Текст книги "Экстергейзер"

Женщина исчезла, словно её и не было, а Брант долго стоял в странном дурмане, не в силах собраться с мыслями.

Ночи в Флартопресте оказались шумными и неспокойными. Набережная гудела сотнями пьяных голосов, музыкой и взрывающимися фейерверками. Некоторые сверх всякой меры разгоряченные алкоголем солдаты ныряли в черную реку, другие же устраивали драку, не поделив миловидную проститутку. Можно ли назвать эту вакханалию весельем? Скорее, это был «пир во время чумы», коллективный порыв солдатской толпы, движимой желанием забыться и не думать о том, что будет завтра. Днем солдаты отсыпались, а те из них, кому пришло время отбыть на свой крейсер, понуро брели к распределительному пункту, повесив больную с похмелья голову.

Брант не принимал участия в ночных гуляниях. Некоторое время он наблюдал с балкона за происходящим на набережной, потом лег в кровать и попытался заснуть. Несмотря на то, что старенький кондиционер добросовестно наполнял воздух прохладой, сон пришел с трудом. Он был некрепким и каким-то рваным, больше похожим на бред. Неприятная тревога обволакивала Бранта, заставляла сердце биться неровно, разогревала кровь, отчего на коже проступали капельки пота. То и дело в подсознании возникали нечёткие образы. Вот лысый пилот с язвительным лицом говорит: «Мы просто скот, который отправляют на забой!», а комендант кивает головой, отгоняя мух. Сухонькая старушка дёргает Бранта за рукав и бормочет: «Это поможет!» Неужели поможет? На месте старушки неожиданно появляется Кристэль, но её тут же сменяет полковник Роуг, куратор Виктора в Академии. «Забудь обо всём! Ты просто рождён для этой войны!» – говорит он. А где же Кристэль? Куда она пропала? «Ты рождён для войны!» – настойчиво повторяет полковник Роуг свое последнее наставление.

Утром Брант чувствовал себя уставшим и разбитым, пускай и выглядел всё же лучше, чем другие солдаты, стекающиеся к распределительному пункту. Некоторые из них едва передвигали заплетающиеся ноги, обдавали окружающих омерзительным запахом перегара и, не в силах сдержать позывы отравленного желудка, то и дело наклонялись, оставляя на земле лужицы недавнего его содержимого. Алкоголь, царивший над душами людей ночью, с восходом солнца нещадно издевался над их телами. Жара же, лавиной надвигающаяся на город, с каждой минутой усугубляла их страдания.

Но штурмовики, охраняющие вход на распределительный пункт, словно не замечали столь печального состояния возникающих перед ними людей и, делая отметку в документах, пропускали всех без лишних разговоров. Вопреки существующим правилам, трибунал грозил только тем немногим, кто вовсе не нашел в себе сил явиться к назначенному времени. Изрядно потрёпанной и изнеможённой армии нужны были солдаты! Любые солдаты… Глядя на все это, Виктор подумал, что, может быть, прав тот налысо побритый пилот? Людей отправляют, словно на заклание!

Встретивший Виктора механик едва держался на ногах. Разумеется, такое его состояние было вызвано вовсе не изнурительным трудом, на который он вчера ссылался, выманивая у Бранта деньги. Просто улов в сто эксов оказался настолько хорош, что у работяги не нашлось сил сопротивляться тонким душевным порывам, и он всю ночь кутил в одной из местных забегаловок, о чём красноречиво свидетельствовал запах у него изо рта.

Если бы Брант был человеком более общительным и потрудился узнать от других пилотов о местных порядках, он мог бы сэкономить семьдесят эксов, а то и вовсе ничего не платить. Дело в том, что поборы с пилотов на Ниарте являлись устоявшимся видом бизнеса и контролировались криминальными группировками. Каждый работающий на распределительном пункте механик был обязан сотрудничать с местными рэкетирами, в противном случае его ожидали большие неприятности. Коменданты получали от бандитов хорошие гонорары, а потому никак не боролись с этим явлением.

Существовали даже полуофициальные тарифы, определяющие, сколько пилот-истребитель должен заплатить за получение своей машины. В Флартопресте такой тариф равнялся тридцати эксам, из которых пятнадцать доставались механику, а другие пятнадцать – его патрону. Если пилот отказывался платить, то его истребитель всё равно был бы готов в срок. Лишней шумихи не хотел никто. Но почти наверняка его бы посетили крепкие ребята и объяснили, как опасно не следовать существующим правилам.

– Вижу, ночь у тебя выдалась трудная! – сказал Виктор механику, разглядывая соседний истребитель, который, как и вчера, находился в полуразобранном состоянии. – Надеюсь, ты всё сделал? Не перетрудился, готовя две машины?

Механик промычал что-то нечленораздельное. На ногах его держало лишь невероятное усилие воли, но даже оно не могло заставить шевелиться заплетающийся язык.

У Бранта возникло неприятное чувство, в основе которого лежала то ли брезгливость к механику, то ли разочарование военной организацией, о которой он был гораздо лучшего мнения. А может быть, и то и другое вместе. Но стоило Виктору оказаться в кабине своего истребителя, как все смутные мысли тут же испарились, уступая место привычной предполётной эйфории. Это была его стихия! Пусть даже в тесной кабине стоял застарелый запах пыли, примерно такой же, как бывает у старой одежды, которая десятилетиями хранилась в отдалённом уголке чулана или чердака, а потом по чьей-то внезапной прихоти была оттуда извлечена.

Эргономика тоже оставляла желать лучшего, с головой выдавая возраст конструкции. Вместо привычных трёх больших экранов на приборной панели был только один, а недостающую информацию пилот должен был получать от огромного количества индикаторов и указателей, разбросанных по всей кабине. Массивные джойстики управления с большими кнопками, заставляющие держать всю руку в напряжении, тоже являлись очевидным анахронизмом. Впрочем, Бранта это касалось мало. Он, как и примерно треть пилотов-истребителей, пользовался прямым управлением, когда специальный шлем передает команды прямо от мозга человека. Такой способ управления заведомо давал пилотам преимущество в скорости выполнения маневров, но был доступен не всем.

Требовалась врождённая предрасположенность организма, определённый уклад сознания. Чтобы понять, как это непросто, нужно представить, что у некоего индивида неожиданно выросло две клешни и хвост. Эти новые части тела не присущи человеческому организму и, стало быть, мозг не обладает генетической памятью о том, как ими пользоваться. Тот, кто способен научиться управляться с хвостом и клешнями также ловко, как это делают обезьяны и крабы, освоит и прямое управление. Только в качестве чужеродных органов в этом случае будут системы корабля. Человек сольётся с машиной, станет с ней единым целым. Иным же остаётся работать джойстиками, кнопками и педалями.

Виктор надел шлем, ощутив привычное давление в висках и затылке, щёлкнул тумблером закрытия купола и, запустив двигатели, приступил к диагностике. Критических сбоев он не обнаружил, хотя и восторгаться было нечем. Истребитель, конечно, мог летать, но судя по всему, из последних сил. В какой момент эти силы у него закончатся – оставалось только гадать. Если это случится в бою, то пилоту не позавидуешь!

Тяжело вздохнув, Брант включил связь:

– Диспетчер РП-16, я борт 25-476, прошу разрешение на взлёт!

– Борт 25-476, машину проверили? Подтвердите, что всё в порядке.

– Подтверждаю, – сказал Виктор, для которого вопрос диспетчера показался настоящим издевательством.

– Борт 25-476, взлёт разрешаю. Ваш крейсер находится с ночной стороны планеты на орбите две тысячи сто миль.

Будьте осторожны!

Получив разрешение диспетчера, Брант мягко поднял истребитель в воздух и начал неспешно набирать высоту, прислушиваясь к своим ощущениям. Дома внизу стали постепенно уменьшаться, и наконец вся душная Флартопреста слилась в одно серое пятно, а потом исчезла из виду. Вскоре корабль покинул стратосферу Ниарты, которая превратилась в огромный голубой шар, и Брант увеличил скорость, направляясь к дрейфующему на орбите крейсеру «Адмирал Юрм». Поведение истребителя не вызывало у него нареканий.

Глава 2
Крейсер «Адмирал Юрм»

Искомый крейсер Брант обнаружил без труда. В больших кораблях он разбирался существенно хуже, чем в истребителях, но сразу понял, что «Адмирал Юрм» не является гордостью конфедеративного флота. Было в его внешности что-то от давно ушедшей эпохи. Тем не менее, бортовые огни светили ярко и призывно, и Виктору показалось, что вот там, на борту крейсера всё встанет на свои места, и армия окажется такой, какой ей положено быть – с дисциплиной, железной твёрдостью и уверенностью в завтрашнем дне.

– Борт 25, я борт 25-476, прошу разрешение на посадку! – сказал Брант, включив связь.

– Борт 25-476, посадку разрешаю! – прохрипел в ответ низкий мужской голос. – Только не торопись! Заходи по меткам на подсвеченный ангар.

На мгновение Бранту стало неловко и даже как-то обидно.

Ему приказали совершить посадку так, словно он первокурсник в Академии и это его первый самостоятельный полет.

Но вспомнив, в каком состоянии на распределительный пункт приходили некоторые его коллеги, Брант понял, что подобная предосторожность вполне оправдана. Он аккуратно посадил истребитель, соблюдая предписанную траекторию и, спиной ощутив характерную вибрацию от закрываемых ворот, стал ждать, когда поднимется уровень кислорода. Цифры, которые показывал тусклый экран на стене ангара, менялись непривычно медленно. Один процент, два процента, три процента…

Когда уровень кислорода дополз до восемнадцати процентов[1]1
  Концентрация газовой смеси в ангарах военных кораблей указывалась по содержанию кислорода, тогда как на гражданских кораблях отображалась общая концентрация воздуха. Различия были вызваны наличием раздельной системы подачи кислорода и иных газов, применяемой в военном кораблестроении.


[Закрыть], Брант не выдержал, открыл купол и снял шлем. Тут же нестерпимый, оглушающий свист ударил ему в уши. Виктор поспешно надел шлем обратно и, пребывая в легком шоке от случившегося, сидел и смиренно ждал, пока на экране не появилась заветная надпись «уровень кислорода в норме».

Одновременно с этим сообщением дверь ангара открылась, и внутрь неуверенной походкой вошел рыжий паренек-механик.

Был он весь какой-то смешной и нескладный. Вроде бы высокий, но весь рост таинственным образом растворялся в полусогнутых коленках, опущенных плечах и втянутой шее.

Распрямись он, и сразу стал бы на целую голову выше. Немного красноватое лицо его было усыпано веснушками, нос смотрел вверх, а большие уши – в стороны. Голову механика украшала копна рыжеватых, похожих на спелую пшеницу кудрявых волос.

– Не сильно оглушило? Нет? – виноватым голосом спросил он Бранта, пытаясь поддерживать его, когда тот спускался из кабины истребителя. – Я Тоби. Буду работать с тобой.

– Виктор, – Брант протянул механику руку. – Что это было, Тоби?

Механик пожал плечами и как-то нескладно, но кратко и толково объяснил:

Такой подход гарантировал большую живучесть корабля в случае возникновения пожара, позволяя не подавать кислород в его очаги. С незначительными допущениями можно считать, что 21 % кислорода в ангаре военного корабля соответствует 100 % воздуха.

– Ты понимаешь, крейсеру уже без малого сто лет, и скорость восстановления атмосферы в ангаре у него была намного меньше, чем у современных кораблей. А сейчас ведь каждая секунда на счету. Вот при ремонте и решили эту скорость увеличить. Кислородные каналы здесь маленького сечения.

Переделать их нельзя, это, считай, новый корпус нужно.

Так что поставили мощные компрессоры, подняли давление, ну и сам видишь…

– Потрясающе! – «восхитился» Брант такому полету чьей-то инженерной мысли.

Немного помолчали.

– Тебе к координатору надо, – заискивающе пробормотал Тоби. – Я провожу.

Брант кивнул, а про себя подумал: «Ну и фрукт!»

Свет в коридорах «Адмирала Юрма» был тусклым, пахло горелым пластиком, а люди ходили хмурые, смотревшие друг через друга, словно сквозь стекло. Брант наблюдал за идущим впереди механиком. Походка Тоби была такой же сбивчивой и неуверенной, как и его слова. Он то подпрыгивал, то семенил, а временами с трудом вписывался в поворот, затевая плечом стену. В голове у Бранта опять появились неприятные мысли. Старый истребитель, едва ли способный летать в сумасшедшей манере, к которой он, Брант, привык. Еще более старый крейсер и чудаковатый механик. Как разительно все это отличалось от Академии! Как сильно не соответствовало тому образу армии, который Брант нарисовал себе несколько лет назад!

Вахта координатора располагалась на самом верхнем ярусе крейсера, который, как сказал Тоби, принято называть «хребтом», так как он занимал свободное пространство внутри треугольного в сечении нароста, тянувшегося от кормы до носа корабля. Коридоры здесь были узкие, а потолки невысокие, увешанные ничем не прикрытыми трубами и кабелями.

– Я подожду тебя здесь, – сказал Тоби, указав Бранту на дверь вахты.

– Спасибо, что проводил! – поблагодарил его Виктор и вошел внутрь.

В узком, но длинном помещении вахты находилось несколько человек. Каждый из них был занят делом, так что стояла полная тишина, если не брать в расчет мерное гудение вентиляции.

– Мне нужен координатор истребителей, – не увидев вахтенного дежурного, обратился Брант к невысокой, немного полной женщине, которая оказалась ближе всего к нему.

Та молча указала на одиноко сидевшего за большим столом человека. Он был немолод. Это выдавали темные с сединой волосы и глубокие морщины на лбу и в уголках глаз.

Большой крючковатый нос и массивные надбровья заставляли предположить, что их обладатель отличается суровым нравом.

Вдобавок всем своим видом координатор излучал внутреннюю силу. Вроде бы просто сидел человек, всматриваясь в монитор, но казалось, что ни один мускул на его лице не дрогнет, даже если рядом произойдет взрыв. Едва ли у когото возникло бы желание шутить с таким.

– Пилот третьего класса Брант прибыл в ваше распоряжение! – отрапортовал Виктор, подойдя к координатору.

Тот кивнул, протянул Бранту руку и указал на стул, не проронив ни слова. Еще несколько минут координатор был погружен в свои мысли, а Брант терпеливо ждал.

– Брант? – наконец сказал координатор, оторвавшись от монитора, и пристально всмотрелся в пилота. – Брант. Как же, помню! Еще вчера смотрел твою анкету. Должен сказать, это было весьма занимательно! Но лишних вопросов задавать я тебе не стану. Пилот, судя по всему, из тебя может получиться хороший. А тот, кто писал тебе характеристику – известная сволочь!

Брант очень удивился и даже не попытался скрыть этого:

– Вы его знаете?

– Служили когда-то на одном корабле, – усмехнулся координатор.

– Так что я даже рад, что тебя направили к нам.

Обычно толковых курсантов распределяют на суперкрейсеры, а на такие вот корабли – либо ветеранов, либо тех, кто похуже.

А с дисциплиной у тебя всё будет в порядке, даже если в досье написана правда! Как тебе наш доблестный «Адмирал Юрм»?

– Все отлично, сэр! – поспешил заверить Брант.

– Нравится? – координатор буквально впился глазами в собеседника. – А ведь ты лукавишь или, по-простому, врёшь!

Думал, наверное, что окажешься на суперкрейсере, получишь новый истребитель. А тебя раз, и к нам! И что я должен про тебя думать? Человек, который соврал командиру один раз, может соврать ещё и ещё. Но ты запомни: если это хоть раз повторится, я тебя превращу в пыль! Ты понял, Брант?

– Да, сэр! – ответил Брант, неуютно чувствуя себя под таким напором.

– Нам сильно досталось в последнем бою! – продолжил координатор. – Когда ракета попадает в крейсер, ощущения, я тебе скажу, абсолютно незабываемые! Корпус содрогается, передавая ударную волну. И этот звук… Нужно его слышать, чтобы понять! А когда загорелись кабели, стало жарко, словно в кастрюле, и совсем нечем дышать. Я думал, старика спишут в утиль… но как видишь, залатали.

Координатор замолчал, погрузившись в воспоминания, а Брант и не думал заговорить первым. Он не дрогнул и не испугался. Больше разозлился, но понимал, что собеседник целенаправленно выводит его из себя. Ещё бы, с такой-то характеристикой!

– Истребителем ты доволен? – наконец последовал новый вопрос.

– Нет, сэр! – ответил Брант честно.

В глазах координатора блеснули искры. Он получил тот ответ, которого ждал.

– Идет война! – медленно, по слогам проговорил он. – Конфедерация собирает все силы, все ресурсы, чтобы дать возможность очередному пилоту бороться с врагом!

И что говорит этот неблагодарный? Я недоволен! Отвратительно!

– Вы сказали, что хотите слышать только правду! – с уже плохо скрываемым раздражением ответил Брант.

– Верно, – согласился координатор. – Но я не говорил, что эта правда мне обязательно понравится!

– Тогда как же быть? – удивился Брант.

– Очень просто. Говорить нужно только правду, а думать и поступать как настоящий солдат и патриот! Тогда не нужно будет лгать командиру. Поверь мне, парень, то, что ты обучен управлять истребителем, не делает тебя бойцом, который нужен флоту, этому кораблю и мне лично. Ты должен пропитаться духом войны, страхом перед боем, радостью побед и горечью поражений! Пройдя все это, ты или сломаешься, или будешь думать так, как надо. А пока ты никто и звать тебя никак! Всем тут наплевать на твои результаты в Академии.

Прояви себя в бою! Покажи, на что ты способен, и вот тогда я назову тебя равным себе!

Координатор опять замолчал, а Брант настороженно ждал продолжения разговора. Но буря утихла так же неожиданно, как началась, и новых логических провокаций не случилось.

– Ладно, сейчас устраивайся и отдыхай до завтра, – сказал координатор вполне дружелюбно. – Построение в восемь. Вот твой пакет. Распишись.

Тоби ждал Бранта в коридоре, нервно потирая руки.

– Ну как? – спросил он, когда Виктор вышел из вахты, держа в руках заклеенный пластиковый пакет с личными атрибутами, необходимыми каждому находившемуся на крейсере.

Брант пожал плечами.

– Ругался! – понимающе сказал Тоби. – Он всегда ругается.

У Питера Бада такой характер. Но дело свое он знает! Если бы не крутой нрав, давно бы перевели на суперкрейсер.

– Питер Бад? – переспросил Брант, только сейчас осознав, что координатор ему так и не представился. – Где-то я слышал это имя… Ладно, Тоби, будь так добр, проводи меня до каюты.

– Конечно, пошли! – легко согласился механик. – Каюты у нас абсолютно шикарные! Тебе понравится!

Как это ни странно, учитывая общее состояние «Адмирала Юрма», Тоби оказался прав. Открыв извлеченным из пакета электронным ключом двери своей каюты, Брант слегка опешил. Обстановка внутри сделала бы честь гостинице высшего класса, не говоря про военный корабль. Пол, стены и потолок были отделаны ценными породами древесины. Вся каюта была обставлена великолепной резной мебелью. Там был диван, обтянутый видавшим виды, но все еще не потерявшим лоска гобеленом, большая кровать, стол с приставленным к нему кожаным креслом и сразу несколько шкафов. И даже чайный столик с тремя изящными стульями.

– Откуда все это? – спросил Брант у Тоби, на веснушчатом лице которого светилась довольная улыбка.

– «Адмирал Юрм» строился как корабль личного охранения для какого-то канцлера! На нем служила элита флота! – ответил механик с такой гордостью, словно крейсер принадлежал лично ему. – К счастью, при пожаре жилой блок почти не пострадал. Нравится?

– Да! – кивнул Виктор. – Впечатляет!

Роскоши в своей жизни Брант видел немного. Он никогда не ставил ее на первое место в списке своих приоритетов, но и сказать, что красивые вещи не поднимали ему настроение, было бы неправдой. С удовольствием обустраиваясь в своем новом личном пространстве, Брант очень скоро забыл про разговор с координатором Бадом. В конце концов, лучше строгий и немного странный координатор, чем полное отсутствие дисциплины, которое Виктор наблюдал на распределительном пункте.

Вечером того же дня, если вечером можно назвать условное время, по которому жил флот, крейсер «Адмирал Юрм» покинул орбиту Ниарты и отправился в поход к зоне боевых действий. Он был направлен для усиления суперкрейсеру «Сияние Лордсмара», который нес дежурство, занимая стратегическую позицию в некотором удалении от района главных боевых действий. Это было пространство между входами в два тоннеля[2]2
  Тоннель – условная прямая в пространстве, заложенная в навигационную карту, которую корабль может пройти на гиперскорости в автоматическом режиме, не встретив препятствий. Крайние точки тоннеля, при попадании в которые автоматика совершает переход на гиперскорость (прыжок) или отключение гипердвигателей при движении с обратной стороны, называются его входами.


[Закрыть], один из которых вел на сторону людей, другой же контролировался маграми. Первый вход и призваны были охранять суперкрейсер, несущий на своем борту сто истребителей, и спешивший ему на помощь «Адмирал Юрм» с сорока истребителями. Аналогичную миссию в полутора часах перелета выполняли два больших крейсера магров, каждый из которых, по данным разведки, имел семьдесят или восемьдесят истребителей.

За восемь дней, которые потребовались «Адмиралу Юрму», чтобы преодолеть расстояние от Ниарты до точки назначения, Брант вполне освоился на борту крейсера, ставшего для него временным домом. Многие однокурсники Виктора, получившие распределение на суперкрейсеры нового типа, скептически отнеслись бы к заявлению, что и на этом относительно небольшом и довольно устаревшем корабле можно сносно обустроиться. За исключением роскошных, но изрядно тронутых временем кают, «Адмирал Юрм» предоставлял своему экипажу не слишком много удобств. Кроме столовой и примыкающего к ней пилотского бара действовала лишь чрезвычайно убогого вида прачечная. Изначально предусмотренные на борту кают-компания, баня и оранжерея пришли в негодность и были упразднены, когда корабль потерял свой статус. Спортзал действовал намного дольше, но был повреждён недавним пожаром. О его восстановлении в условиях войны не могло быть и речи. За неимением иного выбора, пилоты-истребители проводили свой досуг либо в собственных каютах, либо в баре, где употребление алкоголя контролировал суровый, но справедливый бармен Гокус, пользующийся непререкаемым авторитетом.

Виктор в дневное время предпочитал возиться со своим истребителем, помогая Тоби. Механик оказался славным парнем. Его излишняя назойливость и неуёмное желание поговорить компенсировались младенческой искренностью и дружелюбием. А в своем деле Тоби разбирался если не прекрасно, то очень хорошо. Брант, который с малых лет возился с разными машинами на ферме отца, с удовольствием наблюдал за чёткими и уверенными действиями своего механика.

Нескладный и нерасторопный в жизни, тот словно преображался во время работы. Движения становились быстрыми и уверенными, а глаза горели азартом.

Вечером Брант отправлялся в бар, чтобы пропустить стаканчик-другой холодной и густой хильмы. В его родных краях признавали единственный алкогольный напиток – вино. И было это вполне заслуженно, ведь вино из выращенного на предгорье винограда получалось неизменно великолепным. Его пили и подростки, и старики, не помышляя о чём-то другом. Но в Академии Виктор столкнулся с рядом стереотипов, один из которых касался и алкогольного этикета пилотов-истребителей, который чётко определял, что людям этой профессии пристало употреблять виски или хильму. В крайнем случае, пиво, но никак не вино. До определённого момента это казалось Бранту полной глупостью, пока в присутствии Кристэль над ним не посмеялись за заказанный бокал благородного виноградного напитка, и та позволила себе улыбнуться, демонстрируя своё согласие с общим мнением. С тех пор Виктор пил только хильму и, очень редко, виски, градус которого для его непривыкшего к крепкому алкоголю организма был слишком высок.

Единственными официальными мероприятиями, где требовалось присутствие пилотов-истребителей, были утренние и вечерние построения, а также проникновенные ликбезы координатора Бада. Построения проводил капитан крейсера Бенко Олдман, и на них, разумеется, присутствовали не только пилоты-истребители, но и представители других подразделений корабля, непосредственно участвовавшие в военном процессе: управляющий экипаж, радарные наблюдатели, солдаты службы режима.

Впервые увидев капитана, Брант был удивлён. Немного полноватый, благодаря своей интеллигентной внешности похожий на школьного учителя, капитан Олдман явно проигрывал коренастому и жёсткому координатору Баду в убедительности своего образа. Словно в соответствии с внешностью, голос Олдмана был мягким и приятным, а речи витиеваты и больше наполнены философскими рассуждениями, чем конкретикой. Некоторые солдаты пытались следить за ходом мыслей капитана, остальные же откровенно скучали на построениях. Капитан этого, похоже, не замечал или делал вид, что не замечает, – опять-таки, как школьный учитель. Ходили слухи, что Бенко Олдман водит близкую дружбу с алкоголем, но Брант, сколько ни старался, не мог определить, трезвым ли тот является на построения.

По крайней мере, состояние Олдмана ему всегда казалось неизменным. Так что капитан был либо всегда трезв, либо всегда пьян.

Если речи капитана во время построения вполне можно было не слушать и думать о чём-то своём или вовсе дремать с полуоткрытыми глазами, то координатор Бад всегда следил за тем, кто и насколько внимательно слушает его. Он собирал всех на вахте, где для пилотов были предусмотрены специальные кресла, расположенные в пять рядов по десять штук в каждом. Часть вахты, выделенная для размещения пилотов, называлась нарветиль и внешне очень напоминала партер небольшого театра. Неизвестно, проводил ли эту аналогию Питер Бад, выступая перед истребителями, но определённые актерские задатки у него точно были. Долго и проникновенно координатор говорил о мужестве, патриотизме, необходимости всецело отдать свои жизни служению Конфедерации.

Реже он вспоминал о вопросах сугубо организационных, чему Брант был даже рад. Дело в том, что каждый раз касаясь материальной части, Бад не лишал себя удовольствия в той или иной форме уколоть Виктора.

– Коллеги, – говорил координатор, – что такое для нас истребитель? Машина, набор агрегатов? Тех из вас, кто думает подобным образом, я едва ли могу назвать настоящими пилотами. Истребитель – это наш друг, соратник, если хотите, живое существо! К нему нужно относиться с внимание, беречь, заботиться о его техническом состоянии, не отдавая эту обязанность всецело на откуп механику. Вот присутствующий здесь Брант… – Брант, встаньте! – сказал мне, что своим истребителем недоволен. Этот молодой человек считает, что оказывает большую честь Конфедерации, приняв решение за неё сражаться, и ему должны быть оказаны всяческие почести: новенький истребитель, полотенца с золочёными вензелями в душевой и бустрели на обед. Или, может быть, лососевая икра… о его вкусах я не интересовался. А теперь прошу встать тех из вас, кто, так же как Брант, недоволен своим истребителем.

Никто, разумеется, не поднимался со своих мест, и пунцовый от злости Виктор ещё какое-то время стоял в одиночестве, пока координатор продолжал свои нравоучения. К счастью, Бранту удавалось сдерживать свое негодование, хотя его уязвлённая гордость и требовала вступить с Питером Бадом в спор и указать ему, что он слишком передёргивает факты.

А координатор именно этого и добивался. Чем сильнее раздражался Виктор, тем довольнее становилось лицо Бада.

Как это всегда бывает, не обошлось без колких на язык коллег-пилотов. В столовой то и дело можно было услышать:

«Как, вы и сегодня не приготовили бустрели для Бранта? Это же безобразие, такого человека заставлять есть турпака! Он ведь может передумать, и тогда нам не одолеть магров!».

Брант держался несколько дней. Учитывая его болезненное отношение к любым проявлениям насмешек в свой адрес, это было очень непросто. Но конфликт всё-таки разразился, и причиной этому послужил человек по имени Тревес Смэдли.

Смэдли был возрастным пилотом, готовящимся через несколько лет принять отставку. То ли из-за отсутствия на «Адмирале Юрме» спортзала, то ли в результате чрезмерного пристрастия к еде и пиву, а может быть, просто в силу генетической предрасположенности, но чем ближе Смэдли приближался к своему сорокалетию, тем сильнее он полнел. На фоне облегающего фигуру пилотского комбинезона его живот выпирал так, словно внутри был спрятан рекордного размера арбуз.

Щёки Смэдли сначала надулись, а потом обвисли, как у бульдога. Количество подбородков и вовсе сложно было пересчитать.

Многие думают, что полные люди отличаются добрым и весёлым нравом. Применительно к Смэдли это утверждение едва ли можно считать справедливым. Он действительно слыл весельчаком и всегда собирал вокруг себя компанию пилотов, но шутки его очень часто были далеко не добрыми, а иногда и откровенно обидными.

В тот день Брант направился в столовую в хорошем расположении духа. С утра они с Тоби разобрали кабину истребителя и тщательно промыли специальным составом каждый её закуток, отчего неприятный застарелый запах практически полностью исчез. Механик по странной привычке, которую Виктор не понимал, остался обедать прямо в ангаре, приготовив самодельные сэндвичи с ветчиной и сыром. Брант не раз говорил ему: «Ты испортишь свой желудок, Тоби», но тот в ответ только скромно улыбался. Парень вырос в сиротском приюте и с детства ненавидел столовые, а вот сэндвичи были для него настоящим лакомством. Брант, напротив, рос в доме, где семейные ценности ставились очень высоко. Его мать замечательно готовила, и когда ароматные запахи начинали доноситься из кухни, никто уже не мог думать ни о чем другом. Все ждали приглашения к столу. Кому нужен сэндвич, если тебя ожидает горячая и удивительно вкусная пища?

«Адмирал Юрм» в некотором роде напомнил Виктору дом. Нет, конечно, не качеством еды, хотя и оно было довольно сносным, а тем, как запахи готовящегося обеда разносились по коридорам и даже проникали в вентиляцию.

Причиной тому были многочисленные неисправности, вызванные естественным износом оборудования и случившимся пожаром. Это было грубым нарушением, ведь нетрудно себе представить, что в случае пожара по коридорам крейсера также свободно будет распространяться ядовитые испарения от горящего пластика или изоляции. Хотя никто об этом не задумывался, идя в столовую и ловя носом манящие запахи горячего мяса, грибов, рыбы или овощей.

Как уже говорилось, настроение у Виктора было хорошим.

Он взял поднос и встал прямо за Смэдли, с удивлением наблюдая, как тому накладывают на тарелку гору картофельного пюре и четыре котлеты, обильно поливая это соусом. Смэдли тоже заметил Бранта и в его голове тут же родилась «удачная» шутка, но он медлил, ожидая, пока соберётся побольше народу.

Наконец Смэдли посчитал, что подходящий момент настал.

– Ну что, Брант, – доверительно спросил он, взяв Виктора за плечо, – скучаешь по бустрелям? Когда нам ожидать твою яхту?

– Какую яхту? – не понял Виктор, до этого погружённый в приятные размышления о гарнире, который следует попросить в дополнение к сочному стейку из турпака.

– Ту, которая прилетит за тобой и заберёт домой к мамочке! – торжественно обводя глазами присутствующих, сказал Смэдли, и в следующую секунду уже наслаждался всеобщим хохотом от своей «остроумной» шутки.