Текст книги "Тегусигальпа. Версия 2"

XV

И перед тем как выйти из дома, и по пути к Арнольду они пытались понять странную надпись. Вадима поначалу ещё очень интересовало, каким образом попал к нему этот коробок, но оказалось, что Галю это заботило меньше всего. «Как откуда? Из сна, конечно», – сказала она, как будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся. Сначала Вадим хотел её спросить, часто ли в её жизни происходила подобная материализация снов, но сразу передумал. Наверняка она вспомнит несколько аналогичных случаев, да и у него нечто похожее пару раз встречалось. С существенной оговоркой – именно похожее. Всё же выяснение того, каким путём спички из сна попали в карман, сейчас не являлось первостепенной задачей. Он решил принять это, как факт, как прилагаемые обстоятельства. Попали спички в карман из сна? Значит – из сна. В машине Вадим продолжал неоднократно повторять эту фразу, записанную перьевой ручкой на глянцевой поверхности спичечного коробка: «Перпендикуляръ. Митрополитъ поднимается. Въ подполе».

– У тебя так и не появилось никаких версий? – спросил он у Гали. Та только печально вздохнула и отрицательно помотала головой. – А я только что вспомнил ещё один интересный момент из сна. Лобачевский предложил спросить у Арнольда. Тот, мол, многое знает. Ну, вот сейчас и спросим, что же он знает.

Арнольд сидел на второй от памятника скамейке у кремлёвской стены. Казалось, что до последнего момента он их не видел, погрузившись в какие-то свои мысли. Однако, это только казалось.

– Вы правильно сделали, Вадим, что взяли Галю с собой, – сказал Арнольд, продолжая смотреть прямо пред собой, когда они присели рядом с ним на скамейку. – Здесь она находится в безопасности.

– Мы разве знакомы? – спросила Галя, старательно изобразив удивление.

– Девушка! – несколько наигранно с нарочито преувеличенным прибалтийским акцентом воскликнул Арнольд. – А не вы ли вчера шпионили за моей скромной персоной на этом, как он у вас называется.… На гребном канале. Сидела верхом на мотоцикле, разглядывала нас в бинокль и думала, что мы её не видим. Ну-ну…

– Послушайте, видеть вы меня, конечно, видели. Это я скрывать не собираюсь, да это и не имеет смысла. Но имя, Арнольд, имя. Откуда оно Вам известно?

То есть? – уже совершенно ненаигранно удивился Арнольд. – Со мной ведь был этот парень из Панамы. Пабло. Он мне и сказал. Вы разве не знакомы? Он ещё сказал, что вы хорошая знакомая Вадима. Ничего, что мы о Вас в третьем лице говорим? – извинительным тоном обратился он к Вадиму. – Нет, если вы его не знаете, то это не значит, что он не знает вас. Он вообще знает много. Даже слишком много. Я даже не могу понять, как он узнал о моём существовании. Хотя… Мне ведь позвонила Карина, которая уж вам, Вадим, точно знакома. Она так сказала. Да что вообще происходит? Что-то я уже совсем ничего не понимаю, – почти обречённо сказал Арнольд.

– Давайте разберёмся вместе, – предложил Вадим. – Лучше это делать здесь и сейчас. Мне кажется, что большое скопление людей помогает нам сохранить нашу безопасность, а то мне совершенно не нравятся те два типа возле памятника.

На парапете возле памятника сидели те самые двое, которых вчера благополучно доставили из «Капучино» в одну из городских больниц. То ли состояние их здоровья неожиданно улучшилось, то ли они попросту сбежали под влиянием внешних обстоятельств. Они старательно демонстрировали своё полное безразличие ко всему происходящему вокруг них, не обращали внимания на послушных туристов и чересчур шумную молодёжь. Тем удивительнее была реакция одного из них на брошенную кем-то из молодых людей гопнического вида пустую жестяную банку из-под какого-то алкогольного коктейля. Он вздохнул, подошёл к дебиловато выглядевшему юноше, подвёл его за руку к этой банке. Тот даже и не сопротивлялся. Покорно пошёл за ним, наклонился, поднял банку и дошёл до ближайшей урны. Положив в неё банку, он что-то испуганно пробормотал. Вадиму показалось то ли «Спасибо», то ли «Извините». После чего внезапно присмиревшая компания тихо и незаметно куда-то испарилась.

– Ну да, – сказал Арнольд, – странные ребята. Хотя их последние действия мне понравились. Они похожи на нашего общего знакомого.

– На какого? – удивился Вадим, удивляясь, как он раньше не заметил сходства и этой пары, и их главного со знакомым Карины, которого все теперь называли Пабло. Разве что ростом пониже.

– Как на какого? – Арнольд понял, что Вадим уже догадался, и вопрос был скорее даже не вопрос, а реакция на неожиданную догадку. Тем не менее, он ответил. – На того самого из Панамы. Давайте разбираться.

– Давайте. Спрошу сразу. Письмо Ломоносова к Бартельсу у вас?

Арнольд кивнул.

– Как вы нашли меня? И зачем? – продолжил Вадим. – Только не надо мне рассказывать про кино.

Молча Арнольд протянул ему коробок спичек из кафе «Тегусигальпа». Вадим покрутил его в руках, надеясь найти какую-то пометку. Но никаких надписей на коробке не было и он удивлённо посмотрел на эстонца. Арнольд вздохнул, забрал коробок назад, открыл его и высыпал спички на ладонь. На внутренней поверхности коробка красовалась надпись, сделанная чернилами и теперь уже знакомым почерком: «Найти Вадима. Онъ знаетъ». И номер телефона Константина Леонардовича.

– Да-а, мальчики, – тихо протянула Галя, – о-фи-геть. Он вам тоже приснился?

– Нет, – ответил Арнольд, – коробок был в одном пакете с документами.

– С какими документами?

– С письмом Лобачевского Бартельсу, конечно. Но это ещё не всё. В том пакете, было ещё одно письмо, в котором Лобачевский рассказывал о своих поисках библиотеки. И о том, что он нашёл.

– Что он нашёл? – в один голос воскликнули Галя и Вадим. Видимо сделали они это слишком громко и экспрессивно. Им даже показалось, что вся шумная толпа внезапно замолчала и обернулась к ним, прекратив созерцание волжских просторов.

– Что-то, – прошептал Арнольд. – Он не пишет. В письме говорится, что это что-то необычное. Да можете сами посмотреть. – И он открыл портфель, в котором Вадим заметил планшетник. Также он заметил, что двое у парапета несколько напряглись. Поэтому быстро сказал:

– Не сейчас и не здесь.

– Да. Я, кажется, с вами соглашусь, – отреагировал Вадим.

– А я тем более, – сказала Галя.

Они пошли к машине, ещё не предполагая, что будут делать дальше.

– И знаете, Вадим, – сказал по дороге Арнольд, – есть ещё одна любопытная деталь. Надпись на коробке – вернее внутри коробка – сделана, примерно, сто пятьдесят лет назад. И не нужно меня спрашивать каким образом. Я этого не знаю.

– А я уже ничему не удивляюсь. Но я думаю, что кое-что вы, Арнольд, знаете. Должны знать. Он сказал мне, что вы многое знаете. По крайней мере о том, что параллельные пересекаются.

– Знаю. Я ведь всё-таки математик. Подождите-подождите, – Арнольд внезапно остановился. – А кто – он?

– Кто-кто, – насмешливо произнесла Галя. – Лобачевский, кто же ещё? Он ему этой ночью приснился и сказал, что Арнольд многое знает.

– Вот оно что, – разочарованно сказал Арнольд. Казалось, что он ожидал чего-либо большего, а не банального рассказа о сновидениях. – Ну, присниться может всякое, хотя совпадение интересное. Мы далеко идём?

– Уже пришли. Садитесь в машину. Сейчас будем играть в шпионов. Могу добавить, что только сном дело не ограничилось. Некоторые объекты материализовались. – Вадим достал спички. – Вот. Это он написал во сне. Почерк тот же, что и на вашем коробке. Откуда он появился в моём кармане, я не знаю. И никто не знает.

Вадим плавно тронул машину с места. Казалось даже, что он давал возможность следящим сориентироваться и сесть в свой автомобиль. Но это только казалось. Выехав на площадь, он сделал резкий поворот направо, так, что даже оставил на сером асфальте чёрно-дымящийся след от пробуксовывавших шин, и бросил машину вниз к Волге по Георгиевскому съезду в сторону Александровского сада. Главное теперь было как можно быстрее спуститься и не встать на светофоре, чтобы нельзя было догадаться, куда они проследуют дальше. Они благополучно успевали проскочить на мигающий зелёный. Это Вадим понял.

– Давай сразу наверх, – почти крикнула Галя. – И куда-нибудь к «Тегусигальпе». Только чтобы не очень близко и не очень далеко. Покажу я вам ещё один тайный ход. Там и подумаем, куда вознёсся наш митрополит.

Вадим остановил машину у Чёрного пруда, объяснив Арнольду, что пруда здесь, собственно, нет уже лет восемьдесят. Так, одно только название и осталось. От «хвоста» они, кажется, благополучно оторвались. Преследовавшей их парочке, вероятно, и не могло прийти в голову, что они вернутся почти туда, откуда уехали. Галя провела их к двухэтажному зданию бывшей гостиницы. Здесь шёл активный ремонт. Внутри что-то гремело, грохотало и ревело. Заходить туда особенного желания у Вадима совсем не было, но по взгляду Гали он понял, что возражения не принимаются. Перед тем как зайти внутрь он мимоходом бросил взгляд на табличку с названием улицы, в мозгах промелькнула какая-то почти не обозначенная мысль, которая могла бы затеряться среди других своих собратьев. К счастью, этого не произошло. Через разворочено-разгромленные помещения они пробежали быстро, стараясь не вдыхать строительную пыль, которая была здесь везде. По дороге Галя с кем-то поздоровалась, сказав: «Они со мной», затем открыла замок железной двери в дальнем углу ремонтируемого зала.

– Ноги вытирайте, – сказала ещё она, поворачивая ключ.

За железной дверью оказалось небольшое помещение с тусклой лампочкой под потолком, ещё одной дверью и банальной тряпкой на полу. Комнатка была видимо своеобразным переходным пунктом при перемещении из одного здания в другое. Вадим уже даже догадался в какое. Когда Галя открыла вторую дверь, они оказались в служебном коридоре «Тегусигальпы». Ключ от кабинета Сергея у девушки тоже был. Они проскользнули туда быстро. И если даже их кто-то видел из персонала кафе, то в самом их присутствии здесь не было ничего экстраординарного. Судя по наличию ключа, Галя имела доступ сюда и была известна персоналу, как сестра самого Сергея Валентиновича.

Вадим уже постепенно привык к подобному развитию событий. Для Арнольда же перемещения последней четверти часа стали полной неожиданностью. Он даже не пытался это скрывать. В глазах его, приглядевшись, даже можно было прочитать и на русском, и на эстонском языках: «Зачем я только в это ввязался». Одновременно присутствовало и понимание, что обратного пути уже нет – из игры нельзя выйти, её можно только закончить, вопрос только в качестве кого. Если в том качестве, в каком хочется, то придётся сделать это попозже.

Все трое устало сели, кто куда успел. Галя – в кресло своего брата за столом, а Вадим с Арнольдом, в глубокие кожаные на другом конце кабинета. Все молчали, не зная с какого конца подступаться к проблеме дальше.

– Предлагаю решать всё поэтапно, – сказал Вадим и посмотрел на Арнольда, ожидая его реакции.

– Согласен, – ответил тот. – Только…

– Только нужно определить порядок этапов. Вы это хотели сказать? – прервала его Галя.

– Ну… – замялся он. – В общем-то, да.

– Вы ведь хотели показать нам письмо Бартельсу ещё там у памятника? – спросил Вадим.

– Хотел, – как-то покорно ответил Арнольд. – Но я не думал, что ситуация будет развиваться таким образом.

– Никто не думал, – произнесла Галя, глядя на Вадима. – Давай твоим митрополитом займёмся, что ли? Чтобы нашему эстонскому другу не думалось. Кстати, Арнольд, а где же Алла?

– Алла – это фамилия, – улыбнулся Арнольд.

Вадим в очередной раз достал из кармана спичечный коробок, хотя уже наизусть выучил те несколько слов, что на нём были написаны. Тем не менее, он опять прочитал их вслух.

– Перпендикуляр. Митрополит поднимается. В подполе. У кого какие мысли?

– Ну, – сказал Арнольд, – это, скорее всего, ваши нижегородские штучки. Про Тарту я вам всё, что хотите расскажу. Про Таллин тоже. Даже про Палдиски могу и про Нарву. А вот про Нижний Новгород – уж простите великодушно.

– Вот вечно вы так – балтийские товарищи. Думайте, Арнольд, думайте. Насколько можно быстро, – скептически сказала Галя, рисуя на листке бумаги углы в девяносто градусов, кресты и перпендикулярные отрезки. – Тем более, что там про перпендикуляр, а вы, говорите, математик.

– А.… Так перпендикуляр это может быть перекрёсток, – предположил Арнольд. – Вот только где?

– Думаю, что где-то недалеко, – сказал Вадим, поймав опять ту самую почти необозначенную мысль, появившуюся перед входом в здание. Митрополит – это Алексей. Московский митрополит, наставник Дмитрия Донского, бывал в городе в четырнадцатом веке. В честь него и названа улица Алексеевская. Начиналась улица от Благовещенской площади, ныне площади Минина и Пожарского, и Алексеевской церкви. На месте церкви сейчас фонтан.

Вадим говорил это и одновременно рисовал на листе бумаги и улицу Алексеевскую, и площадь, и церковь, заменённую фонтаном. Галя внимательно следила за появляющимся рисунком.

– Погоди-ка, – прервала она его. – Церковь. Точно церковь. «Митрополит поднимается». Церковь. Колокольня. Но там же всё перекопали, когда фонтан ставили!

– Подвалы могли остаться. Но при чём здесь тогда перпендикуляр?

– Ну, как же колокольня поднимается вверх. Она расположена перпендикулярно земле… И фонтан тоже… – растерянно сказала она, – поднимает воду вверх. Перпендикулярно. Глупости какие. Лобачевский не мог знать о фонтане.

– Как знать, – несколько ехидно вставил слово Арнольд. – Он же написал про перпендикуляры во сне Вадима.

– Знаешь, мне всё же ближе версия с перекрёстком, – сказал Вадим, решив не комментировать колкости Арнольда. – Давай пока забудем про колокольню. Тем более что Алексеевская – улица короткая, и перекрёстков на ней не так уж и много. Пошли по списку – Пискунова раньше называлась Обсыпной, к подъёму отношения не имеет. Скорее наоборот. Далее – Октябрьская, бывшая Дворянская. А ещё дальше Грузинская, Холодный переулок и Звездинка.

– Может Звездинка? – с надеждой спросил Арнольд. – Звёзды всё-таки.

– Может быть, может быть, – пробормотал Вадим, включая компьютер на столе. – Два противоположных конца Алексеевской. Церковь с колокольней и Звездинка. Мне кажется, что истина всё-таки где-то посередине. Давайте посмотрим в интернете. Есть у меня ещё одно предположение.

Через несколько минут он удовлетворённо хмыкнул. Его предположение, как ему показалось, подтвердилось.

– Смотрите, – сказал он. – Вот. Улица Дворянская, та, что при большевиках стала Октябрьской, Дворянской тоже была не всегда. И не заканчивалась на Большой Покровской, при большевиках, как мы знаем, носившей имя товарища Свердлова. Улица Дворянская продолжалась дальше. До Ильинской. Когда построили Дворянское собрание, то из одной улицы сделали две. Одна стала называться как?

– Дворянской, – сказала Галя. – Не тяни.

– Не тяни, не тяни, – обиделся Вадим. – Сами читайте. Вторая сохранила прежнее название.

– Вознесенская, – прочитал Арнольд.

– То есть Вознесенская пересекалась с Алексеевской? И что это нам даёт? – спросила Галя.

– Ну как же! Митрополит поднимается. Возносится.

– Не понимаю, почему эта версия лучше, чем две предыдущие? – со скепсисом в голосе сказал Арнольд, почему-то решив при этом протереть очки.

– Потому что на углу Дворянской и Вознесенской стоял дом, в котором Лобачевский жил первые семь лет своей жизни, пока мать не вывезла его с братьями в Казань в гимназию. И потому что дом этот был разрушен в середине девятнадцатого века. Тогда, когда Ломоносовым были написаны письма Переплётчикову и Климову.

– Логично. Вы умный парень, Вадим, – с деланным эстонским акцентом сказала Галя. – А что смешного, Арнольд?

– Ничего-ничего, Галочка, – Арнольд удовлетворённо улыбался. – Просто у вас хорошо получается. Есть ещё одна причина, по которой мне нравится эта версия. Именно в этом доме Лобачевский останавливался в 1837 году, когда заезжал в Нижний. Да-да. Он об этом упоминал в письме Бартельсу.

XVI

– Очень интересно получается, – прервал Вадим паузу, которая уже начинала затягиваться словно петля. – Мы, значит, тут гадаем, раздумываем, а Вы всё знали с самого начала.

– Ничего я не знал, – обиделся Арнольд. – Вы раньше меня догадались, что означают слова на Вашем же спичечном коробке. Я ведь хотел показать письма. Они у меня в компьютере. А вы тут гадать начали – что да как. Давайте посмотрим, я ведь не против.

Арнольд достал из портфеля планшетник, почему-то перламутрово-синего цвета, и открыл крышку. Телефон Сергея, оставленный Вадиму для связи и положенный на стол сразу после прихода в кабинет, вдруг ожил. Звука не было, и только на экране высветился текст: «Вызов. Номер не определён». На этот номер мог позвонить только один человек. Вадим сделал рукой знак, который мог означать, чтобы без него не начинали, и отошёл, насколько позволяла пространство комнаты, подальше.

– Привет! – услышал он в трубке. – Галку нашёл? Всё в порядке? Она с тобой?

– Нашёл-нашёл. Не переживай. У нас тут вообще весело.

– Надо думать, – ответил Сергей, и Вадиму даже показалось, что он язвительно улыбнулся. – Ну, мне знаешь, тоже не скучно.

– Ты где?

– Далеко, Вадик. Очень далеко. Только из самолёта выполз. Удивляюсь, как пилоты умудряются садиться в этом аэропорту. Здесь совершенно невероятный заход на посадку. И жарища тут жуткая. Вы-то, надеюсь, никуда не улетели? Извини, я отвечу на другой звонок. Наберу тебя позже. Не исчезай.

Вадим повернулся к столу. За те несколько секунд, что были им потрачены на телефонный разговор, обстановка в кабинете в очередной раз изменилась. Планшетник Арнольда исчез и видимо опять занял место в портфеле. Галя прислонилась к двери, пытаясь услышать, что за ней происходит. За дверью же был слышен шум и грохот, и ничего хорошего это не предвещало. «Что же в таком темпе-то?» – подумал он, затем спросил шёпотом:

– Дверь закрыта?

Галя кивнула.

– Может стол придвинуть, чтобы открыть не смогли?

Реакция на его слова настолько красноречиво была выражена во взгляде, что никаких комментариев не требовалось. Тем не менее, Галя решила подкрепить свою победу словами.

– Ты что? Она же наружу открывается.

– Ну, вот и хорошо, – язвительно сказал Вадим. – Выбить не смогут.

– Чёрт, ребят, что делать будем? – присоединился Арнольд.

Слова просились только нецензурные, но произнести их Вадим не решился. Нехорошо оказывать на девушку дурное влияние, тем более, что её брат опять решил позвонить.

– Вадик, вы где?

– В твоём кабинете в «Тегусигальпе». И сейчас нам тут уже не нравится.

– Если бы ты знал, как мне это не нравится. Насколько я понял, из кабинета вам уже не выйти.

– Да! Ты правильно понял. Там что-то происходит.

– Там происходят очень неприятные вещи. Очень! Ты знаешь ещё об одном выходе. Давайте туда.

– А потом?

– Идёте в музей. Я туда позвоню. Понял?

– Понял. Но есть ещё одна проблема, – Вадим посмотрел на Арнольда. Тот понял, что проблема – это он. Именно так можно было оценить демонстративный жест якобы поиска чего-то очень нужного в кармане пиджака. – С нами эстонец.

Несколько секунд тишины в трубке показались Вадиму банально невероятно долгими.

– Вариантов нет, – сказал, наконец, Сергей. – Берите его с собой. До связи.

– Не волнуйся ты так, – Вадим заметил реакцию Арнольда на его аналогичный жест с поиском чего-то в кармане пиджака и достал брелок. – За мной, канальи! – прошептал он, открывая дверь.

– Ха-ха-ха, – медленно сказала Галя, заглядывая через его плечо. – Я всегда подозревала, что здесь есть что-то подобное.

А Арнольд ничего не сказал. Он просто первым шагнул на ступеньку, правда, несколько раз качнув головой, словно в очередной раз ругая себя за то, что уехал из мирного спокойного Тарту и влез то ли в код да Винчи, то ли в фильм Стивена Спилберга. Дверь за ними закрылась, они стояли посреди слабо освещённого коридора. Что происходило наверху и за стеной, слышно не было.

Невысокий человек, стоявший у трапа самолёт рядом с Сергеем, что-то спросил. На его лице появилась тревога, ставшая, вероятно, реакцией на тон телефонного разговора.

– Что-то случилось, сеньор Серхио? – последовал перевод.

– Нет. Всё нормально. Небольшие проблемы на родине, – ответил Сергей. – Что мы делаем дальше? Вас проинструктировали?

– Дальше на вертолёте. Но приближается ураган. Поэтому нам стоит переждать его здесь. Будет очень плохо, если он захватит нас во время полёта или там, куда нам нужно лететь.

Они сели в подъехавшую белую машину, сразу тронувшуюся вдоль короткой взлётной полосы в сторону небольшого здания аэропорта Тонконтин.

В подземелье за прошедшие сутки ничего не изменилось. Было бы, по меньшей мере, странно, если бы здесь, где ступала нога далеко не каждого человека, что-то произошло. Какое-то время шли молча, только шаги, в обычной жизни казавшиеся бы бесшумными, здесь в длинном и узком подземелье отдавались гулким эхом.

– И куда же мы идём? – решил прервать общее молчание Арнольд.

– Скоро увидите. Здесь недалеко, – ответил Вадим. – Минут пятнадцать. И мне, и Гале, знаете ли, чертовски хочется знать, что же там в вашем компьютере.

– Мне не меньше хочется знать, что произошло в «Тегусигальпе», – сказала Галя. – Стоп. Замрите. Вы слышите? – спросила она.

Они остановились. Ни Арнольд, ни Вадим не слышали ничего подозрительного. Может быть, только что-то напоминающее шум воды. Но шум это был так далеко, что его можно было и не принимать в расчёт, отнеся к категории слуховых галлюцинаций, столь часто возникающих в абсолютной тишине.

– Ничего. Показалось, наверное, – после паузы сказала Галя. – Ещё чьи-то шаги послышались. Вадик, а куда ведёт этот ход?

– Не знаю. Твой брат говорит, что не знает тоже и что здесь большая часть ответвлений заложена полтора столетия назад. Выход из кафе находится где-то в середине, по моим расчётам. Дальше он уходит куда-то вниз. Но там полная темнота. Где заканчивается это «куда-то» мы не знаем. Точно также мы не знаем, где это куда-то начинается. Думаю, что у нас ещё неоднократно будет возможность, здесь пошарахаться. Вполне возможно, что и против нашей воли. Что-то вы притихли, Арнольд?

– Притихнешь тут, – последовал ответ. – Чёрт меня дёрнул во всё ввязаться. Кому рассказать – не поверят. Слушай, давай на ты перейдём?

– Не вопрос, – ответил Вадим.

– Долго нам ещё?

– Пришли, господа! Вот и конечная часть нашего следующего этапа приключения. Форт Баярд продолжает радовать нас, – с этими словами он нажал кнопку. Стена раздвинулась, открывая проход к уже знакомой Вадиму комнате.

– Сейф, какой-то, а не комната, – сказала Галя, входя внутрь и оценивая спартанскую обстановку. – Но зато здесь есть телефон, номер которого, наверняка нигде не значится и, как мне кажется, интернет, который тоже проходит по какой-нибудь супер-пупер защищённой линии. А ещё нам сейчас Арнольд, наконец-то, покажет, что же у него за письмо. Открывай, что ли.

«Дорогой мой учитель, Мартин Фёдорович!

Вы помните, наверное, что по дороге в Санкт-Петербург, отправился я в славный городок Пернов, что на берегу моря. Там немного поработал в городском архиве и нашёл прелюбопытнейшие документы о знаменитой «Либерии» Ивана Грозного и ещё некоторые бумаги времён похода государя на Казань о судьбе странных артефактов, подаренных царю испанским послом.

Из Санкт-Петербурга отправился я домой в Казань, остановившись на несколько дней в Нижнем Новгороде, где прошли первые годы моей жизни. По счастливой случайности и остановился даже я в доме, где жить довелось три десятка лет назад. О найденных документах поспешил уведомить городского голову, но, как выяснилось позже, в Нижнем как раз менялась городская власть. Поэтому никому дела не было до моих писем.

Отправлено мною была только часть документов. Так как дело чрезвычайно важное, мне не хотелось бы, чтобы они пропали. Поэтому оставшуюся часть я оставил в ….

Доверяю Вам всецело.

Ваш ученик, Николай Лобачевский. 31 января 1837 года».

– Здесь не всё письмо, Арнольд, – сказала Галя. – Где он оставил оставшуюся часть документов?

– Откуда я знаю, – чуть раздражённо ответил Арнольд. – Откройте второе письмо. Что-нибудь станет понятнее. Но предупреждаю, что немного.

«Мартин Фёдорович! Моя неуёмная тяга к неизвестному подвигла меня на поиски по следам тех записей, оставленных нашими предками. Могу сказать, что столкнулся я с чем-то доселе неведомым и чрезвычайно странным. Думаю, что наших современников пока ещё рано посвящать в подобные тайны. Поэтому очень прошу, никому не рассказывайте о моём предыдущем письме. Думаю, что Господь хранил нас всех и сделал так, что моим посланием власти города не заинтересовались в виду обычной неразберихи столь свойственной при появлении новых начальников.

Одно могу сказать, Мартин Фёдорович, что ещё больше укрепился я в своих исследованиях по неевклидовой геометрии.

Ваш благодарнейший ученик, Николай Лобачевский. 23 мая 1837 года».

– Видимо, Бартельс не только выполнил просьбу Лобачевского, но и перевыполнил её, – сказал Вадим.

– Да уж. В оригинале письмо аккуратно вырезано в этом месте. Но у нас ведь есть зацепка, – ответил Арнольд.

– Ну, да. Ну, да, – включилась Галя в разговор. – Послание из зазеркалья. Я нормально отношусь к разным странностям в этой жизни и воспринимаю их вполне адекватно. Благодаря этому материализовавшемуся сновидению, мы знаем примерное местонахождение следующей подсказки. Слушайте, такое ощущение, что с нами в «Ночной дозор» играют.

Ощущение такое изредка появлялось и у Вадима. Как будто кто-то рассыпает знаки по пути следования, но рассыпает их не просто так, а прячет несколько в стороне от тропинки, по которой ты идёшь. Кроме того, этот неизвестный кто-то ещё и жуткий шифровщик. Выражает свои мысли с помощью символов, намёков и загадочных подсказок.

– Галя, ну это нормально совершенно. И послания эти не столь уж и зашифрованы. Поверьте математику со стажем. Мы ведь знаем, где находится то, что подскажет дальнейший путь.

– Но как мы туда попадём, Арнольд? – спросил Вадим.

– Больше того, куда мы выйдем отсюда? – продолжила Галя.

– О-о, друзья, у вас, кажется, исчезает заряд бодрости и оптимизма…

– Просто его уровень то снижается, то растёт, как синусоида. Математик со стажем это должен знать, – ответила Галя.

Исчезать было куда. Не требовалось особого напряжения мысли, чтобы понять всю сложность ситуации, в которую они втроём попали. Они находились в каком-то бункере, примерное местонахождение которого из всех троих знал только Вадим. Но и ему был знаком только один выход отсюда – назад в подземелье. Выйти из этого подземелья опять в «Тегусигальпу» они не могли. Во всяком случае – пока не могли, по той простой причине, что это могло быть просто опасно. А может и слишком опасно. Выяснить, что там произошло, возможности у них не было. В довершение ко всему, на том месте, куда им требовалось попасть, стоял огромный бизнес-центр. Переместить его они никуда не могли, с этим спорить никто не будет.

– Ладно, включаем логику. Оптимизм вернётся постепенно, – сказал Вадим. – У нас есть несколько вариантов. Мы выходим назад в подземелье и возвращаемся в «Тегусигальпу».

– Это раз, – сказала Галя. – Что там – мы не знаем. Кстати, не попробовать ли нам посмотреть в интернете?

Она дотронулась до компьютерной мыши. Монитор медленно ожил, выдав на всеобщее обозрение Галину фотографию.

– Как трогательно, – отреагировала она. – Братец поставил меня вместо зелёных лужаек Виндоуса. И пароль у него тут не установлен.

На сайтах информационных агентств никакой информации не было.

– В поиске посмотри, – попробовал подсказать Вадим.

– Ой, да сама знаю, – ответила она. – Вот смотри на каком-то форуме темка «Загадочный погром в «Тегусигальпе». «Зашли сегодня в «Тегусигальпу» на бизнес-ланч. Едим, никого не трогаем. Вдруг два каких-то типа начали скандалить, прорываться в служебную зону. Их охрана пыталась остановить, так они полкафе разнесли. Мы оттуда сбежали. Кто знает, чем дело кончилось?» «Там целый ОМОН пригнали, так и те справиться не могли. Мы выйти не могли, а то бы под горячую руку попали. Хотели тоже сбежать. А потом как-то всё быстро кончилось. Эти два странных чела вдруг просто свалились, как будто их током шандарахнуло. Перед этим что-то крикнули на непонятном языке, я не фига не понял. И всё. Сначала омоновцы на них смотрели со страхом, затем связали и куда-то увезли». «Там ещё третий с ними был. Такой же. Но он в погроме участия не принимал. Когда всё закончилось, потихоньку мимо омоновцев на улицу вышел». «Вышел-то он нормально, а потом свалился на скамейке у фонтана». «А ребята странно выглядели – и не наши, и не негры, и не китайцы. Что-то третье». Думаю, что хватит.

– Кажется, я этих ребят знаю, – сказал Вадим.

– По-моему, это те, что следили за нами на площади, – напомнил ему Арнольд. – Так что мы все их знаем. А кто третий?

– Есть и третий. И есть кое-кто ещё, кто их остановил.

– Кто? – спросила Галя.

– Пока не скажу.

– Могу предположить, что это тот самый вождь, с которым Арнольд вчера встречался на гребном канале. Эти тоже откуда-то оттуда.

– Думаю, что так оно и есть. Но пока я не совсем уверен. Ладно, что-то мы зациклились на одном варианте. Давайте следовать дальше. Следующий вариант – мы не выходим отсюда, а пользуемся другим выходом.

– Это два, – сказала Галя.

– Отсюда есть ещё один выход? – поинтересовался Арнольд.

– Интересно, где же, – Галя встала, осматривая кабинет в поисках двери.

– Всё равно ничего не найдёшь, – сказал Вадим. – Дверь, которая не замаскирована, ведёт в туалет. Здесь есть ещё две, про одну из них вы знаете.

– Зато здесь есть кофеварка и холодильник. Могу сделать бутерброды и кофе. А пока я занята полезным делом, можешь рассказать о втором выходе.

– Он есть, но воспользоваться им нельзя. Потому что я не знаю, куда он ведёт и что там. Поэтому, друзья, давайте о нём забудем. Пока.

– Хорошо, – покорно согласился Арнольд. – Мы выходим отсюда и идём по подземному ходу. Налево или направо. Куда никто не знает.

– Мы ходим долго в темноте и умираем от жажды и голода, – Галя довольно серьёзно посмотрела в сторону Арнольда. Затем протянула ему бутерброд. – На, подкрепись. Дорога предстоит долгая. Ты любишь арахисовое масло? Интересно, где он его берёт?

Арнольд взял бутерброд с арахисовым маслом и зачем-то его понюхал, чем вызвал у Гали приступ, если не смеха, то неприличного, с трудом сдерживаемого хихиканья.

– Ну, чего ты его нюхаешь? Думаешь, я его отравила? Ешь, давай, а то Вадик сейчас отберёт. Он и так на тебя уже смотрит ревнивым взглядом.

Вадим, в самом деле, почувствовал какую-то странную обиду, а может даже и что-то похожее на ревность. Чудное такое ощущение, как у влюблённого пятиклассника – мол, почему девочка дала первым бутерброд другому мальчику, а не мне. Видимо, чувство это проявилось всё же на его взрослом лице, потому что хихиканье превратилось уже в смех.