Текст книги "Диалектика отечественного военного прогресса"

Рациональные и внерациональные формы военного прогресса взаимодействуют. Исторические формы всего этого меняются, действует тенденция перехода от непосредственного насилия к опосредованному, когда оно обеспечивается самой организацией общественной жизни и принимается всеми. Это означает, что естественный процесс сообщественного существования человечества, использующий в качестве главного параметра искусственной системы управления биологический параметр – нравственность, должен быть запущен искусственно. Кажущаяся парадоксальность этого вывода – свидетельство сложности практического разрушения этой «вековой» проблемы обеспечения достойного существования человека в составе общества. В этом и будет заключаться процесс самоорганизации8888
  См.: Андреев А.Л. Историческое время как категория исторического самосознания // Теория и история. 2003. № 2. С. 25.


[Закрыть].

Научное исследование различных сторон сложных и комплексных проблем военного прогресса позволяет выработать необходимые и обоснованные рекомендации для решения их важных конкретных аспектов. Что же касается философского рассмотрения проблем, то оно в соответствии с назначением философской науки обращается прежде всего к их общему, глобальному аспекту, к проблеме дальнейшего социального прогресса человечества. В этом отношении военный прогресс проявляет себя двояко.

Таким образом, рациональная версия военного прогресса в значительной степени обусловлена биполярной моделью будущего мира, которая представляется оптимальной с точки зрения поддержания стабильности. Внерациональная сторона военного прогресса частично связана с тем фактом, что многополярная модель в наибольшей степени отвечает интересам нашего государства, но усложняет задачу поддержания стабильности на планете. Военный прогресс зависит от национальных, религиозных, ментальных особенностей.

1.3. Военный прогресс как стратегия

Военный прогресс как стратегия детерминирован обострением современных глобальных кризисов, которые все больше свидетельствуют о том, что техногенная цивилизация исчерпала резервы своего роста. Выход из этих кризисов, скорее всего, потребует радикального пересмотра базовых ценностей техногенной цивилизации, а это, в свою очередь, будет означать переход к новому, третьему (по отношению к традиционалистскому и техногенному) типу цивилизационного развития. С учетом возможных сценариев будущего сегодня начинают конкурировать и два понимания постиндустриального общества, которые рассматриваются в качестве наиболее вероятного пути развития современной цивилизации. В первом варианте оно понимается прежде всего как новый этап технологического развития и как своеобразная пролонгация ценностей техногенной культуры. Во втором – как радикальный переворот в системе ценностей, соотнесенный с изменением стратегий технологического развития8989
  См.: Страда В. Россия и Европа // / Вторая навигация: альманах. Запорожье: Дикое поле. 2006. № 6. С. 94.


[Закрыть].

Необходимость разработки военного прогресса как стратегии обусловлена тем фактом, что люди все еще не усвоили основную аксиому всякой политики, согласно которой право и государство создаются для внутреннего мира и осуществляются именно через правосознание. И в науке, и в жизни господствует формальное понимание государства, извращающее его природу и разлагающее в душах все основные начала гражданственности. Следуя этому пониманию, люди строят государственную жизнь так, как если бы она сводилась к известным, механически осуществляемым, внешним поступкам, оторванным от внутреннего мира и от духовных корней человека, наличность или отсутствие этих внешних поступков должны быть, по их мнению, обеспечены какими угодно средствами и какою угодно ценой – насилием или страхом, корыстью или наказанием; и к этому, будто бы, сводится все: только бы люди повиновались, только бы вносили налоги, только не совершали бы преступлений и не творили беспорядков, – а остальное неважно9090
  См.: Федотова В.Г. Хорошее общество. М.: Прогресс-Традиция, 2005. С. 470.


[Закрыть].

В чем состоит стратегия Запада по отношению к России, хорошо показано в статье «Тень Бжезинского над Минрегионом», где отмечается, что Дмитрий Козак – министр регионального развития – предложил создать в стране 7–10 макроэкономических зон. «Но вот что настораживает. В 2004 году ЦРУ США опубликовало очередной доклад своих аналитиков… Там анализируются возможные варианты развития событий в мире на 15 лет вперед. Так вот, в докладе американские эксперты не исключают, что к 2015 году Россия распадется на 6–8 государств. Причинами распада назывались падение мировых цен на нефть, а также закрытость России по отношению к остальному миру.

Доклад ЦРУ во многом основывался на выводах известного американского политолога Збигнева Бжезинского, которые он сделал на страницах своей книги «Великая шахматная доска». Отдельная глава книги посвящена России и называется «Черная дыра»9191
  См.: Хаузер М.. Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла. М.: Дрофа, 2008. С. 4.


[Закрыть].

Политическая стратегия США формиует соответствующее военное поведение, что предполагает ответы со стороны России. Дело в том, что попытки сотрудничесвта нашей страны с западными странами привели к плачевным результатам. Несмотря на все уступки, Россия в 1990-е годы получила следующее.

1. Вопреки косвенным обещаниям США не оказали целенаправленной массированной помощи демократизирующемуся региону. За крахом тоталитарных структур в России отнюдь не последовало некоего нового варианта плана Маршалла – помощи Запада «самой молодой демократии», такой помощи, которую Америка оказала Западной Европе в 1948-1952 годах. Запад не захотел осуществить по-западному эффективную реструктуризацию национальной российской экономики. Все дело свелось к уменьшению российского стратегического потенциала.

2. Столь привлекательно выглядевшая схема недавнего прошлого – соединение американской технологии и капиталов с российскими природными ресурсами и дешевой рабочей силой – оказалась мертворожденной. Хуже того, ежегодный отток десятков миллиардов долларов из России на Запад питает западную экономику за счет обескровливания российской. Новая ментально-социальная особь – новые русские – не стали связующим звеном между Россией и Западом. Их грубый практицизм стал разъединяющим началом в отношениях России и Запада. Их сомнительного происхождения накопления обильно направляются за отечественные пределы, в то время как инвестиции так нужны именно отечественной промышленности.

3. Несмотря на окончание военного противостояния, Америка, к удивлению московских идеалистов, расширяет зону действия НАТО в восточном направлении, выходя на российские границы. Строго говоря, речь идет о неудаче курса, начатого Петром Великим и патетически продолженного нашими демократами-западниками. Но хотя имперские переростки глобализационного периода, как правило, разваливаются, их достижения не пропадают. После потрясений и хаоса начала новой эпохи, который расчищает дорогу новому техноукладу и оплачивает его становление, возникают новые государственные образования, как правило, намного больше по размеру. Это новая норма, но достигнутая не ценой напряжения, а за счет значительно более мощных коммуникационных технологий новой эпохи, в том числе и определенного уровня военного прогресса.

Для понимания сущности военного прогресса как стратегии важно учитывать, что в основе всякой войны лежит претензия на субъектность. Дело не только в том, что кому-то нужны твоя земля, природные ресурсы, твое население, твой труд или ты сам. Война начинается в тот момент, когда кто-то почему-то решает защищать себя и свое имущество. Причина войны всегда кроется в том окаянстве, с которым потенциальный субъект решает сам строить свою жизнь, перестает «делиться», не слушает «советов» других субъектов – в общем, ведет себя вызывающе. Право жить своим умом и наживать свое добро может только завоевано. Право на самодеятельность – самая большая (эксклюзивная) европейская ценность. В этой конструкции есть всего два способа избежать войны. Первый – не быть субъектом, не иметь суверенных претензий, согласиться с той ролью, которую тебе отведут другие субъекты. Второй – обрести сверхмощь, создать угрозу ответного удара такой силы, которая будет несовместима с жизнью нападающего. Существенно, что, раз выяснив отношения, нельзя расслабиться и думать, что завоеванный тобой суверенитет теперь раз и навсегда. «Тестировать» будут регулярно и при первой возможности уничтожат. Европейский мир всегда был так устроен, ничего не изменилось и сегодня. Думать иначе означает стать слабым со всеми вытекающими последствиями.

На примере Косово очень хорошо виден новый момент в международных отношениях, когда принцип суверенитета национального государства на своей территории уступает место другим более абстрактным принципам. Для мирового сообщества, интересы которого представляют сегодня прежде всего США, принцип территориального суверенитета национального государства уступает место принципу прав человека.

В современных условиях колоссальное воздействие на индивидуальное и групповое поведение оказывают социокультурные факторы, СМИ, расширение информационных структур, что снижает возможности или даже делает не работающими многие прежние модели социальной реальности. В глобалистике проблема направленности индивидуальной и групповой ориентации приобретает исключительное значение, поскольку ставится задача путем ее изменения обеспечить перевод современной модели развития в более безопасное русло. Фактически ставится задача усвоения колоссальными массами людей (прежде всего структурами, принимающими решения) системы ориентаций и ценностей, обеспечивающих проведение политики глобальной безопасности на различных уровнях социума.

Исследовать военный прогресс как стратегию невозможно, если не учитывать, что важной проблемой сегодняшней России, определяющей как логику политического развития, так и характер массовых общественных умонастроений, является дилемма: что же все-таки с нами происходит, какова основная «результирующая» идущих процессов – модернизация это или деградация. Действительно, именно ответ на этот вопрос обусловил поляризацию политических предпочтений по линии «партия власти против коммуно-патриотического блока». Те, кто полагает, что Россия с трудом и болью, но все-таки выбирается из исторического тупика, – те прямо или косвенно поддержали нынешний режим как гаранта от «контрреформаторского отката». Те же, кто склоняются к противоположному диагнозу – нет никакой продуктивной реформы, а имеет место откровенная деградация, отдали предпочтение коммуно-патриотической оппозиции как наиболее радикальному критику «деградационной модели».

Уже в 1960–70-х годах стало очевидно, что человечество вступает в новый исторический период, дорогу к которому проложило бурное развитие техники, в первую очередь информационных технологий. Происходящие и предстоящие существенные изменения жизни человека в этом полностью технизированном и информатизированном мире попали в поле исследований социальных мыслителей, что привело к формированию идей информационного общества. Важными условиями его становления считаются появление информационной техники и нарастание ее доминирования в жизнедеятельности общества. Пафос преобразования мира порождал особое отношение к идеям господства, силы и власти. В традиционных культурах они понимались прежде всего как непосредственная власть одного человека над другим. В патриархальных обществах и азиатских деспотиях власть и господство распространялись не только на подданных государя, но и осуществлялись мужчиной, главой семьи, над женой и детьми, которыми он владел так же, как царь или император – телами и думами своих подданных. Традиционные культуры не знали автономии личности и идеи прав человека.

Идеи, в значительной степени сформировавшие современные представления о военном прогрессе, базируются на господстве европоцентристского миропорядка, который имел под собой изначальную основу. Главные векторы развития человечества определялись условиями, принципами и установками международных отношений, принятыми великими державами Запада, когда сама история человечества писалась западными авторами, с точки зрения Запада и в интересах Запада. Но в наши дни, когда пришел конец западноцентристскому миропорядку, когда рассуждения о некоем однополярном миропорядке, на вершине которого в гордом одиночестве восседает Дядя Сэм, потеряли всякий смысл и мир стал полицентрическим, подобные идеи, казалось бы, должны были быть сданы в архив истории. Однако определенным силам на Западе, одержимым убеждением в превосходстве своих ценностей, оказалось весьма трудным делом должным образом осознать и принять эти новые реальности.

XX век начался с мировой войны, которая потрясла всех гуманистов и одним махом перечеркнула гуманистические идеалы. Но все дикости этой войны превратились в «детские игрушки» по сравнению с ужасами следующей – Второй мировой войны, которая началась всего через 20 лет после окончания первой и заставила думать о зловещей, апокалипсической закономерности исторического развития. Конец Второй мировой войны – применение атомного оружия – стал началом новой конфронтации различных систем, гонки вооружений и выходом на такой ее виток, когда человечество зримо обнаружило возможности самоуничтожения.

Современный военный прогресс стран Запада связан с тем, что там еще не мало сил, стоящих на позициях подавления России, уничтожения её как государственного образования, если не материальными, то духовными способами. В этой связи насильственное внедрение чуждых русской культуре западных стандартов приводит не к созиданию, а к разрушению во всех областях культуры: в промышленности, здравоохранении, сельском хозяйстве, науке, образовании, художественной культуре, языкознании, языковедении. Известно, что «технологии являются более уникальным ресурсом, чем деньги, и передаются значительно хуже, чем деньги; соответственно, и господство, основанное на них, прочнее господства, основанного на деньгах»9292
  См.: Делягин М.Г. Мировой кризис: Общая теория глобализации. 3-е изд., перераб. и доп. М.: ИНФРА-М, 2003. С. 252.


[Закрыть].

Уровень и формы военного прогресса связаны с тем, что в соответствии с принципом антропоцентризма предполагается, что мысленная «вселенная деонтологической этики» должна послужить орудием произвола, теоретическим средством достижения определенных материальных ценностей, в соответствии с чем необходимо сочинить законы мысленного Универсума и затем отождествить с ним реальный мир. В результате управление обществом реализуется на основе сконструированных принципов, которые отражают аксиологическую шкалу вестернизированной части мира.

В данной связи важно учитывать особенности проявления военного прогресса в мировой истории, в частности в течение пяти тысяч лет оседлой истории человечества ключевыми ресурсами, за которые шла ожесточенная борьба, были земля и вода. Тысячу лет назад к стратегическим ресурсам добавились металлы, включая золото и серебро, специи, шелк. Крестовые походы не что иное, как двухвековая идеологически легендированная баталия за контроль над ключевым торговым путем того времени и стратегическими ресурсами начала второго тысячелетия нашей эры. Так, 150 лет назад к стратегическим ресурсам добавились нефть и газ. Соответственно, за контроль над энергетическими ресурсами в ХХ веке были проведены три мировые войны, что в значительной степени определяло формы и алгоритм проявления военного прогресса.

Не менее важный фактор, влияющий на особенности военного прогресса, связан с принципами существования западного потребительского общества. В начале ХХ века стала выстраиваться новая модель капитализма в идеологически привлекательном оформлении общества всеобщего потребления и равных возможностей. По сути, это хорошо знакомая историкам модель Римской империи, когда гражданам Рима обеспечивается высокий уровень потребления хлеба и зрелищ за счет неравноправного обмена с периферией и захвата новых земель. Эта модель отлично работает ровно до тех пор, пока военная сила позволяет захватывать новые ресурсы и поддерживать неравномерные обмены. Однако если в Древнем Риме все держалось на военной силе и римском праве, которое для целей хозяйствования оказалось куда более эффективной системой, чем право «обычное», то современная Атлантическая империя держалась на военной силе и изощренной финансовой модели развития, которую можно назвать моделью «казино с бесконечно удваивающимися ставками». А также на социальном контексте, смысл которого сводится к следующему: элита обеспечивает плебсу хлеб и зрелища, а плебс наслаждается жизнью/потреблением и не занимается политикой.

Важной составляющей военного прогресса как стратегии является информационная война. Мы проиграли информационную войну с Западом в 1994–96-х годах, когда наше собственное телевидение пинало в спину нашу армию, когда люди с деструктивной философией жизни имели доступ к формированию общественного сознания. Дело в том, что США воюют с миром, с человечеством, уверяя, что их власть благо, а их гегемония комфортна. Если это так, то это рабство, а рабов, в конце концов, все устроит, даже если власть будет не такой уж комфортной (их вообще никто никогда не спрашивает). А.И. Костин справедливо подчеркивает: «Информационные технологии, призванные объединять человечество и осуществляющие это, на нынешнем этапе глобализации и в современной ее форме во многом способствуют и его расслоению. Богатые и бедные страны обладают различными финансовым возможностями, и кроме обычного деления на развитые и развивающиеся (менее развитые) страны возник еще более глубокий раскол – на страны, во многом уже базирующиеся на информационно-инновационной экономике, и страны, даже не помышляющие об этом. В самом деле, для того чтобы приобрети компьютер, житель Бангладеш должен потратить сумму, эквивалентную его восьмилетнему доходу, в то время как средний американец должен для этого трудиться всего один месяц»9393
  Костин А.И. Экополитология и глобалистика: учеб. пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс, 2005. С. 378.


[Закрыть]. В данной связи важно подчеркнуть, что понятие «информационная война» становится все более актуальным в наше время. Эволюция информационных технологий способствует тому, что методы информационного воздействия становятся все более точечными, ориентированными на ключевых информаторов и лиц, принимающих решения. Если раньше пропаганда была ориентирована на захват и манипулирование всем сознанием человека, вовлеченным в драматургию массового психоза, то в настоящее время происходит захват и манипуляция одной из сторон личности, когда в целом человек остается абсолютно нормальным, трезво оценивающим окружающую действительность. Параметры информационного пространства задаются всем многообразием геополитических, природных, исторических и социальных условий существования общества. Доминирующая модель мира должна быть адекватной этим условиям. В противном случае, несмотря на поддержку СМИ, происходит процесс отторжения и разрушения модели мира, претендующей на доминирующую роль и формирование более адекватной историческим и социальным условиям модели.

Целью информационной войны является прорыв психологической защиты общества и продвижение диссонирующих фактов и интерпретаций с периферии общественной саморефлексии в центральное ядро модели мира с целью разрушения системы ценностей общества, его дестабилизации на духовном, политическом и экономическим уровнях9494
  См.: Кара-Мурза С. Манипуляция сознанием. М., 2000.


[Закрыть]. Опасность информационной атаки ставит защиту информационного пространства в числе стратегических приоритетов современного общества. Не случайно все крупные державы мира придают исключительное значение развитию технологий информационной войны: «Информационная война является центральной проблемой национальной безопасности XXI столетия, и США должны создать согласованную политику национального уровня по военному и стратегическому использованию этих новых технологий и возможностей в дни мира и войны»9595
  См.: Stein G. Information War – Cyber war Netware //http// www.infowar.com/mil_c4i/ stein1.html-ssi.


[Закрыть].

К сожалению, в российской научной литературе недостаточно серьезно анализируются практические подходы и модели информационной войны с точки зрения ее способности изменить структуру массового сознания и вместе с ней всю структуру общества. Именно в быстро развивающейся области исследований форм и методов информационной войны наблюдается отставание российской науки от западных передовых разработок. Информационная атака, направленная на мифологизацию и фальсификацию российской истории, ведется также против А. Невского, К. Жукова, других видных российских исторических деятелей, прославивших Россию. Историческая память служит основой культуры и общественной ментальности, и разрушение исторической памяти превращает общество в Иванов, не помнящих родства, в толпу, которая с легкостью идет за своим новым кумиром. Молодое поколение приучают к мысли, что в многовековой истории России нет внутреннего сущностного развития, т. е. прогресса. Ее прогресс заключается лишь в технологической эволюции двух извечных, неотъемлемых друг от друга начал – диктатуры и рабства.

Исследование сущности военного прогресса как стратегии затрудняет тот факт, что в исторических подходах, различных видах прогресса часто отсутствует внимание к реальному самосознанию, нравственному характеру, духовным ценностям конкретного человека. Отсутствие или присутствие этого определяет действительные побуждения и мотивы деятельности политиков, идеологов, чиновников и формирует качество получаемых результатов. Исторический опыт цивилизованных стран свидетельствует, что все попытки построения национальной идеологии вне национальной модели мира и укорененной в нем системы ценностей обречены на неудачу, несмотря на любые информационные кампании. Историко-социальные условия существования общества активизируют в массовом сознании процесс регенерации национального образа мира, национальной культуры и воплощенного в ней общественного интеллекта, что способствует отторжению любых чуждых обществу ценностей, норм, установок и моделей поведения.

Военный прогресс как стратегия предполагает наличие национальной идеи. При поиске и формулировании общенациональной идеи следует учитывать некоторые моменты. «Во-первых, идея должна содержать призыв к действиям, направленным на достижение желанной для всех цели. Целью может являться: новое или большее благо, избавление от опасности, непереносимых тягот жизни, несправедливости. Во-вторых, должна сложиться историческая обстановка, при которой эта цель окажется востребованной временем и будет восприниматься людьми как необходимая для их нормального существования. В этом случае большинство будет готово терпеть лишения и невзгоды ради ее достижения. В третьих, общенациональная идея не должна вступать в противоречие с историческим опытом народа, более того, желательно, чтобы она базировалась на этом опыте, а ее суть позволяла укреплять и развивать культуру народа, сохранять общие вечные ценности бытия человечества. В-четвертых, на современном этапе жизни человечества масштаб идеи должен быть планетарным, так как ни один народ, ни одно государство не может развиваться дальше изолированно от остального мира. Это особенно важно при поиске общенациональной идеи России. Наконец, в пятых, идея и путь ее достижения должны быть понятными всем»9696
  Квинтэссенция. Философский альманах. М.: Политиздат, 1990. С. 269–272.


[Закрыть].

Образ военной угрозы со стороны России, который так старательно поддерживается, в том числе с помощью НАТО, нужен, ведь в противном случае, если не будет «российской угрозы», инвестиционный поток из Западной Европы с неизбежностью должен реально хлынуть в Россию. Ему просто больше некуда деться. Без всякой инновационной экономики. Точнее, это и будет системной мегаинновацией, которая вполне бы устроила автора этого понятия профессора Йозефа Шумптера. Одно только освоение и обживание российских территорий является резервуаром на весь XXI век для поглощения избыточного капитала. Для Европы – это реальный выход из мирового кризиса. «Прежде всего нужны объединяющие идеи. Они имеют социализирующее значение, вовлекая в группу индивидов, доcеле не связанных. Такую роль в истории неоднократно играла идея свободы. При этом такие идеи способны не только объединять, но и разъединять сообщества. То же самое понятие свободы имеет совершено разный смысл для различных политических и социальных сил, каждый из которых сплачивает одних и противопоставляет их другим. Идеи получают различную форму выражения – лозунга, символа или жеста, произведения искусства, они могут быть навеяны традицией и лежать в основе сложившихся установок (гештальтов)»9797
  См.: Лезгина Д.В. Интерактивная классическая теория поколений // Credo new. 2006. № 2 (46). С. 148.


[Закрыть].

Стртатегия военного прогресса может по-разному трактоваться учеными. В частности, А. Дугин уверен, что если мощь государства определяется его потенциями становления Морской Силой, то в случае противостояния стратегической задачей номер один является недопущение этого становления в лагере противника. Следовательно, задачей исторического противостояния Америки является усиление своих позиций и ослабление противника по тем же пунктам. Свои береговые просторы должны быть под контролем, а соответствующие зоны противника нужно стараться любыми способами оторвать от континентальной массы. И далее: так как доктрина Монро (в ее части территориальной интеграции) усиливает мощь государства, то не следует допускать создания аналогичных интеграционных образований у противника. Напротив, противника или соперника – евразийские державы (Россия, Китай, Германия) – следует удушать в кольцах анаконды, сдавливая их за счет выведенных из под контроля береговых зон и перекрывая по возможности выходы к морским пространствам. Вместе с тем не так однозначны роль и преимущества США в мировом процессе. Эту опасную тенденцию, порожденную глобализацией, предвидели наши политики, которые закладыали основы послевоенного миропорядка в XX веке.

Замена биполярной системы однополярной в этом свете выступает как замена протекционистской мировой системы, страхующей слабых, системой безраздельного господства сильных. Те, кому хотелось бы еще сохранять свои иллюзии, касающиеся американской миссии в мире, могут утверждать, что устранение протекционистских барьеров предназначено для ускоренного взросления слабых, которым вредит авторитарная сентиментальность протекционизма. Но факты говорят о прямо противоположном. Слабых для того и лишают всех средств самозащиты, чтобы они и не смели мечтать стать вровень с сильными. Исторический опыт показывает, что протекционизм и фритредерство являются закономерными фазами циклической экономической динамики. Пока национальная экономика не готова выдерживать конкуренцию с более сильными иностранными экономиками, открыть ее – значит убить на корню. И напротив, никому и в голову не придет искусственно закрывать ее на той стадии, когда она готова к эффективной конкуренции.

Для понимания сущности военной стратегии можно выделить по крайней мере два типа общества, различая традиционный и техногенный типы. Такое понимание оснований типов общества предполагает целый ряд следствий:

1) в той мере, в какой биологические программы неотделимы от надбиологических, тип общества невозможно произвольно изменить;

2) чем более существенную роль в жизнедеятельности общества играют биологические программы, тем более консервативным оказывается общество и тип этого общества нельзя изменить, не спровоцировав переход его от состояния нормы в вырожденное состояние;

3) чем более существенную роль в жизнедеятельности общества играют надбиологические программы, тем более чуждо оно консервативности. И попытки реализовать в нем программы консерватизма в политической и других сферах жизнедеятельности не могут спровоцировать в нем переход от состояния нормы к вырожденному состоянию общества;

4) единство биологических и надбиологических программ не может не повлечь за собой социализации биологических программ, в свою очередь, надбиологические программы не могут избежать влияния со стороны реализации биологических программ;

5) в случае, когда в совокупности программ жизнедеятельности общества доминируют надбиологические программы, влияние биологических программ на надбиологические минимизируется. В жизнедеятельности общества становится все более заметной тенденция обособления двух типов программ друг от друга;

6) когда в совокупности программ жизнедеятельности общества доминируют биологические, социализированные программы, становится заметной тенденция укрепления связи и биологических, и надбиологических программ;

7) две противоположные друг другу тенденции предполагают свои стандарты естественности: соответственно в плане первой тенденции – естественное право и естественное состояние в гоббсовском смысле – состояние вражды, война всех против всех, а в плане второй тенденции – любовь к ближнему своему, добродетельное состояние общества.

Особое значение в определении сущности общественного развития при анализе деструктивной деятельности занимают ее социокультурные основания. В отличие от животных человечество сформировалось в процессе не только биологической, но и социокультурной эволюции. Не различаясь биологически, представители разных социальных групп отличаются друг от друга в культурном отношении. Именно это и обусловило значительную распространенность среди людей деятельности, направленной прежде всего против тех, кто обладает иной культурной информацией. Так, финский ученый П. Кууси считает, что война – характерное свойство культурной эволюции, форма поведения, основанная на информационной схеме…

О значительной роли социокультурных факторов пишет Ю. М. Антонян. В частности, он указывает, что именно культура постоянно поддерживает высокий уровень губительной разрушительности. Поэтому есть все основания думать, что существованием деструктивных порывов мы не в меньшей степени, а, возможно, в большей обязаны цивилизации». Итак, именно различия в накопленной разными группами культурной информации часто становятся причиной деструктивной деятельности человека. Дело в том, что и Западу, и Востоку свойственно «экспортировать» лишь фрагменты того, что могло бы составить справедливое общество в случае, если обе части удалось бы соединить и адаптировать друг к другу. При этом и Запад, и Восток плохо справляются с собственными проблемами.

Проблема статегии военного прогресса является следствием кризисности современного мира. Человек, в полной мере прочувствовав свою беспомощность в целом ряде кризисов и катаклизмов, часть которых была воспринята современным обществом исключительно и избыточно оптимистически (как, например, завершение «холодной войны» уничтожением «социалистического лагеря» привело к попытке построения не рыночного, но технологического общества, по-видимому, представляющей собой ничуть не менее опасное и деструктивное «забегание вперед», чем сам социализм), в растерянности фактически перестал пытаться сознавать и предсказывать, сдавшись на милость слепого общественного прогресса, так же, как в конце XIX века он сдался на милость не менее слепого прогресса технологического.