Текст книги "«Гибридная война» против России"

Андрей Норкин: Так мы куда в итоге придем?

Николай Троицкий: Нет, в этом никто не сомневается, что много еще будет моделей.

Сергей Марков: И мы с вами прекрасно можем предсказать, в каком направлении будут идти эти законы. Именно, да, «духовный скреп» – это то, что примерно так называется. И эта система ценностей, отличающаяся от той системы ценностей, от той идеологии, которая доминирующей является…

Андрей Норкин: Нет, я возражу вам. Духовность невозможно законодательно привить людям.

Сергей Марков: Возможно.

Андрей Норкин: Нет, невозможно.

Николай Троицкий: Это иллюзии, по-моему.

Сергей Марков: Это не иллюзии. Кстати, сейчас есть возможность сделать вообще рейтинг духовности различных стран мира.

Андрей Норкин: Это, пожалуйста, это вы можете сделать. Но законодательно вы этого не добьетесь. Даже мат запретить законодательно не получится, а уж духовность человеку…

Николай Троицкий: Саудовская Аравия, наверное, самая духовная…

Сергей Марков: Нет-нет, на самом деле это, естественно, другая вещь. Нашли ведь способы и как измерять, и как демократию законно ввести. И с духовностью то же самое. Но скорее, конечно, это внутреннее состояние общества, внутреннее состояние человека. Здесь я с вами полностью согласен. Что такое право? Право – это как бы такое закрепление тех правил, которые общество хочет, чтобы оно было для этих людей, для этого общества. И поэтому, если кто-то считает, что правила должны быть такие, что гомосексуалисты – это норма да и, более того, это должно поощряться…

Николай Троицкий: Да нет, почему? Да кто же говорит, что это норма? Я не понимаю.

Сергей Марков: А другие считают, что это не норма, это должно осуждаться, дети должны от этого быть защищены. Это разные системы ценностей. И гомосексуализм – это только маленький пример. На самом деле это более серьезный вопрос. Вопрос о роли религии, вопрос о роли семьи. И у нас впереди большая как бы революция, мне кажется, вот в этом отношении предстоит.

Николай Троицкий: Разводы запретить, что ли?

Сергей Марков: Они реагируют не просто на закон, который вам кажется странным. Они реагируют на индикаторы того, что Россия стремительно становится самостоятельной цивилизацией консервативной Европы.

Николай Троицкий: Я одну фразу скажу. Опять начинаем искать особый путь России, но опять мы его не найдем. Вот я что считаю.

Сергей Марков: Мы опять на него возвращаемся. Мы всегда были на особенном пути, где бы мы ни были.

Андрей Норкин: Поэтому, может быть, мы и ходим все время, топчемся на одном месте?

Николай Троицкий: Не туда…

Сергей Марков: Почему топчемся? Россия – самая большая территория, великая культура…

Андрей Норкин: Мы с вами перешли к глобальным вопросам. Вот, как говорят, Россия показала всему миру: хватит бегать перед американцами на лапках, поджав лапки.

Николай Троицкий: Поджав хвост.

Андрей Норкин: Или поджав хвост, да, неважно, все поджав. Вот Сноуден рассказал о том, как эти провозглашатели либерализма на самом деле нарушают права людей, подслушивают там их везде по всему миру. Он попросил у нас убежище, мы ему помогли. Другого возможного решения не было для нашей страны. Всё, наша позиция четкая, внятная. Дальше мы с вами имеем то, что имеем сейчас. А что мы имеем сейчас? Смотрите, в Вашингтоне пошли разговаривать Керри и Лавров, обменялись такими реверансами перед началом. Лавров сказал, что подготовлены документы для встречи Путина с Обамой, когда она произойдет. Керри сказал, что те расхождения, которые существуют, не должны… Вот такое совершенное дежурное заявление, что у одного, что у другого. Тем не менее не очень понятно, что произошло. Почему Обама не будет встречаться с Путиным? Объясните мне, пожалуйста, вы, Николай Троицкий.

Николай Троицкий: Формальная причина – Сноуден. Хотя я думаю, дело не в Сноудене. Его нам подсунули китайцы вообще, на мой взгляд. Потому что китайцы все тайны у него выяснили и очень ловко его, так сказать, перекинули сюда. А мы, к сожалению, в смысле Россия как государство, выдать его действительно в США не можем. Так не ведут себя, потому как он просит убежища. Но проблема, я думаю, не в этом. Есть такая фраза, которую произносят в массовках театральных, когда надо создать такой шум: «о чём говорить, когда говорить не о чем». О чём? Им просто не о чем, мне кажется, им просто не о чем говорить.

Андрей Норкин: Я не очень понимаю, как это: не о чем говорить президенту США и президенту России…

Николай Троицкий: Говорить в смысле не просто разговаривать, а чтобы были какие-то продвижения, чтобы были какие-то изменения.

Андрей Норкин: Просто понимаете, когда американский Белый дом как бы очередью автоматной вдруг стал говорить, что нет никаких подвижек ни по переговорам по ПРО, ни по Сирии, ни по пятому, ни по десятому, и где-то там каким-то пунктом Сноуден… честно говоря, было немного неожиданно. Хотя, с одной стороны, мы уже все привыкли, что никакой этой «перезагрузки» у нас не видно.

Николай Троицкий: Не перезагрузилось.

Андрей Норкин: Но как-то это всё тоже сомнительно. Я не понимаю, как можно не найти тему для бесед.

Николай Троицкий: Тем много, но просто толочь воду в ступе вроде как несолидно. Плюс Обаме надо было показать, продемонстрировать, что он всё-таки какой-то жесткий, его же все время упрекают, что он слишком мягкий, безвольный, бесхарактерный. Вот он и продемонстрировал.

Андрей Норкин: А что он продемонстрировал? Все сейчас говорят, что это не он сам, это ему там сказали.

Николай Троицкий: Как мог, так и продемонстрировал. Я думаю, Сергей Александрович как человек с большим международным опытом, знакомый с международной политикой, может, какие-то большие глубины сейчас откроет.

Сергей Марков: Попробую объяснить. Во-первых, что можно сказать? Можем порекомендовать нашим слушателям побольше читать американскую прессу. Тем более, сейчас есть такая возможность, довольно много переводов.

Андрей Норкин: Будьте нашим передатчиком.

Сергей Марков: Обама был вынужден это сделать. Он решал несколько проблем. Кстати, я сейчас скажу, ситуация не так плоха, как у нас её показывают. Во-первых, к нему очень плохое отношение, вернее, такое подозрительное отношение разведсообщества.

Андрей Норкин: Вы наших имеете в виду? Или американских?

Сергей Марков: Я имею в виду американских. Как бы для наших Путин – свой, Медведев – не свой. Точно так же и другие. Обама для них – не свой. Кто он такой? Никогда не служил, даже наркотиками когда-то баловался. В общем, так сказать, чрезмерно либеральный. И они всё время его подозревают в том, что не отстаивает их интересы. А здесь у них возник серьёзный личный интерес. Если там не запрессовать всех, то другие американские разведчики побегут. Потому что там проблем-то найдется, там целая армия этих разведчиков, у них арсенал спецслужб.

Андрей Норкин: Кто побежит? Куда побежит? Прямо все побегут?

Сергей Марков: Конечно, побегут, я вам говорю. Они бегут каждый год фактически. Кто-то перебегает. И перебегает, между прочим, не к врагам Америки, а перебегает именно к новому субъекту, который называется «международное гражданское общество». То один в Австралию бежит, то в Исландию, то, как этот Сноуден, в Гонконг и в «Шереметьево».

Андрей Норкин: При чем здесь саммит, я не понимаю?

Сергей Марков: Сейчас, секундочку, объясняю. Значит, это первое – нужно твердость было показать, что он не готов простить всё. Вторая у него вещь, с кем он вёл сейчас диалог, из-за кого он сделал – это республиканское большинство в Конгрессе. Оно тоже очень жёстко давит на Обаму, а Обаме от этого большинства нужно несколько вещей. Во-первых, чтобы подняли потолок госдолга. Во-вторых, утвердили бюджет.

Андрей Норкин: Ему переизбираться уже не надо будет, какая разница?

Сергей Марков: Ещё ему нужно, чтобы не заблокировали по здравоохранению его реформу, великую реформу, которая бывает у них раз в десятилетие. Поэтому он вынужден был им отдать вот эту встречу. Однако почему я сказал, что не так-то всё плохо? Потому что они требовали от него, чтобы он вообще не поехал. А Обама на 60 % уже сказал «да». Для нас же был важен не столько саммит российско-американский, сколько саммит «двадцатки», для нас это дело чести.

Андрей Норкин: А как он мог не поехать на саммит «двадцатки»?

Сергей Марков: Он поедет на него.

Андрей Норкин: Я говорю, как он мог не поехать? Конечно, он туда поедет.

Сергей Марков: Его же призывали не ехать.

Андрей Норкин: Мало ли, кто к чему призывает. Это же очевидно. Нет, это говорили только самые отмороженные республиканцы.

Николай Троицкий: А Путин один раз не поехал.

Андрей Норкин: Вот! И послал вместо себя…

Николай Троицкий: А Путин-то не поехал, помнится, Медведева вместо себя послал.

Сергей Марков: Да, по другой причине не поехал.

Николай Троицкий: Якобы график.

Сергей Марков: Обама не поехал в Владивосток, заранее они об этом, между прочим, сказали.

Андрей Норкин: Вот это называется: проявил твердость. Понимаете? В данном случае тогда Обама, если он хотел показать, кто на самом деле мировой жандарм, он должен был сказать: всё, вместо меня вице-президент поедет в Петербург, я не могу, у меня график. А он?

Сергей Марков: А он не согласился. Он, кстати сказать, я думаю, даст двухстороннюю встречу в Петербурге, Обама – Путин всё-таки будет.

Николай Троицкий: Секретная.

Андрей Норкин: Во-первых, двухсторонней в Питере не должно было быть. Она должна была быть в Москве. Все почему-то об этом забывают, из-за этого путаница.

Сергей Марков: Секундочку, да, не должно быть. Но сейчас анонсировалось, что никакой не будет двухсторонней встречи. Я думаю, всё-таки…

Андрей Норкин: Вчера вечером они начали намекать, что, возможно, они там могут как-то столкнуться где-то.

Николай Троицкий: И поздороваются.

Сергей Марков: Да-да, абсолютно верно. Когда вся эта шумиха стихнет, они спокойно проведут переговоры не в Москве, а в Питере. Дело в том, что у Путина и Обамы сейчас сложилась очень любопытная ситуация. Во-первых, оба они считают, что нужно выходить из этого кризиса, что нужно улучшать отношения. Во-вторых, они сейчас друг к другу относятся значительно лучше, чем раньше. Когда Обама пришел к власти, Путин для него был КГБ-шный полковник, ставленник мафиозной семьи Ельцина…

Андрей Норкин: Подождите, как же тогда «список Магнитского»?

Сергей Марков: Потом: Обама сейчас очень ценит в Путине одно обстоятельство, которое сам Обама считает самым главным для политика, – это лидерский потенциал.

Андрей Норкин: Откуда вы знаете, что он именно это считает главным для политика?

Сергей Марков: Посмотрите, почитайте его книжки – там написано. С другой стороны, Путин довольно плохо относился к Обаме раньше: обамомания, кто такой маленький черный мальчик, и так далее. А сейчас…

Андрей Норкин: Да ладно, он такого никогда не говорил.

Николай Троицкий: Его называли популистом, да.

Сергей Марков: Он относился так.

Николай Троицкий: Леваком, популистом.

Сергей Марков: А сейчас совсем по-другому. Дело в том, что для Путина в политике главное – насколько политик держит своё слово и делает то, что говорит. И он мог убедиться…

Андрей Норкин: Это для него не только в политике. У Путина это принцип, который распространяется на всех.

Николай Троицкий: И мы вынуждены из-за этого терпеть Медведева.

Андрей Норкин: А что, он вам мешает?

Сергей Марков: И Путин пересмотрел свое отношение к Обаме. Потому что Обама, можно сказать, является великим американским президентом с точки зрения, что он выполняет то, что он говорит. Обещал Джексона-Вэника отменить? Отменил.

Андрей Норкин: И что? Обама, я вам должен сказать, выполнил, по-моему, всего лишь каждое пятое из своих предвыборных обещаний, хотя они, конечно, большей частью относились к внутренней политике.

Сергей Марков: Обама великое главное обещание сделал – реформу здравоохранения.

Андрей Норкин: Как вы думаете, после всей этой истории, которая заварилась из-за Сноудена, которая привела сейчас к этим очень осторожным заявлениям со стороны руководителей внешнеполитических ведомств России и США, кто в итоге выйдет победителем? Мы или американцы? Николай, как вы думаете?

Николай Троицкий: Я не знаю… по-моему, это вечная будет такая борьба.

Андрей Норкин: Она же из частностей состоит. Вот в этой частности?

Николай Троицкий: Да, не нанайских мальчиков, но нечто в этом роде. Сейчас такой «холодный мир», да, не «холодная война». Конечно, никакой «холодной войны» нет, мир такой холодный, около нуля, что называется. Кто выйдет победителем? Если мы вдруг, неожиданно Сноудену будем придавать большое значение, то в этой истории, конечно, Россия на своём настоит: Сноуден никуда отсюда не уедет. В более таком глобальном смысле, по экономическим, по всем другим возможностям, мне кажется, если уж Советский Союз не смог выиграть, то тем более сейчас России будет тяжело. При всём моем патриотизме, я тем не менее осознаю реальность.

Андрей Норкин: Господин Марков, вы как думаете?

Сергей Марков: Вы знаете, я соглашусь здесь опять с американской прессой, что Россия всё больше выступает победителем в различных международных дипломатических спорах, конфликтах и все прочее. И здесь будет точно так же.

Андрей Норкин: Они прямо так все в один голос пишут?

Сергей Марков: Да, практически все. Почитайте, еще раз повторяю.

Андрей Норкин: Надо будет почитать.

Сергей Марков: Больше читайте иностранную прессу вообще, чтобы иметь такое образное представление, объемное представление. Не только американскую, но и французскую, немецкую, не знаю, польскую, украинскую.

Почему мы? Потому что у нас политика более разумная сейчас, более рациональная, спокойная – не вмешиваться. По сути дела, мы сейчас идем по курсу, сформулированному Горчаковым: Россия сосредоточивается на своих собственных проблемах, никуда особенно не вмешивается, никаких особенных конфликтов, спокойным курсом идёт. В то же время основывается на принципах. Посмотрите, все пишут: «Россия выиграла в Сирии». Хотя мы ничего особенного не делали там в Сирии. Они все залезли туда, а Асад побеждает. Всеми рассматривается это как огромная победа России. До этого у нас только что Саакашвили разгромлен, сейчас уйдет от власти, пришли совсем другие. Тоже рассматривается как победа России.

Андрей Норкин: Слушайте, Обама ведет такую же политику: он потихоньку уходит, из Афганистана уходит, чему, кстати говоря, мало кто рад, и так далее. Да, Николай, возразите.

Николай Троицкий: У них возможностей побольше, у России поменьше. Но дело в том, что Горчаков эту знаменитую фразу после Крымской войны сказал, когда была необходимость сосредоточиться, когда страна была разбита, разгромлена.

Сергей Марков: А мы не разгромлены в результате распада Союза и катастрофы 90-х годов?

Николай Троицкий: Нет, сколько лет уже прошло, мы до сих пор, что ли разгромлены? Это уж как-то смешно.

Андрей Норкин: Подождите, даже на моей памяти мы уже с колен давно встали, по-моему, неоднократно.

Николай Троицкий: Уж давно встали.

Сергей Марков: Встаём.

Андрей Норкин: Всё ещё встаём?

Николай Троицкий: Ещё не встали? А я думал, уже встали. Я не знаю, мне кажется, что в Сирии вообще это вечный конфликт. Сейчас Асад выигрывает, сейчас вооружат оппозицию так называемую, и опять неизвестно, кто там кого победит.

Андрей Норкин: Нет, там есть интересный момент с этими 15 млрд, которые саудиты предлагают Москве. История, конечно, смешная.

Сергей Марков: А почему? Потому что понимают саудиты, что проигрывают. Вот, смотрите, заявление замруководителя ЦРУ, где он прямо говорит: мы не заинтересованы, чтобы оппозиция победила, Америку будут взрывать. Посмотрите, что немецкие, французские политики говорят о том, что творит оппозиция, смотрите резню, которую оппозиция устроила – убила 450 курдов. Это же просто так не пройдет.

Николай Троицкий: Заместитель директора ЦРУ немного другое сказал. Он не говорит, что мы проигрываем, он уже, кстати, уволенный и уходящий, он сказал, что если просто выиграет так называемая оппозиция, то будет ничем не лучше, а даже намного хуже.

Андрей Норкин: Знаете, для этого надо было посмотреть на то, что происходило в Египте, в Ливии. В принципе, одно и то же.

Николай Троицкий: Это да, это верно. Но он не говорил, что типа там проиграли.

Андрей Норкин: У меня тогда вопрос такой. Сергей Александрович, я тогда понимаю, что мы вообще как-то должны сейчас абстрагироваться от внешней политики? Пусть они своими делами занимаются там, а мы будем смотреть?

Сергей Марков: А мы так уже и сделали почти, поймите.

Андрей Норкин: Мы так и сделали?

Сергей Марков: Россия ведет на порядок менее активную внешнюю политику, чем она в принципе предназначена вести как великая страна.

Андрей Норкин: А как мы тогда будем великой страной, если мы не будем заниматься внешней политикой?

Сергей Марков: Мы вынуждены в какой-то мере ею заниматься, и немного занимаемся. Поэтому пишут про все эти встречи и так далее. Плюс нужно же экономические контракты как-то продвигать, интеграцию и так далее. Но, в принципе, мы сейчас в основном стараемся активную позицию не занимать, мы стараемся от неё более или менее отходить для того, чтобы восстановить свои силы. Нам нужна сильная армия. Посмотрите, как мы воевали в Южной Осетии: без всяких средств связи грабанули несколько самолетов. Посмотрите, что у нас с военно-промышленным комплексом. Посмотрите, что с нашим бизнесом.

Николай Троицкий: Простите, 17 <?> лет Путин, с перерывом там на Медведева, всё равно Путин у власти, что же и нам до сих пор надо восстанавливаться? Я думал, мы уже восстановились.

Сергей Марков: Уровень катастрофы 90-х годов был просто чудовищный, понимаете.

Николай Троицкий: Так то 90-е. А сейчас…

Сергей Марков: Страна почти при смерти была, Россия могла исчезнуть. В последний момент смогли оттащить от пропасти.

Андрей Норкин: Нет, я думаю, что тут слишком уж такие яркие формулировки.

Николай Троицкий: Не было такого.

Андрей Норкин: Так, господа, спасибо большое. Этот час пролетел незаметно. Я думал, что мы исключительно о внешнеполитических темах будем говорить, а охват оказался очень большой.

12 августа 2013

Приложение 8. «Может ли Путин верить в Госдеп»

«Круглый стол» в программе «Ищем выход». «Эхо Москвы»

Татьяна Фельгенгауэр: Здравствуйте. Это программа «Ищем выход». Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Я представляю своих сегодняшний гостей. Это Сергей Марков – политолог. Здравствуйте.

Сергей Марков: Здравствуйте.

Татьяна Фельгенгауэр: Матвей Ганапольский – журналист «Эха Москвы». Здравствуйте, Матвей Юрьевич.

Матвей Ганапольский: Первый раз вижу Татьяну Фельгенгауэр.

Татьяна Фельгенгауэр: Дай бог, не последний.

Матвей Ганапольский: Наверное, долгим будет расставание теперь у нас. До завтрашнего утра, до 9 часов.

Татьяна Фельгенгауэр: И мы ждем Антона Носика, который вот-вот появится в этой студии. Именно его блог, который вы можете найти на сайте «Эхо Москвы», послужил поводом для нашего сегодняшнего разговора. «Может ли Путин верить в Госдеп» – так называется наша сегодняшняя тема. Так же называется и пост Антона Носика, главная мысль которого в том, что Владимир Путин искренне верит в то, что вселенское зло сосредоточено именно в другой части мира. В его биполярном мире зло – это Америка и Госдеп в том числе.

Матвей Ганапольский: У меня есть предложение. Давай я зачитаю важный фрагмент и помогу тебе.

Татьяна Фельгенгауэр: А то пост Антона Носика читать женским голосом несколько странно.

Матвей Ганапольский: Это важно, чтобы слушатели понимали, о чем идет разговор, о чем пишет Носик. Я его спрошу, хотя он вряд ли скажет, это шутка или это такая у него, такая попытка философско-теологического осмысления Владимира Владимировича Путина. Поначалу это кажется диким, а потом, когда вчитываешься, понимаешь, что такое может быть. Вначале Носик говорит, что он иудей.

Татьяна Фельгенгауэр: Он сам пришел…

Сергей Марков: Послушайте, у нас собрание инвалидов. Антон с тросточкой, я с костылями.

Антон Носик: Привет.

Татьяна Фельгенгауэр: Вы слышите, как радостно приветствуют друг друга гости сегодняшней программы «Ищем выход». Выключайте, пожалуйста, мобильные телефоны.

Антон Носик: Это долгая история.

Татьяна Фельгенгауэр: Я знаю, что у вас их примерно 38. Антон, ваш блог послужил главным поводом для нашей сегодняшней встречи. Для начала я попрошу вас изложить тезисно, о чем это всё.

Антон Носик: Есть довольно жесткая полемика в демократических кругах по поводу Ксении Анатольевны Собчак конкретно. Потому что она, с одной стороны, говорит все правильные вещи. А с другой стороны, ей не могут простить наши, как это называется, дерьмократы, демшиза, либерасты, не могут ей простить того, что она дочка путинского покровителя, человека, который осчастливил нас Путиным, в общем, связана личными связями с Путиным. Это на нее сегодня самый большой компромат. Не «Дом-2», а то, что она как бы с Путиным, она аффилирована, и как бы она его защищает, несмотря ни на что.

В интервью The New Times она сказала, что Путин действительно верит, что, если человека не устраивает убийство Магнитского, если человека не устраивает коррупция, человека не устраивает фальсификация результатов выборов и он выходит по этому поводу на площадь, надевает белую ленту, пишет в ЖЖ, Путин действительно верит, что он это делает на деньги Госдепа. Мы все знаем Путина, даже те из нас, кто его не любит, мы его все знаем как человека все-таки не сумасшедшего. А вот эта мантра про Госдеп, который стоит за каждым проявлением недовольства, критики власти, несогласия, желания реформ, желания перемен, это психоз, это паранойя, это диагноз, когда везде видят происки, везде видят шпиона.

Когда ОАО «Телекомпания НТВ», где я проработал много лет, дает в эфир сюжет о том, что я шведский шпион, который по заданию шведской разведки готовил массовые беспорядки в России, это психоз, это для дурки. Поэтому мнение демократической общественности такое: на самом деле это жулики и воры, которые сознательно, цинично используют жупел иностранного шпиона, для того чтобы ошельмовать любого, кто называет их своими именами, кто называет их жуликами и ворами. Не может Путин в это верить. Следовательно, Ксения Собчак просто отмазывает друга своих родителей. И я в данном случае вступаюсь за Ксению Собчак и говорю: Путин может в это верить, потому что у него такая картина мира. Он язычник. Он верит в то, что есть Бог, а есть Сатана, это равноценные силы, которые между собой борются. Есть силы зла, они за всем стоят. Вот ты выпил – это тебя бес попутал.

Татьяна Фельгенгауэр: Госдеп налили.

Антон Носик: Да, абсолютно. Всякая гадость, которая произошла в твоей жизни… Ты не работал месяц – это тебе евреи не дали работать. Всё зло, которое происходит на свете, оно происходит не оттого, что человек сам не пошел путями добра, а оно существует, потому что какая-то злая сила тянет за ниточки. Это религиозная вера. Там, где есть такая религиозная вера, где верят в Сатану как равноценного Богу деятеля, у этого Сатаны должны быть названия, должны быть бирки, должна быть персонализация. Это мировая закулиса, это американские ополченцы, верят, что это ZOG (Zionist Occupation Government). А у нас эта команда Путин-Сурков-нашисты и так далее, они верят, что эту силу называют Госдеп. И огромное количество денег, миллионы долларов ежегодно тратятся на пропаганду того, что Госдеп стоит за тем, за этим, за Немцовым, за Каспаровым, за Навальным, за мной – за всеми Госдеп. Они действительно в это верят, потому что это продолжение их религиозного взгляда.

Татьяна Фельгенгауэр: Мне кажется, Матвей Юрьевич очень тонко это сформулировал – философский взгляд.

Матвей Ганапольский: Такая попытка теологического осмысления Владимира Владимировича. Я растерян. Это такая мощная концепция… Я пытаюсь определить предмет разговора.

Сергей Марков: Позвольте я выделю три уровня разговора.

Матвей Ганапольский: Сергей, целых три уровня разговора? Для нас это слишком тяжело с Носиком.

Сергей Марков: Первый уровень – Госдепартамент, какое он имеет отношение к нашим выступлениям, как связан Госдепартамент и наши эти выступления. Это имеет смысл обсудить, здесь различные точки зрения. У Антона одна, у меня другая. Я изложу свою. Второй уровень – что по этому поводу реально думает Владимир Путин, связан Госдепартамент или нет, во что он верит и так далее.

Татьяна Фельгенгауэр: Тут, я боюсь, никто из нас не сможет…

Сергей Марков: Я попробую реконструировать, без стопроцентной уверенности. И третий уровень – это теологические изыскания и так далее. Я буду краток. Я достаточно критически, Антон, отношусь к теологическим изысканиям. Вы провоцируете антисемитизм в России.

Антон Носик: Да, конечно, я всё провоцирую в России – массовые беспорядки… Антисемитизм на деньги МОССАДа… да?

Татьяна Фельгенгауэр: Давайте послушаем. Интересна аргументация.

Сергей Марков: Вы говорите, что вы иудей.

Антон Носик: Нельзя?

Сергей Марков: Пожалуйста, можете. Но вы называете Путина, который является православным….

Антон Носик: Неправда. Он является КГБшником и членом КПСС.

Сергей Марков: Он убежден, что он православный, огромное количество людей считают его православным, патриарх Русской Православной церкви убежден, что он православный.

Антон Носик: А я так не думаю.

Сергей Марков: В православии есть и Бог, и Сатана, и святые есть. Как теоретик, я могу сказать, что это отход от строгого монотеизма. Наиболее строгий монотеизм в исламе, он в этом смысле опережает иудейский. Но дело не в этом. Выходя за эти теологические вещи, вы, по сути дела, говорите, я иудей, я называю православного язычником.

Антон Носик: Неправда.

Сергей Марков: Тем самым вы оскорбляете десятки миллионов православных…

Антон Носик: Если так перевирать…

Сергей Марков: Антон, я так это прочитал.

Антон Носик: Я Владимира Путина, человека, который служил в КГБ, организации, преследовавшей Русскую Православную церковь и верующих, который состоял в КПСС всю свою жизнь, не считаю православным верующим. Я его считаю человеком, нацепившим крест для пиарной нужды, позирующим в телекамеры в церквах, человеком, который не читал Писание, не понимает Писание, не верит в Христа, не исповедует религию любви, человека-силовика. Не может быть силовик последователем Христа.

Сергей Марков: Известны его воспоминания о том, что он был крещен в детстве, о том, что он верил, что ему бабушка подарила крестик, этот крестик выжил на пожарище. Он всегда был верующим, даже когда был офицером КГБ.

Антон Носик: Там написано, что он в 6 лет Талмуд читал.

Сергей Марков: Я так понял. Поэтому я вас очень прошу, в дальнейшем, пожалуйста, не провоцируйте антисемитизм в России. А потом вы же будете клеймить русских, что они антисемиты.

Татьяна Фельгенгауэр: Я думаю, Антон Носик очень постарается не пропагандировать антисемитизм.

Сергей Марков: Второй уровень.

Татьяна Фельгенгауэр: Давайте про реконструкцию мыслей Владимира Путина.

Сергей Марков: Что Владимир Путин думает о том, что происходит с Госдепартаментом. Он, я думаю, абсолютно уверен, что те люди, которые вышли на площадь, они никаких денег от Госдепартамента не получают. Я думаю, у него есть информация, которая говорит о том, что никто деньги на площади, перед площадью не раздает.

Татьяна Фельгенгауэр: Зачем же он об этом говорит?

Сергей Марков: Он и сказал об этом, что люди вышли с протестом, им кажется, что есть огромные противоречия, какие проценты у «Единой России» и что они видят вокруг себя, кто как голосовал. Но при этом он не может не видеть, что организаторы, они являются лидерами каких-то общественно-политических организаций, у них есть система грантов и они регулярно получают… То же самое было в Украине. Так же отказывались организаторы, что они получали какие-либо деньги. После этого через пару лет американцы же всё слили, всё рассказали, кто конкретно получал деньги, кто платил, да еще в Сенате, Конгрессе критиковали – не туда деньги пошли, оранжевые все друг с другом поругались. Это известные факты. Вот вы говорите: у них психоз. Вы, наверное, тоже говорили, что Аркадий Мамонтов психоз устроил по поводу камня. Мы помним эту свистопляску. Нужно сделать список, чтобы все эти люди извинились перед Аркадием Мамонтовым… Тоже говорили: психоз. Это никакой не психоз. Это действительно была операция британской разведки. И действительно, человек, британский разведчик, он отвечал за раздачу грантов. Вот среди них многие те, кто является организатором этих митингов. Путин сумасшедший, что ли, он не может эти вещи совместить, что ли?..

Татьяна Фельгенгауэр: Боже нас упаси, предположить, что Путин сумасшедший.

Антон Носик: Конкретно фамилию назовите одного получателя британского гранта.

Сергей Марков: Путин это знает, у него как раз есть данные о том, что никто из тех, кто выходит на площадь, обычные люди, денег не получал. Организаторы получают практически все по списку, точно так, как это было в Украине, здесь точное повторение попытки оранжевой революции.

Антон Носик: Я про Мамонтова отвечу. Мамонтов сделал гнуснейший наезд, заказной, навстречу Минюстовскому удушению некоммерческих организаций в России и требованию их поголовной перерегистрации. Мамонтову был поручен вброс черного пиара на некоммерческие организации. Он показал по телевизору некое устройство, работающее по «блютус», тот самый пресловутый «шпионский камень». То, что он показал, это был визуал. Визуал этот был смешен. Потому что передавать по «блютус» в России данные между карманом разведчика и камнем в лесу, вместо того чтобы отправить эти данные по Интернету в зашифрованном виде, это анахронизм из фильмов 64 года про Джеймса Бонда.

Сергей Марков: Советник премьер-министра Британии подтвердил всё это.

Антон Носик: Дайте договорить. Мамонтов показал это устаревшее устройство, означающее, что в техническом отделе MI6 умеют хорошо осваивать бабло и впаривать государству устаревшие гаджеты. На этом основании он оклеветал российские некоммерческие организации, которые получают британские гранты. А я вам скажу, кто это. Charities Aid Foundation, которое помогло зарегистрировать все крупнейшие благотворительные фонды в России.

Татьяна Фельгенгауэр: Давайте не будем так подробно говорить про Мамонтова, потому что мы сегодня говорим про то, во что верит Путин.

Антон Носик: Мамонтов – это как раз та самая шпиономания.

Сергей Марков: Мамонтов – это правда. А вот клевета по поводу шпиономании – вот это клевета и дезориентация российского общественного мнения.