Текст книги "Времена Амирана. Книга 2: Путь"

7

Двигаться, надо двигаться! – Больше ни о чем Ратомир в эту минуту думать не мог. Холодно!.. Мокрая одежда облепила тело. Двигаться – все равно куда! Пусть и в этой кромешной тьме. Двигаться, чтобы согреться.

Он помнил, что тут два коридора. Фокус со свечой уже не выйдет, придется выбирать дорогу вслепую, наугад. Вот именно, вслепую. Ничего не видно. Ратомир сделал несколько осторожных шагов вперед. Вперед – это прочь от этого ледяного ручья, вдоволь напоившего его, но взявшего за это так дорого. Напряженно вытянутая рука коснулась неровной поверхности. Так, стена… Отсюда направо вход и налево вход. Куда идти?

Он шагнул вправо, и очень скоро рука провалилась в пустоту. Ясно, тут он. Заглянем…

Тьма давила на глаза. Она была материальна. Именно из нее состоял мир, в котором он очутился. Из тьмы были сделаны стены, тьма была над головой и под ногами – та же тьма, только более плотная. Тьма глядела на Ратомира из выбранного им коридора и слегка обдувала лицо, леденя нос и губы. Тьма звала его: иди ко мне, я возьму тебя, ты сам станешь мной.

И Ратомир отказался от приглашения. Он отпрянул от этой невидимой, жадно раскрытой голодной пасти. Сделал шаг назад. У него было оправдание:

– Пойду, гляну другой… – прошептал он, и вдоль стенки стал пробираться налево.

***

О том, что он выбрал именно левый проход, Ратомиру вскоре пришлось пожалеть. Он шел, шел долго, движение и правда помогало переносить холод, да и одежда постепенно высыхала. Он шел себе, и шел, пока не наткнулся на кучу земли и камней. Похоже это был совсем недавний обвал, земля еще не слежалась. Наверное, недавнее землетрясение оставило свой след.

Очень не хотелось идти назад. Ужасно не хотелось. Ратомир решил попробовать перелезть через это препятствие, размеров которого он, естественно, не видел и не представлял. Он начал карабкаться вверх по куче земли, и земля – рыхлая, сыпучая, проваливалась под ногами, и он вместе с ней сползал вниз. И снова лез вверх, стараясь утрамбовывать подошвами сапог то, что было под ногами. Лез, пока головой не ударился о камень.

И все-таки куча, как выяснилось, не доходила до самого потолка. Оставалось с пару локтей свободного пространства, где можно было ползти. И Ратомир пополз, надеясь не застрять.

Он не застрял. Вскоре куча стала понижаться, и он съехал на животе вниз. Отряхнулся, и пошел дальше, стараясь не думать ни о чем.

Через какое-то время впереди обозначился поворот. Стоп… Ратомир удивленно остановился. Как это он определил, что будет поворот? И вдруг понял – он видит!

Да, каменная поверхность стены впереди была чуть-чуть, но все же видна. Где-то там, куда сворачивал этот подземный коридор, был свет!

***

Маленький человечек сидел на освещенной луной поляне. Он терпеливо ждал, хотя и его, поистине безграничному терпению подходил конец. Перед ним бесформенным силуэтом стояла купа Живых Деревьев. Они держали на весу свою добычу – на сей раз это был человек на лошади. У человека был меч, и юный йами надеялся разжиться им, когда Деревья насытившись, выбросят остатки жертвы.

Если бы у него был меч, он мог бы попробовать вступить в отряд Стражи. Могли, конечно, и не взять – он еще слишком молод, но с мечом…

Он сидел тут уже давно. Он не понимал, в чем дело, обычно деревьям надо совсем немного времени, чтобы выпить попавшуюся им жертву досуха. А тут…

Он видел, как еще прошлой ночью этого всадника заманили в эту ловушку. Увязался за старшими братьями, всячески старался помочь, тащил на салазках связанного человека сквозь эту группу Деревьев, пока они ели другого – раба, купленного и приведенного сюда как раз для этого. Того раба Деревья съели-выпили совсем быстро. Но они с братьями все же успели проскочить со своими салазками. А потом сюда же поехал и этот вот, на коне. Ну, и попал, конечно. Вот только почему-то он там так и застрял.

А юному йами так нужен его меч!

***

Место, куда попал Ратомир, было совершенно фантастическим. Он тут же забыл про все – холод, синяки и ссадины, полученные им, пока он, спотыкаясь и падая, бежал на свет, забыл про то, почему он вообще попал сюда, и зачем…

Это было огромное пространство, границ которого было не видно. Они терялись, растворялись в светящейся, переливающейся дымке. Огромный свод этой пещеры был весь усеян мириадами крохотных светлячков, сверху свисала бахрома нитей, и эти нити тоже светились, как и светлячки, вокруг которых они и росли – нежным бирюзовым, синевато-зеленым светом.

Ратомир застыл, не пройдя и нескольких шагов. Это было невероятно, такого просто не могло быть. Забыв дышать, он смотрел вокруг, и видел, как эти огоньки – там где-то, высоко, шевелятся, словно бесчисленные глаза, глядящие на него сверху. Оно все было живое – и эти светлячки, и свет, который они излучали. И оно не несло в себе опасности. Нет, Ратомир не чувствовал в этом струящемся свете какой-то теплой доброты. Оно было чужим и равнодушным к нему, случайно забредшему на их праздник. Но и опасности это не представляло. Он мог уйти, он мог остаться, им, этим огонькам, этому пространству было все равно. Оно жило до него, и будет жить после него, а он был здесь не то, чтобы лишним – он был посторонним и ненужным.

Наконец, сердце успокоилось, оглушение прошло, Ратомир пришел в себя и более внимательно огляделся. Пространство было не совсем пусто. Кое-где росли, уходя вверх и теряясь в нежной дымке света, каменные столбы причудливых форм. Пол пещеры был неровен, темнея провалами впадин и вздымаясь невысокими холмиками. Камни различной величины лежали повсюду, своими гранями отражая разлитый в воздухе свет. А сам свет ближе к центру терял свою бирюзовость и становился каким-то другим, более теплым, что ли…

Ратомир пошел туда и вскоре понял причину этого странного феномена. Оказывается, большую часть пещеры занимало озеро, на берегу которого он сейчас и стоял. И это озеро тоже испускало свет, но другой. Оно светилось изнутри, и, чем дальше к центру – тем интенсивнее. Светилось так, как будто где-то в его глубинах спряталось ушедшее за горизонт солнце. Свет был именно такой, красновато-оранжевый, и он не уходил высоко, не мешал свету, льющемуся сверху, с высоких сводов. Но и понять, где кончается одно, и где начинается другое, было невозможно.

Ратомир подошел к спокойной и гладкой поверхности озера, присел на корточки и зачерпнул рукой пригоршню воды. Вода была самая обыкновенная, она не светилась, ничем не пахла, и на вкус тоже не отличалась от той же воды, что текла в том ручье, куда он так неосторожно свалился.

Он шел вдоль кромки воды, глядя то наверх, где была ночь с мириадами живых звезд, то на воду, из глубин которой готов был родиться день. Он не искал выхода отсюда. Ему не хотелось отсюда никуда уходить.

И вдруг он услышал далекий крик. Крик человека. И Ратомир посмотрел в ту сторону, откуда кричали – туда, где ярче всего был свет спрятанного под водой солнца. Крик повторился, и Ратомиру послышалось, что кто-то зовет его по имени. И он встал, напряженно вглядываясь в даль. Там возникла какая-то темная, еще не различимая, фигура. И она приближалась. Он снова услышал этот голос, и на сей раз явственно разобрал: – Ратоми-и-ир!..

***

Дело подходило к вечеру, а в горах сумерки наступают быстро. И сразу воздух становится холоднее.

Когда стали замерзать, Пафнутий зажег огонь. Точно так же, как он зажигал его под котелком. Ни Куртифляса, ни Принципию это уже не удивило, но вот их новую соседку, похоже, озадачило, и не слабо.

– Ой, как это?.. – Она не видела и не знала, кто сотворил это чудо, и поэтому обратилась сразу ко всем.

– Не бойтесь, – успокоила ее Принципия, – Пафнутий у нас маг. Ему это несложно.

– Маг? – Удивилась новенькая, вернее, наоборот, старенькая – она же тут раньше их сидела. Кажется, ее зовут Ханна, вспомнил Пафнутий.

– Вы маг? – Обратилась к нему Ханна, и Пафнутий взглянул в ее освещенное огнем лицо. Лицо ему понравилось.

– Да, маг. – Коротко ответил он.

– Это здорово! – Обрадовалась Ханна. – Я ни разу еще не видела мага. Так, может, вы…

– Нет, – перебил ее Пафнутий, понимая, к чему она клонит, – это пока что все, что я могу.

– Жалко. – Разочарованно сказала Ханна. – Ну, что ж, и за это спасибо. Погреемся.

Пафнутию стало досадно. Все, почему-то, думают, что маги всемогущи. Ведь, окажись он, к примеру, художник-портретист, не пришло бы ей в голову тут и сейчас просить изобразить ее портрет. Поняла бы и без объяснений, что для этого нужны как минимум холст, кисти и краски. А тут… Вот вынь, да положь!..

И, чтобы отвлечься от этих неприятных мыслей, Пафнутий начал думать о том, что он действительно может сделать в таких вот условиях.

Ну, во-первых, – прикидывал он, – он может, путем подкачки силы, держать себя если и не в физической форме, то, хотя бы в приличном расположении духа. Что тоже немало. Когда же их поведут на продажу…

Пафнутий слабо представлял себе процесс их доставки на невольничий рынок, да и сам этот рынок виделся ему как-то смутно, без подробностей. Что-то из читанных в детстве книжек. Звероподобные работорговцы, щелкающие бичами, прекрасные невольницы, вот, вроде этой самой Ханны, стыдливо кутающиеся в лохмотья. Вальяжные покупатели, почему-то все в белоснежных тюрбанах, в окружении головорезов с саблями наголо. Ну, и так далее…

Может ли он, скажем, тем же огнем ликвидировать охрану их невольничьего каравана? Как тогда, этого бандита? Пожалуй, что нет. Окажись тогда этих бандитов хотя бы, скажем, пятеро – вряд ли бы что у него получилось. Ну, может, тоже, если бы все так же сильно испугались, как тот… Он и второго-то не тронул отнюдь не из излишнего человеколюбия, а исключительно потому, что после первого ему пришлось бы минут пять подзаряжаться. А там был совсем маленький заряд. После даже такого вот костерка, который требуется, между прочим, поддерживать, ему надо будет долго втягивать в себя силу. А про Большую Силу – ту, что ему требуется для вызова духа, и говорить не приходится. Без заряженного амулета и кое-каких снадобий это просто невозможно. А все это добро осталось там, на последнем их постоялом дворе.

– Эх, сюда бы этот мешок, – вздохнул Пафнутий, – доберусь ли я когда-нибудь до него?

8

– Ратоми-и-ир!.. – Сердце юного наследника провалилось куда-то вниз, плеснув кровью в виски. Он замер на полувдохе. Руки непроизвольно сжались, и кулаки поползли вверх, туда, где положено быть сердцу.

Ратомир напряженно вглядывался в переливающуюся дымку, сквозь которую все явственней проступал силуэт человека. Видна была голова, грудь, руки, протянутые вперед, к нему. Это был жест мольбы о помощи. И точно:

– Помоги-и!..

Да кто же это?!. Голос такой знакомый. И тут он понял… Сперва понял, а потом уже и глаза подтвердили – Геркуланий!

Геркуланий брел к нему по пояс в воде, явно преодолевая какое-то сопротивление, более сильное, чем обычное сопротивление воды.

– Геркуланий? – Крикнул Ратомир.

– Помоги мне! – Отозвался Геркуланий.

– Что с тобой?

– Не знаю. Не помню! Скорее!..

Как он оказался тут? Что с ним? Почему он… – впрочем, все потом, а сейчас…

Ратомир растерялся. Он рванулся было туда, в воду, на помощь, потом вдруг решил разуться, и на самом краю воды заскакал на одной ноге, стягивая, некстати оказавшийся слишком тугим, сапог. При этом он никак не мог оторвать взгляд от медленно бредущего Геркулания.

Вдруг горизонт качнулся, и Ратомир полетел в воду, оступившись на скользком камне.

Холод, боль… Секунду-другую он барахтался в воде, потом сел на корточки и снова обернулся туда, где был…

Геркулания уже не было. Что-то огромное, длинное возвышалось над водой, склонившись в его сторону.

Мгновенный ужас, охвативший Ратомира, изгнал все мысли и чувства. Тело само, совершая какие-то нелепые и, на вид наверняка потешные, движения, отскочило от воды, приподнялось, и, даже не до конца распрямившись, бросилось прочь. Прочь от воды и таящегося в ней чего-то ужасного.

Он налетел на растущий из земли столб, ударился, от боли немного пришел в себя, и, заскочив за эту каменную защиту, выглянул в ту сторону, откуда только что убрался. Сердце колотилось, и дыхание никак не могло успокоиться. Однако видел он все хорошо, и он разглядел как из воды, совсем недалеко от того места, где он только что был, торчит чья-то длинная, похожая на толстенную змею, шея. А в конце этой шеи, на самом ее верху – голова. Голова была чем-то похожа на лошадиную, но больше на змеиную. И у этой головы была огромная пасть с большими, и явно острыми, зубами.

Голова эта двигалась, оглядывая то место, где только что была добыча. Добычи не было, и голова издала сиплый рев. Это был горестный крик обманутого существа. Голод, обида, недоумение и разочарование были в этом звуке. И, несмотря на все пережитое, Ратомир рассмеялся.

Голова, все так же мотаясь из стороны в сторону, стала удаляться. Видно ее обладателю было как-то комфортнее там, на глубине.

***

Решив на всякий случай держаться подальше от воды, Ратомир шел вдоль стены этой сказочной пещеры. Он искал выход из нее. Оставаться тут, в этой обманчивой красоте, он больше не хотел. За ширмой этого великолепия, оказывается, таился смертельный ужас.

– Но как же – Геркуланий? – Думал Ратомир, механически переставляя ноги. – Я же видел!.. И слышал… Он же отвечал мне.

– Да не было никакого Геркулания, – возражал он самому себе, – это был просто морок.

– Но откуда этому чудовищу было узнать про Геркулания? Ведь чтобы внушить мне именно его…

– Да никто мне ничего не внушал. Я сам себе внушил. А будь на моем месте кто-нибудь другой, ему бы что-то свое показалось. Просто я много и часто думаю про Геркулания, вот и…

– А вдруг Геркуланий все же был? Вдруг, пока я не видел, эта… это съело его? Геркуланий убегал от него, а оно его догнало, и…

***

Он шел и шел, а выхода все не было. Так он скоро придет к тому месту, откуда он сюда и попал. И что тогда? По нему – обратно? Туда, где был другой коридор? Тот, который он отверг после падения в ручей…

И он, действительно, вышел к тому входу. Он узнал его. Он достаточно долго топтался тут вначале, и запомнил.

– Нет, – сказал себе Ратомир, – пойду, поищу еще. Не может быть… Такая большая пещера.

Действительно, возвращаться не стоило. Ведь те коротышки, что посадили его туда, в ту комнату, они же могли вернуться. Ну, хотя бы, чтобы посмотреть, как он там, после землетрясения. Может быть, его завалило? И, не найдя его там, пойдут его искать. Пойдут по тому же коридору, которым шел он, и он вполне может наткнуться на них. А они – на него. Ведь там же не разминуться, в той тесноте.

Он посидел, отдыхая. Хотелось есть. Пожалуй, он сейчас доел бы ту кашу. Значит, решил он, он тут уже давно, раз успел проголодаться. А интересно, чем питается это чудовище? Ведь, наверное, не так уж часто сюда забредают люди. Может быть, в озере водится рыба?

***

Он брел, внимательно оглядывая стены и стараясь не терять надежды. Надежда эта иногда вспыхивала, и он бросался туда, где, как ему показалось… Но это опять, в который раз, оказывалась просто ниша, или щель, резко сужающаяся и никуда не ведущая. Порой он смотрел в сторону озера. Там, далеко, едва видная в дымке волшебного света, все торчала шея едва не сожравшего его чудовища. Видимо, оно тоже не теряло надежды.

Звук, нарушивший мертвую тишину этой сказочной пещеры, напомнил Ратомиру о недавнем землетрясении. Где-то, не так уж и далеко, послышался звук падающих камней и осыпающейся земли. Правда, страшного гула не было, и перед глазами ничего не поплыло. Это было что-то другое.

На всякий случай Ратомир спрятался в как раз подвернувшуюся только что расщелину, очередной раз одарившую его надеждой, сменившейся разочарованием. Высунувшись оттуда, он увидел, как из стены, довольно высоко, выше его роста, на пол сыплются камни. Кто-то лез сюда, проделывая сам себе проход в толще земли.

Показались чьи-то громадные лапы, снабженные чудовищными когтями – такими только и дробить эти каменные стены. Потом, вслед за лапами, высунулась черная остроносая морда, а за ней и вся голова. Поворочавшись еще, и устроив еще один маленький обвал, на поверхность выползла туша, размером, наверное, с корову, и тоже вся черная. Туша сползла по вываленной ею же земле на пол, и, сделав несколько шагов на коротких ногах, остановилась, ворочая во все стороны головой.

Больше всего это существо напоминало крота. Кротов Ратомир видел. Они встречались в их дворцовом парке, садовники пытались избавиться от них, но безуспешно. Но те кроты были маленькие, а этот был громаден. И, похоже, как и те кроты, слеп.

– Ага!.. – Обрадовался Ратомир. – А вот и путь! Откуда-то шел же этот крот. Возможно, и мне как раз туда…

Оставалось дождаться когда этот крот-переросток уберется куда-нибудь подальше. А может, он захочет попить, и тогда это будет подарок еще и озерному чудищу. Ратомир отнюдь не собирался спасать крота, хоть и был благодарен ему за столь своевременный визит. Он даже, несмотря на все пережитое, несколько сочувствовал той твари, чья шея так и продолжала маячить в отдалении. Она, эта тварь, тоже была узником подземелья. К тому же голодным узником. Как и он сам. Но у него, кажется, появились шансы на спасение. И он смотрел на нюхающего воздух крота, и мысленно подбадривал его:

– Ну, вперед! Вперед, скотина! Вон сколько воды…

И крот, точно, видимо, уловив запах влаги развернулся неуклюже в том направлении.

Но ему помешали. Из проделанного им отверстия вылезли и попрыгали с высоты на пол пещеры пятеро коротышек. Увидев их, Ратомир вжался в свою расщелину. Вот уж с кем ему не хотелось больше сталкиваться.

Коротышки же окружили крота. В руках у них были длинные палки, напоминавшие копья. И они тут же пустили эти копья в ход. Крот недовольно рявкнул что-то, оборачиваясь на своих обидчиков, и поспешил убраться от них подальше. Что, собственно, этим коротышкам, видимо, и было надо. Они не пустили крота к озеру, оставив очередной раз с носом водяное чудовище. Они гнали крота, пихая его остриями своих палок в покрытые короткой черной шерстью бока. Они гнали его туда, куда им было надо. А надо было им, как вскоре увидел Ратомир, в тот самый коридор, откуда он сюда и вышел. Зачем? Этого он не знал, да и плевать ему было на их намерения. Главное, чтобы они поскорее убрались отсюда.

***

Идти по проходу, проделанному кротом, было неудобно. Под ногами был не ровный, хотя бы приблизительно, пол, а сплошь камни и земля, а высота заставляла не столько идти, сколько ползти на карачках. Хорошо, хоть это продолжалось не слишком долго.

Этот свежепроделанный в толще земли проход вывел Ратомира в коридор, носивший на себе следы вмешательства человека – ну, или там, коротышек, в слепое творчество природных сил. Тут был ровный пол, высота позволила, наконец, разогнуться, вдобавок этот коридор хоть и слегка, но освещался. Через равные, достаточно большие, промежутки здесь горели факелы, закрепленные специальными держателями на стенах. Идти по такому коридору было несравненно удобнее, но и опаснее. Нужно было как можно скорее убираться отсюда.

И Ратомир прибавил ходу.

Теперь он бежал по освещенному коридору, игнорируя темные провалы входов в ответвления. Куда они заведут? Единый знает. А так – есть надежда все же выбраться на поверхность. Ему везло, тоннель был пуст. Он не шел по прямой, он был извилист, и, всякий раз перед поворотом, Ратомир осторожно выглядывал из-за угла. Но и следующий отрезок, видный ему, был безлюден, и слух не улавливал никаких голосов или шагов, и Ратомир бежал до следующего поворота.

Потом была темная лестница. Он долго карабкался, обливаясь потом и тяжело дыша. Эту лестницу надо было преодолеть как можно быстрее. А ну, как встретится кто-то, спускающийся по ней. В коридоре была надежда, вовремя услышав шаги или голоса, спрятаться в каком-нибудь темном отнорке, а тут…

Зато лестница вела вверх. Это значило – к солнцу, к небу, к свободе. И чем дольше по ней приходилось карабкаться, тем ближе все это было.

А когда уже и она закончилась, Ратомир попал в большой, очень скудно освещенный, но все же освещенный зал. И тут уже явно были видны следы человека, или, ну… сами понимаете. Лежали ошкуренные бревна, доски, мешки с каким-то непонятным содержимым. Большой горой высилась куча песка с воткнутой в нее лопатой. Ратомир даже постоял рядом, примериваясь к этой лопате, как к потенциальному оружию – вдруг придется отбиваться. Но оставил эти мысли, тем более, что лопата была неудобна для этого. А тащить с собой неизвестно зачем лишнюю тяжесть не хотелось.

Здесь он обнаружил массу входов в туннели, коридоры, узкие щели, куда надо было протискиваться боком. Выбор был богат. И, наверняка, только один из этих путей вел к долгожданной цели.

Покрутившись по залу, Ратомир решил долго не искать, не искушать судьбу, пока благоволившую к нему, а просто выбрал наиболее широкий ход. Он же был и освещен лучше других.

И вот, наконец, он вышел. Вход в туннель, выпустивший его на волю, оказался замаскирован густым колючим кустарником. Отойдя на несколько шагов, Ратомир обернулся, и не нашел никаких следов входа в подземное царство.

А на воле было утро! На воле было солнце! На воле было так хорошо, что несчастный пленник, вырвавшийся, наконец, на свободу, чуть не заплакал. Но, хоть это и были бы слезы счастья, и хоть его все равно никто бы не увидел, Ратомир сдержался.

Не время было расслабляться и предаваться разгулу эмоций. Место это, судя по тому, что он видел в последней пещере, было весьма посещаемым. Нарваться же на обитателей подземелья очень не хотелось. И Ратомир, как только мог быстро поспешил покинуть это место.

Приходилось петлять. Открытые пространства не привлекали беглеца. А сплошного леса тут тоже не было. Так он и пробирался, перебегая от одной группы деревьев к другой. Пока не почувствовал, что больше уже не может. Решив, что убежал уже достаточно далеко, Ратомир выбрал местечко поуютнее, среди кустарника и высоких стеблей травы, которая, по идее, должна была скрыть его от глаз случайного прохожего, лег, и уснул так быстро, как умеют засыпать только молодые, здоровые, но смертельно уставшие люди.

И он был прав. Если тут и проходил кто-то, то совершенно не обратил на него внимания. К сожалению, он забыл, что люди не только ходят пешком, но еще и ездят на лошадях. А с лошади обзор совсем другой, и высокая трава тут нисколько не защищает.

***

Бахир и Кабан возвращались домой. Из поселка Докунчи они выехали еще затемно, и к обеду планировали быть уже дома. Неделю они проторчали там. Но напрасно. Сигнала о подходящем караване так и не поступило. Теперь их сменили двое таких же, как они. А они пока отдохнут. Жаль, конечно, что не довелось им порадовать родню известием о приближающейся добыче, ну, да ладно! Еще будет и у них.

Правда, старики говорят, что сейчас гораздо хуже стало, чем раньше, в их годы. Караваны стали ходить большие, с хорошо вооруженной стражей из бывших солдат. Ага, войны-то нету. Солдат отпускают, вот они и нанимаются караваны сторожить. А воевать с ними!.. Ладно, ездят и сейчас еще подходящие. Да вот, совсем недавно, взяли один. И очень даже легко. И хороший был караван, богатый.

Ехали молча. О чем говорить? За неделю обо всем переговорили. Даже надоели друг другу. Коней не торопили. Куда спешить? Раньше приедешь, дольше обеда ждать придется. А так – хорошо! Тут уже совсем знакомые места. И соседи сюда не забредают. Опасаться нечего. Правда, это ненадолго. Скоро придется проехать через Калымдар – чужое село, но с калымдарцами они не враждуют. А там, рядом, караван-сарай. Можно будет заехать, коней напоить, самим горячую лепешку съесть на двоих, совсем хорошо будет. Там, правда, и из чужих семей останавливаются, но в караван-сарае никакая вражда не приветствуется. Там – мир.

Душа просила чего-то. Песни, например. Эх, жаль, комдуна под рукой нет, но можно и так. И Бахир запел. Свою любимую, самую сейчас популярную:

Я встретил девушку,

Полумесяцем бровь,

На щечке родинка,

В глазах – любовь!..

– Эй Бахир, – окликнул его едущий впереди Кабан, – когда тебя женят, наконец?

Это была старая, надоевшая уже, подначка. Семье Бахира никак не удавалось скопить на калым своему младшему. То одно, то другое. Вот и недавно, Кардай, старший брат, повздорив, нечаянно зарезал одного из Бачиардана. Эти бачиарданцы – это ж такие скоты! И вечно напрашиваются. Вот и этот… Сам виноват, но старейшины присудили заплатить его родне. И опять Бахир остался без калыма, а значит, и без невесты.

Вдруг что-то привлекло внимание певца, и он замолчал, пристально вглядываясь в тень под недалеко растущими кустами. Там что-то лежало. Бахир подъехал ближе, сойдя с тропы.

Человек, одетый в обычную хамадийскую одежду, но по виду явный хаям, то есть житель равнины, крепко спал, устроившись в тени на мягкой, густой траве.

Кабан, увидев, что его спутник остановился, сам придержал коня, и крикнул:

– Эй!..

В ответ Бахир приложил руку к губам, и затем махнул, приглашая товарища подъехать ближе.

Некоторое время они молча любовались на спящего, затем переглянулись и одновременно спешились. Кажется, им повезло. Они вернутся с добычей. Домой этого вот везти было не обязательно. Там, конечно, поблагодарят, но и все. А вот в том же караван-сарае всегда купят невольника. Пусть и незадорого, но зато ни с кем делиться не надо будет.

Кабан достал из седельной сумки веревку, и они осторожно, стараясь не потревожить сон жертвы, подошли вплотную.

***

Пленника, хорошо связанного и с надежно заткнутым ртом, положили поперек седла. Самим предстояло ехать верхом на одном коне. Неудобно, но оно того стоило, тем более, что и ехать-то предстояло всего ничего. Бахир вертел в руках какую-то штуку, поблескивавшую в лучах утреннего солнца. Кабан заинтересовался.

– Что это?

– Да вот, была у этого. На лице.

– Дай посмотрю. – Кабан забрал у младшего товарища его находку и принялся вертеть, изучая.

– А-а!.. Вот это что… Видел я такое. Это вот так надо.

И он одел очки себе на нос.

– Ну, как? – Бахир не смог сдержать улыбки при виде преобразившейся физиономии Кабана. Стекла блестели, бросая зайчики во все стороны. Кабан вертел башкой и корчил рожи.

– Дерьмо! – Наконец высказал он свое мнение. – Ничего не видно.

– А зачем тогда они?

– Не знаю, но пусть носит, раз нравится.

С этими словами Кабан надел очки на лицо будущего раба, тщательно зацепив их за уши, чтобы не упали.

– Поехали. – Сказал он, и первым сел в седло, предоставляя напарнику карабкаться и устраиваться за своей спиной.

9

Если бы кто-нибудь сказал человеку, назвавшему себя «Хант»: Доброе утро! – он бы не согласился. Утро добрым не было. Оно было ужасным. То, что случилось, и о чем ему сейчас докладывал этот гнусный йами, просивший называть его «Бэр», заставляло его, человека просвещенного и прагматичного, поверить в судьбу, Единого – Враг его побери! – самого Врага и его дьявольские козни.

– …И вот, значит, – рассказывал этот самый Бэр, – заходим мы туда, а его нет. Ну, отпустили хочумару – пусть себе роет теперь, куда хочет, а сами думаем, что дальше делать? Может его те увели? Но зачем? Или он сам сбежал? Землетрясением-то стенку сломало, которым это помещение от остальной пещеры было огорожено, он и – туда!.. Стоим, значит, думаем, а тут вдруг дверь открывается, и заходят трое из стражи. Очухались, наконец. Пришли, видать, проведать, живой или нет. Ну, что делать? Пришлось их того… в ножи.

Рассказчик остановился, перевести дух и глянуть, какое это все производит впечатление на слушателя. Впечатление было подходящим. Хуже не бывает.

– Ну, мы – что делать? – подхватили этих, убитых, да и поволокли обратно.

– Зачем? – Машинально спросил Хант.

Вот уж ему было не интересно, чем руководствовались эти йами, уволакивая трупы своих сородичей. Но спросил. И получил ответ.

– Так, а что делать? Не оставлять же? Сразу же на нас подумают, а так… Нет и нет. Пленник сбежал, они пошли искать-догонять, да и пропали. Там, в подземелье, иногда пропадают. Это бывает.

– Ну, вот, – продолжил он свое подробное повествование, – мы их к озеру притащили, да и бросили Несси на съедение…

– Кому?

– А-а… Несси. Живет там, в озере, такая громадная зверюга. Ее Несси прозвали, давно… Она страшная тварь. Она что делает – она может любого, зверь, там, человек, йами – подманить, подманить и съесть.

– Как подманить? – Продолжал задавать ненужные вопросы Хант. Он был очень расстроен, и, из-за этого, мысли его слегка путались.

– А вот – как? – этого никто не знает. Кого подманила, уже не расскажет. А кого не подманивала, тот и не знает. Мы вот ей бросили этих вот, в воду, да и бегом оттуда.

– И я, вот, думаю, – добавил он, помолчав, – что парня этого, вашего, эта самая Несси и съела. Она обычно под водой сидит, и вылазит только если кто-то там появляется. А тут, когда мы к озеру еще в первый раз подошли, она из воды-то башку свою высоко так держала. Видать, кто-то ее потревожил, и недавно. Мы тогда-то внимания не обратили, а сейчас я думаю – кто ее мог потревожить, кроме него? Да-а, съела, видать, Несси, вашего парня.

***

Ушел этот проклятый йами. Ушел, сволочь. Ушел решать свои вопросы. У них там сейчас лихие времена начинаются. Будут власть делить и переделивать. А ему теперь что делать? За проваленную операцию наказание одно… И в эмиграцию не уйдешь. Из ССР не эмигрируют. Потому что – некуда. Разве что куда-нибудь, докуда еще не дотянулись щупальца цивилизации. Куда-нибудь в джунгли. И пусть меня лучше тамошние людоеды сожрут. Или пойти, эту Несси навестить? Чтоб не мучиться. И узнать, заодно, как же она, все-таки, зараза такая, людей подманивает?

Предаваться и дальше самобичеванию и суицидальным мечтам Ханту помешал шум за окошком. Он выглянул и ничего не увидел. Шумели за углом. Жизнь, несмотря ни на что, продолжалась, хоть теперь, похоже, и без него. Ханту стало любопытно. Он вышел во двор.

Ничего особенного. Два местных вахлака привезли какого-то своего соплеменника – видимо из чужой семьи, и теперь пытались загнать его хозяину караван-сарая. Шел обычный в таких случаях торг. Стороны кричали друг на друга, махали руками и призывали в свидетели высшие силы. Предмет спора стоял со связанными сзади руками. Лица его Хант не видел. Пленник стоял к нему спиной. Вдруг один из спорящих подскочил к стоящему и протянул руку к его голове. Тот отпрянул, но, видно, поздно. В руке его пленителя оказался какой-то предмет. Хант решил подойти поближе. В этот момент рука с непонятным предметом совершила резкое движение, и то, что было в ней, полетело в сторону подходящего Ханта.