Текст книги "Тоннель в подсознание. Уроки силы"

Сергей Юрьевич Хольнов
Тоннель в подсознание. Уроки силы

Предисловие

Первому выходу в свет этой работы предшествовали еще две книги о сознании, написанные мною совместно с В. В. Шлахтером («Психодинамика колдовства, или Введениие в паралогию» и «Искусство доминировать»), которые, судя по отзывам читателей, были неплохо приняты. Упомянутые книги изобиловали психотехниками, разнообразными приемами суггестивного воздействия на окружающих и манипулирования их сознанием, специальными тренингами, которые одновременно можно отнести и к иррациональной психологии, и к магии, но в них, на мой взгляд, не хватало методического подхода к проблеме, который помог бы людям овладеть всеми этими приемами, методами и принципами. В результате я взялся за новую книгу, за эту, в которой решил пристальнее рассмотреть взаимоотношения человека разумного с собственным подсознанием и более подробно остановиться на нескольких важнейших психических позициях (состояниях сознания, особых настроях), составляющих основу большинства существующих психотехник. Опираясь на такие настрои, человек способен проникать в подсознание – не только в собственное, но и в чужое, и даже в коллективное бессознательное (ноосферу). Овладение ими – это путь к самопознанию, путь к раскрытию необычных возможностей нашей психики, полноценный путь личностного развития.

Далее, по сравнению с «Паралогией» и «Искусством доминировать», в этой книге значительно больше повествовательного элемента: авторских воспоминаний, пересказов каких-то житейских ситуаций и т. п. Это обусловлено несколько иным характером задач, которые я перед собою ставил, приступая к работе над «Тоннелем в подсознание», и, надеюсь, не пошло книге во вред. Могу также утверждать, что все события, описанные или просто упомянутые в книге, я стремился воспроизвести с протокольной точностью – возможно, даже в ущерб художественным достоинствам «Тоннеля». Иными словами, «ради красного словца» я ни в коей мере не поступился точностью.

Главным «героем» книги является наше подсознание – обширнейшая и темная область человеческой психики. Видимо, в силу именно этих его свойств людям присуще инстинктивное (почти подсознательное) заблуждение: дескать, повседневная наша жизнь преимущественно строится на основе взаимодействия превеликого множества разумов, эмоций и чувств индивидуумов, составляющих общество: то есть на той основе, которую принято считать вполне сознательной и реальной. Что же касается подсознания, то этой абстрактной и сомнительной опоре наших эмоций люди, как правило, склонны приписывать множество грехов – их, кстати, на самом-то деле плодит и множит именно сознательный ум – и вообще отказывать в праве на место в цивилизованном мире.

Между тем, в любом мире и во всяком обществе (в большом или малом, в стране или семье) именно подсознание «правит бал», оставляя уму роль свадебного генерала. Мы рождаемся, растем, продолжаем род людской, болеем и умираем исключительно по программам подсознания. В принципе, несложно проследить корни любого общественного явления в коллективном бессознательном (ноосфере), или же в объединенном подсознании больших групп людей (эгрегоров).

Что и неудивительно. Давайте для простоты уподобим наше сознание компьютеру (мое излюбленное сравнение). Тогда человеческий интеллект сопоставим с его оперативной памятью, а подсознание, или, как еще говорят, нервная память, будет у нас жестким диском. Так вот: объем человеческой «оперативки» позволяет «заложить» в нее за целую жизнь лишь около 200—300 смысловых позиций, которые, к тому же, очень легко оттуда «испаряются» и безвозвратно теряются нами. (Если ими не пользоваться, они начинают стираться уже через 6–7 недель). Зато наш «жесткий диск» способен вместить более 5 миллиардов действий и сохранять эту информацию всю жизнь. В итоге мы и живем-то практически целиком на иждивении подсознания, которое постоянно поддерживает наше существование, только никак не желаем себе в этом признаться. И такое наше упрямство, поверьте, не столь уж безобидно, как может показаться.

Во-первых, насильственно «втискивая» интеллект в чуждые для него сферы, мы тем самым запираем их для подсознания, для которого эти сферы – родная стихия.

Во-вторых, мы привыкаем размышлять даже в тех случаях, когда требуется немедленное действие. (А интеллект по сравнению с подсознанием чрезвычайно медлителен.) Это способствует разбалансировке нашей нервной системы, снижает проводимость ее нервных стволов, а подчас даже создает опасность для нашей жизни.

Наконец, постоянно следуя этой пагубной привычке, мы автоматически создаем напряжение, конфликт в собственном существе, что неизбежно проявляется в нервных расстройствах и соматических заболеваниях, но может вызывать также и душевные болезни. (Как правило, определенные соматические нарушения предшествуют соответствующим психическим расстройствам.) Или, по мнению мистиков различного толка, мы бесцельно растрачиваем свою психическую силу, божественную энергию, прану, ци и т. п.

В одной древней восточной притче сказано: «Каждый день чаша нашей Жизни наполняется по капле, но ежедневно Смерть отпивает из нее глоток; сделай так, чтобы капля была больше глотка, – и обретешь бессмертие». Видите, как просто?!

Отсюда и второе название книги – «Уроки Силы». С одной стороны, Сила – или Судьба, или Жизнь то и дело загоняет нас в разнообразные ситуации (зачастую трудные, неприятные, даже мучительные), которые можно назвать учебными, поскольку из них-то мы и можем извлечь неоценимые уроки бытия и адекватного его восприятия, не искаженного рассудочными псевдосхемами. Можно сказать, что Сила вооружает нас силой. Отсюда – другая задача книги: обратить ваше внимание на такие ситуации, помочь вам распознавать их и выгодно использовать.

Я думаю, нелишним также будет оговорить сразу же, в Предисловии, вопрос об этике и морали: вернее, о моем отношении к этим взаимосвязанным явлениям в контексте этой книги. (Кстати, любая религия вполне справедливо присовокупляет к ним еще и ритуал, который в обычной жизни будет у нас соответствовать обычаю, заведенному распорядку.) Дело в том, что несмотря на наши с В. В. Шлахтером заявления на сей счет, сделанные в совместных книгах, все же нашлись читатели, которые упрекнули нас в «аморальности». И потому, чтобы застраховаться от недоразумений в будущем, заранее предупреждаю: эта книга тоже абсолютна аморальна. Но аморальна в том смысле, что она посвящена иным явлениям и никак не касается проблем этого рода. Вас это шокирует? Напрасно. Мне кажется, что это – одно из глобальных несчастий человека разумного: стремление втиснуть мораль во все и вся, чтобы получить в итоге так называемую политкорректность.

Хорошо, скажите: моральна ли медицина? Ах, глубоко моральна, по вашему убеждению… А если она сохраняет здоровье и жизнь какому-нибудь извергу, который потом погубит миллионы жизней? Все-таки моральна? А мне кажется, что медицина – вообще вне проблем морали. У нее одна мораль: лечить как можно лучше, невзирая ни на что. Вот этика у медицины имеется, причем вполне внятная. Главным образом, она призвана охранять интересы больного, и выразить основной ее принцип можно глаголом «не навреди».

Вообще-то, историки и философы совершенно справедливо уверяют нас в том, что истоки любой морали – в религии. Более того, мораль-этика-ритуал – это одна из обязательных составных частей любой религии (всего же их три). Очень наглядно это можно показать на примере самой рациональной из трех мировых религий, а именно на примере буддизма. В основе этой традиции – так называемая Трипитака, или «Три корзины учений». Первый сборник, Абхидхарма-питака, состоит из философских текстов, в частности, обосновывающих идею состояния будды (просветления) и указывающих пути к нему. Второй, Сутра-питака – это всевозможные притчи, составляющие историю и предысторию буддизма и, в частности, формальную биографию самого исторического будды Гаутамы. (Главная роль в составлении Сутра-питаки принадлежит Ананде, двоюродному брату и преданнейшему ученику исторического Будды, который повсюду следовал за Победоносным и прислуживал ему в течение сорока лет.)

Наконец, третий сборник, Виная-питака, целиком посвящен проблемам морали, этики и, разумеется, буддийского ритуала.

Аналогичным образом «устроены» христианство, ислам и вообще все полноценные религии. Между прочим, и наша недавняя коммунистическая идеология, была сработана по тому же принципу. Место Абхидхармы занимало в ней марксистско-ленинское учение, место Сутра-питаки – история партии, ну, а Винаю заменял Моральный кодекс строителя коммунизма.

Далее, возникнув как равновесное сочетание трех составных частей, большинство религий – вернее, церквей (за исключением буддизма) – в дальнейшем давало крен в сторону этики-морали-ритуала. Так, например, я считаю общей бедой современных ислама и христианства то, что в них чересчур много набралось ритуальных правил и ограничений и маловато осталось практики, дела (если, конечно, не считать таковым отрезание голов иноверцам).

Вся эта длинная преамбула потребовалась мне для того, чтобы категорически заявить: нет, я вовсе не против морали, но это, увы, не мое амплуа – во всяком случае, в контексте данной книги. И потому бесполезно искать в ней какую-то мораль. Зато, надеюсь, вы почерпнете на ее страницах что-то для себя полезное в практическом отношении.

Итак, со времени первого издания «Тоннеля» прошло уже достаточно времени, чтобы можно было понять, чего этой книге не хватает, что нуждается в дополнительных пояснениях, а без чего легко можно обойтись. Вот, в соответствии с таким пониманием данное издание мною и доработано. В частности, я счел целесообразным добавить в него некоторые психологические принципы и методы (главным образом, из арсенала НЛП), при помощи которых мы можем воссоздавать любой чувственный опыт: в частности, визуализировать биоэнергию в собственном теле и научиться ею управлять. Эти же приемы вооружают нас дополнительными возможностями для путешествий по тоннелю в подсознание, вынесенному в заглавие книги.

Некогда Иммануил Кант назвал две вещи в этом мире, достойные удивления более всего остального. Это «звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас». Под словами «нравственный закон» великий немецкий педант подразумевал некий основополагающий принцип, который побуждает человека разумного непременно квалифицировать явления, с которыми он сталкивается в жизни, по собственной нравственной шкале. Шкала эта может быть формальной, искаженной, чудовищной – какой угодно, но она непременно присутствует у человека в сознании (вернее, в подсознании). Проще говоря, даже самый отпетый преступник или распоследний циник все равно имеет некий нравственный стержень – пусть самый уродливый, – в соответствии с которым оценивает все и вся, с чем сталкивается в жизни.

В принципе соглашаясь с мудрым холостяком, я все же назову еще одну вещь, которая поражает меня нисколько не менее звездного неба и, уж, тем более, пресловутого нравственного закона. Это подсознание, темная бездна нашей психики, в которой – целая вселенная.

Глава 1. Полная позиция бесстрастия, или Почему лист падал снова и снова

Один крупный западный бизнесмен как-то возгласил перед телекамерой: «В современном обществе изобилия всего должно быть в избытке: и материальных благ, и денег, и кинозвезд, и идей, и учителей». В отношении материальных благ и денег гордиться нам, увы, нечем, но вот по идеям и, в особенности, по учителям мы, русские, видимо, действительно «впереди планеты всей». И, между прочим, по ученикам – тоже. До чего же мы любим учиться: у кого-нибудь чему-нибудь! Учимся до седых волос (или же до их утраты), а потом выясняем, что учились не тому, и, самое забавное, тут же начинаем учиться заново. Оттого-то в России и развелось столько всяких гуру, сэнсеев с сэмпаями, вождей с идеологами и прочих баб Нюр.

Между тем, нашим единственным настоящим Учителем – зато каким! – является сама Жизнь, или Судьба, или Сила, или, если хотите, Бог – в общем, То, что дает нам жизнь, а затем ведет по ней в соответствии со своим хитрым промыслом. Причем Сила (это слово мне как-то привычнее) то и дело преподносит нам уроки, искусно загоняя нас в особые учебные положения (зачастую довольно неприятные). Между тем, из многих таких положений люди могут извлекать немалую выгоду – прежде всего, черпать личную психическую силу и, как следствие, расширять свои возможности в этой жизни.

Люди могут, но, к сожалению, и только – в подавляющем своем большинстве. В этом контексте учителя во плоти – не более чем старшие соратники, способные увлечь нас своим примером, а также вовремя подсказать нам какие-то полезные трюки, или же просто свидетели Силы, первопроходцы в ее угодьях, которые в нужный момент подтвердят: верно, ты попал именно туда. Или: вот это ощущение – оно и есть то самое. Все остальное, выбрав подходящее время, делает Сила сама по себе – важно лишь не прозевать ее послание.

Уроки Силы

Первый такой урок, который я сумел распознать (разумеется, не сразу, а через много-много дней), был преподан мне в 1974 году, летом. Неведомо, где и как, я подхватил жуткий стоматит. Был душный вечер. Я лежал на диване в одиночестве и страдал от мучительной боли. Моя пасть нарывала, как сплошная язва. Каждое тиканье часов на стене отзывалось в ней, точно удар током. Но, чтобы часы остановить, следовало, как минимум, подняться с дивана и забраться на стул.

В углу, почти напротив меня, висела икона Божьей Матери. Ворочаясь с боку на бок, я иногда встречался с Марией взглядом. В какое-то мгновение мне показалось, что изображение на иконе стало рельефным и даже чуть-чуть выступило из оклада. Я попробовал молиться.

Нужно сказать, что, подобно большинству сверстников, я вырос в атеистическом мире. Правда, бабушка с дедом потихоньку от родителей все же крестили меня во младенчестве, но проделано это было скорее ради порядка, чем по каким-то более серьезным соображениям. Впрочем, в те годы во мне уже начал пробуждаться интерес не столько к религии, сколько к мистицизму, и, помимо Нового Завета, я успел прочесть две-три книги Вивекананды, «Полную иллюстрированную книгу йоги» Вишнудевананды, «Таро» Успенского и, кажется, «Магию» Папюса.

Ни одной молитвы я, разумеется, не помнил и потому попробовал своими словами убедить Деву мне помочь. Поначалу у меня ничего не выходило; мне даже сделалось хуже – само напряжение, с которым я формулировал в уме свою просьбу, еще больше нагнетало боль. Но я продолжал молиться, уже ни на что особо не рассчитывая – наверно, просто со злости. И в какой-то момент мой разум отключился, а мне вдруг сделалось на все наплевать: на самого себя, и на боль, и – простите это страдающему юнцу – на святых всех религий. И вот, когда я полностью отдался этой отрешенности, случилось чудо.

Хотя чудо ли? Собственно, ничего особенного, ничего такого, что впоследствии можно было бы расписать яркими красками. Просто словно бы некая тень осенила меня в тишине. А может, и не тень вовсе, а что-то иное. Но главное, откуда-то из тишайшей глубины моего существа вдруг поднялась уверенность, что боль сейчас уйдет. Так оно и случилось минуты три-четыре спустя. И я, помнится, даже не порадовался своему избавлению от мук, поскольку в тот момент в принципе радоваться не мог. А на следующий день я уже грыз орехи.

Самое главное, что запомнилось мне из первого урока, – это ощущение всеобъемлющей тишины и удивительное состояние отрешенности, пожалуй, впервые в жизни испытанное мною, а затем осознанное.

Следующий урок в аналогичной ситуации и, можно сказать, на ту же тему был мне преподан через три года. К тому времени я уже нахватался кое-каких сведений в области мистицизма (в частности, восточного) и всерьез увлекся классической йогой.

Опять-таки летом у меня подмышкой, слева, выросло неприятное новообразование величиною с ноготь большого пальца – какой-то раздувшийся лимфатический узел. Эта «бяка» не болела, но изрядно мне мешала, особенно во время физических упражнений.

Знакомый хирург, едва взглянув на опухоль, выразительно присвистнул.

– Нет, эту штуковину лично я резать не стану, – мрачно изрек он. И добавил: – А не проконсультироваться ли тебе, милый, на Березовой аллее… Хочешь, выпишу направление?

Перспектива оказаться онкологическим больным меня, естественно, не порадовала. Но и не напугала чересчур: моими героями в то время были знаменитые подвижники, вроде Рамакришны (умер от рака), Нароты (по-тибетски, Наропа), которого его великий, но мрачноватый учитель, Тилопа-бенгалец, подверг испытаниям похлеще самых изощренных пыток Святой инквизиции, или шестого патриарха чань (Хуэй-нэна, Эно), который, будучи уже с отрубленной головой, не поленился как следует вздуть незадачливых разбойников, слишком поздно догадавшихся, на чью голову они сдуру покусились. В общем, мое стратегическое настроение в тот период понятно.

Нужно добавить, что, прежде чем обращаться к хирургу, я недели две безуспешно пытался лечиться йогическими приемами: дыхательными упражнениями со всякими визуализациями, очистительными процедурами и т. п. Но никакой ощутимой пользы от этих занятий я не заметил и потому решил от них отказаться.

Вечером после визита к врачу свой комплекс йогических упражнений на сон грядущий я проделал формально, без должной сосредоточенности, как я тогда ее понимал. Во время этих несерьезных занятий я поймал себя на том, что, вопреки собственному решению, автоматически выполняю лечебные приемы от своей болячки подмышкой. «Однако то, что уже начато, должно быть завершено», – рассудил я и проделал комплекс целиком. В последний раз.

Конечно же, я нисколько не надеялся, что из этой попытки выйдет что-то путное, и потому, торопясь утром на работу, не обратил внимания на свой лимфатический узел. А вечером его уже не было: на месте опухоли осталась лишь небольшая складка кожи.

Из этого урока я выделил для себя настроение полнейшего безразличия к результату собственных действий, которое, видимо, и сыграло решающую роль.

Спустя два года, причем снова летом, мне был преподан еще один урок. К тому времени я уже начал кое-что чувствовать, но то были лишь отдельные проблески знания, время от времени нисходившие на меня в виде мимолетных озарений различной интенсивности и эмоциональной окраски.

Итак, я полгода готовился к путешествию в Сибирь, в тайгу; с этим путешествием были связаны некоторые ожидания и надежды, тешившие меня в тот период. В ночь накануне отъезда у меня неожиданно подскочила температура, причем даже выше сорокоградусной, критической отметки. Поскольку мой поезд отправлялся около шести вечера, а за ночь удалось-таки сбить температуру антибиотиками, примерно в девять утра я объявился у врача. Прослушав мои легкие, тот заставил меня сделать рентгеновский снимок, а затем, повертев им перед носом с видом Ньютона, открывшего закон тяготения, сообщил, что у меня – острый плеврит в тяжелой форме, и что необходимо меня госпитализировать, ибо из моих легких (или плевры, какая разница?) придется выкачивать какую-то гадость. Спорить я не стал, поскольку почувствовал, что это бесполезно. Вволю покивав врачу головой и получив от него направление в больницу, я преспокойно отправился домой, чтобы продолжить сборы в дальнюю дорогу. (Ни о какой больнице я и мгновения не помышлял.)

В назначенное время я сел в поезд, точно перешел Рубикон, и в итоге сумел отринуть все «заморочки» любимого города, а вместе с ними – и свою болезнь. Без такой радикальной смены декораций ничего бы у меня, конечно, не вышло: я бы не смог по-настоящему себе поверить. Короче, в поезде болезнь еще пыталась время от времени напоминать о себе покалыванием между ребрами, но потом окончательно забылась, и ее просто не стало.

Позиция бесстрастия

Эти три случая продемонстрировали мне особый психический настрой (один из нескольких), или позволили мне выделить некую, как мы привыкли говорить, психическую позицию, позволяющую сознательно проникать в подсознание, причем даже в те его области, которые ведают нашим собственным самочувствием и здоровьем. (Кстати, человеку мыслящему сознательно влиять именно на собственный организм не так-то просто – во всяком случае куда труднее, чем на здоровье прочих двуногих.)

Итак, первой и, пожалуй, самой яркой, самой интенсивной составляющей этого психического настроя является тотальное бесстрастие, поглощающее все прочие чувства и эмоции. (Что позволяет мне в дальнейшем называть сам настрой полной позицией бесстрастия.) Такое бесстрастие вырастает (или может вырасти) только из отрешенности, психической отстраненности человека от жизненных объектов и явлений. Проделайте опыт.

Сядьте спокойно и по возможности расслабьтесь. Сосредоточьте взгляд и внимание на каком-то безразличном для вас предмете. Еще лучше, если это будет «живая» картинка – например, телевизионный экран. Но не такая, которая может вас всерьез заинтересовать и даже увлечь. Пусть поначалу это будет что-нибудь вроде рекламы или симфонического концерта в чудовищном телевизионном варианте. (Звук, разумеется, уберите.) Теперь, внимательно созерцая изображение, психологически отстранитесь от него. При этом в фокусе вашего внимания одновременно остаются и картинка (или иной объект созерцания), и ваше собственное состояние (настрой). Через какое-то время (иногда уже через несколько секунд) вы ощутите глубочайшее бесстрастие, отстраненность от объекта созерцания и даже от самого себя. Поддайтесь этому чувству, позвольте ему захватить вас целиком, а затем расширьте его и дальше, распространив на весь мир. Такова «на вкус» отрешенность. Прочувствуйте это состояние с максимальной полнотой и навсегда его запомните.

Именно к такой отрешенности призывает нас большинство известных мистических традиций: восточных и западных. У индийских йогов она называется вайрагья, у буддистов – незамутненное чистое созерцание, или взгляд ребенка, взирающего на фреску монастырской стены (правда, отрешенность буддийского подвижника одновременно содержит в себе и еще один важнейший психический настрой, а именно: не-различение – состояние, связанное с приостановкой деятельности интеллекта, или дифференцирующих функций сознания), у толтеков (разумеется, в интерпретации К. Кастанеды) – безжалостностью, или первым из четырех настроев («настроений» – в русском переводе) сталкинга.

Значение этой психической позиции в жизни подвижника любой ориентации невозможно переоценить. Во-первых, она повышает проводимость наших нервных стволов и автоматически синхронизирует сознание человека с некоторыми областями его подсознания. А во-вторых, «включенное» с достаточной мощностью бесстрастие моментально перекрывает большинство щелей, через которые уходит наша психическая энергия, или, в терминологии мистиков восточного толка, оно приостанавливает накопление неблагой кармы.