Текст книги "Алмазы бывают разные. Повесть"

– Да, погоди, уйди отсюда! – вмешалась Сания, наскоро подойдя ко мне с эмоционально возбуждённой Любой, – да он же мокрый весь, в холодном поту, трясётся! Конфета есть у кого-нибудь? Дайте срочно конфету! – уже по командирски прикрикнула Сания.

– Чего, какая ещё конфета? – Эдик вновь был в своём репертуаре.

– У него просто сахар упал! Фу-ты, хорошо, что вовремя заметили, что просто в беспамятстве и без сил, а не в коме. Кушай-кушай, дорогой. Лучше?

– Да, Сания, спасибо огромное! Я в порядке!

Ещё немного посидев, теперь уж на скамье и под пристальным наблюдением суетливой стрекозы Любы, мы все уселись по машинам и отправились восвояси.

Сила тайны

Набравшись вдоволь эмоций, мы теперь уж не особо бойко беседовали по дороге в наш курортный городок, хотя, наряду с этим, нутро шустрого Эдика этакую усталость категорически не принимало. На заднем сидении авто он сидел посередине между мной и его женой, отчего я просто не мог не чувствовать этот его несоразмерно сильно распирающий вопросов:

– Слышь, а чё там это… ну, это, как…? – полушёпотом елозил Эдик. К тому времени я уже окончательно отошёл от своих сахарных неполадок и был вновь готов к театру. Смекнув о чём речь, я решил весьма дозировано брызгать на раскалённое сознание нашего коммерсанта новой нелепой сатирой, пусть и с оттенками жизни. Я состряпал невероятно умное, а главное, очень строгое лицо и сделал вид, что внимательно его слушаю.

– Я понял тебя, Эдик. Но, говори конкретнее, ведь дела-то серьёзные!

– А, да-да-да…., – ему не терпелось, но из-за неудобности места он всё никак не мог начать. Да, и к тому же всю дорогу нас вновь осыпал шаблонными дифирамбами знатный оратор Ринат, он же и ди-джей, и тренер по лечебному дыханию, и фитнес инструктор, и массовик затейник, и в придачу ко всему ещё и таксист.

– Места здесь исторические и уж действительно сильные…, – добавлял я, таинственно косясь на изнемогающего Эдика.

– Я это, – нервным шёпотом всё-таки начал он, – я про алмазы. Что ты там говорил про алмазы? Ведь это правда, что тут это, ну, в смысле где-то тут они есть?

– Тсссс!!! – резкий как молния я прижал палец к губам. Моя гримаса, мои вытаращенные глаза наверняка изображали, как минимум, таинство мира, – ты чего орёшь? В Копперфильда хочешь сыграть?

– В-ф-всмысле?

– Исчезнуть хочешь? Потеряться хочешь? Чтобы тебя и в помине никто не нашёл? Это запросто! – драматизировал я, наводя на него ужас, одновременно давая ему вкусить всю серьёзность этой истории, – потом поговорим! – кивнул я в сторону санатория.

– Ага, понял, понял, – закивал он, суетливо, внутри себя уже пересчитывая будущий барыш.

А тем временем, я понятия не имел, чего он там себе понафантазировал, до чего только не доводит человека его алчная корысть. Параллельно, вместе с шелестом шин, нам о чём-то всё продолжал лепетать водитель Ринат. Он мог без устали часами вещать о красотах этой его неповторимой области, о здоровье, о важности правильного дыхания, о том, что чище и полезней воздуха, нежели чем здесь свет ещё не видывал. Всё оно, конечно, так: и красоты, и польза здорового образа жизни, и дыхание, и спорт, и чистота, да и сам воздух заповедника действительно были словно бы услада, дышишь вдоволь полной грудью, уверенный в завтрашнем дне – это, конечно, круто, но тут-таки наружу вновь проступила этакая чернушная людская нелепость. Всё дело было в том, что говоря, да вознося на олимп здешние чистейшие места, одновременно с этим, в этот же самый непревзойденный воздух в салон его мерседеса нагло и чрезмерно заметно травила ядом выхлоп, причём эта магия, наверняка, продолжалась далеко уж не первый день и даже не первый год. И выходило так, что весь тот драгоценный эфир и кислород, о которых так неустанно свистят все ценники на каждом углу, благодаря невежеству человека, всё это попросту и в порядке вещей превращается в самый обыденный образ с привычной гарью во главе. М-да, обычное дело. Тут в пору будет процитировать строчку одной прекрасной поэтессы: «…Здесь поют о душе и в неё же плюют…» – весьма схожие параллели. Я хотел было даже сказать, пошутить об этом, но подумав, решил, что я не всем бочкам затычка и что этот многопрофильный человек на послезавтра нанят мною в качестве таксиста, так что пусть всё остаётся на его личной совести. Да тут, кстати, ещё и вовремя влез Эдик.

– Я, знаешь, что там загадал? – невероятно гордый и деловой растекался он в купеческой улыбке, – ну, там, что у Абылай Хана загадал?

– Эх, Эдик, Эдик…, – вновь я его обрубил, но на этот раз с интригой, – ты не прав! Ой, как ты не прав…, – затягивал я, театрально покачивая головой.

– Сейчас-то что? Что не так? Почему? – чем он больше дёргался, тем издевательски и всё глубже я погружался в спокойствие, направляя всю свою задумчивость куда-то вдаль извилистой дороги.

– Вот было мне лет пятнадцать, – начал я издалека. Спереди о чём-то говорили Сания с Ринатом, а Лиля, жена Эдика время от времени обращала к нам свой скромный взор, – да, пятнадцать. И случилось со мной тогда одно происшествие. Нет, не страшное, скорее напротив, – смягчился я, заметив, что Лиля тоже вся во внимании, – в общем, происшествие знаменательное и чувственное! Ну…, – улыбнулся я, – так вот, – супруги, наконец, поняли о чём речь и тоже улыбнулись, – тогда меня распирало ни сколько от испытанных ощущений, да и чего там могло случиться то, в первый, неумелый и отнюдь не продолжительный-то раз, а распирало скорее от гордости. Мне хотелось в глазах сверстников выглядеть несколько иначе, да что там говорить, кардинально иначе! Это сейчас-то это событие вроде как глупость и подростковый эффект позёрства, а тогда-то это оно-то ого-го! Так вот, информация, по своей-то сути, она сравни вирусу, она порой даже ведь гораздо быстрей эпидемии, вследствие чего, в скором времени многие даже недоброжелатели узнали об этом моём интимном происшествии, среди которых, как выяснилось позже, был и молодой человек той самой девушки с которой я… Были они на тот момент вроде как в разрыве, но это уже не имело никакого значения. Я пытался, конечно, объяснить, что всё было чин чинарём и ты мол, тут вообще не при делах, но на лице того парня было явное негодование, и плюс к тому же ещё сыграл и фактор его весьма фанатичного увлечения по наращиванию мышц и разбиванию харь в секции самбо. И естественно, тот диалог никак не мог пойти по мирному руслу, отчего я…., ну, да ладно. К чему, собственно, я это всё рассказываю? – Эдик с женой проникшись, молча ожидали мораль. мы как раз уже подъезжали к нашему санаторию, – а к тому я это всё вам рассказал, что реальность – она словно зеркало, а главное, она не распознаёт хорошего и плохого. Этих понятий-то в принципе не существуют, точнее они есть, но именуем их только мы сами, каждый по-своему, а ей, реальности, ей, по сути, всё равно, что хорошо, а что плохо, у неё, у энергий совершенно иные критерии жизни. Вот случилась у меня радость, и нет бы оставить её внутри себя, притянув, таким образом, ещё больший куш, но нет, я взял и выпустил наружу эту змею, которая вскоре меня же и ужалила, причём ужалила больно и кулаками.

– А причём тут я? – откровенно не догонял Эдик.

– Тц, Эдик, ну, ты чего? – одёрнула его Лиля.

– Не порть изоляцию в капсуле своих загаданных желаний! А то глядишь, и тебе прилетит чем-нибудь, что ты там себе нагадал! Нужно знать, о чём стоит говорить вслух, а о чём умолчать, – Эдик наконец-таки всё понял, отчего тут же начал неистово хлопать глазами, словно бы он на горизонте узрел ещё одну Америку, но прямо по курсу был всего лишь наш санаторий.

Кода

Уверенно шёл к своему завершению мой санаторно-курортный отпуск, и как водится, из всех сводов закона подлости, мне обязательно ещё должен был встретиться напоследок какой-нибудь душераздирающий десерт, но пока всё шло по-прежнему: диета, природа, разговоры, старые, новые лица. В последние дни я, признаться, мало гулял, так как было уже всё исхожено и изучено. И пока меня вновь по возвращению в мир не засосала та извечная воронка суеты, где дела, работа, мысли и череда многослойных ответов на все те же вопросы о жизни, я всё чаще и чаще ленно пребывал в большой беседке, что располагалась подле летней площадки с фонтаном. Там в тени лиственного клёна, помимо прочих отдыхающих, также заседали и корифеи всех главных событий, рассказов и новостей, а именно: старый эпидемиолог дядя Була, его друг извечный франт начмед и моложавый дядя Лёша

– Да тихо вы там! Интересно же! – прошипел кто-то в адрес попусту о чём-то галдящих мужиков. А виновником того интереса был как всегда дядя Лёша.

– А они же там в глубинках вообще все староверы. Я же служил там, так что знаю, что говорю.

– А у нас на севере, – добавлял начмед, – ну, когда я вот…, ну, не так давно служил, там эти, как их, удмурты…

– Да когда ты недавно служил-то? – грозно вдруг зашепелявил его давний друг, – когда? Старпёр ты! Ты ещё скажи, что у Колчака свою службу начинал!

– Вот этого не надо! – с юмором и позёрством включился в игру слов начмед, – не нужно меня тут по биографическим косточкам разбирать! Мы, если хотите знать…

– Ой, да не хочу я ничего знать! – привычно отмахнулся дядя Була, – не хочу даже слышать!

– А придётся, мой друг, придётся! Мы, – продолжил начмед, – мы, если на то пошло, ещё с самим Багратионом, знаешь ли, чайком баловались! – вновь разразился дружный хохот.

– Тьфу ты! Балабол, твою дивизию! Дай человеку до рассказать-то.

– Так вот, – продолжил моложавый дядя Лёша с живыми горящими глазами, – нас-то много всех там было, ну, в смысле национальностей в роте. И вот, был у нас там Тёма чуваш. По национальности чуваш, хотя мы его так и звали. Ну, так вот, они же вообще, ну, эти, чуваши, они как староверы. Вот мусульманство там, христианство – это уже последующие около государственные волны, а вот те – они чисто с природой плотно контактируют, и деревья у них, как Боги.

– О, здорова! Еле тебя нашёл! – я аж передёрнулся от столь внезапного, тихого натиска беспокойного Эдика.

– Тихо, погоди, Эдик. Рассказывают же, интересно.

– Заступили мы, значит, в караул, и случилось какое-то ЧП, не помню какое, да и не суть. Идём мы, значит, по маршруту, лес кругом, тишина. И то ли время там какое-то настало, а то ли он, ну, в смысле Тёма чуваш увидел что-то, я не знаю.

– Это, ты помнишь тогда, когда мы были там, у Трона Абылай Хана, помнишь, ты там сказал мне…, – Эдик был невероятно взвинчен. Да, он являлся тем человеком, кто был особенно подвержен силе впечатлений, и вся горесть таковых людей заключалась, как правило, в том, что какого именно качества были те производные их собственных же фантазий. Чего он уж там себе понапридумывал – я не знаю, зато мне довелось наблюдать, как искрящийся надеждами человек может за минуту на глазах попросту гаснуть.

– Ты про Алмазы что ли?

– Да! Да! Да! – сверкнул он и на этой точке перелома, на этой вершине он-то и поймал на себе мой отнюдь не драгоценный взгляд.

– Сейчас, одну минуту, давай дослушаем! – я, честно, не знал, что ему ответить. Ведь что ни скажи ему, он всё воспринимает буквально и во всё верит, как ребёнок. Не санаторий, а какое-то сообщество пожилых детей. А дядя Лёша продолжал:

– Короче, он идёт спереди, всё штатно, а потом раз, он берёт и бросает автомат на землю и уходит с тропы в сторону. Я, конечно, тут же передёрнул свой затвор, ну, мало ли. Стою и ничего понять не могу: АК лежит на земле, а Тёма стоит за кустами в обнимку с деревом и чего-то там бормочет. Я ему и так и сяк и матом, а он стоит, сука, как вкопанный, в трансе каком-то. Вот так вот! Нет, он, конечно, отошёл потом, спустя буквально немного времени, но, тем не менее, всё же для меня это был шок. Как выяснилось, Тёма вырос в семье потомственных шаманов, ну, или как их правильно будет назвать, в общем, он подробно всё рассказал и про веру их, и про обычаи, и про культ Божественного древа. Да, мы сильно с ним сдружились, потом даже переписывались несколько лет. А у чувашей, да, как оказалось, это нормально, когда человек говорит с природой на каком-то своём языке и подобным образом поклоняется ей. Так вот, к чему я это всё говорю-то? Ближе к природе надо быть, друзья, чувствовать её надо, почитать, хотя бы просто уважать и не забывать замечать, что она вообще есть, что кроме жратвы, веселья и собственного Я в мире есть ещё много чего.

– Понял, начмед? Вечером конспект проверю! – вновь выпалил старый эпидемиолог, – а сейчас вперёд на танцы! А то потом перед женой твоей стыдно будет мол, совсем старый стал, на девок даже ни разу не глянул. Пошли! Вон тебе даже Алексей вместе со своими чувашами твердят про природу, про единение, про инстинкты. Пошли, самец!

– Забавные, хех, – улыбался я, поворачиваясь уже к помрачневшему Эдику, – ты чего пригорюнил? Сейчас я тебе всё расскажу! И поверь, то, что я тебе сейчас скажу – это гораздо ценнее тех алмазов, о которых ты вначале подумал.

– Да? Точно? – слегка воспрял тот.

– Да, точно-точно…, – отодвигался я вглубь от входа, подальше от посторонних ушей, – знаешь, Эдик, эту историю, эту мысль, это сказание можно встретить где угодно, да, хотя бы даже здесь в беседке посреди самых обыкновенных людей. А суть заключается в следующем: не стоит гнаться за мнимой наживой, не стоит тратить жизнь, расходовать время на какую-то материальную иллюзию вдали, всё, что тебе надо – придёт само, лишь стоит хорошенько этого захотеть, но главное, не стоит забывать о том, что алмазы есть повсюду и узреть их можно даже у себя под ногами.

Понял ли он что-то? – я не знаю, да и надо ли мне это было знать? Вероятно, в этой горсти людских алмазов, я также как и многие являюсь какой-то крупицей, которая есть лишь инструмент для чьих-то новейших виражей на пути.

И вот уж в самом конце моего курортного отпуска он, наконец, мелькнул – проклятый закон подлости. Она возникла словно цветущий сад посреди бескрайней пустыни моего личного одиночества. Её звали Мила. От взаимности чувств, от эмоций и обоюдных притяжений, нам, откровенно говоря, обоим сорвало крышу, хотелось тонуть, гореть, познавать друг друга, и в конце концов, просто быть. Но на тот момент, увы, ничего нельзя было изменить, нужно было расстаться, пусть и на мгновение, нужно было ехать. И стоя у такси, я тогда уже точно знал, что её чёрные «Палароид» отражают мой образ совсем не просто так. Я зашёл, закрался, влетел в её вселенную гораздо глубже, чем это можно было себе представить, на что в ответ её голос, её запах, её мысли, взгляды и шарм, также охотно брали меня в плен. Да, реальность по достоинству и без лишней скромности впоследствии одарила нас щедрой горстью чистейших алмазов, но это уже совсем другая история.

Конец

2021г