Текст книги "Суперопер"

Тяжёлый первый рабочий день

Двухэтажное деревянное здание штаба ИТК-17 было стандартной конструкции – с пропускным шлюзом в левой его части. Шлюз закрывался на железные ворота с двух сторон. Через них заезжал и выезжал транспорт, и проходили партии осуждённых на рабочие объекты и обратно.

Точно такое же здание штаба было в колонии, где Макар начинал службу старшиной, такое же было и в головной колонии, которую тоже приходилось посещать. Макар каждый раз удивлялся, зачем городить шлюз внутри здания, когда проще сделать пропускные ворота рядом с ним? Видимо, архитекторы МВД руководствовались какими-то, непонятными ему соображениями.

Вход в штаб был слева от шлюза. Макар легко вбежал на второй этаж и пошёл по узкому коридору, читая таблички на кабинетах. Напротив лестницы был кабинет с надписью «оперчасть». Макар постучал в дверь, дёрнул за ручку – закрыто, нет никого. Дальше были таблички «Зам. по РОР», «Зам. по ПВР», «спецчасть», «бухгалтерия», «канцелярия». Коридор упирался в дверь с надписью «Начальник ИТК-17».

Макар постучал в дверь, ответа не последовало, машинально потянул за ручку, дверь распахнулась. За ней оказался небольшой тамбур и ещё одна дверь. Макар опять постучал, услышал: «Да!», и вошёл.

В кабинете курили подполковник и майор. Подполковник сидел, по-хозяйски развалившись за столом, майор – на стуле сбоку. Оба с интересом посмотрели на вошедшего капитана.

– Товарищ подполковник, капитан Коробов прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего несения службы. Назначен на должность инспектора оперчасти.

– Мне звонил Иван Павлович, я в курсе. Ты с жильём определился?

– Так точно, вселился в общежитие.

– Ну, это не на долго. Как только какая-нибудь квартира освободится – переедешь. Ты присаживайся поближе, стул возьми, расскажи нам, как ты так быстро карьеру сделал?

Макар взял у стены стул, поставил его поближе к столу, сел и вопросительно посмотрел на майора. Подполковник спохватился:

– Мы не представились. Я – подполковник Шепелев Николай Семёнович, это – зам по РОР майор Ткачёв Михаил Иванович, твой непосредственный начальник.

– Ну, непосредственный у него будет капитан Буренков – начальник оперчасти, – Ткачёв затянулся сигаретой, откинувшись, выпустил дым вверх, с интересом глядя на сидевшего напротив Макара, – закуривай, если хочешь, не стесняйся.

– Спасибо, не курю.

– Спортсмен он, не пьёт, не курит, Иван Павлович рассказывал. Редкий случай, – Шепелев загасил сигарету в пепельнице, – а то у нас тут все… в основном наоборот. А где, кстати, Буренков? Может, вызвать его сюда, познакомить с новым опером?

– Да они все втроём с утра на биржу рванули. Там мы одну операцию разработали…, должны были уже давно доложить результаты, да что-то никто пока не объявлялся.

– Ладно. Расскажи нам пока о себе, молодой человек.

Макар рассказал то же самое, что и кадровикам Управления.

– Лихо ты карьеру делаешь! – Услышал Макар уже знакомую фразу от подполковника.

– Ещё четыре года и майора получишь, – добавил его заместитель, потом, немного подумав, сказал, – то, что ты хороший спортсмен, это неплохо, только про соревнования можешь забыть. Соревноваться тут не с кем.

– Жаль, – Макар сделал расстроенное лицо, – я мечтал стать чемпионом мира.

Начальники от души расхохотались.

– Будешь чемпионом Чиксы, – сказал, давясь от смеха, майор Ткачёв, – это намного выше, чем мира, – он опять зашёлся от смеха, – причём, даже соревноваться не придётся. Только объяви соревнование по самбо и всё – ты победитель. Никто не выйдет.

– Да, у нас тут такие самбисты, – Шепелев перестал смеяться, – втроём на пьяного жулика наручники пол часа одеть не могут.

– А что, тут в Управлении соревнований не бывает?

– Почему не бывает? – Шепелев задумался, – были как-то, года три назад, между отделениями. Наши тоже ездили, второе место заняли по волейболу за счёт пожарников. Им там делать не хрен, вот они и тренируются целыми дням. Ещё по многоборью соревновались: бегали, стреляли, плавали. Тут наши хуже всех оказались, один майор чуть не утонул. А в прошлом и позапрошлом годах вроде ничего и не было. Или я что-то пропустил? – он посмотрел на Ткачёва.

– Нет, точно не было, – Ткачёв к чему-то прислушался и подошёл к окну, – съём начался. Пошли, капитан, привыкай к работе нашей нелёгкой.

Ворота шлюза были распахнуты. Перед ними осуждённые, прошедшие комнату обысков, разбирались на группы по пять человек и по команде проходили в жилую зону.

Принимали их прапорщик с повязкой «начальник караула» и сержант, в руке у которого была длинная доска с ручкой, на которой он что-то отмечал карандашом.

– Девятая пошла! – Скомандовал прапорщик, и очередная пятёрка осуждённых прошла мимо него.

– Здесь у нас комната обысков, она же «шмоналовка», – показал Ткачёв на небольшой деревянный домик.

В комнате вдоль стен стояли солдаты с буквами «ВВ» на погонах и прапорщики. Осуждённые заходили в одну дверь и выходили после обыска в другую. Движение регулировал на входной двери прапорщик с повязкой «НВНК» на рукаве (начальник войскового наряда контролёров), направляя к освободившемуся солдату словами: «направо, налево». Комната обогревалась, по периметру вдоль стен в железных трубах бежала горячая вода, но из-за постоянно распахнутых дверей, температура внутри почти не отличалась от уличной. Не помогали и брезентовые шторы на дверях.

– Пойдём в зону, – Ткачёв поманил Макара на выход. На улице пояснил, – сейчас снимается наш основной объект: «лесобиржа». Расположен в километре от жилой зоны. Съём проводим в две партии. Когда первая заходит в жилую зону, вторая выходит с объекта. Да где же, блин, оперативники! Коля, – обратился он к начальнику караула, – оперативники проходили в зону?

– Нет, Михаил Иванович, не было. Утром видел, и всё, – тот пожал плечами.

– Утром и я видел, – проворчал Ткачёв, – кстати, имей в виду – это новый оперативник – капитан Коробов.

Прапорщик отдал честь и протянул Макару руку:

– Прапорщик Савельев, Николай.

Макар пожал протянутую руку:

– Макар.

Пройдя по инерции немного вперёд, он остановился, растерянно глядя на проходящих мимо него зеков, поджидая Ткачёва, – тот что-то уточнял у Савельева.

– Какой симпатичный капитан, – один из пятёрки полосатиков метнул на него озорной взгляд, – так бы и…

Окончание фразы Макар не расслышал. Но, судя по дружному смеху и оглянувшимся на него весёлым лицам, его опять оскорбили.

«Да что вы сегодня, сговорились, что ли?» – вспыхнувшая у Макара ярость остановила время без его желания. Быстро догоняя весельчака, Макар прикидывал на ходу, как его наказать. Тот, видимо, хотел сплюнуть, так и застыл с высунутым изо рта кончиком языка. Макар легонько ударил его ладонью по нижней челюсти. Из прикушенного языка брызнула струйка крови.

Удовлетворённый Макар вернулся на исходную позицию и с интересом стал наблюдать, когда время опять восстановилось.

– Бли-ин! – Озорник резко остановился, присел и схватился двумя руками за челюсть.

– Ты чего, Тюря?

– Яжык прикушил, – прошепелявил тот, сплёвывая на землю слюну с кровью.

Зеки заржали. Один из них – пожилой – негромко сказал, покосившись на Макара:

– Это тебя, Тюря, бог наказал. Не будешь своим поганым языком всякую хрень ляпать.

– Что там такое? – Подошедший Ткачёв посмотрел на остановившихся людей.

– Язык кто-то прикусил, что ли… – Макар пожал плечами.

На букву «А»

– Михаил Иванович, – к Ткачёву подбежал капитан с повязкой ДПНК на рукаве (дежурный помощник начальника колонии), – с биржи звонили. Троих не хватает, вроде побег.

– Твою мать! – Ткачёв в сердцах сплюнул, – фамилии сказали?

– Да. Антипов, Астахов, Анкудинов – все с двадцать восьмой бригады.

– И все большесрочники! Не хотел же я их на биржу выпускать… блин! Где наши опера! Где их черти носят! Так, как тебя… Макар забери в спецчасти личные дела этих побегушников, пока женщины не ушли. Хотя, тебя же там не знают… пошли вместе.

Поднявшись опять на второй этаж, Ткачёв толкнул дверь с надписью «спецчасть». В кабинете сидели две женщины: одна пожилая в форме с погонами майора, другая – молодая в платье с кудрявыми светлыми волосами.

– Знакомьтесь, девушки, это новый оперативник, капитан …э-э-э, Коробов, – представил Макара Ткачёв, – выдайте ему дела Антипова, Астахова и Анкудинова.

– Все на букву «а», – отметил Макар.

– Что? А-а-а, действительно, – согласился Ткачёв, – стоп! А куда же ты их денешь, у тебя же и ключа от кабинета нет. Вот, блин! Ладно, к себе занесу.

– А что, оперативников то, нет, что ли? – Женщина-майор записывала в журнал выдачи фамилии осуждённых.

– Да с утра, как ушли на биржу, так нигде и не засветились, – Ткачёв чертыхнулся, – ну, что, капитан, бери дела, забросим их ко мне в кабинет и пойдём на биржу, раз больше некому.

На КПП рабочего объекта Ткачёв спросил у сержанта, открывшего им дверь:

– Оперативники когда вышли с объекта?

– А как у них фамилии?

– Капитан Буренков, старший лейтенант Гавриленко и лейтенант Фомин.

– Сейчас, секунду, – сержант отошёл вглубь караульного помещения и о чём-то переговорил с солдатом, внешность которого выдавала среднеазиатское происхождение. Вернувшись к окошку, доложил, – где-то за час до начала съёма вышли, товарищ майор, все втроём.

– Выпускал не ты?

– Никак нет. Он выпускал, – сержант показал на солдата, – я – отдыхающая смена был.

– Блин, один человек по-русски умеет говорить, да и то не совсем, – проворчал Ткачев, открывая дверь из пропускного тамбура, – куда же они ушли, опера наши. Именно сейчас, когда они нужны, их, как назло – нет!

– Ваше удостоверение, товарищ капитан, – сержант смотрел на Макара.

– Пожалуйста, – Макар предъявил удостоверение в развёрнутом виде и подумал, что у Ткачёва удостоверение не спросили. Понятно: его знают в лицо, а Макара нет.

Как только они вышли из КПП, к Ткачёву подбежал молодой парнишка в форме с погонами старшины на шинели:

– Товарищ майор, разрешите доложить, – побега нет.

«Наверное, тот самый Серёга, сосед по общежитию», – подумал Макар.

– Как нет? – опешил Ткачёв, – нашли их, что ли?

– Так точно! Нашли три трупа.

– Что-о?! Ни хрена себе заявочки! – Ткачёв остолбенело остановился, – час от часу не легче. Чьи трупы?

– Ну, этих, которых не хватает. Я с контролёром сразу пошёл в двадцать восьмую бригаду проверить, может, заснули по пьянке. А они там, в сенях. Все раздетые и все мёртвые.

– Ты уверен, что все мёртвые?

– Так точно. Хотя… там темно, я спичками светил. Нет, точно мёртвые… на морозе, раздетые. Да, у крайнего горло перерезано.

– Понятно. Пошли, Коробов посмотрим.

– Так, это, товарищ майор. Может, съём объявлять? – Дежурному явно не терпелось быстрее закончить и свалить домой.

– Погоди, надо убедиться, что это именно те трупы.

– А чьи же ещё, – рассмеялся парнишка, – с посёлка принесли, что ли?

– Может, и с посёлка, – проворчал Ткачёв, – пошли, покажешь. Кстати, почему ты спичками светил? Где фонарик?

– Так я и не подумал, товарищ майор, что он понадобится. До съёма то ещё светло, а потом, я же после дежурства, сразу домой.

– Днём тоже может понадобиться. От тебя жулики в любой тёмной кладовке могут спрятаться, как проверишь?

Старшина промолчал, а Макар подумал, что такой проверять ничего не будет. На виду всё нормально – и ладно. А там, дальше – пусть хоть все тёмные углы трупами завалены. Главное, чтобы во время съёма общее количество сошлось.

Рабочий объект «лесобиржа» растянулся на полтора километра вдоль берега реки. По периметру, с одной стороны, он был обнесён двойным забором, один деревянный из трёхметровых досок, другой – из колючей проволоки. Между заборами летом распахивалась земля, чтобы были видны следы (контрольно-следовая полоса или КСП), зимой функцию КСП выполнял нетронутый снег. Через равные промежутки над деревянным забором возвышались квадратные вышки, из которых выглядывали солдаты в тулупах и с автоматами. Такой же ряд вышек виднелся на другом берегу реки. Осуждённые на объекте занимались разделкой длинных брёвен – хлыстов, которые завозились лесовозами и тепловозами по УЖД. У каждой бригады был собственный деревянный дом для обогрева, складирования инструмента и рабочей одежды. Эти дома почему-то все называли «будки».

Всю эту информацию выкладывал Макару майор Ткачёв, пока они шли быстрым шагом по рельсам УЖД к будке бригады двадцать восемь. Эта бригада занималась заготовкой дров, то есть собирала со всего объекта обрезки, отходы, складировали их возле бригадного домика, а также в других местах вдоль линии УЖД и отправляла по мере надобности в котельные и жителям посёлка. Располагалась бригада в середине объекта.

Ткачёв уверенно открыл дверь в сени, подсвечивая фонариком, прошёл ко второй двери, открыл её и включил в доме свет. Затем вернулся в сени, где оставались Макар и старшина, и спросил:

– Ну, где они?

– Здесь, товарищ майор, – дежурный показал на небольшую дверь сбоку.

Ткачёв открыл дверь, посветил фонариком.

Макар, вытянув нею и приподнявшись на цыпочках, разглядел через плечо начальства, как узкий пучок света остановился на резаной ране одного трупа, затем перепрыгнул на другого, осветив на секунду лицо покойника, потом заметался по всему небольшому помещению кладовки, пытаясь охватить всю картину целиком.

– Зарезали, как баранов! Держи, – Ткачёв протянул фонарик Макару, – сейчас набросаешь схему к протоколу осмотра места происшествия, учили, небось? Прикинь расстояния, примерно, тут точность особая не требуется, никто перепроверять не будет, к чему привязать… и так далее. А я пойду в будку, поищу листок бумаги.

Макар склонился над крайним трупом, присмотрелся, посветил вокруг. Натёкшей крови не было, значит, убивали не здесь. Все трупы были раздеты до трусов. Зачем? Может, мыться собирались? Он спросил у дежурного, не оборачиваясь:

– Баня в бригаде есть?

– Нет, вы что, товарищ капитан, – голос доносился от входной двери, – баня только в жилой зоне, здесь ни у кого нет. Летом купаются в реке и всё.

Что-то было неестественным в трупах. Макар никак не мог ухватить мелькнувшую мысль. Молодые лица, совсем не бандитские… Наколок нет! Вот! Странно для рецидивистов. Макар, ещё, будучи старшиной, насмотрелся на работавших летом рецидивистов. Ходячие картинные галереи! Макар ещё раз детально осветил всех по очереди. У одного на предплечье было что-то всё-таки наколото. Он присмотрелся: парашютист и надпись крупными буквами «ВДВ». Служил в десанте. Надо же! Когда только успел докатиться до особого режима?

– Держи, – подошедший Ткачёв протянул тетрадный листок бумаги, – что ты там разглядываешь?

– Да. Странные какие-то рецидивисты, наколок нет ни у кого, только у одного, и то – солдатская, «ВДВ», десантник.

– Да-а? Действительно, редкий случай. «ВДВ», кстати, у нашего Сашки Буренкова наколото. Он тоже в десанте служил. А из этих-то кто успел? Что-то я такого не помню. Ну-ка, дай фонарик.

Ткачёв снова вошёл в кладовку, наклонился, приглядываясь, и через секунду раздался его вопль:

– Бли-и-ин!!!

Дальше последовала целая серия из матерных выражений и бессвязных междометий. Потом всё затихло. Ткачёв, шатаясь, вышел из кладовки, прислонился к стене, достал из кармана сигареты, спички. Кое-как прикурил трясущимися руками.

– Там, – он махнул рукой в сторону кладовки, – Сашка Буренков. И остальные опера – Гавриленко и Фомин.

– Ничего себе! – Макара даже в пот бросило, – а кто же тогда вышел через КПП?

– Жулики и вышли, которые все на «А». Что тут не понятного? – Он щелчком отправил в дверь окурок, едва не попав им в появившегося старшину. – А чего же не выйти? Видел, что на КПП делается. Один сержант более-менее толковый, и тот – «отдыхающая смена», остальные так… чурки с глазами.

– Товарищ майор, ну, чё, съём-то будем объявлять? – Старшина, судя по всему, так и не понял, чьи трупы он обнаружил.

– Будем. Ты остаёшься здесь, дождёшься возчика с лошадкой, проследишь, чтобы загрузили трупы, и проводишь до морга. Всё понял?

– Но, товарищ майор…

– Выполнять! – Майор рявкнул так, что даже Макар поневоле вытянулся, – а я пойду, распоряжусь насчёт съёма, лошадок и грузчиков, – уже спокойным тоном закончил Ткачёв, – капитан – за мной.

– Товарищ майор, – заканючил дежурный, – как же я тут один буду с покойниками?

– Не укусят. Живых надо бояться. Ты лучше подумай, как рапорт будешь писать. Три трупа во время твоего дежурства. Это ЧП! Завтра твою фамилию в Москве знать будут.

Оставив озадаченного старшину возле двери, Ткачёв быстро зашагал к выходу, на ходу делясь с Макаром своими размышлениями:

– Эти твари сейчас где-то в посёлке. Я не знаю, какие у них планы. Может, попытаются отсидеться у кого-нибудь на хате. Тут хватает всяких педерастов. И судимых, и просто продажных. Но это вряд ли. Скорее всего, постараются уехать. На чём? Весь транспорт сейчас возвращается из города. Обратно пойдёт только утром. Могут и сейчас кого-нибудь принудить. Надо узнать у диспетчера, есть ли какие машины в посёлке, и какие конкретно должны подъехать. Поставить пост на выезде из посёлка, срочно. Так, что ещё… Да, – Ткачёв резко остановился, – ты никому не говори, что я сначала их не узнал. Засмеют. А начальству нашему только дай повод. Будут ехидничать на каждом шагу. Да меня и так крайним сделают, кого же ещё.

Майор почти бежал, Макар еле успевал за ним. Возле КПП на рабочем объекте возвышалось узкое деревянное здание. На втором этаже горел свет, слышались громкие голоса и смех.

– Это наша дежурка на рабочем объекте, – пояснил Макару Ткачёв, – интересно, что там за люди.

На втором этаже на скамейках вдоль стен, прижавшись к трубам парового отопления, сидели шесть человек в форменных полушубках и шапках с кокардами.

– А вы чего здесь? – Удивлённо спросил Ткачёв.

– Начальство пригнало на усиление, ― ответил крайний из них, в котором Макар с удивлением узнал кадровика Ивана Павловича.

– Толку то от вас, – буркнул Ткачёв и снял трубку телефона.

– Дежурный слушает, – голос из телефона был слышен во всей комнате. Макар узнал голос капитана ДПНК.

– Дай начальника.

– Слушаю, Шепелев, – раздался голос начальника колонии.

– Докладываю, товарищ подполковник, – Ткачёв говорил подчёркнуто официально. Все притихли, – в двадцать восьмой бригаде обнаружены три трупа…

– Знаю, – перебил Шепелев.

– Не всё знаете, Николай Семёнович, – Ткачёв оглянулся на офицеров, глаза которых засветились каким-то бабьим любопытством, в ожидании горячей новости, – все три трупа – это наши оперативники.

– Что-о!? – голос Шепелева сорвался. Через пару секунд он справился с собой, – но, как!?

– Их сначала оглушили, раздели, потом перерезали горло. Всем. Их форму надели три рецидивиста и вышли через КПП. Их фамилии вы знаете. Все на букву «А». Я думаю, что они сейчас где-то в посёлке. Планируют, скорее всего, захватить автомобиль и ночью добраться до города. Где они конкретно сейчас я пока не знаю. Я думаю…

– Я знаю, – перебил начальник, – в магазине они. Короче, мне позвонила жена. Ты же знаешь, Вала моя в ОРСе работает. Говорит, хотела зайти в магазин, а там, на двери бумажка висит: «Магазин сегодня не работает, учёт». А она то точно знает, что никаких учётов не планировалось. Какой учёт без неё? Она постучала, позвала, никто не отзывается. Прислушалась – внутри какое-то шебуршание, шорохи. Отошла от магазина, встретила свою подружку Анну. Та говорит, что видела, как в магазин вошли три офицера и, вроде бы, не выходили. Издалека не разглядела, кто именно. Я думал, наши оперативники там зависли. Ты же знаешь Тоньку-продавщицу. Её не то, что на пьянку, на что угодно можно уговорить. Я сейчас, кстати, только что разговаривал с начальником ОРСа. Иван Петрович тоже клянётся, что никаких учётов не может быть. В общем – там они. Скорее всего, ждут, когда машина из города придёт с продуктами, чтобы на ней уехать.

– Тогда мы с Коробовым бежим к магазину, а вы позвоните комбату…

– Не продолжай, я знаю, что делать.

Ткачёв положил трубку.

– Так это, – один из офицеров вскочил, – мы тоже к магазину?

Ткачёв поморщился:

– Вы там только мешаться будете. Вас прислали ко мне на усиление? Тогда слушайте мою команду: сейчас вы все дружно идёте в бригаду двадцать восемь, смените там старшину Ковальчука. Охраняете место происшествия, пока не заберут трупы. Потом их сопровождаете до морга. После можете быть свободными. Да, кстати, – он опять взял телефон.

– Дежурный по колонии капитан…

– Это Ткачёв. Отправь возчика с грузчиками в двадцать восьмую. Пусть погрузят трупы и доставят в морг.

– Понял, сделаю.

Ткачёв повернулся к Макару:

– Всё. Полетели.