Текст книги "Сезон охоты на ведьм"

– Включая технику?

– По-вашему, за сотни миллионов лет от нее могло что-то уцелеть? Я сомневаюсь. Может, через тысячу-другую лет этот замечательный пластик рассыпется в прах?

– А как насчет бластеров? Посылать взамен пуль мощнейшие сгустки энергии!.. До такого мы еще не доехали.

– Это вовсе не означает, что пришельцы из мезозоя обставили нас в целом, – возразил Юстиан не без азарта, будто сам и выдвинул эту гипотезу. – Если помните, в те времена климат изобиловал грозами, а значит, мезозойцы куда теснее людей контактировали с электричеством – было, где поднабраться. К тому же многих тамошних зверюг не усмирить иначе как молниями. Стало быть, изобретать порох мезозойцам было незачем: слишком медленный путь, – когда еще они додумаются до современных нам взрывчаток и реактивных носителей!

– Насчет “помните” – это вы в точку, – пробормотал Вадим. – Хотя не думал, что выгляжу настолько древним.

Но в общем версия показалась занятной. По крайней мере, не столь заезженной, как вариант “пришельцы из космоса”. Раса мезозойских вампиров – жизнестойких, могущественных. И совершенно безжалостных к людям, ибо те настолько выпадают за их круг подобия , что годятся разве на корм. “А зачем на свете люди?” – вспомнил Вадим. Н-да, устами младенцев…

– Может, дело не только в этом? – добавил он, поневоле вовлекаясь в сотворчество. – Может, они не способны “додумываться”, а умеют только копировать – природу, творения других? Может, они формалисты похлеще японцев, а вдобавок обладают исключительной способностью к мимикрии?

– Бластер – ни фига себе! – наконец пробудился Тим. – И где, интересно, его могли скопировать?

– А ты представь бластер, как некий гибрид шаровой и линейной молний, – предложил Вадим. – Слышал, что говорил Юстиан, – а, засоня? Если шаровики вьются вокруг точно мухи, не так сложно постичь их механизм, чтобы затем воссоздать искусственно.

– Сколько я в жизни падал, – возразил коротыш, – а механизма гравитации не постиг.

– Ты реже приземляйся на голову, – с ухмылкой посоветовал Вадим. – Может, тогда озарит.

– А сам-то, сам!..

– Но я ж не падаю.

– Голова, что ли, легкая? – съязвил Тим. – Не перевешивает?

– Для головы важен объем, – пояснил Вадим. – Вес больше характеризует толщину черепа: мозги-то легче костей.

– А почему вы заговорили про мимикрию? – заинтересовался Юстиан. – Способ выживания, да?

– Скорее охоты. Если они вправду кровососы, им не обойтись без умения затесаться в любое подходящее по габаритам стадо, чтобы затем втихаря накрыть жертву. Мимикрия на уровне оборотней – каково?

– Меня настораживает терминология: вампиры, оборотни… Вы не съезжаете в мистику?

Вадим коротко рассмеялся: господи, еще один!

– Поверьте, я обращусь к ней, лишь перебрав прочие варианты, – сказал он. – Когда станет совсем уж некуда деваться. Как и у вас, у меня к мистике иммунитет, привитый фантастикой. Однако, если припрет… Абсолютных истин не бывает, верно? И что есть мистика, как ни выпадение из сферы, очерченной современными науками? Еще не познанное, однако вполне постижимое. Как те же путешествия во времени.

– Но почему вы так упорно приписываете пришельцам вампиризм? Что-то умалчиваете, да?

– Как и вы, – подтвердил Вадим. – И что вам до моих построений? Вас же интересуют факты. Впрочем… есть признаки, что пришельцы нацелены именно на сапиенсов и только кровь “братьев по разуму” обеспечивает им полноценное питание. Стало быть, в своем мезозое (или откуда они) вампиры были не единственной расой. И если вы разрабатываете версию всерьез, нелишне иметь это в виду: вдруг нам повезет на союзников?

– Похоже, мы отвлеклись, – Юстиан покосился на Тима, видимо, вспомнив, что находится не на сходке воображенцев. – Какое “всерьез”, что вы!.. Обычная гимнастика ума.

– Уже испугались – собственной гипотезы? – Вадим укоризненно покачал головой. – Конечно, и я предпочитаю легковерию скептицизм…

– Чего-чего, а гипотез хватает, – усмехнулся гость. – И не доказать их, не опровергнуть. Например, один предположил, будто мы и вовсе в другом мире, а стоит подняться над слоем туч, как увидим под собой купол клубящегося тумана – с краями, обрывающимися в пустоту.

– Не проходит, – сказал Вадим. – Тогда бы не принимались спутниковые программы. Пока что Земля рядом.

– Предлагаю еще вариант, – вступил Тим. – Пришельцы из “темного” будущего!.. Почему нет? Сам же говорил, сколько нового высыпало: бластеры, материалы, эти фокусы с пространством. А на службе у них киборги-терминаторы – чудовищной силы и без всяких нервов. Кто еще смог бы сотворить с людьми такое?

– Ну ты фантаст! – усмехнулся Вадим. – И похищают людей тоже киборги?

– Конечно. Потому всё у них и проходит без сбоев: громадный разрыв возможностей!..

– Ты забыл: я-то отбился.

В изумлении Тим уставился на приятеля и неожиданно выпалил:

– А ты тоже киборг! Я давно подозревал, даже высказывал – помнишь? Только из иного будущего, из “светлого”. Может, даже коммунистического.

– Ну, спасибо тебе, Тимушка, – Вадим изобразил подобие поклона. – Из коммунизма, говоришь? Тоже, выходит, “ориентирован на добро” – запрограммирован неведомыми умниками?

– Как видите, версий много, – сказал воображенец, – и все исключают друг друга. А значит, нет ни одного объяснения. Факты нужны, факты!..

Снова подлив всем чаю, уже остывшего, Вадим произнес:

– Юстиан, как я говорил, вы мне симпатичны…

– Вы мне тоже, – улыбнулся тот. – Нет, правда: сочетание воли и ума – большая редкость. А если добавить к этому совесть…

Поморщась, Вадим отмахнулся: куда мне столько – одному? Это уже триада, значит и делить надо на троих.

– Наверно, среди спецов вы из лучших, – продолжал он. – Может, у вас даже хватит рассудочности, чтоб оценить себя трезво.

– Может быть, – согласился Юстиан, выжидательно на него глядя.

– Мне вообще приятны спецы: как технари, так и гумманитарии, – в конце концов, я сам из них.

– Из которых? – хмыкнул Тим.

– Из всех. Мне нравятся их сообразительность, ироничность, фантазия. Конечно, пропорции этого рознятся – в каждой профессии свой оптимум. Но кое-чего спецам не хватает.

– Чего же? – вежливо спросил Юстиан.

– Как раз силы – имею в виду не физическую. Чтобы верно рассуждать, мало интелеллекта – нужен сбалансированный крепкий характер, не позволяющий возобладать эмоциям. Пока задачка абстрактна, спецы еще способны ворочать мозгами, но не дай бог наступить им на мозоль!.. Вообще спецы, почти поголовно, напоминают мне больших и трудных детей, обожающих выдавать грезы за реальность.

– Что ж, ваша точка зрения не слишком расходится с официальной, – заметил Юстиан. – Крепостники охотно выдают спецов за деток, не готовых к самостоятельной жизни и потому нуждающихся в опеке.

– А разве это не так? – грустно спросил Вадим. – Дай им сейчас волю, многие ли обрадуются? И не попросится ли большинство обратно, в теплые и сытые клетки?

– Пусть сперва дадут, – возразил гость. – Там посмотрим.

– Ну да, “главное – ввязаться в бой”!.. И вам не жаль “деток”?

– Но если это единственный способ повзрослеть?

– Пусть так, – согласился Вадим. – Однако нынешний режим в их взрослении не заинтересован, иначе зачем он станет нужен. Вот я и думаю: а не сделали ли спецов такими искусственно?

– Ну, ты хватил! – воскликнул Тим.

– А заодно им привили презрение и ненависть к силе, – продолжал Вадим. – Что, впрочем, оказалось не сложно, ибо как еще оправдать свою слабость? Ненавидят, чего боятся, презирают – чему завидуют. Чтобы признать это, тоже требуется сила – а где ее взять?

– Не у крутарей же? – улыбнулся Юстиан.

– Почему нет? Ну да, у них культ тела и непомерная тяга к власти, а кобели они еще те – сродни “золототысячникам”!.. И все-таки крутари для вас именно то, что именуется естественным союзником, ибо и они сейчас противостоят Крепости, а может, так же являются ее жертвами.

– Ничего себе – жертвы! – снова хмыкнул Тим.

– Полагаете, их перекос тоже создан искусственно? – сообразил Юстиан и задумался.

– “Ищи, кому выгодно”, – напомнил Вадим. – И еще: “разделяй и властвуй”. Что может быть выгоднее для властей, чем разделение ума и силы? Да чего они сто ят – порознь!

– Ну да, а ты вроде как этого избежал, – обиженно вставил Тим. – И нашим и вашим, верно? “Миров двух промежность”.

– Во всяком случае, полностью я не принадлежу ни к кому – а потому на всех могу глядеть со стороны. Очень выигрышная позиция.

– “Моя хата с краю”, да? Причем ото всех.

– Еще пришей нехватку кастовой солидарности! – усмехнулся Вадим. – Кстати, раньше она звалась “классовой”. Такое же “прибежище негодяев” как патриотизм, на поверку чаще оборачивающийся шкурничеством.

– Выходит, ты космополит?

– Скорее индивидуалист – если тебе не хватает табличек. “Мое” (и твое тоже, Тимка, не плачь) для меня выше “нашего”, как ни зови его: общиной, державой или Крепостью, – ибо там слишком много прилипал. Вот для чинуш нет греха страшнее, чем “измена” государству – кое, по сути, и есть они. А как можно изменить государству – это что, любовница или брат? Даже чинуши, в общем, не люди – так, некие функции, призванные облегчать гражданам жизнь. Ну можно ль изменить канализационной сети?

– Вернемся к крутарям, – предложил Юстиан.

– Вернемся, – кивнул Вадим. – Что невыгодно режиму, выгодно нам, разве нет? А потому не лучше ли заключить с ними союз?

– Чтоб они нас подмяли? – снова спросил гость. – Вы так уверены в их благородстве?

– Я верю в их здравый смысл. И в то, что у них есть чему поучиться. И в то, что другого пути сейчас нет – ни у вас, ни у них.

– “Вместе – победим”, да? – кисло осведомился Тим. – Заветы Ильича, ну еще бы!.. Конечно, если он вправду это изрек.

– Чего вы боитесь – собственной слабости? – спросил Вадим. – Поймите, они заинтересованы в вас не меньше. Безусловно, подмять вас попытаются, на то и крутари, – так не будьте же слабаками! Здесь игра на равных – не то, что с Крепостью.

– По-моему, крутари немногим лучше. В такую первозданную дикость опасно ввергаться. Только ослабнет давеж управителей, как крутари компенсируют его с лихвой, а методы у них куда жестче. Предлагаете “из огня в полымя”?

– Им придется договариваться – с вами, между собой: иначе не выживут. Это хоть какое-то продвижение.

– Очень мизерное, вам не кажется? – спросил Юстиан. – По-моему, вы романтизируете крутарей. У большинства сила лишь средство – для достижения богатства, власти. Для самоутверждения, наконец, – за чужой счет.

– Но есть и такие, кто устремлен к доблести или славе… даже красоте. От вас зависит, какую долю они составят. Как правило, крутари простые парни, и в жизни им требуются вешки, чтоб не заплутать, – так дайте же их!.. Или за вас это сделают другие, и вот тогда – не обессудьте.

– По-вашему, нам удастся поладить? А если да, то надолго ли?

– На длинном пути к свободе неизбежны временные союзы, – сказал Вадим. – У каждого здесь собственный предел. И после каждого перегона некоторые из сподвижников будут превращаться во врагов, потому как большего им не надо, а лишних вольностей они страшатся и станут бороться против них всеми способами. Кто-то отстанет раньше, кто-то – позже.

– И только ты пойдешь до конца, – съязвил Тим. – “В абсолютной темноте”.

– Я-то пойду, – согласился Вадим, – поскольку в себе уверен. Однако, не скрою, хотелось бы хорошей компании.

– Сплошь “гуси”, а не “свиньи”, да? А теперь, товарищи, всей стаей и полетим!..

К счастью, по третьему кругу разговор не пошел, и скоро поздние визитеры убрались, предоставив Вадима себе. Выдвинув из глубины шкафа монитор, он положил клавиатуру на колени и принялся раскручивать на экране сведения с принесенной гостями дискетки. Оказалось их не много, но уж побольше, чем знал он сам. А вместе с личными его накоплениями вырисовывалась занятная картина.

Во-первых, если верить набранной статистике, в большинстве по ночам гибли девушки, в возрасте от двенадцати до двадцати (любимая пища драконов, если доверять и сказкам). Вряд ли дело заключалось в том, что именно они чаще разгуливают по темным улицам, – статистика задержаний утверждала обратное, к тому же многие девицы гибли дома. Конечно, как жертвы они казались наиболее уязвимыми, если не считать совсем уж детей, но при этом вполне подходили для секса. Попутно выяснилось, что ни одна из погибших и еще пригодных для осмотра девиц к роковой для себя ночи не сохранила девственность (а тут приходят на память единороги). О чем это говорило: о раннем пробуждении женственности, о распущенности, о своеволии, о безоглядности чувств? Вадим подозревал, что причина в ином, то есть и в ином тоже: в их насыщенной Хаосом крови. Кому-то очень ее недостает. Кстати, сюда же вполне вписываются похищения – ведь что есть упомянутая Юстианом “нелояльность”, как ни избыток Хаоса, побуждающий выламываться из рамок? Можете считать это паранойей, господа, но тогда подбросьте идейку получше!..

Хорошо, что имеем из прочего? – спросил он себя. Подбугорные странности, зловещие тивишники, а к ним чудесные латы, пробиваемые лишь не менее чудесными стрелами. Не слишком ли много чудес? Наверно, все они и вправду разновидности одного чуда.

А что под рукою сейчас? До Бугра далеко, латами не запаслись, зато тивишная вставка – вот она, в наличии!.. И что с ней можно сотворить, сверх прежнего? Прибавился у нас инструментарий? Но для начала все же запустим шарманку.

Без особенной охоты Вадим включил тивишник – единственный кроме компа прибор, оставшийся после переезда, – и тут же притушил звук и яркость до минимума, чтоб не отвлекали. Конечно, содержание передач могло играть в этом роль, но вряд ли первостепенную. Главную исполняла сама вставка, а запускалась она при общем включении – хоть это было ясно. Что же дальше?

Как и всегда, Вадим ощутил исходящую от экрана угрозу, словно оттуда хлестало жесткое излучение (не обнаруженное пока никакими датчиками). И на что это похоже, а? – напрягся он. Я вас спрашиваю! Где я уже чувствовал этот чужой, враждебный аромат? Ну да, на подбугорном склоне… и вблизи Шершней… а еще, совсем недавно, во взгляде пойманного серка… Луч власти , да! – внезапно понял Вадим. Что и требовалось доказать, ибо подозрения возникли давно. Искусственный аналог заклинающего вампирского взгляда, к тому же дополненный Студийной бурдой и размноженный по тысячам квартир. Он и открывает загадочные ворота. По крайней мере, с той стороны.

Поспешно Вадим выключил тивишник, чтоб удержаться от искушения впустить в себя властный луч, как вытворял вчера с серком. Но теперь мощности его перегородок могло не хватить – во всяком случае, не стоило испытывать себя на прочность, пока не перепробованы иные средства.

А ведь это многое объясняет! – подумал Вадим. Если они (мезозойцы, вампиры?) принялись за пространство всерьез, почему не использовать открытие на всех уровнях, от глобальных закороток между мирами до латных покрытий, непроницаемых для любых предметов, кроме подобных: стрел или, скажем, мечей? Эдак по-простому, без затей, развернуть пространство на полоборота – черта лысого тогда сквозь него продерешься!.. Но как все-таки устроен Бугор? И что случится, когда сфера непроницаемости накроет нас полностью? Скакнем всей губернией на миллион веков назад или окажемся в иной Вселенной?

А если против одного тивишника поставить другой, что произойдет? – внезапно заинтересовался он. Обычное зеркало вряд ли сработает: наверняка те, кто это затеял, застраховались от случайностей. Однако наткнуться рядом на такой же экран – это уже не случай. И что затем? Два идентичных глаза уставятся друг на друга, пытаясь подмять, проникая один в другой, открывая вход в Зазеркалье. Словно зеркальная дорожка, по которой гулял Калиостро. Недаром с зеркалами связано столько сказок – надо лишь уметь их открывать!.. Фу, кажется, меня опять заносит, пора делать перерыв.

Который раз за сегодня Вадим попытался вызвать Юлю – скорее от безысходности, чем действительно на что-то надеясь. В прежние времена, с Эвой, это удавалось, но только, когда общения хотели оба. К тому ж Эва в таких делах куда изощренней – и, конечно, не только в таких. Юлька лишь похвалялась опытностью, а истинные ведьмы болтают мало, зато играючи разносят вдрызг и жизнь, и психику. Выдерживают единицы, но отношение к этим шалуньям определяют не они. А нарываться на скандалы ведьмы умеют – еще б научились соизмерять силы… Черт побери, что же случилось с Юлькой? – волновался Вадим. Или подумала-подумала и решила обидеться насмерть? С женщинами такое сплошь и рядом. Хорошее забывается, остаются претензии. Она, понимаешь, к нему со всей душой, раскидав пошире коленки, а он, мерзавец эдакий, ее в сестренки записывает! Или во внучки? “Добрый дедушка Мороз, он подарки нам…” Во кретин-то!

Закрыв глаза и расслабившись, отстранившись от тела, от среды, от места, Вадим устремился по едва ощутимым нитям как можно дальше – к самым крючочкам, вживленным в чужое сознание. И наконец это получилось, будто на другом конце перестали препятствовавать, утомленные его занудством. А может, дело было в еженощном затмении, только сейчас накрывшем город. Как известно, лучше всего чары действуют ночью, когда большинство людей отходит ко сну и эфир очищается от сумбура. Или в солнечном спектре есть и телепатические волны?

В окружившем его тумане Вадим различил аскетичное бесстрастное лицо, размеренно вещавшее (голос тоже пробивался словно сквозь вату):

– … а в предзакатные часы указанными субъектами овладевает неодолимое беспокойство, и зуд делается нестерпимым, и голод сводит с ума, будто разрываются в сознании старые связи и формируются новые. И меняются они не только обликом, но сутью. И нет у них больше ни родичей, ни друзей – лишь единый Хозяин, коему обязаны они Силой и самой жизнью. А стоит спустить означенных зверей с привязи, как устремляются они на охоту. И нет у них ни жалости, ни пощады к загнанной дичи, ибо для зверей она еда и пуще того – угроза, поскольку вольно или нет готовит им гибель. Кто смог бы удержаться на месте зверей и что смогло б его удержать? Немыслимо противиться сути, разве в начале. Но тогда это кажется пустяком…

Затем странный лик сгинул, вместе с голосом, а Вадим будто вынырнул на поверхность – мокрый от пота, хватая ртом воздух. Черт, что это было? – недоумевал он. К чему я прикоснулся? Вообще я к Юльке попал или заблудился?

Переводя дух, Вадим покачал головой: называется, отвлекся. Кто мог знать, что это потребует столько сил! Может, меня все же не хотели впускать?

2. Гнездо

Из коридора тихонько постучали.

– Да-да, – сказал Вадим рассеянно, хотя за шагами следил едва не с верхнего этажа. – Сейчас.

Затем он поднялся и открыл дверь, пропустив внутрь Алису.

– Ну что, котяра, нагулялся? – первым делом спросила она, привычно, будто подчиняясь уставу здешнего монастыря, сбрасывая халатик на спинку стула, а на сиденье опуская неизменный пакет.

– Да уж, – с ухмылкой подтвердил Вадим. – Не приведи бог!..

Сегодня на Алисе оказалось поменьше металла и каменьев, однако до полной наготы было ехать и ехать. Как ни старалась женщина угодить Вадиму, что-то ей мешало – интересно, что? Как тут насчет соотношения Хаоса и Порядка? И какова ситуация с совестью – вообще, какой у Алисы круг подобия ? Слишком она всеядна, а ублажить каждого довольно сложно – почти всегда это кончается плачевно.

Однако внутрь себя красавица не звала (если опустить анатомию), а заходить без спросу Вадим не решался. И побаивался, если честно: кто знает, чего могло там скопиться?

– Как дела сегодня? – спросил он. – “Что у нас плохого?”

– Сегодня – замечательно, – похвалилась женщина без видимой радости. – Марк даже не возникал. Заработался отче наш, слава Всевышнему!

– А на службе как? – продолжал допытываться Вадим. – У многих ты сидела на коленях?

Не ответив, Алиса забралась с ногами на диван – как и обычно, не сбрасывая туфелек. Порнофильмов, что ли, пересмотрела? Там даже ванны принимают в обуви, будто самое непристойное, что у человека имеется, – его ступни.

Рассеянно женщина подняла со стола оставленную Тимом дискетку, повертела в руках. Только сейчас Вадим заметил, что к золотым колечкам, продетым через ее соски и пупочную складку, добавились еще два, подвешенные совсем уж в непотребном месте. А он удивлялся, откуда в перезвоне, сопровождавшем каждый Алисин шаг, возникли новые тона!..

– Тошно мне, – сообщила гостья со вздохом. – Может, съела чего? Ты поройся в пакете – к чаю и вообще.

– Скандалов недобрала, – предположил Вадим. – Наверно, за этим и снизошла?

– С тебя-то здесь какой прок? – фыркнула Алиса. – Еще меньше, чем в постели. Лось, называется!

– Тогда зачем?

– Как всегда: за массажем и помывкой. Или свой ненаглядный чан ты для соплячек бережешь?

– Для одной, – уточнил Вадим. – Но эту теперь есть кому ублажать. И уж у нее проблем с водой не бывает.

– Да? – вскинула бровь женщина. – Кажется, тебя бортанули наконец? Это радует.

Впрочем, она и сама в это не верила. Смотавшись на кухню, Вадим поставил перед гостьей дымящуюся пиалу – с тем же ароматным колдовским чаем, заваренным загодя. Потом принялся раскладывать по тарелкам дань самой Алисы, уже становившуюся ежевечерней.

И тут по потолку гулко протопали, словно бы побежала лошадь, – так, что задребезжали стекла в окне и качнулась люстра.

– Господи, что это? – вздрогнула Алиса.

– Так мы живем: друг у друга на головах, – усмехнулся Вадим. – И едва не пихаемся локтями во сне, ибо кровати стоят вплотную, разделенные хилой перегородкой, – и кто знает, кто лежит рядом?

– Ах ты, кобель!..

– А когда из-за стены доносятся ахи да стоны – это ж песня! Кто на сытом Западе такое помнит?

– То ли еще будет, когда переселят в людятник! – пригрозила она. – Допрыгаешься ты.

– Это называется социальное расслоение. Кому-то становится лучше, но большинству – хуже. И если бы воздавалось по заслугам!..

– Вадичек, я тебе нравлюсь? – сменила Алиса тему.

– Сегодня меньше, чем вчера. Опять прибавила кило.

– Это называется целлюлит.

– Расскажи тому, кто тебя не знает! Если б ты вкалывала в полную силу да ограничивала себя хоть в чем…

– Может, хватит болтать?

– А?

– Займись, наконец, делом.

– Как скажешь.

Пододвинув столик к диванному изголовью, Вадим уложил женщину на спину, а сам присел у нее в ногах, все-таки решившись Алису разуть – она не возражала. Потом принялся ее разминать, как и обычно, начав с дальних подступов.

– Осторожней! – с внезапным раздражением прикрикнула она, а когда Вадим отдернул руки, добавила мягче: – Больно же, дурачок!

Он и сам ощутил, как по пальцам хлестнуло разрядами. Ни фига себе! Такого перепада меж ними еще не случалось.

– Ты где была сегодня? – спросил Вадим, настораживаясь. – В какую грязь опять влетела?

– Что ты выдумал!..

– Хватит, Алиса, шутки кончились! Думаешь, я смогу вечно удерживать тебя на краю? Если сама себя не бережешь…

– О чем ты, Вадичек?

– О том, что с каждым днем ты уходишь все дальше. Сколько сил я ни трачу на тебя, они проваливаются точно в прорву, ибо кто-то, на стороне, забирает у тебя еще больше. Бог мой, Алиска, ведь ты закрылась от меня наглухо!

– Разве? – со странной улыбкой спросила она и слегка раздвинула колени: – А так?

– А так еще больше, – ответил Вадим. – Ты старательно демонстрируешь открытость, но лишь играешь ее, как одну из Студийных ролей.

– Вот как? – Улыбка застыла на ее лице как приклеенная – впрочем, при такой практике это не требовало от Алисы усилий. – А зачем? По-твоему, я заряжаюсь у тебя жизне -силой , как прочие твои “дружки”? – Она пожала плечами. – Если и так – подумаешь! Одним нахлебником больше.

– Да мне не жаль – упейтесь. Но ведь ты берешь не только энергию?

– Не только? – эхом отозвалась Алиса, наконец перестав улыбаться.

– Ну да, я только сейчас сообразил. После тебя мне каждый раз делалось легче – не то что после других. Потому, наверно, и зачастил к тебе.

– Эгоист!

– Все – эгоисты, – согласился он. – Не все признаются. Но странно, правда? Если б ты забирала жизне -силу , мне становилось бы хуже, потому что мысле -облако лишалось бы последних покровов. Но ведь ты не обычный энерго-вампир.

– Кто же тогда?

– Ты забираешь у меня Хаос, – сказал Вадим. – Разряжаешь мое облако . Оттого оно и ноет меньше, что теряет чуткость: падает разница между ним и средой… Зачем тебе, Лисонька, – что ли, по служебным надобностям? Но ведь на Студии вы рождаете только мертвых!

– “Зачем нам, поручик, чужая земля”?

– Именно. Вы умеете только копировать – и то по верхам.

– Потому что свою уделали, – ответила женщина, словно бы себе. – Очередь за чужой.

– Черт возьми, Алиса! – воскликнул Вадим. – Ты хоть понимаешь, что значит отнимать Хаос? Бог с ней, с жизне -силой , – если ее не станет, умрет только тело. А душа просто покинет сей мир, продолжив скитания в иных сферах. Но без Хаоса гибнет именно душа – при живом теле, представляешь?

– Разве Хаос не ведет к разрушению?

– Переизбыток – да, прямая дорога к безумию. Необходимо равновесие.

– Так, может, я просто снимала излишки?

– Я что, похож на психа? – осведомился Вадим. – Сама ж говорила: “тяжело здоровый человек”. Да меня б хватило еще на столько, я тут такого бы насозидал!.. Алиска, – вдруг спросил он, – ты не подосланная?

– Все же ты псих, – вздохнула она, – хотя и “тяжело здоровый”. Мания величия, да? Или преследования? Да кому ты сдался вообще, кроме меня и той соплячки!

– У меня не может быть мании, – возразил Вадим. – Распад личности – куда ни шло. Просто я логичен. Раз каждый вечер ты черпала из моего источника, то давно бы переполнилась, если б не растрачивала Хаос на творчество (это в Студии-то?) либо не делилась награбленным.

– Опять умствуешь? – спросила Алиса. – Гимнастика ума, да? – И погрозила пальцем: – Смотри, гимнаст, не заиграйся. Один такой уже висит – на кресте. Я-то тебя знаю, но ведь кто-нибудь может всерьез отнестись.

– Вот и отнесись, – предложил Вадим. – Всерьез.

– Ты вправду этого хочешь?

– Какие шутки, когда в воздухе отчетливо пахнет кровью! Мы уже столько с тобой дружим, что не худо бы познакомиться. А вдруг тебя приставили специально, чтоб я не слишком буйствовал?

– Не проще ли было тебя изолировать? Даже убить!

– Вроде проще, – согласился он. – Но ведь я могу не все знать?

– Как ты неправ, Вадичек! – сказала женщина и снова засияла улыбкой. – Дело-то совсем в ином. Совершенно.

– Да неужто?

– Просто я решила остепениться. И посвятить себя Богу.

– В монастырь, что ли, пойдешь? – изумился Вадим. – Уже открывают? Ах ты, господи… А ты ни с чем его не перепутала?

– Не кощунствуй!

– Вот так: думала-думала – и решила? – спросил он. – Или домашний пастырь надоумил? – Вадим покачал головой. – Накопила грехов вдоволь – теперь пора замаливать? Или усугублять? Представляю, какой может проклюнуться монастырчик – при таких-то пастырях!..

– Ты что, ревнуешь меня к Богу?

– Да нет там никакого бога! – рассердился Вадим. – И вряд ли был. Просто очередная “группа товарищей” узурпировала легкие подступы к вере, а прочие объявила ведущими в ад, но вовсе не “к Храму”. А что там, за перекрытым церковниками перевалом, – может, сам дьявол?

– Не желаю слушать! – заявила Алиса. – Думаешь, я предпочту тебя Всевышнему? Или его помазаннику на земле?

– Или помазку, – буркнул Вадим. – Где уж мне, даже не претендую!.. А кстати, кого ты считаешь здешним “помазанником” – не Первого же? – Он рассмеялся: – “Нет бога, кроме Основателя, а Первый – пророк его”. Черт возьми, ну и ересь!

– Что – Первый! – фыркнула женщина. – Есть и повыше.

Все же традиционный массаж состоялся, хотя начинать Вадиму пришлось с самых нейтральных участков и только затем, по мере взаимного привыкания, переходить на другие. Зато Алиса завелась сегодня куда быстрей и взлетела выше прежнего, словно их разнополярность предполагала такие бои местного значения, с которыми не сравнились бы никакие любовные сцепки. Конечно, тут недоставало тепла, зато был восторг, упоенье – “бездны мрачной на краю”. И звуковое сопровождение не подкачало, так что соседи могли вообразить здесь сценку покруче, вплоть до садо-мазохистской (и не слишком бы промахнулись).

И сам Вадим неприлично распалился – на одних тактильных ощущениях, фонтанирующих от ладоней. Это было вовсе не то, что он переживал с Юлей, но впервые Вадим обнаружил томительную сладость в боли, в судорогах, от кистей разбегающихся по телу, – даже в удушье, когда спазмы схватывали горло. Правда, ни боль, ни судороги не достигали настоящей силы: Вадим контролировал их, балансируя на грани, и пытался разобраться, в чем тут все-таки дело.

Безусловно, они с Алисой оказались по разные стороны нейтрали, причем женщину занесло уже далеко (“а те далече” – это про нее). Между ними не могло быть единения, зато вполне мог разразиться роскошный поединок, яростный и беспощадный, – если б Вадим находил в таких вещах вкус. Вдобавок их тела, эти запрограмированные природой оболочки, тянулись друг к другу точно магниты – по закону дополнения или в силу биологической совместимости, когда и формы и запахи будто взывают: вот оно, твое! И верилось, что это так. Хотелось вбрызнуть в здешнюю лунку семя, поддаться наваждению, даже если потом разнополярные души будет воротить друг от друга. Но кто заглядывает так далеко? Разве только “блаженные”.

Повернув голову, он обнаружил рядом Жофрея, возбужденно трущегося пушистыми щеками о подушку. Бедняга – и он завелся. И то: сколько ночей по девочкам не гулял!

– Как дополняем друг друга, а? – хрипло пробормотала Алиса. – Взялся бы за меня, Вадичек, – может, я не “совсем пропащая”.

– Как взяться-то? – спросил он грустно. – Силу, что ли, применить?

– Хотя бы… Ласки не оценю – поздно.

– Чтоб сделать из тебя человека, самому придется озвереть, – сказал Вадим. – А это, как понимаешь, нонсенс.

– Ты ограничиваешь мою свободу, – пожаловалась женщина. – Каждый волен выбирать себе хлыст.

– Но у меня нет хлыста!

– Так заведи! Во-первых, “клиент всегда прав”; во-вторых, “если женщина не права, надо попро…”

Вадим вдруг накрыл ладонью ее рот и вскинул голову, слушая. Ах, дьявол, подумал он, опять этот гул! Неужто за мной? Подкачало мое чутье.

Вскочив с дивана, Вадим метнулся к окну и слегка приоткрыл, не выпуская из внимания дверь. Шелестящей тенью “ворон” наплывал на его дом, даже вроде бы на его этаж, но целился на другую квартиру, ближе к дальнему углу. Приблизясь к стене, застыл, почти беззвучно вращая лопастями. Перегнувшись через подоконник, Вадим высунулся наружу, пытаясь рассмотреть сегодняшнюю мишень. Кажется, второе окно от угла. Или третье? Бог мой, это же Тим!