжелика с «Калашниковым» в руках. Отбросив автомат, она бухнулась перед ним на колени и, рыдая, спросила:

– Ты в порядке?

– В порядке, – слабо улыбнулся счастливый инспектор.

Хрупкая женщина взвалила его на плечи и понесла, приговаривая:

– Потерпи, дружок… Сейчас я отвезу тебя к самым лучшим врачам. Они тебе сделают столько операций, сколько потребуется, для того чтобы ты жил и был моим любимым…

– Ну, для этого не надо никаких операций, – весело сказал Вагнер, спрыгивая с её плеч. Он распахнул пиджак и под ним пораженная Анжелика увидела бронежилет.

– Ты думаешь, что участковые инспектора такие болваны?

– Ах ты, негодяй, – накинулась она на него. – Я его, понимаешь, ли тащу, потею, а он улыбается!

– Но, дорогая, – возражал Вагнер, уворачиваясь от пощечин, – ты же сама хотела, чтобы я был здоровым и любимым…

И увернулся так ловко, что она оказалась в крепких его объятиях.

– Здесь за углом машина, – сказала Анжелика, когда их губы освободились от долгого поцелуя.

– Едем, – согласился инспектор. В его планы еще не входила встреча со своими коллегами.

Был двенадцатый час ночи, когда они устало сидели в креслах перед телевизором. Инспектор успел сделать пару важных телефонных звонков и теперь был хмур и сосредоточен. Шел ночной выпуск «НН-ТВ».

– Криминальная хроника. По подозрению в особо тяжких преступлениях разыскивается Вагнер Иван Семенович, 1962 года рождения, сбежавший из следственного изолятора… Что-либо знающих о местонахождении…

«Явно переборщили», – поморщился он и щелкнул кнопкой дистанционика.

– И что ты теперь будешь делать? – спросила Анжелика.

– Спать. Сегодня я неплохо поработал.

– А завтра? Предложение Отто ты отклонил, на тебя объявлен розыск… Скоро они будут здесь…

– А ты мне поможешь.

– Чем?

– Не знаю… С твоими связями, миллионами, с налаженными зарубежными контактами…

– О чем ты??

– Перестань изображать удивление! Слишком нежно Отто поддерживал тебя за талию, когда уводил… Да и следов побоев на твоем лице что-то не осталось…

– Тебе действительно необходимо выспаться, – зло сказала она, поднялась и пошла на кухню.

Вагнер продолжал говорить ей в спину:

– О твоей роли в преступном синдикате я догадался на второй день после нашей встречи. Колготки, дорогая… Они у тебя целы. Да и кофе, которое я разлил, было совершенно холодным и не могло оставить на твоей прелестной ноге ни единого ожога. В той пельменной никогда не подают горячее кофе.

Она остановилась.

– Вам с Отто был нужен свой толковый человек в Автозаводском управлении милиции, поскольку вы собирались открывать там филиал.

Она медленно поворотилась к нему. В руках её тускло поблескивал крохотный серебряный «вальтер».

– Что тебе еще известно о наших планах? – своим пленительным голосом проговорила она.

Вагнер с горечью сказал:

– Я полюбил тебя по настоящему… А ты хотела из меня сделать всего лишь исполнителя своих мафиозных планов. И не надо говорить «наших планов». Бывший партбосс был игрушкой в твоих очаровательных руках. Кстати, выкинь этот пистолетик… Дом окружен. Я специально попросил ребят дать на Нижегородку такое объявление. И ты раскололась сразу: откуда тебе известно о предложении Отто?

Держа его на прицеле, Анжелика подошла к окну и выглянула за шторы. В тот же миг мощные армейские прожектора осветили квартиру и многократно усиленный голос Вагнеровского шефа загремел на все окрестности:

– Вагнер сказал правду, дом окружен. Выходить по одному, руки держать на затылке, не разговаривать, не улыбаться, шаг вправо, шаг влево считается попыткой к бегству!

Вагнер привстал, но Анжелика быстро вскинула пистолет:

– Не подходи!

– Не дури, там ребята с огнеметами. Они же шальные, они же пальнуть могут, услышав выстрелы, они же не знают, что здесь только мы с тобой…

Она открыла окно и шагнула на подоконник.

– Анжела, не надо! – крикнул инспектор.

– Нет, не только мы с тобой здесь сейчас, – тихо сказала она. – Здесь есть и наша любовь. Ты так и не догадался, почему именно Василевский погиб, а не кто-нибудь другой из трехсот тысяч населения Автозаводского района? Да потому, что Василевский жил на твоем участке, именно ты должен был заняться этим делом, и мы с тобой бы встретились, чтобы затем никогда не разлучаться…

– Не делай этого, Анжела, не делай! – отчаянно бросился к ней инспектор, но она выстрелила во двор и оттуда полыхнул огненный смерч!

Пулевой ураган ворвался в оконные проемы, Вагнер инстинктивно бросился под кровать, на которой он провел самые счастливые минуты своей жизни, а на асфальте догорала ярким пламенем его любовь…

Инспектор устало шел через толпу милицейских и омоновцев… Они отдавали ему честь и молча расступались. Пожарные суетились на своих лестницах, блокируя огонь, охвативший целый этаж; оцепление еле сдерживало натиск репортеров и просто любопытствующих.

– Извини, старик, – перед ним стоял с потерянным видом Ленчик Самойлов, смущенно перекладывая из руки в руку ствол злосчастного огнемета.

Вагнер молча отстранил его с дороги и подошел к шефу, стоящему с микрофоном у своей машины.

– Ты в порядке? – участливо спросил Николай Кузьмич.

– Да.

– Иди сынок, отдохни, а завтра, как всегда к девяти на работу, а то на твоем участке черт те знает что творится, опять школьники пивной киоск бомбанули…

– Я отдохну, шеф, но сначала два слова вашему заму…