Текст книги "Времена Амирана. Книга 2: Путь"

Если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься. Он завладеет всей планетой. Он пронижет ее насквозь своими корнями. И если планета очень маленькая, а баобабов много, они разорвут ее на клочки.

(А. де Сент-Экзюпери)

Давным-давно, когда Земля была еще совсем юной, маленькой и плоской, и не успели еще устать три могучих слона, держащих ее на своих спинах, и не уплыла еще из-под их ног громадная морская черепаха, чтобы сгинуть безвозвратно в пучине бесконечного океана, жила себе страна под названием Амиран.

Амиран заслуженно и по праву гордился своей самобытностью и неповторимостью. Как, впрочем, и любая другая страна, включая и те, которые мы с вами знаем. Но было там немало и того, что роднило его с соседями, даже и не вполне дружественными. Так, например, в Амиране, наряду с прочими живыми и не очень существами, жили люди. А некоторым людям свойственно думать. И среди них находятся и такие, которые думают непонятно о чем. Ну, там, о смысле жизни, о том, как все устроено и зачем. Такие люди встречаются везде. Лично я знавал парочку любителей поразмышлять об устройстве вселенной. Естественно, ни к чему хорошему это их не привело.

Вот так и в Амиране. Нашлись там те, кто путем длительных размышлений пришел к выводу о том, что в мире есть два начала: Абсолютный Порядок и Абсолютный же Хаос. И весь наш мир есть результат их борьбы, а полем битвы является вселенная.

Порядок дал мирозданию законы природы. Девизом его можно считать слово «предсказуемость».

Хаос породил жизнь. И, соответственно, непредсказуемость.

Обо всем этом написано так много, что жизни не хватит, чтобы прочитать даже сотую часть. А поскольку жизнь коротка, то не будем тратить ее время на эти глупости. Скажем только, что эта идея завладела умами, и решили люди, что самым ценным в нашей жизни является стабильность, равновесие в борьбе этих начал. А так как Порядок по природе своей пассивен, а Хаос – напротив, агрессивен и стремится пролезть в любую щель, то помогать нужно именно Порядку.

Любые изменения в мироустройстве, если они действительно необходимы, произойдут независимо от нашей воли, а если в человеческих силах воспрепятствовать им, значит они и не нужны.

Одним словом – жизнь хороша, а лучшее – враг хорошего!

***

И вот, с осознанием этого постулата, продолжим наше повествование.

Глава 1

1

Дороги… Дороги, они – как реки. Тем более что именно реки были первыми дорогами, освоенными людьми. А реки, они – как люди. Человек, пробивший себе путь сквозь препятствия, наперекор судьбе, собственной лени и чужим амбициям, не будет менять свой путь. Всю свою энергию, ярость и талант он будет тратить в узких рамках отвоеванного у враждебного мира пространства. Зато уж там – не стой у него на пути!

Другое дело – человек, легко идущий по жизни. Для него не вопрос, повернуть туда, или сюда. Возникло препятствие? Обойдем. Хоть справа, хоть слева. А завтра, если наскучит, поищем чего-нибудь новенького.

Так реки, текущие по равнине, легко, после каждого половодья, меняют свое русло. А там, где они текли еще недавно, остается зарастающее ряской болото.

Вот и дороги так же.

***

Было время, когда гостиница «Золотой Ангел» стояла рядом с проезжим трактом. Там останавливались купцы, военные, чиновники, спешащие по казенной надобности. Деловой дух царил тогда в этих стенах. Наскоро перекусить, поменять лошадей, прикупить какую-нибудь необходимую в пути мелочь, про которую забыли впопыхах. Ночевать – только если уж сильно припозднились.

А потом дорогу спрямили. Путь стал короче. А вот «Золотому Ангелу», который, кстати, в ту пору назывался иначе, не повезло. Остался он в стороне. И долго стоял, ветшая, выставленный владельцем на продажу, но никому не нужный, теряя каждый год в цене. Пока, наконец, не купил его за сущие гроши человек, до того никогда не то, что гостиницами, а и собственным домом не владевший.

Владел тот человек кораблем, на котором и разбойничал помаленьку в далеких водах, пока не решил, что с него хватит. И осел он на суше, далеко от моря, чтобы не тянуло, и чтобы не встретить случайно кого-нибудь, кого случилось обидеть за долгую пиратскую жизнь. Осел он в городе Хамистополис, что не далеко от предгорий Хамаканского хребта. Сошелся с хозяйкой маленького борделя, да и купил бывшую придорожную гостиницу.

Покупка оказалась удачной, права была его подруга, подбившая его на это. Вложить, правда, пришлось немало. Один только подъездной путь от нового тракта до гостиницы чего стоил. Ну, и прочее…

Название, кстати, тоже не он придумал, а его соратница. И название подошло. Теперь преобразившееся – помолодевшее и похорошевшее здание стало пристанищем влюбленных парочек. И то, что погубило прежний постоялый двор, теперь стало именно тем, что привлекало клиентов: уединенность, незаметность, малолюдность…

***

Обычно постояльцы «Золотого Ангела» завтракали ближе к обеду. Приезжали, как правило, в сумерках, ужинали – чаще в номерах, потом чем-то занимались всю ночь, засыпая только под утро, отчего и завтракали так поздно.

Эта парочка приезжала сюда уже в пятый или шестой раз. Молодого человека официант знал – известная в городе личность. Звали его Корней, был он студентом местного университета и, по совместительству, сыном богатейшего мукомола – Гранта Амбассамана. Был Корней худ, даже тощ на взгляд официанта, одет скромно, скромнее, чем позволял его, надо полагать, гораздо более толстый кошелек. Вдобавок юношу украшали очки и длинные, до плеч, волосы при гладко бритом лице.

А вот что из себя представляет девица – возлюбленная Корнея, этого официант не знал. Хотя познакомился бы охотно. Красивая девица. Несмотря на то, что официант, как истинный джентльмен, предпочитал блондинок, а эта была ярко выраженной брюнеткой, она, тем не менее, очень ему понравилась, хоть и пялился он на нее исключительно исподтишка. Потому, что зарабатывал он тут неплохо, и дорожил своим местом.

А так бы…

Девушку звали Ханна. Была ли она красива? А что такое красота?.. Давайте не будем занудствовать. Она нравилась мужчинам. Мало того, она знала, что нравится мужчинам. Да и этого еще мало – нравиться мужчинам было частью ее профессиональных обязанностей. Нет-нет, это совсем не то, что вы подумали, но об этом позже.

– Дорогой, – спросила Ханна, заканчивая очень изящно обгладывать куриную ножку, – когда мы поедем?

Корней, к которому был обращен этот вопрос, уже закончил завтракать, и теперь, отодвинув от себя тарелку, задумчиво и влюбленно рассматривал сидящую напротив девушку.

– Вообще, нам надо к вечеру, – ответил он, – а ехать часа два. У нас еще масса времени.

Говоря это, он имел в виду, что они успеют подняться в номер и продолжить то, чем занимались большую часть ночи. Известно ведь, что аппетит приходит во время еды. Но у Ханны были другие планы.

– Отлично, тогда мы успеем съездить в город и купить твоему отцу подарок. Не так ли, дорогой?

– А-а!.. Ну, да…

В голосе молодого человека Ханне послышалось разочарование, но она предпочла его не заметить. Сейчас подходила к финалу длинная многоходовая операция, и было не до сантиментов.

***

Корней, как уже было сказано, был студентом, и учился на юридическом факультете. Да, он был богат. Вернее, богат был его отец, но и сам Корней никогда не испытывал недостатка в средствах, чем, по правде говоря, больше пользовались его однокашники, чем он сам. Корней же был скромен, застенчив, не слишком высокого мнения о своих внешних данных, и поэтому, когда вдруг оказалось, что он отбил девушку у своего блестящего во всех отношениях товарища, сам был немало этим удивлен. Удивлен, но отнюдь не раздосадован.

Ханна появилась в их компании где-то с месяц тому назад. Появилась в обществе как раз того самого – Виктора, души компании, забияки и заводилы. Они были прекрасной парой. Впрочем, это не удивительно, все подружки Виктора были на редкость хороши. Но, увидев эту, Корней влюбился. Естественно, безнадежно. Но, видимо, за месяц Ханна с Виктором успели надоесть друг другу. И, как-то раз, на очередной вечеринке, которую, как всегда, финансировал Корней, Ханна пригласила его на танец. Потом они танцевали еще, и еще, а еще потом Ханна попросила проводить ее домой.

С тех пор они уже не расставались. И, что интересно, с Виктором у них не испортились отношения. Ну, вот нисколько! А Корней понял, что оставшуюся жизнь он хочет прожить в обществе этой очаровательной девушки. Он сказал ей об этом, и она не отказалась. Осталась сущая ерунда, познакомить их с отцом. Почему-то Корней был уверен, что отец не откажет.

Визит они приурочили к отцовскому дню рождения. Поэтому, хоть Корней и был уверен, что Ханна будет лучшим подарком, но все же прикупить еще что-нибудь в дополнение не мешало. О чем и шла речь.

***

По правде говоря, познакомилась с Корнеем Ханна отнюдь не случайно. В ее жизни вообще было мало случайного. Она родилась в семье военного – честного служаки и карьериста без признаков фанатизма. Она была единственным ребенком в семье. Ее любили и мать и отец, и она любила их, но отца все же больше. Чем старше она становилась, тем меньше общих тем было у нее с матерью. Та, хоть и получила необходимое образование, но все же так всю жизнь и провела в роли домашней хозяйки. У отца же была интересная, насыщенная и, что не мало, таинственная жизнь, полная, судя по всему, приключений. Она любила говорить с ним, и ему, похоже, было с ней интересно. И она решила, что материнская судьба – не для нее. И, как это ни удивительно, отец ее понял.

Он занимался с ней, сколько ему позволяло время, и она не ленилась, в поте лица разучивая сложные упражнения, развивающие тело. Изучала языки сверх обязательной гимназической программы, для чего ей нанимали учителей. Училась рисовать. Отец сказал, что рисование портретов людей – прекрасная тренировка памяти на лица, а это очень полезно, если она хочет заняться чем-нибудь вроде того, чем занят он сам. И, вскоре, она, и правда, могла нарисовать лицо человека, один раз взглянув на него. Или описать словами. Или по описанию представить себе лицо, и потом опознать его в толпе. Это еще была игра, но игра полезная и интересная, гораздо лучше тех игр, в которые играли ее сверстницы. И Ханна постепенно отходила от общества себе подобных.

Гимназию она окончила отлично, и могла, при наличии желания, поступить в университет, да хоть бы и в самой Миранде. Закончить его, а потом все равно провести жизнь на кухне и в детской. А что еще? Чиновничья карьера в Амиране женщине не светила, хоть ты тресни, хоть расшибись в лепешку. Наука – удел немногих, и бородатые профессора брали себе в ученики студентов опять-таки только мужского пола. Ну, и так далее…

И вдруг!..

Прорыв из этого патриархального устройства случился с приходом к власти нового монарха – Бенедикта Первого, да прославится его имя во веки веков!

Очевидно, были тому объективные предпосылки, зревшие, зревшие, да и созревшие как раз ко времени. Но, так или иначе, но случилось неслыханное: вдруг открылись вакансии для желающих незамужних девиц в рядах доблестных Амиранских вооруженных сил. Нет, конечно же, никто не предполагал ставить девушек в строй и заставлять махать мечом. Но армия – громадный организм, и за спиной тех, кто с мечом и шпагой встает лицом к лицу с противником, всегда есть огромная прорва других, вооруженных – кто пером, кто поварешкой, кто скалкой.

И отец пристроил ее к себе. Так Ханна, наконец, узнала, чем же он занимается. Прикоснулась военных тайн, научилась носить форму, достойно реагировать на грубость и приставания, как начальства, так и подчиненных, правильным языком составлять отчеты, доклады, рапорты, сводить воедино разнородные сведения и еще многому. Не забывая поддерживать себя в форме и обучаясь приемам как фехтования, так и рукопашного боя.

А через год разрешили принимать лиц женского пола в недавно образованную полицейскую академию. И Ханну, с отличием закончившую гимназию и год прослужившую в армии, приняли туда с распростертыми объятиями.

Это уже был путь наверх. И год за годом, ступенька за ступенькой, она упрямо карабкалась, преодолевая препятствия, главным из которых было то, что программа, все-таки, была рассчитана на мужчин. Сильных мужчин.

И все же, как это ни печально, но путь к тому, чем она занималась сейчас, лежал через постель. Да, первая кровь, которую она пролила на алтарь Отчизны, была неизбежная при дефлорации кровь, пролитая на скомканную простыню в спальне загородного дома заведующего учебной частью академии, взявшегося поучаствовать в ее судьбе при распределении.

Что ж, это можно было считать инициацией. И она прошла ее, и вступила в тесные и дружные ряды самой, наверное, засекреченной организации не только Амирана, но и всего остального цивилизованного мира.

Она стала сотрудником Службы Сохранения Равновесия – тайного ордена, заботой которого было ни много, ни мало, а судьба мира и человечества, и чья история уходила в седую древность, а будущее, очевидно, простиралось далеко за пределы видимого горизонта лет. Поскольку человечество и существует-то только благодаря поддерживаемому изо всех сил Равновесию.

Ну, а что до девственности, то все равно долго ее сохранять на этой работе было бы не возможно. Да что там – долго! Она потеряла бы ее в первые же дни, на первом же задании. Так что, можно сказать, она просто обрела необходимую форму.

***

К усадьбе подъехали, когда уже начало смеркаться. Особняк приятно поразил Ханну. Большой и высокий – два этажа с мансардой и цоколем, так что на уровень первого этажа вела внушительная парадная лестница, дом этот, тем не менее, не казался громоздким. Построенный в современном стиле, лишенный ненужных финтифлюшек, вроде бы строгий и деловой, он так отлично вписывался во все то, что его окружало, что казался не построенным, а выросшим на этом, поросшим деревьями пригорке. Вдали, за ним, видны были подсвеченные уходящим солнцем снежные вершины хребта.

Здесь было так хорошо, что девушку невольно посетила несвоевременная мысль: а не бросить ли все, вот взять и по правде выйти за этого вот замуж, и поселиться здесь. Мысль позабавила ее и она улыбнулась.

Корней увидел эту ее улыбку, и сердце его отреагировало, ударив не в такт. И он радостно ответил ей такой же улыбкой.

***

Невеста сына понравилась отцу. Ну и пусть этот брак не принесет полезных связей и денег. Зато Корней, кажется, счастлив. А зачем все это, если не для того, чтобы сделать его счастливым? А деньги – деньги будут!

Ханна, удаляясь на ночлег в отведенную ей комнату, тоже была довольна. Во-первых, ей удалось расположить к себе этого Амбассамана. Расположить настолько, что завтра он возьмет ее с собой туда, где, собственно, и куется их семейное благополучие. В то тайное место, секрет расположения которого, согласно полученному заданию, и должна была выведать Ханна. Просто она отводила на это гораздо больше времени, а тут… Удачно это она заехала, иначе не скажешь! А еще большей удачей будет то, что, как она поняла из случайных обмолвок, там будет и тот, кто все это придумал и сделал, человек, охота за которым продолжалась уже который год. А тут все сразу!

И еще хорошо было то, что здесь, в отцовском доме, Корней не притащится к ней в спальню. И, может быть, это обстоятельство радовало ее больше всего прочего.

2

Увиденное впечатляло.

– Вот так, наверное, и выглядит ад, – думала Ханна, выходя следом за Грантом и Корнеем из помещения, которые они называли кочегаркой. – Если ад и есть, то он именно такой.

Там, в кочегарке, было страшно жарко. Она вспотела, и сейчас, на легком летнем ветерке, ее пробивал озноб. Перед глазами продолжало бушевать пламя в черных от копоти пещерах топок. Блестящие от пота тела кочегаров совершали непрерывные перемещения от угольной кучи к этим прожорливым пастям, куда они кидали и кидали лопатами уголь. И угольная пыль наполняла все помещение. И эти люди – да люди ли? – дышали этой пылью, покрытые ей снаружи, и пропитанные изнутри.

Красное на черном. Черные стены, черные люди, черный металл – и на всем красные блики ревущего в топках яростного огня.

Огонь нагревал воду. Вода превращалась в пар. Пар рвался наружу, с ревом вылетая через какие-то клапаны, как объяснил ей Грант, чтобы выровнять давление. Равновесие соблюдалось и тут, и если давление пара превысит норму, все взорвется, разлетится на куски. Ну, а если оно будет недостаточным, то все встанет, замрет, перестанут крутиться громадные железные колеса, двигаться блестящие штанги – та же смерть!

– Прекрасная модель устройства нашего мира, – пришла ей в голову умная мысль. – И наша Служба это клапан, через который выходит лишний, вредный пар, иначе взорвавший бы нашу жизнь. Вот вроде того, что сейчас перед ней. Но, в то же время, и перестараться нельзя, а то жизнь замрет и остановится. Но это пусть беспокоит старших. Не ей решать – лишнее это вот, то, что ей сейчас с такой гордостью демонстрируют, или как раз необходимое. Лично ей это совсем не понравилось. Но это, разумеется, ничего не значит. Даже если бы это вот все ей показалось симпатичным, она все равно сделала бы то, что должна. Да, собственно, она уже и сделала. Теперь дело за другими. Этой ночью этот маленький филиал ада прекратит свое существование. Вместе с его хозяевами. Так надо, и так будет.

***

– Производительность сумасшедшая! – С гордостью говорил Амбассаман. – Впятеро больше, чем на ветряках. Вдвое – чем на водяных мельницах. А затрат на хорошую водяную сколько? Это ж не просто колесо поставить – чего там такое колесо намелет!.. Это ж надо плотину возвести. А значит, землю затопить. А земля-то тоже денег стоит. А водяной опять же?.. С этими водяными лучше не связываться. Сволочной народ. И капризные – жуть! Чуть что не так, и, глядишь, речка-то обмелела. Или наоборот, в ближайшее половодье все снесет к чертям. Ну их…

– Тут тоже, – продолжал он, явно довольный впечатлением, произведенным на эту почти невестку, – тут тоже есть, знающие люди говорят, какие-то свои духи. Но, с этими просто. Зарезали черного ягненка, побрызгали в топки перед тем, как разжечь там огонь, да и все… И вот, с тех пор горит и не гаснет, тьфу-тьфу!

***

До места этого добирались часа три. Дорога была хитрая. Начиналась она на территории складов, огражденных высоким забором и хорошо охраняемых – а что вы хотите? Склады! Не подкопаешься, так и положено.

Склады эти одним боком примыкали к гряде невысоких холмов, за которыми сразу начинался густой лес. Коляска их въехала в распахнутые ворота одного из каменных амбаров, в котором оказалось пусто. Противоположной входу стены в амбаре не было, там был, как выяснилось, въезд в тоннель, который шел через холмы и выходил в лесу на неплохую дорогу, укрытую кронами деревьев. За этой секретной дорогой ухаживали и надзирали. Они проехали несколько замаскированных постов, где их останавливали и пропускали только после того, как был произнесен пароль. И это несмотря на то, что хозяина-то уж охранники знали в лицо.

Ханна сделала наивное лицо и спросила, зачем это?

– Ну вот, допустим, – ответил Грант, – захватили меня, приставили нож к боку и заставили отвезти на новую мельницу. Я скажу особое слово, и меня освободят.

– А если зарежут?

– Ничего, у меня люди ловкие, тренированные.

– А зачем вообще вас захватывать? – Не поняла Ханна. Да ей и не полагалось этого понимать. Откуда молоденькой городской дурочке знать про эти игры?

– Понимаешь, – Амбассаман стал серьезен. Это была скользкая тема, но раз уж эта девица решила войти в их семью, она должна знать и некоторые нюансы их жизни. – Понимаешь, та мельница, куда мы едем, не совсем обычная. На ней можно молоть и получать муку – кстати, очень хорошего качества, – в гораздо большем объеме, чем на любой обыкновенной.

– А это что, плохо?

– Ну, лично я считаю, что хорошо. Но ведь есть разные люди. Одни завидуют. Другие считают, что если тот способ, который использую я, распространится, то будет очень плохо.

– Кому плохо? Ведь если мука получается хорошая, то, что плохого?..

– А-а… – Махнул рукой Грант. – Это долгая история. Церковь объявляет все новое кознями Врага рода человеческого. Я с церковью не спорю, но понять, что такого дьявольского в том, что я делаю, не могу. Поэтому приходится прятаться. И тебе нужно будет молчать обо всем, что увидишь. Иначе плохо будет не только нам, но и тебе. Потому что свидетелей они уничтожают.

Грант взглянул ей в глаза и добавил тихо:

– Может, передумаешь? Пока не поздно поедем назад, да и простимся. Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем. А?..

Ханна зажмурилась, подумала, тряхнула головой и сказала:

– Нет уж. Я тоже буду молчать. Ничего…

Навстречу им то и дело попадались возы, крытые рогожей.

Муку везут. – Поняла Ханна.

– Ну вот, – подумалось ей, – уничтожат они эту мельницу, и не будет этой муки. Что же в этом хорошего? Нет, в самом-то деле, а?..

***

Теперь, посмотрев на то, как мололась эта мука, она нашла ответ на этот вопрос. В каждой крупинке муки, смолотой на этой мельнице, в каждой булке, испеченной из этой муки – скрыта частичка того ада, который ей с такой гордостью демонстрировали его хозяева. Нет уж!.. Не надо ей такого хлеба. Подумаешь, производительность! Ну, построят вместо этой пяток нормальных, ветряных. И плотникам хорошо. Заработают на кусок хлеба. Хорошего хлеба, не отравленного всем этим… Плохо ли?

***

За обедом ее познакомили с человеком, который изобрел и сделал все то, что ей только что показали. С Халебом Букиным. Немолодой уже, высокий, с густой седой шевелюрой и короткой, не до конца еще поседевшей бородкой. Портрет его хорошо был знаком Ханне. Его разыскивали давно и повсеместно. Трижды ему удавалось как-то ускользнуть из рук ССР. Как? – А вот сейчас поймают, наконец, и спросят.

Когда ее представили Букину, он ничего не сказал. Скользнул взглядом своих светло-голубых выпуклых глаз и кивнул головой, даже не улыбнувшись. Ханна повела себя, как положено – надула губки и обиженно отвернулась. Корней в утешение пожал ей под столом руку.

Ну, и не очень-то и хотелось!..

***

Нормального застольного разговора не получалось. Разговаривали между собой Халеб с Грантом. Остальные поглощали пищу молча. Разговор шел о каких-то технических деталях – деталях парового механизма, которые требовали ремонта или замены. Прикидывали, где лучше заказать ту или иную штуковину, названия которых Ханне не говорили ровно ничего. Это было не просто ненужное, это было вредное знание. Даже более вредное, чем знание того, в какую точку человеческого тела и с какой силой нужно ткнуть пальцем, чтобы лишить это тело жизни. Хотя вот это, как раз, Ханна знала хорошо.

После обеда их с Корнеем оставили наедине. Возвращаться собирались утром, и Корней явно строил далеко идущие планы на предстоящую ночь. Следовало его как-то, не обижая, отшить. Месячные? Но они были недавно. Усталость? С чего бы?.. Не поверит. А может, и черт с ним? Что он ей? Игра-то закончена. А она по привычке… Пусть себе обижается.

***

Перед тем, как отпустить на задание, ее привели к специальному человеку. Магу, как ей сказали. Маг был уже очень стар, седобород и сгорблен. В каком-то темном, засаленном халате и непонятном сооружении на голове – то ли шапке такой, то ли тюрбане. Он посадил Ханну на стул, сам сел, скрестив ноги, на коврик напротив. Сперва он просто молча и не мигая смотрел на нее, потом закрыл глаза. Он сидел неподвижно, и только ноздри его шевелились, словно он принюхивался. А, может, и правда?..

Потом он с кряхтеньем встал и начал что-то варить в котелке. Что-то, похожее на суп. Он бросал в кипящую воду то одно, то другое, непрерывно помешивая варево, то вливал туда нечто из глиняных кувшинов, стоявших рядом. И все время шептал, шептал… шептал что-то неразборчивое.

Варево начало источать запах. Пахло почему-то канализацией. Ханне пришлось как-то во время учебы посетить с ознакомительной целью городской коллектор сточных вод. Там пахло похоже.

Наконец, что бы там не варилось, но сварилось. Маг провел несколько раз ладонями над исходящим паром котлом и пара не стало. Запах, правда, остался. Взяв длинную костяную иглу, маг уколол себе безымянный палец, и выдавил в котелок несколько капель крови, после чего, жестом подозвав к себе Ханну, проделал с ней то же самое. Она не возражала и не сопротивлялась. За то время, что она провела в Службе, она видела уже столько необычного, что удивить ее стало очень трудно.

Аккуратно, ложечкой, чтобы не зацепить плавающие в этом компоте, ингредиенты, маг наполнил два керамических стаканчика, и протянул один из них Ханне. Она взяла. Что, пить что ли, эту гадость? Оказалось, что пить. Маг единым духом влил в себя содержимое своего сосуда и жестом предложил Ханне проделать то же самое. Она зажмурилась и проглотила. Да ничего страшного. Тот же кукурузный самогон куда как противнее, а ведь пила же…

Интересно, что за время всей этой магической процедуры, не было произнесено ни единого слова.

– Так вот они какие, маги, – думала Ханна. До сих пор она ни с одним еще не сталкивалась.

Это был свой маг. Маг на службе Службы. Службы, борющейся, в том числе, и с магами. Ну и что? Службе можно многое из того, с чем она борется. Но можно только ей. Потому, что она использует зло во благо. Для более успешного искоренения того же зла.

Да взять тот же воздушный корабль. Над ним потрудились многие плененные Службой мудрецы и изобретатели. И вот теперь с помощью этого невиданного сооружения можно в считанные часы и незаметно для противника оказаться у него над головой, где бы он ни прятался. Вот и сегодня ночью он прилетит сюда. И зависнет над спящими. И спустятся с него по тросам бойцы, и возьмут всех тепленькими. Букина свяжут – и на корабль. Он, если захочет жить, будет работать на Службу. Остальных предадут мечу. Всех. Всех, кроме нее.

А приведет этот корабль тот самый маг, настроенный, как ей сказали, на нее. После всей этой процедуры он, оказывается, стал чувствовать, где она находится и что с ней происходит. Иногда ей было неприятно осознавать, что за ней не то, чтобы подглядывают, а чувствуют то, что чувствует она. А это даже хуже, чем простое подглядывание. Особенно в некоторые моменты.

Но маг был такой старенький, и так давно уже перестал быть мужчиной, что это, в общем-то, даже и не слишком мешало. Зато сейчас он уловит ее призыв и приведет в нужное время корабль прямо сюда. Здорово!

Теперь осталось только придумать, как избавиться от Корнея, и идти к себе.

Ее миссия выполнена. Ну, почти.

3

В первое время своей работы – кстати, очень непопулярное слово у ее новых коллег, они предпочитали говорить: «мы служим», – так вот, с самых первых дней ее служения, Ханна узнала много нового. И это касалось не столько профессиональных хитростей – этому-то неплохо учили и в Академии, а самого смысла существования Службы, ну, и мироустройства вообще.

Девизом Службы Сохранения Равновесия были слова: «Лучшее – враг хорошего». Эти слова были начертаны при входе в головную контору Службы, вернее, ее Амиранского Отделения. Бронзовыми буквами впечатаны в гранитную плиту. Плита стояла в вестибюле и видна была сразу при входе, то есть даже тем, кто забредал туда случайно, и кому дальше входа идти все равно было некуда и незачем. Пусть видят, пусть знают. Слова эти в любом случае правильные, а что это еще и девиз – этого знать посторонним не полагалось. Как не полагалось знать и о наличии такой организации, чьим девизом являются эти правильные слова.

Вторым девизом этой организации, если бы таковой понадобился, могло бы стать изречение: «Меньше знаешь – крепче спишь». Лишняя осведомленность тут не приветствовалась, а уж любопытство в отношении самой Службы…

Поэтому, даже уже прослужив пять лет, и став Старшим агентом, Ханна многого не знала. Кому подчиняется Директор их Отделения? Кто финансирует их деятельность? Так, самые общие фразы, типа: «Мы служим всему человечеству». Но у «всего человечества» пока что нет столицы. А тогда – где расположена Главная контора? Ну и ладно. Кому надо – знают. Узнает когда-нибудь и она, а пока…

А пока что она узнала, что такой организации, где ей предстоит служить, просто нет. В служебном удостоверении, которое она получила, значилось, что она младший делопроизводитель какого-то пятнадцатого департамента МВД. Здание, куда ее направили, имело на фасаде рядом со скромным входом табличку: Компания «Гранат Бомбило»; отдел транспорта и доставки.

Перед зданием всегда не протолкнуться было от телег, тележек и фургонов. Слышалась ругань возчиков и ржанье лошадей. Мрачные дворники не успевали убирать навоз. Дверь, украшенная упомянутой табличкой, была вечно нараспашку, народ входил и выходил беспрепятственно. Ханне, чтобы попасть на рабочее место, тоже приходилось, лавируя между повозками, проникать в эту дверь, потом, минуя вестибюль, идти коридором до конца, где была еще одна дверь, ведущая во двор. Двор был огромен, огорожен по периметру конюшнями, складами и крытыми стоянками телег и фургонов. Там тоже полно было народу, и все они были честно заняты извозными делами упомянутой компании. А Ханна шла дальше, пересекая пространство двора по диагонали, подходила к незаметной деревянной двери в одном из сараев и стучала туда простеньким условным стуком: два раза, потом еще три.

Дверь гостеприимно распахивалась. Дверной ручки, кстати, на ней не было, как не было и замка. Ханна входила, и попадала в тамбур. Дверь за спиной закрывалась, и открыть ее было невозможно. Вспыхивал яркий свет. Ханна долго пыталась понять, откуда он берется, но так и не поняла – одно из множества здешних чудес, к которым она со временем привыкла, перестала удивляться и научилась пользоваться, не задавая ненужных вопросов.

В двери напротив, ведущей внутрь, открывалось маленькое окошечко, куда Ханна протягивала свое полицейское удостоверение. После чего и эта дверь отворялась. Там никого не было. Был столик, на котором лежало ее удостоверение, она забирала его и проходила дальше. Открытые двери подъемной кабины уже ждали ее. И она опускалась куда-то вниз. Как глубоко? Она не знала. Сколько там этажей? Как-то спросила – на нее посмотрели с интересом, и ничего не ответили.

Ну, и потом – коридор, тоже чем-то освещенный, уже не так ярко. И, наконец, родная дверь, которую можно было открыть с помощью довольно хитрого ключа. В прежней жизни она таких ключей не встречала. Ну, и все. Она на месте. Засиживаться, правда, ей не давали. Вот и сейчас. Когда она была в этой комнате последний раз? Где-то месяца три тому назад? Где-то так. Вживалась в образ, искала подходы к Корнею, потом – роман с ним.