Текст книги "Молчаливый голос"

2

Растрескавшуюся почву крепко прихватило морозом. Начавшийся с утра снегопад не унимался, укрывая улочки Кроссвинда. Жёлто-серые унылые пейзажи заискрились перламутровым серебром. Неожиданно-ранняя зима удивительно оживила атмосферу родного посёлка. Волэн даже встретил несколько жителей, разгуливающих по улице, и завидел купеческую повозку, прибывшую с севера, скорее всего из Фолпура. Надсон-Нарбут поймал себя на мысли, что он мог стать тем, кто вернул удачу на перекрёсток, но тут же усмехнулся: «Куда вероятнее Одд Ледяная Ладонь, возвратившись в Айскрест, побудил к действиям Уве Хедлунда. Конунг спохватился, наконец, и страна зашевелилась вместе с ним. И кто его знает, что ещё пробудилось от бездействия».

Угощения Лисбет не заменили крепкому воину полноценный обед, но трапеза уступала в интересе новым вопросам, родившимся и обращённым к аптекарю. Волэн рассчитывал, что сможет завладеть вниманием Андерса Хольма, которого уже видел мельком в окнах его лавки.

Дверь скрипнула, передав солирование в приветственной песне медному колокольчику. Металлические перезвоны обратили внимание аптекаря на гостя:

– Волэн, – Андерс сделал пару шагов в сторону Надсон-Нарбута, держась за поясницу. – Заставил меня вчера поработать.

– И дивись, в Кроссвинде и купцы вновь появились. И скажи, здорово, что разлагающиеся висельники теперь не на дереве качаются, а в кургане покой нашли. И земля с ночи промерзать принялась, хорошо, что я не сегодня вернулся.

Аптекарь Хольм сморщил старческие губы в гармошку:

– Что-то стряслось? Лекарство нужно?

– Пока заразы не нацеплял и духом крепок, хвала богам! Кстати, я тут узнал, что есть боги, которых за такое не благодарят. А даже наоборот. Известно ли тебе о Вамматаре?

– О ком?

– Богиня болезни, смерти и разложения.

– Откуда?

– Что откуда, Андерс? Злить меня вздумал?

Старик скрипнул зубами:

– И дед твой был злорадным и нетерпеливым, и отец. Это богиня из Кугруга, что ли? Ну, там ей поклонялись? Не путаю?

– Да. О ней речь. Ты же должен знать, как медик.

Андерс кивнул:

– Видишь, как оказывается, я не только травки могу смешивать. Книжка с краткой историей мёртвого королевства где-то завалялась. Только не пойму, откуда интерес к ней появился?

– Мясник, устроивший резню в «Горячем быке», очевидно, является последователем Вамматары. На его ножнах и татуировках очевидцы повнимательнее разглядели символ: червивое яблоко. Пошустри по пыльным полкам.

– Тогда это и в самом деле может быть культист. Минутку.

Андерс нырнул в подсобку. Надсон-Нарбут остался на какое-то время наедине с банками с целебными мазями, пиявками, сотнями мешочков сушёных трав, сливающимися отдельными ароматами в единый приторно-горький запах. За прилавком робко поблескивали миниатюрные и, должно быть, очень точные весы. Отблески металлических чаш от масляных лампадок соревновались с таковыми же от реторт, перегонных кубов и наглухо закрытых пробирок.

Аптекарь Хольм вернулся за прилавок, громко притоптывая, отчего многочисленные склянки вздрогнули несколько раз, исполнив аккорды, подражающие звону хрупкого льда. И ещё разок, выразительно и дружно, когда Андерс шлёпнул массивной книгой о столешницу:

– Гниль и разложение: история падения Кугруга, – аптекарь прочитал обращённое к Волэну вверх ногами название тома. – Можно долго листать страницы по незнанию, чтобы вычленить то, что ищешь. Но я ознакомился с изданием во времена обучения. Посмотрим.

Андерс поспешно переворачивал страницы, то и дело, смачивая сморщенный старческий палец слюной. Волэн только и успевал, что мельком хвататься за пестрящие иллюстрации, едва уловимые в скорости своей сменяемости. В чёрных рамках на здорово пожелтевших страницах возникали кадры с пейзажами, замками, интерьерами, сценами обрядов и народных гуляний. По мере уменьшения страниц до нахзаца им на смену приходили картины менее привычные и умиротворённые. Промелькнуло несколько эпизодов с казнями, битвами, уродливыми старухами и мерзкими богохульными алтарями.

– Вот, точно, здесь где-то, – аптекарь ткнул пальцем в эмблему с червивым яблоком.

Символика Вамматары, смертоносной и чумной, не казалась чем-то зловещим, даже наоборот, внушала образы естественного природного явления. И гниль, и разложение – нормальные проявления мирового порядка. А значит и богине их олицетворяющей найдётся место за столом в Великих чертогах Вотана.

– Слушай: «Культ прославителей Вамматары появился как ответвление от общепризнанного в северных королевствах поклонения Бальдеру. Названный бог управлял весной, рассветом и пробуждающейся от зимы природой, Вамматара представлялась его продолжением, осенней заместительницей, приносящей лиственный перегной и время червей. Обособившиеся члены культа впоследствии раскрыли истинные цели своего служения, как и выбранного божества. Вамматара незаконно считалась покорным продолжением извечного годичного цикла, раскрывая свои иные стороны, как покровительство ядам наряду с болезнями, богиня закрепилась в пантеоне зла. Она воплощала отнюдь не природное увядание, а хвори, страдания и боль. В её сфере влияния и покровительства также вскрылись неудачи и несправедливость. Однако же истинные последователи всегда утверждали, что Вамматара единственная, кто может по-настоящему исцелять».

– А я уж подумал, что эта богиня заслужила место среди Высших.

– Сомневаюсь. Вот ещё фрагменты о ней, в этом упоминается мёртвое королевство: «Отрёкшиеся Кугруга нашли смерть во славу злой богини. Земля, избравшая Бальдера, поплатилась за ошибку веры. … Вамматара прониклась идеей несправедливости из-за отношения к себе, менялась, наполняясь чистой ненавистью. Вотан, Радогост, Жива, даже Хирсин и их последователи стали омерзительны богине отрав и исцеления от них».

– Кто-то из историков считает культ причастным к гибели Кугруга, – Волэн почесал подбородок. – Допустим. Что же произошло с ним после опустошения королевства? Отправились мстить людям и остальным богам?

– Судя по тексту, должны были. Раз уж зараза их миловала. Символика с червивым яблоком очень стара. Значится, культ не менял её с самого зарождения верований.

– И верующие добрались до Скайсдора. Что ж они заспианцев своими догматами не обращают к истине обиженной богини?

– Кто ж их знает, – Андерс пожал плечами, в его глазах замаячили все проявления рассеянного склероза.

– Так, – Волэн щёлкнул пальцами, чтобы сконцентрировать внимание аптекаря на их проблеме. – Я очень люблю истории о всяких непонятных божествах от слов «нет совсем». Хорошо бы выводы сделать: куда культист мог направиться в Скайсдоре?

– Я мог бы предположить, что в столицу. Вот только Айскрест ему в одиночку не расколоть гнилыми зубками. Ни один последователь полузабытого божества не сможет ничего сделать, пока не обзаведётся приспешниками.

И это было логично. Но где же чокнутый мясник, долбанутый и обиженный, как и сама Вамматара, собирается искать единомышленников после войны? Ничего в голову не шло.

– Буду признателен, если поразмыслишь над этим, Андерс.

Хольм кивнул, а Надсон-Нарбут направился в корчму «Горячий бык», чтобы поесть и восстановить умственные и физические силы. По пути ему повстречались бэрбеллские каменщики, покидающие приют Йоэла. Они загостились в посёлке, упустив возможность отправиться на заставу Врорк до первого снега. Погода поменялась стремительно, стоило бы им поторопиться на юг.

В послеобеденное время, раннее для сбора завсегдатаев, «Горячий бык» принимал заезжего купца и его компанию, тех самых, что Волэн видел ранее. Официантки Уллы видно не было, трактирщик сам обслуживал гостей в зале, а у баррелей дежурил совсем юный мальчишка, должно быть сынишка покойного Гара, старого управленца. Скьялль сидел там же где и вчера, видно припозднился с обедом, а может и поправлял здоровье мёдом после вчерашнего перебора. Менестрель Филип вяло бренчал на лютне, скорее даже настраивал её, нежели исполнял настоящие песни.

– Я удивился, когда не увидел тебя с каменщиками, – слова Волэна отвлекли музыканта.

– Я с такими темпами ещё долго здесь проторчу. Вон, видишь господ заезжих? – Филип кивнул в сторону купцов. – Жмотством послевоенным приехали торговать, авось. Уже думаю бросить всё, хоть как, лишь бы попутчика найти. Ты часом, Волэн, в дорогу не собрался за убийцей, или всё выясняешь доселе?

– Если б выяснил, не встретились бы.

– А чего ж так? Я мало того, что в пути тебя музыкой чаровной баловать смогу, так ещё и балладу напишу о возмездии ветерана Надсон-Нарбута!

– Я не в угоду славе ищу убийцу, дурья башка.

– Тебе и самому о башке подумать стоит. Может моих волшебных нот тебе и не хватает, чтобы с ума не сходить в поисках разных картографов мерещащихся, – Филип фальшиво ударил по струнам и скривил кислую мину.

Волэн отвернулся от легкомысленного трубадура, решив присоединиться за трапезой к кузнецу Обергу. Музыкант пробубнил за спиной:

– И почему картограф? А ну-ка… Таинственный Юха-а-аннес! Тебя вижу напива-а-аясь! Я с разумом расстанусь от хмельных мечтаний… может лучше шатаний?.. Нет…

Скьялль улыбался и покачивал головой, слушая барда.

– Кажется, если я заткну ему рот, то испорчу тебе настроение.

– Моя голова, наконец, пришла в норму, но ещё полчаса назад всё могло бы быть с точностью до наоборот. Приземляйся, Волэн.

Надсон-Нарбут присел напротив, показав одновременно Йоэлу, чтобы принёс того же, что ел кузнец. А Оберг закусывал пшеничный эль разносолами с копчёной форелью.

– Встретился с травницей?

– Да, и не только с ней. Решил заправиться топливом. Мозг уже не соображает, как состыковать известное.

– Правильно. А я уже отправил голубя мастеру. Если погода позволит, то завтра-послезавтра получу ответ.

– Хорошо, – Надсон-Нарбут положил Пьющего души на стол.

Глаза Скьялля сверкнули:

– Этот клинок манит и завораживает.

Интерес кузнеца был вполне профессиональным, но хмель, подкреплявший его, вызывал у Волэна странные опасения:

– Не говори, что хочешь, чтобы я достал его здесь.

– Чего тебе стоит.

Надсон-Нарбут выполнил желание Оберга. Скьялль был научен обращению с Пьющим души, способным обжечь. И на этот раз созерцал клинок, даже не пытаясь дотронуться.

– Вот это да! – Филип присвистнул из-за спины Волэна. Ветеран напрягся поначалу, что его меч поймал ещё один нездорово фанатеющий взгляд, но менестрель дал понять, что выказывает не восхищение. – Оружие мясника, я думал, что он забрал добро. Где вы взяли?

Скьялль громко сглотнул слюну, Волэн пригубил так вовремя принесённый Йоэлом эль, Филип сделал полшага назад, демонстративно моргнув пару раз, изображая недоумение реакцией ветерана и кузнеца.

– А ну присядь, – Надсон-Нарбут тихо, но командно побудил трубадура исполнить сказанное. – У бешеного ублюдка, что убил моего отца, был такой же меч?

– По крайней мере, похожий. Чёрное лезвие, руны серебристые. Так это не один из них?

– Из них?!

– У мясника было как минимум два меча.

Такие вести вывели ветерана из себя. Волэн схватил Филипа за ворот расписного камзола:

– Что ж ты молчал вчера?!

– Да я не знал, что это может иметь значение. К тому же не до поэтичности было, ты пришёл злющий, смертью провонявший, а мне для таких сказов вдохновение нужно.

– Каких сказов? Слыхал о подобных клинках? – Скьялль с интересом разглядывал Филипа.

– Балладу слышал о клинках королей зимы, однажды, – менестрель освободил ворот наряда из ладони Волэна, заправился и, взяв в руки лютню, запел:

 
«Когда над севером сияли
Прекрасных зимних звёзд лучи,
Десятерых короновали
Под синим куполом ночи.
По фольку каждому вручали,
Корону чёрную и меч,
С планарной далью обручая
Во имя самых смелых мечт.
«Храни нас дол астральных сил,
Храни нас тьма беззвёздной ночи,
Мы стражи каменных светил,
Под нашей властью север прочен», —
Надежду в каждого вдохнули
Обломки бездны городов,
И так десятка присягнула,
Пред камнем из иных миров».
 

– Мечи и короны десятерых королей зимы были выкованы из чёрного камня из иных миров и исписаны проклятиями.

– Какими проклятиями, какого ещё камня из иных миров? Не пори чушь! – Надсон-Нарбут пнул ногой ножку стола, посуда громко звякнула, привлекая внимание купцов и трактирщика. – Не шумлю, спокойно всем.

– Узнаем, Волэн, есть здесь доля правды или нет, – Скьялль похлопал ветерана по плечу, привстав на секунду. – Когда получим вести от моего учителя. А пока лучше вернись к еде.

Надсон-Нарбут успокоился. В чертовщину и сказки он и сейчас не верил, но совпадение про звёздный металл, метеоритное железо, как называл его Скьялль, отражалось неприятным зудом где-то в затылке. Знакомое чувство, но совсем неприятное.

Расправившись с соленьями, рыбой и элем, попрощавшись с кузнецом, Волэн уж думал вернуться в дом, когда, проходя мимо аптеки, услышал окрик Андерса:

– Есть новости!

Знахарь Хольм выглядывал через приоткрытую дверь, пряча старые кости от ветра, закручивающего выпавший снег маленькими смерчиками. На самом деле уже распогодилось, и солнце намекало, что если не справится до захода с тем, чтобы вернуть Кроссвинду осенний вид, то закончит свой труд завтра.

Всё менялось чересчур быстро, множились новости, и ветеран, входя в аптеку, сравнивал про себя новые дни с минувшей войной. Как и на заставе, отнявшей два года жизни, в родном посёлке разворачивалось зло.

– Хенрика-пастушка обратилась ко мне в обед, – начал Андерс. – Она всегда берёт воду для скота из ручья, берущего начало в Кроссвуде. Многие используют колодезную воду, но Хенрика утверждает, что только традиция набирать живительную влагу из ледяного ручья даёт коровьему молоку нужный вкус, даже осенью и зимой. Для утреннего водопоя сегодня она не изменила этой традиции. И коровам здорово поплохело.

– Это новость, но как она меня касается?

– Дык как же! – Андерс возмутился, вскинув руки. – Сам пришёл ко мне с расспросами о Вамматаре, а теперь удивлён, что ручей отравили?

– Дикий зверь мох сдохнуть и упасть в ручей близ истока, вот и источник отравления скота.

– Животные так не поступают! Разве что кто-то бросил дохлую тушу в воду. Да и вообще это может быть и не зверь, заражённая навозная куча, али ещё что. Подозрительное совпадение.

– Действительно, особенно учитывая тот факт, что произошло оно, как только я поведал тебе о богине болезней и смерти, – Волэн сложил руки замком на груди и сурово вгляделся в старческие глаза Андерса. Ветеран увидел лишь испуг и признаки деменции. Но они сменились на отталкивающее помешательство.

– Это проделки жрецов Вамматары, чую. И даже подозреваю, кто может прислуживать этой злорадной смерть несущей богине, – аптекарь выдвинул вперёд челюсть и вытаращил глаза, точно демонстрировал озарение. Притворное, разумеется. – Лисбет. Ведьма, которую мы прогнали в Кроссвуд.

Надсон-Нарбут одним пальцем ткнул в грудь Хольма, заставив старика попятиться.

– Чегось?

– Ведьма? Заставили бедную деву скрываться в лесу, прикрываясь суевериями. Она тебе что, как конкурентка, поперёк горла встала? Наслышан я о том, с чьей подачи на Лисбет гон пошёл. А ведь о символике Вамматары у мясника она мне поведала, а ты, Андерс, не разглядел в убийце моего отца ничего приметно-важного.

Аптекарь зажмурился на секунду и принялся массировать виски указательными пальцами:

– Волэн, не так всё, не так, говорю! – Андерс затрясся, весьма убедительно изображая возмущение. Ветеран не стал более давить на него, позволив свободно высказаться. – Не буду клеветать. Про причастность к культу ядовитому и ручью порченному – это домыслы мои лишь. Но вот в остальном… Боги рассудят, но Лисбет занималась и продолжает неугодными праведной медицине делами. Бабам разные приговоры делает и отвары выдаёт. Так что если решил разобраться ты и в этом, то потолкуй с ведьмой, тогда и рассудишь… хотя бы для себя, – поправился старик.

– Пожалуй, разберусь сначала с ручьём.

Проще всего было следовать против течения сверкающей на солнце водяной ленты от фермы Хенрики. Минуя амбары пастушки, Волэн слышал мычание коров и сердобольную возню причитающей хозяйки скота. Выяснять реальную причину хвори рогатых должно врачевателям. Надсон-Нарбут не чувствовал себя достаточно компетентным. Но вот обследовать исток ручья, поискав причину предполагаемой заразы, он мог вполне.

Колышущийся шёлк поверхности воды огибал крупные камни, а Волэн обходил кустистые разрастания можжевельника и приземистые туи. Снег на хвойных ветвях активно таял. Чем ближе ветеран приближался к истоку, тем мутнее становилось зеркало, рождающегося в лесу ручья. Ветер начал приносить едва уловимый дух мертвечины с примесью еловых шишек и собачьего говна, когда Надсон-Нарбут пересёк мнимую границу Кроссвуда.

Неприятный запах стремительно превращался в редкостный смрад. Различимые по отдельности до этого ноты гнили и разложения слились в неповторимую мерзость. Волэн морщился. На войне с заспианскими захватчиками он нанюхался тошнотворной вони, но завидев источник воды среди двух менгиров и пористых камней, был вынужден зажать рот и нос рукой.

Борясь с подступающей к горлу рвотой, ветеран несколько раз смачно сплюнул, после чего обмотал низ лица платком, предварительно смочив его талым снегом. Дышать стало тяжелее, но привкус дохлятины отступил.

К звонкому журчанию воды примешивались звуки леса и что-то ещё, что-то чужое и враждебное. По коже пробежали мурашки. Волэн застыл на месте, прислушался. Страх и возбуждение несколько отступили. Концентрируясь, Надсон-Нарбуту всё же не удавалось идентифицировать причину странных шумов, но он точно определил источник – пористые породы у подножия каменных мегалитов. Ветеран ступал вперёд медленно и тихо, стараясь не ослаблять бдительность и внимательно прислушиваться.

Эпицентр запаха был обнаружен. Из нижней трети камней у истока ручья, через отверстия, в воду стекала бурая полужидкая масса, из пор выше вверх струился почти прозрачный лёгкий аэрозоль.

Среди всех звуков внезапно выделился тот самый, настораживающий. Спустившейся тетивой отозвался в ушах и унёсся прочь едва уловимый возглас. Теперь, напрягая слух до предела, слыша даже собственное сердцебиение и поверхностное дыхание, Волэн различил звуки, и они напугали его куда сильнее прежнего. Это был шёпот! Надсон-Нарбут достал Пьющего души из ножен, пальцы впились в рукоять с багровым камнем всей силой. По клинку прокатилась лёгкая вибрация, а может руки дрогнули от возбуждения.

– Это топчется сверху, – ветеран различил в бормочущем камне слова.

– Это принюхивается и прислушивается, – Волэн чётко различил второй более гнусавый «голос», волосы на затылке ощутимо приподнялись, по спине побежал парализующий холод.

Твердь под ногами размягчилась, чувство опоры ушло из-под ног, в ушах раздался звон. Волэна обдало эфемерным кипятком с ног до головы, мышцы схватил спазм. Небо с воткнутыми в него шпилями сосен резко упало перед взором, голова сделалась тяжёлой, в глазах потемнело. Ветеран инстинктивно напрягся, но всё же провалился в глухую беспросветную тьму.

Металлический привкус крови во рту и влажный запах пропитавшейся смрадом повязки на носу и губах медленно встречали возвращающееся сознание. Волэн снял мокрую ткань с лица левой рукой, одновременно пытаясь нащупать правой Пьющего души. Во тьме, накрывшей одеялом ветерана, лежащего в сыром холоде, ему не удалось вслепую найти фамильный клинок: «Выронил, очевидно», – Надсон-Нарбут быстро приводил в порядок мысли, осознавая, что провалился под землю, слушая шёпот, приближаясь к устью ручья и мегалитам. В пещере, обнаруженной столь неприятным способом, Волэн не слышал пугающих голосов, лишь прокатывающееся тихим эхом далёкое журчание воды.

Когда глаза хоть немного сфокусировались, ветеран обнаружил источник света. Через очень узкий проём в потолке каверны в неё поступали слабые лучи: «Оттуда я упал».

Надсон-Нарбут опустил голову, отведя глаза от света, и дал им время, чтобы привыкнуть к густому мраку. Бледно-голубыми паутинными очертаниями мозг всё же изобразил перед Волэном окружающую обстановку.

Весьма просторная пещера с рваными силуэтами скалилась на ветерана метровыми сталактитами и сталагмитами, уходя своим шипастым чревом в невидимые коридоры.

Через глухие отзвуки бегущего ручья в уши Надсон-Нарбута вновь просочился шёпот, но не каменный, а металлический, не враждебный, а знакомый. Потерянное лезвие напевало хозяину, помогало рыскать в пыли и почве руками, обхватывая выступы и исследуя углубления. Волэн наконец нащупал оружие. Прилив силы и уверенности через кончики пальцев наполнил тело и дух. Воспользовавшись мечом, как тростью, ветеран выставил левую руку перед собой и отправился вперёд по подземному лабиринту в поисках выхода.

Едва различимые очертания полностью исчезли уже через каких-то десять шагов. Волэн через шаг спотыкался, сильно напрягал руку, чтобы не выронить меч, второй дланью постоянно упирался в тупик, но продолжал двигаться. Уже через метров тридцать-сорок ветеран добрался до крутого поворота, представившегося единственным направлением. Преодолев каменный выступ, Волэн обрадовано выругался, он увидел свет, пробивающийся через узкий лаз. Каверна сходилась до тесного пространства, не превышающего в диаметре полуметра. С другой стороны извилистого лаза, многократно отражаясь, до глаз Надсон-Нарбута доходил тёплый свет. Он не походил на дневной. Волэн подумал на костёр. На другой стороне, скорее всего, раскинулась пещера побольше, и кто-то внутри неё грелся у пламени.

Ветеран ползком двинулся навстречу свету, Пьющего души пришлось убрать в ножны. Когда витиеватый проход вывел в просторную нишу, открывающуюся гротом в Кроссвуд, предположения об источнике света подтвердились. Вблизи трещащих поленьев слышалось чьё-то присутствие: звуки шагов, мнущейся ткани и скрипящего металла. В нос весьма быстро ударил отвратительный запах. Он недотягивал до смрада, почувствованного у истока ручья, но имел с ним что-то общее.

Волэн пару минут вслушивался в то, что происходит впереди, несколько ниже его нынешнего положения. Кто бы там не копошился, он был один, и нутро подсказывало, что у костра не один из хозяев мерзких шепчущих голосов.

Надсон-Нарбут стремительно покинул укрытие, приземлившись на россыпь мыльных камней и алебастра. Встав на ноги, он ловко обнажил меч и выставил вперёд лезвие. Хрупкая фигурка, сидевшая у костра, поднялась на ноги и развернулась.

Это была женщина: поверх тёмного платья надет нагрудник, на голове шлем без забрала, из-под которого спускались по бокам две косы. Она выставила вперёд булаву:

– Лучше не приближайся, – Волэн узнал этот голос, но слабо верил ушам и глазам. Это была Улла, официантка из «Горячего быка».

– Спокойно. Это я, Волэн, приходил вчера к Йоэлу.

– Я узнала тебя, пёс. Всё рыщешь в своих поисках? – слова этой суки разозлили ветерана и навели на определённые мысли.

– Исследовал ручей и, возможно, нашёл того, кто его отравил.

Улла попятилась назад, не опуская булаву:

– Порча придёт с севера. Яд растечётся от снегов. Ледники изойдут гноем, затопят королевства людей болью и смертью!

– Ага, – Волэн усмехнулся. – Ты Филипу это успела напеть, чтобы бард написал оду Вамматаре?

Улла вознесла булаву вверх и с выпадом начала атаку, Надсон-Нарбут парировал удар гардой Пьющего души. С криками официантка ударила справа, дважды слева. Волэн уворачивался от размашистых ударов и обходил противницу, двигаясь к выходу из пещеры, оставляя Уллу в глубине грота. Та кидалась с новыми сериями ударов. Соприкасающиеся с лязгом булава и гарда меча сыпали искрами, эхо катилось по каверне, посыпая сражающихся гипсовой пылью.

– Я не убийца, – выкрикнул Волэн, когда Улла выдохлась и снизила темп. Официантка на несколько мгновений остановилась.

– Зато я – да!

С новыми воплями Улла бросилась в атаку, Волэн парировал, ударил ногой в нагрудник, официантка отшатнулась, харкнула кровавой слюной, бросилась на ветерана вновь, он увернулся, ушёл в бок и рубанул по руке.

Металл булавы глухо приземлился на мягкие мыльные породы, хрупкая женская кисть разжала пальцы, лёжа рядом. Улла вопила и бранилась, зажав кровоточащее запястье единственной ладонью.

– Тварь! Я убью тебя!

– Чем? Закричишь меня до смерти? А может, забросаешь проклятиями? – с насмешливого голоса Волэн перешёл на суровый. – Если собираешься читать мне ещё какие пророчества, постарайся рифмовать их. Слышал, так у них больше шансов на то чтоб сбыться. Хотя ноль на что не умножь, всё равно ноль выйдет. Оружием пользоваться тебя не научили.

Улла выставила перед собой руки:

– Putredo comedent omnes vos!

– Ты заодно с убийцей моего отца, я полагаю. Где он?

Официантка развела руки в стороны:

– Et ignis diripiet te! – костёр вспыхнул с новой силой позади Уллы.

– У вас есть ещё сообщники в Кроссвинде?

Улла медленно двигала руки в сторону Волэна, пламя костра за ней бесилось, выплёвывая многочисленные искры. Официантка повторяла сказанные фразы вновь и вновь, всё быстрее. Знакомый шёпот ворвался в уши Надсон-Нарбута: «Occidere eam! Убей её! Veni! Ну же!»

Челюсть Волэна свело спазмом, длань с клинком задрожала, подняла Пьющего души с невиданной резкостью, рассекая воздух и Уллу. Голова с прочно засевшим на ней шлемом полетела вверх, а туловище наклонилось кзади, падая на костёр. От удара падающей официантки в нагруднике горящие поленья двинулись в стороны, огонь моргнул, грозясь погаснуть. Голова упала, застыв отвернувшись. Костёр вяло перебирал тонкими фитилями по просаленному платью мёртвой официантки, угасая.

Пламя не приняло её. Труп сгниёт здесь в угоду Вамматаре, если только волки не сожрут раньше. Хотя, Волэн на их месте не стал бы. Он вытер клинок от крови о подол Уллы и вложил в ножны.

Выйдя из пещеры, Надсон-Нарбут с особой осторожностью направился к истоку. Место, в котором он провалился под землю, зияло приличной дырой и выделялось осевшей почвой. Вряд ли кто-то свалиться ещё. Мегалиты молчали, а пористые камни у их подножия уже не источали ни вонь, ни странную жижу. Чтобы Улла не сделала с истоком, это осталось в прошлом. Волэн умылся и сделал глоток. Вновь прибывающая вода была чистой и отдавала лёгким доломитовым привкусом.

«Знал ли Йоэл о том, что его официантка вытворяла? – Надсон-Нарбут задумался. – Андерс упоминал, что с орехового холма он прибыл с ней».

Волэн выпрямился, развернулся в сторону Кроссвинда, положил руку на Пьющего души. На лес и посёлок на перекрёстке опустилась мглистая тьма.