Текст книги "Игрушки для императоров. Иллюзия выбора"

А уже через десятилетие те же Иран и Пакистан восстали из пепла. Восстали, естественно, не как сильные державы прошлого, но в контролируемом разношерстными бандами послевоенном хаосе, царящем за пределами зон контроля миротворцев, само их возникновение казалось чудом.

Как любая новая религия, отвечающая требованиям насущного дня, вера апокалипсиса стала распространяться со страшной скоростью, как раковая опухоль, больше всего поразив часть бывших исламских стран, а также лежащую в руинах Европу. Дальше ее распространение остановилось, стабилизировалось, но это тема отдельного разговора. Могу только сказать, что эта религия не похожа ни на одну, привычную для нас, исторических христиан. Возможно, ближе всего к буддизму, хотя, в сущности, так же далека от ее базовых понятий и структуры. Разобраться в ее тонкостях чрезвычайно сложно даже посвященному человеку, коим я не являлся.

Однако именно сейчас, под настроение, какое одолевало меня несколько дней, захотелось вдруг потрепаться и пофилософствовать. Чокнутая? Ну, так и меня нормальным назвать сложно!

– Хуан! – Я протянул руку. – Я тоже против того, чтобы зло выливалось во внешний мир. Я за гармонию в мире внутреннем. – И вновь улыбочка. Да пошире, пошире! Девушка идет на контакт, и это не обычная девушка, а нечто, с чем (с кем?) я ни разу дела не имел. Давай, дружище, дерзай!

– Пенелопа. – Она пожала мою руку. Когда же попыталась высвободить, я мягко, но настойчиво потянул и приблизил ее к губам, как принято в высшем обществе.

Имя мне понравилось. Оно лишь подтвердило окультуривание. Воодушевленный, я перешел к следующей фазе знакомства:

– Пенелопа, знаете, вы очень красивая? И необычная?

Она пожала плечами. Максимально равнодушно. Но при этом ей было приятно.

– Они обидели вас? Да? – Я мгновенно посерьезнел.

– Кто? – Она сделала вид, что не поняла.

– Те, кто хотел затащить в постель.

Глаза ее уперлись в пол.

– Я не хочу говорить об этом.

– Прошу прощения. – Я вновь пожал плечами. Но свое грязное дело сделал, женщины подсознательно ищут тех, кто может защитить, а я намекнул, что отношусь к таковым. Перепрыгнув этим сразу несколько ступеней процесса знакомства. – А вы откуда? Почему я раньше вас здесь не видел?

– Я живу на противоположном конце купола. Хожу сюда редко. У нас рядом есть другой магазин. – Она назвала улицу, на которой живет. Да, далековато! – А сегодня мне по пути.

– И как же отец отпускает вас одну? Да еще в таком наряде? – Я кивнул на ее юбку.

Она попасмурнела.

– Он понимает. Понимает, что это разные вещи, вера и одежда. Одежда не сеет зло. Зло внутри человека. Отец видит, что у меня внутри, и отпускает. Хотя ему сложно.

– Старается идти в ногу со временем? – усмехнулся я.

Она кивнула.

– Ваши такой взгляд не разделяют. Я еще ни разу не видел кого-то из ваших в «имперской» одежде. И тем более не мог помыслить, чтобы с кем-то из них заговорить, познакомиться.

– А кто сказал, что они правы? – Девушка обезоруживающе, но совсем не похабно улыбнулась.

Следующие пятнадцать минут пролетели, как одна. Мы общались, хотя больше это напоминало волейбол. Натянутый такой волейбол с сеткой из железобетона. Говорила она медленно, с неохотой, осторожными предложениями, но было видно, что поговорить хочет. В религиозные дебри не залезали, она, щадя меня, выдавала лишь общие тезисы, можно смело сказать, говорили мы «о погоде в Сан-Паулу». Но даже такой диалог с приятной девушкой на настроении сказался благотворно.

Нет, я не боялся, что она из них. Ну не могут они взять к себе ТАКУЮ! Каюсь, они мерещатся мне везде, эти ангелочки. В каждой второй подсознательно ищу ориентиры, по которым можно определить, причастна она к их организации или нет. Но эта не была атлетически сложенной, да и алмазный Священный Круг на груди в придачу к заумным философским разговорам…

За беседой мы наполнили тележки и встали в очередь в кассу. Очереди были не большие, но солидные – касс, по закону подлости, работало всего три. Неладное я почувствовал почти сразу, напряжение какое-то появилось, тревога. Ведь девичья мордашка, юркнувшая за стеллажи, спасаясь от моего взгляда, не могла не вызвать тревогу. Хоть руку отрубите, она одна из них – глаз наметан, а ангелочки не могут шляться здесь просто так.

Новое похищение готовится? Кем? Какая-то другая пакость? И это «поддержка» на случай форс-мажора, чтобы не как в прошлый раз? Или все же у меня паранойя? Не знаю, но не поверю, что простое прикрытие на случай мести Кампоса. Ни за что!

Сам собой возник вопрос: что делать? Я больше не хотел становиться подопытным кроликом в их экспериментах, пусть даже они в итоге окажутся правы. Бежать прочь? Пока еще можно? Это самое простое и верное решение, которое напрашивалось. И я бы поступил так, если бы не одно но. Я не мог уйти, подставив под удар ни в чем не повинных людей в магазине, на которых ангелочкам наплевать, особенно не мог подставить новую знакомую. Она не заслужила этого. Потому я остался, надеясь, что они сохранят верность традиции и сделают так, чтобы причинить мне (и окружающим) наименьший вред, что на сей раз все просчитают.

Я пытался успокоиться, задавить себя, мило щебеча с Пенелопой, несмотря на то что с каждой минутой интуиция все громче и громче кричала об опасности. Правда, решения проблемы интуиция не предлагала, и оставалось лишь озираться в поисках угрозы, пытаясь вычленить хоть что-то выбивающееся из колеи. Опередить, успеть среагировать до того, как начнется.

Естественно, нашел искомое слишком поздно. В момент, когда понял, что к чему, они начали действовать.

– Стоять! Не двигаться! Никому не двигаться! – На пятачок свободного пространства между кассами выскочил тот, кого я назвал условно «первым», поскольку на арене событий первым и появился, поднимая пистолет и нацеливая его на нашу очередь. Брутальный мужик лет сорока, тертый и битый жизнью, явный «боец». Очередь подалась назад, в этот момент его подельник, «второй», за линией касс, вырубил охранника магазина, дюжего неслабого детину, потянувшегося за своим оружием к кобуре. Напал сзади, неожиданно, просчитанным движением, у того не было ни единого шанса.

– Не двигаться! Золото в сумку! Живо!

А это третий бандит, так же мной и окрещенный. Со стороны кассы слева раздался крик и женский визг. Люди подались оттуда в стороны и назад к стеллажам, однако люди не интересовали грабителей.

Хлопок. Поскольку очередь расступилась, я смог увидеть, как этот подонок ударил завывшую от испуга кассиршу, симпатичную девчушку лет двадцати пяти, дальневосточной внешности, скорее всего приезжую.

– Заткнись, тварь! Быстро доставай золото! Все золото! Вот сюда! – Он бросил ей черную матовую сумку.

– Но я не могу!.. Но, сеньор!.. – запричитала та с ломаным акцентом.

– Я сказал не двигаться! Никому не двигаться! – «Первый», а потом и «второй», вытянув оружие, взяли на прицел всех, кто остался в зоне их досягаемости по эту сторону касс, предостерегая от необдуманных поступков.

– Пожалуйста, сеньор! Не надо! Не бейте! У меня нет золота! – визжала девушка. Ее трясло, из глаз текли слезы. На «третьего» это не производило впечатления, он распахнул кассу, схватил девчонку за волосы и больно ткнул лицом в терминал:

– Где?! Где оно?! Где она расплатилась?

Я инстинктивно дернулся в ту сторону, ненавижу, когда бьют женщин, но на мне буквально повисла Пенелопа:

– Пожалуйста, Хуан, не надо! Они убьют тебя!

В ее голосе было столько страха и ужаса, что я мгновенно «протрезвел». Действительно, как бы ни был я раскачан, какова бы ни была моя реакция, против пули шансов нет.

– А ты куда?! Я же сказал не двигаться! Всем назад! – замахал оружием «второй», приметив меня. После этого он почти все время держал дуло в моем направлении, видимо оценив как самого опасного противника из всех присутствующих. Очередь подалась еще назад.

– В пятой! Она расплачивалась на пятой кассе! – зарыдала третируемая кассирша, и грабитель отпустил ее. Правда, предварительно шандарахнув лицом о кассовый терминал еще раз. Из разбитого носа девушки потекла кровь, лицо ее, знал по опыту, скоро затянет большой синяк.

– Быстро открыла пятую кассу! – «Первый» наставил ствол на испуганную девушку, сидящую с поднятыми руками за терминалом нашей очереди. Над ним висела цифра «6», наша касса оказалась ближайшей к искомой.

– У меня нет ключа, сеньор! Только у администратора!

– Убью, сука!

Удар. Прямой в лицо. Да не такой, как у «третьего», сильнее и точнее. Я вновь дернулся, но Пенелопа держала меня крепко, прильнув всем телом.

– Хуан, бежим! Давай назад! – Она попыталась утянуть меня за стеллажи, благо мы стояли почти возле них и некоторые потенциальные покупатели под шумок уже сделали это. Но мы не успели, «второй» оказался быстрее:

– Куда?! Стоять! Стоять, не двигаться!

БАБАХ!

Раздался оглушительный выстрел, пресекший попытки к бегству оставшихся «заложников». Люди попадали на землю, втянув голову в плечи.

– На колени! Всем на колени! Руки за голову! Быстро! – командовал «второй».

Во всех троих ублюдках я почувствовал нечто, сильно не понравившееся. Они прошли хорошую школу жизни, которую я классифицировал как «армия». Движения расслабленные, грациозные, как у хищника на охоте, одновременно четкие и уверенные. Профессиональные. По глазам их я понял: они легко, без моральных терзаний, выстрелят в человека. Потому подчинился, выполняя требование и увлекая за собой Пенелопу. Но недостаточно быстро, тем более учитывая, что уже привлек внимание.

– Слышь, ты, урод! Бессмертный, что ли? – оскалился «второй», подойдя ближе. – Быстро на колени, мразь!

На вас наставляли пистолет люди, которые с легкостью могут спустить курок? Нет? Тогда вам не понять. На меня наставляли бойцы из личной стражи дона хефе. Однако тогда я чувствовал, что нужен им живым, и в моей руке так же, как у них, находился огнестрел. Сейчас же противопоставить бандитам было нечего.

Я медленно отвел руки за голову, боковым зрением отмечая, что «первый» и «третий» еще несколько раз ударили продавщицу. Та, заливаясь слезами, открывала пятую кассу. «Нашла» ключ. После этого действительно засверкало золото, тут же исчезающее в сумке «третьего». «Первый» повернулся к нам, подводя итог налета:

– Всё, уходим! Время!

Позже, анализируя происходившее, я понял, что налет был организован просто блестяще. Пришли, вскрыли кассу, ушли, все целы и невредимы. Две продавщицы получили по морде крепким мужским ударом, но это не смертельно. Охраннику тоже не сделали ничего фатального – оклемается. И это все потери, кроме страха естественно, которые понесли бы в этот день окружающие. Очень простой план, потому очень эффективный, имеющий почти все шансы на успех.

Почти. Но то ли рок такой надо мной, передающийся окружающим воздушно-капельным путем, то ли шутки богов, как утверждает Виктор Кампос, но даже этот отличный план сегодня дал сбой. Причиной форс-мажора стал паренек лет тридцати в первом ряду заложников. Он тоже не выглядел слабаком, скорее всего, имел за плечами армейский контракт, а потому решил, что ему по силам справиться с ситуацией. Смог бы он или нет, что теперь гадать? Я так и не выяснил позже, где он служил, какими навыками владел, вполне возможно, справился бы. Но история не терпит сослагательного наклонения.

«Второй», интуитивно держа под прицелом меня, пятился назад к подельникам, и настал миг, когда он очутился сбоку от этого паренька. Подельники находились с ним на одной линии и не смогли бы стрелять в того, кто стоял бы перед ним. Паренек просек ситуацию быстрее, чем налетчики, и прыгнул, неожиданно для всех, имея небольшую фору, которую не собирался терять, дав по зубам «второму» и попытавшись вырвать оружие. Но удача в этот день была не на его стороне.

Прыгнув из слишком неудобного положения, он потерял доли секунды, а реакция бандита оказалась явно лучше, чем он предполагал. Паренек все-таки обезоружил его, но потратил непозволительно много времени, тогда как первый бандит среагировал молниеносно, тут же сменив позицию, подавшись вперед, и плавно спустил курок, когда напавший парнишка еще не был готов к такому развитию событий.

БАБАХ!!!

И вновь оглушающий звук выстрела. Все присутствующие вжали голову в плечи, кто-то из женщин истерически завизжал, появились первые признаки паники, безжалостно подавленные громовым раскатом голоса стрелявшего ублюдка.

– Сидеть! Всем сидеть! Урою! Замочу, суки! Сидеть, я сказал!

Выстрел. И еще, и еще. Стрелял он в воздух, но выстрелы мгновенно отрезвили бросившуюся ниц толпу. Воцарилась тишина.

Парень лежал в центре площадки, держа руки на груди. Из-под его ладоней проступало красное пятно, расходясь по рубашке. Грудь тяжело вздымалась. Жив, но надолго ли?

«Первый» подошел, поднял выроненное парнем оружие и грязно-грязно выразился.

– Ты что сделал?! Это же мокруха! – подскочил «третий», держа в одной руке ствол, в другой сжимая искомую сумку с золотом. По моим прикидам, там тысяч десять– пятнадцать. Может, двадцать. Не много, но для одиночного блицкрига в небольшом магазине, согласно первоначальному плану, более чем достаточно.

Однако блицкриг сорвался, и «третий» ударился в панику, почуяв запах жареного.

– Заткнись! Заткнись, я сказал! – заорал на него «первый», также выходя из себя. – Поднимай его! – Кивок на поверженного, но уже пришедшего в себя «второго». – Поднимай и валим! Быстрее!

«Третий» кинулся выполнять приказание, в этот момент глаза «первого» зацепились за меня. Точнее, за стоящую рядом со мной девушку. А еще точнее, за ее декольте, на котором гордо красовался огромный алмаз.

– Эй, ты! Сучка азиатская! Снимай украшение! – Он сделал несколько шагов вперед, переведя оружие на мою спутницу. Меня он как противника, в отличие от напарника, не воспринял. – Быстро!

Руки моей спутницы потянулись за шиворот.

– Хорошо, сеньор! Только не убивайте больше никого! Возьмите и не убивайте! – дрожащим голосом залепетала она. Ее пальцы начали войну с застежкой, явно эту войну проигрывая, слишком уж дрожали руки.

– Быстрее! – «Первый» в нетерпении сделал еще шаг и сорвал Священный Круг, дернув со всей силы и порвав цепочку.

Девушка по инерции подалась вперед, вскрикнула, по ее лицу потекли слезы.

– Пожалуйста, сеньор! Только не убивайте никого! Забирайте, но не стреляйте! В мире и так достаточно зла, не сейте его, выпуская из своей души!

Харя «первого» при взгляде на алмаз расплылась в довольной улыбке.

– Анхель, тут поболее будет, чем мы взяли в магазине!

«Третий», которого он назвал Анхелем, зло выругался. Естественно, ограбление – это одно, мокруха – совсем другое. Гвардия будет искать мокрушников даже под землей. Я был с ним солидарен, ребятки попали, но, к сожалению, «первый» это мнение разделял не до такой степени.

Вдруг, несмотря на явно немалый опыт, он открылся. Как последний ребенок, школьник. Говорят, золото – коварная штука, но я не думал, что настолько. Хотя, если в руках не золото, а алмаз модификации более твердой и дорогой, чем природный?..

Но рассуждать об этом было некогда. Главное, что отметил я для себя, – «первый» отвлекся на украшение, «второй» за его спиной очнулся и даже поднялся, но как боец в себя еще не пришел, «третий» был слишком отвлечен, чтобы прикрыть ему спину. Гму понадобятся секунды для выстрела, драгоценные секунды, а я, в отличие от раненого парня, не собирался их ему предоставлять.

Я прыгнул на пределе своих модифицированных возможностей, уже в полете вгоняя себя в транс. Прыгнул так, как не прыгал еще никогда и нигде. Тело истекающего кровью парня так на меня повлияло? Или вскрик спутницы, готовой отдать последнее ради того, чтобы спасти чью-то жизнь? А может, ощущение дежавю, ощущение бессилия, как тогда, перед лицом банды Бенито с белокурой девушкой за спиной?

Не знаю. Но я устал от бессилия. Лучше получить пулю, чем вновь и вновь уничтожать себя самого за то, что мог бы сделать, но не сделал. Победитель получает все, но вначале нужно победить, а побед без борьбы не бывает. Потому я ударил, сразу, как только появилась такая возможность, без пощады, без копромиссов с совестью, без терзаний.

Хрясь!

У «первого» были шансы, и неплохие, повторюсь, опыта ему не занимать. Но Фортуна, поиздевавшись надо мной, решила повернуться нужной стороной. Вырубить этого урода получилось со второго удара. Первым, – ошеломить, вторым же впечатать так, что… В общем, о том, что сотворил с его кадыком, не хочу даже думать, но он честно заслужил. И только после этого я понял, какую ошибку допустил, недооценив «третьего». Да, он моложе вырубленного мной, опыта меньше, но и того, что имелось, оказалось достаточно, чтобы отправить к праотцам такого «героя», как я.

Скорость моего восприятия увеличилась, я видел все как в замедленном действии. Падал в сторону, пытаясь уйти в кувырок и спрятаться за стеллажом, но черный пластиковый ствол в руке «третьего» поднимался быстрее, гораздо быстрее, чем я рассчитывал! Я не успевал, не успевал фатально!

БАБАХ!!!

Я упал, споткнувшись почти на линии спасительного стеллажа. И остался жив. Восприятие вернулось к нормальному уровню. Понять, что произошло, оказалось нетрудно, достаточно просто повернуть голову.

«Третий» орал, держась за руку, из которой хлестала кровь. Пистолет лежал на полу, отлетев вбок метра на полтора. На дужке спускового крючка так и осталось несколько фрагментов пальцев. Нож, отрезавший их и сбивший прицел в сторону, лежал невдалеке, буквально в полуметре. Со стороны дальней кассы, промелькнул женский силуэт, кинувшийся к стеллажам.

– Ах ты ж!..

«Второго» я тоже недооценил, но понял это гораздо позже, анализируя ситуацию шаг за шагом. Я пытался сообразить, что происходит, еще не догадавшись вскочить и броситься за спасительную пластиковую стойку, используя подаренное ангелочком время по назначению, а он уже вскинул свое оружие и ссадил вслед девушке, метнувшей нож. Люди из очереди с криками падали, толкались, разбегались в разные стороны, чудом не попадая под выстрелы, сея все-таки начавшуюся панику, но ему были до марсианского Олимпа.

Сделав несколько выстрелов и поняв, что цель вне досягаемости, он развернул дуло ко мне, как к единственному доступному противнику. На это у него ушло всего секунды полторы, за которые я сообразил, что нужно делать. Но не успевал. Секунды были подарены впустую.

Момент истины. Когда смотришь богу в глаза, понимая, что бессилен перед обстоятельствами. Несколько мгновений назад, когда ствол держал «третий», у меня были шансы спрятаться, я боролся. Теперь же просто сидел на коленях и смотрел на то, как нажимает на спусковой крючок человек, которому суждено тебя убить. Нет, никаких картин перед глазами не пронеслось в этот момент, в голове вообще не было никаких мыслей. Но ощущение «взгляда бога» не забуду до конца жизни.

Как меня спасли? Естественно, это был ангелочек. Очередной, точнее, очередная. Но совсем не с той стороны, откуда я ожидал. Тихая «девушка-тайна», «не от мира сего», прижимавшаяся ко мне от испуга и разводившая демагогию относительно количества зла в мире, умолявшая ни в кого больше не стрелять. Она, находясь к бандиту под углом достаточным, чтобы он не успел сместить прицел в ее сторону даже с его тренированной реакцией, вскинула руку, сделав шаг вперед (все еще стоя на коленях), и через мгновение последний из нападавших начал заваливаться назад, так и не успев выстрелить. Из его глазницы торчала ручка метательного ножа.

Глава 7
CHERCHEZ LA FEMME!

Девушка неспешно, с достоинством уважающего себя ценителя процесса умирания, встала с колен и взмахнула рукой. Вжжж-ж-жик – и бандит, окрещенный мной «третьим», затих. Из глаза его так же торчала рукоять ножа. Где она ножи прячет? В рукаве? Да где их там прятать?

От вида людей с посторонними предметами в истекающих кровью глазницах макароны, съеденные на завтрак, запросились наружу. Я почувствовал легкое головокружение. Не такое, как в застенках гвардии, когда Катарина на моих глазах совершила убийство, но тоже неслабое. Ситуация осложнялась тем, что рядом стояла не прожженная стерва Катюша, боевой офицер, от которой я знал, чего ждать, а зеленая девчонка, практически моя ровесница, буквально минуту назад говорившая со мной на жизненно-философские темы. В которой я ни на секунду не мог заподозрить ничего эдакого.

«Зеленая девчонка» тем временем медленно подошла к поверженному мною «первому», забрала из его рук свой священный символ и невозмутимо воткнула вновь неизвестно откуда взявшееся в ладони лезвие ему в глотку. Да-да, вот так, лежащему, бесчувственному. И все это с некой показной неохотой, с грацией ленивой домашней кошки. После чего повернула голову ко мне и улыбнулась.

Мне стало не просто плохо, меня затрясло. Это была невинная ободряющая улыбка невинной девушки, не знающей, как правильно целоваться с мальчиками. Ничего, что ассоциировало бы ее с понятием «хладнокровный убийца», в глазах не наблюдалось. Лишь теплота и поддержка.

Спасло мою психику то, что в этот момент люди вокруг очнулись и начали реагировать. Это была целая лавина событий, она накрыла магазин в течение каких-то двух-трех минут, оттого реакция на нее оказалась такой бурной. Люди начали вскакивать с мест, орать, что-то друг у друга спрашивать, метаться туда-сюда и кричать про скорую и гвардию. Кто-то хлопнулся в обморок. На меня же перемена подействовала отрезвляюще, макароны вернулись на место.

В этот момент в помещение со стороны выхода ворвалась та, кого я ожидал увидеть здесь с первой минуты. Вся в мыле, глаза бешеные. Перескочив турникет, не глядя в мою сторону, она оттолкнула попавшегося на пути человека и опустилась перед раненым, но, судя по шевелениям, еще живым парнем на колени. Несколько зевак, опасливо стоявших рядом, подались назад.

– Я врач! – крикнула она в воздух и принялась что-то громко говорить вслух, отдавать приказания подтягивающимся со всего магазина к ней девушкам, которых я насчитал уже четверо. Они что, все это время были здесь? Внутри? Но где? Как я мог не видеть их? Одна из ангелочков сорвалась в сторону выхода, видимо за аптечкой, Катарина принялась осматривать и ощупывать парня, определяя повреждения. Видя ее довольно профессиональные движения, я не сомневался: она сделает все, что можно, чтобы он дожил до приезда скорой, которую наверняка вызвали сразу же после выстрела бандита. Но это не снимало вопроса, почему они позволили тому выстрелить.

– Пойдем, они справятся. – Девушка, которую я десять минут назад считал нормальной, хоть и экзотической диковинкой, подошла ко мне. – Не переживай, он выживет.

– А? – Я поднял вопросительные глаза.

– С ним все будет в порядке, – пояснила она. – Они сделают все, что от них зависит. Все, что можно сделать в принципе, не нарушая Закона Жизни.

– Но он же… А вы…

– Я понимаю, что ты чувствуешь. – Вздох. – Но мы не властны изменить то, что изменить нельзя. О нем позаботятся, а нам с тобой нужно идти, скоро здесь будет гвардия.

– Почему вы не помешали выстрелить в него? – Я почувствовал поднимающуюся изнутри волну злости.

– Потому, что мы не боги! Не вездесущи и не всемогущи! Хуан, вставай и побежали, если не хочешь оказаться в допросной гвардии! – В ее голосе сквозило раздражение. Ей не нравилось отвечать на вопросы, на которые она отвечать не хотела, и, в отличие от Катарины, делать это не собиралась.

Это подействовало отрезвляюще. Что ж, мы еще поговорим, но тон в разговоре с ней нужен совсем другой. Она всего лишь исполнитель, и ее действия священны, поскольку это приказы сверху.

Проглотив ком, я начал подниматься. Действительно, в застенки гвардии, пусть даже в роли свидетеля, попадать не хотелось.

Она развернулась и быстро-быстро направилась к выходу. Я пошел следом, пытаясь не отстать, отпихнув по пути двух зазевавшихся пожилых сеньоров, одновременно с интересом и омерзением рассматривающих трупы.

Как только мы прошли линию касс, из подсобного помещения сбоку от нас выскочили два охранника с дубинами и легкими огнестрелами. Идущая впереди девушка напряглась, но лишь на мгновение, судя по растерянным лицам, они не скоро сообразят никого отсюда не выпускать.

Есть, проскочили поворот и стеклянную дверь, отделяющую магазин от улицы. Но мою спутницу это не успокоило. Наоборот, она взяла меня за локоть и потянула следом с еще большей скоростью, мы почти бежали.

– Их заперли, других охранников, – пояснила она на ходу. – Закрыли в операторской, где камеры. Обоих. Блокировали двери электронным ключом и не давали выйти. Четвертый член банды, их на самом деле было четверо, а не трое.

– И куда делся четвертый? – не понял я.

– Ушел. Но он у нас на крючке. В течение часа он умрет, можешь не переживать.

«В течение часа умрет». Как у них все просто! Универсальное решение любой проблемы! Я про себя усмехнулся.

– Почему? Почему четвертый тоже должен умереть?

Кажется, я задал глупый вопрос. Но она ответила:

– Свидетели. Это наша операция, гвардии не нужно знать про нее ничего. Они – бандиты. Обычные классические бандиты. Их разыскивают за череду подобных ограблений в разных районах города, в том числе с двумя трупами. И этого достаточно, чтоб закрыть дело.

– А если их допросят, может всплыть ваше участие, чего бы вам не хотелось, – усмехнулся я. – Потому ты прикончила их всех, даже тех, кто не угрожал мне. Даже того, что был в отключке.

Девушка кивнула.

– Мы не боимся гвардии. Но огласка ни к чему, нас и без того не любят.

Что тут добавить?

Вокруг шумела улица. Мы выворачивали на все более и более оживленные подкупольные магистрали, пока не вышли на одну из главных, ведущую к метро. Мы прошли уже очень много, но девушка, изредка опасливо оглядываясь, все равно тащила и тащила меня прочь, хотя я не понимал почему. Своим поведением, профессиональными оценивающими взглядами, тем, как держала меня за плечо, она походила на телохранителя из дешевого сетевого сериала, спешащего вывести охраняемый объект из опасной зоны, от этого хотелось смеяться. Слишком явно! Как же я был слеп и глуп в самом начале нашего знакомства?! Как можно было не признать ангела В НЕЙ? Невероятно!

Две машины гвардии проехали мимо, с сиренами и мигалками, как и «скорая», но темп мы все равно не сбавили. Наконец, посчитав, согласно собственным критериям, что вокруг безопасно, она замедлила шаг и отпустила плечо.

– Все, можно расслабиться. Мы вне зоны.

– Вне зоны чего?

Она не ответила.

– А откуда ты знаешь про четвертого? – усмехнулся я, почувствовав, что отошел от шока и начинаю анализировать. – И откуда вообще…

– Весь магазин был под контролем, Хуан, – опередила она мой вопрос. – Мы решили не рисковать, перестраховались. Каждая из нас в любой момент слышала отчет о происходящем. Обо ВСЕМ происходящем, во всех частях здания. Там внутри, кроме меня, было пять человек. Пять, Хуан! – выделила она. – Не считая тех, кто следил за операцией снаружи. Тебе ничего не угрожало!

– Тогда почему вы позволили тому ублюдку выстрелить в парня? – Я почувствовал злость. Действительно, если они такие крутые, как проморгали это?

Девушка понимающе кивнула.

– Он стрелял не в тебя. У нас один охраняемый объект, один-единственный. Ты поймешь это позже, когда будешь изучать тактику.

Я аж закашлялся.

– То есть ты уверена, что я… К вам?.. И буду изучать?..

Она с истинным восточным фатализмом пожала плечами:

– Круг Жизни не обманешь. Если тебе суждено сделать это, никуда ты не денешься.

– А если не суждено? – Я ядовито усмехнулся, понимая, что это лишь бравада перед самим собой.

– Мы будем разочарованы. И немного опечалены. – Она ободряюще улыбнулась, не уточняя, кто именно эти «мы».

Что мне нравилось в ее улыбке – она не была надменной, со скрытым чувством превосходства, как у Оливии, например. Эта девочка хотя и отдавала отчет, что круче меня, но никоим образом не стремилась продемонстрировать это. Я бы сказал наоборот, старалась показать равенство между нами. И это подкупало.

– Новое всегда интересно, – закончила она. – У нас бывает очень мало нового. А нового НАСТОЛЬКО!..

Она вздохнула и покачала головой. На это я также не нашелся что сказать.

– Меня зовут не Пенелопа, – начала сеньорита назревший разговор. – Я придумала это имя, когда ты спросил.

Если честно, с момента, как узнал, кто она, чего-то подобного и ожидал. Но мне было все равно. Однако ей отчего-то нет. Со страдальческим выражением она продолжила:

– Это ложь, я выпустила ее во внешний мир, и мир стал хуже. Я раскаиваюсь за это. Мне жаль.

– Не бери в голову. Оно не стоит того. – Я пожал плечами.

– Я знаю. Но я так воспитана. Знаю, что это плохо, и мне стыдно.

– Как же тебя зовут на самом деле?

Ее губы сжались в две тонкие ниточки.

– Называй меня Маркизой. Просто Маркизой. Так прозвали меня в приюте, и теперь это мой позывной. А настоящее имя назвать не имею права. Извини.

Я вновь усмехнулся, на сей раз про себя. Восточные заморочки, помноженные на заморочки корпуса. И как служба Катарины не отсеяла данную особь? Как позволила служить, принять присягу? Или я чего-то не понимаю?

– Тогда тебе должно быть стыдно не только за это, но и за все, что ты говорила в принципе. Относительно себя. Это ведь ложь, не правда ли?

Она отрицательно покачала головой:

– Я не соврала. Кроме имени, мне не о чем сожалеть.

Пауза.

– Мой отец действительно вышел из общины. Он смотрел на мир иначе и не ставил религию выше всего остального. Полагал, мы сможем жить в гармонии с латинос, воспитывал нас с сестрой, всем это доказывая. И мне кажется, – она почти перешла на шепот, – если бы он был жив, позволил бы мне надевать такие юбки…

Мне стало неловко.

– Он умер, да?

– Да. Разгерметизация. Сгорел заживо. А также моя мать, бабушка и сестра. Тогда погибли многие из нашего района, более двухсот человек. Можешь посмотреть в сетях новости, «происшествие в Авроре» двенадцать лет назад.

– А ты?

– А я выжила. – Она опустила голову. – Была в школе. Там сработали аварийные гермозатворы, спасли нас. Мы сидели в маленьком душном кабинете трое суток, ничего не зная, не ведая, пока брешь не залатали. Но когда нас выпустили… – Ее голос дрогнул. – Лучше бы и я сгорела тогда. Они все погибли! ВСЕ, Хуан! Ты не представляешь, что это такое! – воскликнула она с болью в голосе.

Да, я не представлял. И мне стало стыдно. За ту ненависть, что испытывал и к ней, и к ее… Сослуживицам, скажем так. Тем девчонкам в магазине. Они не такие, как Катюша, не все, стоит ввести эту поправку в мое уравнение представления о корпусе как о целостной системе. Все совсем не так просто, как казалось вначале и, тем более, после пятой дорожки.