Текст книги "Виктор и Маргарита"

2. Подмена антипатией или симпатией к соседям по креслу. От левого соседа пахнет, правый невыносимо сопит, нижний высок ростом, загораживает экран, верхний – болтлив. Фильм – плохой. Наоборот, перед началом демонстрации я познакомился с милыми девчатами, в течение всего сеанса перешучивались, пошёл их провожать. Фильм – хороший.

3. Подмена фильма исполнителем. Здесь сложная градация от довольно примитивных суждений о «звёздах» до сложных суждений на уровне, скажем, работы оператора. Смотрел фильм с участием, например, Филиппова или Софи Лорен. Фильм – хороший, потому что Ф. и С. Л. играли хорошо, хотя сам фильм объективно может быть слабым.

4. Подмена целого частью. Высоко оценивая, скажем, первую серию фильма, дают слабую оценку второй, или наоборот. Этого нельзя делать. Фильм, с художественной точки зрения, произведение целостное. Если одна часть плохая, то и весь фильм не вышел.

Девушка, имеющая несообразное лицо при наличии красивых ножек, не становится гармоничной.

Классификацию ошибок в оценке кинофильма только на одной подмене предмета суждения можно продолжить. Например, пристрастие к определённому жанру, допустим к комедии, может резко понизить оценку высокой трагедии. Любовь к лёгкой музыке и эстраде выдвигает на пьедистал почёта всяческие ревю на плёнке, не имеющие никакого отношения к киноискусству.

«Оценить работу дело простое, но умственное», – любил говорить мой дед Иван Фёдорович, рассматривая вновь сплетённые лапти.

11 письмо от 11 августа 1969 года

Здравствуй, милая девочка! Как и говорил – кровь поправилась. Мамочкина закваска. Полон надежд. Как вы? Надеюсь только на лучшее. Уверен, что по приезде Сергей прочтёт все мои письма. А если нет? Не может быть? Не может.

Гулял сегодня 2 часа по саду, отданному под стройку домов. Есть особая прелесть бродить по пояс в траве в заброшенном огромном яблоневом саду. Августовская полынь кружит голову. Бледное подмосковное небо над головой. Очень горько на душе плюс постоянные боли.

Вместо следующего письма вам – фрагмент из поэмы Новеллы Матвеевой «Питер Брейгель Старший». Произведение произвело на меня очень сильное впечатление своим глубоким пониманием Питера Брейгеля Старшего. Оно сложно, но не формой, а содержанием. Если с точки зрения дикции меня «починят», то я начитаю стихотворение на катушку. Но это – вряд ли. Так что оно будет молчать.

При мыслях о душах надёжных,

Разгадывать кои не надо:

К раскрытию коих

Подходят ключи от амбара и склада, –

Всегда ли резонно – не знаю,

Но Брейгеля я вспоминаю

При мыслях о запертых лицах

С тупым выраженьем покоя

(На задней стене мыловарни

Всегда выраженье такое!

На мыле… На камне могильном…).

При мысли о мёртвом, о пыльном,

О твёрдо-подошвенном взоре

Асфальтовых глаз Примитива;

О пальце картофельно-белом

На кнопке вселенского взрыва;

О судьбах, скользящих по краю, –

Я Питера Брейгеля вспоминаю.

При мысли о логике нищей,

О разуме задремавшем,

О стоптанном ухе, приникшем

К железным чудовищным маршам, –

О Брейгеле я вспоминаю.

О Питере Брейгеле Старшем.

Я никогда перед вами не высказывал своего мнения – что такое поэзия? Сегодня хочу сказать только одно – поэзия – это такое выражение мысли, в котором, как и в точных науках, нельзя убрать ни одного элемента. Из прозаического произведения можно выбросить часть, главу, страницу, абзац, фразу, слово!!!

Из поэтического, истинно поэтического произведения нельзя выбросить, заменить слог, отдельный звук, как нельзя извлечь из формулы элемент, например, постоянную Планка или простую двойку.

12 письмо от 20 августа 1969 года

Здравствуй, дорогой Сергей.

Вчера нам крутили фильм Кеосаяна «Неуловимые мстители», который мне не довелось ранее видеть. Жанр фильмов Кеосаяна родился в немом кино под именем «ковбойского» и ныне носит название «вестерна». Знание истории кино без знания «ковбойского» фильма немыслимо, но истоки этого знания всё более и более мелеют.

Я живой свидетель расцвета этого жанра, и, конечно, как зритель, попытаюсь вспомнить, высветить из мрака забвения полоску истории немого кино. Сегодня хочу кое-что рассказать о замечательном актёре и режиссёре – Уильяме Харте, «человеке с двумя револьверами». Так вот, ковбойский фильм сумел отразить в классической форме своеобразие общества Дикого Запада. Смело можно сказать, что немой кинематограф периода 1915-25 годов хотя и был очень юным, в ковбойском жанре поднялся до соответствующих образцов литературы. И лучше всех это сделал Уильям Харт.

Видимо, и до Харта существовал ковбойский жанр. Я не знаю, этих лент я не смотрел. Я смотрел фильмы Харта, поставленные самим Хартом в 1915-18, возможно, 1920 году, и фильмы Макса Брэнда и его учеников, но это уже было падением жанра.

Уильям Харт явился перед зрителем не молодым человеком, а уже в возрасте, стареющим. На вид он выглядел лет под 45-55. Он не был красив, пожалуй, высокого роста (но не очень), с узким лицом, горбоносый, с глазами-щёлочками. Его герой появлялся обычно в местечке неизвестно откуда и обычно исчезал неизвестно куда. Отсюда одно из его прозвищ «Человек ниоткуда». У героя обычно было тёмное прошлое, видимо, связанное с убийством в цивилизованном обществе. Иногда его герой просто-напросто был бандитом. Он прекрасно владел лошадью, лассо, кулаками и парой кольтов, из которых стрелял одновременно и без промаха. Отсюда его вторая кличка «Человек с двумя револьверами». Вот такого героя с энтузиазмом приняла и полюбила публика всего мира. Почему?

Прежде всего, видимо, потому, что Уильям Харт отказался от всякой фальши, от всякого приукрашивания жизни, которую он, видимо, знал, по крайней мере, мальчишкой, так как родился в прериях где-то в семидесятых годах прошлого столетия. Да, он убивал, но во имя справедливости, он не предавал, а, наоборот, карал предателей, наказывал злодеев и пр. Он страдал и он любил. Ему не были чужды и мелодраматические ситуации.

Ковбойские фильмы Харта всегда отличались ясной и чёткой композицией, суровой и простой. Сюжет напряжённый, конфликты острые. Характеры, вырубленные из твёрдых пород. Это были прекрасные картины, на которых, не побоюсь сказать, поколение мальчишек 1920-х годов обучалось мужеству и решительности.

Макс Брэнд, писатель и сценарист, сменивший Харта, не обладал ни его режиссёрским, ни его актёрским талантом, но от него пошла голливудская серия вестернов, ныне редко поднимающихся до классических высот.

13 письмо от 2 сентября 1969 года

Сергей, я вынужден сделать тебе замечание: последнее письмо, как сейчас любят выражаться, не содержит информации. Раньше это называлось халтурой. Я не заслужил столь небрежного отношения. Сделай вывод, но не как лейтенант, а по крайней мере, как капитан, то есть пойми моё замечание шире, чем положено по рангу, – всё сказанное, всё написанное должно нести информацию, снимать неопределённость, вносить ясность рациональным или эмоциональным способом (не важно как).

Простое сотрясание воздуха нам не к лицу.

Что это? Почему это? Зачем это?

Такие вопросы задают постоянно и непрерывно малые дети, а уж взрослым детям уйти от этого нельзя. Переведу вопросы в другой код: имя, причина, цель. Я думаю, ты правильно поймёшь моё замечание.

Попробую сформулировать современные требования, которым должен соответствовать человек. Жизнь человечества в большой мере зависит от системы знаний. Человек должен овладеть умением самостоятельно учиться. Надо не только добросовестно изучать предметы, но вникать в идейную сущность комплекса научных знаний. Вырабатывать в себе активную систему постижения материала, навыки коллективной работы и взаимодействия с разными специалистами.

Общественная жизнь имеет большое значение для постижения специальных гуманитарных знаний. Современный человек должен быть эстетически и технически образованным. Понимание этих требований необходимо старшекласснику для того, чтобы не быть захваченным врасплох требованиями современности, быть во всеоружии.

Сегодня опять беседовал со своим врачом. Основную болезнь, как я понял, они лечить не собираются, так как надеются, что принятых мер пока достаточно. Делать немедленную операцию сейчас нельзя. Эту операцию следует отложить до полного заживления слизистой оболочки.

В свете всего сказанного меня следует ожидать дома в сентябре. Дома я собираюсь отдохнуть дней 10, потом выйти на работу, примерно на месяц, после чего взять отпуск. Такие действия обеспечат мне сравнительную независимость на 1970 год и будут разумными.

Прим. Второй «отпуск», месяц Виктор Михайлович жил в Горьком, выхода с больничного на работу не получилось, продолжался воспалительный процесс и рост опухоли.

14 письмо от 17 октября 1969 года

Главным образом лежу и слушаю радио. Даже в моём критическом положении, оказывается, можно получить огромное наслаждение от музыки.

Вчера весь вечер слушал «Войну и мир» Прокофьева. Опера эта была написана, если мне не изменяет память, перед войной – в 1940 году, готовилась к постановке Большим театром. При прослушивании генеральной репетиции кому-то не понравилась, была снята с репертуара и увидела сцену только после смерти композитора, во второй половине 1950-х годов.

Жаль, очень жаль, что по чьей-то злой воле столь патриотическое произведение не работало во время войны на Победу. Я в прежнем состоянии, может быть, чуть-чуть похуже. Ночью – было кровотечение, которое быстро остановили. Выпал зуб. Операция сегодня не состоялась.

Моральное состояние – хорошее. Мне предстоят большие испытания, но я готовлюсь главным образом к изменению сложившегося стереотипа. Я должен и уверен, что найду себя в новой ситуации.

Леонид Мартынов:

О мои высокие желанья, –

Я подумал ночью, – вы померкли,

Как языческие изваянья

В ярком свете христианской церкви!

Умерли герои, героини

Эмпедоклы, пожранные Этной,

И замолк подземный хор эриний…

Но надолго ль?

И во мгле рассветной

Все мои желанья и тревоги –

Увидал на следующий день я –

Живы, как языческие боги

В славную эпоху Возрожденья.

15 письмо от 23 октября 1969 года.

Мои дела вот такие: самочувствие удовлетворительное. Как вам известно, в понедельник и вторник смотрел профессор Пачес. Вчера и сегодня опять смотрел. Сегодня – с каким-то заслуженным врачом РСФСР, фамилию которого не запомнил, и, как мне кажется, оба они остались в замешательстве. Пачес говорит, что я будто бы ему даже во сне являюсь.

Сплю плохо. Аппетит хороший. Много думаю о вас, мои дорогие. Посещают меня также другие мысли, всякие. Например, предлагаю вам графическое изображение.

Области А+Б+В это весь мир – материя, существующая вне нас и независимо от нас, данная нам в ощущениях и доступная познанию:

А – ещё непознанный мир;

Б – мир, познанный с помощью наук (мышлением);

В – мир, познанный с помощью искусств (эмоциями);

Г – мир, ложно понятый науками из-за их несовершенств и заблуждений;

Д – мир, ложно понятый чувством (религия, мифы).

Смею заметить, жизнь устроена в основном так, что экспансии в область Б способствует обязательное, вне воли человека обучение. Человека с необходимостью учат, например, ремёслам и технологиям, чтобы успешно познавать мир через обработку его компонентов. Нет человека, который не был бы в той или иной мере обучен способам расширения своих познаний мира в области «Б».

Наоборот, никто не заставляет человека помимо его воли развивать экспансию в область «В». Здесь человек должен сам проявлять волю, желание и что угодно ещё, чтобы приблизиться к эстетическим ценностям мира.

Вот почему мы часто встречаем людей, чьи интересы замкнуты в кругу профессии. Профессии их учили, а эстетике – нужно было учиться самим, а это не так-то просто, и кроме того – лень умственная.

Я хотел сказать, заботьтесь о повседневном воспитании чувств.

Прим. В ходе второй операции 28 октября 1969 года была удалена левая половина нижней челюсти. В гортань была установлена дыхательная трубка. Виктор Михайлович потерял способность говорить, писал записки и письма. Возникли проблемы с питанием.

16 письмо от 19 ноября 1969 года

Заходил врач с тем, чтобы подготовить меня к следующему шагу: во-первых, он сказал, что Пачес хочет снять трубку и перевести меня на собственное дыхание. Не знаю, хорошо ли это будет. Откровенно говоря, побаиваюсь, т.к. ни рот, ни нос пока не дышат. С другой стороны, весьма заманчиво. Далее, они хотят сделать операцию по формированию стержней. Ну, это необходимо, и я готов. При благоприятных условиях сумею начать учиться говорить и есть жидкую пищу через рот через несколько месяцев.

Я – и бабушка моя по отцовской линии, совершенно неграмотная крестьянка и большая умница, в какой-то мере имели одинаковую веру: она верила в существование чёрта, и я верю в существование чёрта. Только черти у нас разные, её чёрт был материален, мой чёрт – чисто духовное образование, и никак он не материализуется. Этим примером я хотел проиллюстрировать разное видение у людей. Оно не только разное, но и более или менее глубокое.

17 письмо от 9 декабря 1969 года

Мне лучше. Начал выползать в холл, смотрел телевизор, больше читаю, и не только газеты.

В журнале «Знамя» № 9, 10 и 11 напечатан роман Бондарева «Горячий снег». У Бондарева я читал несколько произведений. Это писатель одной темы – темы Отечественной войны. Более того, темы, ограниченной судьбой солдат и младших офицеров, местом и временем действия. Писатель талантливый. За реалистическое и мрачноватое описание событий ему неоднократно попадало на орехи от критики. Тем не менее он не меняет своей излюбленной тематики.

«Горячий снег» наиболее зрелое его произведение. Как и в более ранних вещах, в качестве героев он выбрал лейтенанта и несколько солдат, поместил их сбоку от Сталинградской битвы, а именно – юго-западнее, в район попытки прорыва кольца танковой армией, ограничил время действия чуть ли не одним днём и т.д. А далее произошло нечто эйзенштейновское. Вы, конечно, помните знаменитый приём Эйзенштейна до бесконечности расширять поле действия, не уходя с ограниченной площадки. Так решены эпизоды: «одесской лестницы» в «Броненосце Потёмкине», «ледового побоища» в «Александре Невском», «пляски опричников» в «Иване Грозном». Здесь, в романе Бондарева, неожиданно развернулась грандиозная картина битвы, порой потрясающей силы, причём автор не уходил с, видимо, хорошо ему известного «пятачка».

Сережа, относительно изучения формальной логики хочу дать несколько советов. Всяких логик существует множество. Все они, пожалуй, носят прикладной характер, кроме главнейших: диалектической логики, которую разработал Маркс, и формальной логики, которую разработал Аристотель. Обе логики учат правильному мышлению. Вне, сознательно или бессознательно применяемых законов и правил логик, мышление будет искажать истину.

Почему существует две логики? Грубо говоря, формальная логика, как начальная математика, а диалектическая логика, как высшая математика. И, как законы Эйнштейна не отменяют законы Ньютона, а включают их в себя, так и диалектическая логика включает в себя формальную логику, ограничивая её действие состоянием момента, характеризующимся относительной неизменностью вещей и явлений во времени. Диалектическая же логика рассматривает всё в движении, в изменении.

18 письмо от 19 декабря 1969 года

Здравствуй, дорогой сынок. Что-то мама мне не пишет, да и ты о ней не упомянул. Занята, наверное, желаю всего доброго.

Получил сегодня письмо от 13.12.69, что-то шло очень долго, почти полную неделю.

Загрузка старшеклассников, студентов, инженеров, научных работников («каторжная», как ты выражаешься) не есть нечто от бога данное. Человек, обладающий леностью ума, является обладателем свободного времени в самом дурном смысле. Любопытствующие – дурного свободного времени не имеют. Действие – наш удел.

Мне было приятно читать, что ты отмечаешь «наличие отсутствия» свободного времени, но не жалуешься на это. Фраза «учёба подменила все жизненные интересы», наоборот, неправильная. Человек учится всю жизнь, и чем больше, тем содержательнее его жизнь. Недостатка времени на изучение чего-либо не должно быть. Я, например, никогда не оправдывал людей, которые незнания объясняют отсутствием времени и поэтому бьют баклуши вместо того, чтобы заняться восполнением пробелов. Время здесь лучше всего понимать как возраст.

В письме есть горькая фраза: «Ни друзей, ни товарищей». Не страшно. Друзья и товарищи, подобно манне, не падают с неба сами по себе. Компанию (лучше всего небольшую) сколачивает кто-либо вокруг конкретных интересов, ведёт её и не даёт кому-либо из избранников вырваться из круга.

Если ты наблюдателен, то видел, как я это делал, хотя тебе досталось видеть лишь хвостик моей жизни. Нужно быть ловцом человеков больше для пользы других, чем для своей пользы. И терпение!

19 письмо от 19 декабря 1969 года

Я жду твоих писем, Рита. Они мне нужны, как воздух. Простительно не писать человеку, уехавшему в дом отдыха, но не находящемуся в больнице. Меня лечит не только нож хирурга и современные лекарства, но и в известной мере душевное равновесие. Пойми это, брось всё и напиши письмо.

Как я уже писал, в отделение должна прибыть комиссия для проверки санитарного состояния. Немедленно возник переполох – всё мылось, скреблось и чистилось. Комиссия не прибыла. Сказала – ждите. Новый переполох. Комиссия опять не прибыла. Ждите. И так ещё день. Весь младший персонал во главе с крикливой дамой фельдфебельской стати, сестрой-хозяйкой, перенервничал и перепугался. Попало и нам, ни в чём не повинным головам. Я, например, от коллективной истерики впал в апатию, что было замечено врачом, но я ему обещал исправиться.

Вот какие события у нас были! А рассказал я об этом, как об уроке для себя – беречь и беречь нужно мне нервную систему, а то, видите ли, разъехалась система из-за пустяков, а мне ещё предстоит пройти через чистилище, прежде чем доберусь до рая на улице Рябцева.

И ещё о психологии.

В детстве и юных годах мы не прыгали с вышек в воду из-за отсутствия таковых в те времена. А прыгали мы с высоченных деревянных рулей хорошо прокопчённых и просмолённых деревянных барж. Рули возвышались над высокими бортами барж, и до воды было несколько метров. Бывало, прыгнешь раз. Хорошо. Два – хорошо. Три – хорошо. На двадцатый раз начинало холодить под сердцем. Боязнь нарастала и, наконец, страх останавливал прыжки.

Нервная система уставала.

Вот и сейчас, с каждым днём, вначале трудно выносимые боли при перевязке утихали раз от раза и становились терпимыми. Однако боязнь перевязки возрастает. Один вид пинцетов переворачивает душу.

Нервы устали.

20 письмо от 24 декабря 1969 года

В преддверии Нового года шлю Вам, дорогая Рита и дорогой Сергей, наилучшие пожелания. Надеюсь 1 или 2 января увидеть Вас и распить бутылочку шампанского, дабы Новый 1970-й год был во всех отношениях хорошим. Письма Ваши от 20 и 21 декабря получил.

Маргарита и Виктор Мартьяновы на Нижне-Волжской набережной. 1968

Невозможно описать, как я горжусь тобой, какая ты у меня умная и образованная.

Хочу ответить на пример, приведённый тобой в письме. «Литературная газета» пишет, что очень часто (даже «всегда») люди с выдающимся умом, талантом, знающие все законы мышления, достигшие больших высот в науке, оказываются беспомощными в житейской трудной ситуации и позволяют посредственным людям руководить собой! Почему так? Заканчиваешь ты пересказ автора статьи.

Очень просто «почему так». Потому что этот человек не обладает ни выдающимся умом, ни талантом, ни знанием законов мышления. Возможно, он так видится, но не есть такой. Человек, обладающий перечисленными и другими необходимыми достоинствами, не может находиться на поводу у ограниченных людей. С точки зрения обывателей человек является «жизненно беспомощным», если он: не украл, хотя лежало плохо; не словчил и не добыл доходной должности; мало спал; плохо ел; не умел прилично одеваться; занимался глупостями, любил серьёзную музыку и не ходил на футбол.

Нет, нет, я не против мебели, одежды, еды, лёгкой музыки, но – это не главное. Человек, понимающий, что – это не главное, кажется другим беспомощным.

21 письмо от 9 января 1970 года

Сегодня за меня взялась сама Евгения Сергеевна Огольцова, привела мою физиономию в порядок снаружи и изнутри: побрила, поскребла, промыла эфиром– и всё это с мастерством опытного хирурга, так что я не почувствовал никакой боли. Она не видит оснований для беспокойства.

Скуловая кость вчера и сегодня ночью болела весьма сильно. Евгения Сергеевна говорит, что это последствия операции. Обезболивающие средства действуют плохо, не более часа.

В книге Игоря Ильинского очень много уделено внимания Мейерхольду. Это мне было интересно. Всеволод Эмильевич, гениальный режиссёр, был для меня кумиром, идеалом. Игорь Ильинский вскрывает личные черты этого замечательного человека. В театре он был диктатором, устанавливал свой культ, был неожиданно капризен и даже завистлив к успехам артистов.

Впервые я познакомился с театром Мейерхольда на постановке «Великодушного рогоносца». Тогда я увидел Мейерхольда, высокого, худого, сутулого. Он выходил десятки раз раскланиваться на вызов публики. Здесь я увидел игру без декораций, на конструкциях, с актёрами, одетыми в прозодежду. Даже главный герой по одежде ничем не отличался от других персонажей. Пьеса о ревности, грубоватая, но не пошлая.

Мейерхольд всё же, несмотря на ужасный характер, воспитал большую плеяду актёров: Ильинского, Штрауха, Гарина, Мартинсона, Бабанову, Шарову и других, и даже Пырьева с Охлопковым. Мне он дал умение видеть во всех искусствах громадные возможности открытия нового. Меня учили видеть мир, косвенно, конечно, своими произведениями, большие художники оригинального склада: Илья Эренбург, Сергей Эйзенштейн, Всеволод Мейерхольд, Василий Кандинский и многие другие.

22 письмо от 19 января 1970 года.

Не писал вам давно, мои светики.

Не брался за перо из-за отсутствия каких-либо новостей. Раневая поверхность как будто бы эпитализировалась. Жду дальнейших действий. Томительно. Главное «развлечение» – боли в скуловой части. Занимаюсь их подавлением.

Ещё совсем недавно я был мобильным и удивительно коммуникабельным. На встрече с писателями, собравшимися на юбилейную сессию в связи со столетием со дня рождения Максима Горького, попивали мы (как громко звучит, даже ухо режет, но так было) с Расулом Гамзатовым, Давидом Кугультиновым и Мирзо Турсун-заде марочный коньяк. И вот что рассказал Расул Гамзатов:

– Приезжая из Кавказа в Москву, – говорил он, – я обычно привозил бочонок великолепного вина, чтобы угостить друзей. Охотников до вина было много, но у бочонка было дно. Друзья пили и хвалили вино по справедливости. Однако, каюсь, – говорил он, – иногда приходилось покупать бутылочное вино и вливать его в бочонок. Друзья пили и хвалили. И только один молчал и, посмотрев на меня, укоризненно покачал головой. Так и с поэзией, – говорил он, – охотников показать себя любителями поэзии много больше, чем действительных знатоков. Стихи сиюминутные не дают должного простора развитию вкуса. Многие стихи уподобляются не тому вину, которое было в бочонке и не тому худшему в него налитому, а тому вину, которое получилось после ополаскивания бочонка, – говорил Расул.

Эти слова я припомнил, просмотрев сборник «Поэзии», выпущенный в 1969 году издательством «Молодая гвардия» тиражом в 50 000 экз.

Сегодня Пачес спросил меня: не буду ли я возражать, если он Пачес договорится на пластическую операцию передать меня в другую больницу, в руки опытного специалиста-лауреата, который только и занимается этого вида операциями. Я согласился. Так что начинается дипломатия.

23 письмо от 4 февраля 1970 года

Здравствуйте, мои дорогие!

Я Вас – маму и сына – мысленно называю двойной звёздочкой, светящей мне издалека. Рита, поздравляю тебя с днём рождения. Желаю тебе всего наилучшего. Береги себя, Жемчужинка. Ты у нас теперь самая главная. Собственно, ты всегда у нас была самой главной, а сейчас стала наиглавнейшей.

Хотелось бы порадовать тебя в этот светлый день чем-нибудь особенным. Новостей, однако, нет. Пачеса не видел с прошлого понедельника и, вероятно, не увижу до понедельника.

Посмотрел ещё раз по телевизору «Ленин в Польше» Юткевича. Да, действительно, это филигранная работа далеко не молодого автора. Очень сожалею, что не довелось посмотреть «Сюжет для небольшого рассказа».

Большое спасибо за вырезку из журнала об «Андрее Рублёве». Судьба Тарковского как художника меня беспокоит. Один фильм – за 6 лет маловато для такого таланта. Фитилёк может погаснуть.

Все ваши письма получил. Жду писем и читаю их с большим интересом. Сам давно не писал. Настало время объяснить причину. У меня разладилось питание, теперь всё в порядке, но естественно, что я за это время сильно ослаб. Плюс болит в верхней челюсти. Сяду за письмо, а написать ничего не могу. Простите меня. Я причинил, видимо, Вам беспокойство.

24 письмо от 26 февраля 1970 года

Здравствуйте, бесконечно дорогие мне Рита и Сергей.

Надеюсь, Вы благополучны.

Все Ваши письма до единого получил исправно. Они доставляют мне большую радость. Сам же я перед Вами виноват. Изменения в состоянии болезни такое: воспаление справа на шее, воспаление около хирургического отверстия в трахее. Не замолкает воспаление левого уха. Это, так сказать, лица сопровождающие.

Сама опухоль, по словам врачей, не проявляется, если чего не скрывают от меня. Левый глаз по-прежнему закрыт и открывается не полностью при снятии повязки.

Я не жалуюсь, а объективно Вас информирую.

Против воспалительных процессов применено внутреннее вливание антибиотиков. Сегодня первый день. Ну, посмотрим, ну, посмотрим, что извергнет нам вулкан!

P. S. Последние разговоры в записках

Перевязка – очень сильная боль.

Принимаю укол. Далее боль бывает, но терпимая, если не ложиться. К 10 часам вечера адская боль. Снимают. Возвращается в 4 утра. Тут у меня в запасе сильный порошок. Разные: морфий – часа 4, какой-то другой – 30-40 минут.

На ночь мне дают две таблетки сонные, смешанный порошок сонный и обезболивающий. Морфий действует так: сначала боль усиливается и минут через 15 начинает спадать. Сонливость. Во рту горько.

Я сегодня плохой. Парализовало бровь.

Горло! Спрашивал, говорят – воспаление, делают внутривенное вливание.

Через 10-15 минут полностью закроется основная трубка, а чистить её нельзя. Поэтому ставится 2 трубки.

Самая сильная и единственно сильная боль – около уха. Львович забивает туда салфетку с мазью. Видимо, там отверстие, это так называемая гипертоническая повязка, которая отсасывает жидкость, и давление снижается. Наступает облегчение.

Я обычно много терплю. Львович дал команду: давать по первой просьбе. А я боюсь, это значит каждый час. Это морфий.

Его я особенно боюсь и пользуюсь только 1 раз или иногда, в крайнем случае, 2 раза.

Вот сюда нужно подложить валик, иначе, иначе не дышится. После перевязки и вот сейчас, около 10 часов.

Когда спрашивал? Я вроде слышал голос – поднять Мартьянову. Может, мне показалось.

Не жилец я.

Часть вторая. МАРГАРИТА

Росли розы

Здравствуй, Сергей!

Задал ты мне адскую работу. Сейчас 2 часа ночи, а я только что кончила писать, пишу третий день. Хочется как можно больше сообщить информации. Рада, что хоть кто-то заинтересовался родословной нашей семьи, рода. Я давно об этом думаю, даже написала сочинение о деревне Сущёвке. Дальнейшую работу всё откладывала, а ты меня подстегнул, пришлось в быстром темпе всё писать. Я рада, что есть возможность выговориться. Как жаль, что я мало задавала вопросов матери. Почему нет документов и карточек дедушки Галкина? Теперь-то я знаю, какое время было – 1937 год. Возможно, они пропали из-за страха, что арест дедушки мог навредить карьере отца.

Был такой факт. Отец поступал в Военную академию, а его не приняли. Он приехал из Москвы рассерженный. Наверное, не приняли, потому что он был беспартийный, а, может быть, фамилия «Коревский» вызывала подозрение как, возможно, польская, или не приняли из-за «буржуазного» происхождения мамы-Галкиной. Он ведь тоже тогда не понимал, в какое время живёт. Всегда есть негласные законы и установки: кого принимать, кого нет. Это и сейчас действует, только причины другие.

Сочинение

Маргариты Васильевны Мартьяновой (Коревской)

1997-1998

Много сёл и деревень раскидано, разбросано по земле Нижегородской, но есть в Спасском районе дорогой сердцу уголок – деревня Сущёвка, где на тихом деревенском кладбище покоится прах моего деда, бабушки, матери и других близких, которых я знала, уважала и любила.

Деревня небольшая и небогатая, застроена деревянными домами, нет больших каменных домов. Окружена Сущёвка деревнями: с севера – Латышиха, с юга – Малая Сущёвка, с запада – Высокий Осёлок, где находился сельсовет, почта, школа-семилетка. С востока в семи верстах от Сущёвки – большое село Спасское, райцентр.

Главным украшением деревни является деревянная церковь с высокой колокольней с покосившимся крестом. Стоит церковь на небольшой горе, на самом красивом месте, и делит деревню на две части: на Село, деревню за церковью, это более возвышенное место, и Завраг – более низкое место перед церковью. Между Селом и Заврагом – площадь, которая называется «Околицей». После войны на площади поставили небольшой обелиск в честь погибших на фронте, число погибших 67 человек.

До революции деревня принадлежала барину Сущёву, который жил в Москве, а деревней руководил управляющий. Был трёхэтажный каменный барский дом, окружённый парком. Рядом с парком на бугре стоял большой деревянный дом, где жил управляющий. В 1920-е годы барский дом крестьяне разобрали на кирпичи, построили себе каменные кладовые и новые печи. Имущество растащили. Парк вырубили. Но дом управляющего сохранился. В нём разместилась начальная школа, которая работала более 50 лет. Там учились читать и писать все жители Сущёвки.

Парк зарос и стал называться «Березняком», а теперь превратился в настоящий лес. Только обилие в Березняке шиповника с крупными, тёмно-красными плодами напоминает о том, что когда-то здесь был парк, в котором росли розы.

Есть версия происхождения фамилии Коревские. Крестьяне были куплены в деревне Корьёвка и переселены в Сущёвку. Крестьяне стали зваться «корьёвскими крестьянами». Со временем для удобства произношения «корьёвские» превратились в «коревских».

При мне, в военное время, в деревне проживали две семьи однофамильцев Коревских, не родных друг другу. В Сущёвке для простоты моих Коревских называли Лупановыми, по имени моего деда Лупана.