Текст книги "На крыльях ветра"

– Зато, помнится, я обещал тебе много чего! – Влад ухмыльнулся, и его золотые зубы сверкнули на солнце.

– Если хочешь, я могу освободить тебя от этого. – Почему у меня вырвались такие слова, понять трудно. С таким же успехом можно было помахать красной тряпкой перед мордой быка.

Товарищи Влада как-то незаметно встали у меня за спиной. Возможно, они еще думали, что я брошусь бежать. Наивные! Теперь я почувствовал вкус крови…

Это не то, что можно подумать. Просто, когда говоришь со смертью, страх перед ней постепенно пропадает. Я не собирался делать себе харакири, а потом бежать в полицию и кричать, что меня порезал соперник. Мне на память пришли вчерашние слова Ирвинда: «Используй каждый миг, чтобы совершенствоваться. Человек обречен на развитие…»

Влад что-то ответил мне, на этот раз более жестко… Вместо следующей реплики он, без сомнения, врежет под дых, а потом его товарищи с наслаждением поработают ногами. Но в моей голове раздался серебристый звон…

Он не накатывал, как прежде, волнами, постепенно наращивая амплитуду, а загремел гулкими отзвуками грома. Не было необходимости даже закрывать глаза. Я был уверен, что невысоко над головой завертелся широкий вихрь, готовый по первой команде сорвать вниз. Он смел бы нас обоих, раскатав по асфальту…

– Я не знаю, что ответить на такое предложение… – Кажется, это было по теме, потому что мой собеседник напрягся. «Его удар будет без размаха!» Мысль кольнула – и рука сама собой стала подниматься, чтобы отдать команду ветру.

В этот самый миг чья-то огромная ладонь схватила кулак Влада, остановив его на пути к моему животу. Разворот, залом, парень вскрикнул от боли, а потом крепкий пинок под зад отбросил его прочь.

Сзади тоже послышалась возня, я повернул голову и увидел, как остальные мои соперники лежат на асфальте с перекошенными лицами.

И тут я обратил внимание на проделавших все это. Два шкафа – другого слова я подобрать бы не смог. Их фигуры возвышались надо мной больше, чем на полметра. Оба они были одеты строго – в светлые деловые брюки, белоснежные рубашки и бежевые галстуки. Лицо одного из громил напоминало какого-то голливудского злодея – немного мятое, с парой хороших шрамов на скулах и взглядом рельса перед встречей с бамбуковой удочкой. Его руки были свободны, и для Влада с компанией это явилось спасением. Мне показалось, что этот человек любую вещь мог бы сделать средством уничтожения.

Второй мало чем от него отличался. Пожалуй, лишь короткой прической и более деликатным лицом. Помимо топора тут использовались еще пара слесарных стамесок. Но грудная клетка у него тоже выпиралась из-под рубашки, а бицепсы едва помещались в коротких рукавах.

Кто они такие, я понять не успел. Можно было предположить, что это «двое из ларца, одинаковых с лица» по моему хотению пришли расправиться со всеми врагами. А сделав дело, сейчас уберутся обратно. Только все вышло не совсем так, как планировалось в сказке. Бугаи, ни секунды не промедлив, подхватили нас с Викой под локти и быстро, почти волоком, потащили к проезжей части. Там, широко раскрыв боковую дверцу, стоял микроавтобус Citroen. Не успели мы крикнуть «Караул!», как оказались внутри, дверца сама собой закрылась, и автомобиль рванулся с места.

Меня насильно усадили на одно из кресел, Вику – в другое. Громилы сели напротив каждого из нас и, ни слова не говоря, стали разглядывать, как экспонаты в музее.

– Извините, – сказал я, немного придя в себя. – Спасибо вам за помощь.

В ответ никто не произнес ни слова. Мы с Викой недоуменно переглянулись.

Стекла в микроавтобусе были сильно затонированы. Сбоку между кресел располагался аккуратный столик, а под ним – что-то типа шкафчика со стеклянной дверцей, за которой просматривались ряды фигурных бутылок. Похоже, все здесь было предусмотрено для длительной и комфортной поездки. Водителя, сидящего за рулем, разглядеть не удалось: перед ним располагался широкий и высокий ряд кресел. Он тоже молчал и ни разу даже не оглянулся.

– А можно узнать, куда нас везут? – спросил я, не особо уже надеясь на ответ. Его и не последовало. Бугаи будто не понимали нас – даже глазом не повели. Или хорошая выучка, или иностранцы. Смешно, что я так предположил, не обладая никакой информацией, кроме туманных намеков Ирвинда. Но при создавшемся положении вещей неизвестно, о чем можно было и думать.

Мы ехали довольно долго. Скоро мне наскучило смотреть, как мелькают дома и улицы, и я принялся ловить взгляд Вики. Она иногда смотрела в мою сторону, и, похоже, тоже была сильно растеряна.

Стало немного интереснее, когда нас вывезли из города. Но тут сопровождающие опустили на окна плотные голубоватые занавески. При этом опять не прозвучало ни звука.

По ощущениям, прошло еще минут тридцать или сорок. За это время по загородной трассе можно проскочить шестьдесят километров, не меньше. Потом свернули направо, на проселочную дорогу, и катили по ней, переваливаясь из стороны в сторону, четверть часа. Наконец остановились.

– Сидеть! – вдруг скомандовал один из громил на чисто русском языке, а второй двинулся к двери, она открылась и выпустила его. Дальше послышался скрип железных ворот, мы снова тронулись, но уже через минуту мотор заглушили, и боковая дверка снова открылась.

– На выход! – Это относилось к нам с Викой. Я взял ее за руку, и мы вместе сошли на землю.

Нашим глазам предстал огромный двухэтажный загородный дом, отделанный современными материалами, с балконом, мансардой и застекленными веранда. Крыльцо напоминало парадный подъезд Малого театра в миниатюре. Похоже, оно было выложено каким-то особым мрамором – белым в черную крапину. Перила и навес над ними тоже выглядели каменными. Миф о том, что сейчас предпочитают все делать из дорогих пород дерева, тут не работал.

Стекла на окнах оказались зарешечены. Особо выделялся балкон. Форточки на нем были широко распахнуты, и за ними виднелось множество цветов. Те росли и в небольших аккуратных цветниках, расположенных по всем двору. Остальная часть земли была устлана серой брусчаткой, что дело общий вид двора немного унылым. Впрочем, нам радоваться и не приходилось. Поодаль стояли деревянные хозяйственные здания – сарай и баня.

Кроме микроавтобуса на месте парковки имелось еще две иномарки.

Водитель так и не вышел из кабины. Зато оба громилы снова взяли нас под руки и повели в дом. Это было очень подозрительно, потому что показывало, что мы здесь вовсе не гости…

Все подтвердилось буквально через пару минут. Мы поднялись к парадному входу, потом, миновав еще на несколько ступеней, свернули в небольшой коридорчик налево, прошли до лестницы, и стали спускаться вниз. У меня возникло кое-какое неприятное подозрение. Почему вниз? Это ниже уровня земли! Что там может быть интересного?

Оказалось, очень даже много. Нас привели в подвальное помещение. Одна из комнат была ярко освещена. В ней располагался стол с компьютером, небольшой телевизор на тумбе и кожаный диван – не очень потертый, но уже не первой свежести.

Я думал, нас на него и посадят. Как бы ни так! Сопровождающие бесцеремонно обшарили наши карманы, отобрав кошельки, сотовые телефоны и бросив их на стол. А потом провели мимо – в конец комнаты, где находилась обычная резная дверь. За ней тянулся еще небольшой коридорчик и новая дверь: на этот раз глухая и обитая железом. Засовы отодвинулись без скрипа – видно, были хорошо смазаны. Дальше зияла темнота, в которую нас с Викой и впихнули.

– Послушайте! – крикнул я, когда увидел, что дверь за спиной вот-вот закроется. – Объясните, почему мы оказались здесь?

Как и следовало ожидать, никто не удостоит меня ответом. Засов задвинулся, мы остались в темноте. Через секунду под потолком зажглась лампочка. Одна. Ватт шестьдесят, не больше. Но, во всяком случае, в ее свете можно было разглядеть, куда нас посадили.

Это было помещение размером три на три метра, в одном конце которого находилось углубление санузла. Там имелись унитаз и умывальник со старого типа вентильным краном. Похоже, о горячей воде для арестантов никто не позаботился. Вдоль стены возвышался длинный одноярусный настил – подобие тюремных нар, как их показывают в сериалах, покрытый парой грязных матрасов. Поверх них лежало одно одеяло, прожженное сигаретами. Об окнах, разумеется, не могло быть и речи. Удобство завершала уже упомянутая лампочка под потолком. Скромно и со вкусом. Своеобразный аромат Лубянки.

Чтобы подбодрить Вику, я взял ее за руку, и она доверчиво прильнула ко мне. Осторожно обнял за плечи, а потом мы долго стояли так и молчали. Лишь через несколько минут она повернула свое лицо, и оказалось, что оно заплакано. Это меня так взволновало, что на какое-то время я забыл о неприятностях, в которые сам же и втянул ее.

– Не надо… не надо бояться! – Я сказал это, как мне показалось, просто, но слова неожиданно подействовали: девушка вздохнула, вытерла слезы руками и спросила тихо:

– Дэн, почему все-таки нас привезли сюда? И где мы находимся?

Я пожал плечами:

– Приблизительно километрах в семидесяти к югу от города. Точнее сказать не могу, потому что никогда не бывал в этом районе.

Она подумала немного, оценивая ответ, кивнула и снова спросила:

– Ты так и не успел мне рассказать что-то важное.

– Да, нам помешали.

– Расскажешь сейчас?

– Похоже, у нас впереди много времени.

– Ты думаешь, здесь нас продержат долго? – Она невольно схватила меня за руку.

– Не могу сказать… Ведь мы не знаем, кто эти люди.

– И чего от нас хотят, – добавила она, скорее по привычке, потому что это был замечательный штамп телевизионных сериалов. Но я мотнул головой, не соглашаясь.

– Думаю, это мы можем предположить.

– Тогда что?

Я вздохнул и, не выпуская Вику из объятий, кивнул на лежанку:

– Пойдем, сядем. Я расскажу все по порядку. Только боюсь, что ты не поверишь мне.

– Какой у меня выбор? – Она сделала попытку пошутить. Мы медленно подошли к нарам, расправили матрасы и уселись на них, укрывшись со спины одеялом. От всех этих вещей густо пахло табаком.

Я начал рассказ издалека – из своего детства. Понимая, что это звучит неправдоподобно, попытался говорить в деталях. Пришлось описывать не только видимую со стороны часть событий, но и свои ощущения. Мне казалось, это придает повествованию больше достоверности. И все равно в глазах Вики заметил недоверие. Когда речь зашла об Ирвинде и его ударе по чашке цветника, она даже покачала головой. Возможно, сочла все вымыслом или сказкой. Но моей задачей было убедить ее на все сто процентов. Поэтому, едва закончив, я добавил немного виновато:

– Если хочешь, я прямо сейчас докажу тебе, что ничего не придумал.

– Как, Дэн? Разве такое возможно? – Она действительно мне не верила.

– Подожди, увидишь…

Похоже, в момент встречи с Владом в моем внутреннем состоянии что-то произошло: теперь не было никакой необходимости закрывать глаза. Едва я только мысленно послал зов окружающему меня воздуху, как послышалась тонкая серебряная музыка – будто перезвон монисто, но сейчас уже разбитый по тонам. Мелодия, еще очень сложная для запоминания и воспроизведения, заструилась вокруг.

– Ты слышишь? – спросил я, вдруг подумав, что Вика тоже могла ее уловить. В ответ она лишь покачала головой. Ну, конечно, это не могло быть доступно каждому!

– Сейчас будет немного ветрено! – Я выдержал небольшую паузу, наполнил легкие – и бросил команду. Тотчас вокруг взметнулся столб пыли, все помещение на миг ожило, и в лицо нам ударил порыв. Он ни на что не претендовал, это было только показательное выступление, но и оно выглядело эффектно!

Вика в испуге прикрылась ладонями, и снова прижалась ко мне, будто ища поддержки. Мне это было жутко приятно, но через секунду я остановил вихрь. Пыль и крошки еще долго мелким дождем опадали на пол.

Я выдохнул и похлопал девушку по плечу.

– Все закончилось.

Она осторожно открыла глаза, с восторгом и ужасом глядя вокруг, потом перевела их на меня – и спросила:

– Значит, это правда?

– Правда.

– И ты меня не обманывал там, на пляже?

– Нет.

– До сих пор не могу поверить, Дэн!

– Поэтому я и показал тебе фокус.

– Что ж ты будешь с этим делать? – Вика как-то по-особому вздохнула, будто отвечая за меня.

– С чем?

– Со своим даром?

Тут уже пришла очередь задуматься мне. Я не знал, что ей ответить. Ведь до сегодняшнего дня жил, особо не парясь, воспринимая все как хорошую шутку, которую сыграла со мной судьба. Но в создавшейся ситуации, если вдуматься, вопрос звучал иначе: сможешь ли ты выжить, неся на плечах тяжесть своих способностей?

– Я не могу этого сказать. – По крайней мере, ответ был честный.

Она секунду помедлила, потом кивнула и положила свою голову мне на плечо.

– Теперь я понимаю, что им может быть нужно от тебя.

О течении времени мы могли судить по маленьким часам, которые остались на руке Вики. Громилы не отобрали их. Около восьми вечера нам принесли поесть – не очень много, но достаточно, чтобы не умереть с голоду. Они вошли оба: один стоял возле дверей, второй поставил поднос прямо на лежанку. Здесь, в полутьме, разница между «братьями из ларца» вообще стерлась: просто два амбала, как в американских боевиках. Правда, там щуплый герой всегда побеждал их, ловко пиная ногами и колотя руками со скоростью лопастей вентилятора. Я о таком не мог и мечтать…

– Скажите, нас здесь долго продержат? – Мне казалось, что теперь, когда мы сидим за решеткой и никакой опасности не представляем, ребята окажутся более разговорчивыми. Но они даже не смерили меня взглядом! Просто вернулись через пятнадцать минут и забрали поднос с посудой.

– Кажется, придется заночевать, – сказала Вика печально. Действительно, это была плохая новость, но, как в анекдотах, всегда имеется и хорошая. Любой мужчина поймет, о чем я хочу сказать.

Ровно в двадцать два часа нам отключили свет. Впрочем, наше хозяйство было так невелико, что разобраться с ним в темноте оказалось несложно. Я подогнул верхнюю часть одного из матрасов, сделав подобие подушки, второй постелил под него, и мы легли рядом. Укрылись общим одеялом. Не скажу, что это было мне неприятно. Ощущение девичьего тела, пусть даже в экстремальной обстановке, все рано наводит на определенные мысли. Я постарался скрыть их, как мог… Не уверен, что это у меня получилось.

Поначалу Вика чувствовала определенный дискомфорт, стараясь держать между нами хотя бы небольшую дистанцию. Возможно, это говорила ее девичья скромность. В наше время скромных девушек принято считать глупыми, но почему-то – общеизвестно – на таких женятся в первую очередь.

Мы лежали тихо. Говорить уже не хотелось. Когда сон начал одолевать, Вика повернулась лицом и положила голову на мое плечо. Я прижал ее, она доверчиво потянулась, приникла еще ближе и затихла, уснув. Этот порыв был у нее неосознанным. Какое-то время я еще не спал, с восторгом ощущая себя защитником. Всю ночь мы поддерживали и грели друг друга, и чувство единения казалось новым и необыкновенным.

Конечно, жесткая постель внесла в мой сон свои коррективы. Я часто просыпался, обнимал девушку, но в каком-то странном спокойствии засыпал снова. Не хотелось думать о том, что мы в опасности. Та вообще отошла на второй план, когда рядом находилась Вика.

Эта мысль пришла и материализовалась только под утро. Вокруг было темно, свет приникал в одну или две щелки на двери. Я медленно пробуждался, еще растворяясь в ощущении тепла девичьего тела. И тогда с удивлением обнаружил, что нисколько не боюсь будущего. Оно не представлялось мне открытой книжкой, а было подернуто пеленой неизвестности. Но все равно не пугало, потому что в нем я представлял Вику рядом с собой.

Может быть, это любовь? Я ни разу в жизни не влюблялся по-настоящему. Конечно, в школе мне нравились какие-то девочки, я смотрел на них издалека, мечтая, как могли бы развиваться наши отношения… Но на самом деле ничего не было. Все ограничивалось игрой воображения. Думаю, многие мальчишки проходят такой период. Но большинство преодолевают его и становятся более раскованными, приземленными, что называется, «реальными пацанами». А я до двадцати лет так и не изменился. Оставался инфантильным и стеснительным. Только чрезвычайные обстоятельства могли сдвинуть меня с мертвой точки.

Вика проснулась чуть позже. Я почти не видел ее лица, хотя мои глаза свыклись с темнотой, и узкие полоски света в двери казались ужасно яркими. Но она не отстранилась – вздохнула полной грудью и сказала:

– Доброе утро, Дэн.

– Доброе утро. Как спалось?

– Спасибо, ты грел меня всю ночь. Одеяло не очень теплое.

– В подвале прохладно от стен. Представляешь, если бы мы находились на пляже? Песок за день нагревается – лежали бы, как на русской печке.

– Ты не дал мне замерзнуть.

Мы уже привели себя в порядок, когда кто-то снаружи включил свет. В дверь громыхнули кулаком:

– Подъем!

Через десять минут занесли завтрак. Похоже, наши сторожа выполняли чей-то приказ молчать. Я снова попытался с ними заговорить – безрезультатно.

– Как ты думаешь, Дэн, мы не сможем связаться с родителями?

– У нас даже окна нет. Едва ли.

Вика согласно кивнула. Мобильные телефоны были отобраны, а без них сообщить о своем местонахождении просто нереально.

До обеда мы просидели на матрасах, и я рассказал Вике о своем детстве. Ей очень понравилась история с коромыслом. Она вспомнила, что, когда однажды гостила в деревне, тоже примерялась к старому бабушкину коромыслу, но тащить два полных ведра оказалось сложно.

– Представляю, каково получить по спине такой палкой! – засмеялась она.

Ее детство прошло в городе. Родители несколько раз покупали путевки в летние лагеря, и там Вике очень нравилось. Особенно запомнились ночные костры и песни под гитару.

– Я даже в походы стала ходить из-за этого чувства романтики. Представляешь: ночь, лес, небольшая пяточек чистого берега возле ручья – и твои друзья, которые поют песни.

– Здорово! – согласился я и признался, что ни разу в жизни не ночевал в палатке. – Наверно, комары спать не дают?

– Мы их отпугиваем разными средствами. Сейчас много всего выпускают. Да об этом и думается в последнюю очередь! Когда горит костер, мысли совсем о другом.

– Представляю.

– Много разных историй рассказывается. Вспоминается все самое веселое. Время летит незаметно, ложиться приходится обычно далеко за полночь.

– И сколько длятся ваши походы?

– В зависимости от того, куда планируешь. Можно идти и неделю. А несколько раз мы ходили на байдарках… И маршруты выбрали очень тяжелые. В Омской области есть река – Демьянка…

– Ого!

– Две недели по ней сплавлялись. Через завалы перебирались лесом. Лодки и вещи на себе. Иногда вода становилась такой быстрой, что не успевали к берегу причалить. Один раз об дерево ударились и перевернулись.

– Страшно было? – спросил я уважительно. Оказывается, у Вики боевое прошлое.

– Конечно, особенно поначалу. Потом уже, когда мальчики фронтовые сто грамм выпили, даже смеялись. Но потеряли топор и некоторые вещи. Их унесло течением.

– Как тебе тайга?

– Если к ней хорошо относиться, она тоже не обидит. Так нам один старик на станции сказал, когда мы с поезда сошли. – Девушка немного помолчала. – А один раз медведь напугал! Мы завал обходили. В кустах как начал реветь!

– Убежали?

– Кое-как перебрались на другой берег, там проскочили. Но он нас чуял, поэтому и ругался.

Вика много рассказывала о своих походах. Она успела побывать и в Карелии, и на Урале.

– Как же тебя мама отпускает? – удивился я.

– Она сама когда-то была походница. И папа тоже. Это сейчас им особо некогда. И все равно иногда все вместе вырываемся куда-нибудь на ночку-другую.

– Значит, они тебе доверяют.

– А тебе разве мама не доверяет? – Вика посмотрела на меня немного удивленно.

– Доверяет. Но я почему-то не хожу в походы…

– А хотел бы?

– Не знаю точно. Сейчас кажется, что да.

– В другой раз обязательно тебя возьму! – Она положила свою ладонь на мою руку, но, неожиданно смутившись, сразу же убрала. И я, кажется, понял ее.

В этот момент возле двери послышался шум, и она открылась. Мы сразу же напряглись. В помещение зашли трое человек. Первые двое – знакомые громилы, дежурившие возле нашей тюрьмы. Третьему на вид было лет около тридцати. Его лицо, видимо, накануне гладко выбритое, немного потемнело от заново вылезающей черной растительности. Он был аккуратно пострижен и одет совсем не по-летнему: на нем красовался дорогой пиджак с брюками, и поверх рубашки болтался галстук. Возможно, в помещении (или в автомобиле), где он проводил время, никогда не выключался кондиционер. Здесь, в подвале, его одежда казалась более уместной, чем наши с Викой рубашки с короткими рукавами.

Он энергичными шагами подошел ближе, и мы поднялись. Оказалось, что я с ним был почти одного роста, но незнакомец выглядел крепким и подтянутым. Наверно, регулярно посещал тренажерный зал.

Вместо приветствия он посмотрел на меня очень внимательно, словно оценивая, потом хмыкнул и, обращаясь к охранникам, спросил:

– А вы ничего не перепутали? Это точно он?

– Точно, – ответил один из громил тоном, не оставляющим сомнения.

– Зачем взяли девчонку? – Вику удостоили только мимолетного взгляда, зато – с ног до головы. Похоже, этот человек был здесь за главного.

– Подумали, что она будет для него хорошим поводом работать.

– Напрасно. – Руководитель бугаев поморщился. – Только лишние проблемы.

– Никаких проблем! – возразил громила со шрамами на лице и хрустнул кулаками. Почему-то мне это жутко не понравилось. Но я не знал еще, что последует дальше.

– А кто будет подбирать за вас дерьмо? – неожиданно вскипел человек в галстуке. Его подчиненные промолчали, как мне показалось, немножко виновато скосив глаза друг на друга.

И тогда я почувствовал, что пришло время говорить и нам. Но, едва только открыл рот, чтобы задать свой вопрос, как меня опередила Вика. Она выступила вперед и, смело глядя в лицо главному из троицы, спросила:

– Скажите пожалуйста, а можно вернуть сотовые телефоны? Мы требуем, чтобы нам дали возможность связаться с адвокатами или родными. На каких основаниях вы держите нас здесь? По закону…

Человек в галстуке даже не стал дослушивать до конца. Он без размаха ударил ее по лицу, и Вика с громким криком упала на лежанку.

Кровь мгновенно хлынула мне в голову. Пожалуй, такого случая я просто не могу вспомнить с тех самых пор, когда помчался на обидевших меня пацанов с коромыслом наперевес. Забылось все: и то, что я хлюпик и «ботаник», что передо мной два Кинг-Конга с кулаками-молотами… Мне захотелось убить этого человека, по крайней мере, сделать ему так больно, чтобы он больше не обижал беззащитных.

Я бросился на него, вцепившись одной рукой в ворот рубашки, а другой – за галстук, свисающий ниже пояса. Следующим шагом должно было произойти планомерное избиение этого типа, рискнувшего связаться с нами…

Меня остановил мощный удар в солнечное сплетение, после которого свет померк, а из каждого угла помещения стала стремительно выползать темнота. Она своими щупальцами обхватила мою грудь, сдавила ее и лишила возможности дышать. Кажется, я получил еще один удар – на этот раз легкий, просто толчок. Он заставил меня повалиться рядом с Викой и зайтись нестерпимым кашлем.

– Хорошие задатки, – произнес бивший, поправляя помятый галстук. Я этого не видел, но чуть позже мне все рассказала Вика.

Троица в полном составе двинулась к двери, та закрылась, лязгнув запором, и наступила тишина, в которой раздавалось только всхлипы девушки, мои прерывистое дыхание и периодический кашель.

Это послужило нам хорошим уроком. Мы уже не задавали громилам вопросов, на которые те могли бы ответить зуботычиной. Больше того, когда принесли обед, даже не повернули голов. Может быть, такое позерство выдавало в нас глупеньких детей, но зато спасало от новых побоев.

После злопамятного посещения Вика пришла в себя быстрее, чем я. Она побежала к крану, намочила там полотенце и принялась обтирать мне лицо и грудь. Это оказалось нелишним, потому что дыхание нормализовалось быстрее. Но боль беспокоила еще долго. Было такое чувство, что меня не просто ударили, а между делом пытались выдернуть пару ребер.

Обсудить произошедшее удалось только спустя некоторое время, когда я окончательно оправился. Щека у Вики почти не пострадала: ей досталась пощечина. Но это мало что меняло. Факт состоял в том, что нас побили. Безосновательно и достаточно жестоко. Достаточно для того, чтобы серьезно задуматься о своем будущем.

Оно виделось нам теперь не просто непонятным, а опасным. Некоторые фразы человека в пиджаке можно было расценить как угрозу. Перебрав все, что удалось запомнить из разговора, мы сделали вывод, что до нас здесь уже находились какие-то пленники. И судьба их, судя по жестам громил, оказалась печальной.

То, что я ощутил тогда, было сродни чувству, которое испытываешь, когда идешь по темному и страшному склепу в поисках выхода и возле запечатанной двери натыкаешься на истлевшие трупы своих предшественников. Вначале охватывает отчаяние, потом оно раскачивает твои внутренние резервы – начинаешь стучаться в дверь головой, упираешься ногами, а потом та понемногу поддается, и образуется спасительная щель… Во мне разгоралась потребность действовать, но едва ли она исходила от пробуждающейся смелости.

– Нас похитили не работники ФСБ. – Конечно, такими словами можно было Вику и напугать. Это означало, что мы попали в лапы каким-то террористам, и сейчас являемся или заложниками, или товаром.

– Я слышала, что в некоторых городах девушек воруют и переправляют в Турцию работать проститутками, – невесело ответила она.

– Зачем тогда убивать их? – Вопрос был поставлен резонно.

– Они могли отказаться и изуродовать свои лица. Или сопротивлялись. Я читала про такое.

На последний довод я покачал головой. Справиться с охраной девчонкам, пусть даже обученным боевым искусствам, вряд ли удастся. Чтоб пробить такую гору мышц, требуется кувалда. Или…

В эту секунду понимание того, что сказал мне Ирвинд, пришло само собой. Сейчас мы выживем только при одном раскладе – если сделаем больше, чем в наших силах.

– Послушай! – Я схватил Вику за руку. – Ты мне веришь?

Она удивилась, но ответила:

– Да, конечно.

– Если мы хотим, чтобы после нас им пришлось подбирать свое дерьмо, нужно попробовать отсюда вырваться.

Это было сказано почти шепотом, потому что у меня мелькнула мысль: а вдруг где-нибудь в стене вмонтирован микрофон или даже скрытая камера. Тем большего эффекта я достиг. Вика широко раскрыла глаза и спросила одними губами:

– Как?

– Я что-нибудь придумаю.

Она кивнула, согласившись, и добавила:

– Если нужна будет помощь…

Остальное я понял без слов.

– Сколько сейчас времени?

– Шесть вечера.

– Мы должны дождаться, когда они откроют дверь, чтобы занести нам ужин.

Потом я попросил ее посидеть тихо, а сам положил один из матрасов на пол и расположился на нем в позе лотоса. Мы с мамой раньше практиковали лечебную йогу, и для меня такое упражнение было несложным.

Но вот то, что я задумал, действительно представлялось совершенно невозможным. И при этом я твердо знал, что должен справиться – хотя бы ради Вики. Если относительно меня бандиты (а это наверняка были не комитетчики) имели какие-то планы, то девушка уже сейчас была им помехой.

Ум послушно отключился, уступая место пустоте. Из нее вылилось внутренне содержание, заставившее напрячься грудную клетку и ощутить, как изменяется восприятие окружающего мира. Стены нашей камеры стали малы. Казалось, весь дом сделался одним целым со мной. Я будто слышал его вдохи и выдохи – полная аналогия всех процессов во Вселенной. Мое сердцебиение вошло с ними в такт, дыхание сделалось невесомым…

Я открыл глаза. Теперь можно было приступать к главному. Из груди брызнуло чувство сопричастности к тому, что находилось вокруг. Воздух, выходящий из легких, встрепенулся, и закружил маленьким вихрем. Тот переместился в дальний угол камеры и встал, будто собака на привязи. Сравнение, конечно, неудачное, но именно эту роль я предлагал ему сыграть.

Удержать свое создание на месте вначале было трудновато, но, концентрируясь, я добился послушания. Он не пропадал и никуда не стремился ускользнуть. Мне даже показалось, что это было для него хорошим развлечением: ведь не каждый раз удается пообщаться с людьми.

Второе завихрение возникло в противоположном углу. Я подсознательно придал ему вращение в другую сторону, нежели первому. Для чего – понял лишь спустя некоторое время. Вихри как бы дополняли друг друга, компенсировали мои усилия, направленные на их поддержание. Это было как два разнополярных источника питания в одной цепи. Мне сделалось много легче их контролировать.

После я перевел дыхание. Странно, но, не совершая никакой физической работы, я все равно немного устал. Наверно, следовало уделить этому вопросу внимание, потому что иначе делались не под силу большие нагрузки. Поэтому следующие полчаса я старательно изучал способы управления вихрями. И когда они один за другим послушно приклеились к моим рукам, обдувая лицо своими потоками, я чувствовал себя маленьким героем.

Вика могла видеть мои опыты хотя бы потому, что вокруг валялось множество мусора, и его движения кое о чем говорили. Она сидела с широко раскрытыми глазами и молчала. Меня же распирал восторг. Это было такое упоительное чувство познания нового, неизведанного, о чем прежде не смел даже и мечтать, что, кажется, я засмеялся. Плохо помню тот момент: часть меня кружилась по углам комнаты…

А потом часовая стрелка подошла к цифре восемь.

– Приготовься. Может случиться всякое.

– Я не боюсь, Дэн. Не волнуйся за меня. – Вика встала на цыпочки и осторожно коснулась моих губ. Это меня подбодрило, но не расслабило. Все-таки приходилось опасаться неудачи, потому что я рисковал не только своей жизнью. Такая ответственность легла на меня впервые, и необыкновенное чувство, что взрослею, тоже сделало свое дело. Я собрал нервы в кулак, и когда послышался легкий лязг засова, был готов встретить врага…

Дверь стала раскрываться, и в этот миг вихрь с моей левой руки рванулся вперед, в мгновенье ока разрастаясь до размеров автомобильного колеса. Я вложил в этот точечный удар столько энергии, сколько при встрече с Ирвиндом потратил на масштабную бурю. Внутри у меня клокотала злость, мотивированная безысходностью. В принципе, мне казалось, что я сохраняю спокойствие, но разве можно удержать его, когда видишь, что все твои предположения сбываются, и план начинает действовать!

Петли с треском вырвались из стены, и обитая железом махина рванулась в глубину коридора. Странно, но в этот раз охранник явился один. Его подхватило, словно пушинку, и понесло вперед вместе с дверью. Хочется верить, что за секунду-другую полета он успел заново пересмотреть свою жизнь и кое в чем повиниться. Избавление меня от Влада, надо думать, зачлось ему в противовес грехам.