Текст книги "Полигон призрак"

Глава 10

– Не спишь, Егоров? – выглядывая из-за возвышавшейся на холме сосны, спросил капитан Андронов. – Все ворочаешься и ворочаешься.

– Не спится почему-то, товарищ капитан, – Егоров перевернулся и лег за деревом возле Андронова. – Как думаете, здесь пойдут фрицы или, может, у них есть свой маршрут, о котором мы не знаем? Ведь мы уже не первые сутки здесь сидим, темноту стережем.

– Ты, Егоров, вместо того, чтобы разглагольствовать, смотри в оба и вслушивайся.

– Да все равно ни хрена не видно, товарищ капитан.

– Ты тоже, насколько я знаю, в Сталинграде был? – сменил тему капитан.

– С первых дней боев. Если меня ненароком пристрелят и я попаду в ад, то, думаю, что буду сильно разочарован.

– Это почему же? – взглянул на Егорова Андронов.

– Не думаю, что Бог может придумать что-нибудь страшнее Сталинграда, этих бесконечных бомбежек, кровопролитных боев на каждом шагу…

– Ты там тоже снайпером был?

– Да, немало фашистов прямиком на тот свет отправил, без остановки они у меня шли. Как-то легко мне там стрелялось. Они, сволочи, рыскали там повсюду, только успевай менять позицию. Меня ведь там похоронили, товарищ капитан, – вдруг сказал Егоров.

– Как это – похоронили? – недоверчиво спросил Андронов.

– В начале ноября это было, бои шли ожесточеннейшие, не мне вам рассказывать. Так вот, пошли мы вечером в разведку, я и еще пять человек. Хотели немцев ночью ротой атаковать. И тут начался страшный обстрел из минометов и пушек. Я менял позицию и пробегал возле какого-то разрушенного здания, хотя какое там здание. Так, одна стена осталась, шатающаяся на ветру. Мои ребята проскочили, а я поймал в прицел одного фрица, присел на колено, быстро прицелился, а тут как шандарахнет… Снаряд попал в стену, и меня накрыло сверху битым кирпичом. А я до этого стрелял из большой воронки. Очнулся, вижу сквозь камни звезду, огромную такую, и она как бы мерцает, словно пытается мне что-то сказать.

– И что потом было?

– Зажало меня со всех сторон, однако каким-то чудом я дышать все же мог. Хотел крикнуть, да кто ж его знает, может, фрицы рядом. Бросят гранату – и поминай как звали. А мои ребята, с которыми я шел в разведку, пришли и сказали, что видели, как меня убило. Короче, пошла похоронка матери. А я неделю лежал погребенный среди обломков. На восьмые сутки услышал рядом русскую речь. Заорал сдуру на всю округу от радости. Раскопали меня наши. Два ребра сломал всего лишь. В госпиталь отказался ехать, перевязали меня, дали новую снайперскую винтовку, моя так и осталась где-то под завалом. А у матери моей нас пятеро сыновей было. Она одна нас растила. Отец на финской войне в 1939-м погиб. Из пяти братьев на фронте полегло четверо, остался я один, а тут похоронка снова. Я ей потом сразу написал, а когда получил письмо от нее, то вижу: чернила на листе все расплылись, чуть прочитал, что там было написано. Видно плакала она, когда писала. И через предложение было написано «сыночек, родненький». Словом, не боюсь я смерти, товарищ капитан. После Сталинграда не боюсь. Но только не могу подвести свою матушку, надо мне обязательно к ней вернуться, понимаете, надо.

– Вернешься, Иван, – твердо сказал Андронов. – Уж если один раз похоронили, значит, точно вернешься. А в СМЕРШ ты как попал?

– Одно задание выполнял в Сталинграде. Пробрался в тыл к немцам, перехитрил охрану и пристрелил полковника, прилетевшего из Берлина. Я ему билет выписал в другом направлении, откуда не возвращаются. Потом наша разведка подтвердила гибель фашиста. Меня вызвали в контрразведку дивизии и сказали, что я буду служить у них. Затем меня направили в Москву, – закончил свой рассказ Егоров.

– Недаром на тебя внимание обратили, смышленый ты, Иван, я это сразу подметил.

– Спасибо на добром слове, товарищ капитан.

Они замолчали, вглядываясь в темноту. Примерно через полчаса Егоров сказал:

– Слышали, товарищ капитан, внизу на озере какой-то странный всплеск? Кто-то веслами работает.

– Ничего не слышу, – покачал головой Андронов.

– Прислушайтесь, кто-то подплывает к берегу.

– Да, что-то и я услышал, – согласился капитан.

Немцы подплыли к берегу, как могли тихо высадились, выпустили воздух из лодок, упаковали их в рюкзаки и, пригибаясь, двинулись в путь. Лесник шел первым.

– Вот они, красавцы, – выглядывая из-за дерева, тихо сказал Егоров. – Видите?

– Да, вижу. Дождались. Давай считать, сколько фрицев, – сказал Андронов.

Тени одна за другой исчезали среди деревьев, словно призраки.

– Я насчитал одиннадцать, – прошептал Егоров.

– У меня столько же, – отозвался капитан и, помолчав, произнес: – Сообщи нашим, что мы засекли отряд немецких диверсантов численностью одиннадцать человек. Ждем приказаний майора.

Коготь спал на еловых ветках, прислонившись к березе, когда его растолкал Самойлов.

– Володя, проснись. Андронов и Егоров обнаружили немецкую диверсионную группу.

Услышав эту новость, Коготь поспешил сесть.

– Сколько фашистов? – протирая ладонями заспанные глаза, спросил он.

– Одиннадцать человек. Андронов ждет от тебя приказа.

– Немедленно сообщи капитану, чтобы он и Егоров следили за фашистами, только аккуратно. Пусть близко не подходят. А мы снимаемся и следуем за нашими. Анютин и Абазов пусть тоже подтягиваются к нам.

– Есть, – коротко сказал Самойлов и передал Андронову распоряжение майора.

Получив приказ, Андронов и Егоров ползком пробрались к подступавшему к холму лесу и осторожно, укрываясь за деревьями, последовали за фашистами. Перед рассветом группа Когтя объединилась, продолжив наблюдение за немецкими диверсантами.

Когда рассвело, Коготь, лежа за пихтой, пристально рассмотрел пробиравшихся среди деревьев фашистов, облаченных в маскировочные халаты. «Словно лешие», – отметил про себя майор. Немцы были вооружены автоматическими винтовками MR-44 с оптическим снайперским прицелом. «Что ж, удобное и эффективное оружие для действий в глубоком тылу», – заключил Коготь и пересчитал немцев.

Он повернул голову к лежавшему рядом капитану:

– Степан Иванович, ты же говорил, что их одиннадцать, – прошептал Коготь.

– Так и есть, а в чем дело?

– А дело в том, что немцев десять.

– Не может быть! – удивился Андронов.

– На, убедись сам, – майор протянул капитану свой бинокль.

Андронов прижал оптику к глазам.

– Ни хрена не понимаю, – пересчитав диверсантов, сказал он. – Их же было одиннадцать. И я, и Егоров их считали. Мы же не могли вдвоем ошибиться.

– Вот вам и задачка… Куда девался еще один фриц?

Андронов пожал плечами:

– Ответа на этот вопрос у меня нет. По крайней мере, пока.

– Ладно, разберемся по ходу дела, а пока следуем за ними, – приказал Коготь.

Примерно в двадцати километрах от полигона немцы устроили привал, сев возле деревьев. Крупный фриц, с крепкой бычьей шеей, принялся что-то объяснять остальным после того, как они поели и сгрудились возле него.

– Этот широкоплечий детина у них главный, – не отрываясь от бинокля, прошептал Коготь Андронову. – Он развернул какой-то лист, видимо, это карта, и что-то им толкует. Жалко, что мы не можем этого слышать, – сокрушенно покачал головой майор.

Отдохнув около получаса, немецкие диверсанты продолжили путь. Преследуя их, майор думал: «Все бойцы в фашистской группе рослые, мощные, как на подбор. Бросили они сюда лучшие силы. Надо быть осторожными и предельно внимательными. Такие ошибок не прощают».

Дойдя до полигона, фашисты, укрывшись за деревьями, принялись наблюдать за ним в бинокли. Командир группы часто доставал из куртки белый лист и, глядя то на него, то на полигон, что-то сверял. Затем немцы прошли несколько километров, держась поблизости от полигона. Когда стало темнеть, командир диверсантов отдал приказ, и фашисты отошли от полигона вглубь тайги. Оборудовав из подручных средств укрытия для ночлега, немцы поели и, выставив двух часовых, легли спать.

– Сейчас взять бы их всех тепленькими. Обожаю это дело: тихонько снимаешь часовых и вырезаешь, как свиней, всю группу, – тихо произнес Егоров.

Группа Когтя укрылась примерно в трехстах метрах от немецкого лагеря.

– Погоди, Егоров, прикончить их всех сейчас – дело нехитрое, – отозвался майор. – Нам нужно другое. Если бы просто стояла задача уничтожения разведывательно-диверсионной группы противника, то мы бы это уже десять раз сделали.

– Так что, Иван, как говорят в народе, не лезь раньше батьки в пекло, – усмехнулся лейтенант Анютин.

– Хватит болтать. Все отдыхают. Дежурит Абазов. Егоров, – обратился к младшему лейтенанту Коготь, – потом его сменишь.

– Есть, товарищ майор, – тихо произнес Егоров.

Дни ожидания в засаде были изматывающими, поэтому Коготь, едва лег возле огромного кедра, сразу же провалился в тяжелый, беспокойный сон. На рассвете его разбудил Егоров:

– Товарищ майор, фрицы зашевелились. Похоже, они собрались уходить.

Коготь сел на ветках, послуживших ему этой ночью постелью:

– Я понял, Егоров.

Майор встал за дерево и посмотрел в сторону немецкого лагеря. Командир фрицев что-то объяснял диверсантам, проводя по земле длинной палкой. Затем он решительно стер сапогом свои «художества», что-то отрывисто сказал, и диверсанты пошли друг за другом в сторону полигона.

«Что-то мне подсказывает, что сегодня скучать не придется», – подумал Коготь, а вслух сказал:

– Всем быть предельно осторожными, мы имеем дело с отлично подготовленной, опытной диверсионной группой врага. Все делать строго по моей команде, никаких отклонений не допускать, всем собраться. Выдвигаемся.

«Мы стали тенью фашистских диверсантов, идем за ними почти след в след. Впрочем, так и было задумано», – пробираясь между деревьями, размышлял Коготь.

Немецкие диверсанты около двух суток лазили вокруг полигона, высматривая и что-то помечая на своей карте. Группа Когтя неотрывно следовала за ними. Немцы неизменно уходили ночевать в тайгу.

Когда стемнело, Андронов отозвал Когтя в сторону:

– Сегодня мы доели последние припасы, – сообщил капитан.

– Знаю, Степан Иванович, – сдержанно сказал Коготь.

– Сколько планируете, если не секрет, ходить за ними, Владимир Николаевич?

– Думаю, что уже недолго. Но пока еще не было главного, так что подождем.

– Понятно, товарищ майор. Я просто так спросил. На фронте как-то проще, чем в контрразведке. Обнаружил диверсионную группу врага – и уничтожай ее, используя фактор внезапности, а здесь все иначе, нужно продумать различные ходы наперед, причем правильные ходы, которые приведут к успеху. Почти все как в шахматах, с одной лишь оговоркой – проигравшего убивают, – глубокомысленно отметил капитан.

– Согласен целиком и полностью с тобой, Степан Иванович, и как человек, неплохо разбирающийся в шахматах, замечу, что нужно не только уметь просчитывать ходы наперед, но и уметь выждать, чтобы в нужный момент ошеломить противника и победить.

– Интересный у нас разговор вышел, Владимир Николаевич, – шахматный.

– Бывает всякое. Мне вот, по правде говоря, не дает покоя вопрос: куда же делся одиннадцатый немец?

– Я тоже об этом думаю.

– И какие мысли в голову приходят? – взглянув на капитана, спросил Коготь.

– Кто его знает? Всякое может быть. Возможно, он заболел, к примеру, и его просто свои же тихонько отправили на тот свет как ненужный балласт. Операция ведь для них сверхсерьезная. А может, он отстал специально, чтобы проследить, не преследует ли основную группу кто-нибудь.

– Я об этом тоже думал, но этот вариант отметается. Я позавчера тихонько Самойлову приказал проверить эту мысль, он опытен в таких делах. Не вдаваясь в подробности, скажу, что он проверил… В общем, никто за нами не следит. Да и, заметь, фрицы ведут себя спокойно, делают свою работу основательно. Если бы что, они сразу засуетились бы.

Капитан на короткое время задумался, а затем произнес:

– Я с вами согласен, Владимир Николаевич.

– Тут у меня мыслишка одна шальная появилась. В СМЕРШе учат думать нестандартно. Так вот, не исключено, что это вовсе и не немец.

– А кто же по-вашему? – лицо капитана вытянулось от удивления.

– Ну, к примеру, шпион, который прекрасно знает эту местность. Возможно, это местный житель и, сделав свою работу, то есть проведя немцев и дав им точные координаты, он просто ушел. Это, конечно, пока всего лишь версия вероятных событий, ее нужно будет проверить. Но сейчас у нас на это нет ни времени, ни сил, – заключил Коготь.

– Все возможно, – кивнул капитан, – ничего исключать нельзя.

– Хотя в случае с так называемым одиннадцатым немцем может быть и какой-то другой вариант. Но поломаем голову над этим потом. Отдохни хорошенько, Степан Иванович. Думаю, что завтра нас ждет интересный денек, – сказал майор.

– И правда, пойду, пожалуй, вздремну, – произнес капитан и пошел к небольшому укрытию, которое заканчивали сооружать смершевцы.

А Коготь остался стоять один, прислонившись к большой ели. Где-то над головой ухнула ночная птица и, сорвавшись с ветки, крыльями рассекла упругий ночной воздух и полетела в только ей известном направлении.

«Как там Варя? – вспомнив жену, подумал Коготь. – Возможно, пришла с дежурства, усталая и вымотанная, чем-нибудь перекусила и, укрывшись одеялом, просто лежит без сил». Майор мысленно обнял жену и поцеловал ее в губы. Но мысли его вернулись в настоящее. В трехстах-четырехстах метрах отсюда ночевали немецкие диверсанты. И в ближайшие два дня ситуация, возможно, не изменится.

Майор проснулся с первыми лучами солнца, пробивавшимися сквозь густые кроны таежных деревьев. Он снова проинструктировал свою группу насчет осторожности и бдительности.

Когда немцы ушли к полигону, их «сопровождающие», так в шутку прозвал свою группу Коготь, были неподалеку. Немцы прошли около пяти километров и остановились. Их командир в который раз извлек из кармана маскировочной куртки карту-листок, внимательно посмотрел на нее, а потом взглянул в сторону полигона и что-то сказал своим подчиненным. С командиром к полигону отправился один из диверсантов. Остальные рассредоточились за деревьями и затаились в ожидании.

Майор, укрывшись в зарослях кустарника вместе со своей группой, внимательно наблюдал за всеми перемещениями немцев. Примерно через час немецкий командир и диверсант, сопровождавший его, вернулись. Фашисты о чем-то поговорили, и командир показал на верхушки деревьев.

– Похоже, капитан, – сказал Коготь лежавшему рядом Андронову, – фрицы хотят повторить наш маневр и залезть на деревья. Как раз в этом районе уязвимое место полигона, как я говорил, и, видимо, немцы его вычислили.

– Вот так, Владимир Николаевич, твоя интуиция тебя не подвела.

Тем временем четверо немцев, включая командира, по двое полезли на верхушки росших рядом елей. Когда немецкие диверсанты почти подобрались к верхушкам деревьев, прячась в их кронах, Коготь приказал младшему лейтенанту:

– Давай, Егоров, связывайся по рации с полковником Веригиным. Скажи, что пора начинать «представление».

– Есть, товарищ майор, – тихо ответил Егоров и связался по рации с начальником полигона.

Немецкий офицер, командир группы, удобно устроился на широком суку, на всякий случай привязавшись к стволу специальным страховочным ремнем. Густая крона, как считал немец, надежно прикрыла его от посторонних глаз. Дерево почти вплотную подступало к забору из колючей проволоки, за которым начинался полигон. «Отличная видимость», – посмотрев в бинокль, подумал немецкий офицер.

Полигон простирался перед ним на многие десятки километров и был поистине огромным. Немец сразу же отметил высокоорганизованную, продуманную систему его обороны. Искусственные холмы, на которых возвышались дзоты и башни танков, видневшиеся из укрытий, образовывали поистине угрожающее укрепление, а наличие собственного аэродрома с истребителями и бомбардировщиками довершало хорошо продуманную систему охраны.

«Попробуй сюда сунься. Если русские обнаружат нас, то направят на проникших на полигон непрошеных гостей всю огневую мощь и с земли, и с воздуха», – размышлял командир немецкой группы. Однако перед ним стояла четкая задача – узнать, какое оружие испытывают русские на полигоне, и по возможности добыть информацию о боевых характеристиках этого оружия. «Но как это сделать?» – ответа на этот вопрос у немецкого офицера не было. Он достал блокнот и карандаш из кармана куртки и, поглядывая в бинокль, стал делать какие-то пометки.

Коготь не сводил глаз с фашиста. «Ну, Веригин, чего медлишь? Пора начинать», – произнес майор, мысленно обращаясь к начальнику полигона.

Немецкий офицер заметил в бинокль, как с аэродрома, находившегося слева в нескольких километрах от его «наблюдательного пункта», стартовал огромный бомбардировщик. «Для чего он взлетел? – подумал немец. – Плановый облет территории или что-то другое?»

Самолет тем временем сделал полукруг над полигоном и направился к его центру, огромному полю, поросшему редким кустарником. Немец прижался к биноклю и заметил несколько танков, а в стороне от них, метрах в двухстах, а может и больше, паровоз. Немецкий офицер насчитал пятнадцать башен танков.

Бомбардировщик набрал высоту, и фашист заметил, как от самолета отделилось что-то темное и понеслось к земле. «Бомба!» – учащенно забилось сердце фрица. Он и подумать не мог, что ему представится такая возможность – своими глазами увидеть испытание секретного советского оружия.

Бомба стремительно неслась к земле. Немецкий офицер почувствовал, как у него во рту пересохло от нервного напряжения. Он не отрывался от бинокля. И тут мощнейший взрыв, какого фашисту еще никогда не доводилось слышать, сотряс всю округу. Деревья, на которых сидели немецкие диверсанты, заходили ходуном, словно началось землетрясение. Взрывом оторвало башни у танков, и они разлетелись на сотни метров. А затем место взрыва заволокло густым иссиня-черным дымом, цвета вороньего крыла.

«О, мой Бог!» – эти слова сами вырвались из уст немецкого офицера. «Вот это да, ничего подобного не видел», – тихо произнес диверсант, сидевший рядом с командиром.

Когда через несколько минут дым рассеялся, немцы увидели покореженные танки с оторванными башнями. Лишь у двух танков башни были неестественно приподняты так, что пушки упирались в землю. Паровоз превратился в груду покореженного металла и валялся на боку в нескольких десятках метрах от выгнутого взрывом железнодорожного полотна. «Если русские применят на фронте такую сверхразрушительную бомбу, то с территории России нас выбьют очень быстро», – подумал немецкий офицер.

Тем временем бомбардировщик возвратился на аэродром. Командир немецкой диверсионной группы записал что-то в своем блокноте, затем спрятал его в карман куртки, сказал что-то своему напарнику, и они стали медленно спускаться вниз. За ними последовала и вторая пара наблюдателей.

– Может, прикончим их всех прямо сейчас, товарищ майор? – глядя в прицел снайперской винтовки, спросил Егоров.

– Еще не время, младший лейтенант, да и всех убивать мы не станем. Надо же, чтобы кто-то доложил в Абвер об увиденном. Глядишь, и новых «гостей» придется встречать. А нам-то что, всех встретим как положено.

– Хитро задумано, – покачал головой Егоров.

Когда немецкие наблюдатели спустились на землю, офицер жестом показал укрывшимся за деревьями диверсантам, что все отходят в тайгу. Немцы, пригнувшись, один за другим скользнули в чащу.

Коготь со своей группой, естественно, последовал за фрицами. Отойдя на пару километров от полигона, немцы устроились на привал. Они расселись в круг под деревьями. Офицер что-то оживленно рассказывал, жестикулируя руками. Коготь, наблюдавший за «подопечными» в бинокль, сказал, улыбаясь:

– Похоже, на фашистов увиденное произвело огромное впечатление, чего мы, собственно, и добивались.

Отдохнув и перекусив, немцы поднялись и тронулись в путь.

– Как думаешь, Владимир Николаевич, куда это они? – спросил капитан.

– Уходят, в этом нет сомнения. Фашистская группа узнала точные координаты полигона, систему охраны, да еще своими глазами увидела «испытание секретной русской бомбы». Они явно не рассчитывали на такой успех и уже наверняка думают о наградах, повышении в звании и отпуске где-нибудь в Альпах с какими-нибудь красотками. Да их ноги сами сейчас понесут назад в Германию, только вот не всем суждено возвратиться, – ухмыльнулся Коготь. – Но они пока еще об этом не знают. Ладно, начинаем осторожно их преследовать.

Майор движением подбородка показал направление, и смершевцы один за другим отправились вслед за немецкими диверсантами.

Примерно после пяти часов пути немцы снова остановились на привал. Коготь подозвал к себе своих людей и тихо сказал:

– А сейчас, товарищи офицеры, начинается самое интересное. Пока немцы будут отдыхать и подкрепляться, мы обойдем их и где-нибудь впереди, в удобном для нас месте, устроим засаду. Только засада эта будет необычная.

– В каком смысле необычная, товарищ майор? – спросил Абазов.

– Засада подразумевает уничтожение всех врагов, – начал майор. – А нам нужно, чтобы три-четыре человека вырвались. Дадим им такую возможность. Егоров! – окликнул Коготь младшего лейтенанта.

– Да, товарищ майор.

– Ставлю перед тобой задачу по уничтожению командира группы. Интересно, что он там понаписал в своем блокноте, да и на карту его нужно взглянуть. Понятно?

– Будет исполнено, товарищ майор, – тихо сказал Егоров.

– Итак, как я сказал, три-четыре фрица пусть уходят. Там среди них есть самый длинный, он с командиром группы лазил на дерево. Так вот, он должен уйти обязательно. Он видел взрыв на полигоне и расскажет все своему начальству в лучшем виде. Всем ясно? – майор посмотрел на каждого бойца из своей группы.

Смершевцы молча кивнули в ответ.

– Все пули должны лететь мимо этого долговязого фрица, ну и парочку друзей для него оставим, чтобы не так скучно ему было на таежных просторах. Затем организуем видимость преследования, постреляем немного у них над головами, а потом дадим возможность оторваться от нас. Будет кое-что и еще, но об этом позже. У немцев выставлены часовые, так что обходим фрицев аккуратно. Ну все, пошли.

Обойдя немцев, группа устроила засаду, рассредоточившись за деревьями по трое, таким образом, чтобы фашисты попали под перекрестный огонь. Условились, что выстрел Егорова из снайперской винтовки послужит сигналом к началу боя.

Потянулись тягостные минуты ожидания. Фашистов долго не было. Коготь уже начал думать, а не собрались ли они переночевать на месте устроенного лагеря? Однако через пару часов зашелестел кустарник, и первый диверсант появился перед бойцами Когтя, следом за ним вышел командир группы, а за ним и остальные. Майор обратил внимание, что долговязый фриц, который должен был выжить после засады, шел последним.

Удары сердца прижавшегося к земле за деревом майора отсчитывали последние секунды. Краем глаза Коготь заметил, как лежавший за соседним деревом Егоров прильнул правым глазом к оптическому прицелу снайперской винтовки и положил указательный палец на курок. Казалось, наступила бесконечная тишина, и время остановилось.

Иван Егоров плавно нажал на спусковой крючок – и все пришло в движение. Снайперский выстрел был полной неожиданностью для немецких диверсантов. Командир фрицев дернулся, пуля пробила его череп. Фашист захрипел и повалился на землю. И тут же шквал огня обрушился на немцев. Коготь очередью из ППШ скосил первого фрица. За ним упали еще несколько. Оставшиеся в живых врассыпную бросились за деревья. Началась ожесточенная перестрелка.

Немцев осталось не более четырех, поэтому бойцы Когтя стреляли без особого энтузиазма, помня наказ командира. Они дали диверсантам возможность прорваться слева. Имитируя преследование, смершевцы еще почти два километра гнались за фашистами, а затем постепенно отстали.

– Отличная работа, ребята, – переводя дыхание, сказал Коготь, забрасывая автомат на плечо.

Немного отдышавшись, он приказал Егорову связаться с полковником Веригиным и попросить его, чтобы в районе озера до вечера полетали наши истребители, а затем продолжили облет территории утром. И если летчики вдруг заметят кого-то, огонь ни в коем случае не открывать. Младший лейтенант Егоров связался по рации с начальником полигона и передал ему слова Когтя.

Через двадцать минут над лесом на низкой высоте пронеслась «двойка» советских истребителей.

– А сейчас поворачиваем оглобли, надо обыскать убитых фрицев и возвращаться на базу. Лично я очень хочу есть, и, думаю, не только я один. Вон у Абазова как от голода глаза блестят, – пошутил Коготь, и все офицеры рассмеялись.

Вернувшись на место засады, майор нагнулся над убитым немецким офицером. Пуля угодила фашисту под левый глаз. Фриц лежал на спине, подогнув под себя правую ногу и безжизненно глядя уцелевшим глазом на верхушки деревьев. Кровь стекала по его щеке, густея на земле.

– А ты, Егоров, чуть фрицу в левый глаз не попал, – повернувшись к стоявшему неподалеку младшему лейтенанту, сказал Коготь.

– А я перед выстрелом подумал, да что мне, пусть чуток еще посмотрит, – пошутил Егоров.

Бойцы и майор расхохотались. После нескольких напряженных дней всем хотелось немного расслабиться и отдохнуть, тем более что на данном этапе задача была выполнена, и Коготь, отлично разбиравшийся в психологии, прекрасно это понимал.

Обыскав убитого немецкого офицера, майор забрал у него карту расположения полигона и его внешней охраны, а также блокнот. Больше ничего ценного Коготь не нашел. Тщательно были обысканы и остальные убитые диверсанты.

– Забрать оружие у фрицев! – скомандовал своим людям Коготь. – А завтра надо, чтобы солдаты с полигона закопали фашистов, нечего им здесь валяться. А сейчас уходим.

Офицеры прихватили трофейное оружие и пошли вслед за Когтем в сторону полигона.

Начинало смеркаться, когда группа майора добралась до штаба. На пороге их с нескрываемой радостью встретил полковник Веригин.

– Рад видеть тебя, майор, и твоих бойцов, – пожимая Когтю руку, сказал полковник. – Знаю, что вы голодные, в столовой все уже накрыто. Так что прошу к столу.

– Да, мы не ели около двух дней, – кивнул Коготь, – поэтому сейчас и слона бы, наверное, съели и не заметили.

– Слона, к сожалению, у нас нет, – развел руками полковник, – а вот пару курочек для вас потушили.

– Это же целое пиршество! – воскликнул капитан Андронов.

– Всем переодеться, умыться, а через десять минут встречаемся в столовой, – распорядился Коготь.

Когда офицеры СМЕРШа вошли в штаб, полковник Веригин предложил:

– Давайте после ужина потолкуем, товарищ майор.

– С удовольствием, Семен Петрович. Как говорится, обговорим детали.

– Тогда жду вас в своем кабинете, Владимир Николаевич.

– Как только поем, сразу же приду.

Коготь поднялся наверх в свою комнату, по пояс вымылся в умывальнике, почистил зубы зубным порошком, переоделся и спустился в столовую. Сдвинув два стола вместе, офицеры СМЕРШа сидели и о чем-то шутили. Увидев майора, они поспешили подняться, как положено по уставу.

– Сидите, сидите, – махнул рукой Коготь и сел на свободный стул.

В центре стола на большой тарелке красовалась аккуратно разложенная тушеная курятина. Рядом стояла сковорода с жареной картошкой, а около каждой тарелки – стограммовик, до краев наполненный водкой.

– Молодец, полковник, – покачал головой Коготь, – на славу постарался и о ста граммах не забыл. Пунктуальный человек, ничего не скажешь.

– Мы это уже отметили, Владимир Николаевич, – с улыбкой произнес капитан Андронов.

– Ну что, товарищи офицеры, предлагаю выпить за успешное начало операции «Топь», – поднял стограммовик майор.

– И за то, что все вернулись живыми и здоровыми, – добавил Андронов.

– Правильно сказал, Степан Иванович, – это очень важное дополнение.

Стограммовики зазвенели, и офицеры, долго не церемонясь, залпом выпили водку и принялись накладывать в тарелки еду.

Плотно поев, Андронов спросил:

– Какие, товарищ майор, будут приказы на завтра?

Коготь выдержал паузу, внимательно посмотрев в глаза каждому офицеру своей группы, и сказал:

– Приказ только один. И выполнить его нужно беспрекословно.

Головы смершевцев повернулись в сторону командира.

– Итак, завтра всем отдыхать, никаких дел. В шахматы играть разрешаю. Мозг у офицеров СМЕРШа всегда должен быть в тонусе.

Офицеры заулыбались.

– А я переговорю сегодня с Веригиным, чтобы он нам завтра организовал баньку.

– Баня – это здорово! – воскликнул Самойлов. – Вот что по-настоящему восстанавливает человека.

– Вот это я понимаю – отдых, – поддержал его Анютин.

После ужина офицеры СМЕРШа пошли в свою комнату отдыхать, а майор направился в кабинет Веригина.

– Входи, Владимир Николаевич, – сидя за столом и покуривая папиросу, произнес полковник и тут же спросил: – Ну как, понравился ужин?

Коготь сел на диван, откинувшись на спинку, и скрестил ноги:

– Великолепная еда, Семен Петрович. Вы на славу постарались. Спасибо вам от всей моей группы, а за сто грамм водки особая благодарность.

– Не стоит, майор, благодарностей, я же прекрасно понимаю, что вы вдоволь налазились по тайге, а дело это, мягко скажем, нелегкое.

Они немного помолчали, а потом Коготь спросил:

– Вы не были, Семен Петрович, на месте взрыва?

– Как же не был? Не скрою, любопытно было посмотреть, как там все произойдет.

– Ну и? – Коготь вопросительно посмотрел на полковника.

– Шандарахнуло так, что мама дорогая! Я еще такого взрыва в своей жизни не видел. Представляешь, майор, у тринадцати танков оторваны башни и разбросаны на десятки, а некоторые и на сотни метров. У двух башни полностью не оторвало каким-то чудом, но и они уткнулись пушками в землю.

– А что с паровозом?

– Паровоз от взрыва повалило на бок и сплющило, как консервную банку, а рельсы вздыбились, словно волны. Я скажу, Владимир Николаевич, что зрелище еще то. Если хочешь, завтра можем подъехать туда, и ты все увидишь своими глазами. Поверь, тебе будет интересно взглянуть на все это.

– Что ж, не откажусь совершить прогулку, – улыбнулся майор.

– А как там твои фрицы? – поинтересовался Веригин.

– Встретили их, проводили к полигону. Я ведь слышал только взрыв, а вот ребята из Абвера наблюдали за происходящим, сидя на верхушках деревьев. И, судя по их лицам, были весьма впечатлены. Выслушав ваш рассказ, Семен Петрович, я их прекрасно понимаю. Кстати, завтра прикажите солдатам зарыть шестерых убитых немецких диверсантов, – Коготь назвал квадрат, в котором была устроена засада на вражеских диверсантов.

– Это мы с радостью сделаем, – воодушевился полковник.

– Только, Семен Петрович, скажите, чтобы парни аккуратно все сделали, где-нибудь в зарослях кустарника похоронили. Словом, чтобы было незаметно.

– Так и сделаем, Владимир Николаевич. Утречком отправлю туда несколько солдат с опытным офицером.