Текст книги "Вор и тьма"

Бог Сын велел прощать. Он не таил зла даже на распявших его эльфов, и Ричард тоже простил Герингена. На пороге смерти злые помыслы ведут вовсе не в рай. А Генрих обреченно посмотрел на Тейвила и снова уронил голову. Сказать он ничего не мог – во рту кляп. Только промычал что-то.

Прокатилась новая волна боли. Ричард застонал и, откинувшись на свернутый плащ Манрока, посмотрел на затянутое тучами серое небо. Скоро он будет там, он умирает. Но как же хочется жить! Он все бы отдал за одну только жизнь!

Снова боль. Нестерпимая боль! Словно кто-то тычет в него раскаленной кочергой. Ричард Тейвил нащупал пистоль. Последнее усилие – и все прекратится! Его боль уйдет!

Нет! Он не сможет. Не сможет! Не сможет! Он немощен не только телом, но и духом. Он не может покончить с собой и со своим мучением! О Господи! Даже такая жизнь лучше забвения!

Ричарда охватил жар, он начал бредить. Перед мысленным взором мелькали картины из прошлого: звучали забытые голоса, появлялись когда-то встреченные им люди, Ричард шептал, говорил и кричал им, что он не умрет. И тени он скажет, что будет жить. Он отчаянно хотел жить!

Фигура в черном подошла к Тейвилу и склонилась над ним. Сними маску! Он должен увидеть ее, чтобы запомнить. Его доклад лорду Лимфу выйдет неполным, если не рассказать об этом дьявольском отродье.

Тень поднесла к глазам маленький продолговатый пузырек. Пальцы в черных перчатках вытащили пробку. Кто ты, женщина? Он обязан узнать ее имя! А может быть, она из Ревентоля? Да! Когда Ричард вернется в столицу, он разгадает тайну тени. Сиятельные и избранные – это не огсбургская дезинформация, лорд Лимф был прав. Теперь-то Тейвил убедился в этом как никто из палаты Тайных дел!

Тень просунула меж зубов Ричарда рукоять кинжала. Раздвинула челюсти лейтенанта и вылила ему в рот содержимое пузырька. Жидкость была обжигающе холодной. В мозг Тейвила впился мириад ледяных иголок. Они очистили разум от мутного потока сумбурных мыслей, изгнали из умирающего Тейвила лихорадку. Ричард с удивлением понял, что не чувствует боли и жара, а в голове прояснилось, словно он был абсолютно здоров.

На краткий миг показалось солнце. День сделался ярким, повеяло весной, до которой еще так далеко. Скоро тучи вновь заволокли весь небосвод. С неба посыпались редкие снежинки.

Арниец попытался встать. Но нет! Он совершенно обессилен, может лишь плечи приподнять над Манроковым плащом и осмотреться. Ричард видел стоящую пред собой тень.

– Кто ты? Чего тебе от меня нужно?

Тень оглянулась. Отступила на несколько шагов и, повернувшись боком к лейтенанту, глядела на середину поляны. Там, прямо из ниоткуда, начали появляться другие убийцы в черном. Одна, вторая, третья… С них словно слетал кокон невидимости. Два-три удара сердца, и из воздуха появлялась новая тень. Всего одиннадцать. Плотно сидящая черная одежда укрывала женские фигуры: мягкие сапоги до колен, обтягивающие штаны и куртка. Волосы спрятаны под капюшонами, на лицах маски, как у тени, что пребывала рядом с Тейвилом и Герингеном.

Тени обступили умирающего лейтенанта и имперца, окружили их широким кольцом. Первая тень заняла место в круге из черных фигур. Ричард не мог бы отличить ее от остальных убийц, не знай, куда она встала. У каждой в опущенных руках появились прямые узкие мечи.

Страх был, но происходящее приглушило его. Лейтенант гвардии его королевского величества Герарда Пятого и агент палаты Тайных дел ждал, что будет дальше. Дюжина черных фигур здесь явно не для того, чтобы покончить с ним. На какое-то время тени вернули его к жизни, и пока убивать его они не собираются. Они подарили Ричарду Тейвилу еще немного жизни. О! Как же он хочет жить!

Там, где тени появлялись из воздуха, вспыхнуло ярко-фиолетовое пламя размером с два кулака. Как будто кто-то подвесил огонь неестественного оттенка в двух футах над землей. Языки пламени завертелись против часовой стрелки и вытянулись в закрученную к центру белую спираль, вписанную во вращающийся в обратную сторону фиолетовый круг. Он быстро вырос до размера крепостных ворот.

Нестерпимо яркая белая вспышка на миг ослепила Тейвила. Он зажмурился и заморгал. Вместо непонятного и, без сомнения, магического явления зиял темный провал в неизвестность. Сверху вниз перекатывались волны. Как если бы срезали морскую поверхность и приставили ее к этому разрыву в реальности. Только там текла не вода, а сгустившаяся до материализации тьма.

Из нее шагнули два великана. Огромные, широкоплечие фигуры семи футов ростом, укрытые до пят черными плащами. На головы накинуты капюшоны, но не глухие, как у теней, что скрывали даже маски, а наполовину открытые. Однако лики великанов тоже были закрыты от чужих взоров. Верхняя часть лица под черными масками, а нижняя спрятана за стальными звериными пастями: волка и кабана.

– Кровь и песок!.. – прошептал Ричард.

Он не имел и малейшего представления, что разворачивается пред его взором и кто эти пришельцы из тьмы. Тейвил вспомнил про пистоли, но теперь не мог и шевельнуть рукой.

Великаны одномоментно развернулись в противоположные стороны и разошлись на десяток футов вправо и влево. Как вышколенные солдаты, они повернулись к Тейвилу и затем направились к нему. Когда громадины в черных плащах сделали три широких шага, из темного, как ночь, круга вышли еще двое. Тоже в черных плащах, но обычного роста и телосложения, и головы их не были покрыты.

В ступавшем справа Ричард узнал герцога Альбрехта Огсбурга. Это он! Брат его величества Карла Первого и командующий имперским корпусом в Арнийском Сумеречье. Ричард хорошо запомнил его скуластое худое лицо, редкие песочные волосы и острую бородку клинышком.

Второго, как ни старался, Ричард разглядеть не мог. Помутнение разума какое-то! Он не мог посмотреть на него, что-то отводило его взор. Несколько попыток отняли последние силы, и Тейвил откинулся на орочий плащ. Только успел увидеть, как появились еще два великана. Четыре огромные фигуры образовали невидимый квадрат, внутри которого к Ричарду Тейвилу шли двое – Альбрехт Огсбург и неизвестный.

Лейтенант, не моргая, смотрел на небо. В груди снова появились уколы острой боли, пока еще терпимые, но скоро мучения вернутся. Он знал это, как и то, что жить осталось считаные минуты. Тень сняла агонию и продлила его существование. Чтобы он стал свидетелем странного представления. Но оно уже безразлично ему, даже страха совсем нет. Что они ему сделают? Ничего!

Тейвил заулыбался и, наверное, засмеялся бы смехом сумасшедшего, кабы имелись для этого силы. Боль вгрызлась в него с прежней яростью. Взор померк, в ушах появился шум, он услышал сквозь него, как замычал и задергался Геринген. Полковник тоже узнал герцога и пытался обратить на себя его внимание.

Тейвил молился. «Прими, Господи, раба Своего Ричарда в Царство Небесное, обещанное по милосердию Твоему…» Но как же не хочется смерти! А если… Если они появились здесь, чтобы дать ему новую жизнь?.. Что тогда? Что скажет он?

Ричард забыл про молитву. Неимоверным усилием вновь приподнял голову. Перед ним стоял герцог и тот другой, на кого лейтенант не мог посмотреть. Великаны застыли сбоку от них и чуть позади. Двенадцать теней по-прежнему безмолвно замерли в широком кольце. Рядом изворачивается у обгорелого пня Генрих фон Геринген.

– Вот он, Отец мира, – произнес Альбрехт Огсбург.

– Этого не обратить, – раздался звучный мужской голос. Его переполняла невероятная мощь. Ричард не понимал ее природу, но ощущал поток силы, исходившей от неизвестного. – Он уже мертвец. Ты не успеешь перенаправить его в замок. Чего ты ждал?

– Вас, Великий Господин.

Ричарду что-то по-прежнему мешало посмотреть на того, кому служил Альбрехт Огсбург, но он почувствовал, как взор говорившего с герцогом обратился к нему.

– Поднимись! – велел неизвестный.

Тейвил подумал, что и ответить-то не способен, не то что подняться, однако неожиданно в него хлынул поток сил. Он повернулся на бок, встал сначала на четвереньки, потом выпрямился. Ричард Тейвил снова попытался посмотреть в глаза тому, чей голос проникал так глубоко в него, но не мог поднять взгляд до его лица.

– Преклони колено!

Ричард вдруг осознал, что если повинуется, то сделает не просто несколько движений, он совершит нечто непоправимое. Дороги назад не будет!

Тейвил медлил. Мгновения превратились в вечность.

– Ты Дьявол! – прорвалось сквозь отчаяние лейтенанта.

Над поляной зазвучал смех.

– Ты мертв, а душа обречена на посмертие в оболочке нежити. Или же я дам тебе новую жизнь и сохраню ее в этом теле. Пока будешь жить, твоя душа будет с тобой. Ты будешь жить, пожирая чужие души, и ты сможешь жить вечность! Но твоя душа отныне обретет мою власть! Однако я не Дьявол!

Лейтенант смотрел широко раскрытыми глазами на указующий в него перст, и он знал, что сейчас слышит правду. Он склонился, он сделал свой выбор.

– Прими же меня, Низверженного! Облеки себя в Бездушного!

– Принимаю.

Ричард Тейвил поднял взор, и теперь он увидел его! Первого творца Орнора.

Того, кто создал этот мир. Того, кого низвергли старые забытые боги! Того, кого превратили в смертного и изгнали из Орнора.

Первая жизнь этого мира вернулась.

Из ярко-синих, без белков, глаз Низверженного в глаза Тейвила ударили два энергетических потока. Извивающиеся молнии! Три удара сердца, и они исчезли.

– Встань, Бездушный.

Тот, кто был раньше Ричардом Тейвилом, повиновался. Он моргнул. Под веками – черные белки без зрачков. Снова моргнул, и человечьи глаза вернулись. Его облик не должен отличаться от людского.

Сила переполняла его! Новая, никогда ранее не принадлежавшая ему сила! Отныне он мог многое. Такое, что недоступно обычным людям и нелюдям! Он посмотрел на великана, которого теперь с легкостью мог бы разорвать на части.

И тот, кто раньше был Ричардом Тейвилом, ощущал невероятную пустоту внутри.

– Бездушный! Ты голоден?

– Да, Отец мира.

– Утоли голод. Твоей первой душой!

Бездушный обернулся к Генриху фон Герингену. Сорвал с имперца путы, вырвал кляп и потянул к себе. Изо рта того, кто еще недавно был человеком, торчали клыки, очи снова залила чернота.

– Не-э-эт! – отчаянно закричал парализованный неестественным ужасом граф.

Скоро все было кончено. Вместе с кровью из разорванного горла Генриха вытекла и его душа, а тело высыхало. Насытившись, Бездушный бросил к своим ногам мумию и увидел, как она превращается в тень на земле. В тень, которая была видна в этот пасмурный день! Бездушный наступил на нее, и все, что осталось от Генриха фон Герингена, слилось с его тенью, тоже казавшейся невозможной под небом без солнца.

Спустя миг размытый силуэт у ног Бездушного исчез. Он зарычал. Он поглотил первую тень! Все, что осталось от его добычи! Первая душа его! Бездушный посмотрел на двенадцать убийц. Они опасны, но способны лишь на жалкое подобие того, что может он.

Прикрыв глаза, Бездушный наслаждался сытостью.

Поляна погрузилась в тишину, которую нарушило карканье воронья и сказанное Альбрехтом Огсбургом:

– Великий Господин. Еще трое других. Первая кровь.

Глава 11
Низверженный

Против воли я дернулся, но, связанный, мог лишь беспомощно трепыхаться. Ни сесть, ни встать, ни тем более уползти. Жалкое зрелище. Лежа на боку, лицезрел такого же спутанного веревками Томаса Велдона, кол с отсеченной головой Роя да погребальные костры.

Слышалась заунывная песнь. Орки провожали к предкам павших воинов. Убитых мной либо толстяком. Скоро тоска нелюдей сменится мстительной злобой, и тогда их сотник займется мной. Кровь и песок! Я страшился этого мгновения до спазмов в животе.

– Повезло тебе, дружище, – произнес я, глянув на Акана. Искренне завидовал ему.

Было холодно. Не имея возможности двигаться, босой, в одной рубашке и штанах, я замерзал. Стучал зубами и мысленно проклинал орков.

Скоро сумерки. На противоположном краю стоянки горит высокое пламя. Я не сводил с него взгляда. Живу, пока не погасли костры, а затем мое существование обратится в кошмар наяву. О Харуз! Бог Отец! Бог Сын! К кому взывать о помощи? Может быть, к Дьяволу?

Теплилась еще надежда на Алису. Только ее рядом нет. Ох и дурак же ты, Николас Гард!..

Послышалась ругань. Огсбургское наречие я не разумел, однако же тоном, которым из прокуренного нутра было исторгнуто несколько резких слов, либо проклинают, либо сквернословят. К нам топали двое орков Нурогга. Первым ступал одноглазый воин со шрамом на левой половине лица. Он показал мне нож с коротким изогнутым лезвием и, сплюнув, осклабился в отвратной улыбке.

Второй орк, совсем юный, нес охапку клиньев – свежесрубленные прямые ветки длиной в полруки, очищенные от коры и листвы. Их свалили перед носом инквизитора.

– Посади их, – велел одноглазый, – пусть пялятся.

Молодой оттащил меня на пару футов назад и, приподняв, усадил спиной к сваленным в небольшую кучу мешкам с припасами. Повторил то же с церковником. Теперь мы видели почти всю стоянку головорезов.

– Для вас, ублюдки, – снова ощерился седой. Одноглазый умело застругивал ножом первый поднятый колышек, поскольку его острота явно не удовлетворила орка. – Повбиваем в землю и распластаем вас натянутыми веревками, а там уж черед Нурогга настанет.

– Я помолюсь за тебя, – сказал отец Томас.

– Что? – Орк склонился к монаху, повернувшись к нему правым ухом. – Что ты сказал? Повтори сюда, а то глуховат я уже.

Второй орк тоже растянул губы в подобии улыбки. Происходящее откровенно веселило молодого воина. Ну и тупая же у него морда…

– Помолюсь за тебя, – повторил Велдон.

– Помолишься? – Орк заржал, вскинув к небу уродливое рыло. Смеялся он во все горло и долго: наверное, с десять ударов сердца. Покуда снова не обратил одноглазый взор к пленнику.

– Помолишься… – пробормотал он и вдруг воскликнул: – Да! Помолись! А я помочусь на тебя.

Седой выпрямился и потянулся к шнуровке на штанах.

Воздух позади него сгустился, превратившись в черную фигуру. Взмах, росчерк сталью – и голова одноглазого орка слетела с плеч.

Я позабыл про холод.

Выпучив глаза, молодой орк таращился на обезглавленное тело. Попятившись, он шагнул назад, пытаясь выхватить из ножен вдруг застрявший в них меч. Однако так и не совладал с собственным оружием. Узкий клинок ударил орка под сердце, пронзив воина насквозь. Он растерянно посмотрел на чужую сталь, его взор погас.

Тень!

Она выдернула клинок из сраженного головореза, и к ногам облаченной в черное фигуры упал уже мертвец.

– Матерь Божья! – вырвалось у Велдона.

Тень стояла вполоборота к нам. Отточенным движением вытерла окровавленное лезвие меча о куртку мертвеца и бросила из-под капюшона косой взгляд. Затем исчезла.

Это не Алиса! Я не чувствовал ее!

Песнь орков смешалась с яростным ревом и криками. Далеко не все воины Нурогга провожали к предкам павших собратьев. Появление тени и убийство двух воинов не остались незамеченными.

– Ну, отец Томас, – произнес я, – теперь держитесь.

Я был уверен, что тень явила себя вовсе не ради убийства двух орков и вот-вот случится что-то еще. Предчувствия не обманули. В паре дюжин шагов от орков, что выстроились в линию по одному широким полукругом у погребальных костров, из ниоткуда появились темные фигуры. Девять против полусотни. Вдобавок в лагере и вокруг него крутились еще семь или восемь воинов из числа головорезов: затаились в секрете либо возились с какими-то делами. Как тот одноглазый урод, что миг назад лишился головы.

Сильное дуновение ветра встряхнуло лес; я заморгал и услышал череду взрывов. Каждая из теней метнула в воинов Нурогга по гранате. Песнь смолкла, вместо нее зазвучал многоголосый вой и крики. Там, где взорвались снаряды, над землей стелился густой бледно-желтый дым. Построение орков смешалось.

Тени разом исчезли и спустя удар сердца выскочили из пустоты посреди толпы нелюдей. Началась бойня! Темные фигуры материализовывались перед кем-то из орков, чтобы нанести смертельный выпад, и тут же вновь растворялись, дабы вскоре сразить новую жертву.

Грохнули редкие выстрелы. Кто-то из орков мчался на выручку своим, перепрыгивая через мешки и кучки заготовленных дров. Я увидел, как перед первым появилась черная фигура. Нырнув навстречу головорезу и взяв правее, тень рубанула бежавшему орку по ноге ниже колена. Свалившись наземь, воин кубарем покатился по бурому мху, истошно вопя и хватаясь за обрубок. Настигнув раненого, тень легко добила его.

Другая тень-убийца со спины напала на еще одного из спешивших к месту резни. Прыгнув к нему, вогнала два узких меча под лопатки.

Две тени быстро расправились с теми, кто до поры пребывал в сторонке, да так и не успел прийти на выручку остальным. Недоумки! Уносили бы ноги! Забыть обо всем да драпать в лес! Но они предпочли рвануть к кострам – все семеро. Две тени перебили их по одному.

С другими орками тоже было покончено. Перед догорающими погребальными кострами лежали мертвыми остатки сотни Нурогга. Средь мертвых головорезов к небу поднимались тонкие дымные струйки – сразу после разрывов бело-желтый дым был очень густ, но быстро рассеялся.

Восемь фигур в черном отошли от места побоища, застыв в десяти футах от окровавленных тел; а с мертвецами осталась одна. Она походила на олицетворение безжалостного рока, которому никто из орков так и не смог противостоять.

Напротив восьми, опустив к земле мечи, замерли еще две тени. Кои разили орков в лагере. Всех убийц окружало безмолвие; лишь каркнуло где-то воронье. Тени стояли не шевелясь, как вестницы смерти; и, казалось, они неуязвимы. Не заметно, чтобы кто-то из них вкусил орочьей стали, а ведь головорезы Нурогга сопротивлялись неистово.

О Господи! Я спасен! Тени избавили меня от Нурогга, только не спешу ли я радоваться?

– Смотри!.. – просипел инквизитор.

Я не слышал его. Алиса рядом! Я наконец почувствовал ее! Оглянувшись, увидел племянницу кардинала.

– Что за черт! – вырвалось у меня.

Алиса Кайлер! Это она! Фигура в черной куртке с капюшоном, обтягивающих штанах и сапогах до колен. На лице маска, но то была она. Я не мог ошибиться.

Воспитанница покойного Антуана шла во главе странной процессии. Кто ступает за ней? Четыре великана в черных длиннополых плащах, тоже с глубокими капюшонами, из-под которых выглядывали маски и стальные оскалы зверей: кабан, два волка и козел. Великаны двигались парами, один за другим, и меж ними шествовали еще трое. Двое обычного роста, тоже в плащах цвета мрака, а вот последний… Ричард Тейвил! Дьявольщина какая-то!

– Ты видишь, Велдон? – выпалил я, забыв о приличиях. Не пристало обращаться к святому отцу на «ты».

– Это он?

– Он! Коль глаза не обманывают. – Я выругался. – Кровь и песок!

Они – Алиса, шестеро в темных плащах и Тейвил – направлялись прямиком к нам. Когда приблизились на расстояние шести или семи шагов, два великана, шедшие впереди, отделились от других. Дабы встать позади нас: «кабан» – за мной, «волк» – за инквизитором. Леди Кайлер остановилась немного в стороне, а лейтенант все так же располагался за спинами двоих, чьи головы не были покрыты капюшонами и лица не прятались под масками.

Одним из них являлся Альбрехт Огсбург собственной персоной! Кровь и песок! Глянув на отца Томаса, я обнаружил, что инквизитор тоже узнал младшего брата императора Карла.

Второй… Что за дьявольщина! Я не в силах разглядеть его облик до конца! Что-то отводило взор, когда поднимал взгляд до лица этого человека. Мог рассмотреть лишь ничем не примечательный плащ.

Десять теней, кроме Алисы и той, что оставалась посреди побоища, окружили нас. Не убежишь! Хотел было посмеяться над мыслью о побеге, но не до веселья. Я слышал собственное тяжелое дыхание; шумно испускал из себя воздух и монах. Запустение вот-вот откроет нам свою истинную суть. Из огня да в полымя, и это про нас.

Никто из явившихся не произнес ни звука, пока не заговорил герцог Альбрехт:

– Развяжите их.

Великан поднял меня на ноги. С необыкновенной легкостью, как ребенка. Силища, заключенная в нем, была нечеловеческая, и от него самого веяло чем-то противоестественным; тогда я еще не мог объяснить, чем веяло от громилы, укрытого черным плащом.

Стальное лезвие разрезало путы, скоро я был освобожден от орочьих веревок, и в тот же миг тяжеленная лапища, упавшая на плечо, заставила опуститься на колени. Как гора придавила! Я не смог бы подняться при всем желании. Обреченно вздохнул, подчиняясь исполинской мощи, и неожиданно великан убрал руку с моего плеча. Но только для того, чтобы схватить за волосы и приставить к шее острие кинжала.

Я зло заскрежетал зубами, однако невольно задрал голову – дабы избавиться от боли. Громадина в черном плаще не церемонился и оттянул волосы назад больше, чем требовалось. Сучий ублюдок! Крепко держит!

Смотрю на происходящее словно свысока. Наверное, физиономия у меня такая же перекошенная, как у отца Томаса. Церковник пребывал в том же положении, что и я, только великан держал лысеющего инквизитора не за волосы, а вцепившись в подбородок.

Я пытался вслушаться в дыхание громилы, но не уловил ни вдоха, ни выдоха. Был ли он живым существом из плоти и крови?

– Ради него ты покинула место, откуда не могла уйти? – требовательно спросил у племянницы кардинала Альбрехт Огсбург.

Почтительно поклонившись, Алиса Кайлер обернулась к имперцу.

– Да, высший.

Герцог наполовину вытащил из-под плаща правую руку в перчатке того же черного цвета. Растопырив пальцы, держал ее ладонью к земле, а затем резко сжал кулак. Алиса согнулась от боли. С уст тени сорвался девичий, почти детский крик. Она стонала, схватившись руками за живот, и всхлипывала.

Альбрехт Огсбург, член императорской фамилии, пользует магию! Герцог снова распрямил пальцы и, тут же скрючив, начал двигать ими, будто скреб когтями внутри Алисы. Та уже выла. Пошатнувшись, она едва не упала, но смогла устоять на ногах. Тогда имперец резко дернул рукой, и леди Кайлер закричала в полный голос. Свалилась наземь и, держась левой рукой за живот, поползла ко мне.

Попыталась ползти, потому что терзавшая ее боль сделалась невыносимой. Сорвав маску, она посмотрела на меня. По лицу Алисы текли слезы, а в глазах застыла мука и надежда. Она смогла продвинуться на один фут, когда колдовство нанесло новый удар. Алиса вновь завыла, словно раненый зверь, и съежилась в комок.

Что-то перевернулось в моей душе. Более всего на свете мне захотелось защитить ее! В груди горело пламя, я возненавидел Альбрехта Огсбурга всем сердцем.

– Остановись! – зарычал я. – Иначе убью!

Я дернулся, и кончик кинжала вонзился в шею. По коже потекла струйка горячей крови. Хищный оскал, застывший на физиономии герцога, превратился в кровожадную улыбку. Он упивался дьявольской пыткой вкупе с моим отчаянием и беспомощностью, а я мечтал вцепиться ему в глотку, вогнать пальцы в глаза, разорвать имперца на части. Я жаждал отплатить ему за муки Алисы! Но не мог ничего! Только шевельнусь, и стальное лезвие войдет в шею по гарду! Проклятый пепел!

Альбрехт Огсбург начал медленно поднимать руку. Вдруг подумалось, что жить Алисе осталось всего несколько мгновений. Проклятье! Я ненавидел герцога; всматривался в него – водянистые глаза на костлявом лице, темные жидкие волосы, седеющая бородка клинышком и тонкие усики – чтобы запомнить Огсбурга навсегда. Когда-нибудь доберусь до тебя!

– Довольно! – Над орочьей стоянкой прозвучал сильный голос.

Блеск в очах герцога погас. Подчиняясь окрику, он опустил руку в черной перчатке и спрятал ее под плащ.

– Слушаюсь, Великий Господин, – произнес имперец, покорно склонив голову.

Тот, кому повиновался герцог Альбрехт, приблизился на три шага. Я по-прежнему не мог узреть мага выше плеч. Вероятно, у него имелись причины скрываться, но, признаюсь, мне было плевать на него. Я не сводил взора с Алисы Кайлер. Племянница кардинала лежала, уткнувшись лицом в бурый мох. Она содрогалась от беззвучного рыдания, однако же боль как будто оставила ее. Меня переполняло сострадание к Алисе, и одновременно я думал о том, сколь прекрасны ее растрепанные золотистые волосы. Во мне смешались совершенно разные и странные чувства.

– Среди избранных не столь много хороших кинжалов, – заговорил неизвестный. – Не стоит ими разбрасываться.

Я слышал рекомое магом, как все другие звуки вокруг, но его слова одновременно словно бы раздавались внутри моей головы.

– Это они?

– Они, мой повелитель. – Брат императора Карла встал рядом с колдуном.

– Да, первая кровь очень сильна в них.

Чародей разглядывал меня. Не знаю, как, но я понимал, что он оценивает меня.

– Ночная крыса, – сказал маг, – вы мешались под ногами. Слишком самостоятельны, а моя игра в Лерпо не терпела неопределенности. Помню тебя. Тогда я был человеком и не разглядел в приемном сыне старого Джавано первую кровь. Упустив тебя, Фотий Катаний совершил большую ошибку. Но он в прошлом, а ты в моих руках.

Я не верил собственным ушам! Нашел его! Убийцу Старика и всех моих братьев! О Харуз! Вот он! Предо мной! На орочьей стоянке Алиса сказала, что ночных крыс уничтожил кто-то из могущественных слуг Низверженного. Маг назвал его имя – Фотий Катаний, но почему он сейчас говорит так, словно олицетворяет себя с ним?

Проклятье! Не важно! Убью его! На какое-то время я потерял рассудок и не осознавал, что это я во власти мага, а не наоборот.

Плюнуть бы в его незримый лик, бросить проклятие и пообещать месть! Клянусь, я не боялся ни его, ни черной магии, ни смерти. Ничего! Однако лишь мычал. Я не мог открыть рот: невидимая сила сомкнула мои уста, не позволяя даже пискнуть. Я снова дернулся, получив новый порез. Выругавшись про себя, попытался унять охватившее меня бешенство. Погоди, Николас! Тише.

– Ты тоже будешь полезен, – неизвестный обращался теперь к монаху, – первая кровь есть и в тебе.

– Никогда! – Взор Томаса Велдона пылал. – Избави меня, Господи, от обольщения богомерзкого и злого…

– Тот самый инквизитор из Бранда, – произнес Альбрехт Огсбург. – При нем должен быть артефакт.

– Он спрятал его.

– Мы найдем, Отец мира. – Имперец снова почтительно склонил голову.

– Позови ее!

Герцог оглянулся. От круга теней отделилась одна из убийц в черном. Она направилась к инквизитору, остановившись в четырех футах от него.

– Покажись! – приказал неизвестный маг.

Тень подчинилась. Откинула капюшон и сняла маску.

– Лилит!

Томас Велдон был поражен, и отнюдь не в сердце, а в самую душу. Монах смотрел на дочь широко раскрытыми глазами, что-то беззвучно шептал и мотал головой, словно отрицая явленное его взору. Я также не верил себе. Лилит! Она не могла быть тенью! Но вот стоит, облаченная в черное, и она средь тех, кто вырезал пять десятков орков Нурогга. Сумасшествие!

– Я приняла Низверженого. – Лилит указала на мага. – Я избранная!

– Нет! Нет! – повторял отец Томас. – Нет!

– Отец! Преклони колени перед первым богом нашего мира! Он вернулся!

Над стоянкой прогремел оглушающий глас:

– Вернулся!

Кровь и песок! Я не понимал, пред кем или чем мы поставлены на колени. Какой первый бог нашего мира?

Случайно поймал взор Ричарда Тейвила, который стоял за спиной герцога Альбрехта. Сомкнув руки на груди, он холодно смотрел на меня и Томаса Велдона. С видом, словно встретил нас впервые и притом абсолютно равнодушен к нашей судьбе. Облик лейтенанта принадлежал не ему. Кому-то совершенно чужому, незнакомому нам человеку, натянувшему шкуру Ричарда Тейвила. Я не узнавал арнийца. Скрывал ли он свою истинную суть все время, что выпало провести вместе? Кто он на самом деле? Меня охватила нервная дрожь. Я почти сорвался от понимания собственного бессилия и запутанности происходящего.

Томас Велдон издал нечленораздельные звуки, магия заткнула ему рот.

– Где третий? – молвил называвшийся богом.

Альбрехт Огсбург вскинул руку. Тень, что находилась среди поверженных орков, склонилась к убитым. Отсюда не видно, с чем она возилась над мертвым телом, но я отсчитал сотню ударов колотящегося сердца, прежде чем она выпрямилась. Теперь в ее руке оказался конец темного шнура, Другой был закреплен на ошейнике поднявшегося орка.

Я оцепенел, и не потому, что узрел ожившего Нурогга. Некромантия – тягчайший грех и самое темное колдовство, а восставшие мертвецы – одни из самых пугающих созданий Дьявола. Запустение, где я впервые столкнулся с умрунами, не сделало их привычными для меня. Кровь и песок!

Нурогг брел, пошатываясь, и вскоре я понял, что он жив. Его оглушили либо каким-то иным образом вышибли из сотника дух, а сейчас привели в чувство. Широкоплечий орк ступал позади тени и вздрагивал, когда натягивался шнур длиной в три фута – его пронзала боль. То же самое случилось, когда он попытался нагнать избранную и очутился на расстоянии вытянутой руки от нее.

Его провели до Низверженного. Орк зло обвел взглядом великанов, лейтенанта, двух магов и нас. Возвратившийся в Орнор бог, или кто там он был на самом деле, повторил сказанное про первую кровь и велел доставить меня, Велдона и орка в замок, чье название я не расслышал. Но подозреваю, что именно туда мы и направлялись за перстнем Бога Сына.

Алиса и Лилит были отосланы к другим убийцам. Вместо них подошли две другие тени. Одна нацепила стальной ошейник на меня, другая – на инквизитора. Мы превратились в рабов. Проклятый пепел!

Из металлического обруча торчало кольцо, к которому узлом был привязан кожаный шнур. На первый взгляд, ничего необычного, но стоило тени натянуть другой конец веревки, как мир предо мной померк. Тысячи невидимых игл впились в меня; они жгли и кололи, пока я не шагнул вслед за тенью.

На залитой кровью физиономии Нурогга появилась злорадная улыбка. Он видел, что мне тоже досталось, и искренне радовался моей боли.

Поднялся ветер. Между нами и краем стоянки в воздухе вспыхнуло ярко-фиолетовое пламя. Языки огня закружились против хода стрелки часов. Вытянулись в закрученную к центру белую спираль внутри вращающегося в обратную сторону фиолетового круга. Он быстро рос. Белая вспышка на мгновение ослепила. Пред нами чернел разрыв в ткани нашего мира. Сверху вниз перекатывались волны мрака.

Низверженный и его свита из четырех великанов, Альбрехта Огсбурга и Ричарда Тейвила двинулись к тьме первыми. Потом мы. Нас погнали в неизвестность, как быков на скотобойню.