Текст книги "День рождения монстра"

16

Покинутый дворец был шестиэтажным, но первый этаж занимал больше места, чем остальные пять. Пять верхних этажей – что-то вроде гостиничного комплекса, а первый – великолепные залы в каком-то из древних стилей. Каменные полы покрыты стеблями ползучих трав, в травах шмыгают ящерицы. Все загажено птицами, птицы чирикают под потолками и каждый звук многократно усиливается, отразившись от стен.

Во второй зале был бассейн с проточной водой и Гессе, который уже начинал стонать от боли, бросился в воду прямо в одежде.

– Ничего, главное это хорошо промыть, – еще раз повторил Скатт.

Коре и Хост отошли от остальных и тихо совещались, чундрики начали мочиться в воду и друг на друга, остальные пошли осматривать окрестности. Опасности не было. Если бы монстр приблизился на расстояние четырех километров, обязательно включилась бы сирена. Передвижение врага контролировалось спутником. А вот срезать скалу он мог и с большего расстояния. Нужно быть аккуратнее в горах и советоваться с туристом, – подумал Коре.

Гессе промыл глаза, вышел из воды по мраморным ступеням, столкнул в воду чундриков и осмотрелся. Покинутый дворец. То самое место. Мастер и женщина преспокойно болтают в ослепительном проеме дверей, таким тоном, будто ничего не случилось. Как будто я и не говорил с ним прошлой ночью. Интересно, к какому сорту людей он относит меня? Или мне приснился тот разговор?

Он вошел в брошенную шахту лифта и посмотрел вверх. В принципе, до второго можно подняться по решетке, а там дальше будут обычные лестницы.

17

Толстые пыльные ковры гасили звук шагов. Так тихо, что не слышно даже собственного дыхания – паутина тишины. Еще на втором этаже он почувствовал, что он здесь не один. Он умел чувствовать взгляд в спину. Коридоры шли, пересекаясь, квадратами, на лиловых мягких дверях светились золотые кружки трехзначных номеров. Чересчур тихо. Он слегка ударил ногой стену – никакого звука.

Это значит, что включена система интерференционного гашения. Светильники выключены; в торцах коридоров – яркие окна, но в самих коридорах – тьма, которая сгущается к центру. Как он сказал? «Я собираюсь прибавить тебя к живым»? Это обнадеживает.

Коридоры четвертого этажа оказались совершенно темными; лишь тлели в начале каждого контрольные лампочки, которые не требовали расхода энергии, так как питались солнцем.

Он шагнул во тьму и лампочка за его спиной потухла. Тот человек, если это только был человек, наверняка имел два преимущества. Первое: он хорошо ориентируется здесь. Второе: он сзади. Возможны еще два. Первое: он может быть вооружен. Второе: он может иметь очки ночного видения. Легкий шорох сзади. Еще один, громче и впереди. Гессе вздрогнул, отпрянул в сторону и прижался к стене.

Спокойно. Он пытается тебя напугать. Он просто выключил гашение на секунду.

Он знает, как рвет нервы любой звук в этой мертвой тишине. Значит, он не видит, и не может стрелять.

Он снял ремень и начал вращать его вокруг себя. Тяжелая пряжка оттягивала руку и отдавла щелчки в кисть, когда касалась стен. Вот так, вперед, к лестнице.

Он должен быть здесь. Он ощутил толчок, нырнул, бросился вперед и ударил по ногам. Потом схватил что-то и развернул в двух плоскостях, и продолжал вращать пока ощутил хруст. Быстро сломал несколько пальцев и прижал лицо врага к ковру. Человек. Просто человек. Просто слабый человек. Теперь на свет его.

Человек не сразу пришел в себя. Он был стар, но еще не дряхл. Если бы Гессе знал, что имеет дело со стариком, то не стал бы так его мять. Теперь, чего доброго, и помрет.

– Я ничего не скажу, – заявил старик.

– А я ни о чем не спрашиваю.

– Ты от них?

– От кого, от «них»?

Тело старика сразу расслабилось и осело. Точно, умрет. Собсем слаб.

– Нет, нет, я сам по себе, – сказал Гессе, – у нас здесь свои дела и мы заглянули случайно. Никто тебя не выслеживал и никто не собирается отправлять на материк. Ты ведь этого боишься?

Старик промолчал.

– Ну тогда у вас был очередной междусобойчик и в тебя всадили полсотни игл.

Вот ты и прячешся. Я прав?

Старик кивнул.

– Ты знаешь, какой сейчас год?

– Восьмой.

– Нет, девятый. Те, кто хотел твоей смерти, уже сами в могиле. Извини, что я тебя так. Давай отнесу. Куда тебя?

18

Он отнес старика в указанную комнату и положил на пол. В комнате не было мебели, зато у каждого из двух окон стояли мощные, но очень устаревшие скорострелки. Еще одна направлена стволом на дверь.

– Ты же знаешь, что это бы не помогло.

Старик промолчал.

– С тобой дело плохо. Я бы тебя отнес вниз, но ведь на материк ты тоже не хочешь?

– Нет. А если?

– Если не пройдет.

– Просто чуть-чуть…

– Наш командир, он никогда не нарушит инструкций. Чтобы не случилось, он покрывать тебя не станет. Сейчас ставят слишком мощные психоблоки. А как было в ваше время?

– Можно было обойти.

– А теперь нельзя. Прости.

Он достал личную аптечку и высыпал все cодержимое на пол.

– У тебя еще что-нибудь есть?

– Не осталось.

– Понятно. Вот это отличная таблетка, самый новый регенерант. Кости и мышцы срастутся за два дня. Если нет внутреннего кровотечения. А если есть, то сам бог не поможет. Кстати, меня всегда интересовало – кто такой бог и что значит эта поговорка? Не знаешь? Ну, ладно, лежи.

Он запомнил номер и расположение комнаты и вернулся в зал.

19

Оборотни все меньше контролировали себя. Сейчас они почти не смущались в присутствии двух людей с материка. Чундрики превращались то в обезьян, то в белок, и гонялись друг за другом по деревьям. Однажды они превратились в две кучи экстрементов и легли на тропинке.

Информация:

Оборотни могли превращаться не только в зверей, птиц или рыб, но и принимать практически любой внешний вид. Они умели подражать растениям или неживым предметам. Конечно, их подражательские способности были несовершенны, хотя и поддавались тренировке. Например, если оборотень превращался в стол, то у такого стола провисала столешница, а если в автомобиль, то ни о каких подшипниках или стеклах не могло быть и речи. Проще всего они передавали формы различных аморфных и малоопределенных тел, как то: камни, бревна, кучки. Но и в этом случае мелкие детали выдавали их. Оборотень мог превратиться в живое дерево, но ветви у такого дерева были бы слишком толсты и тяжелы, а листья – совсем не похожи на настоящие листья. Для того, чтобы скопировать мелкие тонкие детали, оборотню нужен был сильный душевный подьем. Известен например, случай, когда группа оборотней, обкурившихся наркотиков, вообразила себя телебашней и сцепившись вместе, изобразила это сооружение – да так натурально, что обманула нескольких профессиональных электриков. Это было еще в те времена, когда люди смотрели телевизоры – тридцать или двадцать пять лет назад. Еще один документально зафиксированный случай произошел во время боксерского матча: два тяжеловеса настолько разьярились, что превратили себя в боевые автоматы системы СП-2 (эти аппараты использовались на тренировках; они заменили древние тренажеры). В таком состоянии спортсмены продолжали колотить друг друга и, хотя сила ударов достигала тонны, ни один из них не получил серьезных повреждений.

Объяснения этому случаю так и не нашли. Оборотни, лишенные большинства благ современной цивилизации, во многом оставались дикими и простыми существами – например секс они предпочитали электрической стимуляции; женщины, не имеющие возможности размножиться искусственным путем, рожали сами, как самки животных, а многие молодые особи были способны влюбиться (на материке это было излюбленной темой анекдотов). Влюбленные иногда достигали такого экстаза, что могли перевоплотиться в букеты цветов, цветущие деревья или что-нибудь в таком роде.

Цветы в букетах обычно бывали не очень похожи на настоящие, но всегда двух разных оттенков или размеров – вперемешку, мужские и женские. Такое состояние считалось признаком настоящего чувства и многие пытались его достичь – а удавалось лишь некоторым, действительно терявшим голову от любви.

Итак, Дын и Петка превратились в две кучи экскрементов. Шутка чуть было не кончилась трагедией: Гессе выстрелил, но к счастью, не задел ни одного жизненно важного органа. Дальше Петка шел с первязанной рукою и ныл, жалуясь на судьбу.

Хост Хо все больше становился похож на ящерицу, особенно во сне. Иногда его рот оставался широким в течение всего дня. Остальные оборотни вели себя не лучше.

У Клариссы отрасла огромная грудь, но она по прежнему не знала, что делать со своим телом.

Человек с перебитой переносицей оказался боксером, субтильный юноша был его воспитанником. Каждый день боксер учил юношу новым приемам, а тот отрабатывал приемы на чундриках. Чундрики огрызались и даже отрастили клыки для этого. Юноша нарастил себе большие кулаки, которыми совсем не умел пользоваться. Юноша (его звали Досик) вообще был очень слаб. Разговаривая с человеком, он сразу же начинал принимать чужую внешность, равно как и чужие взгляды. Казалось, у него не было ничего собственного. Всегда можно было определить с кем он общался только что. Он менял взгляды и внешность по нескольку раз в день, причем был способен на самые резкие и неожиданные изменения. Когда он отрабатывал удары на чундриках, его лицо становилось похоже на жабью морду и долго сохраняло этот отпечаток. Когда он говорил с Коре, его лицо становилось спокойным и благородным. Но этот отпечаток благородства сразу же слетал, стоило ему пообщаться с кем-нибудь еще.

Лучше всех держался Мастер. Если бы не вуаль по ночам и не слишком красные губы, он вообще был бы не похож на оборотня. Его внешность запоминалась: костистое лицо вытянуто и всегда очень небрито; подбородок похож на сильный магнит посыпанный железными опилками; большой кадык, выпуклые мышцы шеи; большие глаза, как две блестящие капли, широко открыты с выражением: «вот погодите, сейчас я вам что-то скажу», волосы длинные, седые, вьются сзади на шее и плечах; валик над бровями, мощный и спокойный ум в глазах; губы широкие, но не полные, очень алые; когда улыбается, то видны длинные редкие зубы и зубы портят приятное впечатление от лица. Мастером его называли потому, что он уже семь лет подряд выигрывал некий чемпионат национальной интеллектуальной игры. Что это была за игра, Коре не знал и узнать не хотел. В последние дни Мастер шел рядом с Клариссой и говорил ей сплошные комплименты, никогда не повторяясь. Комплименты были изысканны, но без тени сексуальности, поэтому Кларисса воспринимала их благосклонно. Она заметно улучшила свою фигуру и перестала носить очки. Вообще женщины Силенда были идеально сложены, все как на подбор. Просто человек, умеющий менять по желанию свою внешность, выберет ту внешность, которая ему больше нравится. Все женщины Силенда были высокорослы, имели широкие бедра и полную грудь, пышные волосы и очаровательнейшие улыбки. Малолетние оборотни-проституки во всех ночных городах мира выглядели так же. Кларисса начала постепенную эволюцию в сторону того же образца. В тот день, когда Гессе впервые заметил монстра на дальнем холме, Кларисса и Мастер впервые уединились и отстали от общей группы. Два дня назад Мастер пообещел в компании мужчин, что разгадает код этой женщины. Его интересовали любые трудные интеллектуальные задачи. А эта задача – тем более.

20

Холм был примерно в трех часах неторопливого хода. Сразу за ним вскипали белые непроходимые скалы. Монстр не двигался, он был виден как черная точка на буром грунте. Гряда зубчатых скал за ним сейчас сама напоминала спину огромного монстра. Сам монстр с такого расстояния казался безобидным. По данными спутника чудовище спало или лежало неподвижно.

В этих местах лес расступался и к дальним скалам вела едва заметная тропка, идущая по равнине, среди высоких и колючих, метра в полтора трав. Справа гора, заросшая лесом. Лес обрывается у наклонной каменной стены. По стене не подняться. Если пробираться лесом, то можно подойти незамеченными почти вплотную. Но монстр всегда чувствует приближение человека. Да и слева гора переходит в гладкий каменный склон и обрывается пропастью. Можно попробовать ущелье. Спутник передавал изображение местности сверху.

Стратегия захвата ясна: большинство людей вместе с Гессе обходят монстра по ущелью слева и сзади, не приближаясь к нему. После, заняв позицию на перевале слева, обнаруживают себя и гонят монстра вперед, прямо на Коре, который к тому времени окажется на перевале справа. Если монстр пойдет в атаку на группу, Гессе встретит его огнем и отпугнет. Главное, чтобы чудовище не двинулось с места еще несколько часов.

– Где женщина? – спросил Хост Хо.

Клариссы и Мастера не было.

Коре запросил спутник и прождал ответа несколько минут. Мужчина и женщина ушли далеко вперед и сейчас шли, обнявшись, среди трав. Они не видели монстра, но еще немного, и монстр увидит их.

Хост Хо выругался на местном языке и несколько мужчин ответили ему одобрительно.

– Что они говорят? – спросил Коре.

– Выражают желание, чтобы монстр их съел, – ответил Гессе.

– Максимальное увеличение! – приказал Коре и развернул экран.

Монстр лежал, прекрасно видимый сверху. Сейчас он уже не спал. Его правая лапа была подогнута, все еще сохраняющая позу сна, но левая выпускала и втягивала когти. Голова уже не лежала на земле, а приподнялась над ней примерно на метр. Шея вытянута. Глаза узкими щелками смотрят в ту сторону, откуда приближаются люди. Кончик хвоста, уплощенный с боков, нервно дергается среди кустов.

– Мы шли за ним целых двадцать дней! – сказал Хост Хо и его переносица стала проваливаться еще глубже. Два чундрика начали плевать друг в друга. Им снова было весело. Хост широко размахнулся и сочно ударил одного из чундриков по лицу. Струйка крови из носу.

Сейчас он снова упадет в обморок от запаха крови, – подумал Коре, – только нервнобольных нам здесь не хватает.

Ничего не произошло. Хост вытер кровь с ладони о воротник другого чундрика.

– Мало еще, – сказал он.

Монстр пружинисто поднялся, потянулся и быстро пошел в сторону скал. На его пути, впереди метрах в пятидесяти откололся и откатился большой камень. Монстр поднял голову к небу и Коре успел увидеть его глаза, заметить нечто необычное в них, но не успел разглядеть что. Экран погас. Спутник перестал существовать или был сильно поврежден – сигнал исчез полностью. Нужно будет переключиться на другой спутник.

21

– Я прикажу их наказать, – сказал Хост Хо.

– Только с моего позволения, – ответил Коре. – Хотя я, впрочем, позволяю.

Вопрос о наказании оказался не таким уж простым. Проступок Мастера и женщины не подходил под статью кодекса.

– Я предлагаю меня высечь, – сказал Мастер, – это наказание ведь тоже не проходит ни в одной статье, так что будет справедливо. А высечь Клариссу, я думаю, у вас не поднимется рука.

– Собраться всем! – резко приказал Хост Хо.

– Что это он командует? – удивился Гессе.

– Пускай, у него должен быть авторитет.

Хост встал на небольшой камень (метра полтора в высоту, но среди разбросанных глыб камень казался совсем небольшим), и протянул руку кверху. На фоне вечереющего неба его рука была совершенно черной и четкой, будто нарисованной тушью. Присутствующие сели прямо на землю. Коре показалось, что Хост стал выше ростом. Он вспомнил о том, что оборотни не умеют менять массу тела, но иллюзия все же была явной.

– Я собрал вас, – начал Хост Хо, – чтобы вы высказались за справедливость.

Справедливость – это единственное, чего я добиваюсь сейчас. Шестьдесят четыре дня назад СМ4 родился на нашей земле. По вчерашним данным он уничтожил около трехсот человек и почти двести поселков. Это значит, что каждый день он съедает пятерых – среди которых могут быть ваши друзья или дети – и уничтожает каждый день три поселка. Представьте себя на месте этих людей. Представьте, что вас съедают живьем. Представьте чудовище, которое хватает вас когтями, не заботясь о том, что его когти пронзают ваше тело, а потом несет вас к пасти, полной зубов и каждый зуб – как нож убийцы. Представьте, как смыкаются эти челюсти на вашем теле и начинают его жевать. Как его вонючий язык переворачивает в его алом рту то, что еще осталось от вас. Вы шли по мертвым пожарищам, которые он оставляет после себя, вы все видели это. Он уже охотился на нас и лишь по счастливой случайности мы еще живы. Может быть завтра ему повезет, уже завтра от нас всех останется мокрое место. Но сегодня, но сейчас впервые мы имели возможность сразить его, остановить эту череду страшных смертей и разрушений, и мы возможность упустили. Представим себе самое лучшее. Пройдет еще месяц или два, пока мы приблизимся к монстру на нужное расстояние. Посчитайте, сколько людей он убъет за это время, посчитайте, сколько разрушений принесет, посчитайте, сколько смертей и несчастий ляжет на души этих двух человек. Вся эта кровь падет на их головы. Но я не вижу, чтобы они раскаялись.

– Он красноречив, как кандидат в президенты, – заметил Гессе, – даже меня немного пробирает. Особенно вонючий язык, который переворачивает мое тело во рту. Но монстр ведь не ест людей, это точно.

Хост продолжал. Небо темнело за его спиной; небо было чистым и беззвездым, как слепой глаз. Хост говорил убедительно, его слова гипнотизировали, как взгляд змеи. Он обвинял.

– Еще сотни людей погибнут по их вине, – продолжал он. – Непреднамеренное массовое убийство. Вы все знаете, что по кодексу за подобное деяние полагается игловая смерть. Эти люди совершили преступление по неосторожности. Может быть, кто-нибудь считает, что их можно простить. Никогда! Если они будут прощены сейчас, то в следующий раз кто-то повторит их проступок, либо просто не подчинится дисциплине, и победа снова уйдет от нас. Мы не можем допустить даже малейшей возможности такого. Слишком велика цена. Каждый шаг или слово непослушания обернется десятками жизней. Мы даже не на войне, чтобы судить по законам военного времени. Мы больше, чем на войне и наши законы тверже.

Он продолжал.

– Я не понимаю, – сказал Гессе, – кажется он ведет к смертной казни или просто очень ясно намекает на нее, потому что казнь, конечно, есть предел идиотизма. Зачем ему это нужно?

– Ради дисциплины, – ответил Коре, – если бы сейчас казнить этих двоих (что действительно невозможно) или хотя бы хорошо напугать, никто больше не будет противоречить Хосту. И знаешь, он очень спешит, он не дает людям подумать. Сейчас они одурели от его речи – точно, говорить он умеет – но полчаса спустя они снова прийдут в себя и ужаснутся тому, что хотели сделать.

Поэтому их нужно убедить сейчас. Если сейчас все будут единодушны, то его власть станет абсолютной. Он сможет посылать любого прямо в пасть к монстру – никто не посмеет отказаться. Стратегия номер 4212, если ты помнишь теорию. Он наверняка теорию помнит, у него военная подготовка. Это просто, как сон после обеда. Здесь главное быстрота, жестокость и непоправимость последстий; если ты действуешь быстро, жестоко и непоправимо, – то ты получаешь полную власть.

Иногда без этого не обойтись; в очень сложных боевых ситуациях, например.

Иногда это оправданно, но не сейчас. Ты заметил, что нет звезд?

– Да, удивительно, небо же совсем чистое. Как будто звезды не хотят смотреть на это.

– Мальчик мой, – сказал Коре, – звездам совершенно наплевать, на что смотреть, а звезды на ночном небе затемняются лишь алконовым пламенем и больше ничем. Это значит, что монстр совсем рядом и он применил алкон. Ужасно симпатичная кибернетическая зверюшка. Кроме алкона и луча, он имеет в арсенале и другие фокусы: например, сейчас исправный спутник не засек его перемещения.

А спутник не ошибается. Похоже, что первый спутник он испортил, просто взлянув на него. Заметь, с расстояния в сто пятьдесят километров. Когда я убью эту штучку, я разберу ее по винтикам и узнаю как она устроена. А пока давай прекратим этот суд.

Алконовое пламя было невидимым и почти прозрачным. Оно применялось для диверсий и партизанской войны. Температура пламени достигала четырех с половиной тысяч градусов, но специальная пленка толщиной в несколько молекулярных слоев задерживала тепловое и прочие излучения. Человек мог пройти в метре от пламени и ничего не заметить. Но пустое ночное небо всегда сообщало правду. Алконовая пленка, поднимающаяся над пламенем, как дым над обычным огнем, непрозрачна для излучения звезд.

Коре взошел на камень и попросил слова.

Люди стояли внизу с черными лицами. Это просто тень, – сказал он сам себе, – это просто вечер без звезд, – и вдруг понял что обязательно запомнит это мгновение на всю жизнь, просто так, без причины или по причине столь важной, что в ней не признаешься даже себе: девять черных человек, девять черных лиц и фиолетовая мертвость беззвездного неба над ними. Люди, почти сплотившиеся в кулак.

Хост ушел с камня и люди недовольно загудели. Они не хотели слушать объяснений. Черт с ними.

Объяснив, он выстрелил вейером одиночные заряды: в тех местах, где пламя стояло стеной, пуля вспыхивала оранжевой черточкой. Круг еще не был замкнут. Сектор пламени был не шире двухсот двадцати градусов.