Текст книги "Кардинал Ришелье"

Часть третья
Новое восхождение на вулкан

Людовик XIII и герцог де Люинь

Отношения между Людовиком

и его первым фаворитом – Люинем —

становились все теснее

и уже в конце 1614 года

начали вызывать беспокойство у его матери.

Энтони ЛЕВИ

Между тем молодой Людовик XIII в действительности не имел ни способностей, ни желания для того, чтобы самому заниматься государственными делами.

Франсуа де Ларошфуко в своих «Мемуарах» характеризует его так:

«Король Людовик XIII <…> был хмур, недоверчив, нелюдим; он и хотел, чтобы им руководили, и в то же время с трудом переносил это. У него был мелочный ум, направленный исключительно на копание в пустяках, а его познания в военном деле приличествовали скорее простому офицеру, чем королю».

В результате король полностью попал под влияние герцога де Люиня, фактически заменившего собой убитого Кончино Кончини.

По совету герцога де Люиня Людовик XIII вернул старых министров: Николя Брюлара де Сийери, Николя де Вилльруа, Пьера де Жаннена и других.

Со временем герцог де Люинь получил самые высокие титулы и даже задумал породниться с самим королем, женившись на его сводной сестре, на Екатерине-Генриетте, незаконной дочери Генриха IV и Габриэль д’Эстре, родившейся в 1596 году.

Но этот бесстыдный брак без любви все-таки не состоялся, и фавориту в 1617 году пришлось удовольствоваться другой женой, которая впоследствии стала весьма известной особой. Это была юная, богатая, изумительно красивая и авантюрная Мария де Роган де Монбазон, дочь герцога де Монбазона, владевшего огромными землями в Бретани и Анжу.

Об этой женщине мы еще расскажем, а пока же ограничимся следующим замечанием: после смерти герцога де Люиня она выйдет замуж за герцога де Шеврёз, а потом, став главной фрейлиной и ближайшей подругой Анны Австрийской, отдаст много сил борьбе против короля и кардинала де Ришелье.

Что же касается герцога де Люиня, то, по словам Фридриха Ансильона, успехи «развернули его честолюбие».

«Он имел ум, но ему недоставало просвещения, познаний, деятельности, так что дарования его не согласовались с занимаемым им местом. На его стороне была приятная и благородная наружность, он искренно любил короля и предпочитал честь деньгам».

Со своей стороны, Людовик XIII любил де Люиня. С другой стороны, он желал действовать самостоятельно и сам осуждал себя за бездействие. Тяготясь посторонним влиянием, но не будучи в состоянии обойтись без него, втайне негодуя на свои слабости и не имея смелости уничтожить свою зависимость, Людовик XIII оставался таким всю свою жизнь.

Обстановка в Европе

Франция с населением приблизительно

в 20 000 000 человек являлась в то время

самым большим государством Европы.

За ней шли Испания

и Священная Римская империя…

Франсуа БЛЮШ

А тем временем обстановка в Европе складывалась достаточно сложная.

По словам Фридриха Ансильона, «двойной брак сблизил дома Австрийский и Бурбонский», однако «при наружном согласии обоих дворов» отношения держав «не изменились, и выгоды их всегда оставались противоположными».

«Испания не воспользовалась, как бы должно было ожидать, великими переменами, произведенными во Франции смертью Генриха. Она трепетала перед угрожавшей ей опасностью, но не принимала никаких мер для отвращения ее возрождения. Дарования, деятельность, энергия, отличавшие царствование Карла V и его сына, как будто навсегда покинули эту отрасль Австрийского дома. Она не представляет более замечательных государей и следов той силы, которая в продолжение полустолетия изумляла и устрашала Европу. Несмотря на истощение финансов, расстройство государства, бесхарактерность короля, обширные замыслы и притязания испанского кабинета все еще существовали. Честолюбивые идеи и планы о всемирной монархии, более нежели когда-нибудь химерные, передавались по преданию. Испания была разорена, но сохранила прежний важный тон и привычки; она убаюкивала себя надеждами прошедшего величия, более и более ослабляла себя и, принимая усилие за силу, ослеплялась успехами своего падения».

Король Филипп III, занимавший испанский престол с 1598 года, только в одном был подобен своему отцу из рода Габсбургов: он отличался таким же преследовательным фанатизмом. Он полагал, что мудрость заключается в важности, а вся политика – в молчании. Закрывшись в своем дворце, ни для кого не доступный, он являлся к публике лишь для того, чтобы своим присутствием удостоить сожжение какого-нибудь очередного еретика. Будучи крайне суеверным, он окружил себя бездарными министрами, думавшими только о своем обогащении, и наибольшим влиянием при нем пользовался герцог Франсиско Гомес де Сандоваль.

«С умом светского человека этот министр соединял корыстолюбие и эпикурейскую леность, а в бесстрастии соперничал с Филиппом, который поручил ему все дела. Но герцог сам положился во всем на Родриго Кальдерона, своего любимца».

А Родриго Кальдерон под видом налогов лишь грабил частных владельцев и продавал с торгов то, что принадлежало государству. Согласимся, знакомая ситуация. И отметим, что никогда подобное «правление» не доводило до добра, ибо временщики могут только разорять, но не умеют ничего построить. Вот и тогда в Испании все рушилось: поземельный налог возвысили до такой степени, что земле угрожало совершенное бесплодие, страна, походившая на тяжелобольного, страдала от упадка земледелия, да и извне она также лишилась своей значительности и могущества. Долги Испании увеличивались, а население составляло всего 7 000 000 человек на полуостров плюс 2 000 000 в Нидерландах, не считая Франш-Конте и владений в Италии.

В итоге Испания в 1581 году была вынуждена признать независимость Нидерландов.

«Но губернаторы и посланники, представлявшие ее в разных частях монархии и в землях чужеземных, еще одушевлялись господствующим беспокойным духом Филиппа II. Не достигая более до всемирного владычества могуществом, они принуждены были составлять заговоры, и заменять открытые нападения и искренние переговоры тайными кознями и враждебными замыслами».

* * *

Италия, по словам Фридриха Ансильона, «представляла собой зрелище искусно составленного и глубоко обдуманного заговора, долгое время скрывавшегося под непроницаемой завесой».

В XVI веке на значительной части Италии закрепилось господство Испании. Государство было раздроблено, и практически все итальянские князья враждовали друг с другом.

Вместо бесчисленных самостоятельных городов здесь теперь остались (помимо испанских владений) только Папская область, Тоскана, Генуя, Венеция, Мантуя и множество мелких государств типа Урбино и Модены.

«Италия наслаждалась миром, но это был мир сомнительный. Испания, владея Миланом и Неаполем, имела влияние также на севере и юге. Где она не владычествовала силой, там царствовала своим кредитом и всегда деятельным влиянием. Многие итальянцы желали, чтобы Франция приобрела перевес для противодействия; но эта минута еще не наступила».

Папа Павел V (в миру Камилло Боргезе) ненавидел Испанию, но его ненависть была бессильна. К тому же, как первосвященник, он не желал разрыва с этой католической страной.

* * *

Пока итальянские государства склонялись к упадку, Республика Соединенных Провинций (Республика Семи Объединенных Нижних Земель), уже укрепившаяся посреди бурь, продолжала утверждать свое существование в мире. Она принудила Испанию подписать акт об освобождении, и тщетно Филипп II надеялся возвратить Нидерланды себе через бракосочетание своей дочери Изабеллы с эрцгерцогом Альбрехтом, сыном императора Священной Римской империи. Они стали соправителями Испанских Нидерландов, базируясь в Брюсселе, а остальная часть страны оказалась в руках кальвинистов, которые образовали конфедерацию, объявив, что король Испании не исполняет своих обязанностей в Нидерландах и поэтому больше не считается законным королем.

* * *

Англия, по мнению Фридриха Ансильона, «не удержала за собой в Европе того высокого уважения, которым она пользовалась при Елизавете». Елизавета I умерла в 1603 году, и так называемый «золотой век Англии» прошел. Со смертью королевы династия Тюдоров завершилась, и началась династия Стюартов, так как своим преемником Елизавета назначила Якова I.

«Яков, сын Марии Стюарт, не имел ни одного из любезных и блистательных качеств своей матери. Его ум не был лшиен прозорливости, но ему недоставало верного и обширного суждения. Яков был учен, но занимался предметами, чуждыми своего сана, между прочим, богословскими прениями. При выборе занятий и при хвастовстве своими познаниями, показывал он смешное педантство. Робкий, он отказывался от всех предприятий трудных или сомнительных. Слабый в управлении самим собой, он однако же хотел пользоваться тою же властью, какую имела Елизавета. Шотландцы любили его, но не уважали и не боялись; англичане, сравнивая его с Елизаветой, считали его неспособным к поддержанию народной славы, видели в нем тесный ум и обыкновенную душу».

Понятно, что вступление на престол Якова I соединило две державы, долго между собою враждовавшие. Однако его план объединения Англии и Шотландии так и не был реализован при жизни этого короля (объединение произойдет только в 1707 году).

Англия была противником Испании по религии, и англичане роптали на Якова, заключившего с ней мир в 1604 году, и не скрывали своего к нему нерасположения. При этом, благодаря посредничеству Якова I, завершилась война Испании и Нидерландов. А брак старшей дочери короля Елизаветы, вышедшей в 1613 году за Фридриха V, курфюрста Пфальца и главу Протестантской унии немецких князей, заложил прочные основы долгосрочного союза Англии с государствами Германии.

* * *

Фридрих Ансильон пишет:

«Север был еще отделен от прочей Европы; чуждый политики юга и происшествий, его волновавших, он не принимал участия в его развитии и образованности. Ни одна из северных держав не была так могущественна, чтобы внушить к себе зависть в других, ни так просвещенна, чтобы самой другим завидовать, ни одна не думала о завоевательных проектах, которые бы заставили других приготовляться к защите».

В Швеции с 1607 года правил Карл IX из династии Васа, свергший Сигизмунда, сына короля Юхана III, и ставший сначала регентом, а затем и королем. Отметим, что Сигизмунд исповедовал католицизм, и с его восшествием на престол над Швецией нависла угроза проведения контрреформации, но Карл IX воспрепятствовал этому, став одним из главных защитников протестантской веры в Европе.

Сигизмунд стал королем Польши, и он потом долго воевал со своим дядей Карлом за шведский престол, но у него ничего не получилось.

«Поляки поддерживали Сигизмунда <…> но польское дворянство слишком хорошо знало свои выгоды, чтобы желать торжества Сигизмунда над соперником и утверждения его на шведском престоле. Подавая помощь своему королю, они хотели только сохранить свою честь и в то же время утвердить свою независимость, а саму войну вели чрезвычайно вяло».

Короче говоря, своему сыну Густаву II Адольфу Карл IX оставил три войны.

«Густаву Адольфу минуло только восемнадцать лет, когда он наследовал отцу; он был один из тех редких гениев, которые не знают детства, изумляют своей ранней зрелостью, в одно и то же время приносят цветы и плоды и угадывают все то, чего не знают. Все его блистательные качества и даже недостатки согласовались с потребностями народа, столько же любившего энтузиазм и славу, сколько другие любят спокойствие. Мы увидим, как Густав явится на театре гораздо обширнейшем, как он выдвинет своих храбрых шведов из неизвестности, как силой своих дарований поставит Швецию на первую степень держав, прославит ее, но не обогатит».

* * *

И, наконец, Священная Римская империя, основанная в 962 году. В это мощное государство Европы входили Германия (ее ядро), Чехия, Северная и Средняя Италия, а также некоторые регионы Франции.

В результате начавшейся в 1517 году Реформации империя оказалась расколотой на лютеранский север и католический юг. К протестантам относились такие крупные княжества, как Саксония, Гессен, Вюртемберг, Бранденбург и др., а также имперские города Страсбург, Франкфурт, Гамбург, Любек и Нюрнберг. Католическими остались церковные курфюршества Рейна, Австрия, Бавария, Лотарингия и некоторые другие государства.

Императором Священной Римской империи был великий Карл V Габсбург, но он умер в 1558 году. Его сменил его брат Фердинанд I, родоначальник младшей (австрийской) ветви дома Габсбургов. Его в 1564 году сменил его старший сын Максимилиан II, а того в 1576 году – его сын Рудольф II. Рудольфа в 1612 году сменил его брат Матиас, но тот умер в 1619 году, и его место на троне занял Фердинанд II Габсбург, внук Фердинанда I, сын эрцгерцога Штирии Карла II и Марии Баварской.

В описываемые нами времена в Священной Римской империи проживало около 15 000 000 человек. Для сравнения: в Польше жило 9 700 000 человек, а Англии – 5 000 000 человек, в Швеции и Дании – по 1 100 000 человек.

У Фридриха Ансильона читаем:

«Не только Пруссии, но и всей Германии угрожали в это время величайшие бедствия. Германия, прекрасная страна Европы, плодоносная, богатая, обитаемая народом – мужественным, терпеливым и деятельным, страдала от своего внутреннего устройства и от религиозного волнения, которое, рано или поздно, должно было произвести ужасные катастрофы. Владетельные князья смотрели на императора, как на особу, пользующуюся одним титулом, наблюдали за его действиями, опасаясь его возвышения, и не повиновались ему. Они выбирали главу империи из германской линии Австрийского дома, потому что боялись турок».

Побег Марии Медичи из Блуа

22 февраля 1619 года начинается

первая война между матерью и сыном.

Франсуа БЛЮШ

Такова была обстановка в Европе к началу 1619 года. Напомним, что Мария Медичи в это время находилась в ссылке в Блуа, а Арман-Жан дю Плесси-Ришелье – тоже в ссылке, в Авиньоне. Но уже в феврале 1619 года ситуация вдруг резко изменилась. Дело в том, что 22 февраля королева-мать решилась на отчаянный шаг. План побега Мария Медичи вынашивала уже довольно давно, в этом ей помогал один из ее ближайших соратников герцог д’Эпернон, губернатор Ангулема, с которым она сблизилась за время пребывания в ссылке. Именно он пригласил королеву к себе в Ангулем, где она могла бы стать полной хозяйкой своих поступков, чтобы вести с сыном переговоры не как жалкая изгнанница, молящая о пощаде, но как самостоятельная «политическая единица», готовая в случае необходимости отстаивать свои права силой оружия.

В начале того же месяца старый герцог собрал свои войска и направился к Лошу, откуда до Блуа (места заточения госпожи Медичи) было рукой подать. Вооружившись всеми необходимыми средствами, люди д’Эпернона тайком явились под стены импровизированной тюрьмы, а дальше дело оставалось за малым…

Сам процесс побега напоминает скорее эпизод из приключенческого романа в духе Александра Дюма, чем реальное историческое событие. По словам историка Андре Кастело, все произошло следующим образом:

«Решительно настроенная Мария, крепко прижимая к себе шкатулку с бриллиантами на сумму сто тысяч золотых экю[11]11
  Экю – средневековые золотые и серебряные монеты Франции. Первая французская золотая монета была выпущена в 1266 году – это был золотой денье. На ней был изображен щит (символ объединенного королевства), а посему она получила название «экю». Монеты чеканили практически из чистого золота. Их вес составлял 3,375 г, диаметр – 24 мм. В XVI веке, при короле Франциске I, был выпущен первый пробный серебряный экю, приравненный по стоимости к золотому экю. Одновременно продолжилась чеканка золотых экю. В период правления Людовика XIII новой основной золотой монетой стал луидор, а все экю стали выпускать из серебра 917-й пробы.


[Закрыть], отважно встала на подоконник и, рискуя сломать себе шею, спустилась по веревочной лестнице с сорокаметровой высоты на землю».

Стоит отметить, что королева-мать в то время была уже отнюдь не девочка. Грацией и сноровкой профессиональной эквилибристки там и не пахло, а такие эпитеты, как «полный» и «тучный», явно меркли перед суровым лицом реальности. Короче говоря, для Марии Медичи это был поистине выдающийся поступок, если не сказать подвиг, а ее отвага и самоотверженность до сих пор заслуживают самых высоких похвал. Как бы то ни было, лестница не оборвалась, и королева-мать благополучно опустилась в объятия ожидавшего ее герцога.

Надо сказать, что Марию Медичи поддерживал не один только д’Эпернон. Были и другие недовольные возвышением герцога де Люиня – в числе прочих даже такие аристократы, как, скажем, герцог де Лонгвилль, выразивший готовность поднять восстание в Нормандии, или герцог де Тремуй, готовый к аналогичным действиям в Бретани.

* * *

Подобная поддержка со стороны известных и влиятельных лиц не могла не вдохновить Марию Медичи на восстание. Королева-мать решила действовать незамедлительно: она быстро собрала армию и двинулась на Париж. То была первая война между матерью и сыном, которую историк Франсуа Блюш называет «странным конфликтом», поразившим множество людей, «благочестивых и добрых французов», католиков и протестантов.

Однако ее армии оказалось недостаточно, чтобы обеспечить наступление на столицу, так что Марии Медичи пришлось повернуть на юго-запад, в сторону Ангулема, где она в дальнейшем осела практически на целый год. Оттуда повстанцы перебрались в Анже, где королева-мать взывала к благоразумию французов, побуждая их изгнать герцога де Люиня и прекратить бесчинства, изменившие страну до неузнаваемости.

Королевский двор, ставка которого в то время находилась в Сен-Жермене, был крайне обеспокоен сложившейся ситуацией. Монарх оказался зажат меж трех фронтов – так называемыми «грандами» (мятежными представителями высшего дворянства), гугенотами и Испанией – которые вполне могли помочь королеве-матери как с финансовой, так и с военной точки зрения. Опаснее всего было то, что, находясь внутри такого «треугольника», король не мог предугадать, откуда ждать нападения. К тому же возможностью свергнуть правящее лицо могли воспользоваться несколько сторон, если вообще не все три стороны разом. Положение было крайне напряженным.

* * *

Поначалу Людовик планировал силой захватить мать в плен, однако куда более осторожный и дальновидный герцог де Люинь посоветовал ему отказаться от столь радикальных методов и послать гонца за епископом Люсонским с приказом возобновить его деятельность в окружении королевы-матери. И тот приехал и посодействовал заключению между матерью и сыном договора о примирении. Согласно этому договору, Марии Медичи было гарантировано сохранение всех прав, предоставлена полная свобода проживать, где ей будет угодно, и пользоваться всеми доходами ото всех ее имений. Более того, Людовик XIII обязался даровать прощение людям, содействовавшим бегству королевы-матери из Блуа, а герцогу д’Эпернону даже выдали 300 000 ливров. После этого король через герцогиню де Монбазон пригласил мать прибыть в Тур для встречи.

* * *

Встреча Людовика XIII и Марии Медичи состоялась 5 сентября 1619 года в замке Кузьер, что близ Тура. Там сын с матерью даже обнялись, и последняя, расчувствовавшись, смахнула со щеки набежавшую слезу. В тот же день они вместе поехали в Тур, а вслед за этим последовали обеды, пиры и охоты, сменявшие друг друга в течение нескольких дней. Арман-Жан дю Плесси-Ришелье находился среди почетных гостей. Сам герцог де Люинь вынужден был демонстрировать ему свое расположение, хотя им обоим была прекрасно понятна истинная цена происходившего. Что же касается нашего героя, то он не питал в отношении де Люиня никаких иллюзий. В своих «Мемуарах» он потом написал:

«Свет не видал большего обманщика, чем месье де Люинь. Он давал обещания, не только зная, что не будет их выполнять, но и заранее зная, чем это затем оправдает».

16 октября 1619 года Мария Медичи в сопровождении десятитысячного эскорта торжественно въехала в Анже, и там ей был отведен один из самых красивых дворцов. Между тем новости, поступавшие из Парижа, не радовали: усиление позиций де Люиня, назначение к ее младшему сыну Гастону нового воспитателя д’Орнано, человека де Люиня…

Короче говоря, уже к весне 1620 года Франция вновь зажила предчувствием кровавых столкновений, а в окружении королевы-матери все чаще стали звучать призывы к решению всех проблем самым кардинальным путем.

Арман-Жан дю Плесси-Ришелье, уже став кардиналом де Ришелье, потом будет называть это принципом «демонстрации силы» или политикой «с позиции силы». В самом деле, ведь армию вовсе не обязательно приводить в боевую готовность исключительно для ведения военных действий. В определенных ситуациях можно достичь желанной цели, и не прибегая к оружию, но для этого нужно показать потенциальному противнику всю свою мощь, а главное – решимость идти до конца. «Продемонстрировать свою силу, чтобы не быть вынужденным прибегнуть к ней» – так звучит основной постулат подобной концепции.

Гибель старшего брата

Шпаги были обнажены, и в ходе дуэли,

весьма похожей на драку,

Анри был смертельно ранен.

Энтони ЛЕВИ

А 8 июля 1619 года в жизни Армана-Жана дю Плесси-Ришелье произошла трагедия: его старший брат, губернатор Анже, повздорил с капитаном гвардейцев королевы-матери де Лозьером и был убит на дуэли.

Капитан де Лозьер. Это имя уже встречалось на страницах нашей книги. Если кто забыл, это был тот самый человек, который в свое время участвовал в аресте принца де Конде, чей отец, маркиз де Темин, получил за эту «операцию» маршальское звание.

С тех пор прошло почти три года, и теперь началось все с того, что капитан не сдержался и как-то бросил фразу о том, что его бесят губернаторы, которые только разоряют несчастную королеву. Об этом, естественно, донесли Анри дю Плесси-Ришелье, и тот счел, что это оскорбление лично ему, и смыть его можно только кровью. Мария Медичи, узнав об этом, вмешалась, и дело уже казалось улаженным, но через два дня два офицера все же встретились у стен крепости.

Были обнажены шпаги, и начался поединок. Шпага Анри дю Плесси-Ришелье была чуть длиннее, и он первым нанес ранение капитану де Лозьеру, но тот отступил на шаг и, перейдя в контратаку, резко ударил противника прямо в сердце.

Брат нашего героя успел лишь прошептать:

– Господи, прости меня…

Со смертью бездетного старшего брата (а ему был 41 год) угасла и надежда семейства дю Плесси-Ришелье на прямое продолжение рода.

Арман-Жан дю Плесси-Ришелье тяжело перенес эту утрату и написал тогда в своем дневнике:

«Никогда не испытывал я большей скорби, чем при известии о смерти моего любимого брата».

И в самом деле, после этого он долгое время не мог ни разговаривать, ни вести переписку.

* * *

Кстати сказать, скорее всего, именно это событие породило в будущем кардинале ненависть к выяснению отношений между людьми с помощью уличного кровопролития, что потом выразится в разработанном им законе о запрещении дуэлей.

И тут хотелось бы, забегая вперед, рассказать о том, что произошло 22 июня 1627 года. В тот день по приказу кардинала де Ришелье были казнены граф Франсуа де Монморанси-Бутвилль и его кузен граф де Шапелль – за то, что они оба дрались на дуэли прямо на многолюдной площади, и в ходе нее был убит маркиз де Бюсси д’Амбуаз.

Это произвело на общество сильное впечатление. И многие тогда говорили, что кардинал, сделавшись первым министром, «пробил» закон о строжайшем запрещении дуэлей лишь потому, что большая часть дворянства сочувствовала идеям Католической лиги и держала сторону Анны Австрийской, а посему сторонники кардинала постоянно подвергались публичным оскорблениям. Соответственно они вынуждены были обычно отвечать на оскорбления вызовами на дуэль, и многие после этого гибли от полученных ран. То есть утверждалось, что верных людей Ришелье было немного, и он просто решил так защитить их. Со своей стороны Арман-Жан дю Плесси-Ришелье утверждал, что его желание упразднить столь варварский обычай было связано исключительно с тем, что из-за него ежегодно гибли сотни храбрых дворян, которые могли бы верой и правдой служить королю и Франции.

Общественное мнение тогда не приняло этого закона. Даже Людовик XIII, подписавший его, позволял себе подшучивать над теми, кто отказывался от вызовов на дуэль, называя их трусами, которые радуются возможности сослаться на его постановление. И, понятно, мания дуэлей если и ослабела, но не слишком сильно.

Упомянутый же граф Франсуа де Монморанси-Бутвилль прибыл из Брюсселя в Париж для поединка с маркизом де Девроном. Король в это время находился в столице, но дуэль состоялась. Причем средь бела дня, на центральной площади. Секундант де Деврона был убит. После поединка граф де Монморанси-Бутвилль пытался бежать за границу, но был арестован и предан суду Парижского парламента, который и приговорил его вместе с его секундантом де Шапеллем к смертной казни.

Все ожидали, что Людовик XIII воспользуется правом помилования, но Ришелье настоял на своем, и король утвердил смертный приговор, который и был приведен в исполнение.

Биограф кардинала В.Л. Ранцов по этому поводу пишет:

«Будучи на основании теоретических соображений поклонником системы террора, Ришелье пользовался каждым удобным случаем, чтоб устрашить своих противников и наглядно показать им свое могущество. Некоторое время спустя, ему представилась возможность проявить это могущество в еще более ярком свете, побудив короля отказать в помиловании графу Монморанси, одному из самых выдающихся представителей французского дворянства. Весь двор Людовика XIII и все его приближенные, за исключением Ришелье, умоляли короля смягчить приговор, постановленный тулузским парламентом, но король приказал отрубить Монморанси голову, запретив лишь палачу касаться при этом рукою до осужденного».

Когда Гаспар де Колиньи указал королю на опечаленные лица придворных, Людовик XIII резко ответил ему:

– Какой бы я был король, если бы позволил себе питать те же чувства, что и мои подданные!

* * *

Что же касается Анри дю Плесси-Ришелье, то он не оставил после себя ничего, кроме долгов.

После этого Арман-Жан дю Плесси-Ришелье, понимая, что отчаянно нуждается в поддержке людей, которым он мог бы доверять, стал «подтягивать» наверх своих родственников и друзей. Например, Амадор де Ля Порт (брат матери) был назначен губернатором Анже, маркиз Урбен де Майе-Брезе (муж младшей сестры Николь) стал капитаном гвардейцев, а позже, в 1632 году – маршалом Франции и т. д. Таким образом, наш герой начал играть все более важную роль при дворе Марии Медичи, создавая политическую базу для того, чтобы диктовать свою волю в ее делах, в назначениях на должности и в расходовании материальных средств.