Текст книги "Тайны женского тела. Как внешняя красота зависит от внутренних процессов – новейшие научные открытия"

Они считались совершенно бесполезными существами, годными только на тяжёлую работу по дому и рождение детей – и при этом ублажение мужского взора, разумеется!

Прежде всего он был обязательным к исполнению. «Не бывает некрасивых женщин, бывают женщины ленивые» – тысячелетняя китайская поговорка перекладывала на женщин всю ответственность за воплощение в жизнь идеала, придуманного мужчинами, каким бы он ни был далёким от их естественного состояния. Далее, в нём хватало откровенно членовредительских пунктов. Всему миру известно, что китайские мужчины издревле были одержимы ненормально маленькими женскими ступнями – длиной 7–10 см. Чтобы добиться этого, четырехлетним девочкам (чаще всего из богатых семей) ломали пальцы ног и туго прибинтовывали их к ступням, а если большой палец слишком выпирал, то заражали его инфекцией – обычно вкладывали в бинты кусочки стекла, – чтобы развился некроз и палец отвалился сам. Назывались такие ножки «цветы лотоса», считались показателем высокого статуса и благосостояния, символизировали принадлежность к аристократии. Изуверская процедура со временем вышла из моды, но в особо консервативных семействах благополучно дожила аж до XX века.

Невысокая – не более 140 см. Темнокожая, с длинными иссиня-чёрными волосами; если из богатой семьи – то со сложносочинённой причёской и украшениями в ней. Татуированная, с огромными серьгами в ушах, носу и губах. Слегка косоглазая. Лицо выкрашено красным. На нём выступает здоровенный нос. Лоб скошен назад. По нашим представлениям – страх и ужас. Для древних майя – идеальная красавица.

По другую сторону Тихого океана, в Центральной Америке, под влиянием уникального стечения обстоятельств и факторов внешней среды сложился ещё более диковинный канон женской красоты. Среди индейцев майя, расцвет цивилизации которых пришёлся на 250–900 годы н. э., было принято деформировать череп новорождённым девочкам при помощи специальных деревянных дощечек, чтобы лоб становился плоским, и голова превращалась в подобие конуса. Цели такой операции остаются понятными не до конца: одни учёные уверены, что так майя отдавали дань главному продукту своего рациона, маису (кукурузе), другие считают, что это посвящение тем или иным богам из обширного местного пантеона. Кроме того, важным аспектом женской красоты было лёгкое косоглазие, так что девочкам специально его развивали, прикрепляя к пряди волос на лбу небольшое украшение либо каучуковый шарик. Несомненными элементами привлекательности являлись татуировки и лицо, покрытое красной краской. И мужчины, и женщины подпиливали себе зубы, сверлили в них дыры и вставляли драгоценные и поделочные камни – например, маленькие кусочки нефрита. Добавьте обязательную для младенцев обоих полов процедуру прокалывания губ, мочек ушей и крыльев носа, особенно в богатых семьях: дети начинали носить украшения с раннего возраста, по мере взросления и получения различных социальных достижений масса украшений возрастала, неизбежно оттягивая и деформируя проколотые места. Наконец, нос тоже должен был быть вполне определённой формы. Выдающийся, орлиный, с нашей точки зрения – несколько чрезмерный. Поскольку не все рождались с таким, существовал набор сдавливающих каркасов, которые помогали приблизиться к вожделенной форме.

А теперь предлагаю объединить полученные данные, добавить к ним известную на настоящий момент антропометрическую информацию и представить себе самую обаятельную и привлекательную из майя образца года эдак 300-го нашей эры. Невысокая – не более 140 см. Темнокожая, с длинными иссиня-чёрными волосами; если из богатой семьи – то со сложносочинённой причёской и украшениями в ней. Татуированная, с огромными серьгами в ушах, носу и губах. Слегка косоглазая. Лицо выкрашено красным. На нём выступает здоровенный нос. Лоб скошен назад. По нашим представлениям – страх и ужас. Для древних майя – идеальная красавица.

Таких примеров можно привести ещё добрую дюжину. Вытягивание шеи с помощью металлических колец у женщин племени падаунг в Юго-Восточной Азии и племени ама-ндебеле в Южной Африке (традиция жива до сих пор у обоих народностей). Татуировка на подбородке у маори в Новой Зеландии. Шрамирование тела в Австралии – процедура не изменилась за последние несколько тысяч лет. Косы из коровьего навоза у племени мвила (Африка). Тарелка в нижней губе как предельный признак красоты в африканском племени мурси. Многое из этого появлялось как ответ на случайное событие из внешнего мира, но, как уверены учёные, благодаря патриархату закреплялось в традиции и часто оставалось на многие века вопреки естественной природе женщины.

Глава 2. Научный подход к красоте

Сейчас появляется много исследований на тему, почему именно европейская цивилизация в XVI–XVII веках сумела извлечь максимальную выгоду из научных открытий и на долгие 500 лет встала во главе всепланетного научно-технического прогресса. Очевидно, что дело в специфическом устройстве общества, которое сложилось на западе Европейского материка к тому времени. Но вот как это получилось? Одни историки полагают – дело в географии и климате: высокая для того времени плотность населения вкупе с условно благоприятными погодными условиями помогли развиться изобретательности и конкуренции, не только деловой, но и научной. Другие ищут ответа в генетике – здесь, как говорили в старину, «темна вода во облацех». Потому что, с одной стороны, отдельных генов, отвечающих за особую креативность европейцев, найти до сих пор так и не удалось, а с другой – судите сами. Цивилизации Западной Европы и Китая находятся примерно на одной широте, плотность населения была в своё время сравнимой. По климату Поднебесная может старушке Европе и фору дать, как и по изобретениям: порох, печатный станок, бумага и компас – китайские разработки. Но промышленная и научная революции произошли всё равно в Европе, и уже к XIX веку Китай ничего не смог противопоставить завоевателям из европейских государств с их новейшей военной техникой.

Лидерство в науке и технологиях позволило Европе и примкнувшей Северной Америке диктовать новые тенденции и в женской красоте. Её понимание при этом всё дальше уходило от традиционных ценностей, хотя начинали европейцы и американцы оттуда же, откуда и все остальные: из глубокого патриархата с его палеолитическими предпочтениями. До деформации черепов, по счастью, дело не дошло, но свои процедуры, травмирующие женщин во имя идеала красоты, за время развития общества случились.

Самая известная – утягивающий корсет, главное средство достичь фигуры «песочные часы», с большой грудью и бёдрами, но тонкой талией, с окружностью не более 40 см (рекордом считается талия в 33 см). Впервые эти устройства появились в XV веке и больше напоминали орудия пыток. Их делали из кожи, вшивали туда деревянные или металлические пластины, степень сжатия регулировали с помощью шнуровки. В корсете делали отверстия, чтобы дать воздуху доступ к телу под ним – но их края болезненно врезались в кожу. С появлением моделей из китового уса (вторая половина XVII века) эту проблему удалось решить, но осталась другая – главная: использование корсета, особенно с юного возраста, деформировало грудную клетку, смещало внутренние органы, нарушало кровообращение и пищеварительный цикл. Падение дам в обморок из-за слишком тугого корсета было абсолютно привычным явлением, на которое было не принято обращать лишнего внимания. По мнению большинства современных медиков, 4 из 5 женщин, которые пользовались корсетами, испытывали серьёзные проблемы со здоровьем – и чаще умирали молодыми.

Немногим лучше идея, поселившаяся в Испании в XVI веке. Там мужчины высшего света, диктовавшие всеобщую моду, невзлюбили женскую грудь любого размера, кроме самого незаметного. Чтобы добиться плоской фигуры, девочкам с раннего детства надевали специальные свинцовые пластины. Грудь совсем не развивалась, получался модный силуэт, но, скажем, выкормить ребёнка уже было невозможно. Самое обидное – эти муки продолжались добрую сотню лет, а потом в моду по всей Европе вернулась пышная грудь, и получилось, что все страдания испанских женщин были напрасны.

Там мужчины высшего света, диктовавшие всеобщую моду, невзлюбили женскую грудь любого размера, кроме самого незаметного.

Но, следует признать, подобных эксцессов было относительно немного. А вот идеал женской красоты, основанный на палеолитических предпочтениях, в Европе был очень популярен до совсем недавнего времени. Он периодически впадал в немилость в течение Средневековья, когда церковь принималась особенно рьяно бороться за умерщвление плоти, и мог оставаться на подпольном положении двести лет кряду, однако затем обязательно объявлялся почти в неизменном виде. Посмотрите, как триумфально он вернулся в итальянское Возрождение после суровых Средних веков: большая грудь, круглый живот и полные бёдра богатых флорентиек и венецианок не просто подчёркивали их фертильность, но и отражали высокий статус мужа, который смог себе позволить так раскормить супругу. Да и в эру корсетов, если задуматься, принято было утягивать талию, а не грудь, и к общей пухлости женской фигуры относились с большим одобрением.

Чехарда с похудением и обратным набором веса продолжалась больше 30 лет после Второй мировой войны и была крепко завязана на бурные изменения, происходившие с западной цивилизацией и всем миром в то время.

Бурный XX век поначалу вроде бы преуспел в низложении древнего идеала. Перемен в западном обществе хватало с избытком, и к «ревущим» 1920-м они сформировали доселе невиданный женский образ. Плоская грудь, мальчишеская фигура и короткая причёска – что может быть дальше от палеолитических округлостей и неизбывных длинных волос, в которых, как считалось, вся женская красота? Поверьте, многим в тот момент казалось, что привычный идеал поруган, разрушен и ушёл навсегда. Но уже десять лет спустя от наследия 20-х остаётся только намёк: бёдра чуть у́же привычного, относительно небольшая грудь. А бал снова правят женственные очертания и многочисленные способы их подчеркнуть с помощью одежды и косметики. Чехарда с похудением и обратным набором веса продолжалась больше 30 лет после Второй мировой войны и была крепко завязана на бурные изменения, происходившие с западной цивилизацией и всем миром в то время. На объём груди и бёдер, степень бледности или загара, яркость и обилие косметики в сильнейшей степени влияли текущие общественные отношения. Именно под их натиском менялась мода. Но постепенно в процесс всё сильнее стала вмешиваться наука.

Я не устаю при каждом удобном случае напоминать, что благодаря усилиям учёных мы живём значительно лучше и дольше, чем в совсем недавнем прошлом – какие-то 150–200 лет назад, – что с исторической точки зрения пустяк. Если говорить конкретно о женщинах, то вот вам хрестоматийный пример. Практически до самого конца XIX века одной из самых больших опасностей для женщины было таинственное заболевание под названием «родильная горячка»: почти 30 % всех женщин страдали от неё, половина умирала. Первым человеком, который вычислил причину, стал гениальный венгерский акушер Игнац Земмельвейс. Он обратил внимание, что его коллеги-врачи часто отправляются принимать роды из секционного зала, где до этого занимались вскрытием трупов, и никогда не моют руки – только наскоро вытирают полотенцем. Надо понимать, что в 1861 году, когда Земмельвейс работал над этой проблемой, подавляющее большинство учёных полагало, будто смертельно опасные болезни наподобие холеры возникают из-за неких болезнетворных миазмов. Про наличие бактерий всем уже было хорошо известно, но связать микроорганизмы и заболевания в тот момент никто не успел. Тем не менее Земмельвейс предположил, что доктора переносят трупные бактерии на руках к роженицам, и как раз из-за этого у женщин развивается «родильная горячка» – а точнее, сепсис, заражение крови. Он ввёл в больнице обязательную процедуру: все его доктора не просто мыли руки перед входом в родильный зал, они окунали их в раствор хлорной извести, полностью обеззараживая. В итоге матери и новорожденные в больнице, где работал Земмельвейс, стали умирать в семь раз реже! К великому сожалению, эти практические результаты так сильно расходились с главенствовавшей тогда теорией, что научную работу Земмельвейса, в которой он поделился находками, другие специалисты высмеяли, а директор больницы, где работал акушер, решил, что публикация – грязный донос, и уволил доктора. Лишь через 18 лет после этого великий французский микробиолог Луи Пастер доказал связь инфекционных заболеваний и микробов, и стало понятно, зачем докторам нужно дезинфицировать руки перед приёмом родов (и вообще перед любой операцией). Зато доказательства оказались такими убедительными, что предварительное мытьё рук в специальном растворе акушерами, на котором так настаивал Земмельвейс, стало обязательным и повсеместным, а эпидемия «родильной горячки» наконец-то закончилась.

Это лишь один из многих примеров того, как научные и технические прорывы конца XIX – первой половины XX века радикально меняли самые разные сферы человеческой жизни. Но вот вопросы женской красоты оказались у учёных где-то в конце списка интересов – в отличие от промышленников, которые быстро поняли перспективы нарождающейся индустрии и принялись осваивать заводское производство туалетной воды и губной помады. Поскольку запрос на научное знание в этой области был ничуть не меньше, чем в остальных, а серьёзные учёные удовлетворять его не собирались, информационный вакуум заполняли самые разные люди, в том числе малообразованные фанатики и откровенные мошенники.

Но вот вопросы женской красоты оказались у учёных где-то в конце списка интересов – в отличие от промышленников, которые быстро поняли перспективы нарождающейся индустрии и принялись осваивать заводское производство туалетной воды и губной помады.

Чтобы представить, насколько большую проблему это создавало, достаточно взглянуть на историю, которая произошла в 1910–1920-х годах в США. Тогда страна впервые переживала массовую моду на похудение и «здоровое питание» – как его понимали в тот момент. В каждой городской газете выступал свой специалист по диетам, чаще всего прибавлял к своей фамилии «доктор» или «профессор», но совсем не обязательно имел хотя бы какое-то отношение к медицине или настоящей науке. Среди многочисленных авторов фигурировала Лулу Хант Питерс, обладательница полноценного врачебного диплома, который она получила на медицинском факультете университета в калифорнийском Беркли. Для своей диеты она решила воспользоваться результатами работы соотечественников, химиков Этуотера и Читтендена: они сумели измерить энергетическую ценность отдельных элементов еды – жиров, белков и углеводов – и получили инструмент для вычисления общей энергетической ценности конкретных блюд – то есть той энергии, которую человек способен из них усвоить в результате процесса пищеварения. Чтобы описать полученные величины, химики использовали единицу измерения под названием «калория». Изначально она использовалась в физике и означала количество теплоты, которое надо затратить для нагрева 1 грамма воды на 1 градус по Цельсию. «Пищевая» калория, которую американцы назвали «большой» (Cal), равнялась тысяче обычных или «маленьких» (cal). У нас в стране для подсчёта энергетической ценности еды используется термин «килокалория» (Ккал), но обилие в интернете плохо переведённых зарубежных текстов о диетах создало изрядную путаницу. Просто помните, что, если разговор о еде, – правильно считать в килокалориях.

Вычислять энергетическую ценность пищи учёные научились на рубеже XIX и XX веков, через десять лет появились первые уравнения, которые описывали основной обмен человека – минимальное количество энергии, которое требуется организму Homo sapiens для поддержания жизнедеятельности в состоянии покоя и натощак. Лулу Хант Питерс соединила эти данные и пришла к весьма логичному выводу: чтобы не толстеть, а пуще того – похудеть, – нужно считать калории, потреблённые и потраченные, и избегать лишнего. Идею Питерс развивала в своей колонке «Питание и здоровье», которую писала для американской Центральной Ассоциации прессы, а та публиковала её в 400 с лишним газетах по всем США.

Дебют нового способа похудеть пришёлся на Первую мировую войну, и Лулу Хант очень удачно подверстала его к необходимости экономить на еде: считая калории, американская женщина делом демонстрировала свой патриотизм и помогала родной стране победить. Сейчас это может показаться смешным, но в середине 1910-х «Антикайзеровские женские кружки подсчёта калорий» были в Америке очень популярны. К 1918 году новая диета завоевала всю страну, так что Питерс решила выпустить записки отдельной книгой. И на свет появился первый в мире диетический бестселлер, то есть издание, продающееся огромными тиражами – «Питание и здоровье с ключом к калорийности», – да не абы какое, а базирующееся на актуальных научных знаниях.

Дебют нового способа похудеть пришёлся на Первую мировую войну, и Лулу Хант очень удачно подверстала его к необходимости экономить на еде: считая калории, американская женщина делом демонстрировала свой патриотизм и помогала родной стране победить.

Подсчёт калорий пробыл в фаворе у публики до конца 20-х. В адрес миссис Питерс приходили письма от читательниц, которые сообщали, что сумели похудеть на 20 с лишним килограммов. Сама автор неустанно разъезжала по США с лекциями, на которых вдохновляла людей на борьбу с лишним весом. К великому сожалению, именно эта подвижническая деятельность погубила Лулу Хант: когда в 1930 году она получила приглашение на крупную медицинскую конференцию, проходящую в Лондоне, и отправилась туда через Атлантический океан на пароходе (воздушное сообщение между США и Западной Европой только зарождалось, перелёт осуществлялся на дирижабле и стоил космическую для своего времени сумму – 400 долл.), то по дороге её прихватила суровая невралгия, перешедшая в фатальное воспаление лёгких. На опустевшем троне немедленно появился новый король, доктор Гэйлорд Хаузер, и подсчёт калорий был очень быстро забыт – вспомнили о нём только через 25 лет, во время очередного приступа общеамериканского стремления похудеть в конце 1950-х.

В отличие от Лулу Хант, настоящего медицинского образования у «доктора» Хаузера не было, но дипломы о полученных учёных степенях имелись. Правда, изученные дисциплины относились к разряду «альтернативной медицины»: хиропрактика, натуропатия, гомеопатия и прочие занятия с недоказанной эффективностью. Не секрет, что и сейчас многие с готовностью пользуются ими в поисках здоровья; в 1920–1930-е годы разницу между обычными и «альтернативными» медиками, кажется, понимали считаные единицы. В Соединённых Штатах это наложилось на массовое желание похудеть, и довольно скоро количество самозваных диетологов в стране превысило все разумные пределы. А когда от их бесчеловечных методов и опасных «лекарств» начали болеть и гибнуть люди, вмешалось правительство США: агрессивная реклама похудательных средств была запрещена, создатели особенно токсичных смесей для потери веса отправились в тюрьму, многие «доктора» лишились лицензии на ведение коммерческой деятельности.

Хаузер на общем фоне казался не таким радикальным и слишком суровой критики от учёных не получал. Он вообще предлагал довольно много разумных решений для организации здорового питания. Скажем, он пылко боролся с излишком сахара и белой муки в рационе – в этом он однозначно опередил своё время, и, уверен, многие современные диетологи его в этом поддержали бы. А также, возможно, одобрили собственный «напиток здоровья» Хаузера на основе отвара из сельдерея, моркови, петрушки и шпината с добавлением сока из свежих помидоров. Но вот другие детали его диеты выглядят весьма сомнительно. Он был уверен в чудодейственной силе витаминов группы B и настаивал на постоянном употреблении продуктов с их высоким содержанием (пивные дрожжи, натуральный йогурт, порошковое обезжиренное молоко), а особенно любил чёрную тростниковую патоку. Это один из многочисленных продуктов переработки сахарного тростника, в котором содержится много кальция – веганы взяли это обстоятельство на вооружение и активно используют патоку вместо молочных продуктов. Хаузер уверял, что именно она помогает сбрасывать лишние килограммы, а вовсе не сопутствующее ограничение ежедневного рациона всего до 1000 Ккал (да-да, он требовал почти не есть!). Для справки: безопасным порогом, по данным Всемирной организации здравоохранения, является 1500 Ккал, и можно с уверенностью говорить, что такой режим годится лишь для недолгих разгрузочных периодов, но не для постоянного использования.

Спросите, как могла такая несбалансированная и не вполне научно достоверная диета завоевать популярность? Всё дело в правильной рекламе. Хаузер не стал обращаться к широкой публике, а выбрал самых влиятельных персонажей своего времени, голливудских знаменитостей, справедливо рассудив, что небольшую группу людей убедить в своей точке зрения проще, а уж они возьмут на себя обработку массового потребителя – совершенно бесплатно, что самое приятное. Всё получилось как нельзя лучше: главные кинозвёзды 1920-х – включая великую Грету Гарбо – стали поклонниками метода Гэйлорда Хаузера, а там и всеобщая мода не заставила себя ждать. Довольно быстро ультрапопулярный диетолог принялся создавать коллекцию дорогих авто и приобрёл виллу на Сицилии. Пусть уважения в профессиональных медицинских кругах он так и не добился, а его метод в 1967 году был развенчан (строго на научных основаниях специальной врачебной комиссией), своё место в популярной диетологии Хаузер застолбил и до сих пор продолжает пользоваться авторитетом среди любителей самоназначенных диет.

Как могла такая несбалансированная и не вполне научно достоверная диета завоевать популярность? Всё дело в правильной рекламе.

Скажу больше: совсем не редкость, когда в авторитеты здорового образа жизни и красоты записывают персонажей, не один раз пойманных на лжи или вовсе угодивших под суд за мошенническую деятельность. Почему это происходит, каковы мотивы людей, доверяющих свою жизнь и здоровье жуликам и невеждам, – тема отдельного исследования для серьёзного антрополога, не меньше. Очевидно, что сильно сказалась ситуация первой половины XX века, когда нормальных научных знаний о красоте не хватало, а от всяких проходимцев не было отбоя. По сути, аукается до сих пор, причём по всему миру: общая информированность по сравнению с началом прошлого века выросла в разы, но многие по-прежнему регулярно углубляются в опасные диеты и сомнительные оздоровительные практики. О них у нас состоится особый разговор в отдельной главе – я и мои коллеги в программах «Еда живая и мёртвая» и «Чудо техники» собрали обширную подборку экспертных мнений и беспристрастных исследований, которая, как я надеюсь, позволит прояснить картину и не попадаться на обман.

Скажу больше: совсем не редкость, когда в авторитеты здорового образа жизни и красоты записывают персонажей, не один раз пойманных на лжи или вовсе угодивших под суд за мошенническую деятельность.

Ложная информация и непроверенные данные – далеко не единственное препятствие на пути к здоровью и красоте. Хотя бы потому, что понятие красоты в наши постмодернистские времена сильно поменялось по сравнению с традиционным взглядом: теперь женщина вольна выбирать, хочет она своим внешним видом соответствовать каким-либо мужским идеалам или исключительно своим представлениям о прекрасном, удобном и здоровом. Обе точки зрения – назовём их «патриархальная» и «феминистская» – существуют одновременно не просто на одной планете или в одной стране, а легко могут соседствовать в одной панельной многоэтажке (а то и в одной голове). Можно догадаться, что от такого у обычной женщины, которая пока не определилась окончательно (или не нашла баланс), голова идёт кругом. Информационное пространство помогает слабо: пока оно само не приспособилось к такой чересполосице и предлагает взаимоисключающие советы. На одном сайте пишут: «Узнай, что он любит, и стань такой» – и советуют новые средства для удаления волос в зоне бикини, на другом – «слушай только себя», а эпиляцию интимных мест называют «варварским пережитком прошлого».

Или вот, пожалуйста, проблема, решение которой пока вообще не просматривается. Как я уже упоминал, вплоть до нынешних времён идеальную женскую внешность разрабатывали мужчины (хочется добавить – в меру своей испорченности). Тем женщинам, кто идеалу не соответствовал, приходилось очень сложно: как минимум не брали замуж, а в худшем случае постоянно подвергали насмешкам и унижению. В английском языке для этого явления появилось слово bodyshaming, образованное из двух – существительного body (тело) и глагола to shame (стыдить). Бодишеймингом можно заниматься и в отношении полного мужчины – заявить ему, что он жиробас, например. Но гораздо чаще, по понятным причинам, это явление случалось и случается с женщинами. Актуальные тенденции феминизма велят с ним бороться, что совершенно справедливо: никого не следует принуждать к соответствию некому умозрительному идеалу красоты, тем более при помощи оскорблений и травли. Но я с тревогой наблюдаю, как вполне подтверждённое научными данными мнение о несомненном вреде лишнего веса, высказанное диетологом, особенно мужчиной, очень часто принимают за бодишейминг. И не просто отказываются к нему прислушиваться, но и стремятся его обесценить, называя сексистским. Очевидно, что в вопросах здоровья – а лишний вес это и есть один из главных вопросов здоровья, не только красоты – лучше выбирать то, что полезнее, а межполовые разборки оставлять на потом. Жаль, получается не у всех.

Даже следование исключительно научному методу не защищает от неудач и разочарований. Всё потому, что современная наука, какой бы продвинутой ни была, всё равно ошибается сплошь и рядом (и это нормально).

Впрочем, даже следование исключительно научному методу не защищает от неудач и разочарований. Всё потому, что современная наука, какой бы продвинутой ни была, всё равно ошибается сплошь и рядом (и это нормально). Научный прогресс – неостановимое движение, но далеко не всегда строго по кратчайшему пути. Теории выдвигаются, опровергаются, уточняются; окончательный вердикт по тому или иному вопросу может затянуться на годы. Это входит в определённое противоречие с логикой бизнеса, в особенности крупного. Ему нужны новые технологии и разработки здесь и сейчас, дожидаться конца всех нужных испытаний и проверок нередко не хватает терпения. Особенно когда новинка и без них хорошо продаётся.

Вот вам один из моих любимых примеров на эту тему: в 1990-е годы необычайную популярность приобрело антибактериальное мыло. В его состав включали триклозан и другие синтетические вещества, про бактерицидные и антигрибковые свойства которых было известно с середины 1960-х, а к тому моменту их научились использовать в продуктах личной гигиены. Нововведение породило целую ветвь косметических товаров, которые, как сообщалось, особенно эффективно борются с микробами – производители выставляли их настоящим «прорывом века». Мол, наши предки вынуждены были мыть руки обычным мылом с низкой противомикробной эффективностью, а у нас теперь есть супермыло – антибактериальное! Понятно, что этот термин сразу увеличивал конечную стоимость продукта. Не так сильно, чтобы отпугнуть покупателя, но достаточно, чтобы крупные компании с большими объёмами производства получали серьёзную выгоду.

Так продолжалось почти двадцать лет, и ситуация полностью устраивала руководство косметических гигантов. Но вот беда: учёные продолжили исследовать эффективность триклозана и его аналогов в борьбе с микробами, а заодно – как эти вещества действуют на живые организмы при длительном использовании. И постепенно у них накапливались данные, что в смысле гигиены разница между обычным и антибактериальным мылом не слишком существенна – по крайней мере, не настолько, чтобы они отличались по цене. Катастрофический для компаний-производителей вывод учёных мы в «Чуде техники» смогли проверить своими силами. Договорились с бригадой мусорщиков, которая в день вывозит из города 60 с лишним тонн отходов – двое из неё, Игорь и Александр, согласились отработать смену без защитных перчаток, с голыми руками. А после окончания работы эксперт-химик Татьяна Бахметьева замерила количество бактерий на коже ладоней с помощью специальных реактивов. Разумеется, до мытья на руках мужчин буйствовало настоящее царство болезнетворных микробов, от стафилококка до разных видов кишечной палочки. Александра мы отправили испытывать детское мыло, Игоря – антибактериальное. С первого раза убрать всю грязь не смогло ни то, ни другое! В итоге Игорь добился чистоты чуть быстрее, чем Александр, но ему пришлось подвергнуть себя дополнительному воздействию триклозана.

А он, как выяснили учёные, не настолько безобиден, как нам об этом рассказывали. Изначально этот противомикробный и противогрибковый агент, синтезированный в 1965 году в швейцарской лаборатории, добавлялся в полимерные материалы, пластик и изделия из текстиля, а также использовался как пестицид в сельском хозяйстве. Затем обнаружилось, что в небольших концентрациях он обладает бактериостатическими свойствами – не даёт микробам размножаться, хотя и не убивает их. Его взяли на вооружение стоматологи: именно триклозаном обрабатывают высверленную полость в зубе перед тем, как запломбировать её, кроме того, вещество попало в состав зубной пасты, поскольку помогало профилактике гингивита – воспаления дёсен.

В этой роли к триклозану никаких претензий нет. А вот к нему же в твёрдом и жидком мыле они возникли. Во-первых, при частом использовании триклозан убивает на руках не только болезнетворные бактерии, но и полезную микрофлору: кожа начинает сохнуть и стягиваться, образуются микротрещины, подолгу не заживают ранки. Во-вторых, удалось установить, что часть вредных микробов на долгой дистанции способна выработать устойчивость к триклозану и начинает успешно сопротивляться другим бактерицидным веществам. В-третьих, эксперименты датских и немецких учёных на лабораторных крысах в 2014 году показали, что триклозан и ещё несколько популярных противомикробных добавок при длительном использовании в состоянии нарушить выработку гормонов щитовидной железы и испортить качество спермы у самцов. Доказательств, что ситуация может повториться с людьми, пока нет. Но и обратного свидетельства – что триклозан совершенно безвреден для нас – изготовители антибактериального мыла так и не смогли предоставить. Это позволило FDA (американскому аналогу Роспотребнадзора) объявить триклозан нежелательным элементом в любом виде мыла. К 2018 году большинство производителей в США от него полностью избавились. В нашей стране триклозан не запрещён, и антибактериальное мыло продолжает продаваться. Но косметологи подчёркивают: обычное справляется со своей функцией ничуть не хуже, нет повода выбирать какое-то другое, особое.