Текст книги "Ёжик в тумане и другие сказки"

Зимняя сказка

Ах, как блестит лес!

Какой он белоснежный, нежный, даже розовый от подымающегося солнца!

Замер, и такой красоты, что не отвести глаз – всё смотреть и смотреть бы, дышать и дышать этим лесом, этим морозом, этим снегом, солнцем, ёлочками, пока не закружится голова, пока не упадёшь, не перекувырнёшься через голову и не замрёшь, уставившись глазами в сплошное синее небо…

Мелькает по сторонам лес.

Всё мелькает – ёлочки, берёзки, пни, нахлобучившие на лоб меховые шапки, и мелькание это, лес этот дышит чьим-то живым, жарким, быстрым дыханием, топочет чьими-то лапами, хрустит снегом. А вот перекувырнулся через голову. Ещё, ещё раз! Ах, какой лес, ай да умница! Как хорошо кувыркается! Ещё, ещё раз… А теперь – понеслись с горы. Свистит ветер. Это кто же мчится-то?

Никого не видать. Только лес летит сбоку, рядом, везде.

Кто же это? Он жарко дышит, булькает и сопит, сопит, конечно же шмыгает носом и – летит, и – переворачивается (не он – весь лес с ним), и – наконец – шлёпается на спину и лижет языком низкое, близкое небо.

Да-да – небо! Оно – как замороженное. Его хочется полизать и съесть.

Кто же это? Это Медвежонок.

Вот он лежит в снегу посреди поляны – один нос торчит. Над ним – облако пара.

Прилетел Снегирь, сел возле медвежачьего носа, выпятил грудку.

Медвежонок скосил глаза.

– Зимняя земляника, – спросил Медвежонок, – где твой листик?

Встал Снегирь на одну ножку, поднял крылышко: вот, мол, мой листик. Радостно зачивикал и – улетел, но тут же вернулся:

– Ты зачем лёг в снег? Простудишься!

– М-м. – нос покачался из стороны в сторону.

А солнце сияло, снег искрился, потрескивал мороз…

– Я бы всё это… съел. – нос облизнулся и задумчиво уставился в небо.

– Что… съел? – не понял Снегирь.

– А всё! – из снега появилась пушистая медвежья лапа и повела вокруг.

– И меня?

– Ты тоже красивый.

– Зачем? – удивился Снегирь.

– А куда ж это… всё… – нос мечтательно уставился в небо. – Вот закрою глаза – нету, открою – есть, а так – съем, и поспать можно будет: я – сплю, а всё в животе.

– И солнце съешь?..

– Угу.

– И снег?

– А что? – мохнатая лапа похлопала по мохнатому животу.

Медвежонок вскочил так, что Снегирь еле успел отлететь в сторону, и помчался по поляне. Ах, как он бежал! И на двух – нижних, и на двух – передних, и – задом наперёд, и, наконец, полетел! Такой себе искрящийся от снега и солнца шмель. Но – упал. Нырнул в снег, вынырнув, выплюнул, как китёнок, целый фонтан снега и сел – птицей – на берёзу; белкой пробежал по веточке, встал на цыпочки, до солнышка не дотянулся, упал в снег.

…Теперь Медвежонок плыл. Нырял и отфыркивался, пропадая в сугробах, как настоящий дельфин. Надоело! Выскочил и, как посуху, не проваливаясь, побежал к сосне. Потряс её. Встал под душ сверкающего, сыпящегося сверху снега, ловя разинутой пастью снежинки…

– Не устал? – спросил Снегирь.

– Не мешай! – рявкнул Медвежонок и так стукнул лапой по сосне, что Снегирь улетел.

А Медвежонок ел снег и похрумкивал.

– Всё, всё съем! – рычал Медвежонок.

Ёжик вошёл в дом, поставил серебряные вёдрышки с водой на лавку, сбежал с крыльца, принялся колоть дрова.

«Бум-крык, бум-крык!» – разлетались птицами из-под ног берёзовые полешки.

А Ёжик рубил и про себя думал:

«Нарублю дровишек, поставлю чайку, придёт Медвежонок… Нарублю дровишек, поставлю чайку, придёт Медвежонок…» – и так саданул по последнему суковатому чурбану, что он крякнул, разломившись, и уставился на Ёжика лупоглазой Совой.

– Ты что? – спросила Сова.

– А ничего, – сказал Ёжик и бумкнул Сове между глаз топориком. – Будешь знать, как гоняться за мной ночью!

Сова рассыпалась по снегу сверкающими щепками; Ёжик собрал дровишки и ушёл в дом.

Медвежонок, еле живой, сидел с высунутым языком на тонком еловом пеньке и устало считал и слизывал падавшие на нос снежинки.

Снежинки падали лёгкие, пушистые и, прежде чем опуститься совсем, привставали на цыпочки. Ах, как это было весело!

– Здравствуй, Медвежонок! – сказала Снежинка и присела на тоненьких ножках. – Как поживаешь?

Медвежонку было неудобно говорить с высунутым языком, и поэтому он сказал так:

«Бем бег», – что означало конечно же «ем снег», но Снежинка не догадалась. Вот глупая!

– Что-что? – спросила Снежинка.

Медвежонок строго посмотрел на неё, чтобы она поняла сама, но Снежинка улыбалась – не понимала.

– Бем бег! – повторил Медвежонок.

– И ты меня сейчас съешь?

– Угу, – сказал Медвежонок.

– Погоди, – сказала Снежинка. – Дай хоть…

Медвежонок свёл глаза к переносице и стал глядеть, как Снежинка любуется окрестностями с его носа. Потом прикрыл глаза, чтобы Снежинка могла полюбоваться наедине.

– М-м? – наконец спросил Медвежонок, что означало: «Ну как?»

– Очень красиво! – сказала Снежинка. – Не ешь меня ещё немного, мне не хочется… – тут Снежинка запнулась и, наверное, даже расплакалась бы, если б снежинки умели плакать, но смело тряхнула головкой и сказала – таять.

Медвежонок открыл глаза и посмотрел на Снежинку, которая грациозно стояла на кончике его носа.

Он высунул язык побольше, чтоб слизнуть Снежинку, но – раздумал…

Так они замерли, глядя друг на друга – Медвежонок и Снежинка, пока она вдруг не опустилась на колени, а потом не исчезла совсем: видно, сама растаяла от медвежачьего жара, а может, всего этого и не было, потому что теперь уже сыпал настоящий густой снег, и Медвежонок, засыпанный этим снегом, сидел на своём еловом пеньке белым медведем с чёрной пуговкой носа, которую без конца облизывал.

– Шестьсот девяносто семь, шестьсот девяносто восемь, шестьсот девяносто девять… – шептал Медвежонок.

А в доме у Ёжика потрескивал в печке огонь; Ёжик не моргая глядел на пламя и помешивал дровишки кочергой.

Стукнула форточка, влетел Снегирь.

– Твой друг Медвежонок, – крикнул Снегирь, – объелся снегом! – и был таков.

– Постой! – крикнул Ёжик.

Снегирь вернулся.

– Зачем он его… ел?

– Съел, – выпалил Снегирь. – И солнце хотел съесть. Чтоб всё в животе было! Я, говорит, буду спать, а у меня всё – в животе: и солнце, и лес, и снег! Понял? – И улетел.

А Ёжик достал мешок и стал собираться: ложка, чашка, еловая веточка, сушёные грибы… Ёжик пошёл к двери.

«Хруп-хруп, хруп-хруп!» – хрумтит снег.

Замёрзший, съёжившийся, бежит домой Медвежонок.

«Хруп-хруп!» – видно, как ему холодно.

«Скри-и-п!.. – распахнул дверь своего домика. – Хлоп!» – хлопнула дверь и – сразу под одеяло, нос кверху.

«Хруп-хруп, хруп-хруп, хруп-хруп!» – захрумтел снег под чьими-то лёгкими шагами.

«Кто-то идёт…» – успел подумать Медвежонок, но тут на него налетело, сшибло, закружило, и замелькали, замелькали, замелькали в танце – спереди, сзади, сбоку, вокруг него – тысячи снежинок.

Заиграла музыка, и глаза Медвежонка, уставленные в потолок, завертелись волчком, и вокруг был уже не рубленный из серых брёвен медвежий домик, а золотой дворец и… Был бал! Снежинки танцевали с медведями, и каждая была точь-в-точь похожа на Снежинку, которая растаяла на медвежачьем носу. Мало того – медведи так плясали, так грохали лапами, как будто лапы у них были чугунные (это стучал в дверь к Медвежонку Ёжик), и тысячи свечей вздрагивали и вновь вспыхивали от этого медвежьего пляса.

– …А вот и я! – выдохнул Ёжик, выбив наконец спиной дверь…

Снежинки же кружились, кружились, кружились – в лёгких пачках, как балерины, и были они такие стройные, такие грациозные, воздушные, что Медвежонок сам стал лёгким, как пух, и закружился над залом.

– Я – Снежинка! – закричал Медвежонок.

– …Что ты? Что ты? – Ёжик положил ему мокрую тряпочку на лоб и поправил одеяло…

Медвежонок был не один. Вместе с ним кружились триста медведей. Они порхали под музыку. Опускаясь, вновь подымаясь кверху, ну, точь-в-точь, как снежинки; и тут-то Медвежонок опустился на нос какому-то тяжело топающему Медвежонку и сказал:

– Здравствуй, Медвежонок!

– …Это я, Ёжик! Ёжик я! – сказал Ёжик. – Ты меня не узнаёшь? – и поменял тряпочку.

– Очень приятно! – сказал Медвежонок, который оказался вдруг знакомой снежинкой. – Вы – триста двадцатая! – и… Медвежонок полетел в какой-то бездонный колодец…

«Тут-тук!»

– Ну что? – спросил Снегирь, когда Ёжик открыл форточку.

– Бредит, – сказал Ёжик.

– Отвар из еловых шишек давал?

– Давал.

– Сушёную травку к животу прикладывал?

– Прикладывал.

– А я вот тебе рябинки принёс. Сладкая! – сказал Снегирь и улетел.

А Медвежонок падал, падал, падал, и вдруг сел на розовый куст рядом с пчелой.

– Ты кто? – спросила Пчела.

– Я – Снежинка.

– Снежинка, снежинка, – закивал Ёжик и переменил на лбу Медвежонка тряпочку.

– А почему ты не таешь? – удивилась Пчела.

– Потому что мне холодно, – сказал Медвежонок.

– Сичас, сичас, – Ёжик приволок бараний тулуп.

– Летом? – ещё больше удивилась Пчела.

– Я – Снежинка, – сказал Медвежонок.

– Ничего, ничего, обойдётся! – суетился Ёжик…

– Как же ты сюда прилетел? – спросила Пчела.

– Не знаю… А почему ты его не съешь? – и Медвежонок показал лапой на нераспустившийся бутон розы.

– Цветок?

– Конечно! Съешь, и он всегда будет у тебя в животе.

– Зачем?!

Но тут Медвежонок зажужжал, зажужжал…

– Не жужжи! Пожалуйста! – успокаивал и гладил лапой Медвежонка Ёжик. – Я вот тебе корешков истолок. Выпей!..

…и полетел, как пчела, над цветущим лугом.

У края тропинки, под подорожником, сидел крохотный Лягушонок. Медвежонок опустился на цветок клевера, покачался туда-сюда, как на качелях, и сказал:

– А я – Снежинка! Хочешь, я тебя съем?

– Зачем? – удивился Лягушонок.

– Ты – красивый, и всегда будешь со мной.

– Нет! Давай дружить! – квакнул Лягушонок. – И не надо никого есть: мы и так будем вместе.

– Не-е-ет, – сказал Медвежонок, – съесть лучше.

Тогда ты будешь здесь, в животе, всегда, понял?

Лягушонок заплакал.

– Я – Снежинка! – закричал Медвежонок и полетел.

– Снежинка, снежинка… – гладил Медвежонка Ёжик.

– Да брось ты его! – пискнул, появившись, Снегирь. – Он чуть солнце не съел, а ты – возишься!

Ёжик только посмотрел на птицу, и Снегирь улетел.

А за окном бушевали метели, стоял лес, и гнулись деревья…

– Сидишь? – В распахнутой форточке, за которой был виден уже золотой мартовский лес, сидел Снегирь.

– Сижу, – сказал Ёжик.

– Уже скоро зима кончится. Не надоело?

– Не надоело, – сказал Ёжик.

– Ну, сиди, – Снегирь полыхнул грудкой, но через секунду вернулся. – Айда, покувыркаемся в снегу!

– Нет, – Ёжик помотал головой.

– Ну, ты пойди, я посижу!

– Не могу, – сказал Ёжик.

– Эх-х… исхудал ты очень. Вот я тут орешков принёс. Поешь!

И ещё сыпал снег, и вставало солнце, и опускалась ночь, и тогда светилось в лесу окошко медвежьего домика… И снова золотилось на сугробах солнце, и хмурилось небо, и петляли по лесу зайцы и белки, и подбегали к окошку медвежьей избушки:

«Тук-тук! Вот тебе, Ёжик, водички!»

«Тук-тук! Ну как? Лучше?»

«Тук-тук! Не надо ли чего?»

Ёжик принимал еду, дрова и питье, кланялся-благодарил и только качал головой и вздыхал.

…А Медвежонок плыл по небу, как облако, и медленно так, прохладно шевелил хвостиком.

«Как хорошо быть облаком… – шептал Медвежонок. – Как хорошо и прохладно лететь!»

Внизу был родной лес, его поляна. По поляне бежал навстречу ему Ёжик и махал лапой.

– Ёжик! – крикнул Медвежонок и открыл глаза.

– Я здесь! – Ёжик сидел на табуретке возле постели Медвежонка, а за окном тенькала капель, звенели птицы, – окошко было распахнуто.

– Что ты здесь делаешь? – еле слышно спросил Медвежонок.

– Жду, когда ты выздоровеешь! – так же шёпотом ответил Ёжик.

– Долго?

– Всю зиму. Я как узнал, что ты объелся снегом, – сразу перетащил все свои припасы к тебе.

– И всю зиму ты сидел возле меня на табуретке?..

– Да, – сказал Ёжик. – Я поил тебя еловым отваром и прикладывал к животику сушёную травку…

– Не помню, – сказал Медвежонок.

– Ещё бы, – вздохнул, улыбаясь, Ёжик. – Ты всю зиму говорил, что ты – снежинка. Я так боялся, что ты растаешь к весне…

Осенние корабли

Летели листья, гудел ветер, была в лесу осень…

Ёжик вышел из своего домика с коромыслом через плечо и пошёл к роднику. Вода в роднике была синяя, холодная и блестела, как зеркало.

Ёжик сел на берегу и поглядел в воду.

Из воды на Ёжика глянул грустный Ёжик и сказал:

– Ёжик, Ёжик, ты зачем пришёл?

– За водой, – сказал Ёжик, который сидел на берегу.

– А зачем тебе вода?

– Море сделаю.

– А зачем тебе море?

– Будет у меня дома своё море: проснусь, а оно шумит, засыпать буду, а оно – шевелится!

– А где твои корабли?

– Какие корабли?

– Как же? По морю обязательно должны плавать корабли.

«Верно, – подумал Ёжик, который сидел на берегу. – Про корабли я и забыл».

Он встал, набрал воды, нацепил ведра на коромысло и пошёл домой.

Осенний лес шумел по-осеннему, ёлки стояли хмурые, с деревьев сыпались листья.

– Белка! – крикнул Ёжик, увидев Белку. – Где мне взять корабли?

– Какие корабли? – спросила Белка.

– Понимаешь, скоро зима, а я один и один – скучно мне!

– Всем скучно, – сказала Белка. – На то и зима. Чем ты лучше других?

– Я…

– Возьми нитку, – перебила его Белка, – и иголку. Как проснёшься, вдевай нитку в иголку и выдёргивай – так и день пройдёт.

– Нет, – сказал Ёжик, – у меня море будет! Проснусь, а оно – шумит, повернусь с боку на бок, а оно – шевелится!

– Значит, у тебя – море, а у всех – вдевай нитку в иголку и выдёргивай? Сам ищи свои корабли! – и убежала.

А Ёжик, печальный такой, пошёл к дому.

Из-за ёлки вылез Медвежонок.

– Здорово, Ёжик! – крикнул он. – Ты куда идёшь?

– Погоди, – сказал Ёжик. Вошёл в дом, вылил воду в ушат и вышел в осенний лес.

– Где мне взять корабли, Медвежонок? – спросил он.

– Корабли? – изумился Медвежонок.

– Да.

– Где же их взять? – Медвежонок оглянулся. – В лесу-то?..

– Мне нужны корабли, – вздохнул Ёжик и пошёл.

– А зачем они тебе? – крикнул Медвежонок и пошёл рядом с Ёжиком.

– Понимаешь, – Ёжик посмотрел на Медвежонка, – скучно!

– А ты спать ложись, – сказал Медвежонок. – Вот я, например, сейчас лягу, весной проснусь.

Они пошли к медвежачьему домику.

– Не-ет, – сказал Ёжик. – Мне корабли нужны!

– Тогда я пошёл.

Медвежонок повесил на дверь своего дома огромный замок, сам влез на крышу и сел на трубу.

– А какие они, корабли? – крикнул он сверху.

Но Ёжик не успел ответить, как Медвежонок исчез в трубе.

Ёжик обошёл вокруг дома, подошёл к окошку, но… крыша медвежачьего домика вдруг стала подыматься и опускаться, подыматься и опускаться. «У-у-у…» – загудел медвежачий домик трубой и не то похрюкивая, не то всхрапывая, переваливаясь уточкой, пошёл по поляне.

– Куда ты?! – крикнул Ёжик.

Но медвежачий домик скрылся за деревьями.

– Куда же это он… поехал? – пробормотал Ёжик…

По лесу с драным сапогом в лапе брёл старый Волк.

– Что это у тебя в лапе, Волк? – спросил Ёжик.

– Сапог, – сказал Волк и остановился.

– А зачем?

– Самовар раздую, шишечек сверху покрошу, чайку сварю, и-и… – Волк сладко прижмурился. – Хочешь со мной чайку попить?

– Не могу: мне корабли нужны…

– Какие корабли?

– Морские, – сказал Ёжик. – Понимаешь, скоро зима, а у меня будет море, а по морю обязательно должны плыть корабли.

– Корабли… – мечтательно проговорил Волк. – Держи! – протянул Ёжику сапог. Наклонился и из щепки и кленового листа сделал кораблик.

– Ох! – охнул Ёжик. – Настоящий! Но мне… ещё нужно.

– Ага, – сказал Волк. И сделал ещё два кораблика.

– Спасибо тебе, Волченька! – сказал Ёжик. – Если тебе будет скучно, приходи ко мне. Сядем, будем с тобой смотреть на море, на корабли… Придёшь?

– Приду, – пообещал Волк. Взял сапог и заковылял дальше.

А Ёжик нашёл старый лопух, поставил на него три кораблика и, как на подносе, понёс к себе в дом.

Подул лёгкий ветер, паруса корабликов надулись, и сперва Ёжик побежал за лопухом, а потом и опомниться не успел, как полетел.

– А-а-а! – закричал Ёжик.

Такую картину даже представить себе трудно, но так всё и было на самом деле: Ёжик держал перед собой лопух, по лопуху, как по зелёным волнам, мчались кораблики, а вслед за этим зелёным морем летел по воздуху Ёжик.

Он даже не испугался. Это он так, для порядка, закричал: «А-а!», потому что ему не приходилось летать над лесом, но потом он освоился и запел.

«Ля-ля! Ля-ля!» – пел Ёжик.

И тут в небе появилась страшная ворона. Ух, как она каркала! Ух, какие у неё были отвратительные когтистые гнутые лапы и зловещий клюв!

– Кар-р-р! – кричала Ворона. – Позор-р! Ёж в небе!

Тут переполошился весь лес.

А Ворона всё летела и кричала: «Позор-р-р! Кто позволил?»

И все увидели летящего Ёжика и тоже замахали лапами и вслед за Вороной закричали: «ДОЛОЙ! ПОЗОР! КТО ПОЗВОЛИЛ?»

И только Волк остановился, поставил сапог в траву и покачал головой.

А Ёжик летел по небу, уцепившись за зелёное море, по которому неслись корабли. Он вжал голову в плечи, но моря не выпустил, и правильно сделал, потому что ветер стих и, когда Ворона было уже совсем догнала их, Ёжик со своими кораблями опустился прямо на пороге своего дома.

Как только он очутился на земле, Ворона отпрянула, крикнула: «Кар-р-р!» – и улетела, каркая, в пустое небо.

А Ёжик поднял корабли и вошёл в дом.

То, что он увидел, так его обрадовало, что он сразу позабыл пережитый страх: возле ушата с водой, покачиваясь на солнышке и подставляя лёгкие головы морскому ветерку, росли две высокие пальмы, и на самой макушке той, что была поближе к прибою, сидел совсем крошечный, но абсолютно живой Попугай.

– Здор-р-р-рово! – крикнул Попугай. – Пускай кор-рабли! – и сел к Ёжику на плечо.

И Ёжик с Попугаем на плече стал пускать кораблики в воду. Теперь это было настоящее море!

Шуршали пальмы, по краям ушата золотился песок, и высоко под потолком бежали лёгкие облака.

За окошком стемнело, и давно уже пора было ложиться спать, а Ёжик все сидел над своим морем под пальмами и не мог оторвать глаз от золотых кораблей.

Наконец он встал, разобрал постель, лёг, вздохнул и сразу же услышал, как вздохнуло море и над ним зажглись звёздочки, и от ночного ветерка зашелестели пальмы.

Ёжик смотрел на одинокую звезду за окном, слушал, как шуршит в ушате прибой, и думал, что он уже не один, что теперь, в эту холодную вьюжную зиму, с ним всегда будет тёплое море.

Как Ёжик с Медвежонком меняли небо

Жили-были в лесу Ёжик с Медвежонком. Жили они хорошо, дружно, но время от времени происходили с ними необыкновенные приключения… Вот и сегодня…

Через лес, через поле, в горку, с горки, по брёвнышку катился Медвежонок и кричал:

– Ё-жи-и-и-к! Ё-жи-и-и-к! Что я нашёл! Что нашёл! Что нашёл!..

– Что? – спросил Ёжик, неожиданно появляясь из одуванчиков прямо под ногами Медвежонка.

– Калы-балы-талы-балы! – запыхавшись, забубнил Медвежонок в самое ухо Ёжику и – отпрянул:

– Понял?

– Не-а, – сказал Ёжик.

– Калы-балы-талы-балы! – И сразу распрямился. – Ну, понял?

– Нет, – затряс головой Ёжик.

– Эх ты! – И опять забубнил, забубнил что-то прямо Ёжику в ухо. – Ну?

– А где? – спросил Ёжик.

– Бежим!

Медвежонок схватил Ёжика, и они обратным путём – по брёвнышку, в горку, с горки, через поле – помчались, полетели и вбежали в лес.

– Вот! – раздвинул кусты Медвежонок.

Перед ними на опушке леса, наполовину укрытый зеленью, стоял покосившийся сарай, отдалённо смахивающий на верблюда. На «спине», прямо над дверью, кривыми буквами было написано:

НЕБЫ

– Не-бы, – по складам прочитал Ёжик.

– Ну как? Хочешь, дай ему травки.

– Кому?

– Верблюду! – И Медвежонок скрылся в сарае.

«Помоги!» – тут же услышал Ёжик медвежачий голос и через секунду увидел самого Медвежонка, выбирающегося из сарая с огромным рулоном, будто с ковром, на плече.

– Что это? – спросил Ёжик.

– Берись, – сказал Медвежонок.

Через лес, через поле, в горку, с горки, по брёвнышку мчались теперь Ёжик с Медвежонком; на плечах у них, как бревно, мчался этот непонятный предмет.

Добежав до двух худеньких пеньков посреди поля, Медвежонок закричал:

– Стой! Самое подходящее место! – и сбросил рулон на траву.

Жарко трещали кузнечики, неподвижно отражалось в реке колючее солнце.

– Для чего, – спросил Ёжик, – подходящее?

– Для того! – И Медвежонок запел, замурлыкал, взбираясь на пенёк:

 
Мы небо поменяем,
Мы небо поменяем,
Мы небо поменяем –
Бам, бам, бам!
 

– Что – поменяем?.. – Ёжик от изумления открыл рот.

– Небо, – просто сказал Медвежонок. – Жарко! – Встал на пеньке, зацепил лапой выгоревшее, вылинявшее на солнце небо и – потянул.

И – бывает же так! – небо недовольно сморщилось, а потом, как скатерть, поползло с неба, а солнышко солонкой покатилось и упало за лес.

– Ты что делаешь? – закричал Ёжик. – Что ты делаешь?!

Но было поздно. Медвежонок, стоя на пеньке, приспосабливал новое небо, пыхтел, отдувался и смахивал пот со лба.

– Помоги! – рявкнул он.

И они вдвоём растянули новое небо, по которому сперва полетели, прощально крича, журавли, а потом… посыпало мелким дождичком.

– Эх! – огорчился Медвежонок и ударил себя лапой по ноге. – Не то!

Он стащил новое небо, быстро скатал в рулон, «Берись!» – кивнул Ёжику и взял свой конец на плечо.

– А как же… это? – еле выговорил Ёжик и ткнул лапой вверх, где было совсем пусто. – Ведь там ничего нет…

– Побудет так, – сказал Медвежонок.

И они помчались.

Тем же путём – в горку, с горки, через поле, по брёвнышку – они мчались за новым небом, волокли старое с плачущими журавлями; с него капала вода.

– А какое небо нам нужно? – на бегу спросил Ёжик.

– Чтобы не жарко, не холодно, не мокро и не темно!

– А такое… бывает? – Ёжик даже остановился, и Медвежонок убежал с курлыкающим небом один, но задним ходом вернулся.

– Бывает.

– А когда?

– А помнишь, в то воскресенье, перед вторником, когда у Зайца был день рождения?

– Помню, – подумав, сказал Ёжик. – Замечательное было небо! Ты думаешь, оно в верблюде?

– Там, – просто сказал Медвежонок.

– И если мы его найдём, прибежит Заяц и снова будет день рождения?

– Ну да!

– А почему я раньше этого верблюда не видел?

– Это – кочующий верблюд: он то там побудет, то здесь.

– А где у него горбы?

– Ну что ты встал? – рассердился Медвежонок. – Это – небесный верблюд: с небами и без горбов.

И они выскочили к сараю.

Ворона весело сидела на елке. Вороне сверху интересно было глядеть, как Ёжик с Медвежонком быстро-быстро возвращаются обратно.

– Ну вот, – сказал Медвежонок, когда они с новым небом добрались до двух пеньков посреди поля. – Теперь уж – то самое!

– И Заяц сразу прибежит? – Ёжик вскарабкивался на свой пенёк.

– А куда же он денется?

Они распластали небо, и сразу стало темно.

– Тьфу! – плюнул в сердцах Медвежонок. – Ночь! Ты меня видишь?

– Не-а, – сказал Ёжик.

– Я тебя тоже не вижу. Глухая сентябрьская ночь.

– Октябрьская, – поправил Ёжик. – Такие ночи бывают в октябре.

– Ну ничего. На вот тебе, держи.

– А… А что это?

– Прутик.

– А зачем?

– Протыкивай.

– Что – протыкивай?

– Что-что! Как – что? Недогадливый какой! – заворчал Медвежонок и первым стал ходить в темноте и протыкивать небо, и одна за другой стали вспыхивать маленькие и большие звёзды. Ёжик ходил следом, не протыкивая.

– Что ж не протыкиваешь? – Медвежонок остановился.

– Я боюсь.

– Чего?

– Мне жалко.

– Да чего тебе жалко-то?!

– Неба, – сказал Ёжик.

– Фу-ты ну-ты! Кого пожалел! Во, гляди! – И стал показывать Ёжику, как с лёгким хлопаньем, а потом с серебряным звоном протыкается небо. – Протыкивай! Я сейчас!

И убежал.

Ёжик поднял прутик и пошевелил звезду.

И она замигала Ёжику.

А потом вдруг ярко вспыхнула, Ёжик испугался и… нечаянно проткнул небо.

И появилась Ёжикина звезда.

Она была такая красивая…

Вновь явился Медвежонок, и при свете звёзд было видно, что он волочет бревно.

– Помоги, Ёжик! – рявкнул Медвежонок, и они вдвоём – хлоп! – проткнули небо бревном, и в чёрном небе поплыла красная луна.

– Луна!.. – выдохнули вместе Ёжик с Медвежонком, садясь на бревно, которое повалилось в траву.

– Жалко, нет Зайца, он тоже любит луну, – сказал Ёжик, не сводя глаз со своей звезды. – И всё-таки, знаешь, Медвежонок, это не то небо, которое было в день рождения Зайца.

– Не то! Конечно не то! Ещё найдём! – сказал Медвежонок.

– Знаешь, Медвежонок, – Ёжик не отрывал глаз от своей звезды, – давай их больше не менять, а?

– Кого?

– Небы.

– Хы! Как хочешь, – буркнул Медвежонок. – Только там ещё полверблюда осталось.

В небе сияла луна и мигали звёзды, но Ёжик не отрываясь смотрел на свою звезду.

– Давай споём! – вдруг сказал Ёжик. – Когда так хорошо – обязательно поют песни.

– Только надо пойти сесть в лодку, – сказал Медвежонок. – Когда такая луна, песню хорошо петь в лодке.

В тихой кувшинке, как в лодке, они медленно плыли по реке. Медвежонок то и дело подымал прутик, протыкивал небо, а Ёжик неотрывно глядел на свою звезду.

Они пели:

 
С песенкой, как с лесенкой до неба,
Реченькою тихою плывём.
Если фонаря с собою нету –
Сами в небе звездочку зажжём.
То ли гром,
То ли град,
Сменишь небо –
Потом
Будешь сам не рад.