Текст книги "Выбор Евы"

***

Вернувшись от судей, Гтирер завалился на кровать, и некоторое время пролежал без движения. Зайрик, средний брат, попытался выспросить, о чём был разговор, но Гтирер отмолчался. Тири тоже что-то спрашивала, но разведчик настолько ушёл в себя, что проигнорировал жену, размышляя над услышанным.

– Оставь его, – буркнул Бримо со своей кровати. – Видимо ему там дали хорошую пищу для размышлений. Помнишь же, в позапрошлом Сезоне он точно так же себя вёл, когда искал убийцу того, выпотрошенного, литейщика.

– Помню, – ответила Тири, искоса глянув на мужа.

Больше его никто не трогал. Дом зажил своей обычной жизнью. Но вскоре Гтирер испустил протяжный вздох.

– Да так и мозги свернуть можно! – он вскочил с кровати и отжался от пола тридцать раз. Обычная разминка мышц, которую разведчик делал по пять-шесть раз на дню. После сделал взмахи руками, разгоняя кровь.

– Бримо, – позвал второго по старшинству брата. – За частоколом размяться не хочешь?

Они частенько боролись или тренировались на свободном пространстве.

– Нет, – брат лежал лицом к стене. – У меня голова разболелась.

– Как хочешь, – пожал плечами Гтирер. – Байомин, – окликнул старшего сына. – Давай, собирайся. За частокол пойдём. Попрактикуемся в выстреле после прыжка через голову.

Старший сын, Байомин, был также не похож на Гтирера, как Зайрик на отца. Редкие кучерявые волосы, лицо, на котором ни тени мужественности, хлипкое телосложение. Многие всерьёз были уверены, что если подует сильный ветер, то Байомина унесёт куда-нибудь на край мёртвого города.

Гтирер как-то раз представил, что если вырядить сына в платье, которое шьют девочкам, причесать соответствующе, то вряд ли и различишь, какого тот пола. Не единожды задумывался над верностью Тири, но вслух об этом никогда не заговаривал.

Всё поселение считало Байомина «последователем» Ди, таким же не нужным и бессмысленным человеком. Никто не видел в нём разведчика, и только отец не терял надежды, что сможет сделать из старшего сына достойного наследника.

– И я хочу! – завопил младший. – Папа! И я хочу!

– Подрастёшь, – погладил разведчик его по голове. – Будешь с нами ходить, а пока бегом к маме!

– Папа! – не сдавался ребёнок. – Я уже большой! Я хочу с вами!

– Тири, – позвал Гтирер жену. – Забери, – и подтолкнул малыша к матери.

– Я хочу с ними! – разревелся младший сынишка. – Я хочу…

– А ну не вопи! – прикрикнула Тири. Ребёнок послушно умолк, потёр кулачками глаза. Открыл рот что-то сказать, да так и застыл, наблюдая, как старший брат с папой уходят за тот самый, таинственный и непознанный, частокол.

На улице было полно людей. Все повылазили из тёмных домов навстречу солнышку и ясному безоблачному дню. Где-то смеялись, где-то болтали, из-под навеса донёсся женский визг. Видимо опять кто-то что-то не поделил. Детвора с гомоном носилась от дома к дому.

Гтирер улыбнулся.

– Чему ты улыбаешься, пап? – Байомин осмотрелся кругом. Поселение, как всегда, бурлило и кипело, радовалось жизни.

Разведчик хмыкнул, но ничего не ответил. Ещё несколько мгновений постоял, с улыбкой разглядывая окружающую жизнь.

– Пойдём, – еле слышно ответил он.

Когда проходили мимо навеса, оттуда, словно поджидала его, выскочила Сия.

– Привет, Гтирер!

– Привет, ещё раз, – остановился разведчик.

– Мы же теперь работаем в команде, ты помнишь? Потому нам стоит…

– Я уже сказал, – оборвал он. – Что когда найду этого человека, то позову тебя.

– Гтирер, – мягким голосом сказала Сия. – Это не обычное дело, которые тебе доводилось не единожды расследовать. Здесь нечто посерьёзнее, и намного важнее. К тому же это не моя прихоть, а приказ. Так что… – виновато развела она руками.

– И что ты предлагаешь? – усмехнулся он. – Ходить и выспрашивать у каждого: «А не вы ли собираетесь захватить власть»?!

– Аккуратнее, – шепнула дочь судьи, мельком глянув на притихшего Байомина. – Здесь ушей больше чем снега.

– Тогда отстань и не мешай. Когда понадобишься – позову.

– Я тебе понадоблюсь уже сегодня, – Сия сделала шаг к разведчику. – Я знаю ещё кое-что, чего мой отец не посчитал нужным тебе рассказать, хотя эти знания могут сильно облегчить дело. Да к тому же, – посмотрела в сторону. – Я забыла тебе рассказать, – она подошла близко-близко к разведчику. – Что твой брат, Ди, ушёл за головой Вожака.

– Куда?!?! – воскликнул Гтирер так, что дочь главного судьи попятилась. – Куда он пошёл?!

– За головой Вожака, – неуверенно пробормотала она.

– Куда?! – сделал шаг к ней разведчик. – Куда пошёл?!

– Вожака убивать, – прошептала Сия.

Гтирер почесал затылок через шапку, размышляя, двинуться ли следом на помощь. С одной стороны брат, родная кровь. С другой, а стоит ли рисковать жизнью из-за глупого человека? Остановился на втором варианте. Родство родством, а глупость глупостью.

«Сам виноват» – подумал Гтирер.

На душе стало спокойнее. В этот момент из дома вышла Тири. Она сразу заметила возле навеса мужа с дочерью главного судьи.

– Ты отправишься его спасать? – поинтересовалась Сия.

– Нет, – разведчик махнул сыну, мол, пойдём.

– Пока! – помахала она пальчиками. – С тобой так приятно общаться! Надеюсь, работать будет ещё лучше!

Гтирер посмотрел на неё как на необходимую, но надоевшую вещь.

– Пока, пока, – вздохнул он.

Под навес Сия вернулась задумчивая. Бабы, как всегда, галдели, наперебой что-то обсуждая. Дочь же главного судьи, словно выпала из реального мира. Мысленно она погрузилась в тот день, когда сможет исполнить мечту – выйти замуж за Гтирера. Представила, как возвращается домой с большим тазом еды, а там ждёт Гтирер и парочка детишек.

Внезапно Сия поняла, что вокруг абсолютная тишина. Она, будто выплыла из сна. Перед ней стояла Тири.

– Ну что… – сдержалась жена разведчика от гнусных слов. – Я же тебя предупреждала, чтоб не приближалась к моему мужу. – Она смахнула шапку с головы Сии, схватила за волосы и кинула на землю. – А ну отвечай! Говорила?

Бабы, молча, обступили их кольцом. На лицах некоторых появились довольные ухмылки.

– Отстань от меня, дура! – дочь главного судьи попыталась отползти. – Нам мой отец, поручил дело, и…

– Я тебя предупреждала, чтобы не приближалась к моему мужу? – Тири не собиралась ничего слушать, наступила ей на лопатки и прижала к земле. – Предупреждала?

– Я отцу расскажу! – в голосе Сии послышались слёзы, она попыталась выбраться, потом дотянуться до ноги между лопаток, но ничего не вышло.

– А мне всё равно, – неожиданно тихо сказала жена разведчика. – Я тебя прям сейчас засуну головой в котёл, обварю твою мерзкую морду и тогда посмотрим, кто на тебе вообще женится.

– Помогите! – заверещала дочь судьи. – Пожалуйста, помогите!

Тири наклонилась, и, схватив Сию за волосы, стукнула лицом о каменную плитку, изо рта Сии полилась кровь, из глаз слёзы. Но та ещё громче закричала, прося о помощи.

– Если я ещё раз увижу, что ты приблизилась к моему мужу…

– Я отцу расскажу! – взвыла дочь главного судьи. – Он тебя зверям отдаст!

– Да мне всё равно! – Тири отпустила волосы соперницы, отошла на несколько шагов. – Для меня моя семья это всё! И за неё я… Это было последнее предупреждение.

Сия резво вскочила и рванула к выходу. После бабы услышали, удаляющийся крик «Папа-а-а-а! Папа-а-а-а!».

***

Ди забыл о преследователе, который мог ожидать у основания лестницы. Забыл о холоде и непокрытой голове. Забыл даже зарядить обрез. Так и нёс в руках разряженным.

Меньше всего на свете он ожидал благодарность от зверя. Наверно б не так удивился, проснись на крыше небоскрёба.

На последней ступени лестницы в горах Ди поскользнулся и грохнулся. Удар мягким местом вернул к реальности. Молодой разведчик огляделся, а после принялся торопливо, а оттого неуклюже, заряжать обрез. Когда курки щёлкнули, немного успокоился.

Поднявшись, снова внимательно огляделся. Ветер немного поутих, видимость стала лучше, насколько это вообще возможно посреди Снежной Преграды. Ди зажмурился от стыда и даже немного покраснел. Представил, как придёт в поселение, а Сия начнёт над ним насмехаться и просить показать голову Вожака.

«Хотя… – призадумался он. – Может быть, я узнал кое-что и важнее?!»

Разведчик зажал обрез между колен и потуже затянул пояс. Постарался выкинуть из головы все мысли. Бодрой походкой зашагал по направлению к городу. Однако очень скоро вновь появилось стойкое чувство, что за ним наблюдают. Ди завертелся с обрезом наизготовку, стараясь разглядеть изгнанника, но никого не увидел. Зашагал дальше. Иногда оглядывался. Курки со взвода не снимал.

Ветер продолжал стихать. Видимость заметно улучшилась. Наконец, из белоснежного марева выплыли неясные очертания небоскрёбов. Ди непроизвольно пошёл быстрее. Чем ближе подходил, тем сильнее убеждался, что до поселения топать и топать!

«А мы-то удивлялись, почему не можем их найти?! – хмыкнул Ди. – Да не в той стороне, потому что искали!»

Наконец молодой разведчик дошёл к первому небоскрёбу. Остановился поглядеть вверх, стараясь запомнить каждое стёклышко. Но здание мало отличалось от соседних.

«Надо как-то пометить!» – догадался он.

Душу переполняла радость, от которой хотелось петь и плясать или начать резвиться в снегу как ребёнок. Как ни крути, а открытие он сделал большое. Ди представил, как возвращается домой, рассказывает о своём походе. Всё поселение ликует, ведь появилась возможность разворошить логово, вернуть к состоянию рассеянности, которое было до Вожака. Дидли предлагает жениться на Сие…

Разведчик вспомнил, что отправлялся-то за головой чёрного зверя. Вновь представил, как самая желанная женщина будет над ним насмехаться.

«Ничего, – подбодрил он себя. – Не всё сразу. Зато теперь я знаю, где искать зверей. А в следующий раз точно найду его и убью!»

Одновременно с этим решением, придумал, как пометить небоскрёб. Попросту разбить стекло на третьем или четвёртом этажах. Ди подошёл ближе. Положил палец на спусковые крючки, да так и застыл.

Между близлежащих домов разговаривали двое.

Отец и Вожак.

***

– Спасибо, – зверь с чёрной шкурой надел медальон на шею и тот сразу затерялся среди густой шерсти.

– За что? – хмыкнул разведчик. – Я лишь принёс тебе средство к достижению общей цели.

Несколько мгновений простояли в молчании.

– Ты бы знал, как мне надоели эти… слепцы, – поглядел Флор в разноцветные глаза Вожака.

– Что на этот раз? Вновь разговор о моём уничтожении или что-нибудь поинтереснее?

– Опять разговор о твоём уничтожении, – махнул рукой разведчик. – Я не понимаю как, но… – он усмехнулся и развёл руками. – Слишком самоуверенны.

Флор глянул в сторону. Вожак тоже потупил взор. Разговор не клеился. Всё, что могли обговорить, уже обговорили.

– С Эвой там всё в порядке? – глухо произнёс зверь.

– Угу.

И вновь гнетущая тишина.

– Как там, у вас с едой?

– Вроде нормально. Должно хватить и оленьего мяса. Если Период Бурь не затянется, то однозначно хватит. А у вас?

– А у нас? – Повторил Вожак. – А у нас всё заметно хуже. Еды очень и очень не хватает! Нас уже слишком много. Я не могу остановить размножение. Они попросту не понимают. Мозгов нет. Остались лишь инстинкты.

– Всё настолько плохо?

– Даже хуже. Я уже слишком стар. Мой сын… Лучше бы он мозги от меня наследовал, а не силу, – глубоко вздохнул Вожак. – Он от остальных и отличается-то лишь цветом шкуры да силой. А голова уже такая же. Пустая. Да что тебе рассказывать?! Ты и сам всё знаешь. Я их сдерживаю лишь благодаря силе. Но мне это всё тяжелее и тяжелее даётся. Я слишком стар. И они это видят.

– А с едой-то что? – Флор привык к жалобам зверя.

– Да что, что? – махнул лапой Вожак. – Не хватит нам её! Однозначно не хватит!

Разведчик опустил взгляд. Нарисовал ногой на снегу незатейливый узор.

– Ты когда его заметил? – спросил зверь с чёрной шкурой, чтоб как-то прервать молчание.

– Да почти с самого начала, – вздохнул Флор. – Разведчик из него, конечно, никудышный!

– Как думаешь, не разболтает ли о том, что видел нас? – Вожак мельком посмотрел в ту сторону, где прятался Ди.

– Вряд ли, – улыбнулся главный разведчик. – Он единственный в этой поселении, кто умеет думать собственной головой, а не следовать заданным шаблонам.

– А всё-таки, вдруг разболтает?

– Думаешь, ему кто-то поверит? Ты же знаешь, что он и Эва изгои. К тому же Ди ещё и фантазёр приличный. Чего стоит, например, его история как он прыгал по крышам?

– И именно поэтому медальон ему доверить нельзя? – сказал Вожак.

– И именно поэтому медальон ему доверить нельзя, – эхом повторил разведчик. – Он сейчас в Сию влюблён. Может и разболтать. И тогда… – умолк, но продолжения Вожаку и не требовалось.

– Длинная получается цепочка, – вздохнул зверь. – Много звеньев. Порваться может.

– Есть шанс, – согласился Флор. – Но Эве мы медальон оставить не можем. Неизвестно какую тревогу поднимут судьи. Могут ведь и всё поселение вверх дном перевернуть. Про Ди сейчас и разговора нет. Он вообще, считай сам, его обратно отнесёт, – разведчик кисло улыбнулся. – Тебя в любой момент могут убить. Меня, кстати, тоже. Чувствую, что Гтирер слишком много побегал в небоскрёбы. А остальные даже не встанут у него на пути. Боятся.

– Ладно, не начинай, – Вожак похлопал друга по плечу. – Сейчас нам раскисать уже нельзя. Финишная прямая. Я отношу медальон Давине и она вместе с картой передаёт его Эве с Ди.

– Даже если поселение и разнесут в клочья твои подданные, то медальон с картой останутся в безопасном месте.

– И никому не нужные, – Вожак задрал голову и посмотрел в небо.

– До этого не дойдёт, – тихо и неуверенно произнёс Флор. – Ди сообразительный парень. Эва должна его убедить. Он может порвать окружающую действительность, так как способен взглянуть дальше собственного носа. Я очень на это надеюсь.

– Будем надеяться вместе. Иначе все наши старания бессмысленны.

***

Молодой разведчик наивно думал, что Вожак и отец не видели его. О чём-то заспорив, размахивали один руками, второй лапами.

От удивления Ди раскрыл рот. Снежинки залетали туда, таяли, но он и думать не думал об этом. Вожак говорил. Молодой разведчик видел, как шевелились его губы, видел мимику, жесты. За один день он узнал о зверях больше, чем многие за всю жизнь.

А ещё многое узнал об отце. Когда предатель кто-то другой, то испытываешь к нему лишь ненависть. Но когда предатель твой родитель… Ди догадался, что отец вероятнее всего пошёл на эту сделку чтобы сохранить жизни близких. Но в голове, в принципе, не укладывалось, как можно пойти на сделку с заклятым врагом?!

Зверь с человеком о чём-то договорились. Вожак похлопал по плечу разведчика и направился к горам. Отец повернулся и трусцой побежал в поселение.

Ди надо было где-то срочно спрятаться, чтоб не столкнуться нос к носу со зверем. Несколько мгновений оставалось на размышления. Ничего лучше, чем скрыться в небоскрёбе он не придумал. Забежал внутрь. Противный и выворачивающий нутро запах чуть не порвал ноздри. Разведчик бухнулся на пол возле самого входа, подумал, что сможет дышать через щёлочку между дверьми, но не тут-то было. Дверь закрывалась плотно.

– Хоть бы пронесло! – прошептал он в оцепенении. – Хоть бы пронесло!

***

Когда Ди вернулся, братья уже приладили дверь так, чтоб она открывалась внутрь. Обшили листами стали, поставили три массивных засова и укрепили лутку металлическими прутьями. Вряд ли после таких совершенствований найдётся зверь, способный в одиночку её выломать.

«Если это не будет Серый или Вожак!» – Молодой разведчик вспомнил, как чёрный зверь возвышался над отцом. А папа ведь не маленького роста.

Внутри дома было холодно, почти как снаружи.

«Опять три дня будем согреваться» – Ди помнил, что когда ремонтировали дверь в прошлый раз, из-за холода вся семья не спала три ночи.

Тири весь день командовала, кому и чем следует заниматься. Загоняла всех, но и сама свалилась в изнеможении. Один из племянников, сын Бримо, второго по старшинству брата, болел уже несколько дней. Но то, что ему недолго осталось, выяснилось лишь сегодня, когда он показал маме ладошку с капельками крови. На вопрос, почему начал кашлять кровью, мать прошептала лишь: «Не повезло». Тщательно проверила остальных детей, но никто больше не заразился.

Когда Ди вошёл, она сидела с больным ребёнком в обнимку. Гладила по голове и беззвучно плакала. Дом утонул в тишине. Каждый знал, что день, от силы два, и мальчик умрёт. Не знал лишь ребёнок. Он уснул на руках матери. Может быть в последний раз, ведь скоро кровавый кашель начнёт душить, а там совсем немного и до смерти.

Ход болезни каждый знал хорошо. Даже лучше чем хотелось бы, слишком много людей умирало от неё. А лекари разводили руками, не в силах ничего сделать.

От этих объяснений, смертей меньше не становилось. Умирали в основном дети, но и взрослым иногда доводилось испытывать весь ужас подобной кончины.

Первой приход Ди заметила Тири. Занавески, разделявшие дом, были подняты, а люди посбивались в кучки, грели друг друга.

– Жив? – поинтересовалась невестка.

– Я такое видел!!! – с порога заявил молодой разведчик. – Такое!

– Что, за частокол впервые вышел? – пошутил Гтирер.

Пока Ди добирался до поселения, эмоции заметно поостыли. Про лестницу в горах и отца решил пока не говорить. Сам не мог понять, почему, но чувствовал, что так надо.

– Меня зверь вместо того, чтобы убить, отблагодарил! – Ди сел за стол.

В семье разведчиков было заведено, что если кто-то рассказывает об интересном, то садится во главе стола. Ди с самым серьёзным видом туда и примостился. Гордо положил перед собой обрез. Братья в недоумении переглянулись. Никому не хотелось покидать тёплое место под шкурой.

– Давай, рассказывай, – выразил общее желание Гтирер. – Вряд ли ты поведаешь то, из-за чего стоит вылезать из тепла.

– Так, да? – насупился Ди. – Вряд ли расскажу?

– Ты рассказываешь или нет?! – вспыхнул Бримо. Его колотило от ярости. Приходилось смотреть, как от кровавого кашля погибает собственный ребёнок. Видеть и ощущать бессилие.

Ди пересказал произошедшее с ним. Придумал несколько новых деталей. Сказал, что спас целый выводок зверёнышей. Чуть не наврал, что добрым зверем оказался Серый, но вовремя одумался. Вряд ли кто-нибудь поверит в такую чушь. Вместо этого брякнул, что на обратном пути за ним гнался изгнанник.

Пока Ди рассказывал отец подошёл к столу, присел напротив.

– … и отстал изгнанник уже недалеко от поселения. Я тогда пальнул по нему последний раз, и, мне показалось, попал, – закончил Ди.

Повисла пауза. Каждый обдумывал услышанное.

– По-моему ты нам какую-то свою очередную выдумку рассказал! – прервал молчание Гтирер. – Ты же, вроде не в спасательную экспедицию отправился, а Вожака убивать, чтоб на Сие жениться! Или если не получилось, то не с пустыми же руками возвращаться, подумал ты, и вот мы слышим историю о спасении целого выводка зверёнышей!

Братья дружно расхохотались. Веселье передалось жёнам, а за ними и детям. Вскоре весь дом задрожал от смеха. Не смеялись лишь отец и мать.

– Это не враньё, – мощный отцовский голос разом прервал насмешки. – Я верю ему!

– Тебе, старый, вообще кто право голоса давал? – нахмурился старший сын. – Ты мне разве ответил, где пропадал столько времени?

– Я – глава семьи и не обязан отчитываться…

– Обязан! – прикрикнул Гтирер. – У меня есть чёткое задание от Дидли и ты, в том числе, на подозрении. Где был?

– Не твоё дело, – тихо произнёс отец и, стараясь увести разговор в другое русло, продолжил прерванную тему. – А вам бы следовало верить младшему брату, а не смеяться как дураки.

– Ты, старый, говори, да не заговаривайся, – полным презрения голосом произнёс Гтирер. – Верить Мя… Ди тебе никто не запрещает. Но не надо убеждать других, что они дураки, когда у самого с мозгами не всё нормально.

– Всё у меня хорошо с мозгами, – отец побаивался старшего сына после того, как тот избил его. – А вот вы дураки, что не верите. Ведь помните же Давину?!

Полулегендарную историю этой женщины знали все.

***

Давина росла, обычным ребёнком. Играла со сверстниками, училась у судей. После мать стала водить под навес, заставляла постигать искусство стряпни.

Она родилась в семье оружейников. Её готовились выдать замуж за кого-нибудь из литейщиков. Но чем ближе подходил необходимый возраст, тем страшнее становилось матери.

Давина не полнела. Оставалась худой и стройной. Пытались откармливать, заставляли целыми днями и ночами лежать на кровати. Но ничего не помогало. Она оставалась худой, а как следствие вряд ли могла кому-то понравиться. Кто захочет брать в жёны девушку, которая и одного ребёнка родить не сможет?

В конце концов, один из литейщиков согласился женить умственно-отсталого сына на Давине. Нормальная, здоровая девушка за такого не пойдёт, а нечто наподобие Давины…

Дочка оружейника переехала в новую семью. Её, как и новоиспечённого мужа, не принимали всерьёз. Вскоре даже начали считать, что раз у сына проблемы с головой, то и у невестки проблемы с головой. Она выполняла всю чёрную работу и терпела унижения, а муж целыми днями играл с детьми на улице.

Вскоре свекровь забеспокоилась, почему у новой невестки не растёт живот. Начали полагать, что она не только слаба здоровьем, но и бесплодна. И тут очередной Период Бурь затянулся. Еда заканчивалась и некоторые из членов семьи начали подозрительно коситься на жену умалишённого родственника. И нетрудно было догадаться, что их мысли были о людоедстве. Её бы непременно съели, не случись разговор, в котором выяснилось, что новоиспечённый муж, даже не догадывался, зачем нужна жена.

Пришлось Давине перенести ещё больший позор. Её раздели и уложили в постель. Непутёвого мужа положили рядом. А после вся семья стояла над кроватью и давала указания, как следует совершать таинство рождения нового человека.

С первого раза не получилось. И половину Сезона, изо дня в день, она испытывала на себе унижение. Вся семья уже стала над ней смеяться и подшучивать. А кто постарше начал подозревать, что она бесплодна.

Однако их подозрения не оправдались. К следующему Периоду Бурь у Давины появился животик. Когда начались ветра и холода, в доме было достаточно еды, чтоб пережить непогоду. Но тот Период Бурь затянулся дольше предыдущего. Снега намело столько, что поселение завалило по самые крыши. Еда закончилась. В соседних домах начали поедать стариков. В доме литейщиков собрали совет и в очередной раз решили съесть Давину. Её на семейный совет не позвали. Но она и так находилась в том же доме и попросту не могла не слышать!

Слёзы и мольбы не помогли. Давину собрались съесть на следующий день. Насмешливо предложили выспаться…

На следующий день Период Бурь закончился и пришли звери. Они исхудали и были не менее голодны, чем люди. Много тогда погибло людей и зверей. Мужа Давины в тот день они угнали к себе. Она стала свободна и категорически отказалась оставаться в чужом доме. Начались скандалы. Литейщики заставляли остаться, под предлогом, что она носит в чреве внука, при этом их ни капли не смущало, что ещё совсем недавно они собирались съесть и мать и будущее дитя. Родная семья её приняла, но в споры старалась не вступать. Никто из, тогда ещё многочисленных, оружейников не рискнул пойти против сложившейся традиции. А по ней Давина должна была остаться в доме мужа.

Саму Давину никто особо не спрашивал. Бабы под навесом быстро сошлись во мнении, что она умалишённая, раз решила нарушить правила предков. Вскоре так думало и всё поселение. Даже некоторые родные начали считать её ненормальной.

Из о́тчего дома не выгоняли, но иногда намекали, что выступать против системы, значит выступать против людей. А против людей выступать нельзя. Рассказ дочери о том, что её хотели съесть, а в следующий Период Бурь обязательно съедят, никто всерьёз не воспринял. Всем было прекрасно известно, что если это и происходит, то поедают стариков или слишком захворавших больных. Литейщики тоже отнекивались. Они с невинными глазами, при Давине, утверждали, что съесть беременную невестку у них даже в мыслях не было!

Обратились к судьям. Дидли (в то время он, молодой парень, путём страшных ухищрений, только-только стал главою семьи) вынес решение, что девушке полагалось вернуться в новый дом. Что она часть новой семьи, а в чреве носит продолжение рода литейщиков.

Когда глава дома литейщиков, который собственно и предложил съесть невестку, пришёл забрать её, Давина приставила к животу нож. Отговоры и увещевания, как родителей, так и новой семьи не подействовали. Она наотрез отказалась переступать порог дома, где её намеревались сожрать.

Вызвали Дидли. Главный судья долго и без свидетелей беседовал с девушкой. Бесполезно. Тогда он вынес беспрецедентное решение: предоставить ей свободу выбора. Из-под навеса поползли слухи, что Давина ведьма. Якобы охмурила непутёвого сына литейщиков специально, чтоб попасть в дом и выведать секреты мастерства. Когда всё вызнала, то позвала зверей, чтоб его забрали. Именно этим начали обосновывать то, что она долго оставалась небеременной, мол, сделала так, что у сына литейщиков пропало желание женщин. Конечно, решение Дидли также относили к силе колдовства. Когда Давина родила здорового малыша, всё поселение окончательно уверилось в её причастности к потустороннему. Люди попросту не могли понять, как стройная девушка умудрилась выносить и родить ребёнка. Повитуха подлила масла в огонь, рассказав, что роды прошли на удивление легко. Ребёнок, выбравшись из утробы, встал на ножки и попросил водицы напиться. Однако рос отец Эвы обычным мальчиком, потому слова повитухи вскоре забылись.

Литейщики не успокоились. Они всеми правдами и неправдами пытались забрать внука в свой дом. Несколько раз даже заманивали и укладывали спать. А когда приходила разгневанная мать, утверждали, что ребёнка у них нет.

Притязания закончились тем, что Давина подожгла их дом. За любое неаккуратное обращение с огнём Совет всегда приговаривали людей к изгнанию. В тот раз вновь не обошлось без вмешательства колдовства, как утверждали бабы под навесом.

Дом литейщиков обуглился лишь с одной стороны. Потом огонь успели потушить. Дидли внимательно выслушал причины, побудившие Давину на этот поступок, и уговорил Совет назначить ей двадцать ударов палкой по пяткам.

Возмущению литейщиков не было предела. На семейном совете они решили перейти к более активным действиям.

Отец Эвы рос сильным и крепким мальчиком. Умственными способностями намного опережал сверстников. Первым пытливый ум заметил Дидли. На занятиях молодой Силиан схватывал всё с первого раза. За один Сезон успевал впитывать столько знаний, сколько многим не удавалось за весь период обучения.

Про Давину, тем временем, слухи ползли всё страшнее и страшнее. Поговаривали, что видели, как она ночью ходит в один из небоскрёбов. Некоторые бабы под навесом и вовсе договорились до несусветного. К северу от города, в заливе, зажатый льдами стоял огромный белый корабль. В отличие от того, на котором приплыли первые поселенцы, судно в заливе не уходило под воду, а его иллюминаторы исправно, из ночи в ночь, светились жёлтым. И бабы под навесом, в итоге договорились до того, что Давина родилась на этом корабле.

Жители поселения старались не разговаривать с девушкой. Испытывали суеверный страх перед кораблём. Каждый понимал, что жёлтый свет, испускаемый по ночам, дело рук человека. Но любые попытки забраться на корабль заканчивались смертью. Стоило человеку появиться на палубе, как раздавались выстрелы, и он падал замертво. Пытались докричаться, убеждали, что не хотят зла. Тщетно. С вмёрзшего в лёд большого белого судна не отвечали.

Вскоре не осталось ни одного человека, исключая родных и судей, кто бы желал перекинуться с девушкой хоть парой слов. Давина по-прежнему не полнела, тогда как ребёнок рос крепкий и здоровый. Родители отчаялись повторно выдать её замуж, а она сама не сильно-то и хотела. Но её, как повелось, никто и не спрашивал. Когда она приходила под навес за едой, бабы замолкали. Когда шла через поселение, встречные старались отойти подальше, ведь неизвестно чего можно ждать от умалишённой ведьмы.

Быстро Давина превратилась в изгоя и в отчем доме. Родные не смогли устоять против натиска окружающих. Апофеозом стало случайно вырвавшееся у матери: «Она же умалишённая! Чего ты от неё хочешь?!».

Давина стала частенько уходить за пределы поселения. Гуляла меж пустых небоскрёбов, гадала, зачем нужны небольшие железные конструкции, застывшие на улицах. Но особенно поражал каменный человек на соседней площади. Она часами стояла перед огромной статуей бородатого мужчины в странной одежде. Казалось, крикни чуть громче, и тот сойдёт с пьедестала.

Однажды Давина поняла, что стоит перед памятником и разговаривает. Рассказывает каменному человеку своё горе. Рассмеялась, махнула рукой и поплелась в поселение. А на следующий день вновь пришла. Каменный человек завоевал любовь и дружбу Давины. В поселении даже родные и судьи перестали с ней общаться. Не давали общаться с племянниками. Родители начали говорить сыну, что мать ведьма и проклятая. Дед, чтоб помешать общаться с матерью, принялся усердно обучать того оружейному мастерству.

Вскоре и мальчик поверил, что мать умалишённая ведьма. А как не поверить, если все вокруг в один голос твердят?

Давина начала дольше и дольше находиться в городе. Бродила по заснеженным улицам, фантазировала. Гадала, что могло произойти на этой планете.

Она не верила в то, что рассказывал Дидли детям при обучении. Судьи утверждали, что люди в поселении откуда-то пришли. Якобы из какого-то тёплого рая, как они называли это место. Утверждали, что когда первые поселенцы вышли оттуда, звери сразу на них накинулись, и люди нашли спасение лишь на корабле. Оставаться на том материке было нельзя, и они переплыли океан в поисках лучшей жизни.

«Зачем ушли из этого тёплого рая?» – не понимала Давина. Впрочем, как не понимали и многие другие жители поселения. Но если большинству ответ на этот вопрос, по сути, и не требовался, то дочь оружейника он волновал.

И вскоре она его нашла.

Как-то Давина остановилась напротив входа в здание. Она отражалась в стеклянной двери. Худая с длинными светлыми волосами, одетая в рыжие шкуры. Подошла ближе, посмотрела сквозь дверь в здание. Стулья, какие-то мягкие большие приспособления на которых можно как сидеть, так и лежать. Ещё множество непонятных предметов. К каждому из них хоть раз, но прикасалась человеческая рука. У неё появилось непреодолимое желание войти внутрь. Открыла дверь, сделала шаг. За спиной тихо щёлкнула закрывшаяся дверь.

Запах в здании стоял донельзя мерзкий. Давина сделала несколько вдохов и поняла, что ещё чуть-чуть и задохнётся. Выскочила на улицу. Втянула полную грудь…