Текст книги "Пятая жизнь"

– Я сама не пойму… в этой ботве, – рассказывать реалисту о всяких глупых снах, было просто смешно – наверняка тогда ее в четвертый раз обзовут дурой. …И будут правы на сто процентов!.. – решила Юля.

– Случится ж такая хрень, – вздохнул Слава, обидевшись, что с ним не захотели поделиться тайной.

Заправка встретила их полной темнотой – если б не всезнающий Слава, ее б никто и не заметил.

– Странно, – он притормозил, надеясь все-таки разглядеть признаки жизни, – сколько раз заправлялся тут ночью… Юль, ну, что решаешь? Едем дальше или останешься? Учти, следующая будет километров через семьдесят, почти под Белгородом.

– Так далеко? – испугалась Юля.

– Есть ближе, но ночью они, точно, не работают.

– А как я оттуда доберусь?.. – при этом она подумала, что все равно так будет лучше, чем сидеть одной, посреди леса на закрытой по непонятной причине АЗС.

– Тут два варианта, – продолжал рассуждать Слава, – либо заправщица заболела, либо бензин кончился. Если заправщица, то утром придет другая смена, а, вот, если бензин?.. Но это вряд ли – сюда, насколько я знаю, регулярно привозят.

– Мы остаемся, – сказал Борис.

Юля решила, что ослышалась, но Славе фраза тоже показалась странной.

– «Мы» – это значит, вы вместе? – уточнил он.

– Ну, не бросать же девушку одну в чистом поле? А мне спешить некуда – завтра поймаю другую попутку, и все дела.

– Не скажу, что вы оба психи, но веселые ребята, это точно, – заключил Слава, скептически качая головой.

Юля сидела совершенно обалдевшая, и очнулась только когда Борис, вытащив со «спалки» сумку, перегнулся через ее колени и открыл дверь.

– Выходим, – сказал он, – конечная станция.

Юля молча выпрыгнула из кабины; услышала, как Борис захлопнул дверь. МАЗ взревел и обдав обоих жарким вонючим облаком, пополз дальше, натужно набирая ход.

– Пойдем, глянем, что там случилось, – бросив сумку на плечо, Борис направился к зданию.

Шорох шагов в ночи, будто дышавшей теплом и романтикой; безжизненное стеклянное строение; случайный попутчик, который мог оказаться, кем угодно… Юля подумала, что так начинается большинство триллеров, и сейчас им предстоит встреча с дьяволом, явившимся, то ли из прошлого, то ли из будущего. Будет море крови, а в конце… здесь сюжеты рознились, в зависимости от настроения режиссера.

Однако все оказалось намного прозаичнее. Над окошком кассы белел листок, и когда Борис осветил его зажигалкой, Юля прочитала отпечатанные на принтере строчки: «АЗС временно работает с 7.00 до 24.00».

– До открытия… – Борис посмотрел на часы, – три часа. Но главное, бензин есть, – в его голосе чувствовалось облегчение. Видимо, при виде мертвой станции ему приходили мысли, аналогичные Юлиным.

Он бросил на порожки сумку и уселся, достав сигарету.

– Тебе не холодно?

– Нет, – Юля тоже села, радуясь, что на ней старые джинсы и майка, а не платье; тоже закурила, бездумно вглядываясь в темноту, обрывавшую перспективу перед самым ее носом. Даже не верилось, что через пару часов робкий свет, возникнув на востоке, начнет разрастаться, постепенно возвращая миру знакомые очертания, оживляя из небытия краски и звуки.

– Зачем же ты искала меня? – Борис повернулся к девушке.

– Сама не знаю, – произнеся эту абстрактную фразу, Юля подумала, что, наверное, лучше все рассказать, положив конец этой странной истории, а завтра заправиться и к обеду предстать перед Пашей с покаянием. …Скажу, что сильно обиделась и из принципа, ночевала в машине. Не выгонит же он меня?..

– Слава пытался объяснять… – Бориса явно не устроил ответ, – но я не могу вспомнить, чтоб у нас были хоть какие-то отношения. Ты красивая, смелая, но я тебя не знаю.

– Похоже, тебя я тоже не знаю, – однако мысль об отношениях выглядела новой и интересной, впервые заставив подумать о «человеке-сне», как о мужчине.

…Нет, Паша реально круче… зато этот добрый, и он не считает меня дурой… пока не считает… – Юля вздохнула, но не с сожалением, а, скорее, от умственного напряжения – пытаясь выстроить мысли в логическую цепочку.

– Несколько лет назад… – начала она и тут же поняла, что начала не с того, – ты веришь снам?

– Я не вижу их, – Борис выбросил докуренную сигарету.

– Так не бывает. Я где-то читала, что сон обязательно состоит из двух стадий – глубокий сон, когда мозг отключается полностью, и кратковременной, когда и возникают сны. Эта, вторая, стадия длится всего минуты, поэтому многие сны не запоминаются, но видят их все.

– Может быть. И что там, в твоих снах?

– К сожалению, конкретики я мало помню, но там постоянно фигурирует человек, очень похожий на тебя. Не знаю, как объяснить… это, вроде, внутренняя память… нет, теперь я понимаю, что это не ты!..

– И чем вы занимаетесь с тем человеком? Ну, во сне.

– Разговариваем. Не знаю о чем и на каком языке, но у меня осталось ощущение голоса и такое обволакивающее чувство благости, что ли.…

– Со мной так никогда не было. Хотя хотелось бы, – Борис усмехнулся, – понимаешь, я писатель…

– Правда?!.. – Юля никогда не общалась с писателями.

– Если честно, я не издал еще ни одной книги, но пишу.

Юля подумала, что для начинающего автора он староват (в этой роли ей почему-то виделся розовощекий юноша, декламирующий стихи в школьном актовом зале), но, с другой стороны, неизвестно, когда к кому прилетает Муза. Возможно, через много лет окажется, что он – гений, не понятый при жизни; ведь бывало ж такое в истории.

– И о чем ты пишешь? – спросила она, решив, что, если это окажутся детективы или фантастика, то не только сейчас, но и через много лет он не будет никому нужен.

– О жизни, о людях, о природе… короче, о том, как все в этом мире сосуществует; о Боге, который живет в каждом из нас… в общем, это ближе к философии, чем к беллетристике.

– Интересно, – сказала Юля, подумав при этом, что вряд ли осилит книгу с одними философскими рассуждениями.

– Понимаешь, я не знаю, откуда это убеждение, но мне кажется, что понятие Бога гораздо шире, чем преподносят канонические религии… ну, хотя бы потому, что этих религий слишком много. Я, конечно, не богослов и не владею вопросом в совершенстве, но посуди сама: как Иисус, Аллах, Будда и все прочие уживаются на небе? Они ж должны тогда как-то общаться, но об этом нигде ничего не сказано. А если считать их одним богом, имеющим у разных народов разные имена – сейчас это модная теория, то почему у них разные истории, разные ритуалы?.. Да вообще все разное!

Юля, никогда не забивавшая голову подобной ерундой, вдруг вспомнила, как только что, совершенно неосознанно, обращалась к Богу, как к последней инстанции, и получается – неизвестно еще, что привело в нужное место и в нужное время именно Славину фуру, а не какую-нибудь другую. Но сформулировать все это она не смогла, поэтому спросила:

– И что?

– Вот я и хотел бы понять, что.

– Понял?

– Пожалуй, нет. Но лично мне кажется, что Бог везде – он не имеет конкретного обличья, а рассеян среди всего живого…

– А что тогда на небе? – собственно, Юлю не особо волновало местонахождение Бога, но требовалось скоротать время, а самой ей рассказать было не о чем.

– Не знаю, – Борис вздохнул, – может, совсем ничего, кроме звезд и планет… но уж рая там нет, точно! Весь наш рай, а вместе с ним и ад, находятся здесь, на земле.

– Значит, умирая мы никуда не попадаем, а, типа, исчезаем?

– Почему? Искра божья, которая есть в каждом, не может исчезнуть. Думаю, она просто переходит в другую оболочку.

– …но если туп, как дерево, родишься баобабом, и будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь… – процитировала Юля.

– Возможно, и так….

Вдали появились яркие точки фар. Приближаясь, они выхватили из темноты фрагменты леса, похожие на театральные декорации, и вдруг Юля увидела первого «актера». …Волк! – подумала она испуганно, хотя вблизи никогда не видела этого зверя, – да нет, в наших местах их же давно уничтожили!..

Животное вышло на обочину и остановилось, пропуская машину. Та промчалась мимо, будто опустив за собой занавес, и Юле показалось, что стало еще темнее, чем прежде.

– Ты видел его? – она сжала руку Бориса.

– Кого?

В ответ послышалось рычание. Когда появились очередные фары, стало видно, что животное не одно – это была целая стая, но не волков, а собак самых разным пород, и они, оказывается, подошли уже совсем близко.

– Я боюсь… я читала, что они нападают на людей.

Один из псов, в роду которого явно преобладали овчарки, отделился от стаи, но тут снова стало темно. Борис поспешно щелкнул зажигалкой, и зверь остановился всего в паре шагов, страшно морща нос; из оскаленной пасти струйкой потянулась слюна, шерсть на загривке поднялась.

– Не двигайся, – прошептал Борис.

– Мамочка… – Юля впилась ногтями в его руку.

– Ничего не бойся.

Юля увидела, что человек и собака, не мигая, смотрят друг на друга. …Господи, я не хочу умирать!.. Сейчас они все кинутся… надо же что-то делать… Но тут пес попятился, поджал хвост и потрусил обратно к трассе, а следом за ним и вся стая, повизгивая, исчезла в темноте.

Облегченно вздохнув, Борис сунул зажигалку в карман.

– Прости, – Юля разжала онемевшие пальцы, – я тебя, кажется, оцарапала. А как это у тебя получилось?

– Я сказал им, что лучше разойтись миром.

– Я серьезно, – обиделась Юля.

– И я серьезно. Я отыскал в нем ту самую божью искру, несущую добро и любовь, и пес меня понял.

– Это, типа, согласно твоей теории?

– Ну, какой теории?.. – Борис усмехнулся, – просто я думаю, что мир устроен именно так. Ты вся дрожишь…

– Это от страха. Сейчас пройдет.

Борис обнял девушку, и Юля почувствовала, что остатки страха испарились; всего секунду назад она собиралась спросить, что будет, если стая вернется, но теперь вопрос показался глупым – если они и вернутся, то только для того, чтоб улечься у их ног. И, вообще, это самая замечательная ночь в ее жизни! Темнота, из пристанища миллиона опасностей, вдруг превратилась в огромное одеяло, как в детстве укрывающее от всех невзгод…

Так они и просидели молча, пока на горизонте не возникло едва заметное свечение, которое тут же отразилось в облаках, сделав их призрачно-розовыми; потом обозначился контур леса, а над полем, простиравшимся вокруг заправки, раздалась птичья трель, объявляя о наступлении утра. Это было совершенно сказочное ощущение, будто и ты сам рождаешься заново вместе с новым днем.

– Я никогда так не встречала рассвет! – сказала Юля восторженно.

– Я люблю рассветы, – Борис сильнее прижал к себе девушку, – и никто не сможет меня убедить, что Бог только создал мир, но не присутствует в каждой частичке этой ежедневно просыпающейся заново жизни. Разве нет?

Юле не хотелось разговаривать – окружающая картина настолько захватила ее, что всякая философия просто теряла смысл. Вместе с солнечными лучами, прямо у нее на глазах распускались цветы, появлялись бабочки и жужжали пчелы; птиц оказалось вокруг видимо-невидимо, а пустое шоссе казалось дорогой к солнцу… Не получив ответа, Борис замолчал, тоже окунувшись в это таинство рождения.

Однако ощущение сказки вскоре прошло. То ли в этом был виноват поток автомобилей, принесший с собой непрерывный гул и вонь выхлопных газов, то ли сам пейзаж, обретя конкретные формы, сделался более прозаичным.

– Как все-таки было здорово… – вздохнула Юля, освобождаясь от объятий, – мы почему-то всегда мечтаем о будущем; всегда нам кажется, что там будет лучше….

– Это глупая логика, когда настоящее считается лишь ступенькой к эфемерному «светлому будущему». Как правило, люди не доживают до него, а настоящее теряют безвозвратно.

…А ведь правда! – Юля растерянно посмотрела на своего нового «гуру», – и почему эта простая мысль мне никогда не приходила в голову? Действительно, ведь каждый день уносит кусочек жизни; так какой смысл надеяться на жалкий ее остаток, который неизвестно, будет или нет?.. Ей стало обидно за прожитые годы. …Все ж могло быть по-другому и такой рассвет, как сегодня, я б могла увидеть пять или даже десять лет назад!..

– Борь, – сказала она задумчиво, – почему мы не встретились раньше?..

– Как не встретились? – Борис засмеялся, – я ж приходил к тебе во сне, сама рассказывала. Может, я тебе все это уже говорил, только ты не запомнила.

– А может! – Юлины глаза азартно блеснули, и она, в порыве, схватила его руку, – точно! Я не подумала об этом!..

– Вот, видишь, – он снова обнял ее и как бы случайно взглянул на часы, – между прочим, половина седьмого.

– Уже? – Юля вспомнила о брошенной машине, о бензине, о Паше, с которым придется объясняться, но все это показалось настолько чужим, в сравнении с тем, что она испытывала в данный момент. …Все это нужно для будущего, – подумала она, – и машина, и Паша. Пусть они и остаются в своем будущем – зачем ломать сказку?..

– Кажется, к нам кто-то едет, – Борис поднялся; Юля тоже увидела, как красная «восьмерка» свернула с трассы.

– Чего это вы тут делаете? – удивился водитель, когда «восьмерка» остановилась. Похоже, его сбило с толку отсутствие поблизости автомобиля, но Борис улыбнулся.

– Сторожим. Как видите, за ночь никаких происшествий не случилось, а за работу мы хотим приобрести канистру бензина.

Девушка, сидевшая в «восьмерке», открыла дверцу.

– Сейчас нальем. Подождите минутку.

– А ночью вы почему перестали работать?

– Пусть сначала собак отстреляют, – водитель тоже вышел из машины, – раньше они хоть кур подворовывали, а теперь и на людей кидаются – ночью поссать не выйдешь. Это у нас, типа, забастовка. А вы давно сидите?

– Давно. С собаками, кстати, нашли общий язык.

– Ну-ну, – парень скептически покачал головой, обходя продолжавшую сидеть на порожках Юлю.

Ей так не хотелось уходить, что даже возникла нелепая мысль, чтоб бензин вдруг просочился в землю и им еще долго-долго пришлось ждать бензовоз. …Хотя какой в этом смысл? Настоящее ведь обновляется каждую секунду, становясь прошлым, которое такая же бессмыслица, как и будущее. Надо жить настоящим!..

Белые «Жигули» с привязанными к крыше удочками подкатили к одной из колонок, и Юля поняла, что уже мешает работать; встав, она вслед за парнем, зашла в тесный магазинчик, где торговали маслами и автокосметикой.

– А куда налить есть? Хоть в банку какую-нибудь.

– Зачем в банку? – парень достал новенькую канистру, – литров пять, наверное, хватит? А то нести тяжело…

– Донесем, – Борис тоже вошел в магазин, – я тебя провожу, на всякий случай, а то вдруг с машиной чего…

…А если ее, вообще, угнали?!.. – Юля с ужасом представила, что тогда будет, и как объяснить Паше, зачем ее занесло в Белгородскую область?.. Настроение сразу упало и даже прошедшая ночь перестала быть волшебной. …Хоть не возвращайся домой!.. Но взглянув на Бориса, уже договаривавшегося с водителем «Газели», она вдруг решила, – это ж опять будущее! Зачем я снова пытаюсь жить будущим? Когда оно станет настоящим, тогда и буду решать проблемы…

Как ни странно, машина стояла на месте, целая и невредимая, в блестящих капельках росы.

…Вот все и разрешилось само, – обрадовалась Юля, – а я могла б пятнадцать минут изводить себя мыслями, что было бы, если бы…. Как мудро все устроено в мире, если суметь правильно его понять…

– Ну, все, – Борис залил бензин, – пробуй.

Юля повернула ключ и двигатель послушно завелся.

…Можно ехать, – и тут она представила, как фигура в зеленой майке постепенно превращается в точку и, в конце концов, исчезает – ей захотелось плакать. Объяснить этого желания она не могла, ведь между ними не произошло ничего такого – они просто сидели и разговаривали. …Блин, как во сне!

– Счастливого пути, – Борис на прощанье помахал рукой.

– Спасибо, – конечно Юля должна была сказать какие-то другие слова, но они не находились; мысли сплелись в клубок, из которого торчали лишь обрывки глупых фразочек, типа «…ты открыл мне мир…», «…мне будет не хватать тебя…», «…мне было хорошо с тобой…».

Пройдя несколько метров, Борис уверенно вскинул руку с поднятым большим пальцем, будто показывая, что все в его мире прекрасно, но реально это означало совсем другое, и огромный белый «MAN» беспрекословно остановился; его блестящая труба вибрировала, а сам он излучал какую-то звериную мощь. Борис забросил в кабину сумку и влез сам. Юля уже не видела его лица, потому что в стекле отражалось всходящее солнце.

Взревев, «MAN» ринулся дальше. Первым Юлиным желанием было снова броситься в погоню, ведь за целую ночь, она так и не удосужилась узнать, где живет ее «человек-сон», чем занимается, кроме писания книг – ведь если их еще не печатают, то надо ж ему на что-то жить. …Может, он перебивается с хлеба на воду, пока я бездарно трачу тысячи!.. …Надо ж быть такой идиоткой!..

Тем временем, «MAN» уже спрятался за другими фурами. Нет, догнать его пока еще не составляло труда… Юля мотнула головой, возвращаясь к реальности и увидела вереницу машин; вдали окраины города, который вчера ночью проскочила так лихо; две огромные трубы, изливавшие в небесную лазурь красноватый дым – там была жизнь, в которую предстояло вернуться. Юля включила поворотник и дождавшись «окна», развернулась.

Пока она доехала до дома ночные приключения почти стерлись из памяти. …Почему происходящее ночью потом нам кажется сном?.. – она-то думала, что теперь наверняка запомнит, и лицо, и голос, и движения, а в результате осталось одно имя, которое совершенно не отражало сущности; остальное не удавалось восстановить, даже напрягая воображение. …Ну и пусть, – решила Юля, – значит, все правильно. Мы больше никогда не встретимся, и не надо нам встречаться – настоящее переместилось в прошлое. Зачем пытаться сохранить то, что сохранить невозможно?.. Но, по крайней мере, теперь я избавилась от навязчивого сна. Жизнь продолжается так, как и продолжалась… как и должна продолжаться. Главное, как воспримет Паша мое отсутствие. Поверит, что я ночевала в гараже? Хотя, почему нет? Я же – дура!..

Поставив машину, она поднявшись на свой этаж, осторожно открыла дверь. Тишина царившая в квартире пугала: …Может, он меня уже ищет?.. Или, еще хуже, подключил ментов? У него ж там куча друзей… Блин, тогда конец! Побега, даже неудачного, он никогда не простит… а если еще узнает, что я была с мужчиной!.. Сняла босоножки и замирая при каждом шаге, прокралась в спальню. Паша лежал, разметав руки; глаза были закрыты; дышал он ровно и почти неслышно.

Метнувшись в ванную, Юля быстро переоделась, умылась, избавившись от вчерашнего макияжа. …Теперь не важно, что он скажет, ведь происходящее ночью, это не более, чем сон…

– Паш, – она присела на край постели, – тебе еще не пора?

– А сколько времени?..

– Десятый час.

– С ума сойти, – он потер виски, – вроде, и водка не «паленая», и закуски валом… я вчера это, ничего? А то мне кажется, я ругался на тебя; ты уж извини….

– Все нормально, – Юля погладила его по голове. Она не верила в провалы памяти, но если муж избрал такие правила игры, то и она не будет устраивать «разборки» – все равно ничего не изменится, ни для него, ни для нее.

– Как же ты встала, что я не почувствовал?

– Я спала в зале, – засмеялась Юля, опуская глаза, – ты так храпел и вонял перегаром….

– Ладно тебе… Это ж не часто бывает, да?

– Конечно. Ну, оторвались вы вчера…

– Был повод – такая сделка!.. – Паша потянулся и сев на постели, поцеловал жену. От тяжелого духа Юля задержала дыхание, сжала губы, но отвернуться не посмела. Потом Паша поплелся в ванную, а она, откинувшись на постель, закрыла лицо руками – только сейчас, когда все опасности миновали, она почувствовала, как хочет спать. Надо было побыстрее приготовить завтрак, погладить мужу рубашку и тогда можно спокойно забраться в уютное теплое гнездышко…

Вздохнув, Юля встала и пошла на кухню.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Белгород показался на горизонте, когда солнце, радостно начинавшее день, исчезло в туче, которая возникла неожиданно, будто художник ненароком ляпнул по холсту широким грязным мазком, не удосужившись привести в соответствие весь остальной пейзаж.

– Сейчас вольет, – заметил водитель и замолчал. За время пути он успел рассказать Борису, и о жене, с которой не собирался разводиться, пока не поставит на ноги сына; и о «славной женщине», понимавшей его с полуслова; и о том, какая сволочь его хозяин, платящий гроши, а гоняющий «без сна и отдыха» – больше в его жизни не было ничего знаменательного.

– Думаешь?.. – Борис почесал затылок, и тут же, развеивая его сомнения, по стеклам забарабанили крупные капли.

– Я в город заезжать не буду, – сообщил водитель, – мне сейчас по Окружной. Тебя где высадить?

– Да где хочешь, – пожал плечами Борис, – была б крыша.

– Так устроит? – водитель прижался к обочине возле небольшого кафе.

– Вполне, – подхватив сумку, Борис спрыгнул во вздувшуюся пузырями лужу; перебежал стоянку, огороженную ровными белыми столбиками, заскочил в зал и остановился, переводя дыхание.

– Ух, ты! – удивился мужчина, одиноко сидевший за столиком – скорее всего, он являлся хозяином «Жигулей», мокших на стоянке.

– Потоп, – Борис пригладил волосы, отчего за шиворот потекли струйки воды, – но скоро кончится – туча небольшая.

– Тогда подождем, – мужчина посмотрел на часы.

– Вы в Белгород? – поинтересовался Борис, – не подбросите?

– Не, я из Белгорода. На Волгоград.

– Пусть будет Волгоград, – Борис присел за его столик, хотя зал был абсолютно пуст, – не возражаете?

– Да нет, – мужчина придвинул поближе тарелку с шашлыком и минералку; прищурился, пытаясь уловить в словах логику, но не уловил, – так я не понял, тебе куда надо-то?

– А я путешествую.

– Не, вдвоем, конечно, веселее, но такие, вот, путешественники, которые не знают, куда им надо… сунешь еще «пушку» в бок.

– Не суну, успокойся, – Борис вздохнул, – пошутил я. На фиг мне твой Волгоград… как, впрочем, и Белгород.

– Заказывать будете? – официантке надоело ждать, пока к ней обратятся, и она подошла сама.

– Буду, – Борис открыл поданное меню, – овощной салат, шашлык… нет, лучше курицу, и еще чай.

Девушка удалилась, а сосед, даже не доев последний кусочек, поспешно встал.

– Счастливо оставаться… дождь это… кончился…

…Ну и катись… – в окно Борис видел, как мужчина вышел на улицу, где поредевшие капли возбуждали круги на поверхности луж; в небе снова засияло солнце – туча будто вылилась полностью, не оставив после себя и следа. …Странный дождь, – подумал Борис, – такое впечатление, что он влил с единственной целью – загнать меня сюда. А какой смысл, кроме того, что мне вдруг расхотелось в Белгород?.. В принципе, в этом тоже есть свой смысл…

Поднимая волну, «Жигули» вырулили со стоянки; в точности следуя правилам, притормозили, хотя пропускать было некого, и через минуту исчезли из вида.

…А тогда куда? Зря или не зря возник Волгоград?.. На столе появился окорочок, салат из помидорных «лодочек» и огуречных колец. Борис взял вилку. …В Волгограде я еще не был, но он никогда у меня ни с чем и не ассоциировался; нет такого чувства, что там надо побывать… Но зачем-то ведь он возник вместе со странным дождем и единственным посетителем, не оставив других вариантов общения?..

Борис принялся за еду, мысленно представляя карту. …А ведь казалось, что в Белгороде меня непременно ждет что-то важное, и вдруг, как отрезало! Ладно, пусть будет Волгоград. Тогда лучше вернуться в Корочу; потом на Алексеевку, а дальше, видно будет…

Дождь перестал окончательно, и от асфальта, ломая перспективу, поднимался прозрачный пар; еще час и от водной феерии останутся лишь отдельные лужи. Официантка принесла счет; глянув в него, Борис подумал, что денег пока хватает с лихвой, и поворачивать к дому можно будет ближе к зиме; путешествовать в мороз – дело малоприятное и даже опасное.

Вообще, воспоминания о большом бревенчатом срубе на окраине хутора, состоявшего всего из трех домов, и населенного, кроме него самого, тремя стариками, редко вызывали в нем ностальгию. Там не было ни водопровода, ни канализации, ни газа; только электричество, бежавшее неизвестно откуда по провисшим между покосившимися столбами проводам.

За хутором тянулся овраг, который весной наполнялся водой, а к середине июня кишил комарами и пожирающими их лягушками. Огороды, являвшиеся основным средством существования, примыкали к лесу; оттуда периодически приходила кабаны уничтожавшие посевы, и когда бывал дома, Борис охотился.

В то время, когда он служил в армии, достать оружие не составляло труда, так как никто еще толком не разобрался, кому оно принадлежит: несуществующему Советскому Союзу, наскоро провозглашенной России или суверенным «братьям меньшим», поэтому он без особы проблем прихватил новенький АКМ и десяток «магазинов», которые хранил в старом сундуке.

Если б про автомат узнала милиция, могли б возникнуть серьезные неприятности, но, похоже, даже участковый из ближайшего райцентра не догадывался, что хутор обитаем. На топографических картах, вышедших после девяносто пятого года, его название, как и сотни других таких же, было нанесено тонким пунктиром, что означало «полностью вымерший», и это устраивало всех. Зная, что чужие там не появлялись уже несколько лет, Борис спокойно оставлял дом под присмотром деда Коли и двух бабок, Агафьи и Антонины, не сомневаясь, что даже если вернувшись однажды, не застанет никого из них в живых, на его имущество вряд ли кто-нибудь покусится.

Стариков Борис жалел. Всеми забытые и оторванные от мира, они шутили, что последним, виденным воочию транспортным средством, в их памяти остались танки с черными крестами, прошедшие здесь во время последней войны. Да и те проследовали мимо и сгинули в болоте, не причинив никому вреда, хотя тогда на хуторе обитало почти сорок человек. Может, кстати, в этом была только доля шутки…

О том, что «наши» победили, жители узнали от двух вернувшихся с фронта солдат. Оба умерли через год, и больше никаких новостей не было. Зато по привычке все хранили в заветных узелках пожелтевшие документы и деньги, теперь представлявшие интерес, разве что, для нумизматов.

Борис конечно мог бы просветить стариков, относительно новой жизни и нового общественного строя, но решил, что этим убьет их, поэтому просто говорил, что там все нормально, и искренне радовался каждому благополучно прожитому ими дню. Именно у них Борис научился ценить и понимать то, что тебя окружает. Какой смысл в борьбе за несбыточные идеалы, если рядом существует мир, который прекрасен и удивителен сам по себе, и самое большое счастье – просто присутствовать в нем!

Еще в армии, перед вступлением в комсомол, Борис сделал открытие – оказывается, между Библией и Манифестом Коммунистической Партии очень много общего; только одна пугает Апокалипсисом и обнадеживает Вторым Пришествием, а другой призывает устроить этот Апокалипсис, именуя его революцией, а после обещает тождественный раю коммунизм.

Сейчас, и коммунизм, и Второе Пришествие утратили актуальность, но вера в светлое будущее продолжает разлагать умы людей. Никто почему-то не в состоянии понять, что самое святое и достойное внимания из имеющегося в распоряжении человечества – это окружающий мир, получивший корявое название «экосреда». И совсем не из-за морозов, а ради подключения к этой атмосфере единения с миром, пронизанным светлой энергетикой душевного покоя, Борис и возвращался домой; именно она давала ему силу для очередной погони за чем-то призрачным, но безоговорочно прекрасным. Погоня эта началась несколько лет назад, когда он почувствовал, что любовь, даруемая ему миром, требует выхода, а не просто блаженного созерцания; требует излияния, и объект должен быть гораздо шире пределов его собственной личности. Ему хотелось выплеснуть эту всеобщую благость, казавшуюся настолько огромной, что она превосходила способность к осмыслению – у нее даже не было имени, ведь все человеческие слова несут в себе конкретный, ограниченный смысл.

Однако Борис чувствовал, что она существует. Не верил, а, именно, чувствовал, ибо вера слепа и базируется на догмах и допущениях, а он ощущал ее внутри себя и не мог от этого отказаться. Гораздо проще было отказаться от древней легенды про бога, благополучно пребывающего на небесах, чем от приветливого дыхания леса и беззубой улыбки старика, наполненной счастьем при виде восходящего солнца. Это настолько зримо, что спорить просто бессмысленно…

– …Еще что-нибудь заказывать будете?

Борис очнулся. От окорочка осталась лишь горка костей, а во второй тарелке плавал слегка омраченный майонезными облаками одинокий, как солнце в небе, диск помидора.

– Нет, спасибо, – он взглянул на часы – оказывается, прошел целый час, и неудивительно, что такой клиент официантке не слишком нравился; зато майка высохла, и волосы, словно покрытые лаком, лежали теперь ровными прядями.

Борис расплатился и выйдя на улицу, зажмурился. Яркое солнце отражалось в оставшихся лужах, а голубое небо, казалось, вибрировало в своей бездонной глубине. Груженый КамАЗ остановился сам – Борис даже не успел поднять руку. Из него выскочил парень в тренировочном костюме и побежал к кафе. В кабине остался водитель, поэтому Борис подошел.

– День добрый, вы не на Волгоград?

– Почти, – водитель стряхнул пепел, – мы до Павловска.

– А Павловск – это где?

– Оттуда до границы с Волгоградом километров сто.

– Годится. Возьмете?

– Чего не взять? – водитель пожал плечами, – Вовка сейчас пива накатит и на боковую. Деньги какие-нибудь заплатишь?

– Так ваши братья, вроде, денег не берут – я давно так путешествую. Но если надо…

– Ладно, садись, – водитель махнул рукой, – только тогда не спи и не молчи, а то какой кайф возить тебя?

Вернувшийся с пивом Вовка уставился на Бориса.

– У нас чо, пассажир?

– Ты сейчас дрыхнуть будешь, – водитель разгладил сбившееся покрыло, – а мне скучно. Садись, поехали.

Вовка, который был моложе сменщика, безропотно залез на «спалку» и уселся там, поджав ноги, а Борис вольготно устроился на сиденье. Минут пять ехали молча, но потом водитель решил, что пора взимать «плату за проезд».

– Значит, путешествуешь? – спросил он, – а сам издалека?

– Не очень, – Борис не любил, когда расспрашивали о его жизни, потому что даже не мог вразумительно объяснить ее смысл. Разве нормальные люди едут неизвестно куда и неизвестно зачем, вдруг возвращаются обратно, словно мечась по кругу? Чтоб быть хоть как-то понятым, он и придумал себе ремесло писателя.

– А в Волгоград зачем?

Мистический дождь и встреча в кафе не годились в качестве объяснения – все ведь должно быть понятно и аргументировано; к примеру, так:

– С детства мечтал увидеть Волгу, – Борис вздохнул.

– Волга – класс! – вступил в разговор Вовка, распространяя по душной кабине резкий запах пива, – она, знаешь, какая? Едешь-едешь, и думаешь, а вдруг другого берега вообще нет? Теплоходы под тобой плавают…