Текст книги "Все реки петляют. Москва и Московия"

Глава 14. Организационно-политическая

Из Верхнечусовских Городков мы отправились в Муром, по дороге завернув в Казань, где удачно определили координаты (погода порадовала ясным небом) и пообщались с людьми в окрестностях пристани.

Народ, как всегда, нам встретился разный, однако когда за плечами маячат два молодца в преображенских мундирах – люди от Ромодановского – и поблизости наблюдается пара вооружённых мушкетами лиц, одетых по-русски, но с восточным разрезом глаз, это снимает многие вопросы, связанные с ношением девицей мужского платья и шпаги. Тем более что мы никому ничем не мешали.

Да, здесь очень много мусульман, что наложило отпечаток и на стиль одежды – чувствуется налёт восточности. Да и женщин вблизи причалов нам как-то не удалось приметить.

По случаю прибытия представились воеводе, что ни к каким последствиям не привело. Мы здесь никому не интересны со своей маленькой лодкой и без намерения торговать.

В Нижнем Новгороде нас мигом запрягли тащить вверх по Оке барку, гружённую всякой всячиной, как раз до Москвы. Тутошние купцы отлично знакомы с баржей Фёклы, не раз здесь побывавшей. Поэтому, увидев гребные колёса, сразу смекнули, что это не иначе как буксир, потому что лодка маловата для того, чтобы её можно было серьёзно нагрузить. А про буксиры, работающие на Северной Двине и Сухоне, они уже слыхивали.

По пути завернули в Муром. У нас прямо тут на борту как раз завершились работы по чертежам двадцатичетырёхтонной баржи, которая после окончания проектирования оказалась стотонной: мы удвоили не только длину, но и ширину, а осадку утроили. Теоретически это могло дать грузоподъёмность в сто сорок четыре тонны, но пришлось немного усилить конструкцию, предусмотреть места для пассажиров и улучшить условия обитания экипажа.

Старший по Карачаровскому лодочному двору Степан эскизы рассмотрел, поспрашивал о некоторых не вполне понятных моментах и заверил, что справится. Мы приняли на борт десяток бочек скипидара местной выгонки и прошлись по производственным помещениям.

Вот тут-то и ждала меня неожиданность. О том, что брёвна распиливают одной горизонтально расположенной пилой, прогоняя хлыст столько раз, сколько требуется пропилов, я и раньше знал, но тут обратил внимание на привод. Полотно двигал шток, торчащий из цилиндра, просто и прямо туда-сюда, без каких либо хитростей с переводом вращательного движения в возвратно-поступательное.

То есть передо мной была паровая машина Уатта, в которой пар попеременно поступал то с одной стороны поршня, то с другой. А это не только правильно устроенные клапана, привод которых отчётливо просматривался, но и паровой котёл, которого здесь и в упор не видно. Потому что вместо него пристроен шестидюймовый калильный двигатель, второй цилиндр которого выполняет функцию ресивера, то есть как бы и есть котёл.

Как-то давненько я не интересовался трудами наших с Софи Кулибиных, а они механическую энергию вращения маховика додумались истратить на сжатие смеси газообразных продуктов сгорания и пара, приводя в действие двигатель, имеющий куда лучшие динамические характеристики. А подачей топлива управляют от манометра. Автоматика, конечно, убогая, лишенная элемента сравнения, но в узких пределах изменения нагрузок с задачей справляется, чему способствует инерционность системы в целом.

Следующим «открытием» для меня стал рейсмусный станок. Надо же, и сюда сделали, привезли, смонтировали и даже запустили.

– Где взяли высушенный лес? – спросил я старшого.

– Так в Муроме был, у тамошних плотников, – разулыбался Степан. – Мы его по брёвнышку принимали, каждый хлыст обмеряя и взвешивая, чтобы плотность древесины была та, какую ещё в Архангельске требовали.

Тот факт, что тутошний руководитель умеет распоряжаться, это славно, но он ещё и в деле кумекает. Софи оставила на этой верфи несколько инструктивных писем, рассчитывая, что идущие мимо суда заглянут за ними, поскольку на флагштоке, видном с Оки, вывешен соответствующий сигнал. При отсутствии надёжных средств коммуникации, притом что корреспонденты часто находятся в движении, приходится прибегать к старинным методам связи – медленным, даже затяжным, требующим тщательного планирования.

Письма о том, что требуется судно класса «река – море», придётся отправить из Москвы, пользуясь положением фрейлины, царевна наверняка поможет. А в Котлас понадобится ехать самим. Там у нас нынче происходит самое активное развитие моторостроения и металлообработки.

* * *

– Батюшка наш Алексей Михайлович очень любил это место, – произнесла царевна, обращаясь к Петру. – Я часто здесь бываю, когда дела не призывают меня на Москву. Тут как-то легче дышится и мыслям делается просторней. Прошу тебя, братец, позволь мне сдать тебе государственные дела и жить в Коломенском.

Слушая эти речи, Пётр прямо на глазах мрачнел. Мне делалось тревожно при воспоминаниях о вспышках гнева этого человека, которые не раз отмечались в посвящённых ему произведениях. Государь был горазд наломать дров, когда оказывался в раздражении.

Сейчас он обвёл окружающих пылающим взором, встретился глазами с Лизой и чуточку охолонул.

– Нехорошо так, сестрица. Неладно дела государственные бросать, не завершив начатое, – произнёс он напряжённым голосом, выдающим происходящую в его душе внутреннюю борьбу. – Дворец сей Коломенский пусть и впредь будет тебе местом отдохновения, но трудов своих по устроению земли русской не прекращай. Мне не каждый раз можно на Москве быть: дела зовут во многие места. Кого ещё я за себя оставлю? Посему трудись самодержицей, раз уж назвалась ею.

Внешне вспышку царь сдержал, но внутри у него бушевала буря. Не любит он Софью Алексеевну. Груз накопившихся обид продолжает подрывать его доверие к сестре. Но, с другой стороны, сам он одержал впечатляющую победу, захватив и отстояв Азов. Турки не так уж сильно навалились на отбитую у них крепость в устье Дона, потому что были заняты под Очаковым. Опять же, пороховое зелье и иной припас ему и казакам доставлялись исправно хлопотами той самой царевны. Очевидные факты и обуревающие душу эмоции вступили в противоречие. Не стоит забывать: государю всего семнадцать.

Разговор этот происходит в Коломенском. Царевна при всех своих шести фрейлинах и царь с ближниками-преображенцами, среди которых и зрелый муж Фёдор Юрьевич Ромодановский, и юнец Михаил Матюшкин. Меншикова я тоже теперь уверенно опознаю, и он здесь. Такое впечатление, будто Пётр примчался требовать передачи ему всей полноты власти, поскольку нагрянул внезапно да с сильной дружиной преданных ему людей. Но не успел начать задуманного – царевна встретила его поклоном и сама предложила брату взяться за гуж державной телеги. А он, понюхавший пороха в осаждённой крепости, теперь уже стреляный воробей, его на мякине не проведёшь.

– Фрейлина Корн, фрейлина Уокер! – повернулся государь в сторону стайки девушек, одетых в богато расшитые сарафаны. – Завтра приеду в картишки перекинуться.

Мы поклонились в знак согласия.

– Поздорову оставаться, сестрица. – Пётр поднёс ладонь к треуголке и, резко повернувшись, вышел. Кажется, его внутренне трясло.

– Фрейлина Корн, фрейлина Уокер! Принесите карты в мой кабинет. Остальных я не задерживаю. – И шпионов от своей родни по матери, и соглядатаев от Нарышкиных «ненаследная принцесса» устранила от дальнейшего общения.

Похоже, после того как Пётр отличился на поле брани, вопрос о том, кто в доме главный, перестал беспокоить хоть бояр, хоть иных служилых людей. Конечно, царь. Но никаких перестановок в верхах не произошло, как это всегда случается при смене власти. Общественность между тем ожидает возвышения Нарышкиных и изгнания с руководящих постов Милославских. Поэтому прямо сейчас необходимо подготовить шаги к тому, чтобы грядущие перетасовки не оказали негативного воздействия на с таким трудом наладившееся хрупкое равновесие в отношениях между братом и сестрой.

Вот для чего обеим сторонам срочно потребовалась фрейлина Уокер, через которую и ведутся переговоры на столь щекотливые темы. Лизе как-то удаётся смягчать резкости Петра – мы с Софи только что видели, как буквально один взгляд её лукавых глаз заставил государя сдержаться. Фрейлина же Корн служит исключительно для отвода глаз из-за своей общеизвестной тяги к картам.

* * *

Четвертинка глобуса, старательно разрисованная прилежной Лизой, занимает специальный стол у стены кабинета самодержицы. Карта на ней, конечно, изобилует неточностями, но, в принципе, масштабы отражает правильно. Тем не менее занимает нас только участок от Балтики до Урала и от Баренцева моря до Чёрного.

Лиза с максимальной точностью наносит по снятым Софочкой координатам оба Чусовских городка, устье реки Койвы и маршрут планируемой к постройке дороги к Туре.

– Интересный вариант. – Вошедшая Софья одобрительно посматривает на труды Рисовальщицы, проводящей чётко выверенную линию на почти белом пятне. Почти белом потому, что раньше эти местности были изображены в других расположениях. – Как строить твои брусовки, мои мастера уже переняли, да только за колёсами для них дело стало. За ободьями железными, кои с двумя выступами по кромкам. Так что начинай делать, их много потребуется. Шутка ли, одной лошадью сотню пудов можно перевезти на пяти телегах разом!

И вот что, девица Софи! Ты с подарками казне не горячись и у братца моего на поводу не ведись. Те твои барки, кои он измыслил на оборонительной линии по Самаре-реке применить, всё лето его в Азове снабжали. Плату за перевоз я тебе пришлю, как только ясак с башкир возьму. Разорение твоё никому не надобно.

Ещё донесли мне, будто пушки твои, те, что поменьше и похуже, снасть корабельную знатно портят. А другие, что побольше да получше, кораблям не шибко большой урон наносят. А ну, объясни, что там твой мастер намудрил?

– Всё верно говоришь, твоё высочество. В снарядах отличие. Чтобы по снастям один раз выстрелить, трое опытных мастеров три дня книппель собирают. А ядро отлить – дело нехитрое, с этим и простые работники управляются, да куда как скорее, – поспешил объяснить я.

– В Азове-то и каменными ядрами палили, и вместо картечи галькой морской пушки заряжали. Оттого это, что железа у нас не в изобилии. И потому ты дорогу к Уральским казённым заводам мастерить собралась. А ну, говори: чего ещё затеяла?

– Так, твоё высочество, мне бы через тех башкир дорогу по реке Белой за Камень поискать. Да не решаюсь я без проводника.

– Не решается она! Скромница какая! – откровенно развеселилась царевна. – Да те башкиры давно уже мне служат. То есть теперь уже брату моему. Там и воевода сидит, и крепостицы стоят, чтобы тех же башкир от кыргыз-кайсаков оборонять, да от калмык, да от ногаев. И казаки яицкие за тем же по Яику-реке обитают. Так что дам я тебе проводника, знающего и речь, и обычаи, да и грамотку воеводе отправлю. А только мастера своего пушечного ко мне пришли.

* * *

В комнату, где мы с Рисовальщицей поджидали визита, Пётр вошёл без стука и сразу обнял Лизу, нимало не стесняясь Софи.

– Здравствуй, душа моя!

– Петруша, будь сдержанней! Ты ведь царь! – попыталась вырваться фрейлина Уокер. – Вот что о тебе подумает профессор Корн?

– Ах, профессор! – повернулся к нам с Сонькой увлёкшийся юноша. – Здравствуй. Ты ведь не станешь порицать меня за приязнь к подруге твоей?

– Дело житейское, – махнул я нашей с Софи рукой. – Тебя женить-то ещё не собираются?

– Матушка настаивает, – вздохнул Пётр. – Хочет Дуньку Лопухину мне сосватать. То есть сосватала уже, а я упираюсь.

– Напрасно ты так, Петруша, – вклинилась Лиза. – Я наследников для престола российского рожать не собираюсь.

– А это кто? – Царь по-хозяйски огладил живот Рисовальщицы. Под его рукой стала заметна чуть наметившаяся выпуклость.

– Вырастет, выучится и сам решит, – отрезала фрейлина Уокер. – Или сама, если родится девочка. А ты сделаешь вид, будто совсем ни при чём, что это мне на бастионе ветерком надуло. Так что там тебе нужно по картам погадать?

– А то, что без собственного флота Очаков нам не удержать.

– Так без флота он и не надобен, – улыбнулась Софи. – Устье Днепра в наших руках, как и все переправы через эту реку. Крымчакам тут ходу нет. Разве что турки их своими кораблями перевезут в междуречье Днепра и Южного Буга. Так о том пусть у ляхов голова болит, там же их земли.

– А Азов что? Тоже не надобен? – возмутился юный государь.

– Азов – это путь на Кубань, на Терек и в Тамань. В места, где много тепла, почвы плодородны, а с гор текут не пересыхающие летом реки, – ответил я. – Воевать их, конечно, придётся не сразу. Но, возможно, если немного подождать, тамошние жители сами под руку Москвы запросятся. Очень уж воинственные соседи вокруг. Сразу и не скажешь, как карта ляжет. Понимаешь, Пётр Алексеевич, если в царстве твоём порядок и покой, то люди сами к тебе потянутся. А уж тогда ты назначишь условия, на которых примешь их под руку свою. Торговаться всяко выгодней, чем воевать.

Глава 15. Семейно-техническая

К началу ноября Софи уже была в Архангельске. Ей нынче шестнадцать, то есть пришла и для неё пора побеспокоиться о витье собственного семейного гнезда: нынче с этим не особо сильно тянут. А шхуна «Энтони», где служит её избранник, ожидается именно в этом порту. Пока же вовсю строится «дом» – двенадцатитонная тупоносая баржа оборудуется для комфортного проживания ограниченного контингента. То есть маленького экипажа – из одной молодой семьи.

Одновременно с этим ещё одна точно такая же баржа готовится для перевозки подразделения охранников примерно из двух десятков человек. И, наконец, третья баржа приспосабливается для технического обеспечения дальнего похода по малоизученным местам: лебёдки, тележки, канаты – всё, что может понадобиться на необорудованном волоке.

Помещения для экипажа на всех трёх судах тоже просторней, чем на обычных транспортных посудинах, и прикрыты деревянной «бронёй». Не несущей, к сожалению. Да и не особенно прочной: четыре дюйма лиственницы не удержат даже трёхфунтового ядра. Но от пуль или картечи спасают. Как ни крути, пришла пора задуматься о создании речных кораблей, способных за себя постоять. Ведь поморы строят свои судёнышки из лиственницы. Впрочем, они и из сосны строят. Но лиственница лучше держит удар.

* * *

– Профессор! У меня есть кое-что новенькое, – подошёл ко мне наш мастер-пушкарь. – Я измерял скорость вылета ядра в зависимости от размера порохового заряда и наткнулся на одну странность. Начиная с некоторого соотношения масс снаряда и пороха эта скорость совершенно перестаёт возрастать. Хоть пороху добавь, хоть ядро легче сделай.

– А длину ствола ты менять не пробовал?

– Пробовал. Та же история, только чуть по-другому. Длиннее трёх метров ствол не нужен. В том смысле, что его удлинение к росту скорости снаряда не приводит. Хотя на малых калибрах и эти три метра лишние. Трёхдюймовке и полутора метров достаточно, а шестидюймовке – три в самый раз.

– Меньшие калибры пробовал?

– Конечно. Но тут не всё так однозначно. То есть тенденция прослеживается, но не столь явная. Двухдюймовке нужен ствол длиной метр сорок, а дюймовке – метр двадцать. Ну, приблизительно. Это если ядро хорошо подобрано по диаметру и пыж прилажен аккуратно.

– Чего это ты вдруг к сферическим снарядам вернулся? Ведь у тебя готов и опробован отличный набор хвостатых выстрелов с разными начинками. С картузами станиолевыми, с поясками уплотнительными.

– Что получается делать для своего учителя и его близких, того на всю Россию не наделаешь, – вздохнул наш Леонардо. – Мне ведь передали, что царевна желает видеть меня в числе работников её пушечного производства. Ну, я и подготовился немного, чтобы быть в теме по тутошним возможностям.

– А откуда взял столько орудий разных калибров? Не делал же ты их все без исключения!

– У дедушки Кристобаля на Ямайке в его гасиенде «Фили» чего только нет. Даже кулеврины времён разгрома Непобедимой армады.

– Ты им что, стволы отпиливал дюйм за дюймом? – удивился я.

– Нет. Заднюю часть ствола заглушал. А заряд воспламенял фитилём.

Вот и выяснилось, что наш пушечных дел мастер набрался опыта и даже провёл серьёзное исследование в интересующей его области. Исследование, результат которого оказался для меня неожиданным. Да я бы никогда не задумался ни о чём подобном! Как ни крути, недавние дети превратились в весьма знающих и вдумчивых специалистов.

– Тогда собирайся на Москву. Найди там на Кукуе нашу Рисовальщицу, она тебя царевне и представит. А мне покажи последние свои придумки. Знаю, что ты даром времени не терял.

– Двенадцатифунтовку на флейте мистера Корна тебе лучше самой увидеть, профессор. А я тут подумал об орудии, способном наилучшим образом защитить как раз самые популярные здесь плоскодонки. Пройдем на стрельбище?

– Пройдём.

Пушка, которую продемонстрировал Пушкарь, более всего походила на ружьё-переломку, только ствол её был установлен на вертлюге, а вместо приклада наличествовала рукоять. Нажатием на рычаг она вместе с казёнником откидывалась вниз, освобождая задний срез канала ствола, куда прямо на моих глазах был вставлен картонный цилиндр, увенчанный впереди полусферическим окончанием свинцового ядрышка диаметром ровнёхонько в один дюйм – два с половиной сантиметра. Сзади присутствовал стальной колпачок-затычка, в котором виднелся капсюль от наших револьверов.

Ствол закрыт, прицеливание, выстрел. Вся отдача досталась вертлюгу. А в мишени, составленной из набора двухдюймовых досок, чёткое отверстие.

– Масса ядра почти сто граммов. Скорость около пятисот метров в секунду. Четыре доски пробивает, пятую раскалывает или оставляет вмятину, – лаконично пояснил Пушкарь. – Это для свинцового снаряда. Для чугунного то же самое, просто отливать сложнее, зато боеприпас легче. Скорость вылета сохраняется, зато ядро твёрже, не плющится при ударе, разве что расколоться может – это когда как. С рук из этого орудия стрелять невозможно: и не удержишь без сошки, и отдача кого угодно с ног снесёт.

– Не один, небось, делал? – полюбопытствовала Софи.

– Со школярами. Всему их научил, – согласился Пушкарь.

– А сколько штук уже готово?

– Пятую заканчиваем.

– Без тебя доделают?

– Доделают.

– На том и остановимся, пока не испытаем их в настоящем деле. Очень уж много новизны в конструкции.

– Если калибр больше дюйма, – продолжил рассказывать Пушкарь, – то без чего-нибудь противооткатного от стрельбы поломки получаются. Ствол обязательно найдёт способ сломать лафет. Ну, в случае максимальной скорости вылета снаряда. То есть или массу ствола нужно наращивать, или массу станка, или задирать дуло кверху, чтобы отдача в землю уходила. Так что столь просто более мощные пушки не получаются. А с гидравлическим откатником у меня даже шестифунтовка не получилась: масло закипает, и всё – или рвёт, или клинит, или вытекает.

Вот и столкнулся один из моих учеников с убогостью современных материалов. Когда человек знает, как нужно сделать, но сделать-то и не из чего.

Провожая Пушкаря к причалу, я размышлял о том, что, по существу, изобретено снайперское по этим временам оружие. Траектория на дистанции в двести метров снижается всего на восемьдесят сантиметров. При стрельбе из положения лёжа с немудрёного станка… Хотя надо перетолочь тему с выращенными в стенах здешней школы умельцами.

Аналогичная «пушка» вдвое меньшего калибра, если мне не изменяет память, что-то вроде чего-то крупнокалиберного из моего времени, хотя и уступает современным мушкетам. Главное, её и в руках можно будет удержать, ведь масса пули и, соответственно, импульс отдачи при выстреле, уменьшатся в восемь раз. Испытания же проведём, вооружив этими новинками свою охранную бригаду. Заодно экспериментально установим, чему Пушкарь успел обучить помощничков своих. Это ведь уже местные мастера, русские. Начинающие, конечно, однако два класса нашей школы – это уже не пустое место, а начальное фундаментальное образование.

* * *

Приказчик Строганова принёс письмо от Григория Дмитриевича, в котором тот уведомлял, что драгоценнейшая Людмила Валентайновна Столярова благополучно прибыла в Верхнечусовские Городки, откуда в сопровождении приставленной к ней охраны, прислуги и работников направилась на реку Койву для землемерных изысканий. Надо же, всё именование нашей Люси переладил на русский манер!

Царевна отписала о том, что брат её августейший наотрез отказался жениться и отправился с посольством в Амстердам по приглашению тамошнего бургомистра. Фрейлину Уокер она отпустила с царём.

Из путешествия по Золотому кольцу России вернулась маменька наша Агата. А чего тянуть, пока памятники архитектуры состарятся и потребуют реконструкции? Вот и подсказал насчёт Костромы, Владимира, Ярославля и Суздаля, с трудом припомнив ещё и Ростов. Вроде как городов в этом кольце было больше, но я все их и раньше не знал, назвал те, которые наверняка в него входили.

Пришёл отец на своём флейте. Разумеется, мы с Софи сразу отправились изучать переделанную Пушкарём артиллерию судна. Над полуютом возвышалась настоящая орудийная башня – деревянная, защищающая от пуль и картечи. Широкая и приземистая, она вмещала в себя поворотный круг, на котором четырёхколёсная тележка, отбрасываемая при выстреле отдачей ствола, резко шла на подъём, отчего и тормозилась силой земного притяжения. Обратно её спускали на тормозах после заряжания.

Хвостатые снаряды, книппели, станиолевые картузы – всё это повышало и темп стрельбы, и её эффективность. Прицел с дальномером, полированный ствол и точная подгонка снаряда, в совокупности с системой мгновенного воспламенения заряда, повышали точность. Вот так, без особых революций, из обычной пушки конца семнадцатого века и была сделана убойных качеств 122-миллиметровка, настолько лёгкая в наведении по вертикали, что позволяла наводчику достаточно успешно компенсировать влияние качки на прицеливание и попадать в крупную цель аж за две мили.

– Шебекка за нами в Бискайском заливе увязалась, – с одобрительной улыбкой поведал папа. – Четыре выстрела, три попадания – и она отстала. А сами-то пираты так и не угодили в нас ни разу.

Начали поступать финансовые отчёты. Здешний-то, архангельский, Иван подал вскоре после завершения навигации на реке. Сравнимо с прошлым годом, то есть выручка почти та же, а расходов чуточку меньше. Следующий – с сухого волока, через который везут продукты растениеводства из Поволжья сюда, на севера. Ну и баржи, работающие на этом маршруте, там же «отдыхают» зимами, вытащенные на берег.

Юркие мелкосидящие двенадцатитонки, пробирающиеся сквозь мелководья питаемых болотами рек, сделали просто ураганную выручку – ни секунды простоя. Погрузка – дорога – выгрузка. Четыре перестрелки, одна рукопашная, охранные мероприятия усилены. Двое раненых с нашей стороны, один из которых скончался.

Из Котласа докладывают, что заказ царевны на железные колёса с ребордами выполнен в точном соответствии с объёмами поставленного казной чугуна. Заказ на полевые четырёхфунтовки к исполнению не принят в связи с недостатком материала. Просят подбросить из Европы решительно всего: кислоты, соды, селитры и любых металлов в неограниченных количествах, поскольку распределение стратегического сырья контролируется правительством. Пока затыкают дыры, покупая крицы у местных кузнецов, выплавляющих сыродутное железо для собственных нужд. Выручка от оказания транспортных услуг перевозками товаров по Сухоне, Югу и Вычегде – самая заметная статья поступлений.

Из Мурома пишут о значительных объёмах перевозок по Оке от Орла до Нижнего Новгорода. Причём Степан отметил интенсивные поставки хлеба из этого самого Орла в Москву, Владимир и Суздаль. С финансами тоже дела обстоят вполне прилично, результаты навигации положительные.

А вот с Донского волока слёзное письмо на трёх листах – как баржам, курсирующим до Азова, не хватало топлива, отчего заливали они в баки конденсат едкий из трав степных, да камышей, да ряски, как вниз по течению шли на вёслах да под парусами, экономя горючее на обратную дорогу, потому что нефти не хватало, а хвойных или иных добрых деревьев здесь нынче не в изобилии. Когда бы не споспешествование воеводы воронежского, доставившего нефть сухими путями, совсем было бы скорбно. Тот же воевода и места рубки лесов сосновых да еловых показал, и людишек в подмогу направил, после чего стали уверенно гнать скипидар, на котором баржи опять хорошо забегали.

Корма из казённых запасов выдавали исправно, так что с приварком из рыбы донской экипажи не голодали. Однако денег за перевоз плачено не было. Матчасть изношена, к чему прилагается список запчастей, потребных для поправления. Суда устроены на зимовку под стенами воронежской крепости на деревянных подпорках. Чистка днищ и подготовка их к смолению идёт полным ходом. Воронежский воевода продолжает исправно снабжать пропитанием. Жалованье экипажам выдано капитанами из средств судовой кассы.

Следующее послание – от Фёклы. Подробный план нижнего течения реки Северский Донец с пометками впадающих в него притоков и обнаруженных прибрежных поселений. Данные промера глубин фарватера, береговые ориентиры – всё по уму. Для одного полевого сезона работа проделана изрядная. Сама же Фёкла устроила свой «Пескарь» зимовать на берегу Клязьмы у дома на Кукуе, в котором и поселилась в ожидании распоряжений. Геодезистку Люси она отвезла в Чусовской Городок. Однако на днях к ней нагрянули царские рынды и доставили сундук денег. Сказали, что царевна велела. Так куда их девать?

«Вот и начала оформляться твоя империя, Софи, – подумал я для своей реципиентки. – Хочешь не хочешь, а управляй».

«Не то чтобы шибко хочу, но придётся».

«А романтическое путешествие по Белой?»

«Будет обязательно!» – мысленно топнула на меня ногой хозяйка и потянулась за следующим посланием.

Князь Голицын, тот, который Василий Васильевич, уведомлял, что планирует направить в котласскую школу группу детей боярских, грамоту и счёт знающих, для обучения наукам.

«Дворянчики мелкие, – прокомментировал я. – Такие же противные, как твой Рич в детские годы».

«Рич не спесивый был!» – внутренне вспыхнула Софи.

«Потому что вырос в провинции, где нос не перед кем задирать. А эти наверняка столичной закваски. Их можно образумить, только водя строем и заставляя за любое поперёшное слово до изнеможения подтягиваться на шкафу. Это не дети простолюдинов, которые с младых ногтей к чему-то припаханы».

– Шхуна «Энтони» входит в гавань, – доложила студентка, в свободное от учёбы время исполняющая обязанности сенной девки.

– Спасибо, Малаша! – радостно улыбнулась Софи. «Спи спокойно, дорогой товарищ, – обратилась она мысленно ко мне. – Разбужу, когда понадобишься». И выключила меня, словно тумблером щёлкнула.