Текст книги "Встреча"

Глава 12

«Здравствуйте, уважаемый Кирилл Семенович. Спешу сообщить вам, что в нашей деревне появился странный житель. Уж очень он похож на беглого арестанта. На вопросы отвечает нескладно, о прошлом своем не рассказывает. Я его попытался прощупать, так дед Игнат со своею Настей на меня набросились и выгнали со двора. По моему мнению, они что-то скрывают. Говорят, жених мол Настин. Но мне не верится.

Не могли бы вы со своими силами помочь мне разобраться.

Во-первых, выяснить, не было ли побегов в последнее время в наших краях.

Во-вторых, может пришлете кого-нибудь с проверочкой? Уж очень не хочется мне делить свое родное место не пойми с кем. Я, в свою очередь, обещаю вам самую лучшую рыбалку и охоту, когда вы доберетесь к нам.

С наилучшими пожеланиями Дроздов А. П.»

Дрозд аккуратно сложил письмо в конверт и подержал над свечкой сургуч, капнул несколько капель и прижал печатью, что заказал у местного кузнеца, когда тот еще живой был.

Дети кузнеца ненавидели Дроздова. И при каждом удобном случае рассказывали, что когда этот холеный бес пришел к отцу со своей просьбой выковать ему печать для писем, то сначала получил отказ. Но потом шантажом и угрозами все-таки уговорил Громилу Кузьму – беглого, осевшего тут заключенного. Тот взялся за работу и всю душу вложил в эту печатку, ибо по-другому не умел. А эта скотина его потом все-таки сдал и на виселицу отправил.

Послание Дроздова долго шло до своего адресата и наконец прибыло в чистый кабинет с полированным паркетом и портретом царя на стене. Секретарь аккуратно, ножичком, вскрыл конверт, положил его на серебряный поднос и подал холеному, жирному человеку. Тот прочитал, скривил губы: «Ой, любит наш народ доносы писать». Отдал письмо обратно секретарю и сказал: «Поручи кому надо».

Глава 13

Два самых крепких бойца подразделения внутренней полиции стояли на ковре напротив своего командира.

– Так, господа, с самого верха, – он поднял палец и закатил глаза, – поступил донос, что в окрестностях священного озера нашего в Сибири-матушке завелся беглый заключенный, что сбежал уже почти год как из лагеря, что в двухстах верстах от места, где он предполагаемо находится. Надо же, и как он дошел так далеко. Ну да ладно. Ясно?

Два истукана кивнули.

– Значит, ваша задача: едете туда, билеты и деньги на расходы получите внизу. Добираетесь до места, находите там некоего, – он шарил в куче бумаг на столе, – так, да где же он? А, вот. Некоего Дроздова Алексея Петровича. Все ясно?

В ответ только согласные взгляды.

– В общем, Дроздов этот вам все расскажет и покажет. Только давайте без лишних жертв и без шума. Кстати, берите его, только если будете уверены, что это он. Поживите немного там, поговорите с деревенскими, вотритесь в доверие и действуйте. Да что я вам рассказываю, – он бросил на стол папку, – вот тут все есть. По возвращении сразу ко мне с докладом. Кру-у-у-у-у-гом.

– Э-э-э, подождите, забыл совсем, пока вы не ушли. На обратном пути заедете в этот лагерь. Он там на последней странице указан, – он ткнул пальцем на папку, – посмотрите, что там происходит, оттуда в год по три-четыре человека убегают, а они нам похоронки присылают, разберитесь там. Все, идите, выполняйте.

Напарники и по совместительству родные братья-близнецы альбиносы с синими глазами и страшными лицами сразу спустились, взяли деньги и прямиком на вокзал. Ребята были созданы для такой работы. Ни жалости, ни страха в них не было. Про сочувствие они даже не слышали. Только хитрости маловато было, но для работы им хватало этих талантов.

Когда они были детьми лет по двенадцать, соседский мальчишка постоянно задирал их, и вместо того, чтобы попытаться разрешить это дипломатией, они, не сговариваясь, просто утопили его в пруду. Сосед видел это и сообщил куда надо. Но представители власти вместо виселицы определили их в специальную секретную школу, где и вырастили из них головорезов высшего качества. С тех пор они безупречно выполняли любые задачи на бескрайних полях преступного мира империи. В городе их все боялись и старались не попадаться на глаза. Хотя за пределы столицы слава не успела распространиться, но иногда случалась необоснованная дерзость, которую братья пресекали на корню. Нередко такие пресечения доводили жертв до смерти. Но близнецам было позволено все.

Так и в этот раз путешествие началось с пьяной компании в соседнем купе. Когда один из братьев попросил вести себя потише и не ругаться матом, ему ответили все тем же криком. После того как пассажир был сброшен на ходу с поезда, а прибежавшему на шум жандарму в нос ткнули казенную бумагу, на которую ему нечего было ответить, в поезде воцарилась тишина.

Глава 14

Игнат постоянно наблюдал за своими питомцами, как он их сам называл. Настя украдкой поглядывала на Васю, когда тот был занят делом. Васины глаза непременно спускались ниже талии, когда она проходила мимо него. Дед понимал, что маленькое пламя любви уже горит между двумя молодыми душами, но все же был строг и не позволял им никаких намеков. Хотя уже давно смирился: «Если она сама этого захочет, то я препятствовать не буду».

Ночи становились холоднее, и Вася переехал жить в баню с обязательными правилами каждый раз собирать все свое ложе по утрам и содержать помещение в идеальной чистоте. «Баня – место родное и всем нужное, поэтому чтобы даже духом твоим тут не пахло» – сказал дед, вручая Василию дополнительную овечью шкуру.

Сначала Василий подолгу не мог заснуть, мышки-полевки бегали по полкам и скребли своими коготками: «Наверное, к зиме готовятся». Но потом он свыкся со своими соседями, и ничто уже не могло помешать ему погрузиться в сон, кроме постоянно терзающих мыслей о Насте. Он представлял ее рядом, что они лежат на спине в еще не остывшей бане вечером под шкурами, совершенно голые, прилипая бедрами друг к другу. В последнее время он больше ни о чем и думать не мог, кроме нее. Не только по вечерам, но и днем за работой, стоит только отвлечься, как она тут же перед глазами встает. Дед сразу кричал ему: «Ну, ты что, уснул там, что ли, окаянный, давай за вилы и вперед». Вася мотал головой, приходя в себя, и с приятным ощущением, словно прикоснулся к чему-то святому, или словно оказался дома после долгого пути, возвращался к работе. Дело не спорилось, и качество работы сильно снизилось: «Может, к зиме он в спячку впадает или, скорее всего, вскружила голову Настюха. Ходит, как идиот улыбается, да в облаках витает».

Игнат утром рано ушел из дома, пока все спали, вернулся уже к обеду с кроликом в руках и сразу принялся разделывать его.

– Настя, давай готовь, сегодня жарить мясо будем. Доставай из погреба огурцы соленые, эти мои любимые с колючками. И помидоры не забудь, картошки навари, а Вася пусть поможет тебе, он вниз полезет, а ты тут принимай.

«Ой, и так все понятно, чего мусолить». Вася отодвинул половичок, потом аккуратно вынул досточку из пола, за ней вторую, третью и юркнул в погреб, не забыв прихватить лучинку с собой. Настя с ведром, привязанным к веревке, стояла наверху и по одному бочонку вынимала, стараясь не расплескать. Пока Настюша кипятила воду и готовилась к ужину, солнце уже медленно подходило к закату. В это время года оно садилось прямо между двух вершин и словно прощальным поцелуем обдавало лучами всю деревню. Вася стоял лицом к закату, а перед ним горел большой огонь и весь пейзаж немного дрожал от раскаленного воздуха.

Ему вспомнилось, как еще в школе он со своими товарищами каждый вечер ходил в соседнюю рощу. Это было место встречи всей компании: если кого-то из ребят не было дома, то они обязательно был там. Школьники жгли костры и пили пиво, первый Васин поцелуй произошел именно здесь. Девочку тоже звали Настя. Их щеки горели, тепло от огня немного обжигало их лица, неуклюжие прикосновения губ заставляли их волноваться и краснеть.

В один из вечеров собралась большая компания, пришли ребята из другой школы и было весело. Они разожгли огромный костер, почти пионерский, и весь вечер поддерживали его, приносили все новые ветки и большие бревна поваленных деревьев. И к концу посиделок остался только Вася с Настей. Вся компания разошлась по домам, костер медленно догорал. Вася взял в руки длинную ветку, которую не успели бросить в огонь, и стал ворошить большую кучу алых углей. Ровным слоем он разложил все угли по поляне. Почти полностью опушка превратилась в красного цвета озеро, когда дул ветерок, словно волны переливались раскаленные деревяшки. Парочка сидела обнявшись и неустанно смотрела на такую прекрасную и в то же время опасную стихию.

– Э-э-э, ты что, опять уснул?

Вася перевел взгляд на Игната.

– Нет

– Ага, вижу, как нет. Иди давай, баню затопи, после ужина пойду мыться, и приберись там: вынеси пожитки свои на улицу, пусть свежим воздухом напитаются, да вонь хоть твоя улетучится.

Вася не стал спорить и ушел.

Когда дымок тоненькой струйкой вился из трубы и полешки трещали в глиняной печке, Вася вышел, вместо костра были одно красные головешки, над ними на вертеле висел кролик вместе с курицей. «Когда они успели курицу убить?» В доме на плите картошка уже сварилась, и Настя нарезала последние свежие овощи, сохраненные по специальной методике, которую она никому не рассказывала.

Для ужина все было готово, стол ломился от яств. Вася положил глаз на его любимые маринованные рыжики с луком. Незаметно подвинул тарелку поближе к себе. Дед налил своей знаменитой настойки. Поднял стопку «За любовь» и выпил одним глотком, запрокинув голову. Настя слегка улыбнулась и опустила глаза, Вася посмотрел на нее. Они встретились взглядом, пока дед занюхивал хлебом. Смущенная улыбка у обоих. Вася выпил и принялся за картошку с грибами. Дед вдруг встал и вышел из дома. Вася молчал и только набрался смелости:

– А-э-э, Настя…

– А вот и я.

Дед зашел обратно с жареным кроликом и курицей. Приятный запах тут же наполнил крохотную комнату. Топленый жир стекал с тушек и капал прямо на кружевные, праздничные салфетки. Вася подвинул их, чтобы не запачкать. «Ведь она своими ручками их вышивала».

Игнат взял нож и разрезал мясо на две части. Руками вынул кости. И жестом пригласил к трапезе. Все набросились и через пять минут тарелки опустели.

– Ого, быстро мы разделались, – сказал дед, наливая всем по стопке.

– За любовь, – торжественно сказал он.

– Так было уже за любовь, – прыснул Вася.

– Ты меньше разговаривай и больше пей. Было не было, какая разница.

– Все в баню. Готово там, Василий?

– Думаю да, щас проверю.

Вася пулей выскочил из дома и спустя мгновение вернулся, на лбу выступило несколько капель пота.

– Да, все готово, можно заходить, я угли в печке поворошил, как вы учили.

– Вот и славно. Сначала мужики пойдут, потому что пар сильный. А потом, Настя, ты пойдешь. Да не забудь после себя двери настежь оставить, а то задохнется наш Василий ночью.

Встали и ушли.

Настя, уставшая и немного опьяненная алкоголем, села обратно за стол. Делать ничего не хотелось. Смотрела, как капелька медленно ползла вниз по бутылке, оставляя след. Захотелось выпить, налила себе половинку рюмки. Собралась с силами. Встала и по новой накрыла на стол. «Придут с бани, опять есть захотят». Остатки мяса разложила на двоих, поставила бутылку и две стопки рядом. Остатки овощей свалила в одну посудину.

Мужики вернулись розовые, словно поросята. Немного постояли на улице подышать. Это обязательный для деда ритуал. Зашли в дом и очень обрадовались вновь накрытому столу.

– Ну, Настенька, молодец. Как знала, что нас опять поесть потянет. Ступай родная в баню, а мы тебя тут подождем. Ты кушать будешь еще?

Настя помотала головой и вышла, прихватив банные принадлежности.

– Ну, садись, Василий, давай пить будем, сегодня можно.

– А что сегодня? Праздник что ли какой?

– Еще один день прожили, все здоровы. Вот тебе и праздник. Завтра проснемся, так вообще хорошо будет.

Они выпили еще. Напиток закончился и пришлось снова вскрывать погреб, чтобы достать добавки, стол и стулья вынесли в комнату, устроили целый погром ради бутылки.

– Ничего-ничего, потом все на место вернем, не переживай, Вася. Это стоит того.

Как раз к приходу Насти все стояло на своих местах, и дед снова налил всем по рюмке.

– Опять за любовь? – с усмешкой сказал Вася.

– Нет, на этот раз за детей давайте.

Вася почувствовал на себе Настин смущенный взгляд, но сам на нее смотреть не стал, чтобы дед ничего не заподозрил. Игнат с грохотом поставил посудину на стол, аж вилки подпрыгнули. Он со вздохом осмотрел комнату.

– Помню, когда тут еще просто лес был. Пришли мы сюда. Нас трое человек было. Я, Мишка и Федя. Решили, что тут жить и будем, каждый выбрал себе по клочку земли. И стал разрабатывать. Этот я выбрал, потому что близко от реки был. Но тут очень много деревьев стояло. Тайга. Я один их срубал. Кстати, баня из них и построена. Некоторые оставил. Вон кедры высокие, это еще с тех времен стоят.

– А дом из чего построен? – увлеченный рассказом спросил Вася. Он любил слушать Игната о том, как раньше все здесь было.

– А, дом, я же тебе говорил, из листвяка топленого. Ты слушай, а не перебивай. Когда все срубленные деревья закончились, а дома были еще не готовы, то нам потребовалась плотина на реке, чтобы из верхов стволы сплавлять. Вот мы ее и построили. Я только листвяк рубил, сбрасывал его в реку и ждал. Время у меня было. Жил я в бане. А остальным нужно было быстрее дома строить. Вот они и брали обычную сосну. Потом листвяки мои утонули, и когда у всех уже срубы стояли, я потихоньку всю воду спустил из заводи. И показались мои могучие промаринованные, большие и крепкие бревна.

– И что вы с ними делали? Они же далеко были.

Дед не стал реагировать на дерзость молодого (которому обязательно нужно перебивать старших!) и продолжил.

– Я нарубил маленьких полешек и по ним волоком тащил тяжелые. Коротыши прокручивались, я их снова подкладывал и так по маленьку, по тихоньку примерно за год все перетаскал сюда.

– А товарищи вам не помогали?

– Нет. У каждого свои заботы были, они уже обжились в домах, жен себе притащили из соседней деревни, что в ста верстах была. А я бобылем жил.

– И что потом?

– Потом я начал строить стены: все в ласточкин хвост врубал, чтобы комар не смог пролететь, не то, чтобы мышь. Окошечки я выменял у торговца, что приходил к нам однажды, на пару курей и позволил пожить у меня. Между стекол я мху наложил, дабы не запотевали зимой. Красиво получилось, – он поглядел на окна и улыбнулся.

– А крышу тоже один делали?

– Да, конечно, а с кем еще, – с гордостью сказал Игнат.

– Вот такой дом у меня вышел. До сих пор стоит, уж сколько лет прошло. А какой крепкий, ты посмотри, – он встал, подошел к стене и стукнул в нее кулаком.

– О, какой звук, слышишь? Звонкий. Ты сюда гвоздь вбить не сможешь.

Бутылка опустела, Настя засуетилась убирать со стола. Дед улегся в кровати, тем самым давая понять, что вечер окончен, и почти сразу захрапел. Вася помог Насте прибраться. Взял тряпку и вытер со стола. Когда Настя подошла к нему, он случайно задел ее руку своей. Девичье лицо вспыхнуло, и она подняла на него глаза, поджав губы. Вася ушел в баню.

Поздно ночью, когда даже мышь улеглась спать в своей норке, Вася не спал. Голова кружилась от ядреной, и мысли о Насте не покидали его.

За окном послышались шаги. Дверь в предбаннике скрипнула. Он насторожился. «Кто это там так поздно?» Привстал на локти.

Настя распахнула дверь и вошла, в руках у нее был кувшин с водой и две кружки. Вася подскочил, чуть головой о потолок не ударился. Прикрылся простыней.

– Садись, Настя, на лавочку, вот сюда.

Он сдвинул таз и мочалки в сторону, освободив ей место. Она была одета в одну тоненькую ночную рубашку. На груди проступило маленькое пятнышко пота, в бане все еще было жарковато. Вася разглядел это после того, как зажег лучину.

– На вот, попей.

Она налила в кружку студеной воды и протянула ему. Вася смотрел на проступившие сосцы ее, и не мог оторвать взгляд. Он обхватил кружку двумя руками и сжал ее ладони. Оба глубоко дышали. Резким порывом Вася задул лучину, комната наполнилась запахом дыма. Еще до того, как тонкая струйка растворилась, он вцепился в ее губы. Она подалась к нему. Прижалась грудью так, что рубашка намокла, впитав все капли с кожи. Вася потянул ночнушку за подол наверх. Настя подняла руки и предстала перед ним нагая.

В полумраке, когда только лунный свет проникает сквозь маленькое окошко бани, они занимались любовью и шептали на ухо друг другу слова любви. Страсть не отпускала молодых до самого утра. И только когда туманом заволокло округу и солнечный свет слегка окрасил небо в розовый, только тогда они, уставшие, обнявшись улеглись спать. То, что дед их увидит, было уже неважно. Шаг сделан, сердца слились и ничто уже не сможет им помешать.

Глава 15

Утром с первыми петухами Игнат стоял у запотевшего окошка бани и сквозь стекло видел комок человеческих тел, сплетенных словно одно целое. Будить молодых не стал. Пошел к соседу просить барана для свадьбы.

Вася проснулся раньше. Он смотрел на спящую, прекрасную женщину рядом с ним и не мог поверить своим глазам. «Она и добрая, и хорошая, и красивая какая, вот она лежит рядом со мной». Настя лежала щекой на своей руке, рот слегка приоткрыт, губы, казалось, были сухими. Тоненькая струйка слюны тянулась до подушки, оставляя мокрое пятнышко на ткани. Волосы взъерошены. «Красавица, моя Настя». Счастливее минуты за всю жизнь Вася и припомнить не мог. Она была такая чистая и такая преданная, что сомнений не оставалось: «Она будет со мной до конца жизни. Никогда не разлюбит».

Вася откинулся назад и заложил руки за голову. Смотрел в потолок, слушал ее ровное дыхание. Ему вспомнилась мама: «Как она там интересно? Надеюсь, поплакала и продолжила жить, надо признать, я был обузой».

Когда Васе было шесть лет, мама договорилась с соседкой, чтобы та их сфотографировала вместе с сыном. Она пообещала купить Васе костюм с Черепашками-ниндзя, о котором он так давно мечтал. Но ребенок приболел. И когда пришел день фотографии, мама сказала, что костюма нет. Вася уткнулся в подушку и горько заплакал. Материнское сердце не выдержало, что больной ребенок плачет из-за такой мелочи. Она собрала все деньги, что были, а было их немного, жили они не на широкую ногу, и поехала в центр города после ночной смены.

Когда она вернулась и вынула наконец разукрашенную футболочку и шорты, вручила их Васе. Вся болезнь сразу прошла, и ребенок стал весел и радостен. Они тут же пошли на улицу и сделали снимки на фоне цветущей сирени. Мама была одета в розовую кофточку, и крашенные светлые волосы были распущены и немного завиты. А Вася указывал на черепашек на своей груди и широко улыбался. Фотография всю жизнь, сколько он себя помнил, стояла у мамы на тумбочке рядом с кроватью. Но разговор, что был на следующий день, засел в его памяти навсегда.

– Васенька, сынок. Ты обманул меня вчера. Я знаю, что ты не болел и плакал не по-настоящему. Я потратила все деньги и поехала очень уставшая после работы за твоим костюмом. Больше так не делай, хорошо, зайчик?

– Хорошо, – пробурчал маленький Вася.

И только спустя долгие годы он понял, как больно ей было тогда, как мерзко он поступил. Простить он этого себе так и не смог. Однажды он поднял эту тему в разговоре с мамой будучи уже взрослым и извинился. Но, к удивлению, она даже не вспомнила про это. Ему показалось странным, насколько сильно незначительные слова, реплики, действия взрослых могут влиять на ребенка. Что он всю жизнь несет это в своей груди и помнит каждое слово и каждую мимическую гримасу матери, а она ничего.

Вася задумался о своих детях, если они будут. «Я постараюсь обращать внимание на мелочи, чтобы не повторилось то, что я пережил. Я буду лучшим папой. И не позволю своему ребенку плакать или страдать».

Настя шмыгнула носом и ртом резко втянула в себя слюни, поднялась и села, вытирая ладонью губы.

– Доброе утро. Ты так мило спала, что я боялся тебя разбудить. Все любовался.

Она улыбнулась и положила голову ему на грудь. Пальцами играла с завитками волос на его животе и молчала. Сильный стук в дверь заставил обоих подпрыгнуть.

– Давайте выходите, голубки. Настя, накрывай на стол. Я к соседу ходил, только вернулся, есть хочу.

Молодежь засуетилась, наспех одеваясь. Вася вышел первый. Дед стоял перед дверью с суровым взглядом. За спиной Василия, держась за его плечи, стояла Настя в ночной рубашке. И только украдкой выглядывала. Васе показалось, что он даже шире стал. Ни страха, ни колебаний. Сейчас он был готов порвать любого, кто посмеет обидеть его возлюбленную, хоть отца, хоть дядьку, да хоть и царя самого. Все почувствовали эту уверенность, и Настя тоже. «Убежище мое, муж мой».

– Да ладно, успокойтесь, – сказал Игнат. – Любитесь сколько влезет. Насчет барана уже договорился. Рожайте мне внуков. Как своих буду любить. Да чего, как своих? Мои и будут.

Протянул руку Васе, тот пожал крепче обычного. Дед обнял его, обнял Настю и повел их в дом. Это нужно обрызгать.

– Нет, Игнат. Работать надо, дел невпроворот, давайте вечером посидим лучше. Солнце уже во-о-он где, – он показал наверх пальцем. – А у меня еще дрова неколотые. Да и у Насти по дому дел по горло. Вечером, вечером, – успокаивающим тоном проговорил Василий.

Сказано это было четко, так что Игнат и пререкаться не стал. Именно в этот момент Игнат перешел в разряд пожилых людей, а Вася возглавил семью. Так произошла смена власти, но отдавая дань уважения, Вася все еще позволял деду первому отрывать горбушку от хлеба на сенокосе и пить верхнее молоко со сливками.