Текст книги "От рассвета – до заката. Советский Союз и Россия"

Но если обратиться к истории заселения молдавских земель, необходимо вспомнить середину XII века. Находясь на окраине древнерусских территорий, славяне Приднестровья вынуждены были непрерывно отражать набеги кочевников, наступавших с юга и юго-востока, из причерноморских степей. Постоянные нападения кочевников – печенегов, половцев, а затем и татаро-монголов – привели к уничтожению многих древнерусских и южнославянских поселений на этой территории. Но всем известно, главное, что есть у человека, – это инстинкт выживания, самосохранения (попросту говоря, «хочешь жить – умей вертеться»), поэтому славянское население уцелело, не исчезло. Оно переселилось в центральные районы Молдавии, ушло под защиту лесного массива Кодр, отступило на север в земли сильного Галицкого княжества.

Молдаване забыли, что ровно через 100 лет после присоединения к России, к 1912 г., население Бессарабии увеличилось в 10 раз, до 2,5 млн человек. Улучшилось судоходство по Днестру и Дунаю, выросла протяженность железных дорог.

Молдаване забыли, что до присоединения к России Бессарабия не имела своих школ и даже большинство бояр было безграмотно. В 1912 г. в этом крае уже насчитывалось 56 средних общеобразовательных и специальных школ и 1709 – низших. К 1913 г. в Бессарабии было более 100 больниц и столько же аптек.

Молдаване забыли свою истинную историю, когда их жизнь была неразрывно сплетена с русским народом. Лозунг «Хотим к румынам» говорил об их деградации не только духовной, но и культурной. Они забыли, как те самые румыны господствовали над молдавским народом, обращаясь с ним как со стадом овец. Плача о монархическом периоде, они забыли, что борьба русского пролетариата и крестьянства против царизма и помещичье-капиталистического гнета также была поддержана молдавским народом. Молдаване уже не помнят и своих легендарных героев-революционеров, впоследствии ставших прославленными полководцами Красной Армии и известными личностями на весь Советский Союз, которых уважали и почитали. Подрастающее поколение стремилось быть похожим на этих героев, соответствовать им. Сыны молдавского народа, изменившие ход истории России и давшие толчок к возникновению эпохи великого Красного Дракона, – это Григорий Котовский, создавший отряд, который боролся с помещиками и ставленниками русского царизма, Михаил Фрунзе, Сергей Лазо и многие другие выдающиеся люди. Во многих городах Советского Союза в память о них установлены памятники и названы улицы и районы.

Приведу забавный пример. Моего младшего братишку необходимо было подстричь совсем коротко. В итоге он оказался совсем без волос и успокоился только тогда, когда ему объяснили, что у Котовского была точно такая же прическа.

Молдаване забыли, что Советская власть безвозмездно передала трудовому крестьянству Бессарабии изъятую у помещиков и кулаков землю: около 230 тыс. га пахотной земли и 71 тыс. га засеянной земли, 2343 га садов и виноградников; 20 тыс. голов скота. Была аннулирована огромная задолженность крестьян румынским банкам и помещикам. Крестьяне получили большую семенную ссуду и денежную дотацию на приобретение сельскохозяйственного инвентаря. В Молдавии стали развиваться пищевая и легкая промышленности. Были созданы школы с обучением на молдавском и русском языках. В селах открылись поликлиники и амбулатории.

Но ничто не вечно… Экономическое и культурное развитие молдавского народа было прервано 22 июня 1941 г. в результате вероломного нападения на Советский Союз фашистской Германии и ее сателлитов. Молдавский народ познал все ужасы оккупации, находясь в течение четырех лет войны под фашистским игом. Республика и ее население сильно пострадали, экономике и культуре был нанесен колоссальный ущерб. Большая часть городов Молдавии оказалась в руинах. Были разворованы, разграблены, уничтожены музеи, библиотеки и театры. Зверски замучены и убиты свыше 65 тыс. мирных жителей Молдавии, угнали в рабство около 50 тыс. человек.

Молдаване забыли о создании румынами гетто и концлагеря в Транснистрии, забыли, что, по оценочным данным, в годы войны от румынской оккупации в концлагерях погибло более 300 тыс. евреев и 50 тыс. цыган.

Молдаване забыли, что только благодаря единству с русскими, плечом к плечу встав на защиту своей Родины, благодаря героическим подвигам многонациональной Советской Армии в августе 1944 г. Молдавия была полностью очищена от оккупантов.

Молдаване забыли, что весь Советский Союз в послевоенные годы помогал в восстановлении разрушенного хозяйства, и только благодаря этому Молдавия бурными темпами начала развиваться на благо своего народа.

Молдаване все это забыли… Недаром говорят, история переписывается в зависимости от интересов правящей элиты. Все коверкается и забывается, на месте фактов вырастают домыслы.

В результате шизофренической болезни русским на молдавской земле места не нашлось. Былые подвиги, дружба и взаимное уважение исчезли. «Гниль» запустила свои щупальца в деградированное сознание молдавского народа, сделав его полностью подконтрольным для своих темных дел.

Потеряв в одночасье защиту государства и свои права, моя семья, как и многие другие русские семьи, вынуждена была искать ответы на вопросы: что делать, у кого искать защиту?

Русские в Молдавии стали скотом, за убийство которого никого не осудят. По улицам ходить было небезопасно: если не убьют, то покалечат. Русские были до того напуганы, что даже если видели, что бьют тоже русского, отворачивались, спеша удалиться с места событий, делая вид, что ничего особенного не происходит. Страшнее ситуация складывалась для русских девушек, попавших в руки шизоидных фанатиков. Парни могут дать сдачи, за это, правда, бьют еще сильнее. А девушек не только избивали, но и насиловали. Никто не смел помешать, это стало обычным делом. Русские ведь просто скотина, а со скотиной делай все, что извращенной душе угодно. Если русский парень, видя издевательства над девушкой, все-таки заступался за нее, проявляя свои честь и достоинство, чаще всего ему грозила смерть. Молдаване никогда не дрались один на один, будучи полностью под властью своей «гнили», они все, как стая шакалов, набрасывались на одного.

Моя семья, как и многие русские, была вынуждена бежать, что называется, куда глаза глядят. Бежать от беззакония, беспредела, унижения. Бежать, чтобы остаться живыми. Бежать, чтобы стать нищими. Все нажитое честным путем было брошено, взяли только вещи, которые смогли увезти с собой. После переезда «друзья» продали нашу квартиру и перечислили деньги моим родителям. Это произошло не сразу, но мы были очень рады и этим крохам.

Интересно, что в 2010 году председатель парламента Молдовы Михай Гимпу своим указом объявил 28 июня Днем советской оккупации. Все речи Гимпу – антироссийские, и, повторюсь, к моему большому сожалению, народ Молдавии не понимает, какая «гниль» им правит.

Прошло 20 лет, а молдавский народ, управляемый своим господарем, так и не смог вспомнить и свою историю, и историю России. И это неудивительно: зачем думать тем, кто нужен только для рабского труда господаря? Он сам о них подумает. И о каком образовании в Молдове может идти речь, когда учителя, если так можно их назвать, коверкают родную историю и затем верят в нее, доказывая свою правоту до мути в глазах.

Приведу один из множества примеров «образованности» преподавательского состава современной Молдовы и одновременно неутихающей ненависти к русским. Так называемый «учитель» Виктор Кравченко, проживающий в городе Бельцы, позволил себе (думаю, не в первый раз) антироссийские высказывания в адрес русскоязычного населения и русских в целом. На уроке в его речи преобладала нецензурная лексика. Русских, согласно его выступлениям, можно охарактеризовать так: свиньи, негодяи, оккупанты, сраные великороссы – и это лишь малость. Суть его высказываний – надо уничтожить всех русских и полностью изгнать их из Молдавии. О чем это говорит? Только о том, как сильно «гниль» проникла в умы молдаван, как деградировало их самосознание и низко они пали. Какое в таком случае их ждет будущее?

Молдаване забыли, что румыны воспользовались Гражданской войной в России в 1918 году и ввели свои войска в Бессарабию, оккупировали ее, в результате чего ими была выдумана новая граница, которую Советский Союз никогда не признавал.

Откуда знать молдаванам, что Бессарабия являлась российской губернией, поэтому по всем существующим международным законам принадлежала новообразованному государству СССР и неминуемо должна была войти в его состав?

Откуда молдаванам знать, что в соответствии с переписью населения 1897 года ни румыны, ни молдаване не составляли большую часть населения Бессарабии?

Откуда им знать российскую историю, если они не помнят своей…

Молдаване забыли, как им жилось при Советском Союзе, или все же помнят? Помнят, что их Родина развивалась, что не было нищих, что у всех была достойная оплачиваемая работа, что все были равны?!

Выдумывая исторические события, молдавская «гниль» показывает свои немощность и страх. Она трясется от ужаса перед своим народом, она боится за свое будущее существование, она догадывается, что народ Молдавии может проснуться.

В Индии есть священная река Ганг. В Молдавии есть две великие и красивые реки – Дунай и Днестр. И да поможет Бог стать этим рекам священными и смыть своими водами с молдавского народа грязь и гниль, налипшие за последние десятилетия, тем самым очистив измученную молдавскую землю. И уже после этого омовения молдавская «гниль» будет повержена и уничтожена, а молдавский народ получит истинную независимость, о которой сейчас и понятия не имеет.

БЛУЖДАНИЕ

ПО НИЩЕМУ ГОСУДАРСТВУ

Мы стали беженцами. Чем помогло моей семье российское государство, которое уже покрывалось «гнилью», в столь трудный период времени? Как защитило, что предоставило взамен утраченного? НИЧЕГО.

Это был период правления первого «прогрессивного» российского деятеля – Горбачева. Ни один политик до этого не пресмыкался перед западными державами так, как это делал он.

Многие главы государств принимали его с распростертыми объятиями, как султаны своих подданных, которые за оказанную честь должны были принести дары. Так постепенно и русский народ был передан в рабство, а эпоха Советского Союза пошла к закату своего величия.

У моей семьи отняли все, как и у многих русских семей в других республиках уже бывшего Союза. Нас сделали нищими и никому не нужными, мы стали отбросами, до которых никому нет дела. Что нам оставалось? Выживать.

Как и многие беженцы, мы приехали в Москву искать защиты и помощи. У родителей был друг, который жил в трехкомнатной коммунальной квартире, занимал одну комнату, где позволил остановиться и нам.

С приездом в столицу наши проблемы не закончились. Чтобы получить помощь от государства, необходимо было иметь статус вынужденного переселенца, беженца, кроме того, надо было доказать, что мы БЕЖЕНЦЫ. Тут я впервые понял, что такое бюрократия и каково ее могущество. Моя мама ходила по разным государственным инстанциям, но это был бой с тенью. Проще биться головой о стену, чем попасть в кабинеты тех государственных чиновников, кто реально способен оказать посильную помощь. Статус матери-героини ей ничем не помогал. Как-то очередной чиновник, к которому мы пришли на прием (нам нужно было получить, выпросить немного денег на еду, не говоря уже о вещах), не стыдясь присутствия детей, на просьбу помочь деньгами ответил: «А зачем было столько рожать?»

Скажу и еще об одном очень важном обстоятельстве, с которым я постоянно сталкивался, но не обращал на него тогда внимания. Кабинеты, в которые мы приходили, ища помощи, были заполнены людьми, от решения которых зависела наша судьба, а сказать проще – кабинетными крысами, которые были так называемой «кавказской национальности». Да, конечно, все мы живем в России, и все любим называть себя «русскими» – это были «русские».

Как это скверно ни прозвучит, но к русским беженцам относились в столице России как к дерьму, которое не хотели трогать и обходили стороной.

Основная проблема русских беженцев заключалась в том, что они родились или жили на окраине некогда великой Родины – в Чечне, Казахстане, Узбекистане, Прибалтике или Молдове, что им удалось выехать из горячих мест живыми, а не остаться гнить в земле.

Унижение русских беженцев в столице России, где уже всем тоже заправляла «гниль», стало обычным делом. Моим родителям пришлось с этим смириться, потому что им немного помогали деньгами, а надо было прокормить детей. В голове у всех крутилось: «Никому мы не нужны. Что делать дальше, как жить?»

Временами, чтобы избавиться от требований многодетной семьи, нам предлагали временное жилье, от которого мы не могли отказаться, иначе нам свободно могли сказать: «Вы еще выбираете? Значит, вам помощь не нужна» – и просто послать куда подальше. Родители были вынуждены со всем соглашаться, так как, не получив статуса вынужденных переселенцев, мы не могли зарегистрироваться в Москве, а без регистрации нечего даже заикаться о работе. Первая наша ссылка по милости московских чиновников была в Пермскую область, Калининский район, деревню Ваши. Там по указке из Центра нам предоставили во временное пользование бревенчатый дом. Но, выделив дом, никто не задумался: а где же дети будут учиться и лечиться, если заболеют? Это никого не заботило, все были рады избавиться от назойливой многодетной семейки, и это им удалось.

Но мы – русские – живучие. Спасибо маме! Она была пробивная, ей удалось пристроить нас в школу без документов, так как документы об образовании необходимо было запрашивать в Кишиневе. Вопрос, как это сделать, оставался открытым еще очень долго. Конечно, со временем нам удалось их получить, но каких это стоило трудов, одному всевышнему известно.

Школа, в которую нас записали, находилась не так далеко от деревни (не больше 10 км), в поселке городского типа Калинино. Для детей, привыкших жить в городских условиях, она была как ковш холодной воды для спящего. Как говорится в рекламном ролике, «шок – это по-нашему».

Но шок прошел, нужно было жить дальше. В деревне нас приняли доброжелательно – как-никак рабочая сила. А в школе было не совсем сладко. Мы не очень вписывались в местный колорит, к тому же были нищими, практически не имели вещей, тем более теплых. Ходили как оборванцы, за одним исключением: вещи были всегда чистые и поглаженные. Обучение проходило очень сложно: наш уровень образования не соответствовал уровню образования сверстников. Это была еще одна проблема, с которой мне, в частности, пришлось столкнуться: умников нигде не любят. Вторая проблема – это, повторюсь, нищета. Государство, отправив нас в ссылку, не подумало позаботиться о временных льготах, таких, например, как бесплатные еда, тетради, ручки, карандаши и все те принадлежности, что необходимы каждому школьнику.

В итоге моя семья познала нищету и голод, стыд и позор.

Во время наших скитаний, чтобы не умереть с голоду, нам приходилось есть то, что предназначалось скотине, то есть комбикорм. Одно радовало: мама умела его приготовить так, чтобы он был съедобным. Хотя и выбора у нас не было. О настоящем чае мы и мечтать не могли – для нас это было дорогим удовольствием, чай нам заменяли листья малины или других растений, отварив которые получался неплохой напиток.

Жизнь полна сюрпризов, как приятных, так и не очень. Не обо всем можно написать, поскольку и вспоминать о черном пятне в истории моей семьи очень больно, и поверить в происходившее иногда очень сложно. Но все плохое когда-то проходит, недаром говорят: «Бог не Тимошка, видит немножко» – и каждому воздает по заслугам.

Вот и нам повезло: старшая сестра, чтобы хоть как-то помочь семье, устроилась работать вместе с мамой на ферму. Благодаря этому мы смогли не только оплачивать питание в школе, но и обзавестись всем необходимым для обучения. Постепенно жизнь налаживалась, если можно было так сказать. После школы мы стали помогать маме и сестре на ферме. Сначала я боялся коров, а уж быков – тем более. Первое, чему меня обучили, – их кормить, в основном силосом (тяжелая, скажу вам, штука). Потом научили убирать, чтобы спали животные в чистоте и сухости. И последний этап моего обучения – дойка. Доить приходилось как вручную, так и с помощью специальных аппаратов. Еще я научился пасти коров – это не так сложно, за одним исключением: в стаде всегда есть бык, и не один, вот с ними иногда бывают проблемы. Да и побаивался я быков, но о страхе приходилось забывать.

Выделенный нам дом пришел в негодность еще до того, как мы в него въехали. Как выяснилось, об этом не забыли и предоставили нам дом в другой деревне (к сожалению, не могу сейчас вспомнить название), в Калужской области. Мы не могли от него отказаться и поехали туда, куда сказали.

Ссылка номер два. Населенный пункт больше напоминал поселок, чем деревню. Дом, который нам предложили, тоже был деревянным, но большим и уютным. Мы радовались переменам. Условия в этом поселке были в несколько раз лучше, чем в том месте, откуда мы уехали. Поселок жил, развивался. В нем были школа, библиотека, клуб, продуктовый и хозяйственный магазины. В администрации нашему приезду были рады – приехали молодые работники. Мы умели управляться на ферме (а работать там было не так много желающих), поэтому быстро нашли общий язык с руководителем. К сожалению, счастье наше было недолгим.

В поселке было очень много беженцев из Чечни. Своенравный народ, наглый и убогий. Однако вели себя чеченцы так, будто они – хозяева, а все вокруг – рабы. Один из них положил глаз на мою старшую сестру, и нам пришлось вспомнить, что такое страх. Нас снова стали запугивать, постоянно чем-то угрожали. Милиция всего боялась, а в сельской администрации молчали – как всегда, помощи ни от кого дождаться мы не смогли. Однажды поздно вечером сестра с мамой возвращались домой с работы. Ферма от поселка находилась довольно далеко. На улице было уже очень темно, освещение установлено не везде. По дороге их поджидал этот выродок, но он не думал, что сестра будет не одна. Мама с сестрой, поздно возвращаясь с работы, всегда брали с собой на всякий случай палку – из-за боязни темноты и бродячих собак. И когда выродок с гор вышел им навстречу с очередной угрозой, они его так огрели, что когда он пришел в сознание – их и след простыл.

Это была самая жуткая ночь после нашего отъезда из Кишинева. Нам пришлось закрыть двери, окна и ставни, запереться в одной из комнат. У дома собрались дикари, сошедшие с гор, кричали, угрожали, в стекла летели камни. Слава Богу, ни один из ублюдков не полез в разбитые окна. Мы были напуганы. Дети, когда напуганы, кричат и громко плачут – думаю, это слегка их приостановило и заставило подумать теми извилинами, что дарованы им Всевышним, и они не стали штурмовать дом. Хотя, скорее всего, просто испугались, побоялись ответственности и того, что терять нам было нечего.

Хотел бы обратить внимание, что ни один русский не вышел нам помочь. Милиция приехала, как всегда, с большим опозданием, когда ублюдки разошлись по своим норам.

Рано утром мы собрали скромные пожитки и на автобусе уехали снова в Москву. Бог был к нам добр, и нас опять приютил давний друг родителей. Но любое гостеприимство не должно быть вечным, и мы это понимали.

Всеми правдами и неправдами, напористостью маме удалось-таки получить долгожданные удостоверения беженцев. Нам в очередной раз предложили дом, но только теперь в Белгородской области, рядом со Старым Осколом, в деревне Мармыжи. На этот раз нам предоставили действительно шикарный дом. Но, как говорится, если одно хорошо, обязательно где-то жди подвоха. Были и здесь два негативных момента, которые отрицательно сказались на нашей жизни.

Первый момент – это школа. Она была в другом населенном пункте. Нам приходилось тратить около часа, чтобы до нее добраться. В школе, как всегда, пришлось выяснять отношения, кто круче. Со всеми переездами я научился приспосабливаться, я не был трусом, привык к боли. У меня была даже слабость: когда я дрался – всегда плакал. Но я ненавидел подлость. Чтобы приспособиться к новому учебному заведению, много времени не понадобилось. Притирание произошло в два этапа:

– во-первых, меня попытались побить, но, как уже сказал, я не боялся боли, но и на рожон не лез без необходимости. Меня не смогли побить, ребятам это не удалось – дипломатия сыграла свою роль;

– во-вторых, я выяснил, чем же так не нравлюсь своим новым одноклассникам. Ответ был прост: слишком хорошо учился. Чтобы решить эту проблему, я сделал следующее: побил заводилу так, чтобы все это видели (на спортивной площадке), а после этого подружился с ним и помогал с теми предметами, которые хорошо знал.

Можно было бы сказать, что жизнь снова наладилась, но, увы, вторым печальным моментом оказалась довольно сильная аллергия у мамы на известняк, гипсовый камень и мел.

Нам снова пришлось вернуться в Москву. Как говорится, все дороги мира ведут в Рим, а в России – в Москву. Но на этот раз с нами никто больше и говорить не стал. Кого волнует чужое горе? Москва изменилась, стала непреступной, гнилой и уродливой, как в страшном сне, где на ее престоле сидит «гниль» и ее приспешники всем заправляют.

Но извините за повторение – Бог был с нами. Маме прислали деньги за проданную квартиру в Кишиневе, этого хватило, чтобы купить дом с земельным участком в деревне Брянской области, где и по сей день живут мои родители.

Брянская область, некогда богатый край, стала нищей. Люди из деревень, поселков и сел стремились уехать в город на заработки, так как у них дома не было работы. Вскоре работы не стало и в самом Брянске, а та, что была, – крохи, оставшиеся от эпохи некогда великого Союза. Брянская область начала загнивать от «плесени» и «гнилья». Люди превращались в рабов и скотину. Образование на уровне сел, деревень и поселков исчезало, что помогало развитию «плесени» и деградации населения, там проживающего. Если нет работы и нет денег, что остается делать? Да, все верно, у местной молодежи только одно на уме – секс, и чем больше, тем лучше. Что сопутствует беспорядочному сексу? Алкоголь. И тут возникает зависимость: секс – алкоголь – и? Да, вы все правильно поняли: деньги. Порочный треугольник: секс – алкоголь – деньги. Этот треугольник навязали молодому поколению некогда могущественной российской земли. В селах, деревнях и поселках никто ничего не заметил, но внедрение прошло мастерски, профессионально. Секс и алкоголь – это «наркотики», ради которых молодое поколение было готово на многое. Но для реализации необходимы деньги. Как их достать? У родителей, у стариков-пенсионеров или украсть. И что в итоге мы получили? Вымирающие деревни, села и поселки, где нормальной семье невозможно выжить, если она не хочет потерять то, что имеет, – детей.

Закончив школу, устав от нищеты, понимая, что больше жить в деревне не смогу, я уехал в Москву, чтобы устроиться на работу. Первые несколько дней мне пришлось жить на вокзале. Не скажу, что как бомжу: у меня были мозги и планы на будущее, у бомжей за время их пребывания на вокзалах это давно выветрилось.

Вскоре удалось устроиться разнорабочим в государственную строительную организацию. Нас вывезли в Московскую область на работу. Меня обучили работать с ломом, отбойным молотком, с металлом. Интересный факт: прорабом был чеченец, его замы – тоже чеченцы, руководитель строительной компании – чеченец. Но на этот раз все было нормально: меня оценили за работоспособность, в результате я мог зарабатывать на жизнь, пусть немного, но мне хватало, чтобы оставить для себя и отправить родителям. Потом, как мне стало известно, мне «повезло» с бригадой, в которой я работал. Русским платили в два-три раза меньше, работа доставалась всегда самая тяжелая и при этом самая низкооплачиваемая. И тут орлы, спустившиеся с гор, были на первом и почетном месте…

После этой работы я сменил несколько профессий: был барменом, сварщиком, автослесарем на ЗИЛе (на ЗИЛе я первый раз попробовал есть бородинский хлеб, закусывая яблоком, – сытно и вкусно, когда нет денег на обед). Но, как говорится, Бог воздает всем по заслугам. Он вспомнил о моем существовании и послал мне крестного отца.

Друг моих родителей, зная, что я в Москве (я иногда общался с его мамой и с ним), предложил мне бросить работу и поступить в институт. Я часто об этом думал и советовался с ним, но не мог себе этого позволить. Не мог поступить на дневное обучение, потому что надо было зарабатывать на жизнь. И вот друг родителей (а впоследствии мой крестный отец) оплатил мой первый учебный год, помог снять комнату и какое-то время ее оплачивать. Устроил меня к себе на работу учеником повара. В дальнейшем я стал хорошим специалистом и смог уйти на вольные хлеба – устроился в ресторан, где платили больше и уже не чувствовался контроль, что тоже немаловажно. Но это было не сразу.

Найти работу в Москве без прописки было не просто сложно, а практически невозможно, но где наша не пропадала. Я прошел множество ресторанов, где брали без регистрации и платили, соответственно, меньше, но это полбеды. Брали с испытательным сроком на три месяца, в итоге платили за один месяц (в лучшем случае) и отказывали в трудоустройстве, увольняя. Так я познал новый бизнес столицы – зарабатывать на рабском труде, не платя за него. И не надо мне говорить, что у меня был выбор, что необходимо заранее подписывать трудовой договор, нельзя быть лохом. Не забывайте, что таких, как я, полстраны нашей. Человек должен есть, платить за жилье, за образование, поэтому мы идем на ту каторгу, которую нам предлагают. И меня уже не удивляло, что при трудоустройстве я снова встречался с «истинно русскими» работодателями, корни родословных которых – на Северном Кавказе.

Хотел бы перейти к приятным моментам моей жизни, но не могу обойти стороной события, которые происходили в столице России, вновь образованного государства, Конституция которого была принята меньшинством граждан. Но, как всегда, Родина об этом умалчивает – так надо! За нас с вами решили, как нам и с кем жить!

Многим беженцам пришлось столкнуться в то непростое время с нашим законом, понять истинность прав, гарантий и обязанностей, прописанных в святая святых – Конституции. Как ранее было написано, Конституция была принята меньшинством, многие ее даже не обсуждали, не говоря о даче согласия на принятие. Поэтому неудивительно, что 80% чиновников Москвы и понятия не имели, что у граждан России есть права. Так, например, милиция, призванная нас оберегать, соблюдала основные принципы Конституции добросовестно и со рвением. Несложно было определить по внешнему виду, кто идет – москвич или приезжий. И как только доблестные сотрудники правопорядка видели перед собой приезжего, первое, что они говорили: «Ваши документы». У большинства русских приезжих не было регистрации на временное проживание в Москве, так как не все арендодатели делали ее – им это было невыгодно, а нам некуда было деваться. Без регистрации доблестные силы правопорядка могли оставить тебя в «обезьяннике» до выяснения личности, оштрафовать и выслать за пределы Москвы. В результате, зарабатывая крохи, приходилось кормить наших милиционеров взятками, дабы они «не померли с голоду». Когда из их уст мы слышали: «Ваши документы», мы понимали: «нищие» просят деньги, и были вынуждены дать. Опять же повторюсь: «Бог не Тимошка, видит немножко», и я надеюсь, что всем им или их семьям вернется это бумерангом, но в несколько раз тяжелее и больнее.

Обязательная регистрация породила не только преступную деятельность по изготовлению липовых регистраций, но и мошеннические действия при найме квартир. По всей Москве появлялись агентства недвижимости, предлагавшие быстро снять комнату или квартиру с регистрацией. Тебе давали на выбор несколько вариантов, в некоторых случаях сотрудник агентства набирал по телефону собственника квартиры и передавал тебе трубку. После общения с виртуальным владельцем квартиры оплачивались услуги агентства, и ты радостный выезжал на встречу в назначенное место. И каково же было удивление, когда из предоставленного списка вариантов не было ни одного по реальному съему квартиры. В самое трудное время для беженцев или просто приезжих московские дельцы обманным путем зарабатывали на них деньги. Все это видели, все об этом говорили, но никто ничего не делал. Всех это устраивало – и государство, и «гниль». Хотя сам вопрос мог решиться одним только словом той самой «гнили», если бы она захотела помочь своему народу, своим гражданам. Стоило только напомнить «московской знати» о ст. 27 Конституции Российской Федерации, где говорится: «Каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства», – и проблема могла быть решена.

Но зачем им задумываться о проблемах русских граждан? Надо же кормить милицию и лжепредпринимателей! А это, как показало будущее, «помогает» при «народном» голосовании.

Москва с исчезновением эпохи Красного Дракона превратилась в клоаку, где всем заправляла «гниль», постепенно распространившая свое влияние и зловоние на всю Россию.

Мне повезло остаться человеком в бесправном государстве. Скитания мои были недолгими, через какое-то время друг предложил мне работу в юридической компании, где сам работал. По его рекомендации меня взяли курьером, и это было большой удачей, так как без регистрации, да еще в юридическую компанию было практически невозможно устроиться. С этого момента течение жизни перешло в другое русло, и по сей день меня несет все дальше и дальше. Спасибо, Яков, за твой вклад в мое становление на поприще юриспруденции!

В то время, пока мы, русские, пытались выжить в своем государстве, «гнилье» «прихватизировало» все движимое и недвижимое имущество нашей Родины. В одночасье появились миллионеры и миллиардеры. Пока народ бедствовал, сводил концы с концами, экономика разрушалась, «гнилье» богатело и богатело, приумножая свои богатства. То, что ранее принадлежало всем русским, избранная верхушка без стыда и совести разворовывала, рассовывая по своим карманам.

Благодаря этим усилиям «гнилья» русский народ нищал и деградировал, терял свои права и превращался в бесправного раба.

В 1598–1613 годах Россия переживала Смутное время, время нашествия самозванцев. То же самое происходит и сейчас с нашей Родиной. «Гнилье» и его приспешники обвили своими щупальцами всю страну, и покончить с ними сможет только объединенный народ, как это уже было в истории России.