Текст книги "Скрытая угроза"

– Держись! – крикнул он ей, изо всех сил сжимая ставший неимоверно тугим руль.

Девушка обернулась.

– Они не отстают, – озабоченно заметила она.

Водитель не ответил. В зеркале заднего вида он отчетливо видел нагоняющий их головной «Мерседес». Правда, ширина переулка не позволяла водителю «Мерседеса» обогнать преследуемую машину, но переулок когда-нибудь кончится, и тогда...

– Вот что, – не отрывая взгляда от дороги, сказал он. – Тебе придется прыгать. Сейчас я сверну за угол, заторможу, и ты прыгнешь. Только сразу, чтобы они не заметили. Достань карту памяти из фотоаппарата и свою кассету и приготовься.

Девушка испуганно обернулась к нему.

– А ты?

– Я уведу их за собой. Только ты спрячься, чтобы они тебя не заметили, и пробирайся в консульство. Здесь недалеко, всего несколько кварталов.

Мужчина старался говорить убедительно и спокойно. Но на этот раз его нарочитое спокойствие не подействовало на спутницу.

Девушка резко замотала головой.

– Я тебя не оставлю!

– Вероника, это приказ! – повысил голос мужчина. – Ты должна доставить в Центр добытые материалы. «И спастись», – мысленно добавил он.

– А ты?! – с болью в голосе сказала девушка.

– Я выберусь. Запутаю их в кварталах старого города и оторвусь. В конце концов, брошу машину и уйду проходными дворами. Одному мне будет проще это сделать...

Он не договорил. Сзади раздалась серия глухих хлопков, и сейчас же заднее стекло «Фиата» перечеркнула строчка пулевых пробоин.

– Пригнись! – схватив свою спутницу за шею, мужчина резко наклонил ее голову к передней панели. – Готовься прыгать, пока не поздно! Черт! – снова выругался он. – Не думал, что они решатся открыть стрельбу в центре города... Ну! Ты готова?!

Вероника судорожно расстегнула сумку и, пошарив руками, извлекла из лазерного микрофона микрокассету с записью совещания лидеров «Аль-Каиды», а из фотоаппарата – карту памяти с их фотографиями. Сунув все это во внутренний карман своей спортивной курточки, она поспешно застегнула «молнию» и обернулась к спутнику.

– Готова!

Мужчина до предела увеличил скорость, стараясь сохранить отрыв от преследующего их машину головного «Мерседеса». Сзади снова захлопали выстрелы. Несколько пуль пролетели возле его головы, пробив лобовое стекло. Оно тоже покрылось паутиной трещин. Стараясь не отвлекаться на гремящие сзади выстрелы, водитель вел машину, отыскивая взглядом укромное место, куда можно будет свернуть. По обеим сторонам переулка тянулись стены домов. От них до бортов «Фиата» оставалось не более полуметра. «Мерседесы» должны были идти впритирку со стенами. К счастью, в переулке не было людей. Очевидно, их распугали выстрелы. Впереди появился просвет – переулок пересекала другая такая же узкая улочка.

– Вероника, соберись! – скомандовал мужчина согнувшейся на соседнем сиденье девушке.

Ударив по тормозам, он одновременно вывернул руль вправо. «Фиат» занесло и бросило в открывшийся между домами проезд. Машина ударилась левым бортом о кирпичную стену и по инерции прокатилась вперед.

– Прыгай!

Нагнувшись вбок, водитель «Фиата» дернул за ручку и сам распахнул пассажирскую дверь. Девушка кубарем выкатилась из машины и, больно ударившись коленом и локтями о булыжную мостовую, бросилась к туго набитым черным пластиковым мешкам у противоположной стены, нагроможденным друг на друга у заполненного доверху мусорного контейнера.

Нырнув за мусорную кучу, Вероника навалила на себя ближайший мешок и, затаив дыхание, притаилась под ним. Сердце бешено стучало. В нос бил тошнотворный запах протухшей рыбы, идущий из глубины мусорной кучи. Девушка попыталась дышать ртом, но это ничуть не помогло. Отвратительный запах буквально душил ее, выворачивая внутренности. Вероника попыталась достать из бокового кармана носовой платок – на практических занятиях курса выживания ей уже приходилось дышать через смоченный водой платок, при отсутствии воды рекомендовалось использовать собственную мочу, – но так и застыла. На бешеной скорости мимо пронеслись два тяжелых автомобиля. Девушка не увидела их, но отчетливо услышала натужный рев мощных двигателей, угрожающее шуршание шин о камни мостовой и почувствовала кожей лица движение воздуха, перемешанного с выхлопными газами.

То, что машины промчались мимо, не снижая скорости, свидетельствовало о том, что преследователи не заметили ее. Но едва Вероника подумала об этом, как ее охватила тревога за напарника, оставшегося один на один с террористами. Стряхнув в сторону набитый мусором мешок, девушка выбралась из своего укрытия, но уже не увидела ни их «Фиата», ни умчавшихся следом «Мерседесов». Лишь в самом конце улочки висели клубы поднятой ими пыли. Вероника в отчаянии закусила нижнюю губу. В душе она прекрасно понимала, что ничем не могла помочь своему начальнику. Но от этого ей отнюдь не становилось легче.

...Гонка не могла продолжаться вечно. Сидящий за рулем «Фиата» человек прекрасно это понимал, как понимали и его преследователи. «Мерседесы» неотрывно висели на хвосте петляющего по городским улочкам «Фиата». Из «Мерседесов» больше не стреляли. И именно это обстоятельство больше всего беспокоило водителя «Фиата». Похоже, террористы решили взять его живым. Правда, оставалось неясным, как они собираются это сделать. Он получил ответ на свой вопрос, когда из бокового переулка наперерез его машине вывернул белый «Линкольн», который он видел возле отеля, и остановился, загородив дорогу. Путь назад тоже оказался отрезан. Сзади напирали «Мерседесы» преследователей. Террористы все-таки загнали его в капкан, из которого не было выхода. Он понял, что обречен. Одновременно с осознанием этого факта он ощутил умиротворяющее спокойствие. По крайней мере он увел преследователей далеко от того места, где высадил Веронику, и теперь она сумеет добраться до консульства... Глядя на стремительно приближающийся ослепительно-белый борт «Линкольна», он до упора вдавил педаль газа. Разогнавшийся до предельной скорости «Фиат» врезался в борт лимузина. Лязг, грохот и треск сминающегося и рвущегося металла заглушили визг тормозов резко затормозивших «Мерседесов».

Из головного «Мерседеса» с «эрихоном» в руке выпрыгнул Омар. Размахивая пистолетом, он бросился к намертво сцепившимся «Фиату» и «Линкольну». От страшного удара у лимузина вмялась внутрь водительская дверь, выгнулись несущие стойки, уродливым пузырем вспучилась крыша. Но если «Линкольн» и после столкновения остался «Линкольном», то узнать «Фиат» в комке искореженного металла можно было лишь по чудом сохранившемуся фирменному знаку на смятой крышке багажника. С первого взгляда на этот ком рваного железа, бывший автомобилем, становилось ясно, что никто из находившихся в салоне «Фиата» в момент аварии выжить не мог. Омар все-таки заглянул в изуродованный салон. На водительском сиденье скрючился труп мужчины. Голова трупа свесилась на грудь, которая представляла собой сплошное кровавое месиво из человеческой плоти, обломков костей, кусков железа и тускло отблескивающих среди них осколков стекла. Но все это сейчас не имело значения. Главным было то, что в машине находился только мужской труп. Женщина, которую видели и запомнили телохранители участников совещания, когда эта парочка садилась в свою машину, бесследно исчезла. Сбежала! Очевидно, водитель высадил ее из машины до того, как его зажали в кольцо.

В бессильной ярости Омар топнул ногой и развернулся к сгрудившимся возле столкнувшихся машин боевикам Мухтады Аббаса.

– Вытащите из салона труп этого шакала и обыщите машину! – указав стволом пистолета на искореженный кузов «Фиата», приказал он.

– Как же мы его отсюда достанем? – недоуменно пожал плечами широкоплечий бородач.

– Мне все равно как! – отрывисто бросил Омар. – Клещами, домкратами, автогеном! Разрежьте всю машину на куски, но выясните, что было при себе у этих двоих! Когда закончите, найдете меня в отеле!

Отдав приказание, Омар направился к «Мерседесу».

* * *

Когда он вернулся в отель, Аббас со своими людьми все еще осматривал номер, откуда следили за совещанием руководителей организации сбежавшие из отеля шпионы. В коридоре, перед дверью номера, маячили двое боевиков Аббаса. Вид у них был мрачный. Оба понимали, что начальник контрразведки не оставит инцидент без последствий, и все виновные в том, что лазутчики врага подобрались к высшим руководителям организации, будут жестоко наказаны. Охранники не знали Омара в лицо, к тому же его европейский костюм ввел их в заблуждение. И когда Омар приблизился к номеру, один их них шагнул ему навстречу.

– Сюда нельзя! – Он вытянул руку, загораживая дорогу, но Омар резким ударом оттолкнул протянутую руку.

– Стань на место, ишак! – по-арабски выкрикнул он, пригвоздив взглядом охранника к стене.

На шум из дверей номера выглянул Аббас.

– Пропустите его, – увидев Омара, распорядился он, и охранники послушно расступились.

Презрительно хмыкнув, Омар вошел внутрь. Стандартный номер эконом-класса: единственная спальня, она же гостиная, с выходом на балкон, два кресла, кровать, журнальный и письменный столы, шкаф-гардероб, мини-бар, телевизор. Развернуться в номере было практически негде. Очевидно, поэтому дежурный портье, которого обступили с двух сторон боевики Аббаса, испуганно жался к стене. Аббас как раз вел его допрос. Впустив в номер Омара, он сейчас же запер за ним дверь и, обернувшись к портье, задал ему следующий вопрос:

– Так когда, ты говоришь, они у вас поселились?

– Вчера утром, – поспешно выдал тот, но тут же поправился: – Вернее, ближе к обеду.

– И вы сразу дали им этот номер? – продолжал допрос Аббас.

Он не повышал голоса, но при каждом его вопросе портье испуганно втягивал голову в плечи.

– Н-нет, – запинаясь, пробормотал он. – Обычно мы расселяем туристов в номера с видом на море, но женщине предложенный номер чем-то не понравился, и они переехали в этот.

– Как долго они собирались здесь прожить?

– Я... – портье облизал пересохшие губы. – Я не знаю. Надо поинтересоваться на ресепшене.

– Мы уже поинтересовались – пять дней, – подсказал Аббасу один из охранников.

Аббас бросил на него уничтожающий взгляд и вновь повернулся к портье:

– Ладно. Пока ты свободен. Можешь идти. – Он подошел к двери и отпер ее. – Но если выяснится, что ты нам солгал, пеняй на себя, – напоследок предупредил он.

– Что вы, господин? Как можно? Все так и было, – портье боком выскользнул за дверь и припустил по коридору прочь от так напугавших его страшных людей.

Аббас проводил его пристальным взглядом, после чего снова запер дверь и, обращаясь к Омару, виновато сказал:

– Мы обыскали весь номер: ничего интересного. Немного одежды в шкафу, да умывальные принадлежности в ванной комнате. Очевидно, все улики, которые могли навести на след, они забрали с собой. В отеле зарегистрировались как прибывшие из Дании туристы. Но это ничего не значит. В действительности они могут быть кем угодно.

Пока начальник контрразведки высказывал свои соображения, Омар молча осматривал гостиничный номер. Заметив на прикроватной тумбе телевизионный пульт, он задумчиво повертел его в руках, потом направил на телевизор и нажал кнопку включения. Экран осветился, в правом верхнем углу появилось изображение единицы, а из телевизионных динамиков вырвалась русская речь. Омар усмехнулся левым углом рта и, обернувшись к Аббасу, указал пультом на экран:

– Они русские.

Аббас изумленно уставился на работающий телевизор, потом повернул голову к Омару. Он собирался что-то сказать, но не успел. Как раз в этот момент в дверь осторожно, но настойчиво постучали. Подскочив к двери, Аббас отпер замок и резким движением распахнул ее. На пороге стоял его боевик из числа тех, кто вместе с Омаром гнался за сбежавшими из отеля вражескими лазутчиками.

– Простите, хозяин, – боевик виновато наклонил голову и, отыскав взглядом Омара, протянул ему изодранную спортивную сумку, которую держал в руках. – Мы нашли это у них в машине. Там был фотоаппарат с мощным объективом. – Он запустил в сумку руку и достал оттуда сплющенную с одного конца раздвижную трубу, в которой Омар с трудом узнал телеобъектив. – И еще вот это. – Порывшись в сумке, боевик достал оттуда исцарапанный металлический предмет, похожий на электродрель.

– Дай сюда, – Аббас буквально выхватил «электродрель» у него из рук и, осмотрев прибор со всех сторон, поднял на Омара встревоженный взгляд. – Это лазерный считыватель, снимающий информацию со стекол. Используется для прослушивания разговоров в закрытых помещениях. Причем, – он судорожно сглотнул, – российского производства.

Омар утвердительно кивнул:

– Что и требовалось доказать.

Аббас продолжал изучать прибор.

– Здесь имеется гнездо для микрокассеты, но... ее нет.

Подойдя ближе, Омар заглянул в принесенную боевиком сумку и вынул оттуда разбитый корпус цифрового фотоаппарата.

– Карта памяти тоже отсутствует. – Он бросил фотоаппарат обратно в сумку. – И той твари, которая была с разбившимся на машине шакалом, удалось уйти!

Последняя фраза прозвучала с угрозой, и Аббас это понял. Под пристальным взглядом Омара он низко опустил голову.

– Мухтада Аббас, я снимаю вас с должности начальника службы безопасности! – грозно произнес Омар. – За сегодняшний провал вам придется ответить по законам шариатского суда!

Омар отдавал себе отчет, что своим сегодняшним участием в заседании совета он лишь приблизился к руководителям организации, но еще не получил той абсолютной власти над тысячами боевиков «Аль-Каиды», какой обладает его отец и другие члены совета. Но то, что люди Аббаса внимательно слушают его, а сам, теперь уже бывший, начальник контрразведки не решается возражать, вселило в него уверенность.

– Уведите его! – скомандовал Омар стоящим у двери охранникам.

Двое боевиков безоговорочно подхватили под руки своего поникшего хозяина и вывели его из номера.

Глава 2
СТЕПЕНЬ ДОВЕРИЯ

Рабочий день официально закончился двадцать минут назад, но старший оперуполномоченный по особо важным делам ФСБ России полковник Егоров продолжал сидеть за столом, рисуя простым карандашом на лежащем перед ним листе бумаги замысловатые линии. Ему нравилось это занятие, которое он исподволь сравнивал с оперативной работой. Точно так же, как из карандашных штрихов постепенно начинал вырисовываться определенный узор, так и во время работы по делу разрозненные и поначалу мало что говорящие факты по мере их накопления образовывали цельную и законченную картину.

Егоров любил рисовать с детства: в пионерском возрасте активно участвовал в выпусках школьной стенгазеты, для души или по просьбе товарищей рисовал смешные дружеские шаржи, но никогда не относился к своему увлечению серьезно. Однако, когда он уже учился на третьем курсе Высшей школы КГБ, его рисунками заинтересовался преподаватель курса оперативной психологии. Он же и объяснил молодому слушателю, что любой портрет, и в том числе шарж, передает не только внешность человека, но и особенности его характера.

– Ты умеешь по внешним признакам распознавать характер человека и его наклонности. Это редкое качество. Развивай его. В будущем оно тебе пригодится, – сказал умудренный опытом преподаватель.

Егоров удивился:

– Вы говорите о теории Ломброзо? Но ведь она признана несостоятельной.

Преподаватель оперативной психологии усмехнулся:

– Мы имеем дело не с теориями, а с живыми людьми. Так что прислушайся к моим словам.

Егоров прислушался и вскоре убедился, что преподаватель оказался прав, а те рисунки, которые он в свободную минуту делал по его совету во время службы в Афганистане и позже, возвратившись в Москву, действительно пригодились ему в работе. Правда, большинство начальников скептически смотрело на это его увлечение, но их мнение уже не могло изменить отношение самого Егорова.

Сейчас его карандашный набросок трансформировался в портрет молодой женщины. Егоров нанес несколько завершающих штрихов, отложил карандаш в сторону и взял в руки готовый рисунок. Ирина. Он живет с ней уже полгода, семь месяцев, если быть более точным, – более чем достаточно, чтобы разобраться в собственных чувствах и понять, кем для него является Ирина. Дочь академика, ведущего специалиста советской ядерной программы, сконструировавшего вместе со своими коллегами ранцевый ядерный фугас, Ирина оказалась объектом покушения исламских террористов, стремившихся заполучить технологию создания ядерного оружия, и только благодаря своевременному вмешательству работавшего по делу Егорова и решительным действиям бойцов антитеррористического подразделения девушке удалось спастись. Тогда Ирине угрожала реальная опасность, и Егоров чувствовал свою ответственность за ее жизнь. Эти обстоятельства и сблизили их. Но сейчас, по прошествии семи месяцев, Егоров все чаще стал задумываться, насколько серьезны их чувства, родившиеся под влиянием опасности. Когда Ирине угрожали террористы, ей нужна была защита, и она видела в нем мужчину, который способен ее защитить. Полгода назад он действительно был нужен ей. А сейчас какой прок молодой двадцатичетырехлетней девушке от стареющего сорокадвухлетнего любовника, который лишь поздним вечером возвращается домой, а то и вовсе не приходит ночевать из-за своей работы? Пока Ирина стойко переносит его отлучки и еще ни разу не обнаружила своего недовольства. Но это пока. А что будет через месяц, через год? Бывшая жена, когда они жили вместе, постоянно высказывала ему претензии за то, что практически не видит его. Ее упреки были во многом справедливы. Егоров чувствовал свою вину перед ней и теперь боялся сломать жизнь другой женщине.

Егоров снова взглянул на портрет. В конце концов, он должен принять какое-то решение. Ирина и сама хочет определенности. Нужно серьезно поговорить с ней. Причем сделать это быстрее, а иначе получается, что он просто пользуется расположением девушки. Егоров давно собирался это сделать, но всякий раз откладывал этот трудный для себя и для нее разговор.

Резкий звонок служебного телефона оборвал его мысли. Привычным движением Егоров снял трубку.

– Андрей Геннадьевич, зайдите ко мне, – услышал он голос начальника антитеррористического управления генерал-лейтенанта Локтионова.

То, что генерал обратился к нему на «вы», свидетельствовало, что в своем кабинете он находится не один.

– Слушаюсь, Олег Николаевич.

Егоров положил трубку и встал из-за стола. Потом улыбнулся Ириному портрету и убрал лист бумаги в верхний ящик письменного стола. Одернув пиджак и поправив узел галстука, – начальник управления ценил в своих подчиненных аккуратность, он вышел из кабинета.

В приемной адъютант Локтионова, один из немногих сотрудников управления по борьбе с терроризмом, постоянно носящий форму, вопросительно взглянул на Егорова и поинтересовался:

– Вы к товарищу генералу, Андрей Геннадьевич?

– Да.

Егоров внутренне расслабился. В случае срочных вызовов Локтионов заранее предупреждал своего адъютанта, и тот без промедления пропускал явившегося сотрудника в кабинет генерала. Сейчас он нажал кнопку на переговорном устройстве и коротко доложил:

– Товарищ генерал, к вам полковник Егоров.

Получив ответ, адъютант утвердительно кивнул и, подняв взгляд на Егорова, добавил:

– Проходите, Андрей Геннадьевич.

Егоров распахнул тугие дубовые двери генеральского кабинета, но, войдя внутрь, невольно остановился на пороге. Начальник управления действительно был в кабинете не один. За приставным столом, возле его рабочего стола, сидела молодая светловолосая женщина в коротком жакете и водолазке с высоким воротом, закрывающим ее шею до самого подбородка. При появлении Егорова женщина повернула к нему голову, и Андрей увидел небольшую припухлость на ее левой щеке.

– Знакомьтесь, Вероника, – обратился к женщине Локтионов. – Наш сотрудник, старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Егоров Андрей Геннадьевич, о котором я вам говорил.

А это, – генерал обернулся к Егорову, – наша коллега из Службы внешней разведки, старший лейтенант Вероника... – Локтионов осекся, забыв отчество своей гостьи, но та так и не пришла ему на помощь, и он закончил, опустив ее отчество: – Богданова.

Егоров удивился еще больше. Находящаяся в кабинете женщина совсем не походила на разведчицу. Впрочем, он тут же поймал себя на мысли, что никогда прежде в своей жизни не сталкивался с разведчицами, если не считать чеченских осведомительниц, которые под видом скитающихся беженцев собирали информацию о подразделениях и планах федеральных сил на Северном Кавказе и передавали эти сведения боевикам. Но этих пособников боевиков вряд ли можно было отнести к профессиональным разведчикам.

– Проходите, Андрей Геннадьевич. Присаживайтесь, – пригласил Локтионов.

Егоров подошел ближе и занял место по другую сторону приставного стола. Взглянув в лицо оказавшейся напротив него женщины, Егоров понял, что она даже моложе, чем он в первый момент предположил: одного возраста с Ириной или немногим старше. У нее был правильный овал лица, тонкий прямой нос, искусно выщипанные брови и пронзительные голубые глаза. Девушка, бесспорно, была красивой, но сейчас это впечатление портила глубокая ссадина на левой щеке, которую она постаралась заретушировать тональным кремом. Заметив, куда устремлен взгляд Егорова, Вероника поспешно прикрыла травмированную щеку рукой, при этом рукав ее пиджака сдвинулся, обнажив еще одну ссадину, чуть ниже запястья. Увидев ссадину, Егоров внезапно понял, что и пиджак, и эта водолазка с воротником под подбородок призваны прикрыть другие шрамы на ее теле, и, чтобы не смущать девушку, поспешно отвел взгляд.

– Андрей Геннадьевич, – нарушил молчание Локтионов, – от Службы внешней разведки мы получили материалы о встрече руководителей «Аль-Каиды», проходившей неделю назад в Бейруте, в отеле «Марриотт». Весьма любопытные материалы. – С этими словами он протянул Егорову пачку фотографий. – Участники встречи.

– Члены политсовета «Аль-Каиды», – заметил Егоров, одну за другой выкладывая на стол просмотренные фотографии, однако ни генерал Локтионов, ни Вероника никак не отреагировали на его замечание.

Внезапно он остановился и недоуменно сдвинул брови. Снимок, который он держал в руках, запечатлел мужчину в светлом европейском костюме и темных очках, глядящего прямо в объектив фотокамеры, единственного человека в классическом, строгом костюме.

– Кто это? – непроизвольно вырвалось у Егорова.

– Один из участников встречи, – довольно резко ответила Вероника, впившись в фотографию холодным взглядом.

– Вы правильно обратили внимание, Андрей Геннадьевич, – кивнул головой Локтионов. – Такой субъект среди руководства «Аль-Каиды» нам еще не встречался. А теперь послушайте его заявление.

Повернувшись к своему настольному компьютеру, генерал проделал несколько манипуляций «мышью», и кабинет наполнила арабская речь, звучащая из подключенных к компьютеру акустических колонок:

– ...основные усилия следует сосредоточить именно на разработке информационного оружия, которое значительно мобильнее, несравнимо дешевле и проще в разработке, а по результативности в ряде случаев эффективнее ядерного...

Вероника сейчас же начала переводить ее на русский язык, но Локтионов жестом остановил девушку:

– Спасибо. В этом нет необходимости. Андрей Геннадьевич понимает по-арабски.

Бросив на Егорова недоверчивый взгляд, Вероника замолчала.

– ...В соседнем корпусе снайпер! – внезапно выкрикнул неизвестный оратор, после чего запись оборвалась.

– Снайпер? – удивился Егоров. – О чем это он?

– Он заметил объектив фотоаппарата и, видимо, решил, что это оптический прицел, – тихим голосом ответила Вероника. – Снимал мой начальник.

– Ваш начальник? – изумленно переспросил Егоров. – Так это вы сделали эту запись и снимки?!

– Запись я, – еще тише ответила девушка и опустила голову. – А фотографии – мой начальник, Владимир Тимофеевич Медведев.

– Но... – взволнованно воскликнул Егоров, – встречи лидеров террористов, тем более такого уровня, как правило, тщательно охраняются! Как же вам удалось туда проникнуть и уйти?

Внезапно он понял, что ссадины девушки напрямую связаны с этой операцией.

– Ушла только я, – глядя в стол, вздохнула Вероника. – А Владимир Тимофеевич увел за собой преследователей и погиб.

Девушка быстро провела рукой по глазам, но Егоров успел заметить повисшую на ее ресницах слезу. Очевидно, Локтионов тоже это заметил, потому что по-отечески сказал:

– Крепитесь, Вероника. Ваш начальник был мужественным человеком и настоящим разведчиком, и решение, которое он принял в той ситуации, было единственно правильным.

Девушка резко вскинула голову:

– Я в порядке, товарищ генерал.

Вряд ли это можно было сказать о ней в полной мере, но Локтионов решил поддержать девушку:

– Тогда продолжим. – Он повернулся к Егорову: – Андрей Геннадьевич, высказанное на встрече лидеров «Аль-Каиды» предложение о разработке информационного оружия, безусловно, свидетельствует о новом направлении террористической деятельности этой организации. Прежде мы не сталкивались с проявлениями кибертерроризма. Во всяком случае, мне такие факты неизвестны. Но раз такая опасность возникла, мы должны своевременно на нее реагировать. Поэтому я поручаю вам оценить реальность использования «Аль-Каидой» и другими террористическими организациями информационного оружия и степень его угрозы безопасности страны.

– Эти материалы... – Локтионов указал взглядом на просмотренные Егоровым фотографии, потом вынул из своего компьютера компакт-диск, содержащий запись переговоров руководителей «Аль-Каиды», и тоже передал его Егорову. – Возьмите себе для анализа. Работать будете в паре с нашей коллегой из СВР, – он перевел взгляд на сидящую напротив Егорова девушку. – С руководством вопрос согласован. Привлеките к работе специалистов из нашего информационного центра. Свои соображения доложите мне. Возможно, вам придется выступить с докладом по этой проблеме на коллегии, так что готовьтесь.

– Ясно, Олег Николаевич, – Егоров утвердительно кивнул.

– Приступайте. Желаю удачи.

Начальник управления поднялся из-за стола и по очереди пожал руки Веронике и Егорову.

* * *

Выходя из кабинета Локтионова, Егоров придержал дверь, пропустив Веронику вперед.

– Простите, Вероника, можно узнать ваше отчество, а то мне как-то неловко к вам обращаться? – спросил он у девушки, когда они вышли в коридор.

– Вероника Анатольевна, двадцать пять лет, по образованию филолог, родилась в Петербурге, сейчас живу в Москве, не замужем, детей нет! Достаточно?! – даже не пытаясь скрыть своего раздражения, резко ответила та.

Егоров опешил. Он как будто ничем не заслужил к себе такого отношения. Да и знакомы они всего несколько минут. Откуда же такая неприязнь? Правда, и в кабинете Локтионова она была не в лучшем настроении, но в присутствии генерала по крайней мере держала себя в руках.

– Вполне, – он озадаченно кивнул головой. – Вероника Анатольевна, вы не очень спешите? Мне бы хотелось внимательно прослушать запись. Возможно, понадобятся ваши пояснения.

Девушка пожала плечами.

– Давайте послушаем.

Никакого интереса, полное равнодушие. Хотя она еще молода, чтобы служба успела ей надоесть. Да и при таком отношении к работе она бы не стала рисковать жизнью, выслеживая в Бейруте руководителей «Аль-Каиды», нашла бы какую-нибудь уважительную причину, чтобы отказаться от этого задания. Нет, здесь что-то другое.

– Пройдемте ко мне в кабинет, – предложил Веронике Егоров, и она так же равнодушно последовала за ним.

Для плодотворного контакта следовало разрушить воздвигнутую девушкой стену отчуждения, и, войдя в кабинет, Егоров предложил:

– Может быть, выпьем кофе? У меня есть хорошее овсяное печенье. Вы как относитесь к кофе, Вероника Анатольевна?

Но эта попытка ни к чему не привела.

– Спасибо, нет, – категорично заявила девушка. Она уселась на один из стульев, стоящих вдоль стены, напротив письменного стола Егорова, и, положив на колени плотно сцепленные в замок руки, добавила: – Можете называть меня просто Вероника. Я не обижусь.

– Спасибо, – Егоров улыбнулся, но девушка не ответила на его улыбку.

Размышляя над причинами ее столь странного поведения, Егоров вставил полученный от Локтионова компакт-диск в проигрыватель портативной магнитолы и включил воспроизведение.

– Мы собрались здесь... чтобы обсудить стоящие перед организацией задачи и выработать план действий на ближайший год... – словно из далекого прошлого донесся из динамиков гортанный голос.

– Это Абу Умар, – пояснила Вероника.

– Я понял, – ответил Егоров, но, встретившись с вспыхнувшими болью и ненавистью глазами девушки, замолчал.

Ему все стало ясно. Ее равнодушие было показным. В действительности ей тяжело слушать эту запись, потому что она всякий раз напоминает ей о гибели ее начальника, пожертвовавшего собой, чтобы спасти ее. Скорее всего, погибший в Бейруте коллега был для нее не просто начальником, раз она так переживает его смерть. Отсюда и ее настроение. Сейчас она относилась бы так к любому мужчине, навязанному ей в напарники, после гибели человека, которого она, судя по всему, любила.

Егоров с сочувствием посмотрел на девушку. Она же, наоборот, вспыхнула от его взгляда и, вскочив со стула, воскликнула:

– Что вы так на меня смотрите?! Что вы все меня жалеете?! Не надо меня жалеть! Я уже сказала вашему генералу, что я в порядке! И сделаю все, чтобы убийцы моего... друга, – она на мгновение запнулась, – ответили за это!

– Это не так просто, – задумчиво покачал головой Егоров. – Я четыре года со своей группой разыскивал Абу Умара по всему Афганистану. Несколько раз мы перехватывали идущие к нему караваны, уничтожили два его отряда и базу подготовки боевиков, но так и не смогли выследить его самого. Помимо поддержки афганского населения, которую Абу Умар получал практически повсеместно, как представитель духовенства, он пользовался данными космической разведки, которыми его щедро снабжали американцы, что позволяло ему всякий раз ускользать от нас.

– Чем же он заслужил такую признательность американцев? – перебила Егорова Вероника.

– Через него они снабжали моджахедов переносными зенитно-ракетными комплексами, поэтому так и оберегали своего контрагента.

– Что ж, они сами вырастили этого зверя!

– М-да, – печально заметил Егоров. – Только нам от этого не легче. Двадцать лет назад Абу Умар был одним из полевых командиров афганского сопротивления. Сейчас же он один из высших руководителей «Аль-Каиды», и его возможности, как и та опасность, которую он представляет, многократно возросли.

Вероника презрительно скривилась:

– Абу Умар стар. Его время, как и время большинства других лидеров «Аль-Каиды», стремительно уходит. Совсем скоро вместо них в руководство организацией придут «молодые волки». Такие, как этот! – подойдя к столу, она выхватила из пачки фотографий снимок человека в европейском костюме и показала его Егорову. – Вот кто сейчас гораздо опаснее Абу Умара и других известных вам руководителей «Аль-Каиды»!