Текст книги "Когда оживают Тени"

Погибли сады, нижние улицы утонули в грязи, перестали работать фонтаны. Часть ламп вышла из строя, остальные помутнели, пелена пара и дыма превратила дневной свет в мутное болезненное сияние, сверху непрестанно капало. Поблекла позолота, медь позеленела, а сталь покрылась ржавчиной.

Район и не пытались реконструировать. Во-первых, куда деть жителей на время работ? Свободного места и так мало. А во-вторых, слишком дорого что-то менять. За десятилетия новые и старые технологии, сломанное и работающее сплелось так, что ни один инженер не смог бы разобраться. Богачи переселились в пустой грот по соседству, где создали новый деловой и развлекательный центр. Но теперь не тратились на изыски, не пытались создавать иллюзии, оставив как дань традиции лишь общую компоновку: здания-колонны, улицы, окна узкие и толстые, чтобы в случае беды гарантированно выдержали давление воды. Пожалуй, рано или поздно новый район тоже превратится в странную помесь настоящего и прошлого. Такова и вся Тара, таков весь мир после Исхода.

Где-то это ощущалось меньше, например, в новых городах-куполах Шельфа. Где-то чуть больше, как в Ньювотере, на внешних рубежах Барьера. Но лишь в Таре подобная атмосфера царила повсеместно, заявляя о себе прямо и бескомпромиссно, напоминая о столетиях существования в изгнании, о прошедших эпохах, войнах, святых солнечных походах, научных открытиях, эпидемиях, катастрофах.

Груз времени. Пока жил здесь, не замечал его. Но теперь, попутешествовав и вернувшись, чувствовал как никогда прежде.

Трамвай вновь канул в жадную глотку тоннеля, и стекло почернело, в нем отразился я сам – тень с усталым лицом, взъерошенными волосами и черными провалами вместо глаз. Тень того, кто когда-то покинул Тару, чтобы, по желанию родственников, стать офицером, героем, однако стал кем-то и чем-то противоположным.

Я иронично хмыкнул – и нашел же время себя жалеть. Но помимо воли вспомнил сцену в кабинете нотариуса, поморщился. Классический сюжет из слезливых дамских романов со смешными страстями. Да только почему-то совсем не до смеха, ведь долг-то настоящий. Бешенство во взгляде Нолана не походило на актерскую игру.

Хуже стало после того, как подписал бумаги и вышел из нотариальной конторы. Там вновь столкнулся с матерью. Разговор вышел неловкий и скомканный, состоящий из намеков, обрывистых фраз. Она жадно смотрела на меня, будто пытаясь прозреть, как ее сын менялся с годами, что происходило, отчего не вернулся в срок.

Но я не ответил. Более того – банально струсил. Несмотря на мольбу в ее глазах, отговорился срочными делами, пообещал вскоре заглянуть в гости. А затем позорно бежал. Свернул за угол и там привалился спиной к холодной стене, закрыл глаза и глубоко вздохнул. В груди жгло и кололо, на шее будто затянулась удавка. И даже когда очнулся и торопливо пошел по тонущей в сумраке улице делового уровня, морской еж под ребрами пропадать не желал.

Не исчез и теперь. Но я сумел абстрагироваться, задвинул эмоции подальше. Время покопаться в себе наступит потом, тогда наверняка дам волю внутреннему палачу, тот отыграется по полной. Но сейчас требовалось действовать. Ведь еще у офиса почувствовал слежку. Мерзкий холодок быстро испарился, когда пробежался по улицам и прыгнул в вагон трамвая, но вот теперь он вернулся, лизнул затылок.

Конечно, за мной тоже зашли люди, и состав несколько раз останавливался, подбирая пассажиров с других станций. Но если бы преследователи находились рядом, ощущение лишь усилилось бы.

Померещилось? Воображение шалит?..

Украдкой осмотревшись, я убедился: школяры шумно обсуждали какого-то преподавателя и превращаться в убийц не торопились, болги тоже увлеченно беседовали, их скрипуче-свистящая речь казалась неразборчивой, но я уловил суть – речь шла о сделках, прибыли, ценах на свинину, продукты нефтепереработки, кислород, азот, водород.

Детей и представителей глубинного народа можно вычеркнуть из списка предполагаемых злодеев. Слишком увлечены собой. К тому же худших шпионов, чем выходцы из Фир Болг, представить вообще трудно – неуклюжие, тяжеловесные, шумные в своих костюмах. И насколько я знал, глуховатые и подслеповатые, так как, когда жили в человеческих городах, носили тяжелые компрессионные скафы месяцами и годами, что не могло не сказаться на их состоянии.

А что остальные?

Клерк вышел на предыдущей станции, монах всю дорогу молился в уголке. Гвард поначалу бросал на меня подозрительные взгляды, но затем его взяла в оборот пожилая дама, стала о чем-то спрашивать, плавно свернула на жалобы, – и страж попал впросак, вынужденно слушал про шумных соседей, непутевых детей и хитрых торговцев.

Вроде ничего угрожающего. Но лишь в бездарных историях шпионы представляют собой здоровенных детин с ножами в потных руках и нехорошими щербатыми ухмылками.

Пока я размышлял, трамвай вновь вынырнул из тоннеля. За окном мелькнул новый грот, огни, массивные металлические конструкции, какие-то трубы, цистерны. То тут, то там на балках и в люльках висели рабочие в скафах, крутили гайки, били молотками. Сверкали разряды сварки, вагон то и дело тонул в облаках густого пара.

Порт. Точнее, окраина порта. Субмарины отсюда не увидишь, одни в специальных причальных трубах и ячейках, другие в сухих доках на ремонте. И чтобы подобраться к любому из кораблей, потребуется преодолеть не один шлюз, пройти по специальным коридорам. А здесь лишь коммуникации, обеспечивающие жизнедеятельность огромного организма, изнанка.

И вновь тоннель, но теперь мрак поглотил трамвай ненадолго. Вагон отчаянно заскрипел и заскрежетал, покачнулся, стал замедлять ход. В иллюминаторы брызнул яркий свет, показалась длинная галерея с множеством арок-выходов, лотками торговцев, толпами куда-то спешащих людей.

Едва двери распахнулись, я выбрался наружу. Чуть не захлебнулся неожиданными ощущениями от звуков и запахов, разноцветных нарядов, плотного влажного воздуха. Но сориентировался, двинулся в боковой проход, вместе с потоком людей спустился по широкой лестнице, высеченной прямо в скале. Еще несколько пролетов, поворот направо, очередной спуск – и вот я на широкой улице-тоннеле с множеством ответвлений, перекрестков, магазинов и складов, подъемников.

Ощущение слежки ненадолго пропало, но едва я уверился, что был разыгран собственным воображением, появилось опять, – как чей-то сдержанный интерес, как запах, как дуновение из вентиляции, ощупывающее затылок, спину, – легкое, но ясное и недвусмысленное. Чужой злости или ненависти я не чувствовал. Но профессионалам обычно не нужен гнев, чтобы убивать или калечить.

Дядя постарался? Как-то слишком быстро. И неосторожно. Если исчезну, многие зададутся вопросом, кому это выгодно. Но с другой стороны, мне-то будет плевать. К тому же одних можно запугать, других подкупить, с третьими договориться. И проблема быстро решится.

В любом случае облегчать задачу неизвестным недоброжелателям я не собирался. И потому начал путать следы: шел в толпе, то и дело сворачивал, двигался то по главному коридору, то по второстепенным. Без спешки, спокойно, дабы преследователи не догадались, что о них знают. Делал вид, что направляюсь к пассажирским терминалам порта, по пути выискивая нечто в лавках мелких тоннельных торговцев.

Через четверть часа я сообразил, что избавиться от соглядатаев не получится. Ощущение слежки лишь усилилось, и более того – стало казаться, будто чужое внимание размножилось. Сам же я обнаружить конкретных личностей не мог, как ни старался.

В конце концов игра надоела, и я решился на риск. Ну или на глупость, уж как посмотреть. Ускорился, резко свернул на очередном перекрестке, прошел по узкому коридору, что петлял параллельно главному, свернул опять. И, оказавшись в глухом безлюдном тоннеле, почти побежал к резервной лестнице. Но за десяток-другой шагов обнаружил несколько глубоких технологических ниш. Прыгнул в третью по счету и затаился в тени между пустым контейнером для инструментов и ржавой металлической конструкцией непонятного назначения.

Здесь было тихо, довольно холодно и трудно дышать – вентиляция не справлялась. Лампы под потолком горели через одну, вокруг поселился густой, как патока сладких водорослей, сумрак. Пахло медью и сыростью, стены будто потели. В воздухе разливался гул работающих трансформаторов, иногда потрескивало, шелестели лопасти вентиляторов, клокотали и булькали насосы.

Вероятно, этот коридор даже техники посещали лишь изредка, не говоря об обывателях. Ведь мало ли кто или что может скрываться во мраке. Банды уличных головорезов, маньяки, сбежавшие из «Тихой гавани», неупокоенные души, безумные гностики, фоморы, пробравшиеся по секретным тоннелям. Легенд-страшилок хватало. В том числе о скверне, мало-помалу просачивавшейся с верхних уровней, из давным-давно закрытых районов Тары, обретавшей форму вот в таких вот закоулках.

Многое оставалось лишь выдумками. А кое-что имело место быть, но на верхних уровнях, у Мокрых врат. Пару раз делал вылазки, знаю. Здесь же чего-то ужасного не чувствовалось, церковники не зря ели свой хлеб. Но как говорится, у страха глаза велики. Даже бледные – нищие бездомные бродяги предпочитали места поуютнее для ночлега. Где больше воздуха и меньше вероятность получить электрический удар от поврежденного кабеля.

Закатав рукав, я взглянул на наручный индикатор углекислоты. Опасно высокий уровень – фильтры не обслуживали довольно давно. Долго тут не высидишь.

Но долго и не требовалось.

Поколебавшись – Старик будет в ярости и выдаст порцию ворчливых нравоучений, – я достал из потайного кармана куртки маленькую ампулу с иглой. Вонзил острие в вену и одновременно потянулся мыслью к глухой стене в собственном сознании. Ощупал переплетение холодных стальных нитей, нашел нужный узелок и аккуратно потянул. Тени в углах ниши сверлили насмешливыми взглядами, но молчали. Шепот затих, едва я поставил закорючку в долговой расписке и забрал медальон главы дома, геральдическую печать.

Чуть с запозданием левое запястье ожгло резкой болью, по венам разлился раскаленный металл. Мир преобразился, потерял краски, стал прозрачным, зыбким, белым. Силуэты предметов подрагивали, расплывались. Где-то невдалеке сновали разноцветные всполохи, пахнущие злостью и радостью, скукой, завистью, усталостью – люди в главном тоннеле.

Время растянулось, я был оглушен открывшейся картиной Изнанки. Но вовремя очнулся, усилием воли стал вытягивать из окружающего пространства зеркала, воздвигать вокруг себя подобие ящика или клетки. Первые две панели создал с легкостью, потом пошло труднее, а последнюю едва ли не выдирал зубами. Задыхался от боли, чувствовал горечь во рту и стальной барьер в разуме, который не позволял сделать большего. Наверное, стоило применить печать, но я боялся, что такой всплеск точно засекут.

Едва последняя зеркальная панель встала на место, меня выбросило в обычный мир – задыхающегося, потного, с вымороженными внутренностями. Но в последнее мгновение я успел ощутить чужое присутствие так ясно, что развеялись последние сомнения.

Вскоре послышались шаги, что-то звякнуло, хлюпнула вода. Сумрак заколебался, тени у входа в нишу соткались в фигуру – в бесформенном плаще, широкополой шляпе. Лица я не увидел, хотя в такой момент обостренное зрение позволило бы разглядеть крысу в самом темном углу. Не увидел потому, что лик неизвестного закрывали полоски рваной ветоши, подобие маски. И лишь глаза с неестественно расширенными зрачками – наверняка после приема специальных капель – тускло блеснули в свете далекой лампы.

Неизвестный постоял у входа, таращась прямо на меня и не замечая в упор. Вытащил из-под полы плаща длинный нож, сделал шаг вперед. Смотрел на меня, но видел перед собой темный закуток с ящиками и шкафами. И стоит отдать должное – нечто чувствовал, так как безошибочно определил нужную нишу, прислушивался, колебался. Но вскоре мотнул головой, невнятно выругался и направился к лестнице.

Выдохнув, я позволил себе наконец стереть пот со лба. Выждал немного и прокрался к выходу, намереваясь вернуться той дорогой, которой пришел.

Что меня остановило, не знаю. Возможно, звук, положение теней в коридоре. Или скорее так и не исчезнувшее ощущение чужого присутствия.

Я замер, словно вмерз в глыбу льда, и спустя миг опять услышал шаги: мягкие, почти беззвучные. Но вот колыхнулась лужица в коридоре, будто рядом ступила чья-то нога, свет далекой лампы помутнел, как если бы его заслонила полупрозрачная ткань.

Волосы на голове встали дыбом, во рту пересохло. Кажется, сейчас я испытывал то же, что и тот тип в плаще. С одной лишь разницей: знал – чувства не обманывают. Напрягало и то, что второй соглядатай использовал маску пустоты, печать высшего уровня, доступную лишь гнозис-мастерам.

К примеру, я сейчас воздействовал на сознания существ поблизости, убеждал их, что они никого не видят и не слышат. Как сказали бы в древности, отводил глаза. А этот человек действительно являлся незримым, выстраивая вокруг себя мельчайшие частички воды, отражающие и преломляющие свет, создающие иллюзию.

Основной недостаток – печать слабо гасила звуки, так что требовалось двигаться как можно аккуратнее. И полного эффекта невидимости не возникало. Если знать, что ищешь, можно увидеть колышущийся воздух, тень. Зато есть возможность обмануть и служителей церкви, ибо на тех, например, фокусы с играми разума зачастую не действуют – мощные тренированные умы не проведешь отводом глаз. Монахи рангом повыше распознают любые всплески тонких энергий, а тамплиеров и вовсе невозможно обвести вокруг пальца, но на простых смертных, коих большинство, это срабатывает.

Заметит? Нет?..

Я стоял прямо у выхода из ниши, на границе света и темноты. Но, к счастью, не успел сбросить пелену, вовремя затаился. Правда, если тип смог провернуть такой фокус, то ему удастся и прощупать пространство вокруг себя. Увидев же зеркало, сразу поймет и… как поступит? Нападет? Скроется? Что?..

Может, стоило напасть первому?..

Ладонь сама собой потянулась к рукояти кортика, я приблизительно определил расположение неизвестного и чуть напряг ноги для прыжка. Но усилием воли заставил себя посчитать до десяти и снова прислушался. Мягкие шаги раздавались теперь дальше по тоннелю. На миг возникла смутная тень у далекой лампы, просочилась в проход на лестничную площадку вслед за мужчиной в плаще.

Пот теперь катился по лбу непрерывным потоком, но я почти не замечал. Слизнул горькую каплю из уголка рта и позволил себе глубоко вдохнуть. Кажется, пронесло.

Возможно, оковы не позволяли неизвестному работать сразу с несколькими печатями. А может, он обладал определенным устройством, сам же не имел отношения к Силам. Высокопоставленные особы часто покупают для своих шпионов подобные игрушки. Дорогое удовольствие. Новые поделки Лиги стоят небольшого состояния, не говоря о древних теургических артефактах. Однако выгода неимоверная, если нужно устранить конкурента, окруженного сворой охранников, или проникнуть в закрытый кабинет, украсть информацию или драгоценность, проследить за кем-то.

Политика – дело грязное.

Если дядя расщедрился на такое, то, боюсь, у меня проблемы. Вот почему еще в трамвае чувствовал чье-то присутствие. Но призрак рисковал, вагон мог быть полным. В этом случае кто-то поднял бы шум, гвард отреагировал, а монах позвал тамплиеров.

Но тогда кто тот первый, в маске? Во что я влип?

Во рту стало кисло от нехорошего предчувствия. Я готовился к возвращению, изучал малейшие угрозы и пытался спрогнозировать последствия. Но учесть все невозможно. Тем более в Таре, где пересекались интересы сильных мира сего. Где интриги ткались, как полотна на фабриках. Где Старшие дома грызлись между собой и одновременно пытались вести дела с Церковью, Туата де Дананн, Фир Болг, Шельфом, дальними.

Дьявол! В Ньювотере и на Западном пограничье было намного проще.

Ругнувшись, я убедился, что ощущение слежки пропало. Сбросил пелену и быстрым шагом направился обратно к главному тоннелю.

Как воздух требовались сведения.

Глава 2

Когда я наконец вошел в забегаловку под названием «Веселый боцман», Фергюс с Коулом успели пропустить по паре рюмок и пребывали в самом благодушном настроении. Оба расслабленно развалились на скамьях за столом в дальнем углу зала, подальше от шума и толкотни, хриплого пения пьяных матросов. Проныра рассказывал о любовных похождениях, а Мак-Грат заразительно хохотал.

– …и тут представь – громкий стук в дверь. Такой… хозяйский. Она делает страшные глаза и шепчет: «Муж!» Я с кровати скатился, за пожитки хвать. А бежать-то некуда, черного хода нет. Но рядом платяная ниша с такой себе жестяной сдвижной дверцей. Делать нечего, прыгаю туда как есть, в костюме Адама, стараюсь зарыться поглубже в тряпках. Слышу шаги, голоса, он рычит, она оправдывается. И так виртуозно водоросли на уши вешает, что через какое-то время слышу: супруг доделывает то, что не успел я, а подруга старается, страсть изображает.

– Вот так номер! Слушай, Коул, а зачем тебя вообще туда понесло? Не мог в обычный бордель заглянуть?

– Ну, не каждый приходится сыном верховному лорду. Пуст я был, как балластные цистерны при экстренном всплытии. К тому же эта отличалась особенным очарованием.

– Просто признайся, старина, ты пожадничал. Решил, что сэкономишь, выдав порцию банальных комплиментов и немного напоив красотку.

– Ну не без того.

– И как, получилось дешевле? Много пила?

– Хм…

– Не врать!

– Лакала, как матрос после полугода в трюме рыболовной субмарины, – вздохнув, признался Коул. – Думал, не уломаю.

– А ты вошел в азарт и заказывал ром, – хмыкнул Фергюс. – И подарок пришлось сделать. Наверняка какую-нибудь серебряную безделушку в ближайшей лавке купил. Потом позвала к себе. Робко, чтобы ты не подумал чего-то плохого. Ведь верная жена, сплошное целомудрие.

– Дьявол! Ты что, следил?

– А зачем следить, дружище? Я и так знаю наперед, что происходит в таких случаях. Руку на отсечение – ты выбросил в тот вечер сумму равную той, что я трачу за ночь с двумя-тремя обычными шлюхами.

– Порой хочется настоящего.

– Хочется нам одного и того же. Им тоже. Но так повелось, что они продают, а мы покупаем. Странно, что тебе, воротиле, подобное объясняет презренный поэт.

– Циник!

– Реалист. Ладно, дальше-то что случилось? Не томи.

– Дальше?.. Пыльно там оказалось. Я чуть не чихнул, нос тряпками заткнул. Но пока искал чем, немного нашумел. Супруг шорох услышал и спрашивает: дескать, что за дела? Она ему: мыши. Благоверный минуту подумал и выдал: «Опять? Достали эти паразиты, спасу нет, надо б кота купить».

– Достали паразиты… Настоящего захотелось… У-ха-ха!..

Фергюс расхохотался пуще прежнего, от избытка чувств хлопнул Проныру по плечу.

– Тебе смешно, а я часа три сидел, пока те не наигрались и не уснули, – возмутился делец. Судя по смешкам в глазах, ворчал для виду.

– Но выбрался же?

– Ну да.

– Я в тебе не сомневался. Всегда выходишь сухим из воды. О, смотри! Кто тут у нас? Неужто сам лорд Мак-Моран пожаловал?!

Заметив меня, друг приветливо махнул рукой. Я молча уселся и, подхватив рюмку Мак-Грата, залпом осушил. Терпкий вкус рома из сахарных водорослей сменился жжением, словно проглотил горящую нефть. В груди разлилось приятное тепло, а резь в висках слегка притупилась.

Жаль, что алкоголь не мог вытравить боль из левой руки. Но так случается после снятия и малой части оков. Нужно платить. За запретные силы тем более.

Шумно выдохнув, я повертел жестяную рюмку в руках, поставил на столешницу. Ядовитое пойло. Подозреваю, от изначального напитка осталось лишь название и общий принцип изготовления. Но какая к бесам разница?..

Сегодня в «Веселом боцмане» особенно людно. Нагрянула компания матросов с какого-то торгового судна. Грубых и просоленных, как их шутки, одетых в мешковатые комбинезоны. Хватало и угрюмых личностей в костюмах-тройках и прорезиненных плащах, под коими так удобно прятать тесаки и пистолеты. Присутствовали и портовые грузчики, шлюхи, дельцы и контрабандисты. Краем глаза я подметил и парочку дворян, решивших пощекотать нервы экскурсией в знаменитый портовый паб.

Я бывал тут вместе с приятелями несколько раз. И стоит сказать, заведение почти ничем не отличалось от десятков таких же. Пара просторных залов с металлическими скамьями и столами, покрытыми грубыми циновками. Длинная стойка бармена, полки с бутылками разнообразных форм и цветов, бронзовые светильники, отлитые в форме обнаженных женщин и древних воителей в доспехах. Несколько больших индикаторов на стене у выхода – давление, содержание углекислоты и кислорода, часы.

Единственное, что привлекало взгляд, врезанные в скалу огромные иллюминаторы с видом на внутреннюю часть Барьера. Армированные стальными прутьями, с аварийными шторами из массивных металлических плит. Стекла давно потемнели от времени, снаружи поросли водорослями – чистились-то от силы раз в год. За ними царила зеленовато-черная мгла с далеким желтоватым пятном искусственного светила. Иногда мимо, блестя чешуей, проплывала редкая рыбешка, в гавани чудилось движение удлиненных теней, светлых точек эльм-огней – швартовались и уходили субмарины.

Скучное зрелище, никаких деталей. Но Тара старый город, тут мало окон, так как строили в толще Барьерных скал. И люди, не бывавшие на Шельфе с его поразительными поселениями-куполами или в Ньювотере, где ваяют башни из металла и бетона, охотно шли сюда, чтобы посмотреть, представить, ужаснуться.

А ужаснуться было чему. И восхититься. Так как вид из иллюминатора заставлял задумываться о том, насколько грандиозное дело сотворили наши предки. Возвели города на дне океана, когда случилось пришествие Сатаны, бежали сюда от орд Вестников. Терпели лишения, умирали от голода и холода, болезней, недостатка кислорода, пищи. Но наперекор бедам развивались. С течением столетий создали военные и торговые флоты, новые города, аванпосты, базы, заводы и фабрики. Затем научились добывать и обрабатывать соларит. Сделали с помощью минерала искусственные светила, которые помогали выращивать водоросли и рыбу под ледяным панцирем, сковавшим океан, топили лед.

Перечислять можно бесконечно. Но, по правде говоря, философствовать сейчас не хотелось, так как мысли занимал вопрос: а кто же подослал шпионов? И какими проблемами сие чревато в будущем? А еще я пытался решить, что делать с долгом. Ведь сбережений хватило лишь на первый взнос. На второй, вероятно, наскребу, продав коллекцию древностей, собранную за последние годы. К третьему останусь без гроша, если что-нибудь не придумаю.

Я поднял глаза на друзей. Те выглядели обеспокоенными, красноречиво переглядывались, но молчали.

Разношерстная подобралась компания.

Худощавого и небритого искателя неприятностей, то бишь меня, можно пропустить. С друзьями интереснее. Слишком уж разные, причем во всем. Фергюс выглядел как аристократ. Он им и являлся. Да не каким-нибудь, а из правящего клана, сын правителя Олдуотера. Стоило посмотреть на гордый профиль, будто очерченный рукой художника-мастера, ярко-синие глаза, длинные темные волосы, стянутые в небрежный хвост, на ум приходили старые картины с изображенными на них героями. Образ довершал пиджак модного покроя, узкие брюки и высокие шнурованные ботинки, белый платок на шее, кортик на поясе. Рыцарь или принц, не иначе. Если не знать, что неплохой поэт и музыкант, бездельник и пьяница, дебошир и дуэлянт, отпетый сквернослов.

А вот Коул из плебеев. Однако не так прост, как кажется на первый взгляд. Делец и контрабандист с обширными связями. Посредник, агент и просто хороший парень, если чуть соскрести сажу напускного цинизма. Мелкий и тощий, совершенно лысый, остроносый и темноглазый. Но одет тоже неплохо, в дорогой костюм, призванный подтверждать статус серьезного воротилы. И в противовес сыну грандлорда подчеркнуто дипломатичный, вежливый, спокойный.

Эти двое взаправду хорошие приятели. С Фергюсом я дружил почти с пеленок. С Пронырой начал вести дела лет десять назад. Но оба надежны и верны, и именно они помогали с подготовкой к возвращению. Кроме того, немногие, кто знал о роде моих занятий.

Забрав рюмку, Мак-Грат вновь наполнил ее из высокой бутыли и подвинул обратно, себе взял другую. Выдержал паузу и жадно спросил:

– Ну что?

Вместо ответа я достал из кармана куртки цепь и кинул на столешницу. Звенья из потемневшего от времени серебра глухо звякнули. Медальон с изображением черного круга в обрамлении каких-то потертых надписей на забытом языке блеснул в свете лампы.

– Поздравляю! – ухмыльнулся Мак-Грат. – Вот за такое стоит выпить. За новоиспеченного лорда. Теперь, Орм, ты обязан выйти в свет. Пойдем на какой-нибудь прием или в салон. Или нет, лучше на бал, там полно молоденьких красоток.

– Под присмотром злобных старых матрон, – съязвил Коул. – Ждут, когда сын и наследник гранда согрешит с подопечными, дабы быстренько устроить пышную свадьбу. Ну или урвать отступные в виде кругленькой суммы.

– Не без того, – легко согласился Фергюс. – Потому предпочитаю девушек попроще. Но ты прекрасно знаешь, отец вряд ли доверит мне цепь. Пусть Антейн правит. Ему нравится. Учится, постоянно читает труды о тактике и экономике.

– Я слышал, со здоровьем у твоего брата не очень.

– Ничего такого, что приводит к немедленной смерти. Но мы отвлеклись, герой дня сегодня наш друг. Впрочем, отчего-то молчаливый и хмурый. Как прошло, Орм? Я надеюсь, твой дядюшка лопнул от злости.

– Да, Нолан в ярости, – подтвердил я, пожав плечами. – Но…

– Какие-то проблемы? – чутко уловил интонацию Коул. Черные глазки настороженно блеснули в полумраке. – Долг? Сумма больше, чем рассчитывали?..

– В точку.

– И сколько?

– Пять миллионов эаров.

В этот момент Фергюс делал глоток, но, услышав ответ, поперхнулся. Закашлялся, ударил себя в грудь и задушенно просипел:

– Прости… сколько???

– Пять миллионов, – с мрачной усмешкой подтвердил я. – Рассрочка на год. И если пропущу платеж, останусь с носом.

– Ты принял условия?

– Медальон и печать у меня.

– Наш друг – безумец! – воскликнул Мак-Грат, ошеломленно мотнув головой. – Как думаешь, может, стоит его отправить в «Тихую гавань»?

– У меня есть знакомый санитар, – серьезно кивнул Проныра. – Будет присматривать. Шоковая терапия, свежие смирительные рубашки. За бутылку «Черной каракатицы» устроит салат из водорослей без гравия и ракушек.

«Тихой гаванью» называли в Таре известную лечебницу для душевнобольных. Так что юмор я понял, но пожал плечами.

– Ормонд, я уважаю твое решение, – проникновенно сказал наследник грандлорда. – Но зачем?

Хороший вопрос. И что прикажете отвечать? Как объяснить, чтобы не упекли в психушку или не потащили к экзорцистам?

Нахмурившись, я пожал плечами. И тут же увидел Тень, что, прошмыгнув под потолком, уселась на маленькую статуэтку, закрепленную на стене. Тень глумливо ухмылялась, щуря желтые щели-глаза. Вторая пряталась под столом, словно кот, выпрашивающий объедки. А третья играла с одним из светильников, притрагиваясь зыбкой лапой к стеклянному абажуру. Лампа то тухла, то ярко вспыхивала.

«Иди. Скорей. Иди. Возвращайся».

Возникло непреодолимое желание швырнуть в бесплотных тварей чем-то тяжелым. Но едва я отвел взгляд и посмотрел опять, Тени перестали быть живыми, растворились в сумраке паба.

Дьявол! А ведь я надеялся, что неведомое оставило меня в покое хоть ненадолго.

– Причины есть, – нехотя ответил я.

– Дело темное, – присвистнул Фергюс. Переглянулся с Коулом. – И кто мы такие, чтобы лезть другу в душу? Но не бросать же на полпути. Я много ссудить не смогу, отец и так грозит утопить за растрату семейного фонда.

– У меня тоже и близко нет таких денег, – кивнул Проныра. – Могу свести с нужными людьми.

– С теми, что любят отпиливать части тела за просрочки? – хмыкнул Мак-Грат. – Карманный лорд в Совете будет им подарком.

– Просто озвучил альтернативу, – защищаясь, поднял руки делец.

– Коул, лучше поищи покупателей, – вклинился я. – У меня завалялось несколько вещиц для ценителей.

– Без проблем. Ты же знаешь, спрос высок. А если безделушки и с полезными свойствами, оторвут с руками и ногами.

Проныра оживился и сделал вид, что растирает пальцы, словно готовится к долгому кропотливому труду.

– Здорово. Тогда вторая просьба: нужна работа. Достаточно крупный заказ, любой сложности. Главное, без дальних походов, времени у меня в обрез.

Делец моментально приуныл, озадаченно поскреб затылок. И я его понимал, так как конкретные заказы – дело мутное. Часть клиентов вообще не знают, чего хотят, и потому сыплют громкими названиями вроде священного Грааля или черепа Немеда. Другие, более адекватные, просят, например, книгу конкретного автора, рукопись с запрещенными ныне практиками или годный артефакт.

В первом случае вообще разговаривать бессмысленно, так как избалованным дуракам не угодишь, как ни старайся. Во втором требуется прорва времени на поиски, подобные вещи не выдают на ближайшем складе. Приходится проводить целое расследование, разматывать клубок из догадок, мифов, рыться в библиотеках, бродить по затопленным городам. И совсем редко везет, когда клиент тверд в желании, знает, где эта вещь находится, но по каким-то причинам не может отправиться на поиски сам. Денег не хватает на экспедицию, нет оборудования, урон репутации либо же страх за сохранность собственной шкуры. Последнее, к слову, вероятнее. В забытых тайниках и ловушки встречаются и голодные твари. А в мертвых городах можно утонуть, сгореть или отравиться. Ко всему прочему предки охотно пользовались сильно забытой ныне теургией. Шутки же с силой древних плохи. Схватишься за камешек с письменами, а через неделю превратишься в психопата. Или перестанешь спать, начнешь сохнуть и чахнуть. В худшем случае сразу ослепнешь или оглохнешь, печень начнет гнить, остановится сердце.

Встречаются, разумеется, и рабочие артефакты. Но большинство же вышли из строя столетия назад и сбоят, фонят, меняя вокруг себя мертвое и живое.

А если вспомнить, что теургов представляют как одних из виновников апокалипсиса, так и вовсе не уютно. И в этом что-то есть, так как более иных Вестников Сатаны привлекают люди, способные влиять на реальность и умы: лечить и убивать, созидать и разрушать лишь усилием воли и умением сплетать токи, непонятные современной науке.

Теургов нынче не осталось, знания растерялись в войнах и катаклизмах. Но гностики, жалкие гонимые последователи древних школ, чаще других людей попадают под влияние Вестников. Факт, доказанная теорема. И в данном свете легенда об одержимом магистре Анклава, открывшем дверь Люциферу, не кажется совсем уж полным бредом. Так или иначе, но я не надеялся на положительный ответ приятеля. Слишком маловероятно.