Текст книги "Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир. (Опыт исторической реконструкции)"

Политические понятия и лозунги Иерусалима. Машиах

Начнем с того, что этот непривычный для нашего уха термин является ивритским оригиналом слова «мессия» (ивр. mashiah) и буквальным переводом греческого термина «христос» (гр. Christos), то есть «помазанник». Это один из эпитетов или синонимов, прилагаемых к титулу «царь», который получил самостоятельное обращение в иудейской среде. Термин «помазанник» обозначал ту же самую персону и те же функции. Такими же эпитетами титула «царь» являются и «сын Давидов» и «сын Божий». В иудейской риторике это неразрывно связанные термины.

Следует оговориться, что в трактовке наполнения титула «машиах» имеется масса вариантов и широкий спектр прочтений. Кроме концепции светского мессии Давидова, имелась концепция мессии Аронова – мессии левита-жреца. Природа подобного раздвоения кроется, видимо, в разных ожиданиях, связанных с мессианством в различных кругах общества. Ессеи (гр. essaioi) и жрецы ждали мессию-левита, потомка Аарона. Машиах – потомок Аарона, называется также потомком Иосифа Прекрасного (мессия Иосифов). Зелоты, фарисеи и подавляющее число иудеев ждали мессию Давидова, успешного светского правителя. В «Заветах 12 патриархов» говорится про оба варианта. Есть вариант текстов, говорящий о мессии-пророке, его функции – нечто вроде воплощения второго Моисея.

Таким образом, можно утверждать, что различные религиозные группы ожидали или трех автономных мессий, или одного, воплощающего все три функции одновременно. Иерархия между тремя вариантами расставлялась по-разному. Например, в ряде кумранских текстов мессия-священник главенствует над мессией-царем, но тем не менее остается политической фигурой, советником царя, его наставником. Большинство раввинистических источников говорит о мессии из рода Давида, мессии-царе, роль которого оказывается довлеющей в эсхатологических мечтаниях эпохи. Показательным текстом является кумранский свиток комментариев на пророка Исаию (4QpIsa Isaiah Pesher). В нем комментатор стиха Исаии 11: 1 определенно говорит о давидическом царе-мессии (zemah David – отрасли Давидовой). А поскольку аналогичное толкование этого стиха предлагают тексты, происходящие из разных религиозных групп и разных общин, например Таргум Ионатана и Новый Завет, то мы можем говорить о закреплении данной экзегетической традиции, ставшей магистральным пониманием мессианской фигуры.

Таким образом, титулы «Царь Иудейский», «машиах» (мессия), «Сын Давидов» имели в те времена для подавляющего большинства слышащих совершенно определенное значение, вызывающее сугубо политические ассоциации. Подобное именование популярного человека не требовало дополнительных разъяснений или сложных трактовок, поскольку имело известное всем наполнение, так же как у нас аббревиатура КГБ вызывает совершенно однозначную ассоциацию – хотя это может означать «кожгалантерейная база», все мы слышим название репрессивного органа недавнего прошлого. Именно в политическом контексте понимали иудеи из Фессалоник титул «мессия», обвиняя христиан в бунтарстве: «Повлекли Иасона и некоторых братьев к городским начальникам, крича, что эти всесветные возмутители пришли и сюда, а Иасон принял их, и все они поступают против повелений кесаря, почитая другого царем, Иисуса. И встревожили народ и городских начальников, слушавших это» (Деян., 17– 6: 8). Как опасность узурпации, согласно Матфею, воспринял весть о появлении Мессии царь Ирод Великий. «Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним» (Мф., 2: 3).

В Писании «помазанник» (мессия) – это земной человек, не Бог, даже не ангел (скорее всего). В Танахе этот титул присваивается священникам, как главам теократического государства (Исх., 28: 41; Лев., 4: 3), пророкам (3 Цар., 19: 16) и главное – царям, в частности Саулу (1 Цар., 10: 1, 12: 3, 24: 7,11), Давиду (2 Цар., 19: 21), Соломону (2 Пар., 6: 42), Азаилу (3 Цар., 19: 15), Ииую (3 Цар., 19: 16) и даже царю Персии Киру II Великому (Ис., 45: 1).

Моисей ретранслирует Яхве, говоря о пророке-мессии: «Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему…» (Втор., 18; 14–20). То есть он пророк-машиах: человек из среды «братьев», из сынов Израиля. Тора дает скупую информацию о грядущем мессии, а книги иудейских пророков разворачивают информацию о нем и подробно ее толкуют. В словах ранних пророков машиах однозначно не тождествен Богу. Он – «Божий отрок», его слуга, верный раб, выполняющий волю Яхве. Бог избирает его («помазывает») и наделяет сверхъестественными способностями. В эпизоде с крещением Иоанна слышна фраза, являющаяся явной аллюзией на 2-й псалом, обращенный именно к светскому «царю над Сионом»: «Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя; проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе» (Пс., 2: 2, 6–7). Глас с небес, возвестивший Иисусу: «Ты Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (Мк., 1: 11) повторяет этот псалом, обращенный к земному царю Сиона!

Мессианские пророчества Исаии не оставляют сомнений в том, что этот пророк жаждал и провозглашал приход реального, земного мессии-царя: «И будет в тот день: к корню Иессееву, который станет, как знамя для народов, обратятся язычники, – и покой его будет слава. И будет в тот день: Господь снова прострет руку Свою, чтобы возвратить Себе остаток народа Своего, какой останется у Ассура, и в Египте, и в Патросе, и у Хуса, и у Елама, и в Сеннааре, и в Емафе, и на островах моря. И поднимет знамя язычникам, и соберет изгнанников Израиля, и рассеянных Иудеев созовет от четырех концов земли» (Ис., 11: 10–12). Это четкая политическая программа. Веру Исаии в царственное происхождение и призвание мессии разделили Иеремия и Иезекииль. Мошиах в их книгах представлен победоносным правителем Израиля: «И будет в тот день, говорит Господь Саваоф: сокрушу ярмо его, которое на вые твоей, и узы твои разорву; и не будут уже служить чужеземцам, но будут служить Господу Богу своему и Давиду, царю своему, которого Я восстановлю им» (Иер., 30: 8–9). Потомок Давида, Сын Давидов – это освободитель от оккупации, от ига, пророки недвусмысленно противопоставляют службу Богу и службу чужеземным оккупантам! Подчинение оккупантам, в их понимании, несовместимо с исповедованием иудаизма. Это и есть корни идеологии зелотов.

Мессия, по убеждению иудеев времен Иисуса, должен выполнить ряд политических условий: установить мир между народами, как пророк – стать духовным вождем избранной нации, стать воином и главой воинства, политическим лидером. Он должен: «разить вождей Моава», быть «жезлом Иакова», восстановить Иудейское царство, собрать вокруг Иерусалимского Храма всех правоверных иудеев, сокрушить языческие царства и отомстить им за угнетения Израиля, уничтожить их языческие культы, и в конце концов – обратить язычников в иудаизм. Вот как воинственно описывают задачи мессии апокрифические Псалмы Соломона, написанные во времена очень близкие к евангельским:

«Призри на них, Господи, и восставь им царя их, сына Давидова, в тот час, который Ты знаешь, Боже, да царит он над Израилем, отроком Твоим.

И препояшь его силою поражать правителей неправедных. Да очистит он Иерусалим от язычников, топчущих город на погибель. В премудрости и праведливости да изгонит он грешников от наследия Твоего, да искоренит гордыню грешников, подобно сосудам глиняным сокрушит жезлом железным всякое упорство их. Да погубит он язычников беззаконных словами уст своих, угрозою его побегут язычники от лица его, и обличит он грешников словом сердца их. И соберет он народ святой, и возглавит его в справедливости, и будет судить колена народа, освященного Господом Богом его. И не позволит он поселиться среди них неправедности, и не будет с ними никакой человек, ведающий зло. Ибо он будет знать, что все они – сыны Бога их, и разделит он их по коленам их на земле. Ни переселенец, ни чужеродный не поселятся с ними более. Будет судить он народы и племена в премудрости и справедливости его» (Пс. Сол., 17: 23–31). Это очень конкретный план действий земного властителя-царя Израиля. Согласно свитку «Книги войны» (4Q285) рукописей Мертвого моря, мессианский лидер убьет главу киттиев, то есть римского императора.

Титул «машиах» взят из Торы и Пророков – книг, известных любому иудею, и был весьма популярен. На политический мессианский титул претендовали многочисленные иудейские повстанцы того века: Иуда Галонит, Февда и Бар-Кохба, а также многие другие, и никто не считал их метафизическими фигурами. Бар-Кохба даже стал реальным «правителем Израиля» – машиахом, рабби Акива именовал его «Сын Звезды», опираясь на Книгу Чисел (Числ., 24, 17): «Восходит звезда от Иакова» – явно имея в виду царя-мессию, но и Бар-Кохба считался всеми сугубо светской властью, хотя и по воле Бога. По словам Папия, переданным Евсевием Кесарийским, сам Иисус, как и другие машиахи Израиля, ожидал, что «наступит царство Христово на этой самой земле, телесно, и будет продолжаться тысячу лет» (Церковная история. Гл. XXXIX), то есть ждал реального, материального царствования. В Книге Еноха (Эфиопский Енох) сказано, что по воле Его Помазанника, пред лицом праведных: «В эти дни померкнут лицом все цари земные, И сильные, владеющие землей, из-за дел рук своих» (Енох, 48).

Мы никогда не сможем узнать наверняка, что думал сам Иисус о своем статусе и как интерпретировал свое избранничество, как Он понимал свое мессианство. Но с гораздо большей вероятностью мы можем предполагать, что думали об Иисусе и как понимали статус мессии Его современники.

Говоря о статусе Иисуса в глазах окружающих, стоит упомянуть, что акт помазания на царство определенно не зафиксирован в Евангелиях. Помазание избранника елеем (специально приготовленное оливковое масло) символизирует, что царь должен быть «светочем» еврейскому народу и всему миру, поскольку это масло с древности служило источником света, его зажигали в храмовом семисвечном светильнике (меноре). Трактовка крещения Иоанном как помазания на царство не может быть названа целиком корректной, поскольку и сам Иоанн после помазания, несмотря на «глас с небес глаголющий…» (Мф., 3: 17), сомневался в мессианском предназначении Иисуса: «Они, придя к Иисусу, сказали: Иоанн Креститель послал нас к Тебе спросить: Ты ли Тот, Которому должно прийти, или другого ожидать нам?» (Лк., 7: 20). Но сам Иисус, вероятно, воспринимал Иоанново крещение как источник своей мессианской власти (Мк., 11: 28–30).

Иоанн проповедовал покаяние и символическое очищение от грехов в водах Иордана. В древнееврейском языке слову «покаяние» соответствует слово тшува – «возвращение», то есть человек, очистившись, возвращается к правильному образу жизни, возвращается к Богу. В греческом тексте Евангелий слово «покаяние» передано как metanoia, что означает «перемена ума», смена образа мыслей, а значит, и образа жизни. Но акт принятия Иисусом ритуального омовения, именуемого в Евангелиях «крещением», исключает понимание себя Иисусом (и понимание Его Иоанном) как фигуры, облеченной Божественной сущностью, поскольку ритуал омовения подразумевает погружение адепта в воду, чтобы символически «смыть» его грехи, давая ему импульс очиститься от греховной жизни прошлого, покаяться и взять на себя обязательство жить впредь в страхе перед Яхве, по Его законам и более не грешить. Если принять Божественную трактовку личности Иисуса, поданную в Евангелиях, то согласно ей Он не должен нуждаться в очищении от греха и покаянии! Эта явная логическая нестыковка не могла быть обойдена молчанием, поскольку общины последователей Иоанна Крестителя сохранялись сами и сохраняли свое предание вплоть до времени формирования Евангелий и еще века после. Но привычная как Иоанну, так и Иисусу трактовка титула «помазанник» не подразумевала обязательной безгрешности. Можно уверенно предположить, что «крещение» Иоанном стало поворотным пунктом, повлиявшим на понимание Иисусом своей роли и цели. Иисус, вероятно, осознал Свое избранничество Богом именно в этот момент.

Помазание Его некой грешницей (Лк., 7: 37–38; Мк., 14: 3) по имени Мария у Иоанна (Ин., 12: 3) формально не может быть расценено как помазание на царство, ведь кто именно должен помазать царя, прописано и укоренилось в иудейской традиции совершенно определенно – это мог быть или пророк Яхве, или священник Яхве. Однако просочившаяся за пределы узкого круга приближенных и неверно интерпретированная информация про помазание Иисуса могла стать импульсом, заставившим власти активизировать свои действия против новоявленного помазанника.

В эпизоде преображения Иисус делает прямое заявление о своем мессианстве. Когда ученики услышали «глас из облака глаголющий» про избранничество Иисуса как «Сына Божьего», а значит, в качестве машиаха, они удивились несоблюдению порядка, установленного для избрания «царя Иудейского», и «спросили Его ученики Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит прийти прежде?». Авторитет книжников все еще весьма высок для апостолов. Иисус ответил, что это не препятствие для Его избранничества, поскольку «Илия уже пришел» (Мф., 17: 10–13). Значит, Иисус в глазах современников фактически притязал на титул машиаха, освободителя от оккупантов: «А мы надеялись было, что Он есть Тот, Который должен избавить Израиля» (Лк., 24: 21).

В Евангелии Иоанна высказано показательное свидетельство: «Иисус же, узнав, что хотят прийти, нечаянно взять Его и сделать царем…» (Ин., 6: 15), что явно характеризует политическую роль, приписываемую Иисусу окружающим миром, вне зависимости от историчности данного свидетельства. Его собственное понимание ситуации также характеризуется ожиданием некоего знака или момента, после которого можно будет начать активные действия, не зря Иисус повторял, что «Мое время еще не настало» (Ин., 7: 6), «еще не пришел час Мой» (Ин., 2: 4). Возможно, Его не устраивала именно «нечаянность», то есть несвоевременность этого акта, а против него самого Иисус не возражал. Еще на раннем этапе служения Иисус выбрал для чтения в галилейской синагоге политическую декларацию Исаии: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу» – и при этом заявил, что «ныне исполнилось писание сие» (Лк., 4: 18–21), явно имея в виду самого себя, чем вызвал негативную реакцию. Он повторно подтвердил свои мессианские притязания в ответе посланцам Иоанна, вопрошавшим: «Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого?» (Мф., 11: 2–3). Его ответ опирается на прямые параллели с Книгой Исаии, который говорит о делах будущего мессии: «Вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь» (Ис., 35: 4–6), а также что мессия будет «благовествовать нищим и «исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедовать лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего» (Ис., 26: 19, 29: 18–19, 35: 5–6, 61: 1–3).

Однако Иисус не только указывает на свершения мессии, согласно пророчеству Исаии, но и добавляет, что «мертвые воскресают», чего в тексте пророчества нет: «Слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют» (Мф., 11: 5). Этими словами Иисус велит подтвердить Иоанну Крестителю, что мессианско-эсхатологические пророчества сбываются именно в Нем и прямо сейчас. Его слова перекликаются с кумранским апокалиптическим свитком (4Q521), найденным в 4-й пещере и опубликованным под названием «Мессия неба и земли», где говорится не только об исцелениях, сопровождающих приход мессии, но и о воскрешении мертвых, а также о пастырстве святых. Вот перевод части хорошо сохранившегося второго столбца фрагмента:

8. Освободит пленных, откроет глаза слепых, восставит уг[нетенных].

9. Все[гд]а я буду верным [Ему…], и [я буду веровать] Его праведности (Hesed).

10. и [Его] доб[рота…] святости не замедлится…

11. и удивительные дела, которых не было, Господь соделает как Он с [казал].

12. ибо он будет исцелять больных, воскрешать мертвых и проповедовать нищим,

13…Он будет предводительствовать [свя]тым, Он будет пастырем [и]м, Он соделает…

Данный фрагмент подтверждает распространенность взгляда Иисуса на себя как на машиаха Израиля и на мессианство как таковое.

Иисус многократно именует себя Пастырем, например: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф., 26: 31) – это явная мессианская аллюзия на Третью книгу Царств (Иез., 22–17), где речь идет о светском царе как о пастыре всех Израильтян. В Книге пророка Иезекииля Пастырем овец Израиля назван царь Давид (Цар., 34: 23–24). А Исаия называет пастырем даже царя Кира (Ис., 44: 28). Следовательно, в сознании иудеев во все времена пастырство было жестко связано с мессианством. Пастырь овец Израиля – это правитель, поставленный Богом. Характерным для иллюстрации самопонимания Иисуса является Его позиционирование себя: «И вот, здесь больше Соломона» (Мф., 12: 42; Лк., 11: 31), а ведь Соломон – это сверхвысокий мессианский эталон, он строитель Храма, номинальный автор многих библейских книг и апокрифов, лицо очень популярное в эпоху Второго Храма. Ставя себя выше Соломона, Иисус заявляет о явных мессианских притязаниях, как восстановителя Царства Давидова.

Принимая титул мессии, Иисус, вероятнее всего, имел в виду светский вариант его прочтения: титул мессии Давидова. Он, не принадлежа к священническому роду, мог претендовать только на роль светского мессии – «Царя Иудейского». Так же как был провозглашен политическим мессией Бар-Кохба, для чего не понадобилось возводить его родословие к Давиду, но было достаточно военно-политических успехов. Происхождение Марии из колена Левина – очевидно, поздняя интерполяция, возникшая в апокрифических Евангелиях II–III вв. Из слов Иисуса я ни разу не смог извлечь, что Он был близок к идее о мессии Аароновом и как-то отождествлял себя с ней. Хотя по некоторым признакам Его семья имела кровное родство с коэнами. Об этом можно судить по родословной Иоанна Крестителя, родственника Иисуса, а также по служению и образу жизни Иакова, брата Господня (об этом ниже). Но, судя по духу его слов, идеи жрецов не были ему близки. Скорее Он был ближе к общепринятому в народе пониманию мессии Давидова как главы светской власти, как царя-судьи.

Еще у Иерихона слепец Вартимей приветствовал Его «Сыном Давидовым» (Лк., 18: 35–43) – это сугубо политический, то есть царский титул. Окружающие понимают опасность подобного провозглашения: «Многие заставляли его молчать» (Мк., 10: 48). Это звучало так же, как при дворе Тюдоров «наследник трона Плантагенетов» или «потомок Рюриковичей» после воцарения Романовых. «Сын Давида» – это царь, помазанник, наследник трона из династии Давида. Именно на это претендовал Иисус, и так его величали ученики. В частности, Петр на вопрос Иисуса, за кого тальмиды (ивр. ученики; по-гречески – матэтэс) Его почитают, ответил: «Ты – Христос» (Мк., 8: 29; Мф., 1 6: 15–16), то есть машиах, царь, помазанник. Иисус принял титул (возможно, интерпретируя мессианство на свой лад), но велел держать это в тайне, до времени: «Тогда Иисус запретил ученикам Своим, чтобы никому не сказывали, что Он есть Иисус Христос» (Мф., 16: 20), поскольку Он понимал политико-национальное наполнение этого титула и риски, связанные с его принятием. Иисус знал, что претензия на титул машиаха – это преступление, а римляне распинали и за меньшее. Петр – еврей из низов, человек малообразованный (в Писании, в книге Деяний (Деян., 4: 13), Петр и Иоанн прямо названы людьми «некнижными и простыми») и совсем не законопослушный. Вряд ли Петр мог счесть титул «мессия» чем-то метафизическим, тем более не мог он воспринять титул как имя Божественного существа – ведь это противоестественно для иудея. Петр осознал необходимость конспирации и понял, что такое приветствие является революционным, мятежным актом. И Иисус и Петр понимали, что бросают вызов власти Рима, понимали, что провозглашение кого-либо «мессией» – царем Израиля означает, что римская оккупация пришла к концу и с помощью Яхве установится Царство Божие, вечное царство мессии – наследника дома Давидова.

Произошло именно то, что описывает И. Флавий, говоря о ситуации в Иудее: «Где только не собиралась толпа недовольных, она тотчас выбирала себе царя…» (Flav. lud. Ant. XVII. 10: 8). Группа Иисуса избрала своего машиаха в том понимании титула, которое им было доступно. В первую очередь их интересовало, что они получат: «Вот, мы оставили все и последовали за Тобой; что же будет нам?» (Мф., 19: 27). О том, что Петр и прочие ученики – люди земные, понимавшие все приземленно, свидетельствуют и последующие реакции учеников, например попытки делить места у трона после победы и воцарения своего предводителя. Они даже не просят, они требуют дивидендов, спешат, соперничая за места у трона: «Учитель! мы желаем, чтобы Ты сделал нам… дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей» (Мк., 10: 35–37). О приземленном понимании происходящего говорит и то, что ученики предали Иисуса, не могли же они Его предать, если бы действительно считали Его Богом!

Даже у Павла иногда проскальзывает традиционная еврейская трактовка понятия «мессия»: «Упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои» (1 Кор., 15: 24–25).

Человек, принявший титул машиаха, не является предметом интереса Синедриона. У нас нет свидетельств, что иудейский суд осудил кого-то из современников Иисуса, выдававших себя за мессию. Всеми «мессиями»-царями и их потомками занималась римская оккупационная администрация. Так, например, согласно «Церковной истории» Евсевия Памфила, который основывается на Егезипповой (Hegesippus) истории, мы узнаем, что римский наместник Аттик (консул с 105 по 107 г.) приговорил к распятию епископа Иерусалима Симона, единственным сведением о вине которого Евсевий указал его родословную: он назван прямым родственником Иисуса, а значит, и потомком Давида: «Донесли на Симеона, сына Клеопова, что он потомок Давида и христианин» (Кн. 3). Он же сообщает: «Веспасиан после взятия Иерусалима велел разыскать всех потомков Давида, чтобы не осталось евреям никого из царского рода» (Кн. 3). И еще один эпизод из «Церковной истории», в той же главе: «Еще оставались из рода Господня внуки Иуды, называемого по плоти братом Господним. На них указали как на потомков Давида. Эвокат привел их к кесарю Домициану: тот боялся, так же, как и Ирод, пришествия Мессии. Он спросил их, не из рода ли они Давидова; они сказали, что да». Эти люди приходились Иисусу правнучатыми племянниками.

Хотя родословие, связывающее Иисуса и Давида, вероятнее всего, было изобретено уже после Его казни, оно явно говорит о той политической роли, в которой Его видели свидетели событий или те, кто слушал свидетелей при формировании устного и письменного предания.

Однозначно политически понимали слова «машиах, сын Давидов» иудейские толпы, так его понимали уличные стукачи, коллаборационисты: первосвященник и его свита; так же понимал Ирод Антипа, и только так могла понимать титул «царь» римская оккупационная администрация. Ирод осознавал политический риск: «В то время Ирод-четверовластник услышал об Иисусе и сказал служащим при нем: «Это Иоанн Креститель, он воскрес из мертвых и потому чудеса делаются им» (Мф., 14: 1–2), то есть он усматривал прямую связь между потенциальными бунтовщиками. «Ибо Ирод боялся Иоанна» (Мф., 6: 20). Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» недвусмысленно говорит, что Иоанн Креститель был казнен по политическим мотивам: «Ирод стал опасаться, как бы его огромное влияние на людей, вполне подчинившихся ему, не привело к смуте. Поэтому он (Ирод) предпочел предупредить это, схватив его (Иоанна) и казнив раньше, чем пришлось бы раскаяться, когда будет уже поздно. Благодаря такой подозрительности Ирода он (Иоанн) был в оковах послан в Махерон, вышеуказанную крепость, и там убит» (Flav. lud. Ant. XVIII. 5: 2). Иоанна и Иисуса многое объединяет: и Крестителя, и Христа принимали за Илию-пророка, а Илия – это имя-лозунг, причем большой политической силы. Он предшественник освобождения от оккупации – прихода Мессии Израилева. К тому же роль пророка еще и политическая, пророк должен помазать на царство, как помазал Давида на царство наби (пророк) Самуил. И Иисус, и Иоанн борцы за чистоту иудейской веры, за очищение Израиля, а по мнению многих учителей Закона, порабощение Израиля – следствие его собственных грехов: когда Израиль отступается от закона Моисея, тогда, в наказание, он попадает в рабство к язычникам, но, когда он вернется к истинному и чистому Закону, он вновь станет свободен и будет сам владеть Обетованной землей и обретет Царствие Небесное. Значит, борьба за правильное понимание Закона – это разновидность борьбы за свободу.

Иисус и Иоанн, бесспорно, опираются на древнюю пророческую традицию Израиля. Однако, хотя Иисус поступал и говорил как пророк и многие современники называли Его пророком, все же значительная часть окружения и современников явно считала такое титулование недостаточно высоко характеризующим Иисуса. Многие видят Его мессией, царем Израиля!

Христианские теологи упускают из виду тот факт, что Мессия (Христос) библейского Писания во времена Иисуса – это национальная, религиозная и политическая фигура иудаизма, имеющая наполненный смысл только для евреев. Поэтому, вне зависимости от того, как понимал свою роль и статус «мессии» сам Иисус, но принимая титул, Он неизбежно оказывается политической фигурой в центре серьезной революционной активности.

Абстрактные понятия чужды уличной толпе, полицейским чиновникам и госбюрократии. Им Иисус видится реальным мятежником, покушающимся на реальную власть, ту власть, которая принадлежала римскому кесарю. Жизни Иисуса угрожали оккупанты и коллаборационисты, которых вовсе не занимали религиозные предметы, но зато весьма заботили революционеры.

Под лозунгом установления Царства Божия бунтовали зелоты и другие антиримские группы. Царство Небесное – это синоним понятия «Царство Божие», поскольку слово «небеса» на арамейском и еврейском языках в религиозном контексте было эвфемизмом понятия «Бог» – табуированного в употреблении. Царство Небесное, Царство Божие ожидалось не на небе, а в Иерусалиме (Ис., 2: 1–4; Мих., 4: 1; Мф., 5: 35 и пр.). Согласно наполнению лозунга, Бог станет царствовать через Своего представителя – машиаха, непосредственно на земле, а не только на небесах. Яхве владеет землей и народом Израиля de jure, и цель любого верующего иудея – превратить эту власть во власть de facto! Именно в политическом контексте сформулирован лозунг установления реального царя в Первой книге Паралипоменон (Пар., 28: 5), где Господь «избрал Соломона, сына моего, сидеть на престоле царства Господня над Израилем», то есть сын Божий предназначен быть главой Царства Господня в Израиле. Лозунг установления «царства Божия» выражал желанный возврат к еврейской системе политической теократии, достичь которого можно было только путем изгнания римских оккупантов: «…всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин., 19: 12). Это было очевидно всем, кто жил во времена Иисуса! Нет сомнений, что Иисус, возвещая Царство, принимал в нем определенную роль, включая в Свое поведение мессианские черты.

Более сложные теологические ассоциации «помазанника» недоступны подавляющему большинству простых иудеев, а уж тем более римлянам-язычникам. Для подавляющего большинства горожан – иудеев, греков, римлян и т. д. – царь есть царь, это реальная земная власть. Мессианские идеи: «наследие трона Давида», «установление Царства Божия» – это политические лозунги. Такие притязания и чаяния римляне жестоко подавляли, во всем подозревая опасность бунта, столь частого явления в Иудее.

Иисус по убеждениям, судя по всему, был апокалиптиком и ждал вмешательства Яхве в тот кошмар, который творился с избранным народом и Святой землей. Он, видимо, верил, что чаша терпения Господа переполнилась и Царство Божие уже здесь, уже «при дверях» (Мф., 24: 33). Иисус повел учеников на гору Елеонскую (Мк., 14: 26), где, по словам пророков, должны стать ноги Господа (Зах., 14: 4; Ис., 25: 6), и именно там должны стартовать главные события: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк., 12: 49); «Исполнилось время и приблизилось Царство Божие» (Мк., 1: 15); «Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» (Деян., 1: 6). Иисус явно ждал решительных событий уже в самое ближайшее время и призвал вооружаться к их началу: «Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч» (Лк., 22: 36).

Видимо, Иисус надеялся своей молитвой – молитвой Избранника Божьего и «молитвой верных», Своих ближайших учеников, вызвать приход Господа уже сейчас, немедленно, в этот Песах. Он ждал, что Господь вступит в битву на стороне правоверных и твердой рукой изгонит язычников из своей Святой земли, лично данной Им в вечное владение детям Израиля, поскольку Его дар не должна топтать нога оккупанта. В это верили очень многие современники Иисуса, с их точки зрения присутствие римских оккупационных войск в Иерусалиме было святотатством.

В связи с явной революционностью настроений в группе Иисуса заслуживает внимания эпизод отказа Иисуса от масштабных военных приготовлений (Лк., 22: 38), упомянутый синоптиком. Малые военные силы, которыми Иисус решился оперировать, очевидно объяснимы параллелью с Гедеоном, намеренно сократившим свою армию с десятков тысяч до 300 человек, дабы слава освобождения Святой земли была только за Господом, чтобы Израиль не возгордился (Суд., 7: 1–8), а также указанием Псалмов: «Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека. Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на князей» (Пс., 117: 8, 9). Книга Иисуса Навина не описывает никаких военных приготовлений к штурму отлично защищенного Иерихона, евреи ограничиваются верой, что «Господь [Бог наш] предал всю землю сию в руки наши, и все жители земли в страхе от нас» (Нав., 2: 24).