Текст книги "Игра в детектив"

– Это ты к чему? – не понял Исаев.

– А к тому, что ты частное лицо. Неофициальное.

– Ну и что?

– А раз так, будем считать, что я нанимаю тебя. Как частного детектива. Я хочу, чтобы ты мне первой все рассказывал.

– Вот как? – слегка обалдело произнес Паша.

Такого предложения он никак не ожидал.

– Я очень боюсь за папу и хочу, чтобы ты помог ему. Мне кажется, что все это против него подстроено. Ведь его тоже могут убить, понимаешь? Я прошу тебя, выясни, что тут происходит. Для него. И для меня… Ну что, согласен?

– А деньги-то у тебя есть? – спросил Исаев. – Учти, я бесплатно работать не собираюсь. Хватит мне моего родного ведомства.

– Найду, – не задумываясь, кивнула Полина. – Можешь не сомневаться.

– Окей, уговорила. Тогда отвечай на первый вопрос: что от тебя требовал Щукин за день до убийства, когда вы с ним разговаривали, скрывшись от всех в коридоре?

Полина замерла на месте. Вопрос был настолько неожиданным, что она не сразу сообразила, как отвечать, хотя совершенно точно знала ответ.

– Откуда ты знаешь?

– Я дядя милиционер, я все должен знать. Ну так как?

– Ты меня подозреваешь в чем-то?

– Полина, милая, на мой один конкретный вопрос ты уже задала свои два. Может, все-таки ответишь?

– Нет, сначала ты отвечай, – щеки у нее порозовели, но от первого ошеломляющего впечатления она явно оправилась.

– Хорошо, отвечаю: нет, я тебя ни в чем не подозреваю, просто мне важно знать ответ, – Исаев выжидающе уставился на девушку.

– Понимаешь, эта история давно тянется, – неуверенно начала Полина. – Он еще в Москве начал ко мне приставать, чтобы я вышла за него замуж. Папе ничего не говорит, а меня все время доводит… доводил своим предложением. И тогда тоже.

– Ну вот, а ты говорила, что у тебя женихов нет…

– Сволочь ты все-таки, Исаев!

Полина хотела влепить ему пощечину, но передумала, развернулась и пошла к ресторану.

– Да подожди ты, – догнал ее Паша. – Это ведь очень важно. Щукин хотел о чем-то поговорить с твоим отцом перед своей смертью. И дураку ясно, что он приревновал тебя. Но почему? Я же понимаю, что тебе неприятно говорить об этом. Но я должен понять, о чем Щукин не успел поговорить с твоим отцом. Это ведь и есть причина убийства.

Полина остановилась. Обернулась к Паше.

– Я не знаю, о чем. Честно.

– Верю…

Из дверей ресторана вышел Костя Обухов, остановился, огляделся, увидел Полину в компании Паши и направился к ним.

– Полина! Альберт Сергеевич зовет. Куда ты делась?… А, как я понимаю, дядя Степа из Москвы? – Костя протянул руку Исаеву. – Знаем, знаем. Костя.

– Паша, – Исаев пожал руку. – Новости скачут как блохи.

– Мы теперь, вроде, как коллеги? – усмехнулся Костя.

– Типун тебе на язык, – беззлобно ответил Исаев.

Костя неопределенно скривил физиономию.

– Ну, ты идешь? – спросил он Полину.

– Иду.

И они ушли.

А Исаев, как раз, увидел Балабанова в дальнем конце коридора. Но подойти к нему так и не успел, поскольку в ресторане внезапно развернулись самые неожиданные события. Вдруг откуда ни возьмись, появился человек чем-то явно взбешенный и решительно вошел в зал ресторана сразу за Обуховым и Полиной. Заинтригованный Исаев подбежал к дверям и увидел любопытную картину: неизвестный прямым ходом, никуда не сворачивая, подошел к Федосюку и двинул ему по физиономии. Молча. Причем, удар у него получился отменный. Аркадий Дмитриевич только взбрыкнул ногами и свалился навзничь вместе со стулом. По пути он очень удачно задел тарелку и нежнейшая свинина с гарниром полетела на пол вслед за ним. Из глубин темной души Федосюка вырвался визгливый вопль негодования и страха. Он перевернулся, как куль, чтобы подняться на ноги, но неизвестный человек подскочил к нему и с силой ударил ногой в бок. Аркадий Дмитриевич снова упал и завыл. К этому времени, наконец, решил вступиться Костя. С криком: «Чудненько! Чудненько!», он схватил налетчика своей мертвой хваткой и оттащил от Федосюка.

Когда Исаев и Балабанов вошли в ресторан, Костя и один из официантов как раз вытаскивали странного человека из зала.

– В чем дело? – спросил на ходу Балабанов.

– Да вот, – сказал Костя, – нашему Аркадию Дмитриевичу всю морду разбили, блин.

– Это как понимать?

– А хрен его знает. Он многим почему-то не нравится.

– Это что, Федосюка что ли? – вдруг осенило Балабанова.

– Ага, – сказал Паша.

– Ну-ка, пойдем, поговорим с ним.

– Бесполезно. Лучше догони того человека…

– Пойдем, пойдем. Никуда этот человек не денется, – отрезал Балабанов.

И вошел в зал. Паша за ним.

А зал ресторана к этому моменту стал напоминать буфет известного театра, куда во время антракта неожиданно вошел очень народный артист, чтобы скушать крендель с маком: аппетит и собственные мелкие проблемы немедленно тускнеют перед известным лицом и оно заставляет всех присутствующих то и дело нескромно оборачиваться в его сторону. Аркадий Дмитриевич был возмущен до глубины души. Он с помощью официантов приводил в порядок стол, винил во всем администрацию и при этом старался не смотреть по сторонам. Лицо его все еще было бледным от испуга, но глаза уже сверкали запоздалой злостью. Ковец, Костя и Полина с Леной делали вид, что ничего не произошло, и что их меньше других интересует неожиданное происшествие. Во всяком случае, сидели они покамест безмолвно и не высказывали ни возмущения, ни радости. Подойдя к их столу, Балабанов сухо поинтересовался, что здесь происходит.

– Что здесь происходит?! – взвизгнул Федосюк. – А вы не видите? Это бандитизм!

Левая щека у него пылала малиновым, а из губы чуть сочилась кровь, которую он аккуратно вытирал салфеткой. Было очевидно, что через какой-нибудь час половина нижней губы раздуется и посинеет.

– Зубы целы, Аркадий Дмитриевич? – дружелюбно спросил Обухов.

– Костя… – укоризненно одернул его Ковец.

– Вам бы все издеваться! – обиделся Федосюк. – Черт те что!

– Вы знаете человека, который напал на вас? – немного подождав, задал вопрос Балабанов.

– Первый раз вижу! Сволочь такая…

– Он что-нибудь требовал?

– Ничего он не требовал! Подошел молча и полез в драку.

– Как же так, Аркадий Дмитриевич? Вы его не знаете, он ничего не требовал от вас и вдруг такой конфликт.

– Нонсенс, – согласился Исаев.

– На что вы намекаете, а? Что вы себе позволяете! – глаза Федосюка забегали.

– Значит, вы ничего не знаете? – еще раз уточнил Балабанов.

– Не знаю!

– Ну, что я тебе говорил? – шепнул Балабанову Исаев. – Иди, ищи налетчика.

А в это время Пашу за рукав требовательно дергала Полина.

Исаев обернулся.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила девушка.

И в глазах ее читался неподдельный интерес.

– Пока нет.

– Расскажешь, когда поймешь?

– Обязательно.

Виктор Андреевич со вздохом развернулся и направился к выходу из ресторана. Исаев за ним.

– Почему он нам все время врет? – раздраженно спросил Балабанов.

– А может он и не врет, – предположил Паша. – Может быть, Аркадий Дмитриевич насовершал столько гадостей в своей жизни, что теперь уже не понимает за что именно его при встрече бьют, – Паша усмехнулся. Ему очень даже понравилась эта версия. – А что, по-моему логично.

Они поднялись на одну палубу вверх, и Балабанов принялся расспрашивать всех попадавшихся на пути пассажиров и членов команды, не видели ли они только что взбудораженного человека невысокого роста, крепкого телосложения, черноволосого и с заячьей губой? Так, методом научного тыка, ему, в конце концов, удалось обнаружить неизвестного. Он стоял на верхней палубе в стороне ото всех и облокотившись о бортик хмуро глядел в бескрайнее море.

– Вот он, – убежденно сказал Балабанов.

– Вот и хорошо, – Паша взглянул на часы. Пора было отправляться на встречу с Володей Загребаевым за главной уликой. – Ну что, Витя, кажется, мы успеваем до Неаполя?

6. Тайное становится явным
(СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ)

Они встретились в том же самом баре «Вернисаж», где начинали день за завтраком. Но на этот раз первым пришел Паша и почти двадцать минут ждал Балабанова. Странная атмосфера бара подействовала опять и когда Виктор Андреевич появился, Исаев выглядел совершенно отрешенным. Он сидел за столиком с кружкой темного «Гиннеса» в одной руке, сигаретой в другой и задумчиво смотрел в широкое окно куда-то в сторону египетских пирамид. Казалось, что он подумывает о самоубийстве. Балабанов молча подсел рядом. Настроение его чуть было не испортилось, поскольку он однозначно решил, что такое состояние Паши говорит о тупике, в котором оказалось расследование. Если бы Виктор Андреевич не был уверен в своих подозрениях, он так бы и подумал.

– Привет, Витя, – сказал Исаев, повернув голову в его сторону. – Давно не виделись. В условиях нашего следственного блицкрига это непростительная роскошь, а?

– Да уж… Что-нибудь случилось?

– Пока нет, – Паша на секунду замолчал, а потом взял и широко улыбнулся. – Но должно случиться прямо сейчас!

– Что ты имеешь в виду?

– Как что? Убийство на теплоходе «Россия». Сейчас мы с тобой попробуем, как говорится на глазах у изумленной публики, раскрыть это преступление. Мне кажется, что фактов уже предостаточно… Тебя что-то смущает, Витя? А ну-ка, давай, выкладывай, что тебе рассказал этот налетчик ресторанный?… Погоди секунду, – Паша подозвал официанта, проплывавшего мимо. – Братец, нацеди-ка еще кружечку.

– Сию минуту.

Любезный официант удалился, а Исаев возобновил разговор приглашающим жестом.

– Ну, я тебя слушаю.

– В общем, мне сообщили следующее… – официант принес Балабанову кружку пива и тарелочку с арахисом. Сделав глоток, Виктор Андреевич уже бодрее продолжил: – Оказывается, фонд господина Федосюка прогорел. Федосюк банкрот. У него огромные долги и клиенты подозревают его в мошенничестве. Есть большая вероятность того, что Федосюк отправился в круиз не отдыхать, как он рассказывал Ковецу, а просто-напросто сбежал. Во всяком случае, человек, который его избил, уверен в этом. Правда, сам этот человек вложил немного и лично с Федосюком не знаком. Кстати, это объясняет, почему Федосюк не понял его агрессии. Остается вопрос, знал ли обо всем этом Альберт Сергеевич Ковец, но мне этот вопрос кажется несущественным.

– Почему?

– Потому что я сегодня побеседовал с Леной, несмотря на то, что ты ее вычеркивал из моего списка, – Балабанов с упреком похлопал себя по карману, в котором лежал блокнот. – И она сообщила, что Федосюк напился уже после вечеринки, в своей каюте! Значит, до этого он был вполне трезв и отходить в сторону мог только для того, чтобы добраться до Щукина. Теперь я ни секунды не сомневаюсь в его виновности.

– Молодец. Должен признать, что ты оказался прав в своих подозрениях. У тебя прекрасная оперативная смекалка, Витя… Так что тебя смущает?

– Я не очень понимаю, зачем Федосюку это было нужно.

– Вот как? Ну, давай разберемся. Ты, кажется, с Тугаринским побеседовал? Он сказал что-нибудь?

– Сказал, – Балабанов сделал еще один глоток. – Он объяснил, почему у Вадима Щукина оказался ключ от каюты Федосюка.

– И как же тебе удалось разговорить нашего Борю? – восхитился Исаев.

– Ну… это… поднажал на него малость.

– И все? Фантастика!

– Он мне сказал, что Загребаев собирался обчистить каюту Федосюка, но его остановили. А чтобы не поднимать шум, Щукин вызвался подкинуть ключ обратно, хозяину. Ну, Федосюку, то есть. Но, видимо, не успел… Тебе это кажется натянутым?

Исаев одним махом допил все, что у него еще оставалось и хлопнул кружкой о стол.

– Нет, не кажется, – сказал он. – Это чистая правда. Только Тугаринский не все тебе рассказал. Ведь именно из-за этого происшествия Загребаев твой боится Тугаринского, а тот насел на нашего вора так, что чуть не за пивом его гоняет. Я предполагал что-то подобное и поэтому попытался сегодня разговорить Володю. И ты знаешь, он рассказал мне много интересного. Он, Витя, не собирался обчистить каюту Федосюка, а успешно ее обчистил. И поймали его совершенно случайно на выходе. Ты, конечно, уже догадываешься, кто поймал?

– Не выпендривайся.

– Это же так просто. Щукин. Ну что, теперь тебе все ясно?

– Знаешь что, Паша, – недовольно проговорил Балабанов, – ты если что-то знаешь, рассказывай толком.

– Ну и недогадливый же ты, Витя. Ладно. Так уж и быть. Слушай. Вадим Щукин стоял в коридоре и выяснял отношения с Полиной Ковец, к которой давно уже чувствовал непреодолимое влечение. Хотя, вполне может быть, что непреодолимое влечение он чувствовал к капиталам ее папочки. Ну, не важно. Одним словом, он в очередной раз пытался склонить девушку к мысли о сожительстве с ним…

Балабанов присвистнул. Исаев утвердительно кивнул и продолжил:

– В этот момент дверь, находившейся в пяти метрах от них каюты Аркадия Дмитриевича Федосюка, открылась, и оттуда вырулил Володя Загребаев с толстым бумажником в руках. Первой его увидела Полина и тут же подняла шум. Вова, естественно, бросил бумажник и сбежал, а на шум появились люди. Щукин поднял бумажник, раскрыл его и убедился, что он принадлежит Федосюку, которого, стало быть, только что пытались ограбить. Щукин собрался уж было возмутиться, но вдруг в бумажнике мелькнула фотография, на которой Полина была запечатлена с каким-то подозрительным кавалером. Это поразило Щукина в самую душу, но он временно скрыл свои чувства. Фотографию забрать он не мог, потому что вокруг были люди, поэтому он вернул бумажник в каюту, захлопнул дверь и предложил не поднимать скандал в приличном месте, а по тихому найти грабителя – слава богу преступление было предотвращено. И они пошли к Тугаринскому. Боря тут же за уши притащил Загребаева на товарищеский суд. Загребаев раскаялся, отдал ключ от каюты, который часа за два до этого упер у Федосюка, а Щукин предложил подбросить этот ключ обратно Федосюку и ничего ему не говорить.

– А где же был Федосюк? – спросил совершенно зачарованный рассказом Балабанов.

– Да какая разница! Тут дело в другом, – возбужденно продолжил Паша. – Люто взревновавший Щукин взял ключи и прямиком отправился в каюту Федосюка, где без свидетелей экспроприировал ненавистную фотографию, чтобы возмущенно продемонстрировать Полине на следующий день. А Аркадий Дмитриевич, между тем, обнаружил пропажу и перепугался! Ведь он-то не над чувствами Щукина собирался посмеяться с помощью этой фотографии, он собирался шантажировать Полининого отца! Можешь представить глубину его страха. Особенно, когда следующим вечером Щукин в пьяном угаре проговорился. Федосюку просто не оставалось ничего другого. Он улучшил момент и прирезал Щукина, пока тот не выдал вслух все. Вот так. А потом напился. Тут ты прав.

Балабанов с восхищением смотрел на Пашу.

– Откуда ты все это узнал?

– Умеем кое-что. И потом, Загребаев тоже держал бумажник Федосюка в руках и тоже видел фотографию. Я попросил Володю пошуршать немного в каюте Щукина…

– С ума сошел?

– Спокойно. Выемка необходимых следствию документов. Так вот, Володя нашел эту фотографию и только что принес ее мне.

Исаев вытащил из кармана фотографию и протянул ее Балабанову. Виктор Андреевич принял осторожно глянцевую картинку и внимательно изучил. Фотография, как фотография. Полина Ковец и какой-то мужчина. Стоят обнявшись. Улыбаются.

– Ну и что это такое? – спросил Балабанов.

– Сыщик ты, Витя, конечно, толковый, – вздохнул Паша, – но это не твоя история. Помнишь про убийство чиновника Прибыткова и организованную преступность в лице Арнольда? Так вот это, – Исаев постучал пальцем по мужской фигуре на фотографии, – и есть тот самый Арнольд. Значит, Альберт Сергеевич Ковец знаком с ним и путешествует сейчас в Стамбул не просто так!

– А откуда в таком случае у Федосюка эта фотография?

– Это самый главный вопрос, Витя. Этим вопросом я намерен заняться прямо завтра. Пока могу только сказать, что Федосюк собирался шантажировать Ковеца этой фотографией, но ему помешал Щукин. Федосюк запаниковал и натворил глупостей. Вот что здесь произошло. Я же тебе говорил, побочная история.

– Ну нет! – возмутился Балабанов. – Я совершенно не согласен. Это не побочная история, а убийство! Очень хорошо. Я абсолютно разделяю твои выводы относительно Федосюка. Значит, мы должны немедленно изолировать его и завтра передать итальянским властям!

– Ни в коем случае! Никакого изолирования! – в свою очередь возмутился Паша. – Федосюка не только трогать нельзя, с ним разговаривать нельзя!

– Это как понимать?! – Балабанов аж привстал от возмущения.

– А вот так и понимай, – отрезал Паша. – Сядь. Убийство мы успешно раскрыли. Твоя история закончилась. Все. Мы когда в Неаполе будем? Послезавтра на рассвете? Вот, завтра вечером соберешь всех своих свидетелей и объявишь им, что убийство Щукина совершил в целях ограбления наркоман Рома Джанк, что сам он скончался от передозировки, так что беспокоиться не о чем и можно спокойно продолжать круиз. О Федосюке ни слова. Итальянским властям тоже незачем утруждать себя расследованием. Ну, об этом я с Овсянником сам поговорю…

– А чего это ты тут раскомандовался?

– Да пойми, Витя, что мне нельзя срывать встречу в Стамбуле. Я ради нее здесь оказался, а если наши догадки выползут наружу, то Ковец может перестраховаться и отменить встречу. Дай мне сделать свое дело.

С минуту, наверное, Виктор Андреевич сидел молча, уставившись на не очень свежую скатерть и постукивая по столу пальцами левой руки, а потом с недовольным вздохом вернул Исаеву фотографию.

– Здесь командует капитан, а не я. Так что, Паша, без санкции Овсянника я на себя такую ответственность не возьму.

– Само собой, – тут же согласился Исаев. – Завтра мы вместе отправимся к Овсяннику. Устраивает?

Балабанов откашлялся и снова поднялся. Только, на этот раз уже спокойно.

– Согласен. И не затягивай с этим.

– Только я тебя умоляю, Витя, – Исаев сложил ладони и преданно взглянул на детектива. – Ни слова с Федосюком до завтрашнего вечера!

– Нечего повторять. Не дурак…

На этом Балабанов поднялся и направился к выходу, а Исаев смотрел ему вслед взглядом полным самых разнообразных сомнений.

Что же касается Виктора Андреевича, то через пятнадцать минут неторопливого хода, он благополучно добрался до своей каюты. Но войти внутрь ему не удалось. Около каюты его встретил Гарик, который при этом не провалился прямо на дно Средиземного моря, как пожелал ему мысленно Балабанов, а предложил немедленно переговорить с Тугаринским. Спорить было бы просто смешно.

Борис Соломонович принял Балабанова у себя в каюте. Идеальный порядок, блиставший вокруг, настолько противоречил суетливой личности Тугаринского, что в голову невольно закрадывалась мысль – а действительно ли тут кто-то живет? Но оперативного значения эта мысль не имела ровным счетом никакого и быстро улетучилась из головы Балабанова. Тем более, что Тугаринский сидел в кресле и считал деньги. Зрелище, надо вам доложить, впечатляющее.

– Ну, и что удалось узнать? – спросил Боря.

– Узнать? – переспросил Балабанов, усаживаясь в кресло напротив.

Тугаринский приостановил свое занятие и заглянул прямо в глаза Виктору Андреевичу. Потом отсчитал десять стодолларовых купюр, сунул их между страницами пухлой книжки, книжку положил на столик между креслами, а остальное убрал в карман.

– Витя, не надо тянуть время и испытывать мое терпение. Рассказывай об убийстве.

Балабанов перевел взгляд на книжку и вздохнул.

Нет, он не собирался подло подставлять Пашу Исаева и рассказывать все в мельчайших подробностях. Конечно, нет. Но самую малость, ради спокойствия Тугаринского, за скромную сумму, которую Балабанов вполне заслужил… И потом, Паша просил не разговаривать с Федосюком, а насчет Тугаринского он ничего не говорил.

– Не берите в голову, Борис Соломонович, – сказал Балабанов, – беспокоиться не о чем. Убийство Вадима Щукина не имеет к вам никакого отношения. И к нашему круизу тоже. Это побочная история. Старые счеты между Ковецом и Федосюком.

– Аркаша? – с интересом поднял бровь Тугаринский.

– Да. Я думаю, не стоит выносить сор из избы. Вину за смерть Щукина можно переложить на Романа. Все-таки наркоман. Что с него взять? А Альберт Сергеевич уж сам как-нибудь разберется.

– Очень интересно, – Боря пододвинул пухлую книжку в сторону Балабанова. – Почитай на досуге. Тебе понравится.

Книжка называлась: «Дейл Корнеги. Как перестать беспокоиться и начать жить». Знал бы Исаев, что читает Виктор Андреевич…

Уже поздно вечером, когда страшно уставший за этот сумасшедший день, набегавшийся и утомившийся, Исаев уже лег спать, телефон в его каюте взбрыкнул и зазвонил. Капитан открыл глаза, не совсем понимая что происходит, и уставился в потолок. Потом понял, недовольно скривился, перевалился на бок и схватил трубку. Он подумал, что это может быть Балабанов. Не дай бог, что-то изменилось в его планах. Во всяком случае другое предположить было трудно.

– Алло, что случилось? – спросил Паша.

– Привет, – радостно поздоровался женский голосок, – как идет расследование?

– Полин, ты что ли?

– Я, а то кто же!

– Кошмар.

– Почему кошмар?

– Где ты номер мой откопала-то?

– Какая разница, захотела и откопала.

– Извини, просто я уже спал. Да и вообще, этот аппарат заработал у меня впервые, так что я даже не сразу понял, за что хвататься.

– Это бывает, не переживай.

– Я и не переживаю.

– Между прочим, ты обещал рассказывать мне обо всем, что узнаешь, а вместо этого взял и спать завалился! Учти, Исаев, я ведь могу и не заплатить.

– Ну-у, испугала. Не ты первая.

– Но так нечестно, Паша! Я… мне… Мне, может быть, кроме тебя и поговорить не с кем. А ты… Зачем ты здесь? Ты собрался моего отца арестовать?

Голос девушки, казалось, вот – вот сорвется в истерику от отчаяния. Хотя, это вполне могла быть и игра. Такой, как говорят футболисты, дриблинг, чтобы прижать соперника к воротам. Но появилась у Исаева и еще одна мысль невзначай: а может быть Полине очень нужна помощь? Лично ей? По каким-то причинам она не решается говорить об этом и поэтому готова сорваться в истерику от отчаяния? Во всяком случае, здесь есть над чем подумать.

– Успокойся. Никого я не собираюсь арестовывать.

– А почему ты тогда ничего не хочешь мне рассказывать? Ты Федосюка подозреваешь, да?

– Э-э… это смотря в чем…

– А в чем?

– Погоди. Погоди, не торопись. Ты задаешь слишком много вопросов. А у меня, между прочим, тоже есть кое-какие вопросы к тебе. Давай мы с тобой разберемся с нашими делами чуть попозже. Твой отец хотел поговорить со мной?

– Да.

– Вот давай завтра встретимся втроем за ланчем и поговорим. И не волнуйся, Полина, все в порядке. Пока ничто твоему отцу не угрожает. Окей?

– Черт с тобой, – ответила девушка, немного подумав, – окей. Только завтра ты должен рассказать мне все. Согласен?

– Само собой. А теперь, принцесса, давай спать.

Так что, «Завтра, завтра, не сегодня» – говорят не только лентяи, но и сыщики, которые валятся с ног от усталости. Они мило распрощались, повесили трубки и Паша с блаженством растянулся в своей кровати, отогнав проблемы и сомкнув глаза. Сон быстро уносил его прочь от прошедшего дня ко дню грядущему и уносил как-то легко, вместе с надеждой на лучшее. Исаев покамест и не подозревал, какие неожиданные события грядущий день готовит.

С утра, как и было договорено, Паша встретился с Альбертом Сергеевичем в ресторане «Москва». Ковец завтракал в обществе Полины и благоволил Исаеву присоединиться. В полном противоречии с поговоркой: «Завтрак возьми себе, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу», предполагающей, что за завтраком можно и обожраться, Исаев считал самым лучшим началом дня легкий завтрак. Поэтому ограничился чашечкой кофе и присел за столик Ковеца. Некоторое время они молчали. Альберт Сергеевич с интересом поглядывал на Пашу, личность которого вызывала у него живейший интерес, а Полина скромно поглядывала на обоих.

– Вы первый раз в круизе, Павел? – спросил Ковец.

Паша даже подумал, не издевается ли он.

– Да. Но мне кажется, Альберт Сергеевич, что вы тоже далеко не каждый год этим балуетесь.

Возражение оказалось каким-то надуманным.

– Собственно говоря, именно в круизе я тоже первый раз, – равнодушно ответил Ковец. – Никогда не плавал по Средиземному морю.

– Кажется, нам с вами повезло.

– Да уж, – усмехнулся Альберт Сергеевич. – Мне с неприятностями, а вам со мной… Скажите, Павел, только честно, вы здесь, чтобы следить за моей персоной, использовать меня в качестве приманки, или охранять?

– Хороший вопрос, – согласился Исаев. – Если бы не убийство Щукина, такой вопрос не возник бы.

– Но раз уж так повернулась судьба?

Полина в этот момент олицетворяла собой фразу из поэмы Лермонтова «Бородино» про «ушки на макушке».

– Из трех предложенных вами вариантов, – почему-то витиевато начал Исаев, – я бы остановился на первом. Я скорее слежу за вами, чем все остальное. Увы, подробностями побаловать не смогу, поскольку, сами понимаете, не имею права разглашать тайну следствия. Скажу только, что ситуация может повернуться против вас. К сожалению, исключить такой поворот нельзя, но лично я считаю, что вы имеете довольно косвенное отношение к делу, которое нас интересует. Поэтому со спокойной душой иду на откровенный разговор с вами.

– Какое дело вы имеете в виду? Убийство Прибыткова в Москве?

– Да. И в связи с этим у меня к вам такой вопрос, – Исаев допил кофе, отодвинул чашку и улыбнулся. – Альберт Сергеевич, поделитесь опытом, как вам удалось остаться в живых? Ведь вы находились рядом со Прибытковым, когда в него стреляли. Как говориться, на линии огня.

Даже тени улыбки не появилось на лице Ковеца. Исаеву стало совершенно очевидно, что этот вопрос интересует Альберта Сергеевича не меньше, чем самого Пашу.

– Логично, – осторожно подыскивая каждое слово, произнес Ковец. – И вот что я вам скажу. Можете мне не верить, но я не знаю ответа на этот вопрос. Могу только догадываться.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Ну, ошибка в таком деле исключена, значит, выстрелы достигли своей цели. Видимо, Прибытков кого-то сильно подвел, а я оказался случайным свидетелем этой истории.

– Вы так считаете?

– Да. А что бы подумали вы на моем месте? Я просто не вижу другого варианта, – Ковец достал трубку и принялся набивать ее. – Надеюсь, вы осведомлены о том, что я не занимаюсь противозаконной деятельностью? Ну вот, стало быть дело в Прибыткове, а он имеет непосредственное отношение к московской недвижимости. Сами знаете, что такое московская недвижимость. Еще со времен Гавриила Попова этот вопрос стал чрезвычайно актуальным и прибыльным для всех, у кого были деньги и возможности. У Прибыткова оказались в руках возможности влиять на распределение частных вложений в недвижимость Москвы. Соответственно своим возможностям он брал взятки. Собственно, взятки сейчас берут все. Это основная стратегия чиновников государственного аппарата и государство наше делает все возможное, чтобы практику эту укрепить… Короче говоря, вам, Павел, должно быть виднее, кому Прибытков мог перебежать дорожку.

– И все-таки, Альберт Сергеевич, согласитесь, что это странно. Почему враги Прибыткова решились на такой риск для вашей жизни?

– Странно. Согласен.

– Так может быть, дело не в контракте, который вы обсуждали с Прибытковым? Может быть здесь что-то другое?

– Что например? – с интересом спросил Ковец.

Паша немного помолчал. Интересно, кто из них кого перехитрит в этой игре вопросов.

– Надеюсь, – сказал он, – вы не станете утверждать, что имя Арнольд вам не знакомо?

Ковец отреагировал мгновенно, ни на секунду не задумавшись.

– Арнольд? Так вот откуда растет ваше любопытство! – чувствовалось, что он несколько разочарован. – Да, я слышал, что они с Прибытковым занимались не совсем законными операциями, но я к этому не имею никакого отношения. Последний раз я видел Арнольда больше двух лет назад.

– Значит, вы знакомы с ним?

– А как же. Арнольд был большим авторитетом. Бандит номер один в Москве. В крайнем случае, номер два. Его все знали. Но знать, Павел, это одно, а вести общие дела – другое. Я не имею с ним никаких общих дел. И не имел. Это исключено.

– Вы уверены?

– Безусловно. У Арнольда были дела с Федосюком, а не со мной…

– Ах, вот как!

– Да. Когда Аркадий Дмитриевич создавал свой фонд, он воспользовался помощью Арнольда. Вот на открытии фонда мне и довелось лично познакомиться с нашим авторитетом. Не более того. Да вы спросите у Федосюка.

Кажется, Исаев начинал выигрывать словесную дуэль. Ведь он даже и не надеялся раздобыть такой чудесный факт из биографии Федосюка. Впрочем, с самим Ковецом ясности пока не особенно прибавилось.

– Ну хорошо, – сказал Паша, – если все так просто, почему же тогда вы постарались побыстрее исчезнуть из Москвы?

– Я не собирался исчезать. Просто после смерти Прибыткова мне стало ясно, что пора отдохнуть, отвлечься на время от своих проблем. Я страшно устал за последние годы. А ведь теперь мне придется все начинать сначала. Так что, когда Аркадий Дмитриевич предложил мне присоединиться к этому круизу, я не сомневался… Проблема не в этом.

– А в чем?

– Понимаете, Павел, это злополучное убийство Вадима совершенно выбило меня из колеи. Если раньше все мне было более или менее ясно, то сейчас я в растерянности. Ведь смерть Вадима напрямую меня касается. Это вам не Прибытков. Хочешь – не хочешь, а возникают разные подозрения… Но главное, я никак не могу понять логику событий!

Исаев развел руками.

– Это, Альберт Сергеевич, самый главный вопрос, – сказал он. – Если понять логику событий, можно жить спокойно.

– Пап, – сказала вдруг Полина, – ты мне не говорил, что у тебя такие проблемы.

Она казалась сильно напуганной этими рассказами.

Ковец взял руку дочери в свою ладонь.

– Честно говоря, – сказал он, – больше всего я опасаюсь за нее. Полина, это все что у меня есть. Не представляю, что со мной будет, если с Полиной что-нибудь случится.

– Понимаю, – вздохнул Исаев и взглянул на Полину.

– Поэтому я и хотел поговорить с вами, Павел. Что бы не произошло, моя дочь не должна пострадать. Я могу быть уверенным, что вы окажете ей всю необходимую помощь, если это понадобится?

– Обещаю, – не раздумывая ответил Паша.

– Хорошо… Скажите теперь мне, Павел, что вы думаете об убийстве Вадима Щукина?

Перевес в полученной информации был пока что на его стороне, а потому стоило разговор ненавязчиво закруглить.

– Честно говоря, – Паша вздохнул, – я об убийстве Вадима Щукина не думаю. Об убийстве Вадима Щукина у нас думает Балабанов. Это его головная боль, как любят выражаться в американских фильмах серьезные мафиози.

– Ну и что же о нем думает ваш Балабанов?

– Я уверен, что разгадка близка как никогда. Он очень настырный и цепкий детектив. Кстати, сегодня во второй половине дня он собирался обнародовать какие-то результаты, так что ждать недолго. Единственное, что могу сказать сейчас: мне кажется, лично вам, Альберт Сергеевич, опасаться нечего.