Текст книги "Вендетта по-русски"

– Угадал. Он пишет письма.

– А разве это запрещено?

– Нет, если отправлять письма по официальным каналам, то есть с прохождением тамошней цензуры и так далее… Он попытался переправить на волю письмо через одного солдата охраны… Но тот засыпался, и письмо перехватили.

– И что там Артур такого написал, что ты приезжаешь ко мне в одиннадцать вечера, вместо того, чтобы ехать домой отсыпаться?

– А я уже сказал, – Гарик пристально и печально посмотрел на меня. – Он тебя помнит. Больше того: он испытывает к тебе сильное чувство. Чувство ненависти. И хочет отомстить.

– Мало ли что он хочет! У него есть семь лет на то, чтобы изжить в себе ненависть и возлюбить всех ближних и дальних…

– Ну нет, – Гарик отрицательно помотал головой. – Он не собирался ждать семь лет, он хочет все сделать сейчас…

– Бежать собрался? Так пусть там в колонии принимают меры, раз такое стало известно…

– Дослушай, пожалуйста, до конца! – не выдержал Гарик. – И когда ты дослушаешь, то сразу перестанешь веселиться!

Я посмотрел на его напряженное лицо, на нахмуренные брови, на собравшиеся у глаз морщины и тут же перестал веселиться.

– Письмо было адресовано некоему знакомому Артура по имени Рома.

Знакомый живет здесь, в Городе. Из письма следует, что некоторое время назад Артур заказал твое убийство, – медленно проговорил Гарик и замолчал, ожидая моей реакции.

Я тоже молчал, потому что орать от страха, плакать и лезть под диван было бессмысленно.

– И что дальше? – спросил я.

– Угу, – Гарик одобрительно кивнул. – Я боялся, что ты примешь это близко к сердцу, но ты среагировал нормально.

– Близко к сердцу?! Ты боялся, что я приму это близко к сердцу? А как же еще мне это воспринимать?! Это же меня собираются убить, а не продавца из винного магазина!

– Это точно, – согласился Гарик. – Про продавца там ничего не написано.

А ты поспокойнее, сдерживай себя.

Ведь пока еще ничего не случилось…

– Когда случится, будет поздно беспокоиться. Я буду очень спокойным и очень неподвижным трупом.

– Тоже верно, – не стал возражать Гарик. – Таким образом мы пришли к золотой середине: не впадать в панику, но и не игнорировать это сообщение…

Так вот, Артур пишет, – Гарик раскрыл свой «дипломат», вынул листок бумаги и принялся зачитывать, предварительно водрузив на переносицу очки. Это старило его еще лет на пять.

– Артур пишет: «Спасибо тебе большое, Ромка, что не отказал в просьбе и связался с нужными людьми. Бабок не жалей, потому что это дело принципа, и я сколько хочешь могу проплатить, лишь бы этот гнида загнулся.» Как понимаешь, гнида – это ты, – любезно пояснил Гарик, отрываясь от листка. – И дальше: «В том месте, про которое я тебе писал в прошлый раз, бабок должно быть много, тебе хватит отдать кому надо. Что останется, твое. Еще раз повторю, не экономь, найди серьезного мужика, который все сделает как нужно. Чтобы этот мужик выполнил все мои условия, про которые я написал. Это для меня сейчас самое основное, больше ни про что не могу думать. Не будет мне покоя, пока не расплачусь с этим гадом…»

Гад – это тоже ты, Костя.

– Спасибо, я догадался. – Я встал и подошел к окну. Позвоночник вдруг оказался во власти суетливых холодных мурашек, руки тоже потеряли покой, и я едва свел их на груди, сложив вместе и сжав пальцы в кулаки. – Вот ведь, блин, неуловимый мститель! Ну и что теперь? Что теперь ты предлагаешь делать? Хотя… – я повернулся к Гарику – Раз письмо перехватили, то никакого заказа не было! Рома так ничего и не узнает.

– Ты невнимательно слушал, – сказал Гарик, и его глаза за стеклами очков были серьезны как никогда. – Артур пишет: « – ..чтобы этот мужик выполнил все мои условия, про которые я написал». Понял?

– Какие условия? О чем это он?

– Да плевать на условия! – не выдержал Гарик; – Я тоже понятия не имею, что там за условия! Ты о другом подумай: «Про которые я написал»! Это не первое письмо, понял? Это второе или третье письмо, которое Артур написал приятелю! Он в прошлых письмах написал и про эти чертовы условия, и про все остальное! И те, предыдущие, письма дошли до адресата. Их не перехватили, понял?

– И что? – Я неподвижно стоял у окна, а мурашки попросту вгрызались в меня. Я все понял, но хотел, чтобы это произнес Гарик. Быть может, я все-таки понял не правильно? Дай Бог, чтобы я понял не правильно…

– Это значит, – сказал Гарик, – что Рома получил поручение организовать твое убийство месяц назад. Или полтора месяца назад. У него было достаточно времени, чтобы найти исполнителя, договориться до условиям и так далее…

– И так далее, – бездумно повторил я за Гариком. Куда уж далее…

– Поэтому, – продолжал Гарик, – я, честно говоря, удивлен, что ты до сих пор еще жив.

15

Это странное чувство: еще десять минут назад я считал, что мое повседневное существование покоится на солидном фундаменте дружеских и деловых связей, что это существование в достаточной мере предсказуемо и нормально, Гарик сообщил, что это не так. Моя жизнь висела на тончайшей, тоньше паутинки, нити, и некто уже прогуливался вокруг с остро наточенным клинком, лишь выбирая момент, чтобы сделать одно-единственное движение. Все стало в один миг другим. Все оказалось очень ненадежным. Я стоял у окна и смотрел, как Гарик сидит в моем кресле и негромким усталым голосом пытается меня успокоить, подыскивает какие-то аргументы… Его ноги были обуты в мои старые клетчатые тапочки, рядом на ковре свернувшейся змеей валялся галстук… И это могло быть последним, что я видел в своей жизни.

Я вздрогнул и отошел от окна. А потом поплотнее задернул занавески. На всякий случай.

– Само собой, – продолжал говорить Гарик. – Мы это просто так не оставим. Даже не потому, что ты мой друг. В письме указывается на состав преступления – подготовка убийства группой лиц. Мы знаем заказчика и знаем посредника, Рому. А это гораздо больше, чем обычно удается узнать при расследовании заказного убийства.

Обычно убийца оставляет следы, и тогда от него уже устанавливается связь с посредником и дальше… В твоем случае все наоборот, – Гарик неожиданно усмехнулся. – Впрочем, меня это не удивляет…

– Ты забыл еще одно отличие от обычного заказного убийства, – чуть раздраженно заявил я. – Само убийство еще не произошло.

– Ах да! – Гарик деланно вытаращил глаза. – Действительно… Так вот.

Костя. Мы просто обязаны принять меры по этому письму. Кстати, твой друг Артур уже сидит в изоляторе.

– А Рома?

– Рома на свободе. Мы его не трогаем. Установили за ним слежку.

– Надеетесь, что он выведет вас на убийцу?

– Надеемся. И тебе тоже советуем надеяться.

– А если у вас ничего не выйдет? Если все уже договорено и оплачено, и Роме больше не надо встречаться с исполнителем?

– Ну ты спросил, – Гарик покачал головой. – Если уже все… То сам понимаешь… Могу дать тебе охрану.

– Спасибо, не надо, – сказал я. Опыт говорит о том, что в случае, когда человека очень хотят убить, его не спасет никакая охрана. Со второго, с третьего, с десятого раза – но это случится. Пуля снайпера, мина под сиденьем автомобиля, десять граммов пластида в почтовом ящике, выстрел из гранатомета «муха» в лобовое стекло…

Есть много способов. И как бы ни была хороша охрана, но это живые люди, и в этом их главная слабость. Во-первых, они тоже делают ошибки. Во-вторых, их также можно превратить из живых в мертвых, как и главную мишень покушения. И я не хотел отправляться на тот свет в компании приставленных Гариком охранников. Я привык решать свои проблемы сам. Правда, на этот раз проблема могла оказаться мне не по зубам.

– Давай подумаем, как киллер может тебя подловить, – сказал Гарик. – Какие у него ориентиры. Твой домашний адрес и адрес твоей конторы. Обычно жертву ловят в одном из этих двух мест: у подъезда и у офиса. Значит, тебе не нужно появляться дома и на работе.

– Генрих меня убьет, – сказал я и уже секунду спустя понял, что сказанное звучит слишком легкомысленно. В моей ситуации.

– Что еще может быть у киллера? – продолжал рассуждать Гарик. – Твоя фотография. Бреешься наголо и отпускаешь бороду. И в любом случае тебе не помешает и бронежилет.

Я без особой радости выслушал его предложения. Перспективы не радовали.

Я должен был неопределенное количество времени где-то прятаться, да еще эта борода…

– Вы же можете полгода за этим Ромой ходить, – сказал я. – А мне все это время прикажешь находиться на нелегальном положении? Да я с ума сойду!

– Жить захочешь – выдержишь, – оптимистически заявил Гарик.

– А если не таскаться за этим Ромой, а подловить в темном переулке, врезать пару раз по почкам…

– Гений! – ласково сказал Гарик, и его прищуренные глаза в этот момент лучились добротой как на картине художника Жукова «Ленин разговаривает с детьми». – Так он тебе и раскололся! Ты не видел личного дела этого Ромы, а я видел. В нем сто десять килограммов веса и метр девяносто роста. Он тебя погладит по головке, и головка оторвется. Тот еще тип. Мы поставили его телефон на прослушивание, мы будем «пасти» его двадцать четыре часа в сутки.

Мне кажется, это более эффективный метод, чем прыгать на Рому в темном переулке. А потом ходить к врачу лечить собственные почки. И еще… Я звонил в колонию, где томится Артур. Насколько я понял, тамошнее начальство тоже пытается надавить на Артура, чтобы он раскололся по полной программе.

– Ты думаешь, Артур знает имя убийцы? – с сомнением спросил я. – На то и посредник, чтобы заказчик и исполнитель не знали друг друга.

– Я тоже так думаю, – согласился Гарик. – Но если Артур расколется и даст показания, хуже не будет. Наоборот – будет лучше, чем пугануть Рому. Но только вряд ли Артурчик заговорит, ему же сразу накинут срок за организацию убийства… Так что Рома – наша главная надежда. А от охраны ты зря отказываешься.

Я махнул рукой.

– Ну вот, – подытожил Гарик – Хорошо мы с тобой посидели, поднял я тебе настроение… Пора мне домой. Хотя… – он посмотрел на часы. – Начало первого. Черт. Жена меня убьет.

– У нас с тобой схожие проблемы, – усмехнулся я. – Но ты по крайней мере знаешь, откуда ждать удара.

– Пожалуй, я не поеду сегодня домой, – рассудил Гарик. – Уже нет смысла. Слишком поздно. Считай, что сегодня ночью я буду твоей охраной.

Только принеси сначала что-нибудь пожрать…

– Поэтому я и отказываюсь от охраны, – сказал я, направляясь на кухню.

– Защитят, не защитят – это еще вопрос. А вот уж обожрут наверняка.

– Не причитай, – донесся до меня голос Гарика. – Голодный милиционер хуже сытого бандита. По себе знаю.

16

Я заснул той ночью под убаюкивающие звуки Гарикова голоса – рассказ о каком-то там милицейском совещании подействовал не хуже снотворного. И наутро проснулся я тоже от произнесенных Гариком слов.

– Спокойствие, – сказал он, тряся меня за плечо. – Это всего лишь я.

Пора сматываться отсюда…

И минут через двадцать мы вышли из квартиры. Гарик настороженно крутил головой, стараясь усмотреть возможную опасность, но обнаружил лишь Ленку, которая вышла из лифта и удивленно уставилась на меня.

– Ты куда-то уходишь?

– Ну… – начал я было длинное вступление, во время которого можно было бы придумать приемлемое объяснение, однако Гарик энергично вмешался в начавшийся разговор.

– Константин Сергеевич уезжает по делам, – эти слова сопровождались неслабым толчком, направившим меня к лифту.

– Куда это ты еще уезжаешь? – Ленкин голос принял подозрительно высокие тона. – А я думала, что ты захочешь со мной попрощаться, ведь скоро мы уезжаем…

– Константин Сергеевич уезжает в другой город, – немедленно ответил Гарик.

– Что? – удивился я.

– В какой еще город? – возмутилась Ленка. – Ты что, не можешь себя прилично вести больше одного дня?!

Я вижу, тебе на меня наплевать!

– Мне надо… Я потом! – успел я выкрикнуть, прежде чем Гарик впихнул меня в кабину лифта и нажал кнопку первого этажа. – Черт, – с досадой буркнул я, когда двери уже закрылись и кабина пошла вниз. – Какого хрена ты ляпнул про другой город?

– Умник! – презрительно покосился на меня Гарик. – А что, нужно было ей все рассказать? Про убийцу, про гостиницу, в которую ты едешь? Чтобы она потом на каждом углу трепалась: «А вы знаете, Костя Шумов скрывается от наемного убийцы! В такой-то гостинице, в таком-то номере! Но это большой секрет!» Этого ты хотел?

– Теперь она меня снова ненавидит, – скорбно констатировал я.

– У вас что-то серьезное? Нет? Собираешься жениться? По глазам вижу, что нет. Значит, тебе плевать на ее ненависть. Что тебе дороже – собственное здоровье или комплексы какой-то девчонки? По глазам вижу, что здоровье. Так что я все сделал правильно, – довольный собой, сказал Гарик. – Между прочим, тебе надо съезжать из этого дома. Идеальное место для киллера. Я уже придумал четыре точки для засады в вашем подъезде.

Двери лифта раздвинулись, Гарик первым шагнул вперед, деловито осмотрелся и сказал:

– Уже пять. Ага, вот и шесть. Нет, тебе определенно надо переезжать. На месте киллера я бы…

– Не увлекайся, – попросил я. – Ты мне вчера уже испортил настроение, так не продолжай это дело и сегодня.

– Хорошо, – кивнул Гарик, выходя из подъезда на улицу. – Вот тебе сразу семь и восемь. А вон с той крыши хорошо было бы из снайперской…

Он довел меня до такого состояния, что мне померещился отблеск на линзе оптического прицела на той самой крыше, Я даже шарахнулся в сторону.

– Ты что? – удивился Гарик. – Рано дергаешься. Я тебе скажу, когда можно начинать.

Мы сели в его машину, потому что мою «Оку» Гарик объявил номером десять.

– Пришлю ребят, чтобы внимательно осмотрели твой тарантас, – пообещал он – на предмет наличия взрывного устройства. А потом они машину оттранспортируют туда, куда тебе нужно… Кстати, а куда тебе нужно? Куда тебя везти?

Я задумался.

– У нас есть ведомственная гостиница, – предложил Гарик, – и я мог бы оформить тебя свидетелем, нуждающимся в защите. Отправил бы тебя к себе на дачу, но там камин не доделан, околеешь ночью. Уж заморозки начались…

– Отвези меня в двенадцатое отделение, – попросил я.

– Это еще зачем? – удивился Гарик. – Странное место ты выбираешь для конспиративной квартиры…

– Мне там надо закончить кое-какие дела, прежде чем я лягу на дно, – пояснил я. – А то нехорошо получится…

– Ты опять влип в историю, – сочувственно произнес Гарик. – Какую статью тебе шьют на этот раз?

– Никакую. Просто при мне случилась пьяная драка в одном баре… А потом одного мужика, с которым мы познакомились тогда, сбила машина. Вот и вся история.

– Познакомились в процессе пьяной драки? – уточнил Гарик, увидел мой утвердительный кивок и неодобрительно заметил:

– Ну и знакомых ты себе заводишь!

И что, насмерть сбило твоего знакомого?

– Угу, – кивнул я. Оказывается, смерть стала моей постоянной спутницей.

Вчера должны были похоронить Павла Леонова, а сегодня впору резервировать участок на кладбище для собственной персоны. Но мы еще посмотрим. Найдет коса на камень.

Гарик высадил меня около двенадцатого отделения милиции и умчался в ГУВД. А я вошел в здание и направился к уже известному мне кабинету Панченко. В коридоре на лавочке сидел розовощекий молодой человек. Я прошел мимо, не обратив на него особого внимания. Мало ли кто сидит по стенкам в отделениях милиции. Его лицо даже не показалось мне знакомым.

Вот насколько я был невнимательным.

17

– Это не займет много времени, – пообещал Панченко и сдержал слово. Я подписал свои показания, касающиеся той ночи в баре и дальнейшего своего общения с Леоновым. Текст был составлен Панченко по мотивам моего устного рассказа и в принципе соответствовал реальным событиям. Панченко лишь выделил все те места, где говорилось об употреблении Леоновым алкогольных напитков. Теперь покойный выглядел хроническим алкоголиком, и его смерть под колесами неизвестного автомобиля предстала вполне обычным делом. Я положил листы бумаги на стол Панченко и спросил:

– Насколько я понял, версия об убийстве отпала окончательно?

– Совершенно верно, – не без сожаления подтвердил Панченко.

– И даже Серега не раскрутил Рафика с компанией?

– У Рафика с компанией стопроцентное алиби. Это во-первых. А во-вторых, они не были знакомы до того вечера.

Остается лишь версия несчастного случая, причем виноват как водитель, скрывшийся с места происшествия, так и Леонов, находившийся в состоянии алкогольного опьянения и переходивший дорогу в неположенном месте. Вот и все. Дело закрыто. Леонова вчера похоронили. А вам, Константин, спасибо за сотрудничество. – Он важно приподнялся из кресла и пожал мне руку.

– Какой прок в моем сотрудничестве, раз Рафик тут ни при чем?

– Ну, – загадочно улыбнулся Панченко. – Не одно, так другое. Пришли к этой Миле на квартиру, а у нее на туалетном столике коробка с таблетками валяется. Сами понимаете, не аспирин. А у Рафика у этого незарегистрированный ствол. Так что ваши усилия были не напрасны.

Очень вам признательны. Кстати, – Панченко снова заулыбался, – Серега передает вам привет. Я ему рассказал, что это вы тогда были в обменном пункте, и он вас очень зауважал.

– Я недостоин, – вяло сказал я. Вот так – машешь лопатой направо и налево, пугаешь людей до полусмерти и сам попутно пугаешься, а толку – ноль целых ноль десятых. Несчастный случай. И теперь еще Серега меня зауважал.

Да, такое кого хочешь доконает.

– Пожалуй, пойду, – я поднялся со стула, еще раз пожал Панченко руку и пошел к двери.

– Кстати, – сказал капитан мне в спину. Это уже становилось традицией.

– Что? – обернулся я.

– Там в коридоре не сидит такой пацан лет восемнадцати?

– Когда я к вам шел, то сидел. А сейчас… – я открыл дверь и выглянул в коридор.

Молодой человек сидел на прежнем месте. Он резко вскинул голову, встретился со мной взглядом и резко, словно разочаровавшись, отвернулся. – И сейчас тоже сидит.

– Он меня уже затрахал, – сделал интимное признание Панченко. – А в шею его вытолкать как-то неудобно…

– Вам неудобно? – удивился я. – Ну так попросите Серегу. Мне кажется, он такого слова – «неудобно» – вообще не знает.

– Не то чтобы лично мне неудобно, – пояснил Панченко. – Вообще неудобно его отсюда выпроваживать. А сам он не уходит. Я в коридор выйти не могу – сразу ко мне кинется и начнет свое…

– А кто это? – Я был уже заинтригован. – Что это за жуткий тип, пристающий к капитанам милиции?

– А вы не узнали? Определенное сходство есть. Особенно подбородок… Не поняли? Это сын Леонова.

– А-а-а, – глубокомысленно протянул я. Сразу в памяти возникло лицо Леонова с той паспортной фотографии – она мне запомнилась лучше, чем живое лицо Павла. Потом на него наложиласъ только что виденная физиономия парня, и стало понятно, что сходство действительно есть, и, пожалуй, главное – это тяжесть в нижней части лица, массивный подбородок, почти прямоугольный.

– Кажется, я вам говорил, – продолжал Панченко. – Леонов разошелся с женой, та занялась бизнесом… А сын учится в военном училище.

– И что ему от вас надо?

– Да он просто помешался, – махнул рукой Панченко. По его лицу можно было сделать вывод, что Леонов-младший крепко достал его за последнее время, и Панченко просто счастлив пожаловаться кому-то на свою беду. – Жена Леонова, та нормально все восприняла. Она-то знала, что муж сильно закладывал… А сынок, тот уже несколько лет живет в другом городе – сначала Суворовское училище, потом военное… Слегка идеализирует папу.

– В чем это выражается?

– Он мне все уши прожужжал, что это был не несчастный случай, а убийство. Доказательств никаких, за что убили – тоже непонятно. Просто заладил одно и то же – убийство, убийство, убийство… Сидит здесь уже второй день. Пытается хоть кого-то убедить, но его все посылают, – злорадно усмехнулся Панченко. – Если вам не трудно, Константин, возьмите этого юношу под ручки и выведите проветриться на свежий воздух. Расскажите ему о той ночи, расскажите, как его папа напился и устроил драку… Вы же последний человек, который видел Павла Александровича живым. Вам и карты в руки. Ну, – Панченко сделал умоляющее выражение лица. – Очень вас прошу. Раскройте юноше глаза…

– Неблагодарное это дело, – вздохнул я. – Раскрывать глаза… Хорошо, я попытаюсь.

– Вот и славно, – обрадовался Панченко. – Будут у вас проблемы, заходите, я в свою очередь помогу… И Серега тоже!

– Ну-ну, – с сомнением пробормотал я. – Между прочим… Вы говорили, что Леонов работал в ФСБ. Было такое?

– Было, – подтвердил Панченко. – А что такое?

– Значит, ФСБ организовало похороны Леонова?

– Нет, – Панченко почесал в затылке, его круглое лицо стало задумчивым.

– Мне кажется, все устраивала жена Леонова. А от ФСБ на похоронах даже никого не было. Это я точно знаю, я был на похоронах, думал спросить эфэсбэшников, не было ли угроз Леонову по прошлой работе… А тех никого не было. Ни одного человека.

– Это не похоже на ФСБ, – сказал я. – Если он ветеран…

– Мне потом все объяснили, – перебил Панченко. – Леонов не считается ни ветераном, ни пенсионером ФСБ.

Он там работал, а потом его уволили. Причем за что-то нехорошее.

Выгнали, понимаете? Может, за пьянку, может, еще за что… Так что к ФСБ он уже давно никакого отношения не имеет.

– Давно?

– С девяносто шестого года, – уточнил Панченко. – Так мне сказали, по крайней мере. Ну что, вы идете выгуливать Леонова-младшего?

– Иду, иду, – обреченно кивнул я и вышел из кабинета.

18

Он сделал вид, что совсем не замечает меня. Просто сидел и смотрел в стену. На стене висело объявление с призывом оказать посильную материальную помощь семье погибшего при исполнении служебных обязанностей младшего сержанта Волошина. Рядом был приколот листок бумаги, извещавший членов садового товарищества о необходимости внести членские взносы за текущий квартал.

– Вот видите, – сказал я, и молодой человек вздрогнул от неожиданности.

– Жизнь продолжается. Младшему сержанту Волошину земельный участок под огород уже не нужен, но остальные будут продолжать сажать картошку.

– Зачем вы мне это говорите? – Юноша едва не сжал кулаки, настроившись дать мне достойный отпор. – Что вам от меня нужно?

– Просто чтобы ты понял: жизнь будет продолжаться и после смерти отца.

– Что вам от меня нужно? – Он повторил свой вопрос и не изменил тона: напряженность, подозрительность, недоверие. – И кто вы такой?

– Я немного знал твоего отца. По-моему, это достаточный повод, чтобы ты со мной поговорил.

Молодой человек смерил меня настороженным взглядом. Кажется, я не произвел на него положительного впечатления. Обычная история, со мной так часто происходит.

– Вы что, из ФСБ? – спросил парень, нахмурив темные брови.

– Нет, а разве у твоего отца были знакомые только из ФСБ?

Он не ответил на мой вопрос: предпочитал спрашивать сам.

– И где вы познакомились?

– В баре. В ту самую ночь… – я развел руками. – К сожалению.

Парень неожиданно вскочил с лавки и шагнул ко мне.

Я вдруг понял, что Леонов-младший будет покрупнее и меня, и своего покойного отца.

Пришло время насторожиться мне: учитывая настроение парня, я мог ожидать попытку врезать мне по морде. С криком: «Так это ты напоил моего папу!»

Однако все было не так. Леонов-младший схватил меня за ладонь и стал трясти. Вероятно, это называлось «дружеское рукопожатие».

– Так это вы! – едва ли не с радостью сказал он. – Мне рассказывал следователь про вас, и я хотел с вами познакомиться, поговорить… Собирался сегодня вечером вам позвонить, просить о помощи, потому что они тут вообще… – Парень сжал губы и покачал головой, что должно было означать самую негативную оценку работы двенадцатого отделения милиции.

– Давай выйдем на улицу и все обсудим, – предложил я. – Что толку здесь сидеть?

– Это правильно, – согласился Леонов-младший. – Тут бесполезно чего-то добиваться! Они хотят побыстрее прикрыть это дело. Списали все на несчастный случай! Козлы!

Последнее слово было сказано чересчур громко, и я поторопился вывести молодого человека наружу.

На улице было прохладно, и это слегка остудило пыл юноши. Он застегнул свою кожаную куртку и надвинул на брови кепку. Потом бросил презрительный взгляд на двенадцатое отделение милиции.

– Им не нужна правда, понимаете? – сказал он. – Им нужно приемлемое объяснение. Они его придумали, а меня послали к черту!

– Слушай… – Я взял парня под руку и повел в сторону от отделения милиции. – Тебя как зовут?

– Юра, – нехотя буркнул парень. – Это в честь Андропова… Он тогда был председателем КГБ, когда я родился. Отец в его честь меня назвал.

– Значит, Юрий Павлович, – сделал я вывод. Парень и вправду был зациклен на гибели отца, и вне зависимости от просьб Панченко, Леонова-младшего стоило вывести из этого состояния.

– В военном училище учишься, да? – спросил я, изображая живой интерес.

– Учусь, – подтвердил Юра. – А вы частный детектив?

– Да так, – постарался я не заострять на этом факте внимания. – Надолго тебя отпустили из училища?

– На неделю. Вы действительно частный детектив? С лицензией и все такое прочее? И давно вы работаете частным детективом?

– Я уже на пенсию собираюсь, – весело сказал я. – Где остановился в городе? У матери?

– В отцовской квартире, – ответил Юра, и по тону его голоса я вдруг понял, что у меня очень мало шансов отвлечь его от мыслей об отце.

Практически ни одного. Но тем не менее я продолжил:

– А почему не у матери?

– Она… – начал Юра и запнулся. Несколько секунд он шел молча, потом вытащил из кармана куртки пачку сигарет и закурил. Ему понадобилось три или четыре затяжки, чтобы собраться с мыслями. – Она как милиция, – с горечью проговорил Юра. – Она считает, что отец напился пьяный и попал под машину.

– А разве нет? – осторожно спросил я. – Разве это было не так?

Сигарета выпала из его пальцев. Юра повернулся ко мне, и его лицо стало в этот момент лицом обманутого ребенка. Удивление, непонимание, обида, боль – все это выплеснулось на меня.

– Зачем вы так говорите? – дрожащим голосом произнес он. – Вы же знаете, что это не так! Ведь вы-то знаете!

– Я? – Теперь пришла моя пора удивляться и не понимать. – Что я знаю?

– Вы же знаете, что это было убийство!

– Юра. – Я снова схватил парня за рукав и потащил прочь от автобусной остановки: Юра слишком громко говорил, и на нас стали обращать внимание. – Юра, ты что-то путаешь… тебя не правильно информировали. – Я произносил эти слова, а сам пытался сообразить: «Кто мог такое сказать? Панченко? С какой стати? Что за бред?!»

– Я ничего не путаю. – Юра отрицательно помотал головой.

– Кто тебе такое сказал?

– Никто мне не говорил, я и так знаю!

Я отпустил рукав Юриной куртки и в замешательстве остановился. Смысл происходящего уже находился за гранью моего понимания. Я глубоко вздохнул, посмотрел в серое осеннее небо, потом перевел взгляд на взволнованного Юру и негромко, стараясь произносить слова как можно отчетливее, спросил:

– С какой стати ты решил, что твоего отца убили? И почему ты думаешь, что мне об этом что-то известно?

– Ну как же! – Юра смотрел мне в глаза, а его руки лихорадочно рылись в карманах куртки, что-то там отыскивая, причем с такой скоростью и с таким усердием, будто от этой находки или потери зависели судьбы мира.

Хотя, возможно, это было и так. Для Леонова-младшего мир сузился до размеров одного-единственного события – гибели отца.

– Ну что там у тебя? – не выдержал я в конце концов.

– Вот. – Он протянул ко мне руку и медленно разжал кулак. На ладони лежала смятая картонка прямоугольной формы с отпечатанными на ней буквами. Я и с закрытыми глазами смог бы сказать, что там написано. – "Константин Сергеевич Шумов. Услуги частного детектива. Полная конфиденциальность.

Рабочий телефон. Домашний телефон."

Предположительно в карманах пальто Павла Александровича Леонова той ночью находилось еще пятнадцать таких карточек. Надо же было так упиться.

– И что с того? – сказал я, чувствуя некоторое облегчение. Он мог вытащить из кармана что-нибудь и похуже. Не знаю, что именно, но я ни секунды не сомневался в способности Юры Леонова неприятно удивить меня. Не вышло у мальчика. И славно. Хватит с меня неприятных сюрпризов. Один Гарик чего стоит с его рассказами о письмах Артура.

– Что с того? – повторил я, уже чуть насмешливо. – Это моя визитная карточка. Я знаю, что они были у твоего отца. Я сам их ему подарил. С полтора десятка. О чем это говорит, Юра? Всего лишь о том, что я был пьян.

Извини, но твой отец тоже.

– Вы не поняли, – торопливо выпалил Юра. – Это не то, что вы подумали.

– Неужели? – продолжал я измываться над юношей. – Разве это не визитная карточка?

– Послушайте меня, пожалуйста, Константин Сергеевич, – очень серьезно попросил Юра. – Как вы думаете, откуда эта карточка?

– Эта карточка была в кармане пальто твоего отца, – устало произнес я.

– Я угадал?

– Черта с два! – торжествующе выкрикнул Юра мне в лицо, и я слегка опешил. – Эта карточка была приколота кнопкой к стене в квартире моего отца!

Она была там, а вовсе не в пальто!

Он сунул мне визитку под нос, и я увидел едва заметную деталь, которая тем не менее многое изменила. Если бы на карточке не было маленькой дырочки вверху посередине, я не сделал бы того, что я сделал. Но там была маленькая дырочка. И я стал слушать Юру Леонова. Стал внимательно его слушать.

19

Однако прежде всего я отступил на шаг назад и сказал:

– Ну-ка, кончай орать. Может быть, в военных училищах это считается нормальным разговором, однако у нас, штатских, это называется диким воплем.

Держи себя в руках.

– Как же я буду держать! Когда вы говорите…

– Еще тише.

Парень собрался с силами и замолчал.

– Так-то лучше, – оценил я его старания. – Теперь давай обоснуемся в какой-нибудь забегаловке, перекусим и все такое прочее. На улице слишком холодно, чтобы орать друг на друга. Останешься без командного голоса.

– Пойдемте, – согласился Юра. – Я ведь только позавтракал, а потом весь день просидел в милиции…

Когда он это говорил, то напоминал уже не рассерженного мужчину, как две минуты назад, а скорее чуть растерянного ребенка, которого забыли покормить.

– Надо было селиться у матери, – посоветовал я по дороге в кафе. – Она бы уж не забыла о трехразовом питании.

– Ха! – с сомнением отозвался Юра. – Это вряд ли. Мама теперь вся в делах. Бизнесвумен. У нее продовольственный магазин и десять киосков. Ей не до моего трехразового питания…

– И еще она думает, что Павел Александрович спьяну попал под машину, – напомнил я. – Вероятно, у нее есть основания так думать.

– Давайте сначала что-нибудь поедим, – предложил Юра, – Иначе я не выдержу и снова начну орать…

Сначала мы наткнулись на пивной бар, в котором был обеденный перерыв, потом на пельменную, где выстроились в длинную очередь гремящие собранной за день мелочью бомжи. В ресторан «Ханой» я Юру не повел, потому что с некоторых пор с вьетнамской кухней у меня связаны не самые лучшие воспоминания.