Текст книги "Гол последней надежды"

Глава 11. Домашний стадион, или Душа не продаётся

Из резервистов совсем уж неприкаянным по-прежнему оставался Мишка Потапов, огромный увалень с ранимым флегматичным характером. Раньше его сравнивали со «спящим гигантом» Романом Павлюченко. Но Мишка, кажется, заснул окончательно и бесповоротно.

Было время, ещё в том, старом, любительском «Прогрессе», когда он забивал даже по двадцать голов за сезон. Обидное «кривоногий дармоед» в его адрес кричали редко, а если и кричали, то любя. Мишкин отец сам всю жизнь проработал на «Неживмете» и частенько ходил на стадион попить пивка, позубоскалить да полузгать семечки с мужиками, сына в обиду не давал. Как выяснилось в дальнейшем – напрасно. Любимчиком публики быть легко, тяжело найти себя, перестав им быть.

Мишка не смог себя найти в новом «Прогрессе». В клуб пришли куда более талантливые ребята, каждый стремился показать свой максимум, цена ошибки возросла многократно. Раз не забил в выгодной ситуации, другой, третий, выпал из основы, сел на лавку; выходя на замену, снова не забивал, потерял уверенность в себе, «слился» в резерв, впал в депрессию и дальше по накатанной вниз.

Начал злоупотреблять алкоголем, нарушать режим, пропускать тренировки и вообще деятельно, с душой, участвовать в жизни команды.

Всё это вместе с сыном переживал и отец. Однажды он тайком ходил просить за него земляка Жараптицкого – чтобы не выгнали. Жараптицкий обещал, если уж что, замолвить словечко перед Святогорцевым и Горынычевым.

Не раз за Мишку ходатайствовали в клубе и друзья Потапова-старшего, водитель клубного автобуса Садков и инженер стадиона Кузьмин.

– Я ж его вот такусеньким пацанёнком ещё помню, – с болью рассказывал Кузьмин своему начальнику, директору стадиона Нафаналетдинову. – Он же у нас тут на стадионе и вырос. С детства мечтал футболистом быть. А отец за него радовался. И вот ведь, как вышло. Попрут теперь парня из «Прогресса», а больше он нигде не нужен. Помыкается, помыкается… да и бросит это дело.

А Садков успокаивал:

– Не попрут. Он у нас ещё голы клепать начнёт будь здоров.

На что Кузьмин с Нафаналетдиновым только горько усмехались.

– Где уж там голы… Его Олег Иваныч даже на лавку уже не берёт, хоть просто посидеть, посмотреть, за своих поболеть.

И тем удивительнее, словно гром среди ясного неба, стало яркое и ошеломляющее пробуждение неживского «спящего гиганта» – возвращение Мишки Потапова в стартовый состав «Прогресса».

На матч 1/64 кубка России с липецким «Металлургом» на стадион пришло столько людей, сколько никогда, наверное, не приходило. Тысячи три, а то и побольше. Вывеска. Афиши повсюду. Впервые «Прогресс» попал так далеко в главном для любой провинциальной команды национальном футбольном турнире. К тому же и дерби получилось своего рода. Дерби металлургов. Многие неживцы знали, что их «Прогресс», как и липецкий клуб, когда-то тоже назывался «Металлург». О чём красноречиво говорило имя стадиона – собственно «Металлург» – в народе просто «Метал», с ударением на первый слог.

– Я на «Метале», наши играют! – зажав от грохочущей музыки одно ухо рукой, кричали в мобильники то тут, то там на трибунах темнолицые неживские мужики. – Тут ваще движуха, слышь, давай, гони сюда!

Фан-сектор, выросший уже до полуста человек, свирепых, голых по пояс ультрас с бело-оранжево-чёрными флагами, с барабанами и в первую очередь с ненасытными глотками вбрасывали в народ заряд за зарядом.

– Вперёд, «Прогресс»!!! Вперёд, «Прогресс»!!!

– «Прогресс» – наша сила! «Прогресс» – наша воля! «Прогресс» – наша слава! Вперёд, «Прогресс»!!!

И в адрес соперника обычное фанатское – матерное:

– Наш «Прогресс» – вам п…ц!

Коле Иванушкину доверили большой барабан. У него это хорошо выходило: ровно, ритмично, агрессивно – бум! бум! бум-бум-бум!

Липецкий «Металлург» оказался крепким орешком. Оба тайма 0:0, вязкая, бескомпромиссная, силовая игра на всех участках поля. Финисто Хальконеса Святогорцев заменил в перерыве на Сивбурга, парень выдохся – да от него в таком футболе всё равно не было никакого толку.

На исходе второго тайма «Металлург» насел во всю мощь. Крайние «Прогресса» – Зайцев и Водянов – еле таскали ноги. Водянова вскоре унесли на носилках, сводило мышцы. Однако его замена на свежего Рябу ничего не дала. Фланги встали. Полузащита – опорники Лягушевич и Сивбург, атакующие Агабаба-Оглы и Кащенко – все выстроились в линию и уже не находили ничего лучше, кроме забросов на удачу в сторону Патрикеева. Патрикеев в борьбе с защитниками «Металлурга» тоже устал.

И тогда в дополнительное время, лишь бы хоть как-то дотянуть до серии послематчевых пенальти, Святогорцев выпустил Потапова вместо Патрикеева.

А Мишка забил. Да какой гол-красавец! Откликнувшись на заброс из глубины поля, смял двух защитников и в падении, на излёте, сильнейшим ударом головой поразил «девятку».

Безумству трибун не было предела. Все орали «гол» как резаные. Мишкин отец, пенсионер, прыгал от радости, точно мальчишка. Его сын, этот «спящий гигант», затюканный, заклёванный, списанный со счетов, наконец, проснулся. И теперь уж держитесь, он войдёт во вкус и задаст жару!

– Я ж тебе говорил! – позвонил Садков, сорванным голосом рыча в трубку. – Мишка нам ещё наклепает голов будь здоров!

Так и вышло. Мишку прорвало. Его будто подменили, он исправно клал в каждом последующем матче, вытеснил из состава Патрикеева, а затем оправившихся от травм Морозова с Соловьёвым.

В конце августа его вдруг вызвал Горынычев. В кабинете сидел и Святогорцев со странным, очень недовольным лицом.

– Липецкий «Металлург» хорошие деньги за тебя предлагает, Миш, – сказал он. – Поедешь в Липецк?

– Нет, я не хочу, – твёрдо ответил Потапов.

– Подумай, – настоял Горынычев. – Там серьёзный клуб. Говорят, что бюджет позволяет играть в ФНЛ – значит, они собираются в этом году сделать повышение в классе, а это шаг вперёд для тебя.

Мишка, выслушав его, повернулся к Святогорцеву.

– Олег Иваныч, мне двадцать восемь, играть осталось немного, вся моя футбольная жизнь прошла здесь, в Неживске, в «Прогрессе». Здесь моя душа. А вы сами как-то сказали, что душа не продаётся. И я не хочу никуда уезжать.

Святогорцев повеселел и показал Горынычеву кукиш.

– Понял, Геннадий Василич? Душа не продаётся.

Глава 12. Бюджет, или По ком звонит колокол?

Волкова люди хвалили. И вовсе не за успехи футбольного клуба – большинство неживцев, далёких от футбола, скорее всего просто не знали ни про какой ФК «Прогресс» (Неживск). А если и узнавали случайно, то пожимали плечами равнодушно – мол, ну есть и есть, что с того.

Другое дело, когда им говорили, кто приложил руку к развитию этого проекта. «Что? Тоже Волков? – живо умилялись они. – Золотой человек! Всё поднимает, восстанавливает. Побольше бы таких людей в нашем городе. Глядишь, и ожил бы Неживск».

Кроме завода «Неживмет» и футбола, Сергей Волков много тратил на благотворительность. То тут, то там раздавались благодарные возгласы: «Сергей Сергеевич Волков помог детскому интернату! Сергей Волков стал почётным главой попечительского совета городской организации ветеранов труда и ВОВ! Сергей Сергеевич выделил деньги на восстановление мемориального комплекса!».

А ещё он строил большой храм на главной площади Неживска, в том самом милом сквере, где до революции была летняя веранда дворянского собрания, и играл оркестр. Из двенадцати церквей за постсоветское время восстановили две, ещё одну открыли, приспособив здание бывшего магазина «Гастроном». Во всех трёх по воскресеньям и праздникам народу собиралось уйма – что называется, битком. Оно и не удивительно – когда видимое вокруг безрадостно, то люди ищут утешения в невидимом: не надеясь на себя и свои силы, жаждут чудесной, мистической помощи.

Храм построили в августе, вскоре после того кубкового матча. На Преображение с размахом отслужили первую службу. Приезжал архиерей. На службе присутствовало городское начальство во главе с мэром Неживска Дедовым. Людей – море. Красиво, величественно, но с каким-то пугающим надрывом звонили колокола.

В офисе «Прогресса» колокольный звон слышался очень отчётливо – город-то маленький. Только вот его красота и величественность издалека казались тоскливыми, щемящими, как ностальгические воспоминания о чём-то безвозвратно утраченном. Оттого пугающий надрыв чувствовался острее, настырнее, тревожнее.

– Жутко как-то, прям не могу, – пожаловалась Рыбкина главбуху Василисенко, грозной мужеподобной женщине предпенсионного возраста. – Вот где-то ничего, а у нас в Неживске в церквях вечно звонят так заунывно, будто умер кто-то. Ужас.

В бухгалтерии настроение было невесёлое, клуб накопил долги, что, конечно, само по себе ещё полбеды, не в первый раз, главное – в финансовых делах вообще наступила какая-то неопределённость.

– Как там у Хемингуэя, читали? – грубовато, с вызовом, отозвалась Василисенко. – Не спрашивай, по ком звонит колокол, он всегда звонит по тебе. Я вот, Злата Владимировна, слышала, что Волков выкупил-таки акции «Неживмета» у прежних акционеров и на заводе будет проводиться что-то вроде модернизации – новое оборудование, перепрофилирование, я не знаю точно. В общем, затея дорогостоящая. Другие проекты могут сильно пострадать. Думаю, в первую очередь это к нам относится.

Рыбкина Хемингуэя не читала, но такие вот новости её встревожили не на шутку.

– То есть? – взволнованно захлопала она глазками. – Думаете, что «Прогресс» закроют?

– Закрыть-то не закроют, а вот бюджет нам урежут, – усмехнулась та.

Эти слухи стремительно распространились, дойдя даже до самого Горынычева.

– Бабьи сплетни! – отрезал он гневно. – Так дела не делаются. У нас контракты, обязательства, планы, сроки. Бюджет согласован и утверждён. Футбол городу нужен. И финансирование будет в полном объёме.

Но осадок, как говорится, остался. В клубе воцарилась гнетущая, нервозная атмосфера. Что сразу отразилось на игре команды: хорошие, удачные игры «Прогресс» чередовал с неожиданно провальными, разгромными даже от слабых соперников.

После одного из таких матчей произошло скорбное событие. Погиб Коля Иванушкин, болельщик, преданнее которого у «Прогресса» не было никогда… Несчастный случай, парень попал под поезд.

Отпевали его в новом храме – тихо, скромно, в узком кругу: мать с отцом да несколько бабок из родни. Отпели, погрузили гроб в автобус и повезли на кладбище.

Колокол не звонил.

Часть третья. Зеркало

Глава 13. Капитан, или Поверить в себя

Так часто бывает. Живёт человек – никому не нужен, ну или почти никому, а как не станет его, то будто спохватятся, начинают судачить, жалеть и прочее. Вот и про Колю Иванушкина спохватились и стали жалеть. Коля – то, Коля – сё… И что какой он добрый был, бескорыстный, искренний. И как его обижали, а он всё терпел. И про то, что теперь таких людей поискать. Он же не от мира сего, блаженный, дурачок. На Руси ведь испокон веков любили блаженных дурачков. Особенно после их смерти.

Неживск – большая деревня, все через кого-то друг друга знают. А уж Колю-то тем более, чудаки всегда на виду. Растрезвонили быстро, и вот не понятно – каким-то странным образом Колина смерть повлияла на общее настроение в городе. Все отчего-то бросились друг перед другом творить добро. Это был короткий отрезок времени – где-то неделя-две, но очень ощутимый, бурный.

Вот какой-то богатенький дяденька отремонтировал спортивную площадку в школе, где когда-то учился Коля. Другой привёз игрушки в дом-интернат для умственно отсталых детей. Третий расщедрился на детскую поликлинику, четвёртый – на библиотеку. И всё в таком роде – детям, детям, детям. Необъяснимо. Все о будущем, что ли, вдруг задумались? Или о бездарно потраченном прошлом? На это вряд ли кто-то даст вразумительный ответ. Если у городов есть какая-то своеобразная, коллективная душа, то в тот момент, в Неживске, она проснулась, отказалась смиряться с участью никчемной, унылой дыры, захолустья, захотела жить, а не прозябать.

А может быть, Коля и его трагическая гибель под колёсами злополучного поезда совсем не при чём. Любые изменения – и плохие, и хорошие – протекают до определённого момента незаметно, незримо зреют внутри. Даже когда понемногу начинают выступать наружу, то кажутся малозначительными и на них часто не обращается должного внимания.

Так и здесь, в Неживске, процесс пробуждения был запущен давно: с того момента, как с лёгкой руки малоизвестного московского олигарха в этом несчастном, медленно умирающем городишке повеяло пусть и слабое, но такое свежее дуновение ветра перемен. Русский народ живуч. Только дай ему маленький намёк, призрачную надежду, и он, точно безумный, обретёт веру в себя.

Футбольному клубу «Прогресс» перед матчем 1/32 финала кубка России с маститым «Лучом-Энергией» из Владивостока необходимой веры в себя как раз не хватало. Стадия 1/32 вообще, наверное, самая сложная для команды второго дивизиона. Здесь проверяют на прочность неуступчивые крепыши из ФНЛ. Здесь прочерчена чёткая линия между своим, местечковым, футболом и футболом большим. И преодолевают эту линию только по-настоящему сильные. Первоначальный запал остался позади, а до «второго дыхания», которое неизменно открывается в 1/16 в играх с элитой, клубами Премьер-Лиги, надо суметь дожить – на жилах, выжимая из себя всё на максимуме, а иногда и переступая через себя.

Ко всему прочему по жребию выпало лететь во Владивосток, через всю страну. «Прогресс» раньше никогда никуда не летал. На выездные матчи турнира ПФЛ проще было доехать на клубном автобусе. А тут столько суеты, нервотрёпки сразу навалилось: все стояли, что называется, на ушах. И чем ближе время подходило к игре, общее волнение лишь нарастало.

Неуверенность особенно чувствовалась на тренировках. Игроки уже не подшучивали друг над другом, как прежде. Выглядели замкнуто, бледно, задавленно. Блеск в глазах пропал.

На одной из таких тренировок капитан команды Илья Муромцев и заметил вдруг отсутствие Коли Иванушкина. Это его отчего-то расстроило, будто что-то очень важное пропало, без чего ну никак. Хотя, казалось бы, – какая разница: нет и нет. Но вот не отпускало…

Уходя в раздевалку, Муромцев окликнул как бы невзначай, смехом, скучавших на трибуне подростков из фан-клуба:

– Эй, братва! А где же наш Иванушка-дурачок, Колюха-то? Раньше ведь на все тренировки ходил.

– Так он умер же, – ответили ему. – Еще на той неделе, попал под поезд. А что?

– Да ничего… – смутился Муромцев. – Так я… Я не слышал… Жаль парня.

Известие пробудило в нём то самое острое желание непременно сделать что-то по-человечески хорошее, нужное, доброе. В раздевалке он сказал одноклубникам:

– Мужики! Помните болельщика, которому Олег Иваныч пару лет назад приз вручал? Ну, такой странноватый парнишка… Он ведь, знаете, всегда с командой был, сколько я помню, с самой задницы, когда мы ещё на своём огороде в чемпионате области играли. Так вот его поезд насмерть сбил недавно. Я тут подумал… Давайте, может, скинемся, памятник ему на могилу поставим хотя бы? Надпись закажем какую-нибудь хорошую, типа эпитафию, мол, «Прогресс» его помнит.

– Нам скоро во Владивосток лететь, а ты предлагаешь памятниками какими-то заморочиться, – недовольно отозвался толстокожий, равнодушный к сантиментам Морозов. – Кто этим заниматься-то будет?

Мишка Потапов хотел что-то сказать, но передумал. Остальные попрятали глаза.

– Дело добровольное, никто никого не принуждает, – пояснил капитан. – Я сам всё сделаю. Кто хочет, пусть присоединяется.

Агабаба-Оглы по-кавказски цокнул языком с неодобрением:

– Это нэ по-мужьски. Я так нэ умэю. Кто хочет, кто нэ хочет – дэнги, щто ли, жялко? Мы команда или кто?

И он решительно сунул Муромцеву тысячерублёвую бумажку. Вслед за ним протянули зеленоватые «ярославли» и друзья по обороне – Добрынин с Попчуком. Мишка Потапов выскреб из карманов тысячи две с половиной.

– Поддерживаю! – с жаром выдохнул он.

За ним по очереди стали раскошеливаться и другие. Последним к Муромцеву подошёл Морозов.

– Мне не жалко денег, Илюх, – виновато сказал он. – Просто… ну, действительно же, игра скоро. Во Владивосток лететь… Чую, порвут нас там, как щенков…

– Если будем командой, не порвут, – отрезал капитан. – Надо верить в себя. Пацан, который умер, в нас всегда верил.

Постепенно к этой акции в клубе подтянулись все – тренеры, медики, технический персонал. Даже уборщица Марфа Иванна не пожалела. Поймав Муромцева в бухгалтерии, она с многозначительной молчаливостью вложила ему в руку мятую пятисотку. А Горынычев, доставая бумажник, похвалил:

– Молодец! Ты, Муромцев, хорошее дело делаешь.

Глава 14. Атака, или Агрессивный самоанализ

Пресловутого правила «бил, бью и буду бить» форварда сборной России Александра Кержакова в «Прогрессе» из пятёрки нападающих не придерживался разве что нередко злоупотреблявший дриблингом Соловьёв.

По иронии именно это его качество и принесло успех во владивостокском матче, о чём было скупо написано в газете «Советский спорт – Футбол», в статье, посвящённой 1/32 кубка России: «Исход игры „Луча-Энергии“ со скромным „Прогрессом“ из Неживска решил пенальти, назначенный за снос нападающего гостей Соловьёва в начале первого тайма. С точки уверенно пробил капитан „Прогресса“ Муромцев. Главный тренер „Луча-Энергии“ на послематчевой пресс-конференции посетовал на невезение».

После того матча радости по случаю выхода в долгожданную 1/16 никто из игроков и тренеров «Прогресса» не испытывал. Все были вымотаны донельзя. Игра, если не брать в расчёт сам результат, не удалась. Только откровенное везение и огромная самоотдача позволили выстоять против «Луча», который заслуживал победы куда больше.

По возвращении из Владивостока в Неживск Святогорцев устроил «разбор полётов». Его редко когда видели настолько сердитым.

– Мы отскочили! – бушевал он. – Соперник возил нас все 90 минут, как детей. А мы что? Мы ставим у своих ворот так называемый «троллейбус» в два ряда. Так не пойдёт, это, друзья мои, не футбол! В футбол играли наши соперники. А мы что? А мы максимум, что могли, это не давать им в него играть! Мне как тренеру стыдно было на это смотреть. Теперь скажут, что Святогорцев полюбил оборонительный, разрушительный футбол. А я такой футбол никогда не полюблю! Да, сейчас многие так играют. Но мои команды всегда будут нацелены прежде всего на атаку. В 1/16 к нам приедет клуб из Премьер-Лиги, и мы что же, опять встанем всей толпой в своей штрафной и будем героически отбиваться? Нет, друзья мои, на домашнем стадионе мы обязаны атаковать, кто бы перед нами ни стоял на той половине поля.

Жараптицкий, удивлённый чрезмерной эмоциональностью Олега Иваныча, осторожно возразил:

– Но ведь результат… Благодаря такой – пусть и исключительно оборонительной – игре, ребята выполнили задачу по выходу в 1/16.

– Да, выполнили, – немного смягчился тот. – Но не «благодаря», а «вопреки». Нам улыбнулась фортуна. А фортуне, уж поверьте моему опыту, лучше не задалживать. Она своё всегда забирает. Сегодня крупно повезло, а завтра крупно не повезёт. И кого мы будем винить? Будем винить невезение, тогда как всегда и во всём проблему надо искать в себе.

Прозорливые слова опытного тренера в полной мере нашли своё отражение в ближайшем матче чемпионата. Соперник, явный аутсайдер, за игру провёл лишь пару толковых атак и в обоих забил. «Прогресс» же, как ни нападал, как ни давил, отличиться так и не смог. В результате проиграл 0:2. Но когда расстроенные игроки отправились в раздевалку, фан-сектор затянул утешающее:

– Верим в команду! Верим в команду!

И этот посыл поддержал дружными аплодисментами весь стадион. А Святогорцев, зайдя в раздевалку, подытожил:

– Вот как много для простых болельщиков значит атакующий футбол в исполнении любимой команды. Только такая живая, агрессивная игра в их глазах извиняет поражение. Замечу, досадное поражение. Да, нам сегодня очень не повезло. Однако у любого невезения есть причина, а у причины есть имя и фамилия. Причина заключается в крайне низкой реализации. А вот имена и фамилии: Михаил Потапов, Иван Морозов, Тимур Соловьёв, Елисей Патрикеев, Финисто Хальконес. Это нападающие, которые обязаны забивать голы. Однако им часто не везёт. Почему же им не везёт? Да потому что не достаёт то мастерства, то хладнокровия. Над этим мы и будем работать.

Жараптицкому, самому в прошлом талантливому форварду, было поручено проводить после общих тренировок дополнительные занятия с нападающими. Для оттачивания мастерства он, помимо технических индивидуальных упражнений – скрупулёзных и изнуряющих, применял и то, что всегда доставляет положительные эмоции – игру три на три с пустыми хоккейными воротами либо же два на два в поле, а третьи в качестве вратарей-гонял, по сути, дворовый футбол.

Жараптицкий сам любил погонять мяч и эту простую, в чём-то детскую игру считал прекрасным психологическим тренингом, раскрепощающим, освобождающим сознание от давящего груза ненужных наслоений, которые неизменно, как пыль, порождают футбольные будни, когда футболист привыкает к тому, что он футболист, к тому, что футбол – это его повседневная работа. Вот тогда полезно бывает вернуться к истокам – к обычной детской радости от самого процесса игры.

И если игроки поначалу восприняли дополнительные занятия, как тягостную повинность, то очень скоро обнаружили, что не мыслят себя без них. Раньше они, все пятеро, относились друг другу либо холодно, либо ревниво, как к соперникам, конкурентам за место в составе. А теперь стали настоящими друзьями. Что не замедлило сказаться на игре в официальных матчах.

Пресловутое «бил, бью и буду бить» стремительно изживало в себе нездоровый эгоизм, желание «потянуть одеяло на себя», оставляя главное: то, что так не хватало Святогорцеву – мастерство и хладнокровие. Радоваться не только за свой личный успех, но и за успех других, могут только истинные мастера своего дела. Действительно уверенные в себе, а не самоуверенные.