Текст книги "Вор и тьма"

Глава 12
Черный замок

Проняло морозом. Я непроизвольно зажмурился, шагнув во тьму, и словно окунулся в ледяную реку. На меня обрушился столб воды, явственно ощущались холодные потоки сильного течения, которые омыли с головы до пят, но то были странные волны. Немокрые. Я оставался совершенно сухим, а когда открыл глаза, не узрел ничего, кроме абсолютного мрака.

Какая-то сила мягко тянула вперед. Спустя миг я вынырнул из темноты, ступив на булыжник внутреннего двора незнакомого замка. Позади чернел круг с темными волнами, падающими снизу вверх.

Тень, что вела за собой, дернула за шнур, привязанный к металлическому кольцу на моей шее. Окатило новой волной, теперь уже боли, и я нырнул к избранной. Чтобы избавиться от мучения. Боль утихла, я стоял близ тени, равнодушно смотревшей на меня сквозь прорези в маске. Ее капюшон был откинут, на плечах лежали вьющиеся рыжие локоны.

Из темного круга вышла новая тень, за ней – часто моргающий отец Томас, потом третья убийца в черном и зло косящийся по сторонам Нурогг. Следом – восемь теней, средь которых шла и Алиса Кайлер. Она вновь спрятала под капюшон золотистые волосы. Я не мог бы отличить ее по внешнему облику от других убийц, облаченных в одинаковые черные одеяния и с масками на лицах, но был уверен, что смотрю именно на Алису. Я чувствовал ее! Только леди Кайлер как будто позабыла обо мне.

Портал схлопнулся, исчез. Восемь теней направились за Низверженным и его свитой, а трое избранных со шнурами в руках и пленники остались на месте. Проклятье! Как собачонки на привязи!

Над нами нависала воротная башня, увенчанная высоким шпилем. Массивная, сложенная из темно-серого, едва ли не черного камня, башня глядела рядом бойниц. Почти стемнело, и кроме шума ветра не слышно ничего. Крепостные стены, окружавшие прямоугольный двор, и башни за ними тоже не имели признаков жизни: ни какого-либо движения или звука, ни отсвета фонарей. Но что-то подсказывало, что замок вовсе не пуст или заброшен, он словно бы затаился. В предночном сумраке под затянутым тучами небом вид крепости был мрачен.

Над черными стенами замка нет ни одного стяга, что мог бы сказать, кому принадлежит крепость. Но что гадать? Мы в логове Низверженного, кем бы он ни был. Сюда вела моя слепая месть, и здесь плетут тенета, которыми захватили Алису. При мысли о ней мое сердце учащенно забилось.

Холод пронизывал до костей, била дрожь. Я обхватил себя руками, чтоб хоть немного согреться. Без сапог, лишь в рубашке и штанах на пронизывающем зимнем ветру быстро подхвачу лихоманку, но, право слово, это самое меньшее, что меня заботило.

Угрюмо посмотрел на темные фигуры, удалявшиеся к противоположному краю широкого, в три сотни шагов двора. Вся нижняя часть дальней стены состояла из ряда полукруглых арок. Скоро ушедшие скроются в одной из них, и племянница Антуана тоже.

Я застонал. Алиса! Глупо обманываться. Я люблю ее! Теперь можно не сомневаться в чувствах, что будоражили при одной только мысли о ней. Да, это была именно любовь! Только кого я полюбил? Избранную! Чудовище! Но будучи слепым орудием убийства, кинжалом сиятельных, как она сама призналась, Алиса ослушалась приказа. Ради своей любви. Ради меня! Она убийца и могла остановить меня, лишь покончив с вором Николасом Гардом, но я жив до сих пор.

Сегодня я видел слезы, слышал ее рыдание. Магия Альбрехта Огсбурга истязала Алису на моих глазах, и тогда я понял, что хочу защитить ее и заплачу́ любую цену! В тот момент я был бессилен помочь. Однако пойду на все, чтобы вырвать Алису из власти возвратившегося бога. Пусть он сам Сатана в новом обличье! Да хоть бы сам Двуединый Бог!

Я богохульствовал… Впрочем, не в первый раз. Что бы сказал Томас Велдон, прознав про смешение дум и чувств внутри меня?

Низверженный и его присные покинули замковый двор. Вот-вот скроются из вида и тени, что почти достигли арок. Инквизитор не сводил с них взгляда. Там среди убийц его дочь! Что творится в его душе? Да и вообще, кто он таков? Дважды за этот день я слышал, как его назвали спящим. Что это значит? Не таится ли под личиной истово верующего сына Матери Церкви иная сущность, ждущая пробуждения? Можно ли полагаться на отца Томаса?

Я рассмеялся. Как сумасшедший! То был срыв, сдали нервы. Священник и Ричард Тейвил оказались единственными, кто не пал в Запустении. Однако ж они уже не те, кто отправился вместе со мной в поход за перстнем Бога Сына. В шкуре лейтенанта кто-то другой, не похожий на прежнего лейтенанта, и совсем не ясно, чего ждать от Томаса Велдона!

Весело…

Нотки безумства отчетливо звучали в моем угасающем смехе. Святой отец не замечал меня, глядя на черный арочный провал, поглотивший его дочь. Зато Нурогг плюнул мне под ноги.

– Сожру твое сердце, – пообещал орк.

– Давай! – зло вырвалось у меня. – Попробуй!

Вспомнился кол с головой Роя в центре орочьего лагеря. Мысли метнулись теперь к сотнику. Хотелось вцепиться в него, задушить и отомстить хотя бы за Акана.

Орк оскалился и зарычал, он был не прочь разорвать мне глотку. Он подобрался, как будто для прыжка. Я приготовился встретить его ударом в челюсть… и в то же мгновение перед глазами поплыли темные круги. Невыносимая боль скрутила меня, я потерялся в пространстве и времени.

Следующее, что помню, – это булыжники перед моим носом. Слева хрипел орк, он тоже свалился наземь. Тени не позволили нам сцепиться друг с другом, обрушив на пленников вал боли.

Приподнявшись, я уселся прямо на камни мостовой. Боль исчезла, но меня словно прокрутили через мясорубку и слепили обратно. Зато хоть холода не чувствую. Орк пришел в себя и тоже поднимался. Буравил меня яростным взглядом, но молчал.

Что отец Томас? Инквизитор все так же не проявлял даже толики интереса к происходящему подле него. Я выругался. Рано монах опустил лапки! Мы еще поборемся! И за его Лилит тоже!

Я странным образом успокоился. Внутреннее смятение, перемежавшееся со вспышками ярости, сменилось почти умиротворением, однако вслед за ним почти сразу навалилась тоска. Вспомнились имена и лица тех, кто последовал за мной и нашел свою смерть. Их было слишком много. Первым назвал про себя Дью Вермана – мой, наверное, единственный настоящий друг и правая рука на «Скорпионе», затем помянул каждого из тех, кто дергал удачу за хвост на борту моей флибустьерской шхуны. Путь в пределы Запустения начался именно с первого шага к сходням «Скорпиона».

Не будь я пиратом, не угодил бы в лапы арнийцев. Не было бы площади Правосудия в Ревентоле и встречи с Антуаном де Сошем. Не произнес бы клятву, скрепленную магией. Не появился бы потом у меня выбор: поведать Фоссу и остальным правду о смерти кардинала или смолчать и повести стольких людей на верную смерть. Манрок и его воины, Акан Рой и сгинувшие где-то в проклятых лесах Крик и Барамуд.

Томас Велдон и Ричард Тейвил. Возможно, эти двое обрели нечто худшее, чем смерть. Джон Шрам! Пусть он погиб до того, как я прознал, что поход за реликвией потерял всякий смысл, однако он отдал свою жизнь за меня.

А еще тучный отец Самюэль, громилы Брендон и Джон. В смертях церковника и наемников Велдона вроде и нет моей вины, но они были рядом. Не случись им идти вместе со мной, жили бы, наверное.

Пол Андар… Я пристрелил приемного отца Лилит вот этой рукой.

Генрих фон Геринген… Враг! Настоящий враг, не скрывавший желания прикончить меня! Но мы бросили его связанным рядом с умирающим Тейвилом, который почти на глазах обращался в упыря! Людьми ли мы были в тот момент? Кем был я?

– Гард! – сквозь пелену тягостных дум пробился возглас Томаса Велдона. – Гард! Очнись!

Уставившись на церковника, я захлопал глазами. Погруженный в размышления, только сейчас заметил, что монах настойчиво пытался дозваться до меня.

– Колдовство! – с жаром продолжал монах. – Дьявольская магия! Черные помыслы охватили меня! Помереть тут схотелось! Но я помнил о Господе, и сатанинское наваждение отступило! Потом смотрю – и ты сер лицом и необыкновенно сумрачен! И не видишь ничего вокруг!

Торопливо зашептав благословение, монах трижды осенил меня знамением, а я непонимающе глядел на Томаса Велдона.

– Да оглянись же! – воскликнул инквизитор, всплеснув рукавами рясы.

На монахе нет ошейника! И шнура нет! Я лихорадочно щупал шею. Чертова обруча нет и на мне! Убийцы в черном тоже исчезли, вместо них появились другие конвоиры.

Мы, трое пленников, были окружены тремя десятками стражников: половина – мечники и столько же арбалетчиков. Все в темных камзолах, сапогах до колен, в черненых стальных кирасах и в таких же шлемах-морионах – с высоким гребнем и полями, сильно загнутыми спереди и сзади. По шлемам они очень походили на имперскую пехоту.

Стражники взяли нас в широкое кольцо. Мечи, по виду тесаки, покоились в ножнах, зато самострелы были взведены и направлены на пленников.

Нурогг, лежащий в нескольких шагах от меня, открыл глаза. Он тяжело дышал и пялился малоосмысленным взором на невесть откуда взявшихся стражников. Орк тоже хлебнул дьявольского колдовства.

Слева от запертых ворот открылась неприметная дверь. К стражникам присоединился офицер. Помимо очень высокого роста, не меньше шести футов, он выделялся черным плащом, полы которого частично укрывали кирасу и камзол. Оружием служила шпага. Почти стемнело, однако был хорошо заметен нашитый на плаще герб. Размером с ладонь, он находился на уровне сердца офицера. Белый церковный крест на синем поле, перечеркнутый слева направо красной стрелой.

– Подняться! – велел офицер. Сказал всего одно слово, однако слух резанул явный акцент. Никогда не слыхал такого.

Я подчинился, немедля и беспрекословно, а внутри все ликовало. Нет ошейника и теней, что, дергая за шнур, причиняли воистину адскую боль. Ощущал себя почти свободным! Сейчас нас непременно отведут в подземелье, запрут, однако любой замок можно вскрыть. Я очень надеялся на магию воровского бога и отсутствие заклятий в тюремной камере, которые могли бы погасить мои таланты. Наподобие тех, что лишили всякой надежды на спасение из катакомб под Брандом. Не появись тогда отец Томас, огсбургский палач-инквизитор изрезал бы меня и Ричарда Тейвила на ремни.

Стражники разделили пленников, спокойно и без суеты. Орк и инквизитор тоже предпочли не сопротивляться. Хотя мне думалось, что Нурогг кинется на мечников. Но нет. Нас повели к разным аркам. Ночь вступила в свои права теперь окончательно, и мы двигались почти в кромешной темноте.

Впереди показался свет. Внутри трех арок, куда нас вели, горели неяркие фонари. Остальной замок по-прежнему пребывал под пологом тьмы и был все так же безмолвен.

– Помни о Господе, Гард! – вдруг раздался крик отца Томаса.

Я помнил, однако же вместо мольбы к небесам с уст сорвалась трактирная ругань. Двуединый Бог не поможет, я уповал лишь на магию Харуза.

Конвоиры инквизитора шли впереди и вместе с монахом почти скрылись в своей арке. Офицер возглавил десяток, уводивший инквизитора. Орка тащили куда-то вправо, он начал было брыкаться, но его быстро успокоили.

Стражники, в окружении которых ступал я, тоже приблизились к полукруглому проему у подножия крепостной стены. У ведущих вниз ступеней стояла пара новых охранников, таких же сумрачных и молчаливых, как их сотоварищи. Они держали по два фонаря.

Меня действительно повели в подземелье, но глубоко спускаться не стали. Винтовая лестница продолжала идти вниз, а мы свернули в первый же отнорок. Долго шли по коридору. По плитам гулко стучали сапоги стражников, я слышал свое дыхание и сопение конвоиров. Мелькнула мысль попытать счастье и напасть на стражников. Ограниченное пространство подземной каменной кишки сглаживало численное преимущество врага…

Я даже рассмеялся про себя. Что за безумные мысли? Один, избитый и замерзающий, против десяти мордоворотов? Нет, Николас, терпи и жди своего шанса. Он появится, когда ты окажешься один на один с кандалами и замком на двери подземной камеры.

Холод снова стал донимать меня. Я поежился и послал в адрес орков, сорвавших с меня одежду, увесистое проклятие. Жаль, сдохли твари быстро. Схватка сотни Нурогга с тенями не заняла много времени.

Остановились у дубовой двери, ничем не отличавшейся от тех, мимо коих протопали раньше. Я внутренне сжался, ожидая узреть пыточную, но, к моему удивлению, фонари стражников осветили камеру с настоящей кроватью и матрасом, небольшим столом и табуретом; и, что меня особенно обрадовало, каменное помещение было сухим. Вроде даже теплее здесь.

Я стоял посреди камеры, стражники – снаружи, однако дверь не запирали. Ждали чего-то. Послышались шаги, скоро ко мне пожаловали двое – облаченные как стражники, лишь без кирас, шлемов и перчаток. Оба небритые и хмурые: первый вошедший кинул на кровать ворох черной одежды и сразу убрался прочь, а второй взгромоздил на столешницу суму, в которой оказался большой горшок; достал посуду. Я не поверил собственным глазам, но он в самом деле накладывал в деревянную миску щедрую порцию горячей каши. Налил в объемную деревянную кружку подогретого вина и поставил рядом толстую свечу. Зажег ее, бросил на стол еще ломоть ржаного хлеба и ложку. Затем немой тюремщик забрал свою суму и удалился. Хлопнула дверь, лязгнул замок.

Чудны дела твои, Господи! Я-то думал, что жилы растягивать на дыбе будут или что хуже припасут. Но не кормежку! Разворошив тряпки, нашел чистую льняную рубаху, шерстяной черный камзол, такие же штаны и кожаные сапоги. Точь-в-точь как у стражников. Воистину подарок судьбы!

Ох, как же я продрог! Накинувшись коршуном на одежду, сбросил с себя грязную рванину, торопливо облачился в новое и после уже принялся за кашу. Она еще не остыла, вино тоже. Внутри меня растекалось блаженное тепло. Черт возьми, я был счастлив несколько мгновений, даже зажмурился от удовольствия.

Впрочем, скоро охватили тяжкие, невеселые думы, что терзали на замковом дворе. Я опять перечислял имена тех, кто пошел за мной и встретил свою смерть. Вспоминал Старика и братьев, уничтоженных Низверженным. Снова и снова повторял имя Алисы. Перед глазами вставало неописуемое отчаяние, застывшее на лике Томаса Велдона, когда он узрел в одной из теней свою дочь. Церковник тоже впутался в эту историю – в мою историю – из-за меня. Дьявол его подери!

Я лежал на соломенном матрасе, подложив под затылок ладони и уперев взгляд в выщербину на оштукатуренном потолке.

Моя жизнь не может быть прежней. Очередное воровское дело, знатный куш и кутеж – вот чем я жил после Лерпо. Нет, я, конечно, искал ниточки, что могли бы привести к тому, кто уничтожил ночных крыс. Только я посвятил поискам лишь первые полгода, а потом, отчаявшись хоть что-нибудь раскопать, почти смирился с тем, что небо Орнора так и не увидит отмщение за воровское братство.

Я бесцельно прожигал дни. Порой, когда вновь накатывали воспоминания и тоска, не находил ничего лучше, чем просто сменить обстановку. Я отправлялся в новую столицу или большой город, обкрадывал очередного толстосума, и вновь – кабаки, вино, женщины. Пока и это не наскучило, да так, что загорелся мыслью о флибустьерстве. Каприз избалованного золотом молодого человека. Я мог позволить себе столько монет, сколько захочу, и тогда купил новую игрушку – шхуну «Скорпион».

Да, теперь понимаю, что мое пиратство – это всего лишь блажь.

Ну а что теперь? Рой, Шрам, Манрок… В голове зазвучал длинный список… Алиса!.. Старик!

Алиса нужна мне! И я должен отомстить! Чтобы погибшие отдали свои жизни не зря… Да вытащить, в конце концов, из этой передряги Велдона и его чокнутую Лилит! Помочь Ричарду? Но как?

Кровь и песок! Отныне я знал, ради чего жить и в чем корень всех бед. Кто за все в ответе. Низверженный! Убить его? Я заскрежетал зубами, вспомнив о магии того, кого именовали Низверженным. Как его уничтожить?

Мне сие не ведомо, но я все же вор. Сделаю то, ради чего все затевалось! Перстень Бога Сына должен стать моим! Найду Алису, Велдона… А что потом? Не знаю. К черту все, что будет потом!

Сперва нужно получить свободу!

Обостренный магией Харуза слух говорил, что в коридоре на страже двое или трое. Я размышлял, как управиться с ними, не имея ничего, что хоть отдаленно напоминало оружие, когда послышалось шарканье стариковских шагов. Кто-то приближался к моей камере.

Спустя минуту дубовая дверь отворилась. В освещенном фонарем проходе показалась сгорбленная фигура в монашеской рясе. Вошедший опирался на посох с закрученным в спираль навершием. Из-под капюшона, тень от которого полностью скрывала лицо, раздался дрожащий голос:

– Твое время пришло.

Глава 13
Первая кровь

Дверь затворилась. Вошедший откинул капюшон. На меня смотрел глубокий старик, лысый, с морщинистым лицом и блеклыми глазами.

– Мое имя Тохут, – надломленным голосом произнес он.

Я сделал вид, что не заметил появления в камере еще одного человека. Но что за гость пожаловал ко мне?

Монах доковылял до стола. Тяжко вздохнув, облокотился рукой о столешницу и, придвинув к себе табурет, грузно уселся на него. Движения давались древнему старику с явным трудом.

– Когда-то меня звали иначе, – вновь заговорил он, – отцом Леонардо. Да, давно это было…

Старик замолк, погрузившись в воспоминания, даже закрыл глаза. Потом, выдохнув, вновь вперил в меня взор и продолжил:

– Мой постриг в монахи случился почти сто девяносто лет назад. Тогда я стал отцом Леонардо, но вот уж полтора столетия как обрел новое имя.

Усевшись на кровати, я с подозрением взглянул на монаха. Что за игру учиняют со мной? Сначала накормили и переодели, теперь вот прислали дряхлого деда сказки баять. А впереди-то пытки! Нет, не хочу харкать кровью пред палачом. Я должен улизнуть из камеры. Поговорю со стариком, раз он так хочет, и пусть убирается отсюда.

– Сколько же вам лет?

– Без малого двести тридцать три.

– Люди столько не живут, – буркнул я.

– Ты прав. – На лице старика отобразилось подобие улыбки. – Ты воистину прав! Столь долгий век дарован немногим, и поэтому я здесь. Снова говорю тебе: твое время пришло!

– Какое еще время? – раздраженно бросил я.

Что он хочет от меня? Чтоб я стал избранным?

– Время сделать главный выбор. Время принять Низверженного! – подтвердил мою догадку старик.

– Разве у меня есть выбор? Разве круг из тринадцати магов не обратит меня в слугу Низверженного?

– Обратит, – кивнул монах. – Нет такой воли, что способна противиться кругу тринадцати. Но я здесь, чтобы ты признал Низверженного по доброй воле.

Я молчал. Больше смерти боялся потерять себя. Страшился, что после обращения превращусь в кого-то другого. Как Тейвил! Должно быть, его обратили! Однако старик истолковал мое безмолвие неверно, будто я колеблюсь, и заметно приободрился.

– Слушай меня! – Теперь в глазах монаха показался огонек. – Низверженный есмь Создатель всего нашего мира! Всего Орнора! Он Творец! Он Отец мира!

Старик не лгал и не заблуждался. Не знаю, откуда пришла уверенность в правдивости слов монаха, только услышанное воспринималось как истина.

– Наш мир много старше, чем говорят церковники. – Монах поморщился. – В те древние времена, о коих не знают даже перворожденные, Орнором правил один бог: Низверженный! Тогда его рекли по-иному…

Старик замолчал.

– Как его называли? – спросил я.

– Сие нам не ведомо. Мы познали Его как Низверженного.

– Мы? Кто это?

– Рыцари Грааля. Веками и десятилетиями мы по крупицам восстанавливали почти утраченные знания. Мы пытались постичь запретное…

– Древнюю магию?

Тохут квинул.

– Почти все, что выходит за границы истинной силы, – я назвал термин, которым церковники обозначали используемую ими магию; иначе ее нарекли святой магией или попросту святой волшбой, – считается черной магией.

– Это так.

– Кроме чародейства немногочисленных магов, выпускаемых богословскими и философскими факультетами в семи главных университетах Большого Орнора, – добавил я.

Общеизвестные в общем-то истины; старик так же согласно кивал. Всем, кто изучал историю, хорошо известно, что после окончательного торжества веры средь людских земель Матерь Церковь буквально сожгла на кострах инквизиции почти всех магов, колдунов, ворожеек и прочих, кто пользовал дьявольское вспоможение. Только святая магия, как воплощение истинной силы, как благословение Двуединого Бога, была объявлена дозволенной, и только для святых отцов. Ибо она есть орудие в руках их, как они сами – орудия Бога Отца и Бога Сына на бренной земле.

С некоторым изумлением я понял, что почти дословно вспомнил строки из энциклики об истинной силе и богопротивном колдовстве.

Монахи лечили, изничтожали нечисть и даже использовали заклятия из боевых арсеналов древнего полузапрещенного искусства, не говоря уже о прикладной ворожбе. Кое-что немногое было разрешено и аккредитованным при архиепархиях магам.

Конечно, одними энцикликами да буллами древнюю магию так просто не искоренить, и не зря столетиями пылали очищающие душу костры. Но нынче магия – лишь тень прошлых знаний, и то, что помнили в новой эпохе, почти исключительно являлось делом Матери Церкви. Как нередко об этом говорили сами святые отцы – одним из крестов греховности рода человеческого, кои они несут на плечах своих.

А выродки, что польстились на запретное, искушены самим Сатаной. Если же кто с рождения обретается с Даром, как я, например, то таковые явлены из материнской утробы от связи с духом нечистым. Все, что не истинная сила, есть черная магия.

Но довольно отвлеченного повествования. Старик заговорил вновь:

– Мы многое узнали, многое открыли заново и однажды постигли главную истину. Настоящая древняя магия неразделима с истоком нашего мира, с его Создателем. Мы пытались дознаться о новом пути к Двуединому Богу, познать Его как-нибудь иначе, чтобы найти дорогу к утраченному. Но открылось иное.

Взор монаха потух; он был сейчас в прошлом.

– Мы поняли, что Двуединый Бог – это пришлая, чуждая Орнору сущность. Мы отреклись от Матери Церкви, и долгие годы ушли на поиски истинного Творца нашего мира.

Я слушал затаив дыхание.

Монах отложил посох и устало растер высохшими пальцами лицо.

– Да, мы долго блуждали в поисках знаний, что явили бы Орнору его первого Творца, – продолжил он. – Искали союзников и обрели их в эльфах Гвендара. Те преследовали свои цели, но на какое-то время интересы эльфов и ордена совпали. Дабы скрыться от назойливых взоров инквизиции, мы возвели в лесах перворожденных этот замок.

Монах обвел взглядом камеру.

– Черный замок – последний оплот рыцарей Грааля. Мы перевели сюда лучшие умы ордена, главную библиотеку, архив и, конечно, наших немногочисленных магов. Истинное сокровище ордена, главная его тайна. Как оказалось, не зря. Вскоре Тима объявила нас еретиками, многие и многие из братьев были схвачены, замучены и казнены, но дело ордена продолжилось. А потом начались войны Святого Отмщения! Наши союзники отступали, войска людей и ищейки папы приближались к нашему последнему рубежу.

Старик вздохнул.

– Мы отчаянно пытались дозваться до истинного Творца, ибо ведали, что в нем спасение для нас и для мира, который до сих пор ослеплен ложью… Матери Церкви. – Старик скривился, словно вкусил чего-то донельзя гадкого, и его взор неожиданно воспылал. – У нас получилось! Когда надежда почти покинула самых стойких из нас, а армии четырех псов громили войска Гвендара, мы услышали Отца мира!

Монах стиснул посох.

– Мы призвали его! Он научил нас, и мы сломали барьеры, что сдерживали истинного Творца от возвращения в свой мир. К своим детям! Но разрушение стен, что отделяли Низверженного от Орнора, обернулось неожиданными и воистину черными последствиями. Вместе с барьерами, возведенными против Низверженного, рухнули скрепы, удерживающие наш мир от области, где правит Дьявол. Дыхание Сатаны коснулось Орнора. Это случилось здесь! В эльфийских лесах! Так появилось Запустение!

– Это вы!.. – Я попытался что-то сказать, но, потрясенный, не мог произнести ни слова. – Вы сотворили проклятие!

– Нет! – Старик мелко затряс головой. – Мы спасли мир от гибели!

Мне казалось, что Тохута вот-вот хватит удар, но древний старик справился с сильнейшим волнением. Несколько раз сипло вздохнул и, успокоившись, продолжил:

– Когда пали последние преграды, сдерживавшие Низверженного, мы поняли, кто закрыл для него Орнор! Это сам Бог Отец! Тот, кому мы служили и от кого отреклись! – Старик закрыл глаза. – Но вместе с разрушением последней стены, отгораживающей Орнор от пределов, где находился Низверженный, наш мир оказался открыт и для ветров, рожденных в нижних слоях реальности.

– В Аду?

– Именно так! – Я снова увидел горящий взор старика, его снова будоражило прошлое; он говорил теперь громко, порой с жаром восклицая. – Стены, отгородившие Творца от созданного им мира, были выстроены на одном фундаменте с преградами, разделяющими мир живых и мир мертвых. Присные Дьявола ринулись к нам. Первые из них появились в разоряемых эльфийских владениях; на Гвендар легла тень Сатаны. Но мы успели запечатать разрыв в ткани нашего мира, и Люцифер так и не пришел в Орнор.

Старик понизил голос.

– Мы успели. – Он опять смолк и прикрыл глаза, но лишь на мгновение. – Да… Мы успели. Только цену заплатили страшную. Дабы затворить врата в Преисподнюю, погиб почти весь капитул ордена. Двадцать иерархов! Круг из двадцати братьев! Они умирали в муках, но никто не разорвал связь с остальными! Мы должны были остановить Дьявола, и мы сделали это! Но лишь благодаря помощи Низверженного! Бог встал в наш круг как один из смертных!

Последняя фраза торжествующе прозвучала в устах старика и как будто отняла у него множество сил.

– Они все отдали свои жизни, – вновь негромко заговорил Тохут, – остался лишь я один, великий магистр Леонардо Паттен. Места павших заняли другие наши братья, и отныне рядом с нами был Он! Первый Творец! Низверженный!

Старик сорвался на крик. Дабы вновь успокоиться, ему потребовалось две дюжины ударов сердца. Я молчал и внимал. Предо мной открылась величайшая тайна мира, и старик говорил о приходе в Орнор древнего бога явно не просто так. Я настороженно, с опаской ждал, что он скажет дальше.

– Низверженный даровал нам кладезь истинных знаний. Мы быстро восстановили утраченное и одновременно обуздали хаос, вырвавшийся из адских глубин. Милость Низверженного безгранична! Немалое из забытой древности уже постигнуто. Мы вновь повелеваем стихиями! Ведаем, как обуздать многих из нечистых созданий, они покорны нашей воле и теперь служат нашему делу. Лишь неупокоенные души людей и прочих смертных вне нашей власти. Мы противимся некромантии, ибо Низверженый есмь бог всего живого!

Моя спина взмокла от пота. Рядом в облике старика сидело жуткое чудовище. Он говорит, что дьявольские твари служат им! Что это древний бог научил, как обуздать нежить! Но Низверженный рвался в наш мир вместе с Сатаной! Не был ли Низверженный еще одним ликом Дьявола? Жутко при мысли о том, какой тягчайший грех совершил этот старик. О! Николас Гард совсем не святоша. Я вор и душегубец, проклятый пират. Я пользую магию Харуза, которую священники называют не иначе как черной, а самого воровского бога – демоном. Да я просто плюю на Матерь Церковь и вспоминаю о Двуедином Боге, только когда припечет. Однако ж мои проступки ничтожно малы пред содеянным бывшим отцом Леонардо Паттеном и иерархами ордена Грааля. Кого бы они ни призывали, но открыли путь в Орнор для монстров из самой Преисподней!

Истории об упырях и прочей нечисти звучали по долам и весям испокон веков, и, верно, нет дыма без огня – адские создания издревле бродят под ночным небом Орнора. Но полтора столетия назад они хлынули в наш мир, словно прорвавший дамбу водный поток. Вот, значит, из чего появилось Запустение! И все это сотворил сидящий напротив меня старик! Пусть он винит иных и корит в прорыве дьявольских сих в наш мир вовсе не себя, но свершенное было сделано именно им. Им и его соратниками!

С тех пор по земле ходит Низверженный, который, возможно, есть сам Сатана! Он уничтожил ночных крыс! В его плену Алиса Кайлер! Моя любовь! Та, которую я поклялся спасти от власти возвратившегося бога.

– Видишь это? – Монах ткнул скрюченным пальцем в собственное сердце.

Только сейчас я заметил нашитый белый церковный крест на синем поле, перечеркнутый слева направо красной стрелой.

– Новый герб нашего ордена. Ему столько же, сколько лет моему новому имени. Мы перечеркнули красной стрелой прежнее бытие.

Я молчал.

– Мы проникли ко всем королевским дворам, – переведя дух, продолжал старик, – нас очень много в церкви! Скоро начнется новая эра – эра Низверженного. Мы узрим начертания его истинного имени и постигнем все, что было утеряно! Наступает наше время, а ныне настал час для твоего выбора.

– Какого выбора? – спросил я, хотя и так ясно, что хочет от меня старик.

– Прими Низверженного!

– Я…

– Не перебивай! Выслушай! В тебе сильна первая кровь! Кровь, что текла по жилам первых людей Орнора. Первых детей Творца! Когда его низвергли, пришли новые боги и их дети – новые люди и племена нелюдей. Первых людей, таких, как ты, изгоняли с нажитых мест, обращали в рабство, а после просто истребляли как диких зверей. Первых людей уничтожили почти поголовно, но не всех. Некоторые выжили, растворились среди новых людей, родили сынов и дочерей. Через века в человеческих головах исчезла память о первых и новых людях. Все стали просто людьми, но первая кровь осталась. Долгими поколениями она никак не проявляет себя, но порой с рождением на свет новой души обретает силу и она. Такие люди наделены магией.

На языке вертелась пара фраз, что в моей крови изрядная примесь орочьей, но я смолчал. Однако старик приметил мои сомнения.

– Тебе открыта воровская магия! Не отпирайся! Мне ведомо о пяти твоих талантах! Это и есмь первая кровь!

– А что мне с признания Низверженного? – выпалил я. – Отчего вам просто не обратить очередного пленника в слугу вашего бога, не тратя времени на уговоры?

Великий магистр гневно сверкнул глазами, не обнаружив в моем тоне какого-либо почтения к возвратившемуся божеству, а я просто заговаривал ему зубы. Коль вместо появления тринадцати магов, необходимых для обращения, сюда спустился Тохут, то у меня еще будет время на раздумья. Пусть старик мнит, что зародил во мне сомнения, да и убирается из камеры. Надо бежать! Я хотел это сделать тихо, без лишнего шума, хотя бы в начале побега, но, если убью старика, расправлюсь с охраной за стеной и ускользну из подземелья, Тохута обязательно хватятся. Скорее всего, это произойдет раньше, чем позже.

– Посмотри на меня, – сказал старик, – десять лет назад я был прикован к постели. Годы взяли свое и почти обездвижили меня. Но Низверженный обещал высшим вечную жизнь. Мое время повернулось вспять. Я молодею, и каждый новый день прибавляет мне сил.