Текст книги "Вендетта по-русски"

– Это каким же?

– Будем обмывать нашу победу! – Паша хлопнул меня по плечу, и Я поморщился от боли. – Ты же видел, я даже пригубить не успел, как этот урод стал размахивать руками. Испортили мне весь вечер. Ты-то хоть успел нагрузиться?

– Угу, – гордо кивнул я. Стоило добавить: «Потому-то мне так здорово начистили физиономию». Но я не стал распространяться по этому поводу.

– Везет тебе, – сказал Паша и почесал квадратный подбородок. – Ничего, сейчас я наверстаю, а ты продолжишь и углубишь. Сделаю одно дело, и пойдем с тобой искать киоск, где есть чем разжиться двоим крутым мужикам-победителям.

– Он расстегнул «молнию» на брюках и стал мочиться на асфальт.

Не знаю, как я, но он-то в этот момент действительно выглядел крутым мужиком, который запросто ломает руки своим врагам и тем самым заслуживает право мочиться на любой улице Города в любое удобное для себя время.

Я внезапно почувствовал такой нетипичный для себя прилив теплых благодарственных чувств к Паше.

– Так громче, музыка! – сказал я, и Паша с интересом посмотрел на меня.

– Играй победу! Мы победили, и враг…

– Бежит, бежит, бежит! – пропел басом Паша и застегнул брюки.

7

Здесь заканчивался второй эпизод и наступало очередное затемнение. Мы куда-то шли, о чем-то говорили… Так мне кажется. Должны же мы были о чем-то говорить?

Паша тащил меня за собой. Он-то знал, куда шел. А я лишь тащился за ним, как слепой за поводырем.

В конце концов Паша привел меня к сооружению, которое напоминало вкопанный в землю броневик времен гражданской войны. Но под листовым железом оказался всего-навсего коммерческий киоск. Паша забарабанил по заслонке, та со скрипом отодвинулась, и заспанный голос продавца поинтересовался, чего нужно страдающим от бессонницы алкашам в два часа ночи.

– Догадайся, – предложил Паша. Продавец проявил потрясающую смекалку и выставил на узкий металлический лоток две бутылки водки и одну вермута.

– Молодец! – похвалил продавца Паша и высыпал на лоток горсть мелочи, после чего гордо бросил:

– Сдачи не надо.

– Что?! – Возмущенно завопил продавец, едва не по пояс высунувшись из отверстия, которое до этого казалось мне размером с пачку стирального порошка. – Какая сдача?! Ты мне еще должен остался!

– Не правда. – Паша, успевший отойти от киоска на пару шагов, медленно повернулся. – Это ты не правду говоришь, – произнес он голосом жестким и в то же время странно-печальным. – Я уже два с половиной года как никому ничего не должен, – произнес он непонятную, но впечатляющую фразу. Продавец, во всяком случае, тут же залез обратно в свое окошко.

– Понимаешь? – его губы скривились в уже знакомой мне презрительной усмешке. – Никому ничего.

Заслонка бронированного киоска торопливо захлопнулась. Может, Паша в этот момент походил на опасного психа, но только я-то знал, и сутки спустя это знание лишь укрепилось во мне: Паша был вполне вменяем. А в момент объяснения с продавцом он вдобавок был и трезв. Пока еще трезв.

Бутылки легко уместились в глубоких карманах его пальто, и вскоре Паша перестал быть трезвым.

А еще через несколько часов он перестал быть живым.

8

В какой-то момент времени, в какой-то точке пространства, занимаемого Городом, мы с Пашей расстались.

Не помню, когда, не помню, где. Помню лишь, что к этому моменту он успел хорошо набраться, полностью компенсировав два разлитых бокала пива.

Две бутылки водки он выдул практически в одиночку, дав мне лишь пригубить в самом начале, после первого тоста «За победу!». Дальше он пил за победу водку, а я неторопливо прихлебывал вермут.

Мы сидели на лавке в глубине какого-то парка, куда Паша затащил меня в целях безопасности.

– Чтобы ментовские патрули нам кайф не обломали, – деловито пояснил он.

– Вот по этой улице они ездят, по этой тоже, а в сам парк ночью не сунутся.

Я понял, что у моего нового знакомого имеется неплохой опыт ночных приключений в этой части Города. Патрули нам кайф не обломали.

Мы даже прогулялись к другому киоску, купили несколько банок пива и пакетик орешков в качестве закуски.

Победа была отмечена с потрясающим размахом.

– Еще хорошо бы сейчас бабу, – мечтательно произнес Паша, вытряхивая из бумажного пакетика ореховую пыль – но не сезон, не сезон… Слишком холодно.

А то бы непременно сняли бы пару блядей, они вон там, около гостиницы, тусуются, когда тепло.

Я из солидарности поматерил холодную осень, разогнавшую всех блядей. И после этого мы пошли по домам.

Паша вывел меня из парка к той части Города, где я не мог заблудиться даже ночью.

– Нормально посидели, – сказал он на прощание. – Приятно было познакомиться. Будет время, заходи в гости.

У меня-то у самого этого времени просто навалом – Он провел ребром ладони по горлу. – Завались у меня времени! Запиши мой адрес, Костик…

Да, вот так он сказал – «Запиши мой адрес, Костик».

И что я сделал? Наверное, я стал рыться в карманах, искать записную книжку, ручку… Ха, размечтался! Я же шел напиваться, а не делать записи, поэтому в карманах у меня не было ни записной книжки, ни ручки.

А у Паши? Вряд ли он носил с собой блокнот. Не такой он был человек.

Что же тогда мы сделали? Записать адреса друг друга было нечем и не на чем.

И тогда я нашел у себя в кармане визитные карточки. И вручил их Паше, чтобы тот потом позвонил мне. Звучит убедительно. Только почему шестнадцать визитных карточек? Он что, с первого раза не усваивал информацию? Я представил, как этот вопрос задает белобрысый умник Серега, и меня аж передернуло.

В самом деле – почему? Так я же был пьян. Я выгреб карточки из кармана не считая и отдал их все Паше. В качестве подарка. Широкий жест.

Звучит убедительно? Звучит совершенно идиотски. Извините, товарищ сержант, ничего другого придумать не могу. Так идите и думайте. Не домой, а в камеру. Как Штирлиц. Пока не объясните, каким образом ваши пальчики оказались на чемодане русской радистки… И так далее, и тому подобное.

Полный бред.

Попробуем сначала. Я пошел в бар. Там началась драка. Я и гражданин Леонов дрались с амбалом в черной майке и его приятелем. Кажется, мы их уделали. После чего немедленно дали деру.

Затем я и гражданин Леонов пару часов отчаянно пьянствовали на свежем воздухе, забившись от милиции подальше в глубь парка. Наконец, я подарил своему собутыльнику шестнадцать визитных карточек и попрощался с ним.

Гражданин Леонов направился домой, и по дороге был сбит неустановленным автомобилем. Конец фильма.

А теперь задачка для особо внимательных зрителей: найдите причинно-следственную связь между смертью господина Леонова и всеми предшествовавшими событиями, свидетелем которых я был. Ну-ка?

Первая версия: пить надо было меньше. С таким же успехом я сам мог не дойти до дома, попав под «КамАЗ».

Паше элементарно не повезло. Несчастный случай. Дело закрыто.

Вторая версия… Ну давайте, давайте, шевелите мозгами, гражданин Шумов! Или за вас это сделают другие, ну уж нашевелят они такого, что мало не покажется.

Вторая версия: Паша погиб из-за каких-то своих дел, о которых я не имею ни малейшего понятия, В конце концов, я знал его меньше суток. Меньше полсуток. У него же была жизнь и до вчерашнего дня. Мало ли какие там проблемы возникли… Не поделил сферы влияния с колумбийскими наркобаронами.

Раскрыл тайну убийства президента Кеннеди. Нашел деньги КПСС. Мало ли…

Только это не версия, а херня какая-то! Отговорки. Отмазки. Думай, думай, думай…

Вторая версия. Вторая версия… Вторая версия – это… Это – ? Это…

Вот что это!!! Вот!!!

Я подскочил в кресле, намереваясь завопить радостным фальцетом нечто вроде «Ай да Шумов, ай да сукин сын!», но потом воздержался от таких возгласов. Хвастаться было нечем. Стоило даже подвергнуть себя самокритике – это ж надо, полчаса потребовалось, чтобы просчитать простейшую версию!

Полчаса, чтобы увидеть самое простое объяснение смерти Паши Леонова! Вот это и называется деградация.

Я подумал, что пора завязывать с портвейном и прочими веселящими жидкостями внутреннего употребления.

И еще я подумал, что сейчас как раз самое подходящее время для маленькой экскурсии по памятным местам.

Только вместо путеводителя я возьму с собой кое-что другое. Кастет – вещь запрещенная, а вот двадцать пятирублевых монет, сложенных в столбик и завернутых в плотную бумагу, мне никто не запретит держать в кармане.

Они уже ждали своего часа – в ящике письменного стола. И дождались.

Я вышел на лестничную площадку и нос к носу столкнулся с ними – с Ленкой и ее мужем. И я и она промолчали, хотя желание обменяться любезностями было написано на ее физиономии; аналогичный порыв бурлил и внутри меня.

Но мы сдержались. В результате я вышел из подъезда даже более злым, чем требовалось. Пальцы ласково поглаживали сложенный из монет столбик.

Кто не спрятался, я не виноват.

9

Этот бар я нашел не сразу. Пришлось описать пару кругов по кварталу, приглядываясь к неоновым вывескам и надеясь, что одна из них вызовет всплеск воспоминаний о Непа-отало.

Тогда я стал заходить внутрь, осматривать интерьеры, вглядываться в лица барменов и официанток, трогать холодный пластик столов и теплое дерево перил на лестнице, ведущей вниз…

И наконец я его нашел. Я узнал мигающие огни над стойкой бара и низенькие широкие кресла. На маленькой сцене лениво изгибалась та же стриптизерша, что и вчера.

Мне показалось, что за прошедшие сутки она еще больше похудела и стала еще менее привлекательной. Хотя куда уж дальше?

Я не стал сдавать плащ в гардероб, лишь расстегнулся, проскользнул мимо охраны и подошел к стойке. Бармен узнал меня и чуть заметно улыбнулся.

– Привет-привет, – весело произнес он и плеснул в бокал белого вина. – Постоянным клиентам – первая за счет заведения. Только не доводите до побоища, как вчера…

При виде вина во рту у меня стало сухо, как в центре пустыни Сахара. Но я отодвинул бокал. Бармен удивился и даже прикинулся оскорбленным.

– Что так? – поинтересовался он. – Может, покрепче чего-нибудь?

– Пас, – сказал я. – Мораторий. Вчера было слишком много. Сегодня я отдыхаю.

– Дело хозяйское, – пожал плечами бармен, поразмыслил и сам выпил то, что было в бокале – Не пропадать же добру.

– Конкретный вопрос, – сказал я, глядя, как дергается кадык на толстой шее бармена. – Те двое, с которыми я вчера поцапался… Один – такой здоровый тип, Гоша. Второй был в зеленом пиджаке.

– Гоши сегодня не было, – сообщил бармен, ставя пустой бокал перед собой. – А тот в зеленом, Рафик, мелькал уже… Может, в туалет пошел?

– Понятно, – кивнул я, сжав столбик монет в кармане плаща.

– Кстати, – бармен перешел на шепот. – Рафик не один, с ним еще двое корешей… Имейте в виду.

– Спасибо за информацию, – сказал я – У вас где-то тут есть служебный выход?

– Правильное решение, – по-своему понял меня бармен. – Лучше не лезть на рожон. Трое на одного – совсем не дело. Пойдемте, покажу…

Он открыл для меня служебный ход – Я толкнул тяжелую дверь и увидел ночь за порогом. Повеяло холодом.

Я шагнул во двор, но прежде чем бармен успел шевельнуть рукой, попросил:

– Дверь за мной не закрывайте. Я сейчас вернусь.

– Зачем? – удивился бармен. – Лучше не надо, с меня и вчерашних разборок хватит… Разве вам самому не хватило?

– Да что вы… Я только вошел во вкус.

Бармен скептически окинул взглядом мою совсем не атлетическую фигуру, покачал годовой, но вслух своих сомнений не высказал и дверь запирать не стал. И оставил меня в маленьком дворике, откуда сутки назад я и Паша Леонов «делали ноги».

Место было то самое. Я оглядел дворик – груда пустых, картонных коробок, брошенные старые покрышки, лопата – и определил точку, где стоял вчера и протирал глаза. А Паша вытирал мне кровь с лица.

Я неторопливыми шагами прошел к этому месту, остановился, замер и уставился перед собой. Реальный пейзаж наложился на выползший из глубины памяти смутный образ. Они совпали, за одним исключением. Вчера мои пьяные глаза сначала зафиксировали фигуру Паши передо мной, а уж затем – кусок кирпичной стены, покрышки и прочий мусор.

Мусор остался, его даже стало больше. Человека не было. Человек уже никогда не встанет здесь. Он вытер мне кровь с лица, он вытащил меня из пьяного месилова, где упавшего обычно затаптывают до полусмерти. И если последовательность событий в этом мире действительно определяется хитрой теткой по кличке Судьба, то ее надлежало привлечь к уголовной ответственности за преступные действия, совершенные с особым цинизмом – Зачем сводить вместе двоих людей при обстоятельствах, которые заставляют проникнуться друг к другу доверием, а потом убивать одного из них, обрекая другого на муки от сознания неоплаченного долга?

Хороший вопрос. Из тех, ответа на который ждать не приходится. Все самые важные ответы добываются собственным потом и кровью. Иногда крови бывает слишком много. Любопытство в таких случаях становится разновидностью самоубийства.

Ну и черт с ним. На улице было слишком прохладно, и я вернулся в бар.

По моим расчетам, Рафик уже должен был вернуться из сортира. Или где еще он там прятался?

Конечно, проще было подкараулить его у писсуара и двинуть зажатыми в кулак монетами по затылку. Не слишком сильно, чтобы обладатель зеленого пиджака не вырубился, а был в состоянии поддерживать беседу. С другой стороны, если Рафик окажется слишком крепким, да еще и позовет на подмогу корешей, то меня просто размажут по стенке.

Окон в здешнем туалете не было. А при разговоре за столиком у меня всегда будет путь к отступлению. Вопрос лишь в том, на какой секунде разговора мне этот путь Срочно понадобится.

Рафик сидел ко мне спиной, а двое его приятелей в лицо меня не знали, Я сел рядом с Рафиком, и их лица изменились.

– Сидим спокойно и не дергаемся, – провозгласил я программу сегодняшнего вечера. – Потому что пальцы Рафика в надежных руках, и эти пальцы будут немедленно переломаны, если кто-то из вас попробует встать. – Для пущей убедительности я чуть ужесточил хватку, что немедленно отразилось на лице Рафика.

– Сука! – плачущим голосом пожаловался Рафик. – Надо было тебя вчера убить…

– Поздно, – сказал я. – Сегодня этот номер уже не пройдет.

– Не, ну мы, конечно, посидим, – сказал один из Рафиковых приятелей, обменявшись взглядом с друзьями. – Мы посмотрим, что ты за крутой парень.

Посмотрим, что из этого выйдет. Ты тоже не дергайся. Потому как мы тебе не только пальчики переломаем, мы тебе башку оторвем.

– Вот и договорились, – кивнул я. – Рафик, дорогой, – обратился я к соседу. – Где твой приятель Гоша?

– Где-где! – фыркнул Рафик. – Дома, где же еще!

Клешню свою в гипсе нянчит… Ему же вчера тут крепко вломили. Тот мужик в пальто. С которым вы потом слиняли. Так что, парень, – Рафик даже улыбнулся, – ты пока гуляй, выпендривайся… Но как Гоша залечит клешню, ты лучше спрячься получше и носа не показывай. Потому как Гоша тебе точно голову оторвет и будет ею в футбол играть! Настроение у него вчера было как раз такое…

– Этот хмырь что-то не поделил с Гошей? – уточнил второй приятель Рафика, глянув на меня холодными серыми глазами.

– У меня нет никаких дел с вашим Гошей, – ответил я, не желая оправдываться, но желая объясниться. – Я ему просто не понравился.

– За это он обычно убивает, – сказал приятель Рафика. – Так что ты лучше сматывайся. И начинай это делать прямо сейчас. Въехал?

Я вздохнул. Что утомляет в общении с людьми этого круга, так это их непреходящее желание тебя запугать. Просто мания какая-то. А поскольку общаться с такими типами мне приходилось частенько, то в результате сам собой выработался иммунитет. Я реагировал не на их страшные слова, а непосредственно на телодвижения. Пока все было в пределах нормы. Пальцы моей правой руки сжимали монетный столбик, левая рука удерживала вывернутые пальцы Рафика. Все при деле.

– В общем, так, – сказал я. – Рафик, куда ты вчера направился из этого бара, после того как пришел в себя?

– Пошел в задницу, – жизнерадостно ответил Рафик. – Ты что, мент, чтобы меня допрашивать?

– А без ментов ты разговаривать не будешь? – уточнил я. – Я это спрашиваю, потому что менты с удовольствием за тебя возьмутся. Так, как они это умеют: завалятся сюда компанией человек в двадцать, в масках и с автоматами, разложат тебя на полу мордой вниз и слегка попинают. Своими тяжелыми ботинками. А потом уже начнут с тобой разговаривать. У тебя есть и такая перспектива.

– Я ментам на фиг не нужен, – ухмыльнулся Рафик. – За мной нет ничего…

– Это тебе придется доказать, – возразил я и чуть сильнее вывернул пальцы Рафика, чтобы этот неисправимый оптимист вернулся к реальности. – Куда ты поехал вчера? И какая у тебя машина?

– Просто наезд какой-то, – констатировал Рафиков приятель и демонстративно хрустнул пальцами. – Парень наглеет.

– Именно что наезд, – согласился я. – Ты сказал, Рафик, что Гоша с удовольствием оторвал бы мне голову за вчерашнее? Так? Ну а сам бы ты не отказался грохнуть того мужика в пальто? Тебе ведь от него тоже перепало?

– Куда ты клонишь? – насторожился Рафик.

– Я клоню к тому, что кто-то на самом деле позаботился о мужике в пальто. Кто-то сбил его машиной, когда он подходил к своему дому. Это вполне мог быть ты, Рафик.

– Что-о? – лицо Рафика вытянулось. – Не гони пургу, не надо! Я повез Гошу в больницу, никого я не сбивал…

– Сначала отвез, а потом решил отомстить, – предположил я. – Какая у тебя машина? Ты хорошо ее помыл? А то ведь могли остаться следы на капоте…

– Не было там никаких следов, потому что я никого не сбивал, – отмахнулся Рафик. – По крайней мере, вчера.

И потом, вы с тем мужиком драпанули через служебный ход. Куда вы потом делись – хрен вас знает! Я за вами не следил. Как я мог подкараулить потом того типа? А?

– Ты мог знать его раньше, – продолжал я излагать свои предположения. – Знал его и его адрес. Быть может, это была не первая ваша драка. Тебе надоело, и…

– В первый раз вчера его видел, – решительно перебил меня Рафик. – Не, надо на меня собак вешать. И не дергай так сильно за пальцы, а то и вправду сломаешь…

– Все это придется доказывать, – сказал я. – В милиции, дорогой.

– Ясно, – вдруг вмешался второй Рафиков приятель. – Это стукач. У него под плащом диктофон, и он нас сейчас пишет.

– Закрой форточку, – отозвался я, – а то гнилым базаром потянуло.

Сам-то ты чем занимался до девяносто первого года? Я – человек вольный, на хозяина не работаю. Хочу узнать, кто моего знакомого переехал – вот и все.

Пока Рафик под номером один в моем списке.

– Ты – стукач, – упрямо повторил приятель Рафика. – Сними плащ, сука! – И он перешел от слов к решительным действиям. Лучше бы он этого не делал.

Он попытался вскочить на ноги, но я под столом стиснул его ботинки своими ступнями, и Рафиков приятель остался сидеть на стуле, слегка изменившись в лице. Еще больше его лицо изменилось, когда я слегка двинул ему правым кулаком в нос. Обратным движением мой правый локоть вошел под дых другому Рафикову приятелю: тот на ноги встать сумел, но толку от этого оказалось немного.

Широко раскрыв рот, он плюхнулся обратно на стул.

– А с тобой мы не договаривались, – прошептал я на ухо Рафику и потащил его из-за стола. Он попробовал было упереться, но его пальцы все еще были в моем кулаке, и сопротивление было подавлено в зародыше.

Бармен проводил нас грустным взглядом, предчувствуя очередные убытки для своего заведения, Я вытолкал Рафика в коридор, а затем – к двери служебного хода и далее, во двор.

– Холодно же! – возмутился Рафик, но я не обратил на его слова никакого внимания. Я был занят другим.

Приятели Рафика были не из робкого десятка и не собирались помирать от легких тычков, которыми я их одарил. Секунд через десять они вылетели во двор, охваченные жаждой мести.

За эти десять секунд я успел: во-первых, двинуть Рафика по шее, чтобы не путался под ногами; во-вторых, поудобнее ухватить лопату, что валялась у стены. Остальное было делом техники.

Я даже чуть-чуть запыхался, выколачивая пыль и излишнюю злобу из этих двоих молодых людей. Один из них, кажется, принял лопату близко к сердцу и потерял сознание. Второй, судя по нестихавшему мату, был покрепче.

– Я просто хотел поговорить, – пояснил Я, Не выпуская лопату из рук. – А вам нужно было довести дело до бессмысленного мордобоя. Это нехорошо.

– Гоша тебя грохнет, когда поправится, – пообещал Рафик, потирая затылок.

– Когда он поправится, его переведут в общую камеру, – поправил я. – Где ты его радостно встретишь. Кстати, – я подошел к Рафику, запустил ему руку во внутренний карман пиджака и вытащил бумажник. – Что у нас тут?

– Возьми себе на сигареты, – пробурчал Рафик.

– Спасибо, не курю.

Я достал из бумажника какое-то удостоверение с фотографией Рафика. Его я опустил в карман плаща, а бумажник швырнул Рафику на колени.

– Это ты зачем? – поинтересовался пострадавший.

– Передам куда следует, – пояснил я. – Фотография, фамилия, имя и отчество главного подозреваемого по делу об убийстве гражданина Леонова Павла Александровича.

Я не работаю на ментов, но я хочу знать, кто убил Пашу. Это личный вопрос.

Рафик утомленно покачал головой:

– Не, честное слово, я тут ни при чем. Я его не трогал, я не отморозок, чтобы после легкой заварушки по пьяни устраивать такие вещи… Я вообще просидел с Гошей до шести утра в травмпункте, пока ему руку ремонтировали.

Потом отвез его домой. Потом еще эту сучку домой отвозил, Милу. Ну, ты видел – тощая такая брюнетка…

– Видел, – кивнул я. – Милиция разберется. Кстати чтобы не было потом никаких обид: Гиви Хромой знает кто я такой.

– Так ты на него работаешь? – понимающе закивал Рафик. – Сразу бы сказал…

– Я не сказал, что работаю на него. Я просто сказал, что он меня знает.

Передай это Гоше, прежде чем он поправится.

– Ладно, – сказал Рафик. Свой последний вопрос он задал мне, когда я уже открывал дверь в бар.

– Так на кого ты работаешь?

– Сам на себя, – ответил я.

– Такого не бывает, – возразил Рафик.

– В этом мире есть много такого, о чем ты не слышал, дорогой Рафик, – сказал я и закрыл за собой дверь, оставив холодную осеннюю ночь снаружи.

10

На следующий день, в половине второго, я появился в двенадцатом отделении милиции и с помощью дежурного довольно быстро отыскал кабинет капитана Панченко.

– И что это такое? – полюбопытствовал капитан, рассматривая удостоверение полномочного представителя экспортной фирмы «Консорт», выписанное на имя Рафика Хайнутдинова. – Что мне с этим делать?

– Стоит приобщить к делу, – предложил я, присаживаясь рядом с рабочим столом Панченко. – Можете считать этого типа подозреваемым.

– Да ну? – скептически прищурился Панченко, разглядывая фотографию Рафика. – Морда, конечно, подозрительная, ну да у вас, Константин Сергеевич, не лучше.

С какой стати вы решили записать гражданина Хайнутдинова в подозреваемые?

Я рассказал. Не все, конечно. Избранные места. Чтобы информации в рассказанном содержалось достаточно для возбуждения антирафиковских подозрений, но чтобы сам я оставался чистым, как свежевымытый младенец. Не совсем объективно, зато безопасно.

– Ага, – глубокомысленно произнес Панченко после того, как я замолчал.

Карандаш, бегавший по листу бумаги в течение последних минут, также успокоился и слег. – Картина становится более понятной, – он взглянул на меня и усмехнулся. – Так вот что теперь называется бытовой травмой…

Кстати, а как это удостоверение оказалось у вас? Хайнутдинов поручил вам отнести его в милицию?

– Сознательность наших граждан еще не поднялась до такого уровня, – вздохнул я. – Правовая культура провисает, А то чего уж проще – совершил преступление, явился с повинной, заранее написав признание… Или даже заранее оповестил правоохранительные органы – такого-то числа в таком-то месте буду совершать преступление. Держите меня, товарищи милиционеры.

– Зубы не заговаривайте, – попросил Панченко. – Откуда удостоверение?

– Хайнутдинов выронил его, – развел я руками. – Пришлось подобрать.

– Все понятно. Практикуете сомнительные методы, товарищ Шумов. Лицензию у вас давно не отбирали?

– За что? – удивился я, – За помощь правоохранительным органам? Я же вам подозреваемого принес на блюдечке с голубой каемочкой!

– Спасибо за подозреваемого, – без особой теплоты в голосе произнес Панченко. – Будем разбираться. Мотив есть… Бар этот на территории нашего отделения, значит, если туда позавчера приезжала милиция, это были наши.

Почитаем протоколы… Второй был Гоша, да? Которому руку сломали?

Я кивнул.

– И еще некая Мила… То есть скорее Людмила, – Панченко скрестил руки на груди. – Что ж, будем работать. Серега раскопает, что там к чему.

– Искренне надеюсь.

– Кстати, – снова поднял на меня глаза Панченко. – Какая машина у этого Хайнутдинова?

– Понятия не имею. Пусть ваш Серега копает.

– Он-то раскопает, – кивнул Панченко. – Вашу машину он уже обработал.

– Что?! – Я недоверчиво уставился на капитана. – Когда?

– Тогда, – усмехнулся Панченко. – Небось спите по ночам? А Серега – нет. Отбуксировал на экспертизу, а потом поставил обратно. Не заметили?

Так-то…

– Практикуете сомнительные методы, – заметил я. – Кто ему разрешил изымать транспортное средство?

– Он уже оформил все документы, – Панченко откровенно забавлялся моей растерянностью и моим недовольством. – Он просто не мог ждать до утра.

Сыщицкий зуд, знаете ли. Судя по тому, что вы запросто воруете документы у граждан, вам это чувство знакомо, Константин Сергеевич…

– Зуд? – Я отрицательно покачал головой. – Я регулярно моюсь. И что там обнаружил в моей машине ваш одержимый зудом сотрудник?

– Ничего. На ваше счастье – ничего.

– Еще бы! – торжествующе ухмыльнулся я.

– Этого стоило ожидать, – продолжил Панченко, – потому что Леонова сбила машина габаритами побольше, чем ваша «Ока».

– Точные сведения?

– Судя по силе удара… Ну и судя по показаниям свидетеля.

– А там был свидетель?

– Одно название, – досадливо махнул рукой Панченко. – На противоположной стороне улицы находится офис одной торговой фирмы, и по утрам территорию перед офисом подметает один парень, студент. Очкарик к тому же. Он как раз в это время подметал свой участок. Но стоял спиной к проезжей части, понимаете? И он только слышал шум проезжающей машины, потом звук удара…

Пока он повернулся, пока понял, что случилось, – машина уже уехала. Он видел ее зад, но ничего определенного сказать не может. Вроде бы большая машина, не легковушка. Может, джип, может, «Газель». Может, микроавтобус. В то утро еще дождь прошел, так что никаких следов от шин уже не нашли, когда эксперты приехали. Просто тело на дороге.

– Понятно, – задумчиво проговорил я.

– Если у этого Хайнутдинова окажется джип и не будет алиби на половину шестого утра… Тогда будем дожимать.

Ну а если нет, то вряд ли даже Серега что-то нароет.

Слишком мало зацепок. Леонов был пьян, и это сразу делает самым правдоподобным вариант несчастного случая.

Переходил дорогу в неположенном месте. Водитель на пустой дороге слишком разогнался и не сумел затормозить. Вот и все.

– А тот студент не слышал звука тормозов? Если водитель затормозил, но слишком поздно, – это одно, а если вообще не тормозил – это другое…

– Студент? – Панченко скорчил презрительную гримасу. – Он вообще ничего конкретного сказать не может.

Все со словом «кажется». Может, это был джип? Кажется, джип, А может, микроавтобус? Кажется, микроавтобус.

А скрип тормозов слышал? Кажется, не слышал. А кажется, и слышал…

Одно расстройство с таким свидетелем, – раздраженно бросил Панченко. – Вы что, действительно думаете, что там было убийство?

Я пожал плечами.

– А что же тогда суетесь? – непонимающе посмотрел на меня Панченко. – Сами же говорите, что знали этого Пашу всего пару часов. Ну, напился, ну, попал под машину. Бывает. Видимых доказательств убийства нет, сами знаете…

Так что не переживайте, не суетитесь. Или это из-за того, что мы тогда к вам вечером заявились? Хотите оправдаться, доказать, что не имеете к этому отношения? Не берите в голову, Константин, у нас не было против вас подозрений. Все из-за этих карточек. Спьяну насовали ему своих визиток, да?

– Скорее всего, – согласился я.

– Ну и выбросите эту историю из головы, – посоветовал Панченко. – Пусть молодые, вроде Сереги, надрываются. Что у вас, других забот нет? По лицу вижу, что есть.

Так что спасибо за содействие и успехов вам в работе…

Если так стараться из-за каждого случайного собутыльника, то никаких сил и нервов не хватит. Я прав? – командным тоном осведомился Панченко.

– Так точно, – ответил я без энтузиазма, чувствуя, что Панченко и на самом деле прав, а я слишком плохо все продумал, когда кинулся доказывать факт убийства. Родившаяся в течение получаса вторая версия оказалась полной чепухой.

– Ведь этот Рафик не мог за нами проследить, – проговорил я негромко, глядя на Панченко и надеясь, что он поддержит мои аргументы. – Значит, он мог подкараулить Леонова у дома только в том случае, если знал Леонова ранее… А если нет доказательств такого знакомства…

– То получается, что вы погорячились, Константин, – мягко сказал Панченко.

– Да-а, – протянул я.

– Даже родственники покойного Леонова склонны считать это несчастным случаем. Он уже давно пил, все это подтверждают. Бывшая жена говорит, что рано или поздно нечто подобное должно было случиться. Или машина, или кирпич на голову, или пьяная драка…

– Бывшая жена? – переспросил я, чувствуя, как смутное воспоминание шевельнулось в голове, прорываясь из-под пелены, которой была покрыта большая часть событий той ночи.

– Ну да, – кивнул Панченко. – Они как раз развелись из-за того, что Леонов стал крепко закладывать. Никак не мог остановиться. Жена и ушла от него. Благо сын уже взрослый, в военном училище учится.

– Угу, – сказал я. Сообщение Панченко не добавило ничего существенного в мои знания о Паше Леонове. Он говорил что-то о своей жене… Ну и что?

Ничего. Вроде как бы жаловался на нее. Ну и что? Все жалуются. Особенно после двух бутылок водки.

Панченко некоторое время смотрел на мое задумчивое лицо, ожидая, когда я покину кабинет и перестану донимать занятого человека. Но я думал не о Панченко, я думал о Леонове и его жене, стараясь что-то вспомнить, стараясь из обилия бесполезных воспоминаний высеять крупицы действительно ценных сведений… Что-то там было еще. Нечто, заставившее меня насторожиться.

Нечто, из-за чего слова Панченко о возможном убийстве Леонова упали вчера на подготовленную почву. Я был готов услышать нечто подобное. И подготовил меня к этому сам Паша Леонов, Он мне что-то сказал. Что?

– Не буду вас больше задерживать, – громко произнес Панченко. – Еще раз спасибо за помощь. Всего хорошего.

Я непонимающе смотрел на него, поглощенный своими мыслями, и лишь по губам догадался о смысле произнесенного капитаном предложения. Всего хорошего.