Текст книги "Специальные события как триггеры социокультурных процессов"

«Событие невозможно отделить от языка и от субкультурного знания. „С определенной критикой „объективных фактов“ и „точной их репрезентации“ выступил Ричард Рорти, подчеркивая ситуационную обусловленность знания и невозможность его отделения от социального и культурного контекста“[210]210
  Рорти Р. Прагматизм без метода ⁄ Р. Рорти // Логос. – 1996. – № 8. – С. 155–172.


[Закрыть].

«Прежде всего, это "смысл" – слово, употребляемое в самых различных контекстах – от смысла слова и сказанной фразы до смысла происходящего и смысла жизни. Смысл – одно из ключевых понятий и логической семантики, и лингвистики, и искусствоведения, и теории коммуникации, и социальной психологии. Этот перечень можно продолжать и продолжать. Такая "многосмысленность" не случайна. Во-первых, смысл связан с выходом за пределы данного горизонта некоей предметности. Смысл слова – из фразы, смысл фразы – из текста, смысл текста – из контекста. Аналогично поиски смысла жизни выводят за горизонт собственно данной конкретной жизни в ее "контекст": не-жизнь, "жизнь иную". Иначе говоря, смыслообразование всегда выход в некую, как говорил "точку вненаходимости"[211]211
  Бахтин М.М. Собрание сочинений в 7 томах. Т. 1. – М.: Русские словари, 2003. – С. 64–67.


[Закрыть]. Это – во-первых. И в этой связи, во-вторых, смысл – порождение конечной системы, пытающейся постичь бесконечное разнообразие мира. И вынужденной делать это всегда с какой-то точки зрения, в каком-то ракурсе, с какой-то позиции – в каком-то смысле. Собственно, именно такой системой является человек – существо конечное в пространстве и времени, наделенное способностью выхода в позицию «вненаходимости», осознания этой позиции и ее выбора»[212]212
  Тульчинский Г.Л. Тело свободы: ответственность и воплощение смысла.


[Закрыть].

«В этом плане, смысл – принципиально человеческое проявление, измерение бытия. Вне человека смысла нет – только детерминации, причинно-следственные связи. Со времен платоновского Сократа философия ходит по кругу, за крайне редкими исключениями, снова и снова воспроизводя одни и те же формы осмысления. По меткому замечанию X. Арендт, "так называемая история философии всегда была лишь историей севших на мель философских школ". Действительно, в академической философской традиции с завидным постоянством, причем практически без всяких внешних поводов, происходит коловращение материализма и идеализма, трансцендентальной и имманентной философии, реализма и номинализма, гедонизма и спиритуализма и т. д. и т. п.»[213]213
  Там же.


[Закрыть]

Согласно концепту Ю.М. Лотмана, культурогенез взаимообусловлен социогенезом, оба генеза фактически являются интегральными формами одного процесса, динамически трансформирующимися друг в друга. Таким образом, культура копится как некий пласт осознанного и зафиксированного знания. Как только система приходит к новому равновесию, конвенционализации и канонизации, новые события и вещи проходят обсуждение, описание и получают свои места в словарях и нарративах, культурогенез замедляется и застывает канонической формой со стабильным уровнем информационного (новостного) шума. Открывается возможность для возникновения нового триггерного события, оно прорывает сложившуюся культуру подобно извержению вулкана, и последствия этого события – как лава, прорывающая застывшие твердые породы и растекающаяся поверх них. События несут новые смыслы, и формируются новые нормативно-ценностные системы, которые осознаются, признаются социумом или его частью и становятся составляющей нового контекста, застывают новым слоем цивилизационной культуры. И так процесс повторяется снова и снова.

Если событие преодолело уровень актуального на момент его реализации информационного шума, у него открывается одно из достаточных условий триггерности. Максимальная степень триггерности – событие запускает каскад социокультурных процессов, которые набирают мощность, и оказывает длительное влияние на культуру и общество. Примерами таких события могут быть революции, например Великая Французская революция или Великая Октябрьская, оказавшие влияние на общество соответствующих стран и мировую культуру. Вопрос в данном случае в том, какие характеристики социокультурного контекста делают возможным возникновение подобных триггерных событий. Что же характеризует контекст таких событий, есть ли какие-то общие черты, провоцирующие появление в этом контексте триггерных событий? В.И. Ленин называл такое состояние социального контекста «Революционной ситуацией»[214]214
  Революционная ситуация. URL: ННр8://ги^1к1реЛа. о^/Чу1к1/Революцион ная_ситуация.


[Закрыть]. И тут мы предлагаем обратить внимание на то, как анализируют такой контекст историки экономики и политики, а именно: для появления события революции производительные силы должны существенно опережать в своем развитии производственные отношения. Производственные отношения по Карлу Марксу – это отношения между людьми, складывающиеся в процессе общественного производства и движения общественного продукта от производства до потребления.

Производительные силы – совокупность средств производства и людей, занятых в производстве, система субъективных (человек) и вещественных элементов, осуществляющих «обмен веществ» между человеком и природой в процессе общественного производства[215]215
  См.: К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 46, ч. 1, с. 403; В.И. Ленин, Полное собрание соч., 5 изд., т. 38, с. 359.


[Закрыть]. То есть в обществе распространяется понимание того, что «нынешняя система взглядов и установок устарела, она уже существенно мешает нам развиваться и не отражает картину жизни адекватно».

Мы намеренно убрали именно экономические и политические привязки из этого определения, так как сам принцип описания контента триггерного события через «революционную ситуацию» – конфликт прогресса технологий и устаревшей системы общественных отношений – более универсален и релевантен на поле социокультурных событий. То есть контекст, в котором вообще возможны социокультурные события высокой триггерности, должен иметь семена конфликта новых способов/смыслов/точек зрения и старых паттернов отношений. В экстремуме это можно описать как «новые возможности против старых представлений, отношений». Вспомним: все новые достижения прогресса всегда вызывают сопротивление в обществе. Например, сейчас уже невозможно вспоминать без улыбки про «дьявольский огонь, приводящий к слепоте»[216]216
  Julian Fellowes: I’m plotting Downton Abbey film. BBC (14 апреля 2019). Дата обращения: 1 октября 2021.


[Закрыть], а ведь именно так называли электрический свет, без которого невозможна жизнь современного человека и общества. А сегодня такие же консерваторы ломают вышки сотовой связи 5G.

Семена конфликта должны «созреть», то есть конфликт должен создавать заметное напряжение в целевых аудиториях, и тогда триггерное событие может запустить каскад новых социокультурных процессов. При этом скорость этих процессов может быть различной. Так, например, динамика процессов в сфере языка и политики, нравственности и моды демонстрирует различные скорости движения этих процессов. И хотя более быстрые процессы могут оказывать ускоряющее влияние на более медленные, а эти последние могут присваивать себе самоназвание более быстрых и ускорять этим свое развитие, динамика их не синхронна[217]217
  Лотман Ю.М. Культура и взрыв. – СПб.: Искусство – СПб. URL: http://yanko. lib.ru/books/cultur/lotman_semiosphera.htm


[Закрыть]. Подразумевается, что чем конфликт более масштабный, тем каскад будет мощнее. В основе развития общества лежит идея прогресса: технологического и духовного. Осознание новых понятий, идей и принципов широкими массами людей способно сыграть роль не меньшую, чем изобретение новых технологий. И даже не всегда эти идеи имеют под собой подлинные факты и научную обоснованность. Например, сейчас в мировом сообществе активно развиваются идеи экологической осознанности, вообще само понимание ущерба, который наша цивилизация наносит планете, запустило массу новых социокультурных процессов (например, минимализм в потреблении, органический тренд, уменьшение углеродного выброса как новый вектор развития технологий, экоматериалы и мода на изделия из них, экологическая осознанность как новая добродетель, эстетика естественности, отказ о роскоши в пользу экологичности и т. п.) В научном сообществе эти идеи не раз подвергались резкой критике ввиду своей откровенной абсурдности: например, такое совершенно естественное для нашей планеты событие, как извержение вулкана, по выбросу вредных веществ в атмосферу превышает воздействие промышленных производств за десятилетия, электромобили на поверку оказываются еще более опасными для окружающей среды[218]218
  Christoph Buch al, Hans-Dieter Karl und Hans-Werner Sinn*Kohlemotoren, Windmotoren und Dieselmotoren: Was zeigt die CO2 – Bilanz? https://www.ifo.de/ DocDL/sd-2Oi9-o8-sinn-karl-buchal-motoren-2Oi9-O4-25.pdf


[Закрыть], если принимать в расчет их утилизацию. Большинство зеленых трендов в своей основе имеют маркетинговую, а не экологическую природу. Тем не менее эти идеи существенно влияют на социально-культурный контекст.

Ярким примером неоднозначности контекста служит «феномен Греты Тунберг». В августе 2018 года, когда ей было 15 лет, шведская школьница Тунберг начала протестовать возле шведского парламента с плакатом «Skolstrejk for klimatet» (с англ. – «Школьная забастовка за климат»), призывая к незамедлительным действиям по борьбе с экологическими проблемами. Одна девочка с одним плакатом – как это смогло вызвать широкий общественный резонанс? Такое возможно, только если социально-культурный контекст уже перенасыщен и ждет события. Ее действия нашли отклик по всему миру, породив массовые мероприятия, известные как «Пятницы ради будущего»[219]219
  Кто такая 16-летняя Грета Тунберг и за что ее номинировали на Нобелевскую премию. Популярная механика (8 января 2020). Дата обращения: 8 июня 2019. Архивировано 7 июня 2019 года.


[Закрыть],[220]220
  Watts, Jonathan Greta Thunberg, schoolgirl climate change warrior: ‘Some people can let things go. I can’t’. The Guardian (11 марта 2019). Дата обращения: 14 марта 2019. Архивировано н марта 2019 года.


[Закрыть], спровоцировав как позитивный, так и негативный отклик в социальных сетях. Такая неоднозначность говорит о том, что общество разделено на пропозицию и оппозицию примерно поровну, что позволяет достаточно долго поддерживать высокую новостную планку цепи неоднозначных событий шведской школьницы (См. выше в разделе «Фейк и хайп» монографии)

В данном примере идея запустила технологии, а не наоборот. Если разобрать чуть глубже, то экология – это просто новый суррогат религиозной морали. Маркетологи изобрели новый грех «неэкологичность» и новый апокалипсис в виде экологической катастрофы изменения климата и тут же предложили рынку набор индульгенций в бумажном пакете вместо пластикового.

Итак, важное условие для появления триггерного события – наличие в контексте конфликта новых способов/смыслов/точек зрения и старых паттернов отношений. Это касается в равной степени и культурных, и социальных аспектов. Главное, чтобы контекст, содержащий конфликт, был актуален для целевых аудиторий, которые будут участвовать ⁄ будут осведомлены о событии. Отметим, что это условие относится исключительно к контексту, а не к самому событию.

Социальная неоднородность общества самым непосредственным образом отражается на состоянии социокультурного контекста и процессах его динамики, формирования «революционных ситуаций», делающих возможным появление триггерных событий, запускающих каскады социокультурных процессов.

Социум всегда негомогенен, в нем всегда присутствуют какие-то уровни по направлениям социокультурных градиентов. Например, проведенное в мае 2020 года «Группой Белановского»[221]221
  Идеологические сегменты российского общества. Авторы: С. Белановский, А. Никольская. 07.08.2020 https://www.ridl.io/ru/ideologicheskie-segmenty-ross ijskogo-obshhestva/


[Закрыть] исследование выявило, что российское общество разделено на «демократов» и «имперцев» (сторонников имперской идеологии). Традиционны такие, например, дихотомии и оппозиции: «тупые» – «умные», «богатые» – «бедные», активные – пассивные, хозяева – рабы, юные – старые, белые – черные, и т. п. То есть общество начинает расслаиваться по причине своей неоднородности, и эта неоднородность оказывает влияние на формирование контекста.

Принципы исследования, по которым различаются люди в группе, согласно дифференциальной психологии: универсальность различий, требование измерений различий, постоянство различий, детерминация поведенческих паттернов, интегративные свойства разделенного социума, согласно исследованиям Ч. Дарвина (1859), Д. Кэттелла (1890), А. Анастази (1937)* Они находят свое отражение в процессе формирования социальных страт по Питириму Сорокину (см. выше) и также определяют формирование социальных групп или ступеней, выделенных Н. Гартманом.

Триггерные события и их последствия коррелируют с основными трендами развития человека и общества[222]222
  Герасимов С.В. Некоторые тренды человеческого развития. Философские науки. 2015; (з): с. 133–137


[Закрыть], тут мы можем заметить возникновение уровня событийной триггерности на самых ранних этапах развития человеческих сообществ и даже в животной природе, где роль вожака стаи, стада и правила поведения в группе определяется в результате процессов естественного отбора. Еще раз воспользуемся дискретно – фрактальной моделью Гратмана[223]223
  Hartmann N. Zur Grundlegung der Ontologie. Berlin: De Gruyter; 1935.


[Закрыть]. Согласно модели, властная или управляющая событийная коммуникация присутствует на всех четырех условных уровнях развития человеческого общества.

• Первый «животный» уровень, тождественный у человека и животного, подразумевает наличие власти как необходимого инструмента в системе бытовых коммуникаций, связанных с безопасностью общины, захватом и удержанием жизненного пространства, заботой о потомстве, строительством жилищ, добычей пищи. К первому, в большой степени рефлекторному, уровню относят и власть культов, культуры, правила, кодексы и артикулы, табу и прочие нормы коллективной жизни. На этом уровне наступление нового порядка формируется с помощью событий, относящихся к социально-бытовой природе: рождения, смерти и браки лидеров, события календарного цикла, привязанные к условиям труда и отдыха, массовые народные гулянья и праздники, обряды, ритуалы, культовые события и так далее.

• Второй «маркетинговый» уровень связан с образованием новых орудий труда, появлением излишков провианта, годящегося к обмену или продаже. На этом уровне власть становится товаром, который можно купить, продать, обменять. Количество материальных ресурсов расслаивает общество на классы, касты, субкультуры. Власть на новом уровне выполняет более сложные функции, в том числе управление, контролирование маркетинговых операций, обслуживание и совершенствование торговых коммуникаций, участие в организации и реализации алгоритмов по переделу собственности с помощью силы. На маркетинговом уровне наступление изменения в системе определяется событиями, влияющими на получение прибыли во всем ее разнообразии. Это выставки, презентации, тесты, дегустации, показы продукции, профессиональные праздники, ярмарки и так далее. На маркетинговом уровне так же используются специальные события из предыдущего «бытового» уровня как информационный повод, служащий сигналом для привлечения внимания целевой аудитории.

• Третий уровень «власти» – представляет собой «власть внутри власти». Власть, как система управления внешней по отношению к ней средой, внутри себя неизбежно реализует те же самые модели управления и коммуникации, выстраивая иерархию властных уровней, распределяя пространства ответственности. Этот уровень рекурсивен по отношению к самому себе и состоит из четырех субуровней: инстинктивная власть, рудиментарная интенция, основанная на особенностях биохимии мозга выделять различные химические соединения, доставляющие человеку ощущение эйфории в случае, когда он может управлять другими людьми и делает это[224]224
  Rizzolatti G., Craighero L. The mirror-neuron system. Annu. Rev. Neurosci, 2004; (27): c. 169-192


[Закрыть]. Власть как источник дохода, некий навык, который можно обменять на деньги (профессия). Власть как игра, разновидность спортивного соревнования, которое может продолжаться фактически любое время. И наконец, власть как теоретическая и прикладная наука, со своим предметным и методологическим полем, своими ценностями и нарративами. К собственной ступени «власти во власти» относят: театральный и шоу-бизнес, модельный и медиабизнес, публичность и известность. Также на этом уровне сублимированную власть представляют почет и уважение. Классическим примером визуализации пространства власти являются вооруженные силы: каждый участник по внешним признакам может определить, кто главный, а кто равный. Именно систему знаков различия и принципы скалярности в менеджменте были перенесены из армии в корпоративную культуру для повышения производительности труда. Политическая сфера развивается за счет своего специфического набора событий: инаугурации, приемы, партийные и правительственные съезды, парады, переговоры и так далее.

• Замыкает фрактально-дискретную модель уровень знаний, где власть представлена, например, в науке. При этом она хотя и не сильно, но артикулирована с помощью индексов цитируемости, ученых степеней и званий, должностей и так далее. Как и в предыдущих уровнях, специальные события, служащие поводом для перехода в новое состояние, имеют свои специфические черты: конференции, вручения премий, семинары, съезды и так далее.

Таким образом, власть как управляющая событийная коммуникация присутствует в любом обществе и выстраивается в любых социальных группах рефлекторно – автоматически (например, как у Уильяма Голдинга в «Повелителе мух», в Стэнфордском тюремном эксперименте и других случаях), выстраиваясь от простых векторов «управляемый-управляю-щий», до сложных динамических систем со своими весами и противовесами.

Как было рассмотрено на примере власти, множество различных событийных коммуникаций постоянно формируют концепт реальности. Создание и управление событийной реальностью выступают универсальным междисциплинарным «клеем», который в условия сплита реальностей позволяет удерживать самодостаточные дисциплины от разбегания в разные стороны и инкапсуляции в рамках собственных субкультур.

Каждая группа имеет общие язык, субкультуру, цели, желания. Каждая группа строит барьер между собой и другими. Это своего рода клеточная мембрана, отделяющая живую клетку от других. Барьер «свой-чужой» позволяет группе самовозбуждаться, не смешиваться, выращивать свои нормы и ценности[225]225
  Тульчинский Г.Л. Оценочно-эмоциональные факторы смыслообразования: нормативно-ценностные паттерны нарративов культуры ⁄ Г.Л. Тульчинский // Человек. Культура. Образование. – 2018. – № 4 (30). – С. 175^-193


[Закрыть]. Г.Л. Тульчинский смоделировал пространство смыслов, лежащих в основе групповой коммуникации[226]226
  Инглхарт Р. Культурная эволюция. Как изменяются человеческие мотивации и как это меняет мир. – М.: Мысль, 2018. – 347 с.


[Закрыть]. Исходной идеей этой модели является роль смысла в попытках конструктивного преодоления неопределенности, порождающей экзистенциальный и когнитивный дискомфорт. Выстраивая осмысляющие нормативы, человек преодолевает эти дискомфорта, связанные с ними неоднозначности, тревоги, страхи. При этом факторы личного опыта и эмоций, связанных с переживанием этого опыта, например угроз выживанию, предшествуют факторам рационально когнитивным[227]227
  Тульчинский Г.Л. Оценочно-эмоциональные факторы смыслообразования: нормативно-ценностные паттерны нарративов культуры ⁄ Г.Л. Тульчинский // Человек. Культура. Образование. – 2018. – № 4 (30). – С. 175–193


[Закрыть].

Эта модель представлена в виде пространства, определяемого двумя осями. Горизонтальная ось представленной модели связана с ключевой ролью эмоционально-оценочных факторов смыслообразования. Чем сильнее ожидание чувственной реакции (явное или сублимированное), тем сильнее эмоциональное переживание. Соотношение увиденного на экране с личностным опытом дает три реакции: положительную – восторг и эйфорию; отрицательную – страх или ужас; драматическую – «восторг сквозь ужас».

Вертикальная ось связана с соотношением индивидуального и социально-группового уровня оценки и переживания.

Рисунок 4. Нормативно-ценностная модель Г.Л. Тульчинского

В свою очередь, диагонали позволяют прослеживать перформативные установки наррации. Диагональ «левый низ – правый верх» представляет «когнитивную» линию установки на противостояние неопределенности, борьбу с ней, крайним проявлением чего является насилие. Герой, защитник в этом противостоянии, способен проявить сверхнормативное насилие. Другой – разрушительной крайностью выступает хоррор, ужас бессилия перед разрушительной силой. Крайние точки этой диагонали демонстрируют отношение к такому сверхнормативному насилию: позитивно-конструктивному со стороны героя и негативно-разрушительному со стороны стихии или врага. Диагональ «левый верх – правый низ» прослеживает моральные установки на выражение ответственности социализированной личности: от стыда и раскаяния до гордости за торжество желаемого должного и ликующей сопричастности.

Выделенные в модели узлы позволяют обозначить определенные формы наррации, их основную тематику, а также зону нормативности (внутренний квадрат) – свою для каждой конкретной культуры, сферы деятельности и связанного с ними социума. Одновременно фиксируется и «зона интересного» – нарраций, порождающих повышенный интерес (новости, слухи, эпатаж).

Как координатные оси, так и диагонали пересекаются в точке отсчета любой культуры – системы запретов. Ограничения, табуирование задают первичное социальное нормирование, свойственное культуре как определенному способу жизни конкретного социума, отличающего его от других. Эмоционально негативные отклонения от нормы связаны с переживаниями и соответствующими нарративами на социальном уровне – от скорби и печали до стыда и покаяния, а на индивидуальном – от тревоги до ужаса. Позитивные эмоции связаны с торжеством разделяемых представлений о желаемом должном: на социальном уровне от смеховой радости этого торжества до прославления идеального героя, а на индивидуальном – до гордости за сопричастность.

Главное же в данном контексте то, что представленная модель увязывает в целостной картине традиционные культурно-исторические темы, определяющие осмысление социальной реальности, историческое наследие и культурную идентичность. Более того, данная модель открывает возможности построения аналитических профилей нарративных практик различного уровня и масштаба: национальных, этнических, профессиональных культур и субкультур, их сопоставления. Действительно, традиционные тематические компоненты культурных идентичностей, исторической памяти хорошо известны: отцы-основатели, герои, жертвы, события и места, с ними связанные, важные для памяти гордости и скорби. Связанные с ними нарративы занимают свои вполне определенные места в пространстве предложенной модели.

В показанной на рисунке нормативно-ценностной модели описано пространство смыслов, в котором формируются в том числе нарративы социальных групп. Из частоты внутригруппового общения складывается уникальное своеобразие смыслового поля каждой социальной группы и их общие нарративы. Так группа осознает свою самость и инаковость между другими социальными группами.

«Превращение события в текст, прежде всего, означает пересказ его в системе того или иного языка, то есть подчинение его определенной заранее данной структурной организации. Само событие может представать перед зрителем (и участником) как неорганизованное (хаотическое) или такое, организация которого находится вне поля осмысления, или как скопление нескольких взаимно не связанных структур. Будучи пересказано средствами языка, оно неизбежно получает структурное единство. Единство это, физически принадлежащее лишь плану выражения, неизбежно переносится на план содержания. Таким образом, самый факт превращения события в текст повышает степень его организованности» [228]228
  Лотман Ю.М. Культура и взрыв. – СПб.: Искусство – СПб. URL: http://yanko. lib.ru/books/cultur/lotman_semiosphera.htm, с. 307.


[Закрыть].

Между субкультурными группами возникает разница потенциалов, стремление конкурировать и доказывать свое превосходство через конфликт, в основе которого лежит стремление навязать свои ценности и нормы соседям. Отметим, что эта разница осознается через повторение наррации.

Каждый межкультурный конфликт содержит в себе конфликт нормативно-ценностных систем. Сэмюэль Хантингон в своей теории столкновения цивилизаций отмечает именно конфликт ценностей как глубокую основу всех социальных конфликтов[229]229
  Хантингтон С. Столкновение цивилизаций ⁄ Пер. с англ. Т. Велимеева. Ю. Новикова. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2003. – С. 603.


[Закрыть]. И тут есть два основных пути разрешения подобных конфликтов: переход в открытое противостояние – войну, или в конструктивное взаимодействие – диалог культур – создание новой общей наррации, обогащающей взаимно все стороны. «Восприятие реальности отдельной культуры зависит от ценностно-нормативных операторов, задающих контекст осмысления, сводящих личностные переживания в фокус социальных значений, закрепляя это повторами. По сути, речь идет об упорядочении хаоса, уменьшении степени неопределенности и связанных с этим фобий, тревог. Сводя различные точки зрения к общему порядку осмысленной картины мира, именно смысловая наррация обеспечивает содержание (контент) действия культуры как «машины» смыслообразования и формирования определенных типов идентичности»[230]230
  Тульчинский Г.Л. Оценочно-эмоциональные факторы смыслообразования: нормативно-ценностные паттерны нарративов культуры ⁄ Г.Л. Тульчинский // Человек. Культура. Образование. – 2018. – № 4(30). – С. 175–193.


[Закрыть].

Необходимое условие – стратификация (разделение общества на субкультурные группы по разным причинам и признакам) – нужно для развития общества; если оно гомогенизировано, то его развитие замедляется. То есть если социокультурный контекст однороден – вероятность триггерных событий снижается. А разнородность, множество страт и социальных групп повышает потенциал реализации триггерных событий и их детерминированных последствий, каскадов новых социокультурных процессов. Вероятно, поэтому в тоталитарных режимах так сильно выражено стремление гомогенизировать и позиционировать выделенные страты, оставив очень примитивное разделение на классы без социальных лифтов между ними. А также для таких режимов характерно стремление контролировать все нарративы. И пресекать «чужие» нарративы вплоть до публичного сожжения книг на кострах в фашистской Германии и репрессий за чтение запрещенной литературы в СССР. Тем не менее любому обществу необходимы социокультурные события, так как они реализуют многочисленные функции, важнейшая из которых – порождение общей истории – нарратива, формирование общего отношения к внешним событиям и процессам социокультурной реальности (рождения, смерти, браки, новые технологии, конфликты, преступления, открытия). В нарративе уже есть перформативы[231]231
  Герасимов С.В. Перформативы и нарративы в процессах генерации социальной реальности ⁄ С.В. Герасимов // Социальная семиотика: точки роста: Сборник статей ⁄ Под научной редакцией Г.Л. Тульчинского. – СПб.: ООО «Скифия-принт», 2020. – С. 56–60.


[Закрыть]. Перформативы – указания к конструированию социокультурного контекста.

Взрывы – это то слово, которым Ю.М. Лотман называет такие события, которые разрывают ткань сложившихся нарративов социокультурного контекста. «До сих пор мы обращали внимание на соотнесение моментов взрыва и постепенного развития как двух попеременно сменяющих друг друга этапов. Однако отношения их развиваются также и в синхронном пространстве. В динамике культурного развития они соотносятся не только своей последовательностью, но и существованием в едином, одновременно работающем механизме. Культура как сложное целое составляется из пластов разной скорости развития, так что любой ее синхронный срез обнаруживает одновременное присутствие различных ее стадий. Взрывы в одних пластах могут сочетаться с постепенным развитием в других. Это, однако, не исключает взаимодействия этих пластов»[232]232
  Лотман Ю.М. Культура и взрыв. – СПб.: Искусство – СПб. URL: http:// yanko.lib.ru/books/cultur/lotman_semiosphera.htm


[Закрыть]. Так внутри сложившегося социокультурного контекста возникают векторы напряженности, зреют конфликты смыслов, и они порождают триггерные события, которые, в свою очередь взламывают культурные коды сложившегося контекста и влияют на него, перекраивают и выводят на новый уровень, на новую ступень цивилизационного развития.

Далее концепция Лотмана описывает изменение ламинарного информационного потока и превращение его в поток турбулентный с высоким нарастанием градиента информационной плотности. Событие (взрыв) становится на порядок мощным источником информации, чем обычный поток новостей (шум).

Условия реализации триггерного события связаны именно с контекстом, так как в исторической ретроспективе очевидно, что одни и те же события могут пройти незамеченными, а могут иметь эффект «разорвавшейся бомбы», и дело тут не в конструктивных особенностях событий, а исключительно в моменте и среде их реализации. Структура момента определяется контекстом. Вернемся к яркому примеру возникновения движения BLM. Контекст: в США полицейские в ходе уличных арестов убили сотни тысяч чернокожих граждан, убийство Джорджа Флойда 25 мая 2020 года в Миннеаполисе[233]233
  Фойд Джордж. URL: 11Пр8://гилу1к1ресНа. о^^1к1/Флойд,_Джордж


[Закрыть] взорвало Америку и не только. Порожденное историческим противостоянием «хозяев» и «рабов» движение «Жизни черных имеют значение» спровоцировало накопленный потенциал. Произошел спонтанный выплеск энергии, что спровоцировало квазикультурную революцию[234]234
  https://www.1tv.ru/news/2020-07-13/389384-v_amerike_0cheredn0y_vitok_floyd_bezumiya


[Закрыть]. Протесты прошли более чем в 400 городах и во всех 50 штатах США, а также на международном уровне. Подробно пример движения BLM как элемент войны хайпа рассмотрен выше. В российском современном социокультурном контексте это событие не нашло серьезную почву для волны хайпа. В первую очередь, вероятно, это связано с тем, что в русскоязычном пространстве и в ЦНС нет комплекса вины перед афроамериканцами, которые когда-то были рабами у евроамериканцев. При этом коренные американцы-индейцы пока не высказали свою позицию. При этом американцы не захотели организовать систему событийного «сброса пара», который применяется давно и очень широко в Европе, Азии и Латинской Америке. Речь идет о карнавале с его системой авторегуляции протестных потенциалов в социуме. Если карнавал – мистерия с многовековой историей, то традиции по «сокращению дистанции» присутствуют во многих современных армиях Европы и не только. В целях сохранения хороших отношений и боевой взаимовыручки два конфликтующих класса в армии: солдаты и сержанты, по окончании учебного периода у новобранцев устраивают неформальный праздник, на котором в позитивной игровой обстановке «выясняют отношения» и выговаривают накопившиеся друг к другу претензии.

Между событиями, едва прорвавшимися через барьер информационного шума, и событиями, изменившими мир, находится множество промежуточных состояний системы «контекст-событие». Итак, событие может проявить себя как часть социокультурного процесса – например, концерт популярного исполнителя в большом гастрольном туре, который прошел «штатно», или очередной спектакль, идущий уже много лет и неизменно собирающий полный зал. Такого рода событие операционализировано, является частью социокультурного процесса, оно никак не меняет его интенсивность, направленность, но поддерживает его непрерывность.

Допустим, на концерт известного исполнителя вдруг не проданы билеты. Это означает изменение отношения зрителей, вкусов, появление в этот день другого более привлекательного или важного события, так или иначе это сигнал об изменении контекста. И сигнал о том, что социокультурный процесс, частью которого является это событие, изменил свой вектор или мощность. Под мощностью социокультурного процесса понимается его способность влиять на социальную реальность. Лучше всего эту величину отражают характеристики его целевой аудитории – количественные и качественные. Далее перед продюсерами известного исполнителя стоит вопрос: как анализировать это изменение контекста: например, произошел технический сбой и билеты были недоступны к продаже. Возможно, например, в сети появилась негативная информация и зрители решили бойкотировать этот концерт. С другой стороны, вероятно, в этот же уик – энд пройдет концерт другого исполнителя, чья реклама была на порядок агрессивней, и в результате аудитория выбрала его. Также может произойти иное локальное событие, в силу которого в этот день никто не пойдет на концерт, чей бы он ни был. Например, накануне случилась катастрофа и город в трауре. Если это сигнал угасания интереса к этому исполнителю, то снижение спроса на билеты – начало данной тенденции. А возможно, оно отражает тенденцию падения популярности целого музыкального направления, стиля, в котором творит данный музыкант.

То есть невозможно однозначно интерпретировать событие вне контекста. И состояние этого контекста не менее важно, а подчас и более важно, чем содержание самого события. Но об этом подробнее будет изложено ниже. Пока же резюмируем, что поскольку социокультурные специальные события – это спланированные заранее и ограниченные по времени коммуникации двух или более субкультурных групп, то наиболее триггерные из них формируются при особом состоянии социокультурного контекста и, собственно, это состояние определяет: сможет ли данное событие стать триггерным, запустить каскад социокультурных процессов, или нет. Последствия события, то, «что и как» о нем будут говорить свидетели и организаторы, то есть система нарративов, во многом и определяет последствия события, его влияние на новые и существующие социокультурные процессы, об этом мы расскажем ниже.