Текст книги "Гол последней надежды"

Глава 15. Полузащита, или Собственное отражение

Всем известно, что на стадии 1/16 кубка России клубы Премьер-Лиги по регламенту играют в гостях. Сделано это, видно, для популяризации футбола в провинции. Матч на домашнем стадионе с командой из элиты российского футбола – всегда большой праздник в любом провинциальном городе. Особенно радуются приезду, например, «Спартака», ЦСКА, «Зенита» и других футбольных монстров. Проиграть им, опозориться, никто не боится. В разы важнее сам факт такой игры.

Иное дело – команды классом пониже, второго эшелона. Тут часто возникает и весьма амбициозный спортивный интерес, если не сказать головокружительный. Голова кружится у всех – от болельщиков и игроков до руководства. Мол, умрём, но этих обыграем. Мол, пускай там знают наших.

Конечно, подобный интерес просыпается при удачном течении игры и с тем же «Спартаком», вопрос только в отношении к результату. Если в случае с «монстрами» не стыдно и вылететь, то от «класса пониже» вылетать жуть как не хочется. В целом же, это и есть то самое «второе дыхание», которое открывается почти у всякой неизбалованной высокими достижениями команды из низшей лиги в матчах 1/16 и далее.

«Прогрессу» в этом плане сильно не повезло. На жеребьёвке ему достался ФК «Краснодар» – соперник по имени из второго эшелона, а по футбольной мощи, вне всякого сомнения, из первого. Как тут надеяться на результат?

Однако «Прогресс» кое на что всё-таки надеялся. Осторожно так – расчётливо, с холодной головой.

– Думаю, это для нас удобный соперник, – сказал Святогорцев. – Это наше собственное отражение в Премьер-Лиге. И вот почему. Они играют в тот же футбол, что и мы. Конечно, куда более качественный, но сути это не меняет. Нам очень полезно с ними сыграть. Как в зеркало на себя посмотрим, увидим свои плюсы и минусы. Если они приедут к нам не основным составом, у нас появится неплохой шанс. Многое будет зависеть от того, как мы сможем действовать в полузащите.

К сожалению, в тот момент полузащита «Прогресса» была далека от идеальной. Великолепный распасовщик, созидатель атакующих действий Руслан Гвидонец после пятиматчевой дисквалификации выпал из игрового тонуса. Опорник Пётр Царёв долечивал травму. Тандем старательного Алеся Лягушевича и опытного универсала Георгия Сивбурга не годился для игр на таком уровне. В обойме из старого сыгранного костяка оставались только Костя Кащенко и Ягуб Агабаба-Оглы.

– А что если рискнуть, и Агабаба-Оглы с Кащенко перейдут вместо Лягушевича и Сивбурга в опорную зону? – весело предложил Святогорцеву Жараптицкий. – В атаку так в атаку да с шашками наголо! Разрушительные способности у нас пострадают, зато агрессии в центре будет до жути!

– Ага, и влетим по полной, – проворчал тренер по физподготовке Горбунков. – В такой игре дисциплина нужна. А у этих двоих дисциплины нет никакой, только капризы одни.

И он был прав. Горячий азербайджанец в пылу нападения нередко совершал недопустимые провалы, а в неудачно складывающихся матчах мог и вовсе потерять к игре всякий интерес, делая вид, что происходящее на поле его мало касается. Кащенко же по молодости лет во всём ему подражал. На них обоих сильно влияло также и то, что происходило вне футбольного поля. Любая, даже незначительная, стычка, нелепый разговор или слух, проблема организационного, технического или финансового характера выводила их из равновесия.

Вот и тогда клуб тоже постигли неприятности. Выплата обещанных шефом суперпремиальных за выход в 1/16 кубка России – таких, что все будут «ездить на джипах», – по неизвестной причине откладывалась на неопределённый срок. Горынычев поспешил всех успокоить: типа всё будет, только позже.

Большинство игроков успокоилось, но не Агабаба-Оглы и его верный друг и соратник Кащенко. Они показательно капризничали на всех матчах и тренировках, так что Святогорцев уже всерьёз подумывал дать им немного остыть на скамейке запасных.

– Риск большой, – улыбнулся Олег Иваныч хитро – так, как когда в его мыслях созревал некий нестандартный план. – Но мы всё же попробуем рискнуть. Что-то мне подсказывает, что «Краснодар» не будет готов к нашему риску.

На тренировке он подозвал к себе азербайджанца и коротко поведал о состоявшемся между тренерами разговоре, а также о принятом решении. И спросил:

– Ягуб, знаешь, почему я тебе всё это говорю?

Тот, недоуменно выпучив горящие чёрные глаза, покачал головой:

– Нэт, Олэг Иваныч…

– Потому что капитан команды Муромцев из-за перебора жёлтых карточек вынужден пропустить игру с «Краснодаром». А его замы – Емелин и Сивбург – тоже вряд ли сыграют в этом матче. Но кто-то же должен выйти с капитанской повязкой? Я решил доверить её тебе. Справишься?

– Справлюсь, Олэг Иваныч, – с радостью пообещал Агабаба-Оглы.

– Однако капитанская повязка большая ответственность, – строго напомнил Святогорцев. – Во время игры капитан для команды больше, чем тренер. От действий и самоотдачи капитана напрямую зависит успех в игре.

Агабаба-Оглы истово, с жаром, ударил себя в грудь.

– Я справлюсь!

В роль капитана, даже ещё без собственно капитанской повязки, азербайджанец вошёл быстро. В ближайшем матче второго дивизиона от него здорово доставалось всем подряд за недостаточное, как ему казалось, желание играть в футбол. И первым, кому он напихал по полной программе, по-капитански, за разгильдяйство, был Кащенко.

Глава 16. Фланги, или Королевство кривых зеркал

Фланговая игра в «Прогрессе» строилась на вингерах, способных закрыть всю бровку, от своей лицевой до чужой, то есть отрабатывать как в обороне, так и в атаке. В команде было пять таких игроков: левофланговые – Алексей Лешых и Степан Зайцев, правофланговые – Иван Водянов и два Андрея, Балдинский и Ряба.

Перед матчем с «Краснодаром» Святогорцев и здесь столкнулся с серьёзной проблемой. Позиция бровочника чрезвычайно травмоопасна, в каждой игре на флангах идёт нешуточная борьба – нагрузка колоссальная. За травмой Лешых последовала травма Водянова. Им нашлись замены, почти равноценные. Однако когда из строя выбыл Зайцев, левый фланг осиротел. Святогорцев попробовал было перевести туда центрального защитника Попчука, но тот оказался слишком медлителен, тяжёл для этой позиции.

Выход оставался только один и снова рискованный – поставить на левый фланг правоногого футболиста. Рабочая нога на бровке очень важна, а игроков, умеющих одинаково хорошо играть обеими ногами или слабой ногой на «чужом» фланге в футболе крайне мало. У Святогорцева же выбор и подавно сузился донельзя: либо Ряба, либо Балдинский.

Ряба вообще не умел играть левой ногой, он её использовал, как говорится, исключительно для ходьбы. А Балдинский всё-таки более-менее: мог и пас иной раз дельный отдать и даже навесить с левой, но так себе – очень посредственно. В общем, что поделаешь, деваться некуда – отдали на время левый фланг Балдинскому.

Играл он там не то что бы совсем плохо, но бестолково. Бесполезно как-то. Ну не на своём месте человек. Но ему очень хотелось закрепиться в основе – хоть бы и на «неродной» позиции. Стал стараться, доказывать, но неудачно. И чем дальше, тем хуже.

В последнем перед кубком домашнем матче много ошибался, два гола привёз, из-за этого проиграли. Народ освистал. Одноклубники молчали, но часто посматривали косо, угрюмо. Тренеры тоже вздыхали красноречиво: мол, неминучая, а так бы сидел ты, Андрюша, на лавке, как раньше.

А может, то был только его надуманный бред, больное воображение от постоянного переживания, чувства вины и невозможности хоть что-то изменить в лучшую сторону. Трудно, очень трудно, когда наступает чёрная полоса и тебе кажется, что буквально всё против тебя. Естественно, упал духом, самооценка снизилась до критического уровня, когда человек уже сам себя начинает тыкать в дерьмо без особой надобности. Так контакты с миром сводятся до предельного минимума, и появляется вдруг дурацкая привычка проводить время в одиночестве: то ругая, то жалея себя. Всё внимание к себе и на себя, унылое и дотошное рассматривание своей личности на предмет её никчемности и несчастности.

В свободные вечера Андрей ехал на набережную Неживы и гулял там дотемна наедине со своими мыслями. Приятно было рефлексировать под мягкое шуршание опавших листьев под ногами, вдыхая полной грудью робкую сентябрьскую прохладу, бродить неторопливо, но долго, до сонной усталости. И озябнуть. А потом поехать домой и сразу лечь спать под тёплое одеяло.

Машину он всегда оставлял в самом начале набережной, недалеко от сквера, в котором недавно построили большой храм. Там, в сквере, стояло несколько лавок. По вечерам на них собиралась, распивая пиво, шумливая неживская молодёжь.

Однажды сквер был до странности пуст. Лишь на дальней лавке, в гуще пожелтевших акаций, притаилась какая-то подозрительная компания. Они не шумели, как обычно здесь водится, не веселились, не смеялись, не ругались, а наоборот переговаривались сдавленными голосами, и казалось, будто кто-то всхлипывал.

Андрей, направляясь к своей машине, услышал эти всхлипы и из-за простого любопытства нарочно прошёл мимо той лавки. Возле неё плотным полукругом спинами к дорожке встали человек пять мрачных личностей с бритыми головами, а на самой лавке сидела, закрыв лицо руками, девушка.

– Эй, пацаны, всё нормально? – спросил Андрей, притормозив.

– Всё путём, земеля. Иди куда шёл, – тихо, но угрожающе ответил один из бритоголовых, щуплый, с рытвинами морщин на лбу.

Девушка вдруг вскочила, хотела вскрикнуть, но ей быстро заткнули рот и вновь усадили на лавку. Да хорошенько врезали пару раз по затылку.

– Тише ты, палево, – выругался другой бритоголовый, большой, рыхлый, толстозадый.

А щуплый нетерпеливо бросил Андрею:

– Ну, те чё надо, братан?

Андрей понял, что вляпывается в плохую историю, и его охватило волнение. Но он не ушёл. Сказал как можно твёрже:

– Девушку отпустите, ребят. Нехорошо это.

– Э, олень! – выскочил из толпы бритоголовых молодой и дерзкий пацан спортивного телосложения. – Те чё, непонятно сказано? Те доходчиво объяснить?

Щуплый, попридержав дерзкого, подошёл к Андрею поближе, на расстояние физического контакта, и осклабился красным ртом с золотыми зубами.

– Слышь, земляк, да ты чё? Бухой, что ли? Всё тут у нас хорошо, не ссы. Это шлюха… ну… небольшие проблемы возникли… Понимаешь?

Андрей ничего не ответил, просто цепко смотрел тому в бесцветные липкие глаза. Щуплый посерьёзнел.

– Ты дурак, что ли? Те жить надоело?

И он вытащил из кармана боевой армейский нож. Лезвие холодно блеснуло в свете фонаря.

Андрей развернулся и бегом устремился к машине. Его никто не преследовал, но сердце всё равно колотилось как бешеное. В машине он набрал номер Андрея Рябы, не специально, просто попалось первым среди одноклубников, а времени было в обрез. Выпалил точно короткий военный доклад:

– Андрюх, выручай! В сквере возле церкви напали пятеро с ножом.

Затем завёл машину и понёсся прямо по дорожке к той лавке. По ходу достал из-под сиденья биту. Дальше всё как на автомате. Выбежал и давай мудохать бритоголовых по очереди.

Первым упал и скорчился от боли щуплый, потом полетел на асфальт с вытянутой испуганной рожей дерзкий. Другие, пятясь, рассредоточились: окружая, но не решаясь подойти. Толстозадый, проворно зайдя с боку, напал и повис всем телом: старался повалить и вырвать биту. Завязалась борьба. Подоспели остальные, осыпали беспорядочными злыми ударами, от которых сознание помутнело и выключилось…

Очнулся Андрей от тех же самых всхлипываний, где-то рядом, очень-очень близко. Девушка склонилась над его лицом и вытирала кровь одноразовыми влажными салфетками. От их прохладной влажности лицо пощипывало, словно в кожу втыкали тоненькие иголки.

– Где они? – спросил её кто-то, возвышавшийся тёмной фигурой чуть позади.

– Убежали… сволочи… – ответила она, продолжая всхлипывать.

Андрей поднял голову. Кто-то оказался Андреем Рябой. Он был не один, с ним стоял Борис Глебыч Черноморов, сорокалетний дядька с пивным животом необъятных размеров, лидер фан-клуба «Прогресса», и ещё кучка крепких пацанов.

– Ничего, найдём уродов, – уверенно пообещал Черноморов. – У нас город маленький, все друг друга знают. А тебе, Андрюх, поменьше надо по ночам здесь шататься. Неживск – это, брат, королевство кривых зеркал, тут за зло чествуют, а за добро убивают.

Андрея посадили в машину и отвезли в больницу. Слава богу, обошлось: ничего страшного – сотрясение, синяки да ссадины.

– До свадьбы заживёт, – с улыбкой заверил врач.

Девушка отчего-то тоже поехала в больницу, ждала вместе с Рябой в коридоре. Андрей, выйдя от врача, увидел её и удивился:

– А чего вы домой не уехали?

Она покраснела, засмущалась.

– Ну как же… это же из-за меня всё…

– Ты, Андрей, прямо герой, – весело похвалил Ряба. – Ведь эти суки её изнасиловать хотели. А ты спас. Молодец, брат! Тебя отвезти или как?

Балдинский протянул ему руку.

– Спасибо тебе, что приехал. Я теперь уж сам доберусь. И девушку вот заодно отвезу домой.

Он повернулся к ней и спросил участливо, как старый знакомый:

– Согласны? Вы не возражаете? Как вас зовут?

– Не возражаю, – ответила она с радостью. – Алёна.

Этот случай повлиял на жизнь Андрея невероятно положительно со всех сторон – так, как ему раньше не могло и присниться: будто все звёзды сошлись над ним одной сплошной белой полосой.

Депрессия отступила, просто забылась, как её и не было. На выездной игре турнира ПФЛ, за три дня до кубка, он забил важный гол – шикарный: получив мяч, протащил его по флангу, сместился, срезал к углу штрафной и выстрелил с удобной правой в дальнюю от вратаря «девятку» ворот. С того матча такой манёвр с каждым разом получался всё лучше и лучше, став его коронной «фишкой».

Ну и главное. Теперь он знал, для кого всё это – для кого ему нужно стараться, для кого себя беречь, а также для кого, напротив, не жалея себя, добиваться казалось бы невозможного. Как мужчине. Да, для любимой девушки. Для неё – Алёны, которую он спас тогда из беды и которую теперь не хотел оставлять никогда.

Глава 17. Защита, или Последнее селфи

Когда в тройке центральных защитников – Добрынин, Муромцев и Попчук – вдруг возникала «брешь» из-за болезни, травмы, красной карточки или перебора жёлтых одного из них, то тренеры её каждый раз залатывали вечным запасным Кожемяко.

Никита Кожемяко – по натуре добряк-пофигист, постоянно на позитиве, весёлый, безобидный и немножко легкомысленный – к этой своей обязанности всегдашнего подстраховщика, что называется, прикипел и терпеливо исполнял то, что от него требовалось.

А требовалось вот что. Если из строя выбывал Алексей Попчук, то надо было играть, как Попчук – левого центрального – с быстрым первым пасом в атаку. Если Никита Добрынин, то, как тот – правого центрального – «сидеть» строго в обороне, то есть насколько можно надёжнее сзади.

Если же требовалось заменить Муромцева, то играть надо было либо просто третьего центрального защитника, что редко, либо вообще не играть, что гораздо чаще, потому что заменить Муромцева временами не мог даже сам Муромцев: к его позиции на поле – по сути, либеро – Святогорцев предъявлял такие высокие требования, что никто из команды не умел следовать им в полной мере.

Однако в этот раз от третьего центрального тренер отказываться не стал, и Кожемяко усиленно готовился к матчу 1/16 кубка России. Кажется, важность предстоявшей игры и собственная в ней ответственность пробили насквозь даже его вроде бы совершенно непробиваемую пофигистическую натуру. Во всяком случае, посмеивался он на порядок меньше, чем раньше, а если и посмеивался, то непременно на тему значимости своего выхода в стартовом составе вместо Муромцева.

Например, так:

– Моя зона во вратарской, буду рядом с Колобковым стоять и его ворота героически спасать. Потом с него ящик пиваса возьму, ха-ха-ха!

Или так:

– Меня третьим Иваныч поставил, чтобы я Добрынина с Попчуком спасал, когда их на британский флаг разрывать будут. Они от меня ящиком пиваса не отделаются, ха-ха-ха!

А ещё так:

– Может, пускай вместо меня Муромцев выйдет, как будто это я, а я погуляю где-нибудь вместо него? Всё равно нас никто не знает. Я на той гулянке ящик пиваса точно выжру: если гореть будем – от горя, а если… тьфу-тьфу-тьфу… то от радости, ха-ха-ха!

Муромцеву же, когда упорная подготовка к матчу с «Краснодаром» подошла к самому своему пику, и уже никто не мог думать ни о чём другом, кроме скорой игры, свободное время очень пригодилось по хлопотам с памятником на могилу Коли Иванушкина. Надо было выбрать внешний облик монумента, фотографию, текст эпитафии и прочее. А затем организовать установку. В этом здорово помогли главный в «Прогрессе» по делам болельщиков Черноморов и водитель Садков.

– Внушительно выглядит, – сказал Черноморов и с почтением, правда, несколько нарочитым, прочитал надпись на памятнике: – «Никто не любил „Прогресс“ так, как ты». Это уж точно!..

– А чё за фотка? – спросил Садков, невозмутимо грызя семечки. – Хорошая. И в форме нашей он, символично…

– Это его последнее селфи, – ответил Муромцев. – На стадионе сделал, когда мы Липецк обыграли. Я ездил к его матери, фотографии у неё все старые, ну я и вспомнил про телефон. Оказалось, вот такое фото есть…

– А, это он сам себя, получается, сфоткал… Знал бы он, что эта фотка на его могилу пойдёт…

Садков тяжело и многозначительно вздохнул.

– Ну да, – Муромцев нахмурился. – А что?

– Ой, да ладно вам, мужики, не нагнетайте, – Черноморов одной рукой отмахнулся добродушно, а другой чувственно погладил своё огромное пузо. – Всякое бывает. А от судьбы не уйдёшь.

– Глебыч! – сразу оживился Садков. – Ты как думаешь, а вот не судьба нашим завтра «Краснодар» обыграть, а? Илюха! Сможем мы обыграть их или нет? Только честно!

Муромцев посмотрел на него с укором.

– Это ты у кого-нибудь ещё спроси. А я прогнозы делать не буду. И Глебычу не советую. Дураку понятно, что игра будет сложная, мы никогда не играли в таких матчах. Я вот лично за нашу защиту очень переживаю…

– Вот вы суеверные! А у кого же спросить-то? У Кольки, что ли?

Садков разошёлся, а когда он расходился, унять его было трудно.

– Колька, слышишь, братан, как наши завтра сыграют? Ты-то уж там точно знаешь теперь, не то, что эти.

– Он, может быть, тебя и слышит, только вот, как он тебе скажет? – усмехнулся Черноморов.

– Как осьминог Пауль, знак подаст, – с серьёзным видом заверил Садков и, выгребав из карманов семечки, насыпал две небольшие горсти возле памятника, с левой его стороны и с правой. – Слева будут гости, справа мы. Завтра перед матчем не поленюсь, заскочу сюда и гляну. Какая кучка будет склёвана, тот и выиграет.

На старом городском кладбище, неподалёку от того места, где был похоронен Коля Иванушкин, стояла заброшенная церковь. А на ней жили голуби. И вот когда Садков насыпал семечки, они вдруг подхватились всей стаей и, налетев, дружно всё склевали – и то, что справа, и то, что слева.

Черноморов расхохотался.

– Ну, и кто выиграет, а? Болван ты! Сыпь ещё, братва жрать хочет! Давай-давай, дополнительное время, потом серия пенальти. Сыпь!

Его громкий смех испугал голубей. Они с шумом взмыли вверх и унеслись в сторону церкви.

– Смотри-ка, а у «Краснодара» вон одна семечка всё-таки осталась, – с улыбкой заметил Муромцев.

Глава 18. Голкипер, или Фол последней надежды

И вот наконец наступил день матча.

Неживск, будто бы невеста, засидевшаяся в девках, внезапно похорошел, сбросив с себя привычный унылый облик неблагополучной российской дыры, в которой никогда ничего не происходит достойного, значительного и торжественно красивого. На что раз в жизни хочется посмотреть и на всю жизнь запомнить как нечто особенное.

В городе явственно царило предвкушение большого праздника, а предвкушение, эта приятная возбуждённость, волнительная людская суета с позитивным настроем, по сути, и есть уже сам праздник.

Большой праздник, его ожидание и его обслуживание, порождает целую россыпь праздников маленьких. То тут, то там какие-то распродажи, яркая реклама и музыка. Всюду гуляет и собирается в весёлые компании народ. Где-то между ними много и тех, кто, не выдержав напора радости и переоценив свои силы, уже изрядно навеселе. Но их пьяный сумбур вовсе не раздражает, а ещё больше подстёгивает, мотивирует, веселит. Даже машины, проезжающие мимо, почему-то гудят как-то празднично.

И, конечно, обилие ментов – как недостающая вишенка на торте. Многочисленные пешие патрули, оцепления, снующие туда-сюда «бобики», перекрытые гаишниками дороги – все эти массовые и беспрецедентные меры безопасности и контроля лишний раз подчёркивали важность события.

Поэтому матч хотя бы краешком глаза или уха затронул всех неживцев без исключения, даже и не знавших до того про футбол ровным счётом ничего. Бабки у подъездов и те спрашивали друг у друга: мол, а что это, как это и почему это? И удивлялись: мол, надо же, вон оно как, отродясь такого не бывало.

Четырёхтысячный стадион «Металлург» собрал кассу – забился до отказа. Впервые возле него в толпе жаждущих попасть внутрь появились спекулянты, предлагавшие и так, по меркам Неживска, дорогой билет в 200 рублей по 400, а то и по 500. Впервые на нём исполнялся вживую – пожилой солисткой местного Дворца культуры, дрожащим от волнения голосом – гимн России, и публика в четыре тысячи ртов подпевала, так что дрожали уже его старые советские стены. На него впервые пришло то, что называется большим футболом, то, ради чего вообще существуют все стадионы мира.

На игру Святогорцев выставил такой состав: вратарь Колобков, в защите Добрынин, Кожемяко и Попчук, на левом фланге Ряба, на правом Балдинский, в центре полузащиты Кащенко и Агабаба-Оглы с капитанской повязкой, плеймейкер Гвидонец и пара нападающих – центрфорвард Потапов и оттянутый Соловьёв. На лавке запасных – вратари Емелин и Аленький, полузащитники Лягушевич и Сивбург, нападающие Морозов, Патрикеев и Хальконес. Состав настолько боевой, насколько было возможно на данный момент.

«Краснодар» же, как и ожидалось, привёз в Неживск резервистов. Причём, в основном, молодёжь из второй команды. Ни своих российских «звёзд», ни тем более знаменитых легионеров грозный соперник не посчитал нужным бросать в бой. Они, наверное, и боем-то для себя этот матч совсем не воспринимали с высоты собственного футбольного превосходства, а так – чем-то не очень серьёзным.

Футбольное превосходство «Краснодара» не замедлило явить себя во всей красе почти сразу же после стартового свистка главного судьи. На правом фланге провалился Балдинский, навес и, увы, – гол, 0:1.

Вратарь «Прогресса» Колобков, достав мяч из сетки ворот, с досадой запулил его к центру поля. Игроки понуро опустили головы. Сказалась неопытность, мандраж первых минут.

– Давай-давай, играем! – закричал что есть мочи Жараптицкий с бровки.

– Э, даувай! Даувааай!!! – с яростью захлопал в ладоши капитан Агабаба-Оглы, призывая всех собраться.

Пошла борьба. «Прогресс» буквально вгрызался в каждый игровой эпизод. Стал играть очень жёстко, поэтому много фолил. Жёлтые карточки один за другим схлопотали Агабаба-Оглы и Гвидонец. Но это дало нужный эффект. Молодёжь «Краснодара» опешила от такой дерзости заведомого аутсайдера и сдала позиции. «Прогресс», воспользовавшись их временной слабостью, насел во всю мощь.

Трибуны, почувствовав характер игры, «запах крови», буйствовали, гоня своих вперёд. И не ошиблись. Гвидонец хитроумным пасом нашёл в штрафной соперника Соловьёва, и тот, финтом убрав защитника, прострелил вдоль ворот, где очень кстати оказалась нога Потапова – 1:1.

Однако перед самым перерывом, увлекшись атакой, «Прогресс» упустил контрвыпад мобильных нападающих «Краснодара». Добрынин с Попчуком за ними не успели, а Кожемяко один против двоих не справился. И Колобков не выручил. В итоге гол «в раздевалку» – 1:2.

В раздевалке ко всему прочему обнаружилась ещё и неожиданная неприятность. Колобков, спасая ворота, потянул мышцу и не мог продолжать игру. Надо было менять. Запасной голкипер и по совместительству тренер вратарей Емелин давно не играл и находился далеко не в лучшей форме. А на Аленького в такой ответственной игре никто и не рассчитывал. Парень и в обычных матчах не справлялся с волнением, чего уж тут-то говорить.

Святогорцев сделал ставку на опыт. Перед началом второго тайма диктор объявил по стадиону:

– Вместо Александра Колобкова, номер двадцать второй, на поле выходит Фёдор Емелин, номер первый.

Емелину неживский футбольный люд симпатизировал как старику, который в нужный момент не подведёт. Однако надо отыгрываться, а тут почему-то замена вратаря. В общем, не поняли. Стадион недовольно загудел. Из фан-сектора заорали:

– Федя! Гони всех вперёд! Вперёд, «Прогресс»!

И «Прогресс» погнал вперёд. Но и краснодарская молодёжь, помня свою ошибку первого тайма, не хотела уступать, отходить назад. Начались «качели», игра на встречных курсах. То туда, то сюда…

В одной из таких быстрых, бесшабашных атак Балдинскому удался его излюбленный манёвр. Он прорвался по флангу, срезал к штрафной и от души влепил в дальнюю от вратаря «девятку» – 2:2.

Сравняв счёт, «Прогресс» успокоился и сбавил обороты, что вышло на руку сопернику. «Краснодар» перехватил инициативу, забрал мяч и раз за разом опасно наваливался на ворота Емелина.

Емелин до поры до времени тащил, вместе с мячом ловя восторженные аплодисменты трибун. Давление, меж тем, только нарастало, и однажды он не вытащил. Краснодарцы ловко разыграли штрафной возле его ворот, оставив защиту «Прогресса» в дураках, и расстреляли почти в упор – 2:3.

Святогорцев, большую часть матча молча сидевший на лавке, вдруг вскочил и отчаянно замахал руками. Жараптицкий тоже.

– Вперёд! Вперёд! – сорванным голосом подгонял он. – Нужен гол!

– Нужен гол! Нужен гол! – подхватили трибуны, а потом, когда вместо Соловьёва вышел Хальконес, взревели так, точно этот самый нужный гол уже забит: – Фини! Фини! Фини!

А у Финисто Хальконеса – к слову, воспитанника краснодарского клуба – мотивации было хоть отбавляй. Да и весь «Прогресс» не собирался сдаваться. В таких играх не сдаются. В таких играх бьются до конца, зубами вырывая победу. Это называется «умри, но сделай».

Они все, одиннадцать игроков, злые, бескомпромиссные, устремились к воротам «Краснодара», и футбольный бог не мог не отблагодарить этих ребят за стойкость. Чудными ногами умницы Хальконеса. Получив мяч из центра поля, он обыгрался в стенку с Гвидонцом и, обведя троих краснодарцев, издевательски изящно, с подкруткой, в ближний угол огорчил вратаря – и снова ничья, 3:3.

На том главные события основного времени матча и завершились, начались два дополнительных тайма по 15 минут. Но прежний накал противостояния спал, команды не рисковали, больше уделяя внимания обороне. Ошибиться боялись и те, и другие, поэтому дело уверенно шло к серии пенальти.

Святогорцев уже хотел было выпустить на поле вместо Соловьёва Морозова, классного хладнокровного пенальтиста, и тут случилось то, чего так боялись тренеры «Прогресса» перед игрой.

Оба центральных хавбека Кащенко и Агабаба-Оглы отчего-то вдруг утратили бдительность, застряли впереди и проворонили мастерский пас за спину защитникам – на ход. Нападающий «Краснодара» вывалился один на один с Емелиным, и тому ничего более не оставалось, как сфолить. А фол последней надежды карается удалением.

По стадиону пробежал долгий, тягостный вздох отчаяния. На лавке запасных «Прогресса» все замерли – вдруг судья пожалеет, простит, всё-таки последние минуты. Но он не простил. Повертел перед виноватой рожей Емелина красной карточкой, а затем, когда тот побрёл в раздевалку, указал на одиннадцатиметровую отметку. Пенальти.

– Раздевайся, Дима, чего сидишь-то?.. – потухшим голосом сказал Святогорцев Аленькому.

– Давай-давай, Димка, – слабо подбодрил Жараптицкий, потерянно опустив глаза.

Аленький вышел на поле вместо Кожемяко, в третьем центральном защитнике теперь уж точно надобности не было. У «точки» гордо, с видом победителя, стоял тот самый нападающий «Краснодара», на котором сфолил Емелин.

Стадион погрузился в глубокую и тяжёлую тишину. Все ждали. Всё решалось именно сейчас: забьёт «Краснодар» и – хана, за пару оставшихся минут, конечно, уже не отыграться.

Дима Аленький с каменным, бледным лицом занял место в воротах, и другие, такие же каменные и бледные, четыре тысячи лиц смотрели на него.

Судья свистнул, краснодарец ударил – низом, в самый угол, чтоб наверняка. Но Аленький, вытянувшись в струнку во весь свой огромный рост, всё-таки дотянулся до мяча кончиками пальцев. Мяч звонко щёлкнул по штанге и… отскочил в поле.

Трибуны и лавка запасных, тренеры и игроки «Прогресса» в едином порыве взорвались громом ликования. И в нём, в сумасшедшем ликовании, утонули две последние минуты овертайма. Серия пенальти. Футбольная лотерея – кто кого перебьёт.

Пятёрка пенальтистов «Прогресса», назначенная Святогорцевым – Агабаба-Оглы, Кащенко, Гвидонец, Хальконес и Потапов – отстрелялась чисто, пять из пяти, а вот краснодарцы пали жертвой куража, который поймал Аленький. И если первые четыре удара он всё же пропустил: обидно, чуть-чуть ему не хватило либо скорости, либо техники, либо интуиции, либо везения, но всегда где-то рядом, вот-вот, то пятый бьющий «Краснодара» дрогнул – психанул и влупил «по воробьям». И, кстати, это был как раз тот, кто не смог переиграть Аленького на последних минутах матча.

Все игроки «Прогресса» – и те, что в поле, и запасные – на радостях бросились к Аленькому обниматься.

– Победа! – орали они. – Димка, ты красавчик!

А усталый, но счастливый Святогорцев в раздевалке поблагодарил их – впервые с нескрываемым восхищением пожал руки каждому.

– Молодцы, ребята! Вы заслужили эту победу. Вы сейчас, наверное, даже ещё не понимаете, что вы сделали. Потом поймёте. Для «Прогресса» вы навсегда вошли в историю. Впереди нас ждёт матч с великим московским «Спартаком» в Москве, на «Открытие-Арене», и как бы он ни сложился, для многих из вас это будет великий день, который вы запомните на всю жизнь.