Текст книги "Следы на воде"

– А ты, оказывается, Ас! Ничего себе! – воскликнул мой сосед по парте. У него была озорная улыбка на лице, а вопросы сыпались из него в невероятном количестве. – А я всего лишь Везунчик, – грустно добавил он.

– А по-моему, быть Везунчиком тоже очень неплохо! – пробасил Гурценко. Он, судя по ауре, скорее всего имел класс C. – Уж точно лучше, чем быть Середняком или Доходягой!

Ребята зашумели, обсуждая сказанное, и следующий вопрос был о том, где я учился до этого. Признание, что я скрывался от Министерства все эти годы, вызвало у них шок. Все замолчали, а я опустил глаза и тоже не стал ничего говорить. Наконец, Бурмистров первым подал голос:

– Обалдеть! Первый раз слышу что-то подобное, – проговорил он тихо.

– Да, он всё врёт! – воскликнул зло парень с аурой Везунчика. Он был среднего роста, прыщавым, чуть полноватым, с острым носом и тонкими чертами лица, имевшего вечно недовольный вид. – Не бывает такого! Просто не может быть! Никто ещё не смог обмануть проверку!

– С таким талантом, как у него, я лично ничего странного не вижу, – проговорил из второго ряда зрителей, серьёзный худой парень в очках, довольно высокого роста. Он протолкался вперёд и добавил: – При его-то силе, если он использовал «Плащ», его никто из проверяющих не раскусил бы. Храпа, ты же не думаешь, что проверять по школам ходят Асы? Среди них и Середнячек-то не встретишь!

– Ну, пусть так! Но объясни мне, как бы он выучил «Плащ» в шесть лет? Велтистов, ну ты сам подумай! Да он бы даже не смог его скопировать!

– Вот это хороший аргумент, Храпа! Оказывается, и ты иногда можешь шевелить мозгами! – худой парень в очках повернулся ко мне и спросил: – Ну, что ответишь? Как ты смог выучить «Плащ»?

– Не знаю, просто смог и всё, – ответил я, смотря ему в глаза. – Я тогда не знал, что это так сложно. Наверное, мне просто повезло.

– Повезло?! Да ты нам лапшу-то на уши не вешай! – прокричал Храпа. – Не бывает такого везения! Не верю!

– А кто тебя научил «Плащу»? – спросил худой парень, совершенно игнорируя Храпу.

– Один… Ну, в общем, неважно кто, – сказал я, смотря в стол. Выдавать Дениса я не собирался. – Просто научил и всё. Не ваше это дело!

– Ну ладно, – ответил худой, вдруг идя на попятную. – Конечно, это твоё дело. И нам тут фамилии не нужны, да ребята? – ребята согласно закивали головами. – Просто расскажи, как это было.

Я посмотрел на Велтистова и остальных и понял, что выбора у меня особого нет. Пришлось рассказывать про то, как меня учили видеть ауры и энергетические потоки.

Когда я уже практически закончил, зазвенел звонок, и все разбрелись по своим местам. Вошедший капитан Макаров принял рапорт дежурного и начал занятие.

Это был урок по общему строению вооружённых сил.

Капитан Макаров встал у доски и стал рассказывать, периодически рисуя на доске несложные схемы:

– Основными боевыми единицами в Вооружённых силах Российской Империи являются псимаги и БГС, управляемые простолюдинами.

– Дмитриев! Как расшифровывается БГС? – повернувшись ко мне, спросил капитан Макаров.

Вопрос был элементарным, так что я встал и ответил:

– БГС расшифровывается как: «Боевой Големный Скафандр»!

– Хорошо. А теперь поясни каждый термин, – добавил капитан Макаров с улыбкой.

Вот это было уже посложнее, но я всё же решил не сдаваться.

– Боевой – значит предназначенный для боевого применения.

– А «Големный»?

– Э-э-э… – тут я уже не знал, что ответить и просто тянул время.

– Ладно, Дмитриев, Садись! – смилостивился капитан Макаров. – Бурмистров! Что значит «Големный»?

– Големный – означает, что данное устройство создано по технологии создания големов. Оно имеет сильную псимагическую защиту, способно самовосстанавливаться после повреждений и обладает квазиразумом, способным принимать простейшие решения без участия оператора, направленные на собственное выживание, – ответил вставший Бурмистров. – Например, убежать от противника, после того как оператор потерял сознание.

– Хорошо. Молодец Бурмистров! Садись.

– А кто скажет причём здесь «скафандр»?

Несколько человек подняли руки одновременно. Капитан Макаров посмотрел на них и, указав рукой на одного из них, сказал:

– Отвечай, Храповников!

– Скафандр – это потому что изначально големные скафандры применялись в космосе.

– И?

Храповников смутился, задумался и, наконец, добавил:

– И у них есть автономная система жизнеобеспечения! Вот.

– Хорошо, Храповников. Садись. Кто-нибудь хочет добавить ещё что-нибудь? – спросил капитан Макаров, обводя аудиторию взглядом.

Все молчали, только Велтистов и ещё один парень, сидящий за первой партой у двери, подняли руки.

– Семёнов, что ты хочешь добавить? – спросил капитан Макаров, указав на сидящего у двери щуплого парнишку, остервенело тянущего руку.

– Первые големные скафандры придумали индийцы в 134 году, – затараторил он, ещё даже не успев встать из-за парты. – Изначально они использовались на международной орбитальной космической станции «Небесное Око», а затем, через несколько лет, в тайне от всех, китайцами были разработаны первые боевые модели, которые отлично зарекомендовали себя во время вторжения в Японский Сёгунат в 147 году. И если бы не превращение Камикуры Кейтаро, лейтенанта Императорской Гвардии в Супера, то сейчас Япония была бы сателлитом Китайской Империи. Камикура Кейтаро в битве при Осаке одним мощнейшим ударом уничтожил практически всю живую…

– Спасибо, Семёнов! Садись. У нас сейчас не урок истории, так что не увлекайся, – проговорил капитан Макаров с улыбкой, и снова повернулся к доске.

– Вооружённые силы Российской Империи, как и большинства других стран мира, имеют иерархическую структуру. Самым малым боевым подразделением является звено, состоящее из пяти БГС и одного псимага – командира звена.

– Велтистов! Почему наименьшим боевым подразделением является звено?

Велтистов встал, и отчеканил:

– Группа из пяти БГС и одного псимага даже класса C или D, способна на долговременные автономные боевые действия, так как псимаг может подзаряжать псикристаллы БГС группы во время отдыха.

– Молодец, Велтистов! Правильно!

– Два звена образуют отделение с командиром и помощником командира отделения, являющихся одновременно командирами звеньев. Три отделения образуют взвод с отдельным звеном комвзвода из штурмовых БГС. Три взвода образуют роту с дополнительно приданными отделениями связи и разведки, а также с отдельными звеньями штурмовых БГС комроты и его заместителя. Три роты образуют батальон с дополнительно приданными взводами разведки, связи и обеспечения, звеном командира батальона, звеном заместителя командира батальона, а также с отдельной ударной ротой прорыва, состоящей из десяти псимагов. Три батальона образуют полк с дополнительно приданными обеспечением, разведкой, штабом полка и несколькими ударными ротами прорыва. Три полка образуют дивизию, а три дивизии – корпус…

Всё время до перемены я ловил на себе взгляды одногруппников, и мне от них было как-то не по себе. Бурмистров же тихо сказал мне:

– Не дрейфь! Я тебе верю! Ничего они тебе не сделают!

Это меня немного утешило, но не очень сильно. Я прямо чувствовал злой взгляд Храпы, которым тот на меня периодически смотрел. Когда и это занятие подошло к концу, ребята опять меня обступили.

– Я проанализировал твои слова, – негромко, но веско сказал худой Велтистов, сверкнув при этом очками. – Пожалуй, ты и правда не врёшь. Мы, Асы, бывает, практически на лету всё схватываем, в отличие от остальных. Но всё-таки тебе просто нереально повезло!

– Велтис! Ты это серьёзно? Ты поверил во всю эту чушь, что можно выучиться видеть ауры за пару часов?

– Я сам так научился, Храпа. Можешь считать меня гением, но мне даже никто не помогал.

Храпа кинул злой взгляд на Велтистова, пробормотал что-то вроде: «Проклятые Асы! Гении недорезанные!» и отошёл к своему месту. Остальные проводили его взглядами, но говорить ничего не стали.

Мне задали ещё кучу вопросов о том, что я знаю и умею, так что я через раз слышал разочарованные вздохи. Единственный вопрос, на который я не хотел отвечать, мне так никто и не задал. Тема о том, как я сюда попал, не была поднята никем. Похоже, что на подобные вопросы был наложен строгий запрет.

Глава 4

Следующая неделя прошла без особых событий, если не считать ежедневных подлянок моего соседа по комнате. Постепенно я втягивался в режим Одинцовки с её побудками ни свет ни заря, постоянными занятиями физкультурой, ежедневными поверками и утренними походами в храм Пресвятой Богородицы по воскресеньям.

В принципе, в храм можно было и не ходить, это было совершенно не обязательно. Но в этом случае дежурный офицер всегда находил тебе какое-нибудь занятие вроде уборки общего зала или подметания коридоров. Так что проще было сходить и простоять всю проповедь в храме, думая о чём-то своём, чем заниматься чем-то не очень приятным. В конце проповеди нас всех благословляли, и довольно милые прислужницы раздавали сладкие хлебцы.

Настоятельница и три её помощницы, были единственными женщинами в училище. Что тоже играло некоторую роль в посещаемости храма.

Храм был открыт всегда, и в любое свободное от занятий время можно было зайти туда и постоять в тишине, обдумывая что-то важное, помолиться Пресвятой Богородице или Её Сыну Христу, или обратится к служительницам за утешением.

Лично я, как и большинство мужчин, был не особо верующим. Всё же Пресвятая Богородица была более близка женщинам, чем нам, мужчинам. Мама, конечно, водила меня в ближайший храм, когда я был совсем маленьким, но когда я подрос, то перестала настаивать. О чём я никогда особо не жалел.

В училище нас убеждали, что нам, будущим воинам и защитникам Родины, должен быть ближе Святой Георгий Победоносец, конная статуя которого, побеждающего дракона, была установлена в левом крыле храма. Именно к нему нужно обращать молитвы о даровании победы в бою и именно его именем закрепляется военная присяга.

Но лично мне всё же казался ближе Спаситель, находящийся в правом крыле. Мудрость казалась мне более важной, чем Справедливость или Милосердие, олицетворяемые Богородицей.

Раз в четыре дня нам приходилось подпитывать энергетические накопители училища. Но это было несложным делом. Просто ты ложился на специальную кушетку, клал руки на энергоприёмники и направлял в них свою псимагическую энергию, наблюдая за столбиком на дисплее, висящим перед тобой. Когда столбик доходил до верхней черты, зависящей от твоего класса Силы, можно было останавливаться и идти отдыхать. Это было что-то вроде донорства, только у тебя забирали не кровь, а энергию.

Официально считалось, что наша энергия идёт на подпитку силового купола, но Велтистов как-то сказал, что по его подсчётам на поддержку купола достаточно энергии всего лишь одного нашего курса, даже если его будут атаковать снаружи все остальные. Он предполагал, что избыточная энергия банально забирается на государственные нужды. Так это или нет, никто доподлинно не знал, и по этому поводу периодически возникали ожесточённые споры.

Проблемы у меня начались на следующей неделе. Пётр Храповников, выяснивший после общих практических занятий, что я действительно мало что умею, стал надо мной издеваться, подбивая на это развлечение и остальных. Велтистов занял позицию наблюдателя, так что мне пришлось выпутываться самому. Несколько дней я не обращал на всё это внимание, думая, что всё затихнет само собой и им надоест, но становилось только хуже. Егор Бурмистров, с которым мы за это время здорово сдружились, сказал, что мне нужно просто хорошенько вздуть Храпу, и тогда от меня отстанут. Идея была хорошей, но вот только существовала одна проблема. За исключением того случая с Вороной, я никогда не дрался псимагией, так что ещё пару дней я обдумывал, как мне это сделать. А на третий день Храпа меня просто допёк. Он сказал какую-то ерунду, но настолько обидную, что я не выдержал и ответил. Драки в училище были строго-настрого запрещены, любое применение псимагии в стенах училища тут же фиксировалось детекторами и строго каралось. Так что единственное, что я мог сделать, это вызвать Храпу на дуэль:

– Дуэль. Сегодня вечером, за прудом! Пока один из нас не упадёт в воду!

– Как скажешь! – ответил Храпа, и лицо его исказила злая усмешка. – Я вижу, ты очень хочешь искупаться! Ха-ха-ха!

В семь вечера я стоял на дальней стороне пруда вместе с Егором Бурмистровым и Пашей Гурценко, которых я позвал быть моими секундантами. Эта поляна была давно известна как место проведения дуэлей между учащимися. Официально дуэли были запрещены, но преподаватели смотрели на них сквозь пальцы, если всё это не заканчивалось тяжёлыми травмами. В последнем случае обоих дуэлянтов ждало суровое наказание.

У Храпы был большой опыт подобных драк, а на моей стороне была сила А-класса, так что чем закончится дуэль, было непонятно никому. Постепенно стали подтягиваться зрители. Последним подошёл Храпа в сопровождении пары своих дружков. Судить дуэль должен был наш староста, Миша Велтистов.

– Господа, – обратился он к нам формальным тоном. – Я даю вам последний шанс к примирению.

– Нет, пусть даже не надеется! – практически выкрикнул Храпа. – Я обязательно его искупаю!

– Дмитриев? – обратился Миша ко мне.

– Нет. Он должен ответить за свои слова.

– Тогда займите свои места!

Мы с Храпой одновременно поднялись в воздух и зависли в метрах пяти от берега.

– Готовы? Начинайте! – крикнул Велтистов, махнув рукой.

Первое, что я сделал, это сотворил максимально сильный силовой щит. И, как выяснилось, вовремя. Храпа атаковал сразу, из его рук вырвалась молния и ударила в мой щит, зазмеившись по нему с характерным треском. Похоже, он решил сбить меня первым же ударом.

В следующий момент, пока он пытался создать новое заклинание, я нанёс по нему псиудар. Псионика была тем, что я изучил лучше всего, так что не воспользоваться этим было просто глупо. Конечно, я не смог полностью пробить псизащиту Храпы, но у меня получилось вывести его разум из равновесия, так что он потерял концентрацию и его заклинание рассеялось, так и не создавшись. Храпу здорово хлестнуло отдачей, и он скривился. Именно это и было мне нужно. Я тут же сотворил небольшой огненный шар и метнул в его сторону. Шар летел не очень быстро, так что Храпа попытался уклониться, но я тоже не бездействовал. Я снова ударил по его псизащите, на этот раз в полную мощность. Вот тут Храпа и замер. Ему пришлось сконцентрироваться на отражении удара, и сил на перемещение в пространстве у него просто не осталось. Ещё через секунду мой огненный шар попал в него, разбив вдребезги его слабый щит. После чего он с криком рухнул в воду.

Храпу вытащили его дружки. На животе у него красовалось большое прожжённое пятно, и он тяжело дышал.

– Сволочь! Ты мне форму испортил! – прокричал он в истерике. С него ручьями лилась вода, а погода была не слишком тёплой.

– Ты извиняешься? – спросил я его. – Или повторим?

– Извиняюсь! – выплюнул Храпа и посмотрел на меня взглядом, полным ненависти.

С этого момента мои отношения с одногруппниками более-менее наладились. Больше меня никто не доставал. Хотя Храпа всё так же меня ненавидел, но делал он это молча, не нарываясь на драку. Проблема была только с Вороной. Этот гад всё так же мешал мне жить, как и раньше. Я подумал, что стоит и его вызвать на дуэль, но Егор меня отговорил. Ворона был в друзьях у Валеры Зорькина, а связываться с этим товарищем Егор мне настоятельно не советовал. Валерку называли паханом училища, и звание это было заслуженным. Так же, как и я, он был Асом, но в отличие от меня, его баллы по псимагическим дисциплинам были одними из лучших. А если ещё учесть, что он был третьекурсником, то мне с ним точно было не тягаться. Пришлось терпеть.

Моё дополнительное обучение шло черепашьими темпами из-за недостатка практики. Ведь помогать мне должен был как раз Ворона. Но я даже и не заикался ему об этом, понимая, что он ничему учить меня не будет. Я думал, что смогу хотя бы наверстать теорию, но и тут у меня всё шло не очень. Ворона мешал мне заниматься всеми доступными способами. Читать в нашей комнате было просто невозможно, так что в конце концов я стал сидеть по вечерам в библиотеке.

Единственными светлыми пятнами на этом мрачном отрезке моей жизни были приезды мамы по выходным. Мы сидели с ней на лавочке у выхода и разговаривали о всякой ерунде. В этот момент я отдыхал и забывал все свои невзгоды. Вот только возвращаться в общежитие после этих свиданий мне совершенно не хотелось.

Так прошло ещё три недели. В один из вечеров меня обнаружил в библиотеке капитан Макаров.

– Сергей? Как твои успехи? – спросил он меня.

– Не очень, господин капитан, – ответил я честно.

– Почему? Что тебе мешает? И почему ты сидишь здесь, а не у себя? Разве Воронов тебе не помогает?

– Воронов? – переспросил я, отводя глаза. Рассказывать всё как есть мне не хотелось, но и молчать было глупо. – Честно говоря, я его не просил.

– Так, – взгляд капитана Макарова стал очень серьёзным. – У вас что, плохие отношения с ним?

– Ну-у… честно сказать, не очень, – проговорил я, всё так же смотря в сторону.

– Пойдём! – сказал он мне, и двинулся прочь из библиотеки.

Мы прошли по коридору до его кабинета. Капитан открыл его, приложив руку к сенсорной панели, и впустил меня внутрь. Там он сел за стол, указал мне на стул перед столом и сказал:

– Рассказывай!

– Что? – спросил я его.

– Всё! И с самого начала!

Взгляд капитана был серьёзен и строг, так что я понял, что смысла что-то скрывать нет никакого.

Я вздохнул и начал говорить. По мере того, как я рассказывал историю нашего знакомства с Вороновым, лицо капитана Макарова становилось всё мрачнее и мрачнее. Под конец он даже выругался.

Дослушав меня до конца, он произнёс:

– Тебе нужно было сразу прийти ко мне, а не скрывать всё это. Понятно?

– Да, господин капитан.

– Дурак, ты потерял целый месяц времени! – воскликнул он. – Ну, да что теперь говорить! Я переведу тебя к другому старшекурснику. Он хороший парень, и я думаю, вы с ним поладите. А с Вороновым я разберусь, он у меня ещё пожалеет об этих фокусах!

Капитан Макаров отвёл меня в общежитие и сказал постоять около двери комнаты, пока он будет разговаривать с Вороновым. Сам он зашёл внутрь. Дверь осталась чуть приоткрыта, так что я прислушался.

– Воронов! Встать! – сказал капитан, войдя в нашу комнату. – Ну что, Воронов, значит, ты опять взялся за свои прежние штучки, да? – голос капитана был гневно-саркастичным. – А кто обещал мне, клялся и божился, что он больше никогда и ничего, а?

– Вадим Сергеевич! Пожалуйста! Не знаю, что он вам там наплёл, но я с ним как с младшим братом был! Правда! Поверьте мне! Вадим Сергеевич! – голос Воронова был жалок и жалобен.

– Воронов, ты меня за дурака-то не держи, а? Если бы ты ему помогал, он бы не сидел каждый вечер в библиотеке! Нет, Воронов, я твои штучки хорошо знаю.

Голос капитана был жёстко саркастичным.

– Ты меня разочаровал, Воронов. Совсем разочаровал. И теперь пощады не жди! Если бы я мог, я бы тебя прямо сейчас выгнал из училища пинком, но, к сожалению, не могу. Но вот в характеристику твою я запишу, что тебя к работе с людьми подпускать нельзя. А ты понимаешь, что это значит. Будешь сидеть в подпоручиках всю оставшуюся жизнь.

– Вадим Сергеевич, не губите! Пожалуйста! – я услышал, как что-то стукнуло об пол. Похоже, Воронов бухнулся на колени.

– Нет, Воронов, тебя уже ничего не исправит. Это уже четвёртый случай и пятого не будет. Конечно, жаль терять такой боевой талант, как у тебя, но лучше тебе подумать о другой карьере. Всё. Я сказал. Зайдёшь завтра к майору Дуралёву.

– Так точно, господин капитан, – произнёс Воронов мрачно.

Капитан Макаров вышел, и мы пошли по коридору.

– Ты меня извини, – проговорил он вдруг тихо. – Это я виноват, поверил ему, дурак старый. А его уже ничего не исправит. Психика исковеркана. Тебе ещё повезло, другим доставалось и похуже.

Мы дошли до одной из дверей, и капитан открыл её без стука. Там лежал на кровати третьекурсник и что-то читал. Увидев капитана, он попытался вскочить с кровати, но Макаров махнул рукой и сказал:

– Вольно, Лещин.

– Вот, принимай нового соседа, – проговорил он, кивая в мою сторону. – Постарайся помочь ему в учёбе, ладно? Ему нужно очень многое наверстать.

– Как скажете, Вадим Сергеевич, – ответил парень, садясь на кровати и с интересом меня разглядывая.

– Ну, вот и хорошо, – сказал капитан. Он повернулся, чтобы выйти, но около двери остановился и добавил: – Да, и помоги ему перенести вещи, ладно?

– Так точно! – сказал Лещин с улыбкой. – Не волнуйтесь, Вадим Сергеевич, всё будет как надо.

– Молодец! Я на тебя надеюсь.

Капитан наконец вышел, и мы остались одни.

– Лещин Роман Николаевич, кадет третьего курса, будем знакомы! – представился он и улыбнулся.

– Дмитриев Сергей Александрович, кадет первого курса, очень приятно! – проговорил я в тон ему.

Мы крепко пожали руки, и он спросил:

– А с кем ты жил до этого?

– С Вороновым, – ответил я, грустно улыбнувшись.

– А-а-а… понятно. Опять Ворона за старое взялся! Скотина! Ладно, сейчас я тебя научу одному заклинанию. У тебя какой класс? Выглядишь ты как простолюдин.

Я виновато потупил глаза и развеял «Плащ».

– О-о-о! Ты Ас! Неплохо! Ну, думаю, проблем не будет, мы быстро всё схватываем! Смотри!

Лещин создал перед собой энергетическую структуру, больше всего напоминающую шар из рыболовной сетки с крупными ячеями. Воспроизвести её оказалось совсем несложно.

– А что оно делает? – спросил я, когда мне это удалось.

– Это заклинание сбора, – пояснил мой новый сосед. – Когда его активируешь, сможешь одним взглядом собрать все свои вещи, перенести их, и потом они сами разлетятся по тем местам, где были раньше, только в другой комнате. В общем, пошли, сам сейчас попробуешь!

Мы отправились в мою старую комнату, где на кровати лежал Ворона. Он вяло посмотрел на нас и отвернулся.

– Что, Ворона, опять попал? – спросил его Лещин.

– Не твоё собачье дело, Лещ, – ответил Ворона глухо. – Значит, его к тебе подселили? Ну, удачи с новым соседом!

– Ты мне не груби, Ворона, я ведь и обидеться могу. И тогда сам знаешь, что будет. Я твоих приятелей не боюсь, я с Валеркой уже пять раз дрался, а надо будет, и шестой раз подерусь.

– Забирай его вещи и проваливайте! – проговорил Ворона глухо. – Видеть вас не могу!

– Ну и хрен с тобой, – сказал Лещин и добавил, обращаясь ко мне. – Давай, начинай, если что я подправлю.

Я создал только что изученное заклинание, и, к моему удивлению, оно и правда отлично сработало. Вещи, на которые я смотрел, быстро взлетали со своих мест и аккуратно укладывались в большой шар силового поля. Там они висели, практически не касаясь друг друга, и совершенно ничего не весили. Все сборы заняли у меня чуть больше десяти минут, и то я, по моим ощущениям, провозился слишком долго. Обратная операция уже в новой комнате прошла значительно быстрее. Уже через три минуты все мои вещи лежали по своим местам, а я сидел на кровати и блаженно улыбался. «Неужели я и правда избавился от Вороны? – думал я. – Даже не верится, что этот кошмар закончился».

С Лещиным мы поладили очень быстро, и мой прогресс в обучении наконец-то пошёл довольно резво. Он тоже был Асом, как и я, и обучал меня с большим удовольствием. Именно от него я узнал, как использовать жестовый и вокальный компоненты заклинания для его быстрейшего создания.

– Послушай, Серёга, – говорил он мне. – У тебя, конечно, хорошая мнемоника, так что ты довольно быстро воспроизводишь энергетические структуры, но в бою даже это может быть слишком долго. Именно поэтому придумали смешанные формы активации. При некоторой тренировке твой мозг сам будет создавать нужную энергетическую структуру, опираясь не только на мнемоны, но ещё и на фонемы и рунные жесты. Тебе даже не придётся напрягаться, энергоструктура сама выпрыгнет из подсознания.

Про то, что мнемоника это способ создания заклинаний с помощью ментальных образов, известный также как Ментальная или Русская магическая школа, я, конечно, знал, да и фонемы – звуки, служащие для активации заклинаний, мне были тоже известны. Про рунные жесты, изначально использовавшиеся для рисования рун в воздухе, думаю, вообще знали все. Но то, что их можно специально использовать все вместе как-то прошло мимо меня.

– А почему так происходит? – спросил я его.

– Хороший вопрос, – усмехнувшись, ответил Лещ. – Наши и зарубежные исследователи давно ломают над ним головы. Есть пара теорий, но в целом это неважно. Важно, что это работает!

– А почему нельзя использовать просто жесты или просто слова?

– Можно, и в некоторых магических школах именно так и поступают, но это будет чуть дольше. По одной из теорий так странно устроено наше подсознание. Оно быстрее всего идентифицирует всё вместе, чем по отдельности.

Мы стали тренироваться, и через некоторое время я на собственном опыте убедился в правоте Романа. Заклинания с помощью фонем и жестов создавались очень быстро, гораздо быстрее, чем я успевал вспомнить мнемон. Конечно, создать что-то новое так не получалось, но в остальном всё упиралось только во время, необходимое для заучивания матрицы заклинания подсознанием. Матрица заклинания – это такая уникальная связка из нескольких компонентов активации заклинания: мнемона, рунного жеста и фонемы.

Именно на это теперь и уходила большая часть моего свободного времени. Я разучивал новые матрицы, когда и где только мог. Что-то получалось выучить очень быстро, а что-то училось просто невероятно медленно. Почему так, Лещин не смог ответить мне внятно.

– Серёга, тут всё зависит от склонности к этому виду магии. Именно в этом и кроется различие между псимагами одинакового уровня силы. У кого-то что-то получается лучше, чем у другого, и никто не знает, почему так происходит. Постарайся сосредоточиться на том, что тебе удаётся, так ты будешь прогрессировать гораздо быстрее.

Я последовал его совету и не пожалел. Учитывая свою склонность к магии стихий воды и огня, я даже создал своё собственное заклинание, названное мной «Огонь и Лёд». Оно создавало две стихийные змеи, одну огненную, а другую ледяную, которые вместе набрасывались на жертву. Главное его преимущество было в том, что защититься от него было совсем непросто, ведь для этого нужно было ставить защиту сразу от двух противоположных элементов.

Самой большой сложностью оказался подбор матрицы для моего нового заклинания. Тут мне помочь никто не мог. Мнемон я, конечно, нашёл очень быстро, он практически повторял энергоструктуру, только в немного упрощённом виде, а вот с подбором фонемы и рунного жеста было непонятно что делать. Это были совершенно чуждые мне школы. Лещин сказал, что если я буду заниматься банальным перебором, то мне жизни не хватит на то, чтобы найти нужную комбинацию.

– И как мне быть? – спросил я его.

– Я бы вообще оставил всё как есть и пользовался только мнемоном, – ответил он, усмехнувшись. – Ну, потеряешь немного в скорости, заклинание всё равно уникальное, и построить защиту от него мало кто успеет.

– Но ведь по теореме Федорова-Штайнера для любого заклинания имеется как минимум одна матрица!

– Только вот искать её можно годами! – парировал он мой довод.

– А как же находили другие матрицы?

– Если бы ты читал историю магических школ, то знал бы это. Если во всех трёх школах существуют собственные способы активации, то скомбинировать из них матрицу работа не очень сложная. Именно так и создавались первые матрицы.

– А если аналогов не было?

– А вот тут некоторые энтузиасты годами искали нужное сочетание. Или просили адептов разных школ подобрать собственные мнемон, фонему и жест, а потом из них уже комбинировали матрицу. Конечно, есть ещё один способ, но он годится только для создателя заклинания.

– И какой же?

– Считается, что тот, кто придумал заклинание, лучше всего представляет себе его структуру. И может чисто интуитивно увидеть его матрицу. Такие случаи были, но их по пальцам можно пересчитать.

– А как они это делали-то? – меня просто разбирало от любопытства.

– Где-то у меня была книжка на эту тему. От одного из таких уникумов. Сейчас поищу!

Лещин полез к себе в шкаф и стал рыться в пластокнигах. Минут через десять его поиски увенчались успехом, и он с победным лицом протянул мне одну из них.

– Вот, на, читай! Мне лично показалось это каким-то бредом, хотя, может быть, дело в том, что я ни одного заклинания сам не придумал. Вдруг тебе поможет, бери.

– Спасибо! – сказал я, и тут же принялся за чтение.

Нужно сказать, что книга и правда была своеобразной. Псимаг, написавший её, явно был с какими-то тараканами в голове. И как его только псионам на растерзание не отдали? Наверное потому, что он был гений. Книгу я прочитал быстро, а потом перечитал ещё пару раз, слишком уж там всё было мутно и заворочено. Способ, которым искал матрицу этот товарищ, был несколько странным. Нужно было мысленно представить себе, как ты активируешь заклинание, и повторять это раз за разом всё быстрее и быстрее. В конце концов, как он утверждал, тебе захочется сделать какой-то жест и что-нибудь выкрикнуть. Вот тут-то и нужно запомнить, что ты хотел сделать, и воспроизвести.

Я промучился с этим целую неделю. Лежал на койке и представлял. Получалось плохо, а точнее просто никак. Мозги у меня уже кипели, учёбу я забросил и ходил в полусонном состоянии, автоматически делая всё, что было нужно, но мало об этом задумываясь. На восьмой день измывательств над собой после очередной неудачной попытки я плюнул на всё и уснул. И вот тут мне приснился совершенно идиотский сон! Как будто я и во сне делаю то, что делал всю неделю. Во сне я всё ускорял и ускорял активацию своего заклинания, и вдруг я что-то сделал руками, и одновременно из моего горла вырвались какие-то звуки.

Проснулся я в холодном поту. Я помнил сон очень отчётливо. И то, что я там делал, как будто врезалось в мою память намертво. Было уже поздно, и выходить из общежития запрещалось, но я всё же выскользнул и отправился на дальний берег пруда. Там я активировал привидевшуюся мне во сне матрицу, и, к моему глубочайшему удивлению, она сработала! Две змеи, огненная и ледяная, вырвались из моих рук и устремились вперёд. Конечно, я тут же его рассеял, но было поздно. Ко мне уже летел капитан Макаров.

– И что вы здесь делаете, кадет? – спросил он меня, встав на землю передо мной.

– Вадим Сергеевич, извините, – проговорил я виновато.

– И что за заклинание ты тут применил? Я такого никогда не видел!

Пришлось признаваться, что это моя собственная разработка. Капитан выслушал меня молча, а потом приказал повторить активацию. Я повторил, и из моих рук снова вырвались элементальные змеи.