Текст книги "Другая история. «Периферийная» советская наука о древности"

Наконец, и образность Богаевского, которая апеллировала к восприятию истории как аналога природного явления (в более раннем варианте – еще и обладающего неким непостижимым для нас сознанием), пока считается им самим допустимой и уместной. В 1924 г. он сравнивал формирование сознания современного человека с результатами работы быстрой реки (подразумевалось – истории), которая «в полноводном своем течении несет отмываемые от берегов частицы земли и отлагает их, образуя в продолжении многих веков мощные наслоения»159159
  Богаевский Б. Л. Крит и Микены. С. 7.


[Закрыть]. В докладе 1927 г. образ еще сохраняется, но в нем становится меньше эволюционности и больше резких преобразований:

В заключение, возвращаясь к нашей теме, мы можем сказать, прибегая к языку образов и сравнений, что, при смене одной эпохи другой, происходила как бы своего рода подвижка льда. Назревшие экономические причины подготовляли ледоход, и социальный поток уносил отдельные, переставшие удовлетворять общественные потребности человека, обломки «старой» культуры в тот великий океан общественной жизни, где мутационно возникали новые формы культурной жизни160160
  Богаевский Б. Л. Древнеминойский период на Крите в системе культур VI–III тыс. до н. э. С. 58–59.


[Закрыть].

Это та стратегия, на которую первоначально пошли историки, осознавшие сотрудничество с советской властью неизбежным, и которая на протяжении шести или семи лет казалась (точнее, при большом желании могла показаться) чем-то вроде осознанной двусторонней сделки – достаточно вспомнить, что в 1927 г. Марр мог позволить себе говорить о «встрече» яфетической теории с марксизмом161161
  Марр Н. Я. Избранные работы. Т. 2: Основные вопросы языкознания. С. 11.


[Закрыть], а в 1928 г. даже заявлять о необходимости корректировки гипотезы Энгельса «о возникновении классов в результате разложения родового строя»162162
  Там же. Т. 3: Язык и общество. Л., 1934. С. 75.


[Закрыть]. Но в начале 1930‐х гг. такая стратегия быстро начинает осознаваться как недопустимая, по крайней мере для менее влиятельных ученых, чем Марр. Более того, создается впечатление, что Богаевский осознал недостаточность поддержки со стороны Марра и начал искать дополнительную точку опоры – которую обрел в виде Н. И. Бухарина, одного из ведущих теоретиков марксизма в первые полтора десятилетия советской власти.

Как и В. В. Струве, поиски которым корректного с точки зрения марксистской теории определения общественного строя Древнего Востока привели его к необходимости отказаться от «феодальной» версии и провозгласить правильным (и необычным для большинства) ответом рабовладение, так и Богаевский практически в то же самое время приходит к своему главному научному откровению – он осознает, что крито-микенское общество было не феодальным или рабовладельческим, а позднепервобытным, до– или предгосударственным.

В 1933 г. в сборнике в честь 50-летия смерти Маркса под редакцией академиков Деборина и Бухарина выходит его большая статья «Первобытно-коммунистический способ производства на Крите и в Микенах», которая открывает действительно новый этап его творчества. После первой, предварительной отсылки к авторитету Маркса, Энгельса и Ленина, начало статьи посвящается критике и отвержению предшествующей научной традиции, как зарубежной, так и советской (включая и умеренную самокритику163163
  Богаевский Б. Л. Первобытно-коммунистический способ производства на Крите и в Микенах // Памяти Карла Маркса. Сборник статей к пятидесятилетию со дня смерти. 1883–1933. Л., 1933. С. 688.


[Закрыть]).

Главный пункт этой критики является, нужно признать, оригинальной находкой самого Богаевского, тем самым озарением, которое и позволило ему предложить новую теорию и которое тонко откликается на формирующийся скепсис по отношению к «буржуазным» ученым. Признавая огромный вклад Эванса в дело исследования Крита, советский историк замечает, что в деле обобщения полученного массива данных Эванс и все другие исследователи (зарубежные, а следом и отечественные) пользовались «методом непосредственных впечатлений»164164
  Там же. С. 681.


[Закрыть], который, вообще говоря, не доказателен. Крупное здание автоматически ассоциируется с дворцом, которым, конечно, должен владеть царь, – естественно, легендарный Минос. «Эванс не может даже допустить мысли о том, что крупными сооружениями и предметами из драгоценного материала мог пользоваться смертный, который не был царем милостью бога с царским наследником, окруженный пышным двором и опытной бюрократией»165165
  Там же. С. 682.


[Закрыть].

Эта критика резюмируется хорошо знакомым всем, кто читал советские исторические труды, выводом о том, что превосходное знание материала и отдельные прозорливые наблюдения не спасают западную науку от бессилия в действительно сложных вопросах (прежний Богаевский написал бы тут о синтезе, но теперь он уже знал, что это слово не вошло в базовый лексикон советской историографии). Зато есть Маркс, который смог связать «грека архаической Греции с современным ирокезом»166166
  Там же. С. 692. Этот образ, который Энгельс взял из Марксовых черновиков и сделал лейтмотивом своего «Происхождения семьи, частной собственности и государства», широко эксплуатировался советской историографией. Здесь же уместно обратить внимание на то, что описание ирокезов у Энгельса восходит к книге Л. Г. Моргана «Древнее общество» (1877), поэтому «современным» Богаевский именует состояние ирокезов, от которого его отделяет более полувека.


[Закрыть]. Далее помещены также выписки из Ленина, долженствующие легитимировать методику Богаевского как материалистическую, что приводит к совершенно логичному (и в будущем совершенно банальному) тезису: «Очевидно, что основным и главнейшим вопросом является для нас определение способа производства, господствовавшего на Крите и в Микенах, и соответствующих ему отношений производства и обмена»167167
  Там же. С. 693.


[Закрыть].

Итак, теперь перед нами вполне безусловный марксист. Какие же открытия он несет читателям? Видимо, ядром «озарения» для Богаевского был иной взгляд на сам Кносский дворец – когда он задался вопросом, является ли размер и даже качество постройки безусловным доводом в пользу классового общества168168
  Сохранились выписки, в которых он сопоставляет Кносский дворец с Букингемским, дворцом индийского князя, постройками на Тробрианских островах (возможно, речь идет о хранилищах ямса для вождей), мексиканскими пуэбло и Японией (императорский дворец?): РО ИРЛИ РАН. Ф. 49. Д. 230. Л. 11–14.


[Закрыть]. Дольмены и кромлехи были сооружены первобытными людьми и при этом передвигались гораздо более тяжелые каменные блоки, чем при сооружении критских зданий. Сам же тип планировки «дворца», по мнению Богаевского, свидетельствует о том, что это была старинная традиция расположения родового поселка169169
  Богаевский Б. Л. Первобытно-коммунистический способ производства на Крите и в Микенах. С. 699.


[Закрыть], так называемый «тронный зал» – небольшая комната для собраний170170
  «Лучшей аналогией этому „тронному залу“ буржуазной археологии могут служить помещения с сиденьями в пуэбло мексиканцев или в домах индейцев в Виргинии» (История древнего мира. Т. 2: История древней Греции. Ч. I. М., 1937. С. 91).


[Закрыть]. В описании этого родового общества Богаевский выделяет этапы, стараясь и здесь находить соответствия у «классиков»: так, помня о роли развития скотоводства в становлении личной собственности, которую подчеркивал Энгельс, он рассказывает о том, как на Крите ловили и приручали быков171171
  Богаевский Б. Л. Первобытно-коммунистический способ производства на Крите и в Микенах. С. 702–703.


[Закрыть], а это способствовало возрастанию роли мужчин172172
  История древнего мира. Т. 2. Ч. I. С. 73.


[Закрыть].

Теперь уже исследователь понимал, что объяснение остановки в развитии Крита микенским вторжением будет противоречить как марристским, так и марксистским идеям, и поэтому объяснял ее тем, что возможности производства на Крите были слабы и в дальнейшем развитие было больше связано с лучше развитыми производительными силами юга материковой Греции173173
  Богаевский Б. Л. Первобытно-коммунистический способ производства на Крите и в Микенах. С. 709.


[Закрыть]. Микенское общество уже подходит к грани появления классов, когда «меньшинство начинало чувствовать себя уже классом, в то время как масса, уже становившаяся тоже классом, еще этого нового своего общественного состояния отчетливо не сознавала»174174
  Там же. С. 725.


[Закрыть], но для действительной подготовки этого перехода к рабовладению понадобился еще следующий исторический период гомеровского времени.

В дальнейшем Богаевский получил возможность более подробно развернуть свою концепцию – не только в статьях по отдельным вопросам истории крито-микенского общества, но отчасти также в солидном томе «Техника первобытно-коммунистического общества» (1936) и в большой главе в одном из томов «Истории древнего мира» (1937) – проекте, который был задуман в ГАИМК как часть многотомной «Всемирной истории». Это пик его публикационной активности, сопровождающийся и большим количеством подготовленных к печати рукописей175175
  Например: «Физическая культура эгейского периода», «Греция до греков» (10 печатных листов, сдана в Соцэкгиз), «Гомер и его время» (около 10 печатных листов): АРАН. Ф. 411. Оп. 13. Д. 36. Л. 30.


[Закрыть]. Его аргументация выдвинутой концепции становится более богатой, но в то же время более ясно выступают и ее коренные изъяны.

А. И. Тюменев в рецензии на сданную в печать, но так и не опубликованную «Грецию до греков» отмечал, что можно высказывать претензии буквально к каждой странице этой работы176176
  Тюменев А. И. Рецензия на работу проф. Б. Л. Богаевского «Греция до греков» // СПФ АРАН. Ф. 891. Оп. 1. Д. 234. Л. 11. Дата написания рецензии не ясна, но скорее всего это первая половина 1934 г. Позже Тюменев поддержал концепцию.


[Закрыть]. Зная Тюменева, несложно предсказать, что он бы вправду мог так сделать, но и без частных недостатков в концепции Богаевского хватает провисающих моментов.

Прежде всего следует сказать об анализе архитектуры. Размеры построек, в самом деле, не являются решающим доводом, важнее определить функциональную значимость помещений, но попытка доказать, что архитектура Кносского или Фестского дворца объясняется исключительно из стратиграфии родовых поселков, совершенно неубедительна177177
  Хотя Богаевский справедливо указал на преувеличения в восприятии критского дворца как жилья монарха в современной ему литературе.


[Закрыть]. До самопародии этот прием доходит при описании цитадели Тиринфа, где явное отделение дворцовых помещений от другой части поселения упрямо продолжает переводиться в термины позднеродового общества178178
  История древнего мира. Т. 2. Ч. I. С. 96–100. Сходное критическое замечание: Тюменев А. И. Рецензия на работу проф. Б. Л. Богаевского «Греция до греков». Л. 8 об.


[Закрыть].

Богаевский действительно постарался для того, чтобы приспособить хронологию Эванса к этапам развития первобытной общины. Но в итоге у него получилась изнуряюще долгая история конца первобытности. Уже описание самим же автором среднеминойского периода наводит на мысль о скором возникновении ранних государственных форм179179
  «Таким образом на Крите в течение среднеминойского периода оформилось разведение крупного скота, произошло введение плужного земледелия, участились вооруженные столкновения и захват пленных и началось рабство» (История древнего мира. Т. 2. Ч. I. С. 84). В одном месте историк практически проговаривается, что с точки зрения прямой эволюции (которую он и поддерживал) гомеровский период в его концепции оказывается «лишним»: «микенский период (1250–1100 до н. э.)… привел к выработке античной рабовладельческой формации» (Богаевский Б. Л. Орудия производства и домашние животные Триполья. С. 162).


[Закрыть]. Но они не возникают, как не возникают и позже, и даже микенское время, которое характеризуется как социально конфликтное, приводит к догосударственному гомеровскому периоду. Неудобные факты или наблюдения маскируются с помощью модификации терминологии: «В Микенах начинает образовываться „первобытная“, или „родовая“ аристократия»180180
  История древнего мира. Т. 2. Ч. I. С. 105.


[Закрыть]. Кносс и Фест – это не столицы, а родовые поселки во главе союзов племен Крита181181
  Богаевский Б. Л. Первобытно-коммунистический способ производства на Крите и в Микенах. С. 702.


[Закрыть].

Отдельные детали при этом могут слишком уж выпирать из сколоченной конструкции:

Знаменитые купольные гробницы Микен, в том числе наиболее великолепная из них, так называемая «Сокровищница Атрея», были украшены по всему своду, как известно, бронзовыми, позолоченными розетками, прибитыми бронзовыми гвоздями. На изготовление этих розеток должна была быть употреблена довольно значительная масса меди и олова и, кроме того, розетки и гвозди в большом количестве были изготовлены по одному и тому же образцу – следовательно, для наиболее важных членов ведущего рода должны были работать в условиях домашнего ремесла члены других, малых и значительно более бедных родов182182
  Там же. С. 719.


[Закрыть].

Возникает подозрение, что даже в случае обнаружения следов фабричного производства автор смог бы интерпретировать эти данные в удобном для себя ключе.

Правда, можно отметить интересную находку в плане защиты концепции с помощью трактовки Маркса: в одной из своих работ Богаевский определяет период 1500–1000 гг. до н. э. в ряде регионов (долина Инда, Китай, Микены и Крит, Этрурия) как «время становления складывавшейся ранней классовой борьбы в условиях образования особых, но еще не противоположных, т. е. не антагонистических классов, когда укреплявшаяся в своем значении семья выступала против начавшего препятствовать ее развитию рода»183183
  Богаевский Б. Л. Техника первобытно-коммунистического общества. С. 464.


[Закрыть]. К этому отрывку дана сноска на примечание Энгельса к переизданию «Манифеста Коммунистической партии» от 1888 г.: «С разложением этой первобытной общины начинается расслоение общества на особые и в конце концов антагонистические классы»184184
  Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М., 1955. Т. 4. С. 424, прим. 2.


[Закрыть].

Но это в любом случае сомнительное завоевание, которое может придать уверенности в построениях вопреки их слабой фактической базе. Показательным примером является одна из рецензий Богаевского на книгу-отчет полевого археолога. Опираясь исключительно на данные из этой же книги и свои собственные идеи, он дает полностью иную интерпретацию результатов раскопок зарубежного исследователя185185
  Богаевский Б. Мальти-Дорион (Поселение эгейского периода в западной Мессении) // ВДИ. 1939. № 4. С. 125–133.


[Закрыть].

Само собой, все это уже тогда вызывало достаточно критическое отношение, но Богаевский старался создать вокруг себя точки опоры, примыкая теперь к Бухарину, сотрудничая со своим учеником (который после станет деканом факультета истории и теории искусств Всесоюзной академии художеств) А. Н. Дальским, поддерживая В. В. Струве. Отношение к коллегам, которые были ниже его статусом, было совсем иное. О. М. Фрейденберг рассказывала о конце 1920‐х гг.:

Познакомившись со мной, он откровенно мне сказал, что до сих пор игнорировал меня, как креатуру Жебелёва, своего антипода; но, если я пожелаю с ним работать и получить научную близость к нему, он меня примет на определенных условиях. И тут же цинично выговорил эти условия: я должна три года работать на него. Эту благородную черту я знала за Богаевским и раньше: он имел приближенных, еще не вышедших в свет молодых научных работников, которых эксплуатировал вплоть до удержанья их жалованья (двое из них подавали на него в третейский суд, если не ошибаюсь, Пассек и Латынин), а он зато рекламировал и продвигал их по выслуге лет186186
  Цит. по: Брагинская Н. В. Между свидетелями и судьями. С. 54. Богаевский был не просто «антиподом» Жебелёва – его считают одним из тех, кто раздувал скандал вокруг эмигрантского сборника с некрологом Я. И. Смирнову, который написал Жебелёв, см.: Скифский роман. С. 102, 106.


[Закрыть].

Нужно думать, со временем эти черты могли только усилиться.

В середине 1930‐х гг. концепция получила частичное признание – ее с оговорками поддержали Тюменев (который считал неправильным отрицать дорийское завоевание) и Н. М. Никольский – оба говорили о наибольшей вероятности понимания крито-микенского общества как позднеродового187187
  Тюменев А. И. История античных рабовладельческих обществ. М.; Л., 1935. С. 18–21; Никольский Н. М. Рецензия на книгу А. И. Тюменева «История античных рабовладельческих обществ» // За большевистскую книгу. 1937. № 23–24. С. 21.


[Закрыть].

Вскоре внешняя ситуация для Богаевского резко ухудшилась. Уже в 1936 г. тучи первый раз сгустились над Бухариным, а в феврале 1937 г. он был арестован и 15 марта – расстрелян. В личном деле Богаевского в ЛОИИ в тот же год или вскоре после появилась приписка, сделанная неизвестной, но считавшей себя вправе рукой: «Был на территории белых у Колчака. Ряд его работ сопровождался предисловием Бухарина. Был связан с врагами народа Пальвадером188188
  Я. К. Пальвадре (1889–1936), эстонец, в 1920‐х гг. – декан историко-филологического факультета ЛГУ. В приписке фамилия искажена – надо думать, из‐за непривычного звучания.


[Закрыть] и Канатчиковым189189
  С. И. Канатчиков (1879–1937) – старый большевик, после революции был редактором журнала «Пролетарская революция», в 1925–1927 гг. примыкал к оппозиции.


[Закрыть]. Брат его белоэмигрант»190190
  АРАН. Ф. 407. Оп. 6. Д. 30. Л. 4.


[Закрыть].

Конечно, приписку эту вряд ли видел сам Богаевский или большинство из его коллег, но ситуация и так была понятной. Критика могла теперь поднять голову. С резким докладом против работ по первобытности выступил Равдоникас (уже в декабре 1936 г.), отрицательные отзывы на его книги дали В. В. Данилевский и Т. С. Пассек. Что важно, критика эта была в значительной мере научной, не идеологической. Если Данилевский высказывал общие замечания о влиянии троцкистов и чрезмерном следовании буржуазным ученым (пришла расплата за командировки в конце 1920‐х гг.)191191
  Данилевский В. В. Неудачное начало большого дела (по поводу книги Б. Л. Богаевского «Техника первобытно-коммунистического общества») // СПФ АРАН. Ф. 142. Оп. 2. Д. 29. Л. 1–2. Сохранились гранки рецензии, но была ли она опубликована, выяснить не удалось.


[Закрыть], то Пассек возмущал прежде всего тот факт, что зарубежная литература была устаревшей («сорокалетней давности описания») и касалась не трипольских материалов, а «зарубежных аналогий Триполья»192192
  Пассек Т. С. О дилетантизме в науке. Б. Л. Богаевский. Орудия производства и домашние животные Триполья. Л., 1937 // ВДИ. 1938. № 1. С. 129.


[Закрыть]. Критики подробно аргументировали слабость знаний Богаевского в тех сюжетах, которые он освещал, и резюмировали в таком роде: «Приступив к составлению своего капитального труда, написанного, по-видимому, наспех, в какой-то рекордный срок, автор забыл о том, что история техники представляет одну из наиболее сложных дисциплин, имеющую свои специфику, свои требования, свои конкретные условия»193193
  Данилевский В. В. Указ. соч. Л. 10 об.


[Закрыть].

Именно поэтому в последующие годы Богаевский предпринимает усилия для того, чтобы спасти свое положение. По сути, он отступил от «социологизаторских» (так называли тогда многие труды, но в данном случае это было оправдано) работ на сугубо археологические темы – тем более что начался быстрый закат ГАИМК, которая ассоциировалась у правительства с «троцкистско-зиновьевскими шпионами». Конечно, он открестился от своих прежних знакомых (к этому было не привыкать) – и от зарубежных коллег, и от тех, кто стал «врагом народа». Для этого ему пришлось даже целиком отказаться от своих стилистических вольностей и написать инвективу, плотно набитую словесными штампами тех лет, – статью «Эгейская культура и фашистские фальсификаторы истории». В ней досталось не только «подготовившему почву» для фашистов О. Шпенглеру, но и Корнеману, который некогда хвалил доклад Богаевского на конгрессе 1928 г., а теперь был определен как «политический подхалим»194194
  Богаевский Б. Л. Эгейская культура и фашистские фальсификаторы истории // Против фашистской фальсификации истории. М.; Л., 1939. С. 41. О похвале Корнемана Богаевскому см.: Минц И. И. Указ. соч. С. 95. Менгина Богаевский заклеймил еще в книге 1937 г.: Богаевский Б. Л. Орудия производства и домашние животные Триполья. С. 8.


[Закрыть]. Наконец, были поруганы и Бухарин, названный агентом гестапо, презренным изменником и убийцей, и недавно репрессированный профессор МГУ П. Ф. Преображенский195195
  Богаевский Б. Л. Эгейская культура и фашистские фальсификаторы истории. С. 74.


[Закрыть].

Но главной затеей Богаевского было выдвижение в члены-корреспонденты Академии наук – это если бы и не сделало его неприкасаемым, то позволило бы резко сократить число тех, кто посмел бы открыто выступать против него. Здесь Богаевский постарался использовать всю возможную поддержку – заручился письмом от Струве, привлек Серебрякова. Но главным рычагом этой операции был А. Н. Дальский.

Андрей Николаевич Дальский родился в 1894 г., был правильного социального происхождения, а в партию вступил в 1918 г. Н. В. Брагинская, ссылаясь на устное свидетельство А. А. Формозова, передает установившееся мнение, что единственная книга Дальского, про крито-микенские театральные представления, была написана Богаевским, сам же Дальский был совершенно неспособен к научному труду. Сообщив, что Богаевский попал в «осаду» после ареста Бухарина196196
  Брагинская Н. В. Между свидетелями и судьями. С. 53.


[Закрыть], Брагинская резюмирует: «Богаевский, очевидно, вынужден был работать „негром“ на невежественного человека, которого продвигало начальство»197197
  Там же. С. 54.


[Закрыть].

На мой взгляд, ситуация была несколько сложнее. Прежде всего, Дальский защитил кандидатскую диссертацию еще в 1935 г.198198
  Дальский А. Н. Театрально-зрелищные действия на Крите и в Микенах во II тысячелетии до нашей эры. Тезисы диссертации на степень кандидата наук. М.; Л., 1935.


[Закрыть], когда положение Богаевского было вполне безмятежным. Книга Дальского, опубликованная в 1937 г., была сдана в набор 20 июля 1936 г., а писалась, соответственно, раньше, до всякой «осады» (надо думать, это фактически текст все той же диссертации). Означает ли это, что свидетельство Формозова безосновательно? Нет. Конечно, безупречные доказательства могут никогда и не обнаружиться, но достаточно обратиться к тексту книги, чтобы увидеть, что первая ее часть является буквальным рефератом работ Богаевского. В дальнейшем произведен анализ источников, которого нет в других трудах, в частности, с несколькими умеренно критическими замечаниями в адрес Богаевского199199
  Дальский А. Н. Театрально-зрелищные действия на Крите и в Микенах во II тысячелетии до нашей эры. М.; Л., 1937. С. 86, 129–130.


[Закрыть]. При этом в книге нет ничего, что принципиально бы выходило за кругозор или методику работы научного руководителя. Писал ли это Дальский, Дальский с помощью Богаевского, или часть работы выполнили ученики и помощники, а затем это было отредактировано Богаевским – вопрос, в общем, несущественный. Важно другое – Богаевский здесь не выглядит такой уж однозначной «жертвой», это было взаимовыгодное сотрудничество, а инициатива издания диссертации в виде книги также могла принадлежать Богаевскому, пока он мог рассчитывать на помощь Бухарина.

Теперь же именно Дальский в качестве декана факультета истории и теории искусств Всесоюзной академии художеств провел 29 ноября 1938 г. заседание, которое выдвинуло Богаевского в члены-корреспонденты. Правда, уже в тот момент можно было почувствовать, что не все идет так, как было задумано. Струве, который редко шел на прямой конфликт, дал положительную характеристику претенденту, но в письменном виде, а самолично на собрание не явился, сославшись на занятость – это косвенно указывало на то, что он не был настоящим союзником Богаевского и не считал уже того достаточно значимой фигурой. Богаевский же на заседании говорил, что его противники в ГАИМК, поддерживаемые врагами народа, всегда мешали ему и его открытиям, а свои отдельные ошибки он признает и преодолевает. А главное, он вполне освоил тогдашний газетный пафос:

Все в моей жизни после Октябрьской революции засветилось по-новому. Я неоднократно говорил, что я мечтаю отдать все собранное и обдуманное мною нашей молодежи. …Скажу вам откровенно, что ваша товарищеская поддержка необходима для того, чтобы еще полнее я мог бы отдать все свои силы единственно прекрасному, что есть в моей жизни – той советской действительности, которая меня перевоспитала и которая дает мне подлинное ощущение настоящей жизни, как человеку, как советскому человеку, общественнику и преподавателю высшей школы200200
  АРАН. Ф. 411. Оп. 13. Д. 36. Л. 22 об.


[Закрыть].

Наверное, это была действительно кульминация общественно-научной жизни Богаевского, и он сам убедил себя в том, что достижение поставленной цели возможно. После провала баллотировки в 1939 г. стало очевидно, что ему не удастся претендовать на центральные позиции в советской историографии древности. Более того, под ударом вскоре оказалась и его концепция первобытно-общинного характера крито-микенской культуры201201
  Первый «звонок» еще только намекал на то, что неверна в корне вся концепция, но пока оставлял небольшое пространство для маневра: «Нелепейшая антинаучная схема Быковского о развитии рода и племени нашла свое отражение во взглядах Б. Л. Богаевского на историю социального строя крито-микенского общества» (О вредительстве в области археологии и о ликвидации его последствий // Советская археология. № 3. М.; Л., 1937. С. VIII). С. Н. Быковский (1896–1936) – большевик с 1918 г., активный пропагандист марризма, один из руководителей ГАИМК, арестован за участие в троцкистской оппозиции.


[Закрыть]. Вместе с разгромом ГАИМК был закрыт проект «Всемирной истории», зато началась работа над подобным же многотомником под эгидой АН СССР. Благодаря поддержке академиков Струве и Тюменева Богаевский получил контракт на написание главы для III тома по крито-микенской культуре, скорее всего, представил туда фактически тот же текст, что писал для ГАИМК, и контракт был разорван202202
  Копии трудовых договоров по «Всемирной истории» // СПФ АРАН. Ф. 133. Оп. 1. Д. 1571. Л. 27–27 об., 36–36 об.


[Закрыть], а написание главы поручено московскому историку В. С. Сергееву (1883–1941), который в своем учебнике характеризовал крито-микенское общество как рабовладельческое203203
  В начале 1930‐х гг. Сергеев несколько неуверенно характеризовал экономический и социально-политический строй крито-микенских городов-государств как монархию, опирающуюся на царское хозяйство «с большим количеством зависимых людей и рабов»; в конце 1930‐х гг. он уже однозначно делает выбор в пользу рабовладельческого (восточного типа) характера государств Крита и Микен, см.: Сергеев В. С. История древней Греции. М.; Л., 1934. С. 9–10; Он же. История древней Греции. М., 1939. С. 22. Также Сергеев прямо заявил о несогласии с позицией Богаевского (Там же. С. 26). Богаевский в ответ написал длинную, злую и полную не всегда обоснованных придирок рецензию на первые главы учебника Сергеева, которую так и не опубликовал: РО ИРЛИ РАН. Ф. 49. Оп. 1. Д. 222. Л. 1–47.


[Закрыть].

Богаевский решил бороться и подал в Бюро Отделения истории и философии АН СССР, которое курировало издание «Всемирной истории», заявление о необходимости обсуждения спорного вопроса, в результате чего было принято решение о проведении 27 марта 1940 г. заседания редакции «Всемирной истории» совместно с сектором истории древнего мира Института истории Академии наук. Богаевскому удалось добиться того, чтобы на заседание были привлечены «заинтересованные лица» – поскольку сам он ни в какой из названных структур не состоял, иным способом попасть на заседание он не мог204204
  Протоколы заседаний Бюро ОИФ (14.01.1940–27.12.1940) // АРАН. Ф. 457. Оп. 1а–1940. Д. 6. Л. 8–11.


[Закрыть].

Заседание состоялось, но из‐за жарких споров продлилось два вечера 27 и 28 марта. Оно проходило в Москве, где сторонников у Богаевского не наблюдалось, да и из ленинградцев его поддержали только Дальский и Тюменев (недовольный, видимо, тем, что ему пришлось отказаться от редактуры III тома205205
  См. об этом: АРАН. Ф. 1577. Оп. 2. Д. 12. Судя по всему, Тюменева не устраивала общая трактовка древней истории в готовящемся проекте, а равно и подбор авторов, и в итоге он отказался от редактирования III тома. Это могло оживить его союз с Богаевским.


[Закрыть]). Струве ожидаемо не приехал, Д. П. Калистов выступал против концепции Богаевского, как и практически все участники. Дальский в кратком виде повторял то, что формулировали Богаевский и Тюменев.

Чтение обзоров этих заседаний206206
  Стенограмма не сохранилась, но Т. В. Шепунова, при явной симпатии к позиции Сергеева (она была сотрудником кафедры истории Древнего мира, которой тот руководил), сохранила подробное изложение речей участников; нельзя исключать того, что она и вела стенограмму: Шепунова Т. В Академии наук СССР. Обсуждение главы «Эгейский мир» для III тома «Всемирной истории» // Исторический журнал. 1940. № 7. С. 135–139; Она же. Дискуссия об эгейской культуре (Обсуждение главы для III тома «Всемирной истории») // ВДИ. 1940. № 2. С. 204–218. Сохранился также черновик речи Богаевского против Сергеева – судя по всему, как раз относящийся к этому заседанию. Он в общем малоинформативен. См.: РО ИРЛИ РАН. Ф. 49. Оп. 1. Д. 222 (ненумерованные тетрадные листы).


[Закрыть] оставляет двойственное впечатление. С одной стороны, позиция Богаевского была однозначно проигрышной: не говоря уже о том, что меньшинству редко удается убедить большинство в любом споре, меньшинством еще и была выбрана раздражающая оппонентов тактика давления фактами, при которой Богаевский иллюстрировал свои тезисы с помощью фотографий и указывал на то, что Сергеев не владеет материалом; фактов было приведено столько, что они утомили присутствующих, но при этом базовые недостатки концепции самого Богаевского им никак не были скорректированы или принципиально развиты по сравнению с 1933 г. Все это давало возможность наносить болезненные удары, как это показывает реакция на замечание Богаевского, что «тронный зал» в Кноссе – это комнатка площадью всего в 15 квадратных метров. Хорошо, замечали противники, Кносский дворец не такой грандиозный, но ведь и Грановитая палата не слишком велика, как и храм Соломона в Иерусалиме207207
  Шепунова Т. Дискуссия об эгейской культуре (Обсуждение главы для III тома «Всемирной истории»). С. 208, 214.


[Закрыть]. И так далее. Тюменев, давший в свое время резко отрицательный отзыв на ненапечатанную «Грецию до греков», не просто знал о слабых местах концепции, но, видимо, внутренне признавал их, а Дальский был плохим союзником. Так что Богаевский фактически остался в одиночестве208208
  Список участвующих в заседании явно неполон, но исходя из него можно предположить, что Тюменев вообще не пришел на второй день – по меньшей мере 27 марта он отмечен, а 28-го – нет: АРАН. Ф. 457. Оп. 1а–1940. Д. 6. Л. 18–19. Заявления Богаевского, что за ним стоит целая научная школа, вряд ли могли многих обмануть: по крайней мере, выступления одного из представителей этой «школы» (Дальского) было более чем достаточно.


[Закрыть].

С другой стороны, ирония в том, что он действительно был лучшим и, собственно, единственным специалистом именно по той теме, которая обсуждалась – ни Сергеев, ни Тюменев, ни кто-либо другой из присутствующих таковым не являлся. Рабовладение на Крите не имело даже такой неполной источниковой базы, которую успел к тому времени собрать Струве, говоря о Ближнем Востоке. Единственный аргумент Сергеева, что критские постройки и вообще уровень жизни высшего класса могли быть обеспечены только с помощью труда рабов, в сущности не более обоснован, чем мысль Богаевского о том, что стандартизированные украшения для «сокровищницы Атрея» вполне могли делать отдельные роды. Собственно, в конце заседания Богаевского призывали продолжать работать и возражать, но итог был вполне определенным: глава Сергеева была признана подходящей для «Всемирной истории», а «первобытная» концепция научным сообществом была отвергнута.

Возможности бороться далее уже не представилось. «Всемирная история» в том виде, в котором она создавалась, не будет опубликована – война заставила бросить и эту попытку. Богаевский останется в Ленинграде и не переживет блокаду – умрет 11 мая 1942 г., как раз перед тем, как поставки продовольствия и наступающее лето позволят стабилизировать положение жителей города. Дальский эвакуируется, но после войны будет прозябать в должности младшего научного сотрудника в Музее истории религии и атеизма209209
  Дальский Андрей Николаевич, младший научный сотрудник. Личное дело // СПФ АРАН. Ф. 221. Оп. 4. Д. 260. Л. 1–3.


[Закрыть]. Видимо, в послевоенное время он публиковался исключительно по далеким от крито-микенской тематики вопросам210210
  Дальский А. Н. Наскальные изображения Таджикистана (Древние памятники изобразительного искусста) // Известия Всесоюзного Географического общества. Т. 81. Вып. 2. 1949. С. 183–197; Он же. Наскальные изображения в бассейне реки Зарафшан // Материалы и исследования по археологии СССР. № 15. Труды согдийско-таджикской археологической экспедиции. Т. I. 1946–1947 гг. М.; Л., 1950. С. 232–240. Обе статьи, при наличии минимальных общих замечаний (в первой дана отсылка к «кинетической речи» в теории Марра), являются фактически лишь слегка обработанным археологическим дневником.


[Закрыть].

Еще одним неожиданным наблюдением в рассказанной истории является то, что Богаевский, казалось бы, все делал правильно. С точки зрения этапов пройденного пути по вливанию в советскую науку он практически полностью повторил траекторию Струве, которая была безусловно успешной. Некоторые отрезки Богаевский проходил даже удачнее. У него было более опасное прошлое, чем у Струве, и оно толкало его вперед. Он был более последовательным и активным сторонником Марра. Он более ярко и зло расправлялся со всем неугодным. Он быстрее и, кажется, лучше прочитал и научился использовать «классиков» марксизма-ленинизма211211
  Выступая в июне 1933 г. в прениях по докладу Струве, Богаевский даже указывал тому, как следовало бы учитывать труды основателей марксизма: Богаевский Б. Л. [Прения] // Известия ГАИМК. М.; Л., 1934. Вып. 77. С. 128.


[Закрыть]. Он тоже отказался от идеи феодализма в древности и рисовал прямой путь истории: от первобытности к рабовладению.

Почему тогда у него не получилось? Утверждать, что для советской науки было принципиально отнесение Крита и Микен именно к рабовладельческим государствам, у нас нет никаких оснований. Можно было бы сказать, что путь Богаевского был испорчен сотрудничеством с Бухариным и другими репрессированными марксистами. Но ведь и у Струве с этой точки зрения было к чему придраться – вступительное слово к его докладу 1933 г. делал тоже репрессированный А. Г. Пригожин.

Можно предположить, что в изгнании Богаевского на периферию сыграли роль два обстоятельства. Первое – его слишком откровенный цинизм, который должен был отвращать даже сторонников. Многим приходилось скрывать прошлое и поступать неблаговидно, но немногие выделялись при этом на фоне других. Поражение Богаевского на московском диспуте поэтому могло быть встречено большинством ленинградских историков с искренней радостью. Да, научное сообщество в советский период совсем не было автономным, но репутация все равно имела значение, и поэтому периоды взлетов и падений, даже типологически сходные, имели такие разные последствия для Струве и Богаевского.

Второе – особенности предложенной Богаевским идеи. При всем значительном сходстве у концепции Богаевского было важное отличие от концепции Струве: она упрощала периодизацию, но усложняла образ эпохи. Для сталинской новой «гражданской» истории, как оказалось, простота образа эпохи была даже важнее линейности периодизации. Первобытность не могла быть с рабами и дворцами, хотя могла повториться. Богаевский ошибочно считал аргумент об эволюционном развитии первобытности сильным, но участников дискуссии нисколько не смущала возможность гибели государства и возвращения первобытности в гомеровский период. Возможно, и здесь его подвел слишком активно принятый марризм с радикальным игнорированием внешнего фактора (дорийского вторжения) и поисками всепронизывающей эволюции. Богаевский был очень гибок, но оборотной стороной его стремления попасть в мейнстрим было то, что он часто сгибался сильнее, чем следовало. При этом «разогнуться», скорректировать концепцию (как это аккуратно делал Струве) он оказался не в состоянии.

***

Жизненный путь Евгения Георгиевича Кагарова (1882–1942) сходен с путем Богаевского рядом дополнительных черт, но отличается в главном моменте – Кагаров не обладал таким неуклонным стремлением к повышению своего статуса в советской науке. Окончил Новороссийский университет, побывал в заграничной командировке (посетил в том числе Грецию и Крит, который до 1913 г. формально считался отдельным государством), в 1913 г. защитил магистерскую диссертацию «Культ фетишей, растений и животных в древней Греции», до 1925 г. был профессором Харьковского университета, в Ленинграде же преимущественно занимался этнографией. Был эвакуирован из Ленинграда, но в марте 1942 г. скончался в Ессентуках от последствий блокады212212
  Творчество и личная жизнь Е. Г. Кагарова на основе тщательной работы с его архивом освещались Т. В. Кудрявцевой на конференциях «Миусские посиделки» (2014) и «Советская древность» (2015).


[Закрыть].

Кагаров написал много работ разнообразной тематики (включая педагогическую), но, как и Богаевского, его не «отпускала» Античность, и при обращении к ранним этапам истории человечества он опирался и на сведения, взятые из классической древности. В общем, это та же установка, которой пользовались еще Морган, а затем Энгельс, поэтому ощущение родственности между своим видением истории и марксистским могло быть для Кагарова вполне искренним213213
  Кагаров Е. Г. Пережитки первобытного коммунизма в общественном строе древних греков и германцев. М.; Л., 1937.


[Закрыть]. Точно так же издавал он и работы с критикой фашистской историографии214214
  Кагаров Е. Г. Фашизация буржуазной науки об античном обществе // Сообщения ГАИМК. 1932. № 9–10. С. 38–41.


[Закрыть] – в сущности, слабо отличимые от того, что писал Богаевский или другие авторы в те же годы. Отличало же Кагарова то, что никаких принципиальных новаций в схему Энгельса он не старался внести, а его периферийность обеспечена не столько какими-либо расхождениями в содержании с доминирующей версией (он, видимо, мог без труда убедить себя в правильности любой трактовки единственно верной теории – как, скажем, и С. И. Ковалев, неоднократно корректировавший свои взгляды в то время), сколько тем, что древность была для него лишь одной из точек приложения собственных сил. Итог – та же неполная реализованность, как и у Богаевского, при различии ее причин.