Текст книги "Выжить. Блокадный дневник"

7 января

Я встал до 9-ти ч., выпил какао с двумя корочками хлеба и отправился в школу. Там нас построили и повели в театр по Пестеля и по Фонтанке. В театре нам дали билеты и талоны на обед. Из мальчиков там были: я, Лайне, Кириченко, Барский и Игорь. Я, Лайне, Ашмарина и Голынская сидели во 2-м ярусе 16 ложи. В программе было написано: « Ключи Берлина», но Ашмарина услышав слова, догадалась, что это было «Дворянское гнездо». Было холодно и мы совсем застыли, артисты были в шубах и у них шел пар изо рта. Около 1-го ч., во время действия, я слышал глухую стрельбу. После антракта на сцену вышел человек и объявил, что ввиду обстрела, нужно спуститься в бомбоубежище. Мы сошли в вестибюль и проторчали там на холоде пока не дали звонок в зал. В третьем часу спектакль кончился и мы прошли в фойе к елке. Кто-то объявил, что елка будет транслироваться по радио, затем выступил с речью, заиграл оркестр. Набилось много народу. Я, Лайне и Сева стояли у запертой двери с надписью «Музей театра». Потом вышли, пробрались в темный, пустынный театр. Я оказался прямо в середине 2-го яруса и потрогал рукой головку ангела, который держал две лампы в вытянутых руках. Потом мы долго бродили в толпе, вокруг столовой. Потом поднялись наверх. Там стояли группами ребята, продрогшие и голодные. В одном углу какие-то артисты с ужасно крикливыми голосами разыгрывали сцену из «Чапаева». Около окна, выходившего в нижнее фойе, стояла прижавшись к барельефу Нина. Около 4-х ч. опять сошли к дверям столовой. Тут царила невообразимая суматоха. Ребята лезли с дракой к дверям, а распорядитель сильными рывками вытаскивал их из очереди. Одного даже бросил на каменный пол. Раза два мы с Барским пытались протиснуться, но каждый раз нас оттесняли. После этого мы все встали в хвост, который тянулся от дверей столовой вверх по лестнице до верхнего фойе. Простояв там мы с Севкой сошли опять к дверям столовой. Тут мы примазались к нашим девочкам, которые стояли уже около самых дверей, и усиленно работая локтями и кулаками, продрались, наконец в столовую. Тут нам дали каждому по ложке и посадили за столы. Официантка проворно отобрала у нас билеты на елку и тотчас вернулась с подносом, на котором лежала груда кусков хлеба, и стояли горшочки с супом. Каждый получил по горшочку супа, на дне которого плавали лапшинки. К супу дали ломоть хлеба (50 гр.). После супу дали на тарелочке небольшую мясную котлетку с несколькими ложками пшенной каши и, наконец, кусок желе. После этого мы встали, прошли через задний ход и вышли в фойе. При выходе нужно было сдать ложки. Домой мы шли с Севкой и Лайне до Белинского по Фонтанке. Уже смеркалось. Сверкали звезды. Домой я дошел в 6-20 ч. Мне открыла мама в слезах. Она очень беспокоилась и даже посылала папу к Ульман (ее не было). Мама дала мне какао и остатки горчичного киселя. Поев, я сел в кресло. Вечером поставили самовар, потом легли. В театре я узнал, что занятия отложены до 15-го января.

8 января

Встали около 9-ти ч. Одевшись, мы все втроем (я, папа и мама) отправились за водой. Котя лежал. Потом мама сходила за хлебом. Напившись чаю. Около 1-го ч. папа пошел в гастроном и занял там очередь. Котя встал и ушел, сначала к сапожнику, потом сменить папу. Я был один дома. Вернулась с рынка мама – очень довольная. Она променяла гамаши на кусок хлеба со шпиком. Шпик я тут же съел, а хлеб оставил ей. Пришел папа и сообщил, что в гастрономе дают муку и Котя стоит уже с чеком. Было решено взять 350 гр. К 2-м ч. я ушел в школу. Дали суп. После супа я сторожил для Ольги Ивановны 2-е тарелки супа. Дома бабушка варила похлебку из полученной муки. Мамы не было дома, она опять ушла на рынок. Через некоторое время она пришла и принесла полбуханки хлеба (за боты) и дала всем по кусочку (кроме папы). Сели обедать, потом мама топила печку, помыла посуду и мы легли в темноте. После 7-ми ч. встали, папа поставил самовар. После чая, все легли, а я с папой сидели при свете лампы. Он пришивал пуговку, я читал: "Oliver Twist ". Около 10-ти ч. мы легли.

9 января

Встали около 9-ти ч. Одевшись, я мама и папа отправились за водой. Потом мама пошла за хлебом. Котя стал вставать и обнаружил, что в уборной нечистоты не проходят. Папа с Котей долго там возились, но ничего не вышло. Днем папа пошел стоять в гастроном, потом его сменил Котя. Пока никого не было дома, я съел порядочный кусок своего хлеба с последними ложками сахару. К 2-м ч. пошел в школу. Слышались сильные выстрелы, но я все же пошел. В школе дали суп с лапшинками. Дома бабушка сварила кастрюлю черничного киселя. После обеда папа шил себе при свете лампочки, я читал «Былое и думы». Потом все легли, и лежали до 7-30 ч. Папа поставил самовар. Пришел Самер, конины он не принес, а пришел за денатуратом. Обещал принести конину. завтра. Мы попили чай и легли.

10 января

Встали около 9-ти ч. Мама ходила за хлебом. Папа поставил самовар и пили чай. Днем я учил историю «Отечественную войну». К 2-м ч. я пошел в школу. Мы ждали там больше часа в холодном коридоре. Нас поставили в последнюю очередь и нам не хватило. Придя домой, я съел весь свой хлеб с сахаром (сахар из молочника в черном буфете). Пришла бабушка – ни с чем. Котя ушел к 2-м ч. в гастроном. Около 4-х ч. он вернулся и принес муки (400 гр.). Куль с мукой он положил на мой стол, и вооружившись ложкой, стал ее запускать в куль и поедать муку. Это меня раздражало. Я несколько раз пытался оторвать его от этого занятия, подходил со щеткой и гневно говорил ему: «Ну что все сыплешь на стол. Жри поделикатнее». На это он только мычал и продолжал запускать свою ложку в муку. Наконец он ушел. Я воспользовался моментом и отсыпал себе блюдечко муки. Когда бабушка стала варить похлебку, она обнаружила, что муки мало. И стала спрашивать причину. Я позвал Котю и ему пришлось признаться, что он съел две-три ложки. На обед мы ели похлебку из муки. Кроме того бабушка сделала лепешки. После обеда пришел папа. Он принес мне несколько ложек рисовой каши. Мама мне ее тут же разогрела и дала на сковородке. При виде каши, Котя все время сидел неподвижно за столом, оживился и протянув ложку, проговорил: «Ну дай мне попробовать несколько крупинок…На ложку, на ложку.»К счастью тут подоспела мама: «Котя, перестань просить. Ведь тут всего какие-нибудь две ложки, если каждому еще давать пробовать. Ведь ты же получил столько же, сколько я. Что же ты снова просишь?»После обеда все легли. Около 7-30 папа поставил самовар. За чаем произошла нижеследующая сцена. Вечером папа читал вслух газету. Потом все легли. Около 8-ми ч. самовар вскипел. Котя и бабушка лежали на своих кроватях, а я, мама и папа собирались пить чай. Мама налила мне кружку какао, и я уселся в свой уголок за столом. Потом мама налила чаю бабушке и Коте, и только после этого села сама пить чай. Через некоторое время я слышу за ширмой приглушенную возню. Я оглядываюсь: Котя перегнувшись через ширму и что-то шепчет бабушке. Бабушка не слышит, беспокоится и переспрашивает. Котя повторяет снова, бабушка опять не слышит. Тогда Котя еще повышает свой голос и слышу его жалобный, клянчащий тон:

– Дай малинки, малинки к чаю…

– Нету малинки ! – отвечает бабушка – ты уже всю съел !

– Да мне только две – три ягодки к чаю бы…

– Да нету, тебе говорят.

– Чай такой хороший… Несколько бы ягодок… А, мамочка? Малинки бы, малинки?! Посмотри, может где-нибудь завалялась… 2-3 ягодки бы…

Ах, какой же ты несносный. Ни минуты покоя не можешь дать человеку. Вадик, пойди сюда, посмотри в левом ящике, нет ли там маленького мешочка… Я нехотя встаю иду к умывальнику и делаю вид, что не могу открыть ящик.

– Да он не открывается. Заело там что-то.

– Ну посмотри здесь, впереди… такой бумажный мешочек – говорит бабушка.

– Да нету тут ничего, никакого мешочка.

– Малинки бы… к чаю а, мамочка? – ноет Котя.

– Ах, за что ты меня так мучаешь! – восклицает бабушка и, соскакивая босыми ногами с кровати, сама идет к умывальнику. Перерыв ящик, она вытаскивает пакетик с черникой.

– Вот последний мешочек – говорит она и идет обратно к своей кровати. Котя молча протягивает из-за ширмы ладонь.

– Ну что ты руку-то тянешь? Ведь ты подумай, как ты меня мучаешь, что ты от этих ягодок сыт будешь что ли? Только, чтобы из кровати поднять на холод?

– Так ведь я тебе сын? – сын – тянет Котя, забирая себе в ладонь чернику.

– Так что же, что сын? А за что ты меня мучаешь – то. Ни минутки покоя не даешь, все тебе что-нибудь нужно.

– Так ведь ты мне мать. Вот и она (указывая на маму) тоже все для него делает.

– Да ведь ему 15 лет, а тебе 50 лет.

– Ну и что же. Когда ему 50 лет, она тоже будет ему все делать…

– Ну уже извините, – вмешивается папа, отхлебывая из стакана, – если Вадик в 50 лет не будет содержать матери, а будет только все выпрашивать у нее, так грош ему цена.

– То есть как это вы говорите содержать мать…

– Да я ничего не говорю… Я только говорю, что уверен, что пример дядюшки навсегда отобьет у него всякую охоту к подражанию.

– Да чем же мой пример плох?

– Да ты посмотри, как ты мать-то мучаешь – вступилась мама – ведь для каких-то ягодок ты заставляешь ее вскакивать с кровати босыми ногами.

– А он – то чем лучше? Что он со своей матерью эти 2 года делал? Он за эти 2 года ее больше извел, чем я свою за 50 лет.

– В 14 лет это понятно – это ребячество. А вот в 50 лет сидеть у матери на шее и все что-то клянчить у нее – это уже, извините, не ребячество – (говорит папа). И ведь, главное своего это ему жалко; сахар видите его, сахара дать матери жалко, он его бережет, прячет, а какую-нибудь ягодку готов клянчить хоть 2 часа.

– А по вашему это ребячество, когда он свою мать до истерики доводит. При вас то он тихонький, так вам все и кажется ребячеством.

– Ах, Леня, – восклицает мама, – ну посмотри, кто его трогал, так ведь нет, не может не сцепиться с кем-нибудь.

– Ты замолчишь, наконец !? – кричит бабушка из-за ширмы.

– Да как же мне молчать, когда дела меня лично касаются.

– Да ничего тут вас лично не касается – возражает папа.

– Да как же, ведь меня вот спрашивают с тем …

– Слушай, ты будешь молчать, кричит бабушка– помни, я тебя брошу, тогда почухаешься.

– Так ведь Леонид Иванович мне отвечает, спокойно, но отвечает, так и я хочу ответить.

– Перестань – кричит мама – посмотри до чего ты нас всех довел.

– Замолчи сейчас же, иначе я совсем от тебя откажусь – выкрикивает бабушка и бросается с кулаками на Котину спину.

– Ну хорошо, хорошо – яростно ворчит Котя и сильным дуновением задувает свечу. Потом поворачивается на другой бок и бросает папе насмешливый упрек.

– Вас защищают бабы! Вам не стыдно ?

После этого он заворачивается с головой и умолкает.

11января

К 1 ч. я ходил в школу. Сел рядом с Игорем. Дали суп, в котором плавали кусочки морковки. Игорь дал Люсе и мне по ломтю хлеба. Дома бабушка сварила клейстер из рисового крахмала и заправила его вином. После обеда легли. Около 8-ми ч. папа поставил самовар, пили чай. В девятом часу раздался стук в дверь. Я пошел открывать, за мной папа. Вошли Агафоновы с фонарем и Галя Солнцева и объявили, что завтра с 9-ти ч. утра все должны покинуть дом до 5-ти часов вечера 13 января, т.к. будут разряжать бомбу. Мы все были потрясены этим известием. Думали, куда идти. Бабушка с Котей решили остаться. Папа собирался на Петроградскую, а мы с мамой должны были попытаться отправиться завтра с утра к Воскобойниковым. На этом мы легли.

12 января

Мы встали около 8-ми ч. Папа стал ставить самовар при свете коптилки, мама отправилась сперва к Воскобойниковым, потом за хлебом. Воскобойниковы ее приняли очень радушно и звали к себе. После маминого прихода мы выпили чаю и стали складываться. Мама увязала одеяла и подушки, взяла карточки. Бабушка с Котей не вставали. Около 10-ти ч. пришли и сказали, чтобы все немедленно уходили. Я и папа взяли тюки и перенесли к Воскобойниковым. Потом я вернулся к дому. Мама меня ждала у входа. Я поднялся на верх, поцеловал бабушку и сошел вниз. Когда я вышел, у подъезда стоял уже милиционер и никого не пускал. Мы пришли к Воскобойниковым, я сел возле балкона с книжкой «Былое и думы». Анна Ефремовна затопила печку. К 1 часу я с Натой пошли в школу. Дали суп с помидорами. Я сидел рядом с Игорем и он мне дал кусок хлеба. После меня села и Ната с другим классом. Я пришел домой к Воскобойниковым. Вскоре пришла и Ната. Мама сделала мне клейстер из рисового крахмала, заправленный какао. Нате она тоже дала какао. Около 5-ти ч. я сходил к нашему дому. Забор перенесли к углу Радищевой улице. Тут стоял грузовик, с которого военные стаскивали деревянные щиты с прорезями и тащили вдоль по Радищевой к 32 дому. Тут же стоял высокий смуглый военный с электрическим фонариком и кинжалом (или каким то прибором, в виде кинжала). На мой вопрос, можно ли будет придти домой на ночь он ответил, что нельзя т.к. бомба будет растревожена. Я поднялся к нам наверх. Бабушка с Котей не вставали с утра. По их просьбе я закрыл окна и ушел. У Воскобойниковых когда стемнело мы все уселись на диван у печки при свете лампочки. Позвали соседку и стали играть в карты, потом в домино, в цифирное лото. Около 7– ми ч. согрели на буржуйке воду, выпили чаю с хлебом. Стали ложиться. Пока все сидели в столовой, я утащил в темную спальню чемоданчик и там полакомился хлебом с сахаром. Около 8 – ми. ч. мы легли. Мы с мамой легли на диване у печки. Всю ночь слышалась глухая отдаленная канонада. Последние дни стоят морозы – 25 градусов.

13 января

Проснувшись около 8-ми ч., мы лежали часов до 9-ти., пока не посветлело. Потом встали. Мама и Ната пошли за хлебом. Я потихоньку поел хлеба с сахаром, потом сел читать у балкона. Вскоре пришла Ната. Анна Ефремовна и Ната сели пить чай. Я ждал маму. Наконец она пришла. Она стояла за хлебом у Мюллера, потом зашла домой, бабушка с Котей лежали. Когда мама уходила, бабушка шепнула ей, что Котя умирает. Мама была очень расстроена. Мы напились чаю и сели к печке. Анна Ефремовна нас очень жалела, говорила что понимает нас, что сама пережила все это, спрашивала, сколько Коте лет, кем он и где служил и т.д. К 1 ч. мы с Натой пошли в школу. По пути я ей пообещал Аристоника и просил дать мне в будущем книгу, которую я обнаружил у нее еще вчера на полке Тимирязева " Жизнь растений ". В школе все было пусто и безлюдно. Еще когда мы шли в школу мы видели в гастрономе на Саперном очередь за мукой на январь. Когда мы пришли из школы, мама и Анна Ефремовна сварили нам по кружке какао с рисовым крахмалом. После этого мы с мамой встали в гастрономе в очередь. Мука уже совсем кончилась. Нам все же удалось получить 400 гр. муки на бабушкину карточку. Придя к Воскобойниковым, мы застали их сидящими перед печкой (около 4-х ч.). Анна Ефремовна сказала, что было сильное сотрясение и что она слышала, что в 32-м доме начался пожар. Мы с мамой сразу бросились домой. Дом № 32 горел. Из крайних окон било пламя. Фасад на Саперном весь пылал и обвалился. Дома мы застали бабушку и Котю лежащими к полу, который грелся у печки. Потом мы вернулись к Воскобойниковым. Анна Ефремовна варила суп. Мама очень беспокоилась. Я пошел еще раз к нашему дому. В доме № 32 пылали 3 ряда крайних окон. Пламя било наружу. Чердак горел до середины дома. К крыше приставили длинную лестницу, на которую взобрался пожарный и поливал огонь. Работали 2 насоса (один напротив нашего дома). Я зашел наверх, потом вернулся к Воскобойниковым. Суп был готов. Мы съели по тарелке горячего супа. После чего мы с мамой пришли домой. Мама опустилась на диван. Я бегал раза 3 смотреть на пожар. Чердак дома № 32 дымился от самой нашей стены. Было около 8-ми ч. Пожар понемногу утихал. Из окон повалил густой черный дым. Мы с мамой взяли в термос горячей воды и пошли к Воскобойниковым. Парадная была заперта. Мы долго стучали в ворота. Наконец, прошли через вторую парадную во двор. У Воскобойниковых мы выпили чаю и вскоре легли.

13 января в гастрономе вывеска. В счет января 1942 года.

Рабочие Служащие Иждивенцы

мясо 100 гр. 100 гр. 100 гр.

крупа 200 гр. 200 гр. 200 гр.

мука 200 гр. 200 гр. 200 гр.

спички 4 кор. 4 кор. 2 кор.

14 января

Мы встали около 9-ти. ч. Оделись. Мама с Натой пошли за хлебом, я взял чемоданчики и пошел домой. Папа встал, поставил самовар. Пришла мама с хлебом. Напились чаю. Котя все время лежал, укрывшись одеялом. После чаю папа, сидя на диване спросил его:"А вы как, вообще больше не намерены вставать или как?" «А видите, – заявил Котя, – мы решили, что я не буду вставать пока не будет прибавки. Пока я был в силах, я все делал, ну вот я первый и замотался. А за продуктами по-моему может и должен ходить Вадик. Если он будет вставать в гастроном в час дня, то до трех он будет стоять каждый день только 2 часа, за исключением тех случаев, когда что-нибудь дают…»Днем я ходил к часу в школу. Там все столы были пусты. Буфетчица говорила, что суп будет только через час: за ним еще не ездили. Я ушел домой. На обратном пути я зашел в гастроном. Там было совсем темно, ни кассирши, ни продавцов не было. Вдоль прилавка стояла очередь и ждала, что привезут. Я вернулся домой. Папа ходил насчет елочных крестов (190 руб. сотня) и очень замерз. Мама ходила на рынок, но безрезультатно. Мы с ней сходили к Воскобойниковым, принесли вещи. Я отнес Нате 2-е книжки и взял у нее Тимирязева. После этого мама пошла еще раз на рынок и купила за 60 руб. кусок мяса. Бабушка сварила мясной суп и заправила его остатком нашей муки. Котя клянчил мясо, но мама наотрез сказала бабушке, что бы она положила мяса только мне. После обеда мама топила печку, а я и папа сидели перед открытой печкой.

Еще до обеда, когда бабушка варила суп, Котя обратился к ней:

– Мама, я говорю, вот Лена она вчера уже съела большую часть муки и сегодня опять будет есть…

– Другими словами, Лена не должна есть супа? – сказала мама. Какой же ты смелый, Котя – продолжала она, – ах какой ты смелый…

– Просто хам ! – заявил я, невозмутимо закладывая ногу на ногу.

Вечером мама сказала:

– Вот нужно еще в гастроном бы сходить; может быть там какую-нибудь крупу дают…

– Я бы пошел, – заявил папа, – да вот без валенок ноги стынут, совсем как деревянные сделались.

– А ты вот, что сделай – оживленно начала мама – одень пока будешь ходить в гастроном Котины валенки, тебе будет тепло.

Наступает молчание. Котя лежит неподвижно, завернувшись в одеяло.

– Котя, – начинает мама уже нерешительным, просящим тоном, – Леонид Иванович оденет твои валенки, чтобы сходить в гастроном, ты все равно лежишь…

Несколько секунд проходит в напряженном молчании. Наконец слышится глухой, заспанный Котин голос:

– Так ведь валенки … тогда можно носить и общую рубашку, и общие панталоны …

– Боже мой, какой ужас! – тихо восклицает мама.

– Я ведь сам после папы долго брезговал их одевать – продолжал Котя, – а теперь еще после меня будет Леонид Иванович носить, а потом еще кто?…

– Так ведь Леонид Иванович пойдет в гастроном – убеждает мама, – ведь он же пойдет для всех, ведь так же будешь без еды сидеть?…

– Да в гастрономе стоять не холодно это на улице, а уж раз вошел, так там не холодно…

– Ну хорошо, – громко говорит папа – тогда будем ждать, когда вы помрете , валенки нам в наследство достанутся.

– Спасибо за пожелание – со злобой говорит Котя и завертывается с головой.

Через некоторое время он заявляет:

– Но, знаете, в вашем пожелании столько злобы, которую вы даже не сумели скрыть…

– А видите, – холодно возражает папа, – она целиком искупается мерзостью того, что вы говорите…

Так Котя валенок и не дал.

Еще сегодня утром Котя говорил всем (и маме и папе):

– Мы решили, что как только я буду в силах встать на ноги, я разведусь с Катей. Если нужно согласие, то хотя бы судом. Ведь я ей сколько платил – 150 руб. платил, а она, стерва, даже пуговицы мне не пришила.

Папа бабушка принесли сегодня весть, что была речь Попкова, в которой он говорил, что " все худшее уже позади нас " и что теперь будет улучшения. Мама нас утешает, что на днях прибавят хлеба. Кто говорит, что с 15-го января будет прибавка и улучшение, кто что через 2-е недели. Говорят, что немцы окружены. Мама еще в начале января слышала, что у немцев очень сильные укрепления в районе Назия. Вечером пили чай. Сахару нашего осталось всего несколько ложек, и я пил какао без сахара. Около 9-ти ч. легли.

15 января

Утром мама стояла за хлебом. Мы с папой пошли за водой. На обратном пути папе сделалось нехорошо. Я его довел до лестницы и потом сам донес ведра. Папа очень ослабел. Он все жалуется на слабость и боится, что первым выйдет из строя. Котя опять весь день лежит. Он только ходит в уборную, причем бабушка помогает ему встать и натягивает на него пальто. В остальное время он лежит без движения и все понукает нас: то вынести парашу, то сходить за водой, то пойти в гастроном. Днем папа ушел в институт с тем чтобы на ночь остаться у дяди Володи. Я пошел к 1 часу в школу. Там вывешено объявление, что в виду недостатка воды обеды будут с 3-х. до 5-ти ч. Больше я уже в школу не пошел. Мама несколько раз бегала на рынок. Наконец, ей удалось купить за 160 руб. кусок мяса. Около 4-х ч. затопили печку. Я сел перед печкой и поставил вскипятить чайник для супа. Тут я съел витаминную лепешку. Бабушка, вернувшись от Волькенштейн, куда она ходила за Котиным лекарством, принялась готовить бульон. Без нее к Коте приходила Клава. Она говорила, что слышала речь Попкова. Он якобы говорил, что все худшее позади, что блокада прорвана, что Ленинград испытывает большие затруднения с топливом и продовольствием, главным образом из-за плохой работы железнодорожников Октябрьской железной дороги, но что через 2-3 дня продовольственное положение улучшится и будет увеличена норма. От себя она прибавила, что знает, что в Ленинграде много зерна, но что нет энергии и топлива для размола. К 6-ти ч. бульон был готов. Бабушке и Коте мама дала по кружке бульона в кровать, мне 2-е тарелки и весь кусок мяса, который я съел со всем завтрашним хлебом. С тех пор как мы были у Воскобойниковых я перешел на завтрашний хлеб. После обеда мы легли. Я лег с мамой, но потом заснул. Мама меня разбудила уже около 11-ти ч. Я сонный, перелез на свою кровать. Котя, который бегал в уборную стал просить меня укрыть его.

– И не подумаю! – ответил я. Мужика в 50 лет укрывать, хорошенькое дело.!

Тогда встала мама и укрыла Котю. Когда потушили свечу, Котя сказал бабушке:

– А ты права, если это минует мне нужно будет жениться… Только кто меня возьмет? Кому я нужен?

16 января

Мама встала в 8-30 ч. и пошла за хлебом. После 9-ти ч. встал я. Едва я успел одеться, как пришел Коля. Он посидел с полчаса и ушел. Был уже одиннадцатый час, а мамы все не было. Мы стали беспокоиться. Я два раза бегал смотреть ее в очереди. Очереди за хлебом огромные. Под аптекой очередь стоит от самого Митавского и хлеб кончается. Вернувшись после второго раза я застал маму дома (в 11 ч.). За два человека после нее хлеб кончился. Она очень замерзла и решила не идти в техникум. На всякий случай мы с ней пошли позвонить по телефону из конторы. Ей сказали, что уроков до 20-го января не будет, но что сегодня последний день регистрации карточек. Мама собрала карточки и послала меня вперед, а сама вышла сразу за мной. Придя в техникум я обнаружил, что маминой хлебной карточки нет. Я вернулся домой и пошел опять в техникум, взяв карточку. Маму встретил в коридоре. Она очень беспокоилась. Обратно мы пошли через Кузнечный рынок. Мама несла в руке духи " Красный кремль ". Какой то молодой человек остановил ее и спросил, что она за них хочет. Мама сказала, что 350 гр. хлеба. Он ее долго вел через толпу, отвел за какую – то будку и там вытащил из кармана кусок хлеба и дал ей. Потом мы зашли к Флоре, но безрезультатно. Домой мы вернулись около 5-ти ч. Папа был дома. Мы выпили кофе с хлебом. Папа все допрашивал маму, как она себя чувствует, не тяжело ли ей подниматься по лестнице и жаловался, что очень ослабел и обессилил. На что мама говорила, что если каждый будет только жаловаться и говорить о своей слабости, то будет совсем плохо. Она нас утешала, что будет лучше. Говорят, что прибавят хлеба после регистрации. Около 6-ти ч. мы легли. В восьмом часу папа поставил самовар, напились кофе и легли.

17 января

Мама встала в 8 ч., оделась и отправилась за хлебом. Я встал в 9 ч. Когда я собирался мыться вошла мама и сказала, что в гастрономе дают пшено. Я оделся и побежал, но пшено уже кончилось. Вернувшись я сходил один за водой. Мама пришла только около 11-ти ч. Попили чай. Папа ушел. Мама пошла на рынок и принесла кусок мяса за 180 руб. Потом пошла опять и ходила до 4-х ч. Принесла полкило хлеба (за боты) и сговорилась с человеком, который обещал через два – три дня приносить по полкило хлеба за 200 руб. Я с часу бегал в гастроном 5 раз, но все безрезультатно. Около 5-ти ч. ели суп – бульон и мне дали кусочек мяса. Пришел папа. Мы легли. Около 7-ми ч. с мамой опять пошли в гастроном. Там было все пусто. Вернувшись пили чай и потом легли. Вчера папа слышал, будто взяли Новгород и Старую Руссу. Говорят, что немцы окружены около Мги.

18 января

Мама встала в 8 ч. и пошла за хлебом. Я встал около 9-ти ч. Когда я мылся, вернулась мама с хлебом. Мы с ней принесли воды, потом пили чай. Все утро ждали человека. Пробило 12 ч., мама уже собиралась идти на рынок, как он пришел. Он повел маму в булочную и там взял ей 750 гр. хлеба. Потом повел в аптеку и взял с нее 300 руб. Дома мы с мамой отделили себе по 200 гр. хлеба на завтра. Остальное поделили между всеми. Потом мама опять пошла на рынок. Ходила 3 часа и безрезультатно. Я сидел дома топил печь. Около 3-х ч. бабушка с Котей стали пилить меня сходить в гастроном. Я назло не пошел в гастроном, а оделся и ушел в школу. Там все было пусто. На обратном пути я зашел в гастроном. Там давали горох вместо крупы (по 400 гр. на каждую карточку). Я бегом вернулся домой, взял карточки и без всякой очереди получил горох. Бабушка развела в кухне буржуйку и принялась варить гороховый суп. Когда он был готов она стала просить маму дать всем хлеба и маме пришлось раздать свои 200 гр. Котя сел за стол и спросил: «А что, была вторая раздача хлеба?» Около 6-тич. поели горячего супа, потом легли. В 8 ч. я с папой выпил по чашке кофе и все улеглись.

19 января

Мама встала в 8-30 ч. и отправилась за хлебом. Я встал в 9 ч. Только собирался мыться, как вошла мама и сообщила, что в гастрономе дают горох и кондитерские изделия. Я не моясь надел пальто и побежал за ней в гастроном. Там я встал в очередь, а мама пошла в булочную.

С 19 января в счет января выдавали:

рабочим служащим иждивенцам

крупа 400 гр. 200 гр. 100 гр.

кондитер. изд. 100 гр. сахар 100 гр. сахар 100 гр. кондитер. изд.

Вскоре в гастроном пришел папа. У него был совсем больной, изможденный вид. Он несколько времени стоял совсем без движения, с закрытыми глазами среди толпы. Потом он ушел и я стоял один до 11-ти ч. В конце пришла мама. Я получил 500 гр. гороха (папа свою карточку проел) 200 гр. сахару и 300 гр. конфет. Придя домой, я напился чаю и мы с мамой пошли регистрировать карточки. Потом мама пошла на рынок проходила там 2 часа и принесла 2 куска хлеба. Мы об этом никому не сказали, а съели сами. Около 2-х ч. мы пообедали гороховым супом. Днем я читал: " Le collin de la reine ". Потом стало темнеть мы улеглись. Котя затеял с папой разговор. Он вспоминал и восхвалял всякие редкие блюда и деликатесы прежнего времени. Папа, наоборот превозносил те скромные блюда, которые ему приходилось есть в детстве и в варшавских барах. Постепенно Котя перешел на свою любимую тему: как хорошо было раньше и как плохо теперь. Он говорил, что прежде везде можно было хорошо пообедать, а теперь в столовых очереди, подают холодное и не хватает; прежде сахару было и потреблялось, по его словам, гораздо больше, каждый крестьянин ел сахар, папа возражал, что сахар потребляли только очень немногие, основная масса крестьянства и не видела сахара. В седьмом часу папа поставил самовар и мы пили кофе. После чая папа стал читать в слух газету. Котя заснул. Папа прекратил чтение и обращаясь к маме сказал, что если бы ему удалось достать валенки, он бы носил их круглый год. Тут Котя проснулся и заявил, что носить валенки круглый год можно только теперь, а что раньше этого бы никогда не было. Папа возразил, что в его семье все носили валенки. Котя отвечал, что нельзя все мереть по своей мерке, по мерке " полуинтеллигенции " , а что он хорошо знает нравы и быт настоящей, коренной интеллигенции, что в " нашей " семье было четыре поколения интеллигентов и что никто из них не ходил просто в валенках. Тут на Котю стали шикать бабушка и мама. «Ну хорошо,» – заявил папа, – «что вы собственно от меня хотите? Вы хотите доказать мне, что я из мужиков, – говорил он все более и более раздражаясь, – что я выбился в интеллигенты своими собственными силами из мужиков – я это прекрасно знаю и ни от кого не скрываю. А вот то что вы интеллигент, в этом вы меня никогда не убедите. Вы говорите, что в вашей семье было четыре поколения интеллигентов; во первых еще вопрос была ли это настоящая интеллигенция, не паразитическая прицепившиеся на чужом горбу, а если даже это была интеллигенция, то все дело в том, что вы-то сами не интеллигент. Ну скажите, какие у вас интересы: знали вы когда-то математику, да ведь уже позабыли, знали языки, а что толку в ваших языках. Все ваши помышления теперь как бы набить желудок и повымогать что-нибудь у других. И поверьте, что если я вас терплю, так это только ради Эмилии Карловны, а вовсе не из-за того что вы интеллигент или что до вас было четыре поколения интеллигентов».

Мама поддержала папу, назвала Котю выродком и дегенератом . Бабушка бросилась на Котю с кулаками и он замолчал, пообещав, не разговаривать больше вовсе с папой «кроме бытовых тем».

20 января

Мама ходила за хлебом, я за водой. Был страшный мороз – 28 градусов. Мама не могла из-за этого пойти на рынок. Около 2-х часов ели гороховый суп. Хлеб я свой кончил. После обеда все легли. Я пока было светло читал " Oliver Twist ", потом лег. В 7 ч. папа поставил самовар. Мама заварила мне кастрюльку какао с рисовым крахмалом и дала галетку. Полгалетки она дала бабушке. Та ее потихоньку сунула Коте. Через некоторое время бабушка опять подозвала маму и попросила у нее еще полгалетки, и как только та отошла, сунула ее Коте. Он ее упрекнул в том, что она его напугала и, завернувшись в одеяло, принялся невозмутимо чавкать. Мама только покачала головой и сказала: «Ах, мамочка…»