Текст книги "Из смерти в жизнь… Всегда по одну сторону баррикад"

СОБР против беспредела

Подразделения СОБР были сформированы в конце 1992 года. Туда пришёл совершенно определённый по складу характера контингент людей. Потому во всех регионах была выбрана похожая тактика и модель поведения. Её в двух словах можно описать так: при задержании – мгновенное тотальное подавление любого сопротивления. Людей в СОБР отбирали физически крепких и выносливых. Очень много было ребят, которые выступали в соревнованиях по различным видам спорта и, особенно, по единоборствам. Это борьба, бокс, бои без правил, тяжёлая атлетика. Но вот что удивительно: много раз сотрудники СОБРа на соревнованиях и даже на тренировках побеждали именитых бойцов! Бывало, что к нам в СОБР заходили бойцы высокого уровня самых разных стилей, разных направлений. Говорят: «Ребята, мы хотим с вами в ринге постоять». Приходили они по разным причинам. Кто-то хотел проверить свой уровень в реальном контакте. Кто-то, наоборот, хотел себя показать, самоутвердиться за наш счёт. Кому-то просто не хватало адреналина. Но на моей памяти непобитым и непобеждённым из чемпионов не уходил никто и никогда. Может, конечно, и были такие случаи. Но я их не помню.

Однозначно сказать, почему так происходило, сложно. Может быть, дело здесь в том, что подготовка бойца СОБРа принципиально отличается от подготовки спортсмена. Спортсмен на тренировках затачивает себя на поединок, фиксированный по времени. Плюс к этому спортсмен прекрасно понимает, что если что-то пойдёт не так, то рефери этот поединок остановит. Спортивный поединок – это совсем не бой насмерть, это всего-навсего спортивное единоборство. И у спортсмена не может быть задачи убить своего соперника. Спортсмен, конечно, понимает, что покалечиться он может – может пропустить сильный удар, может сломать себе что-нибудь. Но в ситуацию мгновенно вмешаются, бой остановят. Он немедленно получит необходимую медицинскую помощь. То есть отсутствует такой важный психологический фактор, как реальная угроза для жизни. А вот если этот фактор появляется, то сразу можно увидеть, как резко меняется психология человека и как повышается готовность участвовать в любых поединках.

Справедливости ради надо отметить, что за последние десять-пятнадцать лет бойцы различных видов единоборств, особенно смешанных стилей, здорово прибавили в классе. Особенно это видно по представителям Кавказа, где единоборства широко распространены. А в начале 90-х серьёзных бойцов и школ было не так уж и много.

Преступники прекрасно понимают, что подготовка бойцов СОБРа на порядок выше подготовки простых сотрудников. Они на практике много раз получали доказательство того, что в СОБРе служат очень жёсткие парни, которые не буду церемониться и следить, правомерно или неправомерно применяется сила. И они обязательно будут работать до конечного результата!

Перед первой поездкой на войну я служил в городском СОБРе, который тогда был при РУОПе. Это потом в названии появилась буква «Б», и он стал РУБОП. Все иронизировали по этому поводу, потому что сначала расшифровывалось название смешно: региональное управление организованной преступности. Типа сами организовывают, сами и ловят. Поэтому в 1996 году добавили в название букву Б, что сразу изменило смысл на правильный – «по борьбе с организованной преступностью».

Сами подразделения по борьбе с организованной преступностью появились в 1988 году как 6-е управление и отделы в уголовном розыске. Потом в 1991 и 1992 годах были созданы ОРБ и ОРЧ (оперативно-розыскное бюро и оперативно-розыскная часть). Собственно РУОПы были созданы в 1993 году. Наш РУОП был сформирован при ГУВД Санкт-Петербурга. Позже он стал самостоятельным и стал называться Северо-Западный РУБОП. Подчинялся он Москве, ГУБОПу. Это была чисто федеральная структура, которая не подчинялась милиции на местах. Кандидатуру начальника территориального управления органов МВД обязательно надо согласовывать с губернатором, с мэром. Поэтому те и имеют на начальника и влияние, и финансовые рычаги воздействия. И плюс к этому начальник территориального управления подотчётен губернатору или мэру.

В апреле 1994 года я перешёл в РУБОП. К тому времени в органах МВД я работал уже пять лет: с 1989 года – во вневедомственной охране, с 1991-го по 1994-й год служил в спецназе «Тайфун».

СОБР тогда был большой. Если не ошибаюсь, штатная численность была сто восемьдесят восемь человек. Команда собралась там очень серьёзная.

Я учился на старших курсах Ленинградского университета, на юрфаке и как раз тогда переходил со звания сержанта на офицерскую должность, получил звание младшего лейтенанта. В то время звание давали, если можно так выразиться, в долг. Структура-то новая, надо было людей как-то стимулировать переходить в неё. Поэтому должности в СОБРе были все офицерские. Из-за этого пошли на беспрецедентный шаг – стали давать бойцам СОБРа офицерские должности без специального образования. Потом эту ситуацию стали исправлять. Специально для СОБРа в Твери заработало двухгодичное среднее учебное заведение. Год нужно было отучиться очно, год – на заочном. Это была обычная школа милиции, но по специальности «Боец СОБРа». Закончив эту школу, сотрудник тем самым подтверждал своё офицерское звание.

Начало моей службы в СОБР пришлось на 1994 год. В Питере это был самый что ни на есть бандитский год! В 1992 году в городе пышным цветом расцвела империя, как её называли, Александра Малышева, который к тому моменту уже находился под стражей.

В 1993 году после отсидки вышел Барсуков-Кумарин – главный конкурент Малышева.

От братков в городе стало тесновато. Бандиты разъезжали по городу на БМВ и мерседесах. Можно было на Невском наблюдать такую картину: на встречных полосах напротив друг друга останавливаются две машины, опускаются стёкла. И два братка в малиновых пиджаках начинают друг с другом разговаривать. За ними по Невскому в обе стороны выстраиваются огромные пробки!

Вообще это было время бесконечных стрелок и разборок. Почти каждый день стрельба, похищения, вымогательство. Недвижимость в то время туда-сюда летала. У многих начинающих коммерсантов бизнес отбирали, некоторых и жизни лишили. Именно в это время многие мальчики, когда их спрашивали, кем они хотят стать, отвечали: бандитами, а девочки – путанами… Суровое было время…

Мы не занимались оперативной работой, а только осуществляли силовую поддержку оперативников. Почему СОБРы вообще появились? Преступность к тому времени стала не просто профессиональной и организованной, она стала беспредельной. Появилось огромное количество молодых людей криминальной направленности. Необязательно все они были ранее судимыми. В основном это были бывшие спортсмены и бывшие военные. Но в банды сбивались не по профессиональному признаку. Кумарин, например, долгое время работал барменом и уже в то время начинал организовывать свой криминальный бизнес. Сначала он работал по валютным проституткам, дальше – больше. Закончилось это созданием огромного преступного сообщества, которое называли «тамбовские».

После 1991 года появилось много ниш, которые государство вообще не регулировало.

И очень много молодых и крепких ребят в эти ниши хлынули и стали сами всё регулировать. Советский Союз закончился, правовая система Российской Федерации ещё не сформировалась. Людей в правоохранительных органах за то, что они якобы поддержали ГКЧП, тогда пачками снимали с должностей.

Предшествовало этому кооперативное движение. У большинства кооператоров принцип был такой: зарабатывай сколько хочешь, а налоги никуда не плати. Налоговых служб, адекватных новым экономическим реалиям, не было. Потому пышным цветом расцвёл бандитизм. Бандиты обкладывали кооператоров и коммерсантов данью. Хочешь работать – плати. Обычный сотрудник милиции – участковый, оперативник – уже не мог прийти в притон, в блатхату и сказать: «Я – капитан Иванов. Ты, ты и ты – за мной!». Уверенности, что люди встанут и пойдут, не было. Люди не только могли не пойти, а могли просто избить милиционера.

Помню вопиющий случай, когда машина сбила «Марадону», одного из ближайших сподвижников Малышева. Произошло это на проспекте Ветеранов. Дело было так: «Марадону» кто-то нехорошо подрезал. Тот бросился на своей машине догонять обидчика. Догнал, выскочил и… был сбит следующей машиной.

Бандиты устроили коллеге очень пышные похороны и перегородили всё движения по проспекту Ветеранов. А районная милиция просто боялась им препятствовать… В этой ситуации требовался очень серьёзный ответ государства. Вот РУБОПы этим ответом и стали.

Жёсткое подавление

Основная тактика первых лет работы СОБРа – это жёсткое силовое воздействие на криминальные элементы. Бандитов, как они сами себя называли, в городе было настолько много, что не было необходимости бегать и искать их где-то. Заходи в любой ресторан – они обязательно там сидят. А были и вообще просто бандитские кафе – «Тихая жизнь», «Встреча». Сидят люди с характерными стрижками, все в характерной одежде. На шее – цепь толстенная. На пальце гайка огромная золотая, в руках ключи от машины. Когда позже появились мобильники, то прилагался и мобильник с огромной антенной.

Бандиты вымогали деньги и, что самое страшное, убивали коммерсантов. Людей с целью вымогательства сначала похищали. Причём часто человека убивали, даже если деньги за него были заплачены. Если деньги не выплатили, то убивали в отместку. Это были тяжёлые уголовные преступления, которые требовали серьёзной оперативной работы.

По уголовному кодексу человека нельзя было задержать более чем на семьдесят два часа, а по Конституции – вообще только на сорок восемь часов. После этого времени человека надо было выпускать. В 1994 году Президент Ельцин издал указ. По этому указу человека могли заключить под стражу на тридцать суток, а потом ещё и продлить до шестидесяти суток. То есть два месяца человека можно было держать под стражей без предъявления обвинений. Такой прессинг выдерживали немногие. Это был сильный аргумент в борьбе с бандитизмом. Бандиты не очень стремились попадать под стражу. Они понимали, что их там никто не расцелует, нянчиться с ними там не будут.

Да и задержания все проходили очень жёстко – собровцы часто ломали бандитам и руки, и ноги. И не потому, что хотели сломать специально. Дело в том, что, как правило, контингент бандитский был специфический: бывшие борцы, боксёры. А милиции к тому времени бандиты вообще не боялись. Поэтому их при задержании сразу ломали. Тактика СОБРа в то время была следующая: бойцы спецназа, ограничив передвижение задерживаемых либо в каком-то помещении, либо в машине, пытались их как можно быстрее нейтрализовать вне зависимости от того, исходила от них какая-то реальная угроза или нет. Положительный эффект был в том, что бандиты эту тактику знали и сопротивление оказывать просто боялись. Когда они видели, что влетают люди в масках с автоматами, то мгновенно стремились встать в такую позу, чтобы минимизировать физические повреждения. Это их не особо спасало, всё равно практически всегда они своё получали. Но при этом кодекс бандитской чести не позволял им жаловаться! Они сами все были беспредельщики и понимали, что таковы правила игры: беспредел порождает беспредел.

Из бандитов – в бизнесмены

Так жёстко отношения СОБРа с бандитами строились до момента, когда бандиты сами потихонечку не стали легализоваться. Многие из них легализовались уже в 1996 и 1997 годах. Во-первых, все поняли, что от чистого криминала выгоды мало. Во-вторых, это просто небезопасно. Изначально у братвы, то есть бандитов в чистом виде, психология была какая: мы братва – это очень круто. А есть ещё барыги, они не в братве. Поэтому они – никто. А если вдруг какой-то браток начинает заниматься бизнесом, зарабатывать, то он – барыга, терпила, он лох. И он должен братве платить, потому что любой барыга должен платить братве всегда! Это как раньше воры не могли запятнать себя работой, так бандиты нового времени не могли запятнать себя коммерцией.

Но затем бандиты сообразили, что просто обирать коммерсантов – это опасно. Реально можно сесть и надолго. Или тебя могут вообще убить, если ты с кем-то что-то не поделил. Поэтому лучше деньги зарабатывать. Это приносило гораздо больше дохода.

Бизнес бандиты отжимали у коммерсантов. А если ты стал заниматься бизнесом, то надо сращиваться и с властью, и с депутатами, и с силовиками. Известная личность – Глущенко «Хохол». Он достаточно долго был депутатом от ЛДПР. А одновременно – криминальным авторитетом. Был ещё такой «Фима-банщик», Ефимов. Он одно время так хорошо и уверенно себя чувствовал, что в открытую говорил, что у него вся милиция кушает с руки. И действительно, он реально платил территориальным подразделениям милиции! Присадил его именно РУБОП. После отсидки он вышел, подался в бега – скрывался от новых обвинений. И вот не так давно его этапировали из Ялты.

Задержаний в то время были не десятки, а сотни. Они у меня в памяти все сливаются. Обычно происходило это так: СОБР подъезжает, оперативники показывают нам либо машину, либо помещения. Дальше – фас! Выламываем дверь, валим, то есть укладываем на пол всё живое. И начинается уже индивидуальная работа. Часто при задержаниях мы находили оружие.

Хорошо помню одно задержание. Рядом с Гостиным двором стоит двухэтажное здание. На первом этаже театральные кассы, а на втором этаже был какой-то ресторанчик. В этом ресторане надо было задерживать бандитов. Ресторан закрытый, клубного типа. Там обычно кроме бандитов никого больше не бывало. Нам сказали, что их будет человек шесть. На заявку поехало шесть собровцев и несколько оперативников. А бандитов оказалось восемь! Я хорошо запомнил момент, когда мы вбежали. Бандиты сидели за большим круглым столом. Я, как вбежал в зал, сразу запрыгнул на стол. Ногой сбиваю со стула человека, сидящего передо мной! Он падает назад, у него задирается одежда. Вижу: под одеждой на нём бронежилет. И пистолет ТТ за поясом… Упаковали мы всех очень быстро. Обыскали. У трёх или четырёх человек были бронежилеты, а ещё у двоих – тоже ТТ. Это называется – ребята приехали в центр города покушать! А может, они и всё время так ходили, кто их знает…

Чтобы впредь было неповадно…

Все, работавшие в милиции в то время, помнят историю, когда «казанцы» убили Серёжу Троценко, сотрудника РУБОПа. Была оперативная разработка, в которой сотрудники милиции выдавали себя за коммерсантов. Они должны были встретиться с группой «казанцев». Это была очень жестокая преступная группировка. Офис у них был в гостинице «Прибалтийская». На стрелку приехал одиозный лидер «казанских» «Мартин». Поняли ли они, что перед ними сотрудники милиции, не поняли, – неизвестно. Но «Мартин» с подельниками сразу достали пистолеты и открыли огонь. Стрелка проходила на улице. Одного сотрудника РУБОП застрелили, другого ранили.

Это трагедия город встряхнула как следует. Всех сотрудников вызвали из отпусков и оторвали от выходных. И была устроена ночь длинных ножей длиною в три дня! Работали абсолютно все офицеры РУБОПа, в полном составе работал СОБР. Плюс подтянули и ребят из «Тайфуна», спецназа Министерства юстиции. Приходили парни из уголовного розыска, спрашивали, чем могут помочь.

Три дня по городу проходили непрерывные рейды. Мы вычищали все места, в которых обычно собирались бандиты: бани, сауны, кабаки, гостиницы. Реализовывалась малейшая информации, что в каком-то месте могут находиться люди, имеющие принадлежность хоть к каким-то криминальным структурам.

На Литейный (РУБОП в то время находился там) тогда доставили около шестисот человек. Все этажи были заставлены людьми. Есть легенда, что ручейки крови стекали даже вниз по лестнице. На третий день организованная преступность сказала: «Брэк! Всё, хватит… Мы сдаёмся, прекратите террор. Мы готовы сдать тех, кто убил и ранил милиционеров».

Лидеры всех остальных преступных группировок «казанских» осудили. Одних участников нападения на милиционеров задержали рубоповцы, других кончили сами бандиты, чтобы не сдавать.

Эта операция дала очень мощный эффект. Конечно, тогда пострадало много непричастных людей. Но вот что удивительно – я сам слышал, как многие такие пострадавшие говорили: «Слава Богу, что есть хоть кто-то, кто может всю эту мразь поставить на колени». Это был 1995 год. Тогда я уже вернулся из первой командировки в Чечню.

Едем на войну

Летом 1994 года в Санкт-Петербурге проходили «Игры доброй воли». Помню этот июль – жара стояла неимоверная. И работы у нас тогда было очень много.

Прошли игры, и где-то к октябрю на телевидении начинают появляться тревожные сюжеты о Чечне. Именно на телевидении. По оперативным сводкам информация особо не было. Хотя уже было шесть захватов заложников в Минводах в 1993-1994 годах. В основном захватывали заложников в самолётах, требовали выкуп. На эти захваты вылетала знаменитая «Альфа» – управление «А» Центра специального назначения ФСБ.

Практически все захваты закончились освобождением заложников. По-моему, только в двух случаях были переданы деньги, и преступники тогда скрылись в неизвестном направлении. Именно в то время на Кавказе разными способами, в том числе и такими криминальными, стали аккумулировать деньги.

Лично у меня уже тогда слово «Чечня» стала ассоциироваться с какой-то тревогой. До этого я с чеченцами, кроме одного раза, вообще никогда не сталкивался. У нас как-то был конфликт с чеченской организованной преступной группой. И вот что интересно: от чеченцев на встречу пришёл русский парень! Крепкий, под два метра ростом, спортсмен. Переговорили. Он понял, что тут СОБР, спецназ. Адекватно всё оценил, они отошли в сторону. Конфликт тот был чисто коммерческий. Люди к нам обратились за помощью. Почему появился спрос на милицейские «крыши»? Бандиты всё у крышуемого бизнесмена забирали. Развиваться людям они не давали. Бизнесмен просил: «Дайте, я немного приподнимусь, тогда платить вам буду больше». – «Не-не-не, давай всё сейчас. Быстрей!».

Бизнесмены начали искать альтернативу такому бандитскому подходу. Стали приходить к нам. Сначала просили просто помочь, отбить от бандитов. «На меня наезжают. Попал в ДТП, с той стороны машина дорогая. Квартиру требуют отдать». А когда они увидели, что милиция может такие вопросы с бандитами решать, то стали спрашивать: «Может, вы будете нашей «крышей»?». Что такое «крыша»? Мы знаем, что вы у нас есть, мы вам платим. А если что-то у нас случится, то мы вам позвоним, и вы приедете помогать. Мы говорим: «Давайте. Почему нет?». Зарплата у нас в СОБРе тогда была, мягко говоря, невысокая – от тридцати до пятидесяти долларов в месяц, если сравнивать по курсу валют.

События в Чечне стали активно развиваться уже в октябре 1994-го года. Сначала наши пытались провернуть дело так же, как раньше сделали в Азербайджане, когда вернули к власти Алиева. Были в Чечне два человека, на которых федеральные силы сделали ставку – это Лобазанов и Гантамиров, мэр Грозного. План разработали такой: в столицу Чечни входит колонна российских танков с местным ополчением на броне. Правительство Дудаева позорно бежит, ополчение захватывает здание правительства. Через некоторое время проводятся выборы, и всё становится легитимным. Именно так вернулся в своё время к власти Алиев. Так же когда-то и Шеварнадзе в Грузии к власти вернули. И думали, что ещё раз по такому же сценарию удастся сделать. Вроде всё это Кавказ, одни и те же условия.

26 ноября 1994 года танки вошли в Грозный. Однако наши не думали, что со стороны чеченцев будет такое жесточайшее сопротивление! Дудаев заранее всё хорошо подготовил.

Первая попытка взять Грозный в ноябре 1994 года закончилась неудачей. Наши тридцать танкистов из Кантемировской и Таманской дивизии попали в плен. Их по телевизору показывали. Из Грозного потом звонили в Москву и говорили: «Приезжайте, забирайте своих». А в Москве им ответили: «Мы своих никуда не посылали». То есть отказались от танкистов. Позже получастным образом из Грозного танкистов всё-таки вывезли. Правда, не всех…

В декабре из Чечни пошли уже совсем страшные телевизионные репортажи. Как сейчас помню день 31 декабря 1994 года. Я заступил на сутки по охране здания управления. Тогда ещё не было комендантского отделения, и эту задачу выполнял СОБР. То есть мы сами себя и охраняли. Конечно, настроение у меня было соответствующее… У всех впереди Новый год, шампанское, оливье, а мы на дежурстве. Тут мой начальник, Коля Кириллов, говорит: «Накануне был жестоко избит сотрудник РУБОПа. У него всё отобрали: деньги, удостоверение. Голову пробили». Ограбление оказалось бытовое. К нему подошли на улице и ударили сзади бутылкой по голове.

Грабителей быстро нашли. Это оказались колпинские доморощенные бандиты. Коля мне говорит: «Надо срочно туда ехать. Местные оперá уже сорвались». Говорю: «Конечно, поеду». Я обрадовался, что эта поездка аннулирует моё новогоднее дежурство. Подвиг по-быстрому совершу и к десяти вечера буду свободен!

Поехали. В Колпино всё прошло отлично. Мы бандитов захватили в момент распития на радостях от успешного ограбления. Нашу группу отвезли на базу. Я уже стал переодеваться. Мне: «Куда?». Говорю: «Да я же…». Мне: «Ну нет, извини».

Уехать не получилось. Хожу по всему зданию, иногда телевизор включаю. Вижу в новостях – в Чечне какие-то непонятные события происходят. Тогда было много времени подумать. Вдруг пришла мысль: «Не пришлось бы нам в январе туда поехать…». До этого по ГУВД ходило много нехороших слухов, что в добровольно-принудительном порядке сотрудникам милиции из ОМОНа, из ППС, из других служб предлагают выехать на Кавказ. Но всё это было на уровне слухов, никто ничего из начальства конкретно не говорил.

Правда, накануне у нас из СОБРа взяли четверых бойцов, чтобы перегнать бэтээры на Кавказ. В каждом СОБРе ведь были свои штатные бэтээры. Видимо бэтээры на Кавказе потребовались в большом количестве, если даже наши забрали. Пришла телефонограмма: «Перегнать две машины. В каждой – по одному водителю и по одному сопровождающему». Причём перегонять бэтээры они должны были своим ходом – из Санкт-Петербурга прямо на Кавказ.

Четыре человека уехали. На тот момент я толком ничего не знал – ну уехали люди и уехали. А вот какая это получилась «простая» перегонка, я узнал позже. Наши на своих бэтээрах на место приехали. Командировка у них была выписана на несколько дней. Три дня в пути, один день на месте. Получается всего одна неделя. У них тут же забрали командировочные и сказали, что их командировка продлевается на месяц. А потом поставили прямо в боевые порядки входящих в Грозный колонн! Вот так четверо из наших самыми первыми вошли в Грозный.

Все остались живы и здоровы. Трое из них были кадровые армейские офицеры с большим опытом. Именно этот опыт им очень помог. Четвёртым был Андрей К., русский, который родился в Грозном. Ему, конечно, помогло то, что он знал местность и вообще хорошо ориентировался в местных условиях. Правда, он рассказывал: «Когда мы входили в Грозный, я ничего толком узнать не мог. Раньше это был зелёный цветущий город, а тут вокруг – одни руины».

Страна по традиции с размахом целую неделю отмечала новый, 1995-й, год. Выхожу я на дежурство пятого января. В Управление всё тихо, спокойно. Шестого, седьмого, восьмого января отдыхаю. Девятого января рано утром звонок – срочно прибыть на работу. Срочно!

Командир СОБРа сидел на Литейном, а сам СОБР находился в ОМОНе на канале Грибоедова. Я приехал на канал Грибоедова. Там очень много народу: все ходят, колобродят, заходят, выходят… Вижу: сидит Виктор Логинов, на тот момент он был у нас в СОБРе командиром отделения. Спрашивает меня: «Ну что, поедешь?». Я ему в ответ: «Куда?». – «В Чечню». Первая моя реакция: «А кто ещё?» Он: «Я старший». – «С вами поеду».

Виктор Александрович Логинов был первым командиром спецназа Службы исполнения наказаний, где я с ним служил. Потом он перешёл в СОБР, а мы – за ним. Хотя нам было в спецназе службы исполнения наказаний очень хорошо! Служба такая для нас комфортная, что лучше у меня в жизни и не было. Логинов был человек, на которого мы молились. Он сейчас уже давно на пенсии, мне незачем ему льстить. В лицо, конечно, ему этого не скажешь. Но большего авторитета по жизни, чем он, у нас не было. И он абсолютно этого заслуживает. Я никогда раньше не видел таких руководителей. Обстановка и атмосфера в отряде была настолько душевная, настолько семейная! Зарплата была копеечная, а мы всё равно на работу бежали с радостью. Мне очень нравилось, что в коллективе у нас не было изгоев. В замкнутых мужских коллективах такое часто бывает. Ведь всё время есть поддавливание на личность со стороны коллектива и отдельных людей. А здесь мы все были как одна большая семья.

Образ жизни у нас был своеобразный. Спорт, спорт спорт… Вместе часто выезжали на природу. Обстановка в отряде было очень здоровая. И она нам помогала в тех условиях – начало девяностых годов – выживать, обеспечивала, как сейчас модно говорить, своеобразные скрепы. Время-то было страшное, жестокое… Я был помоложе, а у большинства уже были дети. У всех стоял один и тот же мучительный вопрос: как кормить семью?

За Логиновым практически весь спецназ из службы исполнения наказаний перешёл в СОБР. И из этих сотрудников и была составлена первая группа в пятнадцать человек, которая с Логиновым поехала в Чечню.

Когда первая попытка штурма Грозного провалилась, стало понятно, что группировку федеральных сил в Грозном надо наращивать. А наращивать-то было не из чего! Военные, которых и так собирали почти со всей страны, понесли гигантские потери, как в личном составе, так и в технике. Повыбивало очень много офицеров. Что делать? Снова сгонять как на убой двадцатилетних пацанов? Какой смысл? И тут вдруг вспомнили, что в стране есть взрослые мужики – подготовленные и хорошо зарекомендовавшие себя специальные подразделения, которые оснащены лучше, чем обычная милиция. И с психологией у них всё в порядке, постоянно участвуют в задержаниях вооружённых преступников. А первые события в Грозном показали, что они ещё и воевать умеют! В Грозный собровцы входили на своих бэтээрах. И единственная колонна, которую в Грозном сразу не сожгли, была именно милицейская колонна!

(От МВД в Грозном милицейскими подразделениями командовал генерал-майор Виктор Васильевич Воробьёв. Он позже, в ночь на 7 января, погиб у здания бывшего Нефтяного института. Тогда же погибли два бойца СОБРа Ставропольского края – лейтенант Александр Карагодин и младший лейтенант Александр Карпушин, которые пытались его вытащить. Наши ребята из Питера как раз вывозили их тела. Но обо всём этом мы узнали потом.

В начале января мы толком вообще ничего не знали.)

Логинов мне говорит: «Завтра с вещами сюда». На Бобруйской нам выдали всё, что только было можно. А вот оружие у нас было своё: снайперские винтовки, автоматы, гранатомёты, пулемёты. Хотя это стандартное мотострелковое вооружение, из него мы стреляли постоянно.

Экипировались мы в милицейский серый камуфляж. Это было, конечно, смешно. Но другого не было. Тут же сами поехали в магазины «Солдат удачи», там нам подарили каждому по ножу. Ножи были с зазубринами сверху, на вид очень страшные! Но для реального использования они оказались абсолютно непригодные. Побежали по спонсорам, набрали очень много еды. Над нами в Грозном все сначала смеялись: «Вот, приехали питерские, даже холодильник с собой взяли!». Но когда через несколько дней начался страшный голод (централизованное снабжение было не налажено), смеяться над нами перестали. И стали приезжать за едой… Мы, конечно, кого могли, подкармливали.

Погрузились в автобус и поехали до Москвы. Нам, можно сказать, очень крупно повезло. К тому моменту у командования уже появилось понимание, что нельзя людей прямо с ходу бросать в бой. Поэтому значительные силы и средства стали концентрировать на базах для предварительной подготовки. Мы приехали в Балашиху, на базу «Вымпела». Собралась всего в Балашихе около восьмисот собровцев со всей страны.

Когда мы ещё ехали до Москвы в автобусе, уже прошла информация о неудачном штурме. Но про потери молчали. Потому страха особого у нас не было, а была даже некая бравада. Почему? Во-первых, ехали все свои. Да, мы понимали, что обстановка будет незнакомая и непонятная. Но и раньше мы много раз бывали в самых разных ситуациях. Плюс с нами был командир, которого все уважали и которому всецело доверяли. Мы рассуждали так: командир знает, что делает. Сказал – поехали, значит, он знает, куда и зачем. В своё время, перед срочной службой, я вообще пытался попасть на афганскую войну. Но так в Афганистан и не попал. И жалел, что не попал. Поэтому лично для себя я увидел перспективу на войне всё-таки побывать!