Текст книги "Душа и взгляд. Баллады в прозе"

XXXIX. Ночные облака

Жизнь в повседневной своей основе такова, что мы склонны постоянно задавать себе вопросы насчет самого существенного в ней и никогда не получать на них удовлетворительных ответов: и тому созвучны облака, плывущие и тающие в голубом небе, – если же чарующая неопределенность жизни вдруг заменяется острейшим противостоянием добра и зла в нашем сознании, а главное, точным знанием того, что есть добро и что есть зло, и космические силы, неизмеримо превосходящие наши возможности, вторгаются в нашу повседневность, поскольку мы сами им открыли дверь, то на смену светлой грусти приходит немота и душевное оцепенение: и тому созвучны облака, скользящие под бледной луной, —

это и есть тот самый момент, когда в мир входит, раскалывая его надвое, монотеистская религия, —

да, запредельное тютчевское величие ясной звездной полночи, точно океанский лайнер, дает вдруг течь и в смертельную пробоину устремляется ужас, —

что проку оттого, что в последнем есть и трагический надрыв и далекий и мрачный, как черные дыры, смысл существования? ужас есть ужас и он парализует душу, —

но раз существует в природе пейзаж, его адекватно выражающий, как полдневные облака выражают печаль вечной неопределенности или звездная ночь символизирует непостижимое величие мироздания, значит ужас этот онтологически оправдан,—

а с ним вместе оправданы и любые монотеистские религии, —

вот ведь как: они оправданы в первую очередь ночными облаками, скользящими под бледной луной, —

во всяком случае, когда я беру в руки Библию, я отчетливо сознаю, что на моем лице появляется выражение, сходное с лицезрением вышеописанного полуночного пейзажа.

XL. Плывя против течения

1.

Следует предположить, что афинский Акрополь, картины Леонардо, музыка Баха или Моцарта в свое время не казались современникам настолько гениальными, как нам, —

то есть все эти феномены были, конечно, по достоинству оценены, но до такой степени превозносимы современниками, как спустя определенное время потомками, они уж точно не были, —

и вот встает закономерный вопрос: были ли они и «на самом деле» тогда столь же гениальными, как теперь, или само время создало их гениальность, —

и как же нам ответить на этот вопрос? и можно ли на него вообще ответить? а ведь он не так глуп, как кажется, —

иными словами, все законченно и незаконченно одновременно: законченно, потому что свершилось во времени и пространстве, и незаконченно, потому что продолжает осмысляться, а значит и переоформляться в сознании, —

так что и детство наше, строго говоря, заканчивается не юностью, а смертью, потому что лишь со смертью прекращается процесс осознания детства, —

если же пойти еще дальше и вообразить себе, что возможно осмысливать прожитую жизнь, находясь в ином измерении или спустя сотни лет, припомнив, скажем, реинкарнацию – подобные случаи ведь есть и зафиксированы документально – то это уже будет прямая параллель осознания своей жизни с чтением книги, —

во всяком случае, выражение наших глаз, когда мы, отложив книгу в сторону, задумываемся о ее содержании, или когда пытаемся осмыслить свою жизнь, совершенно идентично.

2.

Если женщина по своей природе «всегда может, но не всегда хочет», тогда как мужчина, наоборот, «всегда хочет, но не всегда может», то в этом плане, употребляя тибетскую классификацию живых существ, женщина относится к мужчине примерно так же, как боги, у которых все есть и которые поэтому ничего (страстно) не жаждут, к низшим духам (асурам и претам), которым всегда не хватает что-то очень для них существенного и которые поэтому того, что им не хватает, страстно жаждут, —

и как даже при самом поверхностном взгляде на описанное положение вещей мы интуитивно предпочтем богов асурам и претам, хотя и те и другие и третьи, согласно тибетскому буддизму, далеки от совершенства, так и женщина, в аспекте соотношения сексуальных желаний и сексуальных возможностей, устроена как бы немного предпочтительней мужчины, —

но бывают все-таки редкие случаи, когда в мужчине переворачивается искомое соотношение желаний и возможностей, и исключительная потентность в нем начинает выступать вдруг на пару с отсутствием острой – именно острой! – заинтересованности в интимном соитии, —

и если такой мужчина входит в связь с достойной женщиной, которая, разумеется, сохранила свою божественную природу «всегда мочь, но не всегда хотеть», и если они прекрасно гармонируют еще и на чисто человеческом уровне, то секс между ними, несмотря на видимое отсутствие того, что мы называем страстью – а значит, неторопливый и даже замедленный, улыбчивый и непременно с долгими встречными взглядами, быть может разговорчивый и походящий тем самым на любой другой повседневный акт – да, такой секс будет в эстетическом плане превосходней всех тех пресловутых страстей, о которых нам прожужжали уши почти все поэты, —

за исключением, правда, величайшего из них: Гомера, —

ибо не может быть никаких сомнений, что так именно совокуплялся сам «отец богов» Зевс, —

и не беда, что реальный мужчина, спонтанно вспоминающийся в этой связи: Жан Маре, оказался в ряду Александра Великого и Чайковского, —

в конце концов, любезный читатель, есть один шанс из тысячи, что я все это просто выдумал.

XLI. Полиптих о взгляде в толпе

1. Прощение

В один прекрасный момент встретив в толпе внимательный, но по-женски равнодушный взгляд заинтересовавшей вас – не слишком, но слегка, как это и случается на каждом шагу в жизни – женщины, вы вдруг с театральным ужасом догадываетесь, что она нечаянно подметила в вас, сама быть может того не желая, нечто ваше незаметное, характерное, пустяковое и существенное одновременно, —

нечто вам самим в вас не нравящееся и в то же время от вас неотделимое, как рост, лицо или характер, – нечто и вашей любящей вас супругой в вас не одобряемое, но все-таки молча принимаемое, —

то есть, подметив это, посторонняя женщина в толпе как бы сыграла роль вашего прокурора, а ваша жена как была, так и осталась вашим адвокатом: она ведь на протяжении всей супружеской жизни смиренно переносила и переносит все ваши недостатки, иной раз и покрупнее того, о котором теперь идет речь, —

и вот, перенося эту ситуацию на уровень трансцендентной реальности – на что вы имеет полное право – вам придется просить бога о том, чтобы он в решающий час посмотрел на вас глазами вашей жены, а не глазами той анонимной женщины из толпы, —

все же остальное, как говорится, приложится, —

однако, осознав мгновенно всю смехотворность задачи, возложенной на бога, вам ничего другого не останется, как, закрыв лицо руками, попросить у него прощения, —

и все-таки, готов поспорить на что угодно, вы останетесь в глубине души при своей просьбе, —

потому что ничего другого у вас за душой нет и быть не может.

2. Гром среди ясного неба

Не подлежит сомнению, что в общении между людьми решающее значение имеет возможность – она же и гипотетическая действительность – войти с ними в более тесное, а в идеале даже родственное отношение, —

то есть, к примеру, встречаясь с женщиной гораздо нас старше или девушкой значительно нас моложе: так, что любовная связь между нами изначально исключена, мы все-таки тем не менее интуитивно чувствуем, что такая связь в принципе была бы возможна: за вычетом разницы в возрасте или при иных обстоятельствах или даже в иной жизни, —

и тогда у нас к такой женщине или девушке устанавливается как бы чуть более теплое и глубокое отношение, как если бы половой контакт был непредставим никогда и ни при каких условиях. —

и вот, точно в подтверждение этой истины, бывают моменты, когда мужчина встречает в толпе женский взгляд, который его особенно волнует: это тот самый взгляд, из которого могла бы выйти «целая совместная жизнь», но он тут же с сожалением или облегчением – как-никак большая любовь это всегда и громадная работа – осознает, что взгляд этот принадлежит не более-менее равновозрастной ему женщине, а девушке, годящейся ему разве что в дочери, —

и сходное невольное смущение – она ведь тоже испытывает те же самые чувства и в той же самой последовательности – он с тайным удовлетворением отмечает в глазах той милой девушки, —

итак, эта секунда поистине судьбоносна, потому что именно в течение ее происходит– иногда сознательно, а иногда бессознательно – выбор колоссального нравственного значения: мужчина должен для себя решить, будет ли он отныне смотреть на эту девушку больше как на женщину или как на дочь, —

и от этого решения, несмотря на то, что они, по всей видимости, никогда больше не встретятся, зависит многое, —

настолько многое, что, когда он спрашивает себя, что же именно, он ровным счетом ничего себе не может ответить, —

и тогда, раздосадованный этим, мужчина отбрасывает слишком глубокомысленные для него функции близкой женщины или дочери, оставляя лишь роль случайной прохожей, —

и он тысячу раз прав! это и есть то самое упрощение жизни, которое мы совершаем всякий раз, когда у нас нет сил или возможностей ее усложнять.

3. Нахождение пути истинного

Мимолетный, остросюжетный и мнимо или воистину заинтересованный взгляд в толпе какой-нибудь интересной женщины: он завораживает мужчину возможностью красивой интриги, адюльтера или даже альтернативной семейной жизни, —

как непохож такой взгляд на все, что излучают глаза жены! в супружеском взгляде может быть что угодно, но там не бывает той приключенческой и вместе глубоко экзистенциальной новизны, что так хищнически сквозит в глазах посторонней привлекательной женщины, —

и что делать тогда мужчине? наверное, надлежит ему вспомнить, что и супруга его когда-то смотрела на него подобным взглядом (а может, и никогда не смотрела), —

теперь, правда, его уже нет, но то, что пришло ему на смену, с избытком его уравновешивает, —

а вот будет ли эта анонимная соблазнительница в толпе вообще когда-либо смотреть на него теми же всепонимающими и всепрощающими глазами, каким смотрит на него его жена на протяжении долгих-предолгих лет, это еще большой вопрос, —

в этом вопросе, однако, и весь ответ, —

стало быть, нужно идти за взглядом любящей жены, как за Ариадниной нитью, —

и вы выйдете прямиком к царствию божию, —

но даже если и не выйдете, все равно нужно идти этим путем, потому что, например, путь, предлагаемый взглядом женщины из толпы – это скорее не путь, а падение, —

хотя, куда именно: в блаженство или в страдание, пока не ясно, —

и все-таки любой путь следует предпочесть падению.

4. Живые призраки

Не только замужние женщины, но и молодые девушки во все времена и во всех концах света, прогуливаясь стайками, уносят с собой заинтересованные взгляды пожилых мужчин, ясно сознавая, что любой такой взгляд есть дискретное, но красноречивое обещание некоей реальной жизненной возможности: от поверхностного сексуального развлечения до серьезной связи или даже «неравного барака», —

и хотя эти возможности в силу различных причин остаются невостребованными и мгновенно растворяются в вечернем воздухе, они, подобно фантастическим бактериям астрального мира, не погибают, но продолжают свою странную призрачную жизнь, энергийными квантами перескакивая от жизни к жизни, —

несомненным доказательством чего является то обстоятельство, что мимолетные интрижки и тайные связи между полами с большой возрастной разницей сопровождают классический брак и классическое партнерство, как какие-нибудь рыбки-прилипалы сопровождают акул.

5. Змея и птица

Внезапно, слепо и по-змеиному отыскавшие друг друга в праздной толпе подземные токи взаимно заинтересовавшихся мужчины и женщины: они уже сплелись в воображаемом совокуплении, однако, вовремя спохватившись, взвешивают на весах реальности возможность настоящей связи, а то и совместной жизни, —

но увы! такая связь обычно невозможна либо по причине времени (разница в возрасте), либо по причине пространства (живут в разных городах или странах), либо по причине обстоятельств (оба связаны браками и семьями), —

и как возбужденная кобра изгибами поднимается от земли, расправляет капюшон и замирает в агонии смертельной атаки, так вечный зов плоти, нечаянно возгоревшись в анонимной толпе, ползет снизу наверх, заполняя тело и отравляя душу, —

и вот уже оба желания: мужское и женское, подобно змеям стоят друг против друга, бесшумно вибрируя, но никто вокруг их опасного танца не замечает, —

да и сами ужаленные как будто немного притихли, потрясенные и, может быть, слегка устыженные, —

и даже не взгляды их, но некоторые растерянность и потерянность, кое-как приютившиеся в глубине зрачков, как птицы в клетках, загнанно порхают между собой, свидетельствуя то ли о давней и вневременной победе духа над плотью, а то ли просто о великом томлении самом по себе, источник которого случаен и по большому счету не имеет значения.

6. Уличная молитва

Когда я вижу на улицу интересную женщину, то самое первое впечатление от нее конечно же в основе своей эротическое, —

но если в этот момент задуматься о ней как о человеке, представить, что у нее есть и дети, и мать, и сестра, и что у всех их тоже есть свои проблемы, и на них, как невидимых сваях, не в последнюю очередь держится жизнь этой женщины, —

тогда, поскольку все эти ваши неординарные мысли обязательно отразятся в вашем взгляде и женщина из толпы без труда прочтет их, в глазах ее, прежде чем она даже осознает, что происходит, появится слегка удивленная, чуткая и неизменно прекрасная благодарность, —

поверьте, я говорю по собственному опыту, —

если же, напротив, взгляд ваш запечатлеет всю ту же изначальную и теперь уже по большому счету никому не нужную – ни вам, ни, тем более, ей – эротическую заинтересованность, то и реакция ее будет однозначно сдержанной и неприязненной: это ведь все та же бессмертная человеческая пошлость! и как же люди ее остро и мгновенно интуитивно чувствуют, —

в самом деле, смотреть на чужую постороннюю женщину и в сердце с ней прелюбодействовать есть конечно же не смертный грех– о каком грехе может идти речь, когда задействован важнейший природный инстинкт? – а всего лишь элементарная пошлость, —

и вот, решительно и по вдохновению ее преодолевая – так, наверное, «берут быка за рога» – и настраиваясь на островок сугубо человеческого посреди бурлящих вод эротического, вдруг узнаешь в себе высшее, следуя за которым тоже можно придти к богу, —

и кто знает, быть может, путь такой крошечной, спонтанной и бессловесной молитвы высшему по поводу незнакомой женщины посреди оживленной улицы гораздо перспективней хождений в церковь, —

я лично в это свято верю.

7. Аллергия возвышенная

Не правда ли: любой слишком нескромный взгляд чужого человека (скажем, из толпы)в нашу сторону не потому в первую очередь вызывает в нас мгновенный и инстинктивный отпор, что как бы вскрывает нашу душевную наготу и в нее болезненно впивается, подобно иным насекомым – хотя и это тоже – а потому, что претендует подсмотреть как бы самое главное в нас? то есть – страшно сказать – нашу душу, —

но ведь это невозможно даже для нас самих, не говоря уже о посторонних, —

и вот это категорическое несогласие с выносимым нам на глазах нравственным приговором – а каким же еще? не юридическим же! – в чем бы последний ни заключался, как раз и выражается в нашей аллергической реакции на любой слишком нескромный взгляд в нашу сторону, —

тогда как забота об интимной душевной гигиене идет уже потом, —

иначе и быть не может: сначала духовное, а потом физиологическое, но никак не наоборот, —

соблюдение иерархии от высшего к низшему также и здесь превыше всего.

8. Мужчины и женщины

Я не однажды обращал внимание, что, если потрудиться сравнить брошенные нам в толпе людьми взгляды: сначала женщин, а потом мужчин, то в первых мы найдем бессмертный намек – неважно, осознан он или нет – на пробуждение корня крови: на нем и зиждется вся земная жизнь, —

а вот каким ему случится быть: коротким, точно паренье бабочки над пахнущим цветком в горячий день или переросшим в брачные годины, произошедшим еще в этой жизни, или отложенным, быть может, «на потом», а то и вовсе сухо отклоненным – но и тогда в фантазии он был, —

короче говоря, в женском взгляде, вы как в зеркале, увидите себя: но не каков вы есть на самом деле, а лишь каким вам хотелось бы быть, поскольку спящие в сердце желанья, помноженные плюс к тому на время, до неузнаваемости размажут ваш изначальный и нерукотворный облик, —

а вот мужчина в толпе смотрит на вас совершенно иначе, и неважно, подросток он или старик, ваш соплеменник или иностранец, в хорошем он настроении иль плохом, —

да, здесь множество различных вариантов, но собирательный их образ един и однозначен, и суть его в том, что все существенное в вас ему глубоко безразлично, —

однако разве не так на вас сморит от колыбели до могилы Нерукотворный Ход Вещей? и так ли уж плох его тонкий холод в сравнении с животворным теплом, которое вам подарит женщина, но в котором рано или поздно заведется гниль? а вот какую форму примет та теплая женская животворная гниль, вы узнаете, когда придет ваш час.

9. Россия и Запад

В лицах западных людей и еще больше в их глазах есть один оттенок, который по крайней мере вас, россиянина, заставляет невольно задежать на них ваш взгляд, —

так бросается в глаза мастерский портрет неизвестного мастера, идущий за бесценок на блошином рынке, —

и как пытливо вглядываетесь вы в запыленный шедевр, стараясь понять, в чем же тайна его очарования, так мучает и томит вас классическое лицо западного человека отсутствием того, что вы привыкли называть человеческой душой, —

но точно также испокон веков бродим мы по миру в поисках Того, Кто сотворил его, и то обстоятельство, что мы все-таки Его не находим, представляется нам таинственней всего: так художественные образы живут в своем собственном отсутствии, и их отсутствие ни в коем случае не есть небытие, —

и как больной приподнимается с постели, так житие персонажей приобретает вертикаль: она взмывает к звездам, и не нужны уже ей горизонтальные дали, —

вертикаль становится как бы душою вымышленных героев, – и западные люди на них в этом смысле больше похожи, чем мы, русские, —

быть может, поэтому европейские лица напоминают отражающие зеркала, в отличие от прозрачных стекол, —

глядя на них, я лично никогда не испытываю уныния и тоски: последние, как известно, суть своего рода божественные покровители российских улиц.

10. Страх перед куклой

Карлики и малые дети могут внушать подлинный ужас, когда они способны совершать зло, во-первых, не имеющее причины, а во-вторых, далеко превосходящее границы обычного человеческого воображения, —

карлики – это особый вопрос, но дети суть существа, по своей природе неспособные накопить жизненный опыт, достаточный для хладнокровного, а тем более ужасного убийства: каузальность – если оставить вопрос о карме или демонах – в детских злодеяниях полностью отсутствует, —

и потому если оно все-таки имеет место, то кажется нам поистине сатанинским: феномен хоррора тогда входит в мир, —

любопытно, однако, что последний характерен только для западной, преимущественно англо-саксонской цивилизации, а наша русская культура– за исключением одного-единственного Гоголя – как будто понятия о нем не имеет, —

напротив, дьявольский ребенок и даже кукла как ребенок в ребенке суть запатентованные герои западных фильмов ужасов, причем на высоком качественном уровне, а удавшееся художественное качество, как известно, свидетельствует о несомненной экзистенциальное™ изображенного феномена, —

у нас же, русских, злое дитя дальше хулигана не пошел, стало быть, и настоящим хоррором у нас не пахнет, —

правда, вот уже более полувека прожив на Западе, я элементов хоррора здесь даже и близко не встречал, как во взрослых, так и тем более в детях: есть ли они вообще на житейском уровне? не знаю, может быть, и нет, —

откуда же тогда возникли хоррор-ребенок и хоррор-кукла в западной литературе и западном кино? я думаю, что они возникли из глубочайшей проблематичности существования души у западного человека, —

посреди уличной толпы приглядитесь повнимательней к лицам русских и европейцев (или американцев): когда смотришь в глаза русскому человеку, то, как бы он ни хитрил, как бы ни вилял и как бы ни отводил взгляд, остается твердое ощущение, что, идя по этому взгляду, как по извилистому пути вовнутрь иглы, рано или поздно придешь к его душе, в чем бы она ни заключалась, —

когда же смотришь в глаза западному человеку, то, как бы искренне и открыто он ни смотрел на вас при этом, ощущение существования души как последнего и уже метафизического единства всех его психических и духовных проявлений не то что бы совсем упраздняется, но остается под громадным вопросом, и нельзя никоим образом утверждать, что это его недостаток: нет, вместо души в нем открывается какая-то безграничная и одухотворенная Пустота с большой буквы, и эта Пустота любые человеческие и прекрасные представления о душе с избытком компенсирует, —

правда, из такой Пустоты в виде исключения может вытекать и хоррор, это не значит, что он на самом деле вытекает, просто – может вытекать и все: ведь Пустота есть, согласно буддизму, первооснова бытия и она же источник поистине любых проявлений жизни, —

вот детский и кукольный хоррор оттуда и вышли: пока как возможность, но возможность есть ведь не что иное, как особая форма реальности, —

и слава богу, что она не достигла житейского уровня, самолюбиво удовлетворившись вполне удавшимся художественным жанром.

11. Внезапная заинтересованность чужим человеком

Случалось ли вам, любезный читатель, когда-нибудь без видимой причины приглядываться в толпе к совершенно незнакомому вам человеку? то есть не просто так, от нечего делать или праздного любопытства, а всерьез и до конца, —

если случалось, хорошо, если нет, еще лучше, потому что причина подобного необычайного вуайеризма залегает в духовном опыте, который однозначно лучше не делать, чем делать, не верите? а вы меня послушайте! каковы главные вехи вышеозначенного приглядывания?., итак, —

вот вы мысленно воображаете характер незнакомого человека: с вашей точки зрения весьма далекий от совершенства, —

рисуете, далее, в душе облики его родных и близких: с которыми вы не обязательно сели бы за один стол, —

совсем уже праздно задумываетесь о месте и времени его рождения: там и тогда вас конечно же и близко не было, —

представляете себе его профессию: она тоже ничего общего не имеет с вашей, —

но в любом случае, какой бы образ из него вы для себя ни слепили, он, этот образ, прежде всего во всеуслышание заявит о своей вопиющей вам чужеродности, —

зато стоит только вам представить себя стоящим перед неустранимым выбором: либо заболеть неизлечимой формой рака, либо сию же минуту принять облик этого самого человека из толпы, как вы уже, поверьте мне, совершенно иначе станете к нему присматриваться, —

и его характер покажется вам достойным симпатии и сочувствия, а его родные и близкие – довольно любопытными людьми, с которыми интересно было бы познакомиться, —

да и место и время его рождения будут вдруг не хуже ваших, а его профессия окажется для вас даже вполне приемлемой, —

короче говоря, стоя перед лицом смертельного приговора, возможность вселиться в этого человека ради спасения собственной жизни пробудит в вас неизбежно интерес к этому человеку: интерес, о котором вы и подозревать не могли, —

жаль только, что другого пути всерьез заинтересоваться этим самым совершенно вам чужим человеком из толпы у вас нет, не было и не будет, —

вот только что из этого следует, я пока никак сообразить не могу.