Текст книги "Месть Акулы"

– Он на улицу ходил, за водкой. Вернулся избитый. Сказал, что у ларьков к нему «черные» прицепились. Ограбить, наверное, захотели.

– Бывает… А ваши документики, девушка, далеко?

– Зачем они вам?

– Познакомиться.

Снежана пожала плечами. Вставать с кресла ей не хотелось, и она, позабыв осторожность, ответила:

– В прихожей моя сумка лежит. Если надо, можете посмотреть.

Один из милиционеров вышел из кухни. Ему действительно понравилась эта блондинка, и он рассудил, что заиметь ее адресок не помешает. С минуты на минуту должны подъехать опера, при них поговорить уже не удастся; чем черт не шутит, может, и получится потом созвониться и договориться о встрече? Убранство квартиры свидетельствовало о том, что ее обитатели принадлежат к иному, чем он, более обеспеченному кругу сограждан, но ведь не о свадьбе речь идет, а на то, чтобы посидеть в приличном баре и забуриться после этого в какую-нибудь гостиницу, у него деньги найдутся.

Милиционер принес сумочку и, поскольку Снежана продолжала безучастно сидеть, сам полез искать документы. Нашел и присвистнул: в паспорт блондинки был вложен пакетик с каким-то порошком.

– Что это?

Снежана громко охнула и просительно взглянула на мента, надеясь, что он сам подскажет решение. Должен ведь понимать, что нашел не средство от головной боли, даже если и не видел никогда кокаина.

Мент, казалось, был готов пойти ей навстречу. Стоял, смотрел с интересом, держал находку на открытой ладони. Если быстро вскочить, то не успеет он ничего сделать, можно ударить, рассыпать кокаин по полу; кто его потом соберет? Но к решительным действиям Снежана была не готова, она могла только сидеть и улыбаться, пытаясь выразить обещание неземных удовольствий, которые достанутся сержанту, если он будет не слишком щепетилен и проявит смекалку…

Договориться они не успели.

Может, и удалось бы Снежане достигнуть консенсуса. Она сделала бы все от нее зависящее, чтобы служивый не думал о службе, а думал только о ней, но в этот момент в квартиру зашли еще несколько человек, и по тому, как погасла улыбка сержанта, девушка поняла, что появилось начальство.

Начальников приехало трое. Первый оценил ситуацию сходу. Не задавая вопросов, наклонился к ладони сержанта, рассмотрел порошок и удовлетворенно кивнул:

– Сейчас оформим как положено.

Снежана закрыла глаза. Второе «попадалово»… Ее арестуют. Про женскую тюрьму она слышала всякие ужасы. Говорили, что в некоторых «хатах» там нравы круче, чем у мужчин. Она просто не выдержит издевательств сокамерниц, которые наверняка позавидуют ее яркой внешности и сытой жизни на воле… Надо было драться, рыдать, торговаться за собственную свободу, но Снежана только закрыла глаза и не двинулась с места.

…Первый из новоприбывших не понравился Лаки. С внешностью все обстояло нормально, можно сказать, он вполне соответствовал ее девичьим вкусам. Старше тридцати пяти лет, стройный, выше среднего роста, с цивильной прической, больше соответствующей образу управляющего компьютерной фирмой или автосалоном, чем милиционера, мотающегося по заявкам. «Мальчики по вызову, круглосуточно, телефон 02…» Нет, ему бы больше подошло принимать гостей в офисе и подписывать договоры, нежели болтаться по городу и разбираться, кто кого убил и почему это случилось. Внешность и одежда – полупальто и темно-синий костюм не из самых дешевых моделей – вполне устраивали Лаки, но то, каким взглядом он окинул собравшуюся на кухне компанию, а потом деловито оценил героин, девушку оттолкнуло. Слишком правильный и самоуверенный, с таким не выйдет договориться. Наверняка начнет читать мораль, сетовать на падение нравов и не преминет подчеркнуть разницу в возрасте – дескать, ты мне в дочки годишься. Знаем, навидались таких мужиков. Строят из себя праведников, а сами думают то же, что и все остальные.

Разглядывая второго, Лаки вспомнила старого друга, трижды судимого за мелкие прегрешения, а ныне отбывающего срок за разбой. Внешнее сходство отсутствовало. Худощавый милиционер с резкими чертами лица и коротким ежиком светло-русых волос представлял собой полную противоположность двухметровому разбойнику-культуристу, но что-то ведь вызвало аналогию, и эта причина явно заключалась не в том, что они оба, и ее друг, и мент, не носили обручальные кольца…

Взглянув на третьего, Лаки удивилась. Бугай в расстегнутой кожаной куртке и спортивном костюме держал под мышкой барсетку, а свободной правой рукой крутил четки, и было странно, что на его запястьях нет милицейских «браслетов» – если вошедший перед ним русоволосый мент напоминал не так давно «откинувшегося» зека, то этот казался воплощением криминального «бригадира» середины девяностых годов. Как будто настоящие менты ехали на заявку и прихватили его по дороге, прицепившись к одному только внешнему виду, причем случилось это лет пять назад… Или, быть может, это актер, которому в новом сериале предстоит играть милицейскую роль, и, его таскают за собой, чтобы показать живую работу?

– Ну а где остальные пять трупов? – весело поинтересовался «актер» и при этом так посмотрел на Лаки, что она была вынуждена отвернуться. Подобные взгляды уместны на дискотеке, где люди собираются для того, чтобы в вертикальном положении выразить свои горизонтальные желания, но не здесь же, над телом теплого еще Никиты… И зачем он полез? Держал бы руки в карманах – остался бы жив.

– Никаких трупов у нас больше нет, – ответила Лаки, демонстративно обращаясь ко «второму», похожему на бывшего заключенного.

– Уже успели избавиться? – спросил русоволосый мент, присаживаясь возле Никиты на корточки.

– Ни от кого мы не избавлялись!

– Что же они, сами свинтили? Ушли до прибытия?

Последняя фраза была стандартной, используемой в милицейских отчетах по выездам на заявки, и, произнесенная Акуловым, представляла собой не самый удачный образчик профессионального юмора, понятного лишь посвященным.

– Да, сами! Как вашу машину увидели, так в окно повыпрыгивали!

– Очень смешно.

Девушка отвернулась:

– Телефонистке своей скажите, чтоб она уши прочистила, тогда ошибаться не будет…

Постовые продолжали оставаться на кухне, в то время как троица одетых в гражданское ментов прошлась по квартире. Потом «менеджер» занялся составлением протокола по поводу кокаина, найденного в сумке Снежаны, а «второй» наскоро переговорил с остальными свидетелями преступления, вызывая их поодиночке на лестничную площадку.

– Все понятно, – резюмировал он, закончив последний опрос. – Никто ничего не знает, что и следовало ожидать.

– Почему? – Снежана отложила протокол, который тщетно силилась прочитать, удерживая бумагу в трясущихся руках. – Я же говорю, что он к ларькам уходил. Там и надо искать…

– Эх, девушка! – Акулов покачал головой. – Уж вам-то следовало бы помолчать в первую очередь. За порошок уже срок имеете, так хотите его удлинить ложными показаниями? Такая статья в Кодексе тоже найдется. Дают по ней, конечно же, немного, но то, что для судьи кажется «мало», – для подсудимого может обернуться всем… Поверьте мне, я знаю. Короче говоря, мизансцена такая: все едем в отдел. Хозяин квартиры останется здесь, остальные – за мной.

– Зачем?

– Разговоры разговаривать будем. Я не Эркюль Пуаро, чтобы месяц с вами общаться, ловить на мелких противоречиях, а потом собрать всех в одну кучу и высказать свои догадки, не заботясь о том, как их придется доказывать. Я сделаю проще. В момент убийства все вы здесь были, так что всем вам прекрасно известно, что именно произошло и кто виноват. Вас шесть человек, так что хотя бы один непременно расколется. Я даже догадываюсь, кто именно начнет каяться первым. Нет людей, которые отказываются отвечать на вопросы, – есть милиционеры, которые не умеют их задавать. Кстати, Серега, после того, как прокурорский следак отработает, надо будет участкового позвать, пусть оформит на хозяев материал по содержанию притона. По-моему, все признаки налицо: массовая пьянка, убийство, наркотики…

– Наверняка соседи не откажутся дать показания, – поддержал игру напарника Волгин. – Я думаю, их давно достали постоянным шумом.

– Участковый разберется. Здесь, кажется, Михалыча территория? Он мужик грамотный, так что своего не упустит. Все, граждане подозреваемые, шагом марш на выход!

– И я? – спросила Снежана.

– Вы, милочка, в первую очередь…

Волгин и Фадеев остались в квартире дожидаться приезда следователя, Акулов же вместе с задержанными отбыл в местное отделение. Там он сдал их в дежурную часть, отыскал свободный незапертый кабинет и для начала занялся супругой владельца квартиры.

Толку от нее было немного, даже не всех своих гостей она помнила по именам, а драку и вовсе не видела, но, опасаясь участкового, который мог «оформить притон», она заявила, что весь расклад должны знать Снежана и Лаки. В том же духе высказались еще двое человек, после чего Акулов сделал перерыв, чтобы выпить кофе и обдумать тактику предстоящего разговора. Могло так случиться, что девушки с экзотическими именами замкнутся и вытащить из них правду не удастся никакими клещами. Женщин всегда тяжелее допрашивать, и гораздо чаше, чем мужчинам, им удается обвести оперов вокруг пальца, но Андрей склонялся к мысли, что сумеет добиться успеха.

Начал он с Лаки. Девушка уселась перед столом, положив ногу на ногу, выражение ее лица можно было бы назвать вызывающим, если бы Акулов уже не понял, присмотревшись в квартире, что она всегда смотрит на мужчин с легким вызовом, словно желает спровоцировать… Спровоцировать на что? На знакомство? Не слишком безопасное занятие. В условиях светского раута игра может пойти по сценарию девушки, но вряд ли она посещает такие мероприятия часто, а на улицах ночного мегаполиса, в развязной атмосфере клуба или кабака подобное поведение, скорее, подвигнет кого-то на совершение изнасилования. Маньяки встречаются не так уж и часто; девять из десяти всех «износов» совершают знакомые потерпевшей, самой разной степени близости, от родственников, одноклассников или отвергнутых почитателей до парня, угостившего шампанским на дискотеке, который искренне считает своим правом требовать определенную благодарность в ответ на любезность.

– Иванцова Лукерья Арнольдовна, родилась шестнадцатого июня восемьдесят первого года, домашний адрес… – ответила девушка на стандартный вопрос Андрея об ее установочных данных.

Акулов сделал пометки в блокноте и отложил авторучку:

– Прозвище образовалось от имени?

– Да. Еще в школе, когда стали изучать английский. Мой папочка постарался, наградил старушечьим «лейблом». Не знаю, о чем он думал, когда его выбирал. Ненавидел, наверное.

– Понятно… У меня к тебе есть предложение не тратить попусту время, ни твое, ни наше. – Акулов выложил на стол Уголовный кодекс, раскрыл на нужной странице, подчеркнул ногтем статью об ответственности за хранение наркоты и подвинул книгу поближе к девушке: – Почитай. Все понятно?

Лаки пробежала глазами мелкие строчки:

– Какое отношение это имеет ко мне? Хотите сказать, что и у меня, если начну упираться, отыщите «дурь»?

– Нет. Ни говорить, ни тем более делать такого я не собираюсь. Зачем нарушать правила, если все козыри и так в наших руках?

– Тогда…

– Я предлагаю тебе спасти подругу. Ты мне даешь весь расклад по убийству – я отмазываю Снежану от кокаина.

– И сколько это будет стоить?

Акулов вздохнул:

– Я беру взятки, но не деньгами. Помощью и информацией. Естественно, и то, и другое должно быть реальным, а не фуфлом. Варианты типа «Вы меня сегодня отпустите – а я вам завтра расскажу, кто убил Старовойтову» не прокатят.

Лаки задумалась. Сидела молча, разглядывала Андрея. Потом обеими руками поправила прическу и уточнила:

– Значит, если я расскажу, с кем подрался Никита, то Снежанку отпустят?

– Сразу после того, как я проверю твои слова. Надеюсь, много времени проверка не займет.

– А она будет ждать в камере?

– От тебя зависит, как долго это продлится.

Девушке не было жалко Софрона. Придурок ревнивый, нашел повод распускать руки! Если посадят – туда ему и дорога, все равно ведь уже задумывалась, как с ним порвать отношения, а теперь лучшего повода и не найти. Получится как всегда – станут сочувствовать ей и поносить Софрона. Плохо лишь, что надо договариваться с ментами. Можно, наверное, и отмолчаться, прикинуться дурочкой, но тогда Снежана влетит по полной программе. Даже если подружку и не арестуют, то до суда она вся изведется, издергается так, что впору будет вены резать. Вот уж кого действительно жаль, так это ее, на пустом месте девка влетела. И чего она не убежала из квартиры вместе со всеми? Сидела бы сейчас дома, а не в вонючем «обезьяннике»…

– Он ведь не собирался Никиту убивать, – заметила Лаки, подготавливая почву для признательных показаний.

– Возможно. Но если вы все станете молчать, мне будет тяжело об этом судить. Меня ведь там не было, я не видел, как дело происходило. Удары наносились по жизненно важным органам, так что надо было предполагать такой результат… Они сцепились из-за тебя?

– Да, – машинально ответила Лаки, последний раз все обдумывая.

Если кто-нибудь в дальнейшем и обвинит ее в стукачестве, то она оправдается тем, что боролась за свободу Снежаны. В конце концов, Софрон с Никитой – здоровые взрослые кабаны, могли бы разобраться между собой так, чтобы не пострадали другие. Идиоты, прожили по полжизни, а силу рассчитывать так и не научились. Одному только дай повод подраться – и ничего больше не нужно, даже в брачную ночь оставит невесту, если под окнами завяжется мордобой, в который можно вписаться. А у второго, наоборот, все здоровье в «корень» ушло, на бицепсы ничего не осталось. Лучше боксу бы научился, а не поцелуям. На фиг к девушке приставать, если не можешь ее отстоять? Но целовался он, конечно, кайфово…

Своей вины девушка по-прежнему не ощущала. «Защитная реакция, – подумал Акулов. – Может быть, своего рода шок. Правда, шок когда-нибудь проходит, а вот станет ли Лаки в будущем переживать из-за того, что стравила двух парней, неизвестно».

– Да, – повторила Лукерья и посмотрела на Андрея оценивающе. – А не получится так, что я вам правду расскажу, а Снежана все равно сидеть останется? Какой вам смысл слово держать?

– А какой мне смысл его нарушать?

– Многие нарушают.

– Я – не «многие» и привык себя уважать. Только мне от тебя нужен не просто устный рассказ, нам еще придется его записать.

– Я понимаю. И все равно…

– Верить нельзя никому. – кивнул Андрей. – Мне – можно. Так говорил папаша Мюллер из «Семнадцати мгновений…».

Девушка посмотрела непонимающе, и он пояснил:

– Кино такое было. Классика жанра. И книжка, но она мне меньше понравилась.

– Кажется, про шпионов? В школе мы этого не проходили. Или я что-то забыла? – Лаки улыбнулась с оттенком кокетства.

Смотреть на это было неприятно, но Акулов в интересах дела не стал попрекать девушку ролью, которую она сыграла в кровавой истории, и бездушием. Какой смысл читать ей мораль, апеллировать к совести? Раньше этим надо было заниматься, в детстве. Да и не ощущал в себе Андрей способностей педагога. Требовалось получить информацию об убийце, и он применил один способ. Получилось вроде бы результативно. Если бы такой вариант не прошел, можно было бы сменить тактику, подступиться с другой стороны. Тогда бы и поговорили о совести, о гражданской ответственности, о нравственности и морали. Много бы о чем поговорили, но теперь в этом не было надобности.

– Я и сам из школьной программы помню только роман Льва Толстого «Майна и вира»… – Отвечая на кокетливый взгляд, Акулов сдержанно улыбнулся.

* * *

Волгин и Фадеев приехали в отделение спустя два часа после того, как Акулов закончил оформлять показания последнего из свидетелей.

– Что вы так долго копались? – спросил он Сергея.

– Тростинкина осмотр проводила. Сам знаешь, как с ней обычно бывает. Половину времени она тратит на то, чтобы перегрузить на кого-нибудь свою часть работы, а когда это не получается, то начинает придираться к мелочам и портить окружающим настроение. Сейчас она потребовала, чтобы я притащил понятых с улицы – соседи, дескать, люди заинтересованные, к тому же их потом придется допрашивать…

– Ну и что? Где написано, что это запрещено?

– Я ей сказал то же самое, да без толку. Она даже отказалась начать осмотр без понятых – а какой нормальный человек, случайно проходивший мимо дома, согласится потратить четыре часа для того, чтобы удовлетворить Ритино самолюбие, а потом поставить закорючку в протоколе?

– Она в тебя просто влюбилась.

– Она? В меня? Не издевайся, для тонких чувств я слишком стар и давно не красив.

– Заканчивай прибедняться, такой старый дуб, как ты, еще пошумит и борозды не испортит… У меня есть хорошие новости.

– Да я вижу, ты весь просто светишься.

– Будешь обижать меня – ничего не скажу.

– Прости, пупсик. Я забыл, что ты такой нежный. Рассказывай, я буду молчать.

– Никиту забил некий Дима Софронов, семьдесят пятого года рождения.

– Кто такой?

– Временно не судимый.

– Оригинальная формулировка!

– Мое собственное изобретение. Ни по каким нашим учетам парень не значится, работает администратором клуба «Позолоченный ливень». Его смена начинается в двадцать часов, так что скоро можно будет поехать и взять Димона за жабры.

– Если он уже не добежал до канадской границы.

– Вряд ли. Когда он уходил из квартиры, Никита был еще жив. Разве что позвонил кому-то из знакомых, поинтересовался результатами спарринга. Но я думаю, что он этого не сделал.

– Могли ему позвонить, порадовать «чистой победой».

– Могли… Однако я почему-то уверен, что он появится в клубе. Домой он пока что не приходил, но Лаки меня сразу предупредила; что у него была назначена встреча, о которой он с самого утра вспоминал.

– Не нравится мне в людном месте устраивать заваруху. Хорошо, если он спокойно ручки протянет, а если начнет быковать?

– Не начнет, – уверенно вступил в разговор Игорь. – Мне в этом клубе приходилось бывать, так что проблем не возникнет. Директор кое-чем обязан нашей конторе. Лишь бы Софронов пришел на работу, а уж там не оплошаем,

– Что собой представляет эта забегаловка?

– Забегаловка? Хм! У тебя зарплаты не хватит, чтобы туда «забежать». Кружка российского пива стоит в «Ливне» почти десять баксов, я уж не говорю про горячие блюда. Заведение для молодежи, которой некуда девать отцовские бабки. Между прочим, пользуется бешеной популярностью. Неужели не слышал? Все заезжие звезды там выступают, даже иностранцы, но у них и своя шоу-программа на высшем уровне. Такие девочки танцуют! Я специально с вами поеду, чтобы на них лишний раз посмотреть.

– Меня смущает название, – усмехнулся Волгин. – Может, не стоит туда соваться? В вопросах секса я консерватор и, если начнут ко мне приставать, могу не сдержаться. Застрелю кого-нибудь, придется потом извиняться…

– А что такое? – Акулов перевел недоуменный взгляд с деланно озабоченного Волгина на Фадеева, который понимающе усмехался.

– Андрюхин, ты отстал от жизни. В определенных кругах «Золотым дождем» называют такую разновидность полового акта, при котором один партнер писает на морду другому, и оба от этого тащатся.

– Тьфу, бл… У нас в тюрьме это называлось иначе. И уж тот, который оказывался внизу, ни какого удовольствия не получал.

Волгин сел за стол, подравнял стопку листов, исписанных напарником. Фадеев, оценив ее толщину, прокомментировал:

– Сразу заметно, Андрей, что ты по работе соскучился. Я за месяц трачу, меньше бумага, чем ты – за какие-то пару часов.

– Когда вопрос состоит в том, чтобы «приземлить» достойного человека, мне не сложно вспомнить алфавит. Если очень приспичит, я напишу даже стихами. По крайней мере, белыми. Серега, почитай объяснение Лаки, оцени свежим взглядом: может, я чего упустил.

– Как тебе удалось ее разговорить? – спросил Волгин, просматривая шапки документов, чтобы отыскать нужный бланк.

– Элементарно, Ватсон. Хватило двух ударов по почкам.

– А если серьезно? Ты сам-то ей веришь?

– Проверим – узнаем. Но я не думаю, что она врет. При виде такого мужчины, как я, ни одна женщина не может устоять. Все говорят правду и ничего кроме правды, а когда деловые вопросы кончаются, начинают молить о свидании.

– Жаль, тебя сейчас не слышит Ермакова. За

такие слова она бы тебе глаза вырвала с мясом!

– Садист ты, Волгин. Глаза с мясом! Я бы такого даже придумать не смог, а что касается Маши, то она прекрасно знает специфику моей работы и по пустякам не ревнует… Что такое, котик? Привидение увидел?

Волгин отложил «Объяснение», которое начал читать, и чертыхнулся:

– Да, город тесен!

– Что случилось? Лукерья – твой внебрачный ребенок? Значит, это ты, сатрап, наградил ее таким именем? Столько детей наплодил, что в справочнике нормальных имен уже не осталось, пришлось выбирать из старославянского календаря? Знаешь, Волгин, я давно подозревал в тебе что-то такое, что-то чуждое нашей идеологии. Жаль, не успел написать в партком.

– Лаки – дочка Шершавчика. Если бы ты внимательнее листал ОПД, то наверняка бы это запомнил. С ней разговаривал Катышев, я потом хотел девчонку найти, но не смог – они уже сменили адрес.

– Что? А… как же фамилия?

– Знаешь, пупсик, общение с малолеткой отрицательно сказалось на твоих умственных способностях. Для благозвучия она взяла фамилию матери. Лукерья Гладкостенная! Представляю, какие насмешки одноклассников ей пришлось терпеть в школе. Не удивительно, что она пропускала половину занятий: в слове из четырех букв делает пять ошибок, мог бы и сам это заметить, если бы ты думал о деле, а не пялился на чужие коленки.

– Свои разглядывать неинтересно. И потом, она же была в брюках…

– Зато у тебя хорошее воображение. Как Людмилу Борисовну звали, не помнишь Иванцова! Между прочим, и суток не прошло с тех пор, как мы с ней расстались.

– Фамилия слишком распространенная… Черт! И что теперь? Я про отца, естественно, ничего и не спрашивал. Позвать девчонку?

Волгин подумал и отрицательно покачал головой:

– Не будем все валить в одну кучу. Как я понимаю, контакт у тебя с ней нормальный? Значит, пообщаемся в другой раз. Кстати, как ты собираешься Снежану отмазывать? Насколько я понимаю, это было одним из условий вашего договора?

– Повесим все на покойника. Согласен, что это не очень этично. Зато дешево и практично. Никите уже все равно, а мы человеку поможем. Тюрьма не пойдет Снежане на пользу… Кроме того, задержим Софрона. а Никите, я думаю, даже с того света будет приятно понаблюдать за этой картиной. Снежана скажет, что Никита дал ей бумажку с порошком, которую она не разворачивала и не интересовалась, что там находится.

– Прокуратуре такая голимая ложь не понравится.

– Куда им деваться? Девчонка скажет, пять свидетелей подтвердят. Пусть думают что хотят, но с точки зрения УПК состав преступления в действиях Снежаны отсутствует.

Почувствовав на себе взгляд Фадеева, Волгин повернулся к нему. Казалось, Игорь молча напоминал и дневном разговоре и снова предупреждал: «Смотрите не заиграйтесь. Решат, что вы опять взяли деньги».

– А что представлял собой Никита?

– Завсегдатай «Позолоченного ливня». Называл себя свободным художником и принципиально отказывался работать. Пару лет назад сам влетел с анашой, но родители договорились и сумели выкупить сына. В нашем районе дело было, до сих пор «глухарь» где-то пылится… Между прочим, уже без четверти восемь. Предлагаю отправиться в клуб.

– Сейчас должна приехать Тростинкина.

– Меня не очень тянет с ней встречаться. Боюсь, не вытерплю ее капризов. Здесь пять человек, которых надо допросить, и она наверняка заявит, что ей тяжело это делать. Договоримся с дежурным, он найдет кого-нибудь, кто не откажется Рите помочь. При ее внешности несложно захомутать какого-нибудь простачка, который только обрадуется, если она попросит его что-нибудь сделать. По крайней мере, первый раз такой метод действует на всех безотказно… Погнали, да? Душа Никиты вопиет об отмщении, пепел Клааса стучится в сердца. Сергей Сергеич, не сочтите за труд, нажмите кнопочку у вас за спиной. Спасибо: Надо экономить электроэнергию – забывая ее выключать, мы отдаем свои деньги Чубайсу…