Текст книги "Месть Самурая"

Глава одиннадцатая
Кекс и секс

Днем клуб выглядел совсем не так, как ночью. Без таинственных огней, танцующих людей и громкой музыки он казался каким-то нелепым. Декорации красивой ночной жизни были полны фальши и дешевого шика.

Валерий не любил бывать в пустом зале и редко появлялся там в течение рабочего дня. Ему и кабинета хватало. Тем более что клуб все больше и больше надоедал ему, успев превратиться из любимой игрушки в обузу, от которой хотелось избавиться. Давно минули те дни, когда, полный энергии и веры в ослепительное будущее, Валерий Русанов собственноручно помогал строителям, стремясь поскорее открыть двери своего заведения.

О, то было прекрасное время! Валерий был молод и амбициозен. Когда подвернулась возможность взять в долгосрочную аренду часть бывшего дома культуры, он не колебался ни минуты. Побежал по родственникам, друзьям и знакомым, занимая суммы, казавшиеся тогда фантастическими. Долги были розданы за первые же полгода существования «Night Life». Вскоре после этого Валерий купил себе роскошный «Порше» и на этом полуспортивном автомобиле как бы перенесся в новое измерение. Здесь было все, о чем только можно мечтать: собственный дом чуть ли не в центре города, красавица-жена, влиятельные знакомые, встречи со знаменитостями, выступающими в клубе, девушки на любой вкус, красивая дорогая одежда, путешествия, экзотические продукты и блюда. А еще множество соблазнов, каждый из которых хотелось перепробовать.

Так Валерий однажды очутился за игровым столом. Он любил покер с детства и знал в нем толк. В первые три или четыре дня он выиграл чуть ли не пятьдесят тысяч долларов. И не заметил, как проиграл свободу, себя, свою жизнь, настоящее и будущее. После тех безумных ночей он так и не смог бросить карты. Случалось, выдерживал несколько месяцев, а потом снова обнаруживал себя за проклятым зеленым столом. Он противился, сопротивлялся, боролся как мог, но снова и снова брал в руки карты. Где только и с кем только он не играл! Но основным его пристанищем стало подпольное казино Карена Азарова. Там-то Валерий и просадил двести пятьдесят тысяч. И чем больше он увязал в долгах, тем отвратительнее становилась ему мысль о том, чтобы распродать имущество, бизнес и отдать деньги. Ведь это означало, что, оставшись с голым задом, придется начинать все сначала, а силы были уже не те, и возраст иной, и просто духу не хватало. Обленился Валерий, жирком оброс, избаловался. Какие там новые свершения! Нажитое сохранить бы.

Пока что отбиться от Карена получилось. Голобородько и его бойцы не подвели, разгромили врага наголову. Но вместе с тем такой умный человек, каким являлся Валерий Русанов, не мог не понимать, что одержал лишь временную победу. Четверть миллиона долларов никто никому не прощает. Это значит, что платить все равно придется – деньгами или жизнью. Валерий не собирался расставаться ни с тем, ни с другим. Во всяком случае, в обозримом будущем.

Отдавая Голобородько приказ, он уже знал, что из Юзовска придется бежать. Бросив семью и дом. Продав бизнес за полцены, но зато с сохраненной головой на плечах и с достаточным капиталом, чтобы, особо не парясь и не заморачиваясь, продолжить безбедное существование в другом месте.

Идея осенила его во время очередного неурочного визита Жасмин к нему в кабинет. В принципе, она была неплохая девушка, и язык у нее был хорошо подвешен, но Валерия она уже начала утомлять, да и ради нормальной семейной жизни следовало избавиться от приевшейся любовницы. Он как раз обдумывал это, когда, перекрашивая губы заново, Жасмин принялась рассказывать о родителях, недавно обосновавшихся в Валенсии и открывших там фирму по продаже и установке пластиковых окон. По ее словам, они начали с нуля и поднялись так быстро, как никогда не получилось бы на родине. Не хватало им лишь собственного производства, чтобы удешевить продукцию вдвое и захватить солидный сегмент испанского рынка.

Валерий посмотрел в интернете, сколько стоят линии по производству окон и дверей, набросал бизнес-план и понял, что в Юзовске ему больше делать нечего. Вот когда он перестал использовать Жасмин как дешевую одноразовую шлюху и начал возить ее домой, намекая на возможность узаконить их отношения. Одновременно с этим Валерий устроил негласную распродажу недвижимости и оборудования. Нашлись и желающие приобрести ночной клуб с пакетом сопроводительных документов, персоналом и налаженными связями. В ожидании дня, когда они соберут оговоренную сумму, Валерий всячески ублажал Жасмин и почти отказался от орального секса с нею. Уже было куплено и ждало своего часа обручальное кольцо, уже произошло телефонное знакомство с отцом Жасмин, уже был нанят учитель испанского языка, обучавший Валерия всяким простейшим «буэнос» и «мучас грасиас».

Чтобы все не сорвалось в последний момент, следовало усыпить бдительность Валерии, но она, как назло, не усыплялась. Наоборот даже. Чем дальше, тем подозрительнее становилась жена. Валерий уже устал убеждать, что покончил с прошлым, расстался с любовницей и стал примерным семьянином. Для отвода глаз пришлось даже уволить Жасмин, но и этого оказалось мало.

– Я тебе не верю, – снова и снова твердила Валерия.

Хоть кол на голове теши! До чего же упрямая баба! Нет, давно нужно было развестись с нею, давно. А дочка… На самом деле Валерий не собирался забирать ее и бороться за родительские права. Слишком много хлопот. Неоправданных. Можно подумать, у него будет мало дел. Взять хотя бы один только бракоразводный процесс, который начнется сразу, как только Валерий спрячет все имущественные концы в воду и переметнется в Валенсию. Вика бы только мешала, путаясь под ногами, канюча то одно, то другое, тоскуя по маме. Им будет лучше вдвоем, Валерии с дочерью. А он время от времени станет подкидывать им деньжат, в разумных пределах, конечно. Если бизнес в Испании пойдет успешно, тогда вплотную займется Викторией. Пусть сперва повзрослеет. Чтобы по достоинству оценила отца, его возможности и старания. Сейчас еще наивная и глупенькая. Не поймет…

Войдя в кухню, Валерий потянул носом воздух и воскликнул с преувеличенной бодростью:

– Ого! Что печется? У нас праздник?

– Мой день рождения, папа, – обиженно произнесла Вика.

– Думаешь, я забыл? – усмехнулся Валерий. – Подарок давно заказан. Получишь сегодня после занятий, когда доставят.

«Не забыть подобрать что-нибудь и заказать», – отметил он мысленно, целуя пахнущие шампунем волосы дочери.

Она уже пыталась выпытать, что любимый папочка ей приготовил, и рассказывала, как пройдут ее именины в классе.

– Что же ты кекс печешь? – с легким укором спросил Валерий у жены. – Нужно было торт сделать. Самый лучший! Наполеон!

– Да? – кисло осведомилась Валерия. – Так пек бы сам, если такой умный.

– Папа – мужчина, – заступилась Виктория. – И у него работа.

– А у меня что?

– Ну… – Дочь пожала плечами. – Папин бизнес важнее.

– Это кто так решил? – возмутилась Валерия.

– Не ссорьтесь, девочки, – попросил Валерий, усаживаясь за стол. – Сегодня такой день! Нашей малышке уже девять лет. Время пролетело незаметно. Казалось бы, еще недавно вот такая… – он распрямил ладонь над полом, – пешком под стол бегала. И вот уже совсем взрослая барышня. Ухажеры, небось, имеются? – Он подмигнул. – Держи их на расстоянии. Не подпускай близко. Нельзя мешать учебу и чувства.

– Слушай папу, – сказала Валерия, доставая из духовки слегка подгоревший кекс. – Папа научит.

Он возмутился, причем совершенно искренне, как будто не путался со своей Жасмин раньше и не продолжал путаться. Валерия была на девяносто девять процентов уверена, что это так. Не хватало одного процента для полной уверенности. Ничего, сегодня все решится, настанет наконец определенность. Если выяснится, что муж ей по-прежнему изменяет, то она с ним разведется и постарается содрать с него как можно больше, чтобы не прозябать, когда останется с дочерью одна. Угрозы Валерия ее больше не пугали. Она посоветовалась в больнице с подругами, и те в один голос призвали ее самой обратиться в суд и действовать, действовать! У всех имелись знакомые адвокаты, которым только крикни «фас» – разорвут, пустят по миру голым. Преисполнившись уверенности, Валерия была готова дать мужу последний и решительный бой. Для этого нужно было лишь поймать его на горячем.

«Скоро, – говорила себе Валерия. – Очень скоро».

На сегодня у нее был взят отгул. Уже несколько раз она находила дома то подозрительную волосинку, то чувствовала аромат чужих духов, то обращала внимание на то, что кровать как-то не так застелена. Терпеть это и дальше было невозможно. Валерии надоело.

Отвезя Викторию в школу, она помогла ей донести угощения для праздничного стола, потом поехала не на работу, а домой, оставив машину на стоянке в трех минутах ходьбы. Дома все еще пахло кексом и подгоревшим молоком. Валерия спрятала сапоги и, не снимая пальто, отправилась наверх. Возле спальни у них была небольшая комнатушка, в которой они когда-то планировали устроить гардероб, да так и бросили, удовлетворившись вместительным стенным шкафом. Там постепенно скапливался всякий хлам: поломанные вещи, вышедшая из употребления одежда и обувь, коробки, рулоны обоев и линолеума, разрозненные плитки, пустые баклажки.

Войдя туда, Валерия прикрыла за собой дверь, но неплотно, так, чтобы можно было видеть фрагмент кровати в спальне. Она не думала о том, что будет, если муж и любовница заметят щель. Тогда уже отпадет необходимость прятаться, и оправдываться будут они, а не Валерия.

Ожидание показалось ей долгим. Она уже хотела отказаться от затеи, когда услышала внизу голоса. Сердце забилось сильнее. Попались, голубчики! Вот какой ты, оказывается, муженек. Таскаешь домой своих проституток, лобзаешься с ними, а потом этими же самыми губами целуешь дочь и говоришь ей о любви. А по ночам, лежа с Валерией на брачном ложе, вспоминаешь, кто и в каком виде находился на ее месте несколькими часами раньше…

Негодяй! Подонок!

Валерия не почувствовала, как ее ногти впились в ладони, когда муж и Жасмин вошли в спальню. Они неспешно и деловито сбрасывали одежду на ходу, очевидно, не желая терять даром ни минуты из того времени, которое выкроили для своего свидания.

Валерий пожаловался, что в комнате душно, и приоткрыл балконную дверь. Жасмин, мерзавка такая, даже не успев раздеться до конца, встала перед ним на колени и обхватила его пальцами за поясницу.

«Вот почему он и меня заставлял делать это», – поняла похолодевшая Валерия.

И приготовилась толкнуть дверь, чтобы предстать перед любовниками.

Глава двенадцатая
Правила и исключения

Все имеет конец в этом мире, кончилось и бабье лето. Черные птицы летали над городом; ветер носил их стаи туда-сюда, как хлопья сажи, и кричали они надрывно и тоскливо: «Холода-а! Холода грядут!»

Небо сделалось таким свинцовым и низким, что при взгляде на него не возникало мыслей о боге. Он умер той осенью в проклятом городе Юзовске, и никто, никто не вспоминал о нем, не вспоминал, что он был когда-то.

Дворники гоняли по лобовому стеклу дождевую воду, но все новые и новые капли падали на стекло, придавая городским пейзажам некую размытость, отчего казалось, что в любой момент они могут измениться или даже исчезнуть. Несмотря на то, что стоял день, было сумрачно, и вереницы машин ехали с включенными фарами. Белые и красные огни лучились за мокрыми стеклами.

Самурай ехал за внедорожником Русанова не впритык, а на некотором расстоянии. Он знал, что добыча никуда не денется. Некуда ей было деваться. Люди так обусловлены своими привычками, так ограничены в действиях. По существу все совершают один и тот же ежедневный ритуал, так что предугадать тот или иной поступок, этот или другой маршрут совсем не сложно.

Обычная человеческая судьба, о которой принято говорить приподнятым тоном, в возвышенных выражениях, на самом деле банальна, скучна, ограничена и, что важно, очень и очень предсказуема. Неожиданности редки, особенно приятные. Все идет по расписанию. Оно меняется только в тех случаях, когда меняемся мы сами, а кому охота меняться? Гораздо проще и безопаснее скользить по наезженной колее.

Которая абсолютно всегда и совершенно неизбежно ведет каждого к смерти.

Самурай проехал мимо притормозившего внедорожника, свернул за угол и поднял воротник. Не хотелось выходить под дождь. Убивать в дождливую погоду легче из-за отсутствия свидетелей, но есть и свои неприятные моменты. Мало того, что сам вымокнешь, как собака, так еще потом в машине разведешь грязь под ногами.

Мысль вызвала у Самурая усмешку. Он относился к БМВ, как к своей собственности. И Валерий Русанов наверняка мнит себя хозяином внедорожника, клуба, дома… хозяином положения. Интересно, успевают они все что-то понять, что-то пересмотреть в те секунды, когда видят направленное в них дуло пистолета? Вряд ли. Страх смерти парализует. С одной стороны, это хорошо, потому что оцепенелое состояние избавляет людей от лишних мучений. С другой стороны, они не успевают подготовиться к переходу и отправляются в мир иной в бессознательном состоянии, словно пьяные туристы, ничего не соображающие и не видящие вокруг.

Обойдя ограду, Самурай попал на узкую аллейку с мусорными баками, что обеспечивало дополнительные удобства обитателям особняков престижного района. Киллеры тоже были вполне довольны.

Бросив взгляды по сторонам, Самурай перемахнул через кирпичную ограду, не оснащенную даже элементарной колючей проволокой. Таким же простым делом было проникнуть в дом, имея при себе ключ, заранее изготовленный по слепку разобранного замка. Эту работу проделал за Самурая специально нанятый домушник, потому что во всем нужен профессионализм.

Перед тем как переступить порог, Самурай принял две меры предосторожности. Во-первых, развернул свою шерстяную шапку и натянул на лицо, обзаведясь таким образом маской с отверстиями для глаз. Во-вторых, надел на ботинки одноразовые бахилы, чтобы не наследить. Если точность – вежливость королей, то настоящего киллера характеризует предельная аккуратность.

Любовники находились наверху – Самурай слышал шум, который они производили, и реплики, которыми они обменивались. Он извлек из-под куртки пистолет с набалдашником глушителя и мягко отключил предохранитель. Поднимаясь по лестнице, он ставил ноги таким образом, чтобы не шуршать бахилами и не скрипеть ступенями. На верхней площадке валялась игрушечная принцесса в длинном фиолетовом платье. Отчего-то при виде ее Самураю сделалось грустно. Может быть, потому, что он понимал, что в его доме никогда не будут жить маленькие девочки, разбрасывающие кукол?

Заглянув в спальню, он увидел там сцену, которые обычно смакуют любители порнографии. Полуголая девушка стояла на коленях, делая минет Валерию Русанову. Ее руки сползли с его поясницы на ягодицы и сдавили их, когда ее взгляд упал на стоящего за дверью зрителя. По инерции она сделала еще несколько движений головой, после чего застыла с перекошенным лицом и оттопыренной щекой.

Русанов, недовольный промедлением, взял ее за голову и задвигался сам. Пожалуй, следовало дать ему возможность получить последнее наслаждение в этой жизни, но Самурай не стал затягивать, чтобы не мучить несчастную девушку. Он поднял пистолет и дважды прострелил обращенный к нему затылок. Пули проломили лобную кость, и череп убитого в считаные мгновения освободился от всего, чем был наполнен. Еще некоторое время Русанов продолжал стоять, опираясь на голову своей любовницы, потом стал клониться вбок и наконец шумно повалился на пол. Его ноги подергивались, словно пытаясь избавиться от брюк, спущенных на щиколотки.

– Помешал? – спросил Самурай девушку. – Извини.

Она провела языком по губам и сказала:

– Я не хотела. Он меня заставлял.

– Да мне все равно… Как тебя зовут?

– Жасмин.

– Мне все равно, Жасмин, – сказал Самурай. – Я не из полиции нравов.

Агония Русанова закончилась. Его тело и ноги застыли. Он больше не присутствовал здесь, это ощущалось очень явственно. Его мозгами была забрызгана вся стена и приоткрытая балконная дверь. Никто бы не смог разгадать, какие мысли еще недавно бродили в них, какие планы строились, какие чувства рождались. Для Валерия Русанова все закончилось. Настал черед Жасмин, так она полагала. Это было видно по ее несчастному бледному лицу.

– Я больше не сделаю ничего такого, – пообещала она. – Никогда.

Самурай пожал плечами:

– Да мне-то что.

– А хотите… Хотите, я вам тоже?

Как все женщины, она была непоследовательна. Но не убивать же за это.

– Мне не надо, – вежливо отказался Самурай.

– Я что угодно, – пролепетала она.

– И что угодно тоже не надо, Жасмин. Мы вот как сейчас поступим. Ты меня слушаешь?

– Слу… – подтвердила она. И сглотнула.

– Отлично, – одобрил Самурай. – Я уйду. Ты останешься.

– Да, да, – закивала Жасмин, продолжающая во время этого диалога оставаться в коленопреклоненном положении.

По ее бессмысленному взгляду было видно, что она не понимает, о чем идет речь.

– Ты останешься, – повторил Самурай с нажимом. – Здесь. Выждешь ровно десять минут, а потом делай что хочешь. Можешь даже полицию вызвать. Но оденься сначала. Тебе черное белье не идет, знаешь?

– Нет, – сказала Жасмин. – Что? Я не поняла. Не убивайте меня.

С этими словами она, суетливо переставляя колени, стала приближаться к Самураю.

– Стой!

Испытав приступ брезгливости, он направил на нее пистолет. Расценив это как готовность выстрелить, Жасмин вскочила и с визгом бросилась к двери балкона. Упускать ее было нельзя. Позволить ей вопить на всю округу – тоже.

Если Самурай и задумался, то на столь короткий срок, что ему даже не пришлось опускать вытянутую руку. Пистолет сам отыскал цель. Три хлопка – и столько же пулевых отверстий в спине беглянки, все чуть смещены влево.

«Кучно», – отметил про себя Самурай, приблизился, переступил через лужу крови, закрыл балкон и посмотрел на мертвую девушку.

Не то чтобы она была красавицей, но портить ей лицо не хотелось. Он еще раз выстрелил ей в сердце, присел и проверил пульс.

Из-за многочисленных кровавых брызг и потеков комната виделась в красном свете. «Этюд в багровых тонах», как написал бы создатель Шерлока Холмса.

«В Англию хочу, – подумал Самурай, сдергивая маску со вспотевшей головы. – Скорей бы. Там все другое, и я другим стану тоже. Я не хочу быть собой. Устал. Почему я такой?»

Ему не было жаль убитых, даже девушку, не виноватую, в общем-то, ни в чем. Он жалел самого себя. Его рука автоматически поставила пистолет на предохранитель и вернула на место. Глаза обежали комнату, проверяя, не упущено ли что-нибудь, например включенный мобильник, снимающий все, что находится перед объективом. Взгляд остановился на приоткрытой двери.

Там мог находиться кто-то, кто видел все, в том числе и его самого, преждевременно снявшего маску.

Не мог – а находился.

Самурай явственно заметил неуловимое движение за щелью.

Похолодев, он прыгнул вперед, ударил дверь ногой и присел на расставленных ногах, чтобы пропустить выстрел над собой. В него не стреляли. Выхватив пистолет и держа его в вытянутых перед собой руках, Самурай прицелился в стоящую напротив женщину. Это была жена Русанова, он ее сразу узнал.

– Валерия?

– Да, – ответила она.

– Что ты тут делаешь?

Вместо ответа она показала пальцем на спальню, в которой он стоял.

– Не понял, – сказал Самурай.

– Я следила, – сказала Валерия.

– За мной?

– За мужем.

– А.

Самурай замолчал. Он ни с того ни с сего вспомнил куклу на лестничной площадке. Перед ним находилась мать той девочки, которая тоже жила в этом доме. Самурай воспринимал Валерию не как супругу Русанова, именно как маму девочки. Как ее звали? Почему звали? Зовут. Ее зовут Вика. Сегодня ее ожидает ужасный день. Неужели Самурай сделает так, что несчастную девочку даже утешить будет некому?

– Почему ты молчишь? – спросил он у Валерии.

– Это что-нибудь изменит? – задала она встречный вопрос.

Вместо того чтобы ответить, он повернулся и пошел вниз. Это было глупое, даже безрассудное решение, но, странное дело, оно принесло Самураю некоторое облегчение. Более того, впервые за долгое время ему не хотелось никуда уезжать.

Он покинул дом точно так же, как явился, не встретив никого по пути. Садясь в машину, услышал где-то вдалеке вой сирен и предположил, что, стоило ему удалиться, как Валерия Русанова вызвала полицию. А кто бы на ее месте поступил иначе?

Отъезжая, Самурай беззлобно выругал себя за то, что нарушил свои раз и навсегда установленные правила. Хотя почему навсегда? Если существуют правила, то должны быть и исключения, не так ли?