Текст книги "Тегусигальпа. Версия 2"

– Вадим, ну, что ты губки-то надул? Вот твой бутерброд. Вот твой кофе, – Галя подсела поближе. – Арнольд, во-первых, гость в нашей стране. Во-вторых, по алфавиту он первый. А я последняя. Поэтому мне бутерброд в третью очередь. Ребята, но ведь это же дурдом… Вы могли представить ещё три дня назад, что будете убегать от каких-то неадекватных типов через подземный ход, искать библиотеку Ивана Грозного, есть непонятно где бутерброды с арахисовым маслом. Да ещё и думать при этом, как попасть в подвал дома, где провёл детские годы своей жизни Николай Лобачевский.

Смеяться и Вадим, и Арнольд начали одновременно. Ни один нормальный человек представить такого, конечно же, не мог. Чем дольше они думали о том, что же происходит, тем почему-то становилось смешнее. Это противоречило здравому смыслу, противоречило любой логике, потому что их положение сейчас, в этом потерянном непонятно где кабинете, было абсолютно незавидным. Но именно всё происходящее и вызывало смех. Это нельзя было отнести к массовому истерическому приступу. Скорее к коллективной защитной реакции.

– Слушай, – всё же смогла спросить Галя Арнольда, – а зачем всё-таки ты бутерброд нюхал?

– Просто я никогда в жизни не пробовал арахисового масла, – почему-то смутился он. В это время на столе зазвонил телефон. Веселье моментально бесследно исчезло. Все вдруг стали очень серьёзными. Звонок этого телефона не мог остаться без последствий.

– Спектакль должен продолжаться, – сказал Вадим. Он взялся за трубку, но перед тем, как поднять её, выдержал ещё несколько секунд. – Думаю, что это Сергей. Я слушаю, – сказал он наконец-то.

XVII

– Вадим! Ты где? – услышал он в трубке голос Карины. – Ты постоянно исчезаешь, как… как… Чеширский кот, – наконец-то подобрала она сравнение.

– Очень метафорично, – ответил Вадим, выйдя из состояния первичного оцепенения. – В конце концов, от меня останется только улыбка. Улыбайтесь, господа, улыбайтесь.

– Что ты несёшь?

– Да так, ерунду всякую. Откуда ты этот номер знаешь?

– А как ты думаешь? Пабло сказал, конечно. Он забеспокоился, когда я тебя нигде найти не могла. Мобильный недоступен. Он тогда сел, как-то отключился и написал этот номер.

– Бумажку эту порви, на которой номер записан, – посоветовал Вадим. – А ещё лучше сожги.

– Ты думаешь? – как-то очень тихо спросила она. – Хорошо, я так и сделаю. Так ты где?

– Не скажу. Не могу.

– Да? Ну, ладно… Что? Извини, это я не тебе, – в трубке отдалённо был слышен мужской голос, а затем Карина продолжила. – Пабло говорит, что вы можете возвращаться так же, как и ушли. Он тебя найдёт.

– Откуда он знает?

– Он знает. Уж поверь мне, – сказала она и положила трубку.

– Как я понимаю, это был не мой брат? – спросила Галя. – Кто же с тобой разговаривал таким трепетным женским голосом?

Вадим хотел что-нибудь съязвить, но не успел. Телефон зазвонил снова. На этот раз он взял трубку без промедления.

– С кем ты болтаешь? – спросил Сергей. В трубке что-то шумело, как будто там далеко шёл дождь. – По этому телефону лучше просто так не звонить. Хотя я тебя, вероятно, не предупреждал.

– Ни с кем, – почему-то соврал Вадим.

– Ладно. Сейчас это неважно. Вероятно из-за здешней погоды. Можете оттуда выходить и шагать назад в «Тегусигальпу». Там, кажется, всё успокоилось.

– А что там было?

– Точно не знаю, но, по-моему, произошло повторение твоего варианта в «Капучино». Такое ощущение, что эти гаврики пришли в себя и опять объявились. Что они могут знать? И интересно, кто же они такие…

– Знаешь, такое ощущение, что здесь многие что-то знают, но никто не знает всего. И непонятно, сколько этих многих.

– Хорошо. Удачи. – Короткие гудки в трубке завершили разговор.

За большим окном vip-зала аэропорта Тонконтин стояла водяная стена. Иногда дождь становился чуть-чуть, совсем немного слабее, и тогда через водяные потоки можно было заметить горы вокруг аэропорта, огни взлётной полосы и маленькие белые домики за ней. Потом дождь опять усиливался, и весь мир за окном вновь исчезал. «Так вот ты какой, конец света», – подумал Сергей и улыбнулся собственной мысленной шутке.

Он повернулся, подозвал переводчика и спросил:

– Это надолго?

– Думаю, что скоро закончится, – последовал ответ. – Может, минут пятнадцать. Потом нужно будет ещё немного подождать. Хорошо, что вы успели до дождя. А то бы пришлось лететь в Белиз.

– Там, куда нам нужно, тоже идёт дождь?

– Нет. Он пройдёт стороной.

Сергей опять отвернулся к окну. Он думал о том, что, скорее всего, уже не контролирует ситуацию. Вспомнил фразу Вадима: «Здесь многие что-то знают, но никто не знает всего». Он тоже знал что-то, а все остальные не знали то, что знал он. Они даже не знали, где он сейчас находится.

– Смешно, – сказал он совершенно серьёзным тоном даже не в половину, а скорее в четверть голоса.

– Слушайте, а может не пойдём никуда? – спросил Вадим. – А что? Всё необходимое здесь есть. А там непонятно что происходит. Посидим, пожуём бутерброды. Кофе попьём. Зачем нам все эти сокровища Ивана Грозного? Ну их…

– На этот раз звонил точно Сергей, – сказала Галя. – И сказал, что мы можем возвращаться.

– Да. Сейчас звонил он. А перед этим мне тоже сказали, что в «Тегусигальпе» всё спокойно. Как в Багдаде.

– В Багдаде разве спокойно? – удивилась Галя.

– Вадим, она не смотрела старый советский фильм «Волшебная лампа Аладдина», – прокомментировал Арнольд. – Она ещё маленькая.

– Сами вы… маленькие, – возмутилась Галя. – Вставайте, граф, Вас зовут из подземелья. Пошли уже, что ли.

Вадим нехотя поднялся со стула, заметив при этом, что Арнольд как-то тоже не испытывал большого желания уходить из защищённого от всех невзгод и опасностей кабинетного бункера.

За слившейся с каменной кладкой дверью стояла такая же тишина. Но что-то стало по другому. Тишина была такой же, но всё же не совсем такой. Это Вадим почувствовал сразу. Какие-то неуловимые изменения буквально висели в воздухе подземелья. Взглянув на своих спутников, он понял, что они чувствуют то же самое.

– Вы тоже? – спросил Вадим, даже не собираясь объяснять, а что, собственно, тоже.

– Да, – прошептала Галя, а Арнольд просто молча кивнул головой.

Возвращение в «Тегусигальпу» показалось медленным. Вряд ли причиной этого был небольшой подъём подземного хода. Казалось, что и лампы горели ещё тусклее, чем за час до этого, и воздух был как будто другой – словно в него намешали какого-то депрессивного газа. Они шли осторожно, выверяя каждый шаг в этом внешне вполне безопасном и очень замкнутом пространстве.

– Кто там? – неожиданно спросила Галя.

– Где? Кто? – переспросил Арнольд.

– Вон, видишь, – показал Вадим.

Метрах, примерно в тридцати угадывались очертания человеческой фигуры. Человек или кто-то его напоминающее сидел неподвижно, прислонившись к каменной стене. В полумраке подземелья понять кто или что это было невозможно. Вполне вероятно, ято это и не человек вовсе, а падающая тень, куча кирпичей, просто незамеченная раньше. Да всё что угодно.

– Нас трое, а он один, – сказал Арнольд, всё таки уверенный, что там человек, – пойдём посмотрим. Других вариантов нет.

– Подожди. Откуда это могло здесь появиться?

– Просто не мы одни знаем про этот ход, – сказала Галя.

– Вот это и странно. Может это какой-нибудь заблудившийся диггер? Подождите здесь. Я один сначала посмотрю, – сказал Вадим.

Боялся ли он? Ещё как боялся. Всё как положено – и учащённое биение сердца, и как будто ватные ноги. Но чем ближе он подходил к неизвестному, сидевшему у стены, тем меньше оставалось в нём страха. Страх словно испарялся, исчезал в непознанном окружении. Вместо него, видимо, подчиняясь закону сохранения энергии и вещества, появилось другое чувство. Новое? Может быть и новое. Хотя нет. Когда-то это уже было. Когда-то давно. Очень давно. Тогда Вадиму было года три, примерно. А может четыре. Когда он совершенно чётко видел приведение, расположившееся на стуле в родительской спальне, и решил разглядеть его поближе. Приведение, конечно, оказалось никаким не приведением, а всего лишь забытым на спинке стула маминым халатом.

Наконец, он подошёл ближе и смог окончательно убедиться, что фигура у стены – это человек. Обернувшись назад, он сделал знак Арнольду и Гале. Уже вместе они приблизились к сидящему.

– Это же Костя, – вдруг почти крикнул Арнольд.

– Чёрт, Константин Леонардович. Ты как сюда попал?

– Подождите, а он живой? – спросила Галя.

Вадим даже испугался самой возможности предположения чего-то другого. Он взял Костину руку и попытался найти пульс. Сделать это оказалось сложнее, чем он ожидал. Пульс был очень слабым.

– Живой. Но без сознания, – только тогда сказал он. – Вообще в этой истории пока что все живы. – Затем, помолчав, добавил, – даже странно как-то.

Теперь, когда стало понятно, что Костя жив, Вадим обратил внимание на какой-то странный запах. Вроде бы и знакомый, но непонятно какой. В сыром воздухе подземелья запах этот ощущался слабо. Взглянув на Галю, Вадим понял, что она тоже его почувствовала.

– Мне кажется, это хлороформ, – сказала она, догадавшись, о чём он хочет спросить. – А вот и источник нашего «наслаждения».

Метрах в трёх от сидящего у стены Константина Леопольдовича валялись разбитый стеклянный флакон и скомканный носовой платок. Лежали они почти рядом, но всё-таки на некотором расстоянии друг от друга. Не нужно было обладать особыми способностями, чтобы понять взаимосвязь этих двух предметов.

– Ну, что? Нужно привести его в чувство, – сказала Галя и присела перед Костей.

– Стой! Не трогай его, – довольно резко сказал Вадим.

– Почему это? – поинтересовался Арнольд. – Ты хочешь оставить его здесь? Но это как-то…

– За кого ты меня принимаешь? Нет, мы его сейчас дотащим до «Тегусигальпы». Отсюда осталось метров сорок, наверное. Я не знаю, ни как он сюда попал, ни кто с ним провернул такое. И поэтому ему тоже лучше не знать, как он отсюда выйдет.

Вадим и Арнольд наклонились над Константином Леонардовичем, чтобы поднять его. То ли тень какая-то промелькнула в это момент над ними, то ли потоки в подземелье изредка приходили в движение, перегоняя по подземному пространству сырой застоявшийся воздух.

– Ты почувствовал? – спросил Арнольд Вадима. Тот молча кивнул головой и посмотрел в сторону Гали.

– Да. Что-то было, – почему-то прошептала она.

Оставшиеся до выхода метры они преодолели без приключений. Правда, Вадиму не очень понравилось слабое мигание диода в пульте при открывании двери. «Надо бы батарейку поменять», – подумал он, втаскивая Костю в кабинет «Тегусигальпы». Уже там они подтащили его к раковине, открыли воду и, практически, засунули голову Константина под кран. Секунды две-три эти действия не давали никакого результата. Затем он дёрнулся как будто от электрического разряда, замотал головой и вывернулся из-под водопроводной струи. Разогнувшись, он ещё какое-то время помотал головой, разбрасывая водяные брызги по кабинету, после чего недоумённо обвёл взглядом кабинет и спросил:

– Что за хрень? Где я и как я сюда попал, друзья мои?

– Расслабься, дорогой, – сказал Вадим и усадил Константина в кресло. – Лучше расскажи-ка нам, что с тобой произошло.

Рассказ Кости ничего особо не прояснил. Около десяти утра он вышел из дома, направляясь к «Лобачевский Плаза». Как он говорил, хотел понять возможное построение будущих съёмок фильма, процесс согласования с администрацией и прочие оргвопросы. До «Лобачевского» он не дошёл. Он просто ничего не помнил с того момента, как вышел из дома.

– Что дальше будем делать? – спросила Галя.

– Я предлагаю разъехаться по домам, – ответил Вадим. – Мне что-то подсказывает, что сегодня уже ничего экстраординарного не произойдёт. Всё в самом деле развивается как-то по синусоиде. Всплеск был несколько часов назад, а сейчас кривая пошла на спад, и продлится этот процесс до утра, по крайней мере. Я всех отвезу. Выходим?

Все согласились. В «Тегусигальпе» было как-то тихо, хотя видимых следов дневного погрома, кроме сломанного стула в служебном коридоре, заметно не было. Галя подошла к метрдотелю, который её, видимо, хорошо знал и остановилась, чтобы узнать о произошедшем.

– Ну, что? – поинтересовался Вадим, когда она вернулась.

– Да ничего нового. Примерно, всё так, как мы и предполагали. Двое пытались прорваться в служебное помещение. А потом как-то быстро сникли. Ничего больше он сказать не может. Все перепугались. Что они хотели никто не знает.

– Но мы то предполагаем, – сказал Арнольд.

– Ну да. А что с ними случилось, и мы сказать не можем, – продолжила Галя.

Константин Леонардович, внимательно слушавший весь разговор, решил всё-таки вмешаться, спросив, что же всё-таки происходит. Все куда-то бегают, он теряет память, в кафе был какой-то погром и вообще – мы будем снимать кино или мы не будем снимать кино. И расскажите же ему хоть что-то.

– Значит так, Костя, – сказал Вадим, положив руку ему на плечо и выводя на улицу, а продолжил уже там. – Кина не будет. Правильно Арнольд?

– По крайней мере сегодня, – ответил тот.

– Почему только сегодня? Хотя… в этом есть разумное зерно. Так вот сегодня кино снимать мы не будем. Сейчас ты поедешь домой на заднем сиденье моей машины. Рядом с тобой будет сидеть красивая девушка Галя. Когда ты приедешь домой, ты ляжешь спать. У тебя наверняка болит голова. Болит?

– Да, – поморщился Константин.

– А потом я уже тебе скажу, что мы будем делать. Из дома ни ногой.

Они подошли к машине, стоявшей у Чёрного пруда. Вадим предложил всем сесть, а сам набрал номер Карины.

– Через сорок минут в «Плакучей иве», – сказал он быстро. – Возражения не принимаются. Вместе с панамцем.

– Куда звонил? – спросила его Галя, пересев на переднее сиденье, после того, как они высадили Арнольда.

– Да есть у меня одна догадка. Я тебе потом скажу.

– Думаю, что это то, о чём мы уже говорили.

– Может быть. Ты же умная девочка.

– Умная и смелая. Но сейчас ты должен проводить меня до квартиры. Что-то я немного боюсь, хотя синусоида и на спаде.

Перед дверью в квартиру он обнял её и прошептал прямо в ухо:

– А в самом деле, давай я на тебе женюсь, когда всё это кончится.

– Я подумаю, – ответила она, – и даже есть вероятность того, что я соглашусь.

И закрыла дверь.

XVIII

На открытой площадке ресторана «Плакучая ива» в этот вечер было довольно многолюдно. Вадиму даже пришлось немного поволноваться, подумав, найдёт ли он здесь сегодня свободный столик. Он уже хотел пройти в зал ресторана, но заметил, что три девушки, сидевшие в дальнем углу выходят. Вадим поспешил сменить их на освободившихся местах. Они шли ему навстречу, и он немного отступил в сторону, пропуская. Одна из девушек показалась ему знакомой. Она тоже довольно пристально посмотрела, но ничего не сказала. Или не вспомнила, или хотела предоставить ему возможность вспомнить самостоятельно.

Сев за столик, он попросил подошедшего официанта принести текилы, решив, что пробудет здесь довольно долго, поэтому какие-то пятьдесят грамм мексиканского напитка успеют выветриться из организма до момента посадки за руль.

Карина и Пабло прибыли вовремя. Заметив их первым, Вадим поднял руку. Карина увидела, подхватила Пабло и буквально потащила его за руку в угол, где сидел Вадим.

– Тебе повезло с местом, – сказала она, а затем продолжила по-испански. – Пабло, отсюда отличный вид на закат, на Стрелку, так называется место, где соединяются вместе реки Волга и Ока. Да я тебе это говорила уже. И, конечно же, на собор Александра Невского. Между прочим, это самый высокий православный собор на Волге и третий в России. – Последнюю фразу Карина сказала сначала по-испански, а затем уже по-русски. – Текилкой балуешься. Мы её тоже любим.

В Карине было что-то не так. Вадим никак не мог понять что же. Почему-то вспомнилось странное чувство, когда они спустились в подземелье из музея. Ему тогда тоже показалось, что что-то не так, что-то поменялось в этом мире. Вот сейчас ощущение было похожим.

– Текилы тоже принесите, – сказала Карина официанту. – Ну, рассказывай, что там у тебя сегодня произошло. Пабло чуть не поседел, когда ты исчез.

Она сидела напротив и смотрела ему в глаза. Что не так? Что не так? Что же не так? Кареглазая коротко стриженая блондинка невысокого роста. Стоп.… Вот оно.

– У тебя должны быть зелёные глаза.

Карина изумлённо смотрела на него, затем сказала что-то Пабло. Он встревожился и тоже внимательно посмотрел на Вадима. Затем сказал фразу по-испански.

– Он спрашивает, где твоя родинка? – Карина тоже встревожилась. Она взла его правую руку и стала внимательно рассматривать ладонь.

– Какая родинка?

– Вадик, у тебя на среднем пальце на правой руке была родинка. Он её ещё вчера заметил. Я её тоже прекрасно помню. Вот здесь она была, я её прекрасно помню. По нашему настоящему прошлому. Ты ведь не забыл наше настоящее прошлое? Хотя не важно. Что случилось? У меня… У меня всегда были карие глаза, Вадим…

На последней фразе Карина стала отодвигаться от него вместе со стулом. Остановил её Пабло, взяв за руку. Пока она говорила, Вадим почувствовал панический холодок, пробегающий не то что по всему телу, а везде. Ему казалось, что этот холодок ощущается по крайней мере в радиусе пяти метров вокруг него. «Чёрт! Что это? Куда я ввязался?» – подумал он. – «Что происходит вообще? Что за… неевклидова геометрия?».

– Пабло говорит, что возможно вы сегодня попали в точку пересечения, и ты сейчас в одном из близких параллельных для тебя миров. Здесь всё очень похоже. Разница только в мелочах. В том мире у тебя нет родинки на среднем пальце, а у меня зелёные глаза. В этом у меня глаза карие, а родинка у тебя есть. Это мелочи. Возможно, есть ещё какие-то несовпадения. Текилы хочешь? Мне что-то самой как-то не по себе. А где тот Вадим? С родинкой? – спросила она Пабло.

Карина налила Вадиму полную рюмку текилы, а затем, когда он выпил, ещё одну. Вадим выпил и её, а затем закрыл лицо руками, пытаясь понять только что сказанное. Параллельный мир. И так хочется обратно. Так, закрыв лицо, он просидел минут пять. «Помоги мне!» – пела из музыкального автомата Аида Ведищева песню из «Бриллиантовой руки». Вадим убрал руки и оглядел зал, казалось, что всё вокруг оставалось прежним. Напротив него сидел Пабло и улыбался во все тридцать два панамо-индейских зуба. Карины не было.

– А где?… – начал было он, как услышал за спиной стук каблуков. Затем шёпот. Губы Карины почти касались его уха.

– Ты хочешь назад, мой мальчик? В свой параллельный мир? Это сделать очень легко. Просто… посмотри на меня…

Вадим обернулся. Какое-то время Карина стояла рядом с ним с серьёзным видом. Затем контроль над серьёзностью был потерян. Она села напротив и засмеялась, глядя на него своими зелёными почти кошачьими глазами. Постепенно Вадим начал что-то понимать. На какое-то мгновение Карина смогла остановить смех.

– Это линзы, дорогой.… Это цветные линзы. Я их просто так надела. Мы с Пабло ничего такого не планировали. Случайно получилось. Это розыгрыш. Импровизация…

Пабло тоже смеялся и говорил при этом по-испански. После очередной его фразы Карина стала очень серьёзной и что-то у него переспросила. Также серьёзно он ей ответил. Вадим заметил перемену настроения у обоих.

– Что? – спросил он. – Что он говорит?

– Он говорит, что сейчас это была шутка. И у тебя не было никакой родинки на среднем пальце правой руки. Он понятия не имеет, существуют ли на самом деле именно такие параллельные миры. Он там никогда не был. У него… У него нет доступа. Но…. Но на самом деле мы даже не представляем, какому риску сейчас подвергается всё. Всё вокруг.

Солнце постепенно опускалось куда-то за собор Александра Невского. Красные блики его лучей падали на столы, на лица. Всё вокруг становилось контрастно-красным, красивым и немного жутковатым. Всё пространство вокруг стало каким-то густым, плотным. Вадим посмотрел внимательно на окружавших его людей, видимо только он один чувствовал эту неясную, почти неосознаваемую атмосферу. Хотя нет, не один. Карина тоже была не очень весела и довольна. А вот лицо Пабло было абсолютно спокойно. Как всегда. Вероятно, он просто не знал такой эмоции, как тревога, подумалось Вадиму. Он мог или смеяться, или быть просто серьёзным. Другим Вадиму его видеть не доводилось. Да и видел-то он его всего третий раз за свою жизнь. «Это просто вечер, – подумал он. – Обычный летний вечер. Сумерки».

Воздействие двух выпитых подряд рюмок текилы быстро исчезло после последней фразы Пабло. Можно было не бояться хотя бы одного. Того, что алкоголь помешает сесть за руль и утром ко всему прочему прибавится ещё необходимость возвращаться сюда, чтобы забрать машину.

– Что он имеет в виду? – спросил Вадим. – Какому риску? Твой Пабло когда-нибудь скажет что-то конкретное?

– Он говорит, что всему своё время. Он тоже не всё знает. Ему не нравится, что здесь появились последователи… кого? – переспросила он Пабло.

– Кауак, – медленно повторил тот.

– Ну, ты понял, – Карина решила не переводить непереводимое. – Это какое-то их имя.

– Эти три странных типа, которые периодически появляются, это они и есть?

– Да, это они. Он старается их нейтрализовывать. Он бы их, конечно, убил, но этого ему нельзя делать здесь в нашей стране. Пабло! Что ты несёшь, – вдруг осознала Карина переводимые почти механически слова.

– А кто такой этот Кауак? – поинтересовался Вадим.

– Он был плохим человеком, – ответил Пабло, и Вадим понял, что больше тот ничего о нём не скажет.

– Хорошо. А что нужно этим троим?

– То же, что и вам. И вашему другу Сергею. И Арнольду. С ним Пабло вчера нужно было встретиться, чтобы понять, можно ли ему доверять.

– И как?

– Всё нормально. Извини, дорогой, нам нужно уходить.

Вадим встал, чтобы попрощаться. А Пабло опять сказал по-русски: «Ничего не бойся» – и добавил шёпотом – «Большой брат следит за тобой. Шутка».

Только когда Карина и Пабло ушли, Вадим подумал, а откуда он знает про Сергея? Кстати, что-то он давно не звонил из своего неизвестного местонахождения. Как там его «несчастного» кормят? Возникновение такого вопроса стало явным признаком того, что неплохо бы что-то съесть из блюд советско-кавказской кухни. За всей этой беготнёй он совершенно забыл, что последний раз ел только бутерброды с арахисовым маслом в кабинете-бункере исторического музея. Если, конечно, не считать лимонного кружка, которым закусывалась текила. Настоящий бараний шашлык прямо с мангала принесли на удивление быстро. То ли повар неким случайным образом приготовил одну порцию впрок на всякий случай, то ли официант ошибся. Вадима все эти тонкости как-то не особо интересовали.

На улице уже стемнело. Недалеко от ресторана медленно текли к Волге воды Оки. Или это уже всё-таки была Волга? Да, собственно, какая разница – Анды-Кордильеры, Волга-Ока? После всей беготни приятно было съесть хороший шашлык, пусть и без красного вина.

– Вы позволите? – услышал он женский голос. «Кого ещё чёрт несёт», – подумалось. Чёрт принёс весьма симпатичную рыжеволосую особу, ту самую, что так внимательно посмотрела на него, когда уходила. «Ну, конечно, чёрт должен принести обязательно девушку с рыжими волосами», – продолжил Вадим мысленный разговор с собой.

– Смотря что, – ответил он.

– В смысле?

– Ну, Вы спросили, позволю ли я. Я ответил на Ваш вопрос.

– А, вот вы о чём. Вы позволите присесть за ваш столик? – улыбнулась рыжеволосая. – Такая формулировка подойдёт?

– Да садитесь, конечно. Мне не жалко.

– Решили немного посидеть с подругами. Вот сейчас их проводила, а за мной должен муж заехать. Я немного просто посижу за вашим столиком, чтобы никто не подумал, что я одна. Приставать начнут. Ой, кажется вот и он, – девушка достала телефон из сумочки. – Да, дорогой. Хорошо я выхожу.

Она протянула ему руку, чтобы попрощаться. Сказала: «Ну, до свиданья. Спасибо. Кстати, меня Ольга зовут. А давайте я вам визитку оставлю. Мало ли что». Все эти прощания, доставания визиток, закончились тем, что девушка опрокинула всё-таки на стол стакан с водой. Засмущалась, вероятно, от своей неловкости. Машинально взяла несколько салфеток, чтобы уменьшить последствия, разложила их по столу.

– Спички, – сказала она, глядя на коробок, выпавший вместе с доставаемыми салфетками. – Странно, спички из «Тегусигальпы» в «Плакучей иве». Или это ваши?

– Да-да-да, – буквально затараторил Вадим. – Мои-мои. А я всё думал, куда же они подевались. Это, наверное, мои друзья их туда положили. Дайте, пожалуйста.

– Вадим, – девушка наклонилась к нему. – В следующий раз будьте, пожалуйста, внимательнее. И обязательно расскажите об этом Сергею Валентиновичу, когда он вам позвонит. Я скажу официанту, что вы хотите расплатиться.

Она улыбнулась – рыжеволосая Джоконда двадцать первого века – поднесла к губам указательный палец, мол – тихо. И ушла. Одновременно быстро и не торопясь, по пути остановилась возле официанта и что-то сказала ему, показав в сторону Вадима. Официант посмотрел на него, согласно кивнул, сделав жест, что, мол, сейчас подойдёт. Но Вадим так и не смог его дождаться. Через пятнадцать минут он поинтересовался у метрдотеля о судьбе своего счёта. Официанта, обслуживавшего его столик, бросились искать, но найти так и не смогли. Впрочем, Вадима это уже не удивило, то, что официанта он сегодня не увидит, и всё закончится именно таким образом, он понял почти сразу. Ещё через пятнадцать минут ему с извинениями принесли счёт и даже сделали скидку за причинённые неудобства.

Выходя из ресторана, Вадим услышал обрывок фразы, смысл которой понял без дополнительных объяснений. Метрдотель, вероятно, интересовалась у официантки о судьбе её коллеги. Та только сказала:

– Выбежал, его машина ждала и уехал, – заметив проходящего Вадима, девушки замолчали, дружно улыбнулись и так же дружно сказали: «До свиданья. Приходите к нам ещё». «Обязательно», – также улыбаясь, ответил Вадим и подумал при этом: «Цирк».