Текст книги "Альтернативная история Жанны д’Арк"

Брак Жанны с Робером дез Армуаз

Жанна действительно вышла замуж за благородного рыцаря Робера дез Армуаз, сеньора де Тишмон (Robert des Armoises, seigneur de Tichemont). Произошло это в Меце в начале ноября 1436 года. Некоторые историки, в частности Роже Сензиг и Марсель Гэ, называют более точную дату этой свадьбы – 7 ноября 1436 года. Они пишут:

«Союз Девы Франции и Робера дез Армуаз подтвержден актами, заверенными нотариусами. Об этом говорят авторы хроник той эпохи. Таким образом, все сведения, данные нам настоятелем монастыря Сен-Тибо, неукоснительно точны».

Существует мнение, что недавно овдовевшего жениха (его первой женой была Аликс де Манонвилль, и от нее у него был сын Филипп) Жанне подобрала сама герцогиня Люксембургская.

Сам Робер дез Армуаз жил в Меце и Люксембурге, хотя семья его была родом из Шампани. В книге Режин Перну «Жанна д’Арк» есть такая фраза:

«Робер дез Армуаз искал убежища в двух районах, враждебных герцогу Рене».

Объяснение этому может быть только следующим: в Меце и Люксембурге Робер дез Армуаз находился в изгнании, и формально сеньором де Тишмоном он в тот момент уже не был, так как его вотчина была в 1435 году конфискована герцогом Рене Анжуйским. Но, несмотря на это, Робер дез Армуаз продолжал гордо носить свой фамильный титул.

Ничего препятствующего браку найдено не было, и состоялась пышная свадьба, после которой Жанна стала именоваться Жанной дез Армуаз.

Зададимся вопросом, стал бы сеньор Робер, сын маршала Ришара дез Армуаз, даже находясь в изгнании, жениться на женщине без роду и племени? Конечно же, нет. Для благородного дворянина это было просто исключено. Во всяком случае, в роду дез Армуаз до сих пор сохранилась традиция считать Жанну как самую славную и почитаемую из предков.

Впоследствии были найдены брачный контракт Жанны дез Армуаз и дарственный акт, согласно которому Робер дез Армуаз передавал часть своих владений своей жене Жанне, которая в тексте была неоднократно названа «Девой Франции».

По словам профессора и историка Альбера Байе, в 1907 году он лично держал в руках брачный контракт Жанны, но затем этот бесценный документ был уничтожен в феврале 1916 года во время бомбардировок городка, где и теперь еще возвышается замок сеньоров дез Армуаз. Подпись жены сеньора Робера на нем была совершенно идентична подписи на письме Жанны д’Арк жителям Реймса, датированном 16 марта 1430 года.

Документа этого больше нет, но есть его копии, сделанные в XVIII веке.

Приведенный в «Истории Лотарингии» дарственный акт сопровождается разъяснением:

«Это Орлеанская Дева или, скорее, авантюристка, принявшая ее имя и вышедшая замуж за сеньора Робера дез Армуаз».

Читая подобное, можно задаться законным вопросом, чему доверять – самому документу или последующему комментарию?

По всей видимости, более надежным свидетельством подлинности Жанны является реакция на нее друзей Робера дез Армуаз, в свое время хорошо знавших Жанну д’Арк.

Так, например, Жан де Тонельтиль (Jean de Thoneletil) и Собле де Дэн (Saublet de Dun), поставившие свои печати на документе о передаче Жанне части владений ее мужа, знали подлинную Орлеанскую Деву. И вряд ли у них были причины для участия в обмане своего друга? А может быть, они так над ним подшутили? Конечно же, нет. Они были его верными друзьями: первый был могущественным сеньором, а второй – королевским судьей в Марвилле, небольшом городке на северо-западе от Меца. Такие люди не стали бы ставить свои печати на сомнительных документах.

Добрым приятелем Робера дез Армуаз был также уже упомянутый нами Николя Лув. Стал бы этот благородный человек называть подлинной Жанной какую-то авантюристку? И, наконец, сам Робер дез Армуаз приходился родственником Роберу де Бодрикуру, тому самому капитану, который в свое время содействовал отправке Жанны Девы из Вокулера в Шинон (в 1425 году Робер де Бодрикур сочетался браком с Алардой де Шамбле, кузиной Робера дез Армуаз). Почему же капитан де Бодрикур не открыл глаза своему кузену, если бы его женой вознамерилась стать какая-то самозванка?

Все это свидетельствует о том, что никакой самозванки не было, а женой Робера дез Армуаз действительно стала Жанна из Домреми, внебрачная дочь герцога Орлеанского и королевы Изабеллы Баварской, воспитанная в семье Жака д’Арка.

Интерес представляет мнение по этому поводу историка Алена Деко. Он пишет:

«Жанна завоевала сердце лотарингского сеньора сира Робера дез Армуаз. Он попросил ее руки. Жанна согласилась. И они сыграли пышную свадьбу.

Об этом союзе имеется два свидетельства – их подлинность несомненна. В купчей от 7 ноября 1436 года, упомянутой доном Кальме в «Истории Лотарингии», говорится: «Мы, Робер дез Армуаз, рыцарь, сеньор де Тишмон, передаем в полноправное пользование Жанне дю Лис, Деве Франции, даме означенного де Тишмона, все, что будет перечислено ниже…»

Другое свидетельство – два герба, сохранившихся на стене главного зала замка Жолни, в Мерт-и-Мозеле. Построенный примерно в 900 году, замок Жолни перешел в 1357 году в собственность к графам дез Армуаз. В 1436 году, женившись на Жанне, Робер дез Армуаз его перестроил и значительно расширил. Тогда-то, судя по всему, и произошло объединение короны и герба графов дез Армуаз с короной и гербом Жанны. Так, герб графа дез Армуаз представляет собой «серебряный щит, отделанный золотом и ляпис-лазурью (всего двенадцать элементов декора), с двумя открытыми львиными пастями»; герб Жанны тоже выполнен в виде щита, «украшенного золотом, серебряной шпагой с ляпис-лазурью и увенчанного короной в обрамлении двух золотых лилий».

Признание Жанны жителями Орлеана

Анри Валлон пишет:

«Что самое удивительное, Дева, выйдя замуж, была принята всерьез и в Орлеане, и в самой семье Жанны д’Арк».

В самом деле, Жанна Дева появилась в Орлеане в июле 1439 года, то есть через 8 лет после своей «казни». Этому появлению предшествовали некоторые события, на которых хотелось бы остановиться подробнее, ибо они, без сомнения, подтверждают факт ее «чудесного спасения».

Роже Сензиг и Марсель Гэ отмечают:

«Появление Жанны в Ля-Гранж-оз-Орм, что около Меца, не прошло незамеченным. В Орлеане эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы».

Прежде всего, бесспорным фактом является то, что в счетной книге Орлеанской крепости (а это очень серьезный, как бы сейчас сказали, «расходный документ», куда заносились все траты, производившиеся городскими властями) была найдена запись о выдаче денег некоему Жану дю Лису. Как мы знаем, Жан дю Лис – один из «братьев» Жанны из Домреми. И эти деньги были платой за доставку писем от Жанны.

В книге «Правда о Жанне д’Арк» так и говорится:

«Жан дю Лис, брат Девы, отправился на Луару, чтобы оповестить короля, находившегося в Лоше, о возвращении его сестры».

Кстати сказать, это весьма интересная фраза: «annoncer le retour de sa sreur» в ней может означать и «возвращение его (в смысле, Жана дю Лиса) сестры», а может – и «возвращение его (в смысле, короля Карла VII) сестры».

Кроме того, найдена запись о том, что все тот же Жан Малыш из Домреми прибыл в Орлеан с письмами от Жанны. Ему был устроен торжественный прием, после чего он отправился к королю Карлу VII в Лош, маленький городок в 120 км к юго-западу от Орлеана.

21 августа он вернулся из Лоша в Орлеан и начал жаловаться, что ему не выдали у короля положенные за доставку писем от Жанны 100 франков, а дали лишь пятую часть, из которой он потратил 12 франков. После этого благодарные орлеанцы собрали ему эти 12 франков[5]5
  В некоторых источниках речь идет о ливрах, солях и денье, что вызывает путаницу. Поясним: самый первый франк был золотой монетой, отчеканенной во Франции в 1360 году. На лицевой стороне этой монеты был изображен французский король на коне. Монета чеканилась из чистого золота и имела вес около 3,89 г. Этот франк был эквивалентен ливру, состоявшему из 20 солей (су) или 240 денье.


[Закрыть].

Все эти события датируются августом 1436 года. Подлинность записей в счетной книге Орлеана не вызывает сомнений, и они лишний раз доказывают, что якобы сожженная 30 мая 1431 года Жанна была в тот момент жива и невредима.

Историк Ален Деко констатирует:

«Ни в одном из упомянутых документов не высказано ни малейшего сомнения по поводу личности Жанны. О Деве, сожженной 5 лет тому назад, в них говорится так, как будто она действительно была жива».

* * *

Интересный факт, подтверждающий спасение Жанны от костра, приводит историк Робер Амбелен: после ее визита в Орлеан, то есть с августа 1439 года, город прекратил ежегодные обедни за упокой души той, которую считали погибшей в Руане.

Если не знать, что Жанна избежала казни, то это, конечно же, может показаться невероятным. Но общественное мнение, про которое принято говорить, что его формируют не самые мудрые, а самые болтливые, с готовностью допускало новую жизнь французской героини уже сразу после судебного процесса и казни, получивших широчайшую огласку. Впрочем, подобные реакции легко вписываются в рамки традиционного суеверия. Народ плохо воспринимает смерть своих кумиров и охотно создает легенды об их новой жизни уже в самый день их смерти. Надо ли перечислять многочисленные случаи, когда народная молва оживляла даже тех, смерть которых была достоверно констатирована, а также самозванцев, пользовавшихся этой верой и объявлявших себя чудесно спасшимися? Одних примеров Наполеона, якобы бежавшего с острова Святой Елены на миниатюрной подводной лодке «Наутилус», и некоего Карла-Вильгельма Наундорфа, небезуспешно выдававшего себя за чудом спасшегося из тюрьмы Людовика XVII, сына казненного Людовика XVI, вполне достаточно.

Да, общественное мнение – это, как говорил Наполеон, публичная девка. Но, даже будучи настроенным именно таким образом, нельзя не признать еще более необыкновенным следующий факт: в июле 1439 года, то есть более чем через 8 лет после официальной смерти Жанны, она собственной персоной пожаловала в Орлеан.

Жанну, а она звалась теперь госпожой дез Армуаз, встретила восторженная толпа горожан, среди которых было немало людей, отлично знавших свою героиню еще со времен знаменитой осады. Исторические хроники не оставляют сомнений в том, что Жанну дез Армуаз орлеанцы безоговорочно приняли за Орлеанскую Деву. Более того, в счетной книге прямо указывается, что 1 августа 1439 года Жанне была подарена крупная сумма денег.

В счетной книге Орлеана нашел отражение и торжественный обед, на который Жанна была приглашена двумя богатыми горожанами: Жаном Люилье (Jean Lhuillier) и Теваноном де Буржем (Thevenon de Bourges). Там ей были оказаны все возможные почести, знаки внимания и уважения.

Ален Деко пишет:

«Ее принимали так, как она и мечтала. Словно 10 лет назад в этот город вступала со штандартом в руке та же Жанна. И вот она снова здесь. На увешанные хоругвями улицы высыпали толпы народа и громко приветствовали ее. Конечно, она постарела, и все же это была она. В муниципалитете ей также оказали пышный прием – накормили и напоили всласть.

А подобные торжества обходились отнюдь не дешево. В городских архивах об этом празднестве сохранилась довольно подробная запись: 30 июля на закупку мяса ушло сорок су парижской чеканки. Больше того, в знак благодарности Жанне преподнесли ценный подарок, о чем свидетельствует другая запись: «В память о благе, принесенном ею городу во время осады оного, Жанне дез Армуаз даруется двести ливров золотом парижской чеканки».

Как видим, как и в свое время в Меце, в Орлеане Жанну признали не только простые горожане, но и дворяне, хорошо знавшие Деву со времени осады.

Ален Деко просто вынужден констатировать:

«Как бы мы к этому скептически ни относились, необходимо признать, что, связанные воедино, документы, касающиеся их героини, производят действительно неизгладимое впечатление».

* * *

Тем не менее многие историки утверждают, что имя Жанны в 1439 году использовала некая самозванка. Что ж, всевозможных самозванцев в истории и вправду было предостаточно. Кроме того, как в те далекие времена было отличить настоящую Деву от лже-Девы? Ведь ни прессы, ни телевидения, ни фотографий тогда не было, и внешности настоящей Жанны во Франции толком никто не знал…

С Францией – понятно, но как быть с Орлеаном, где Жанну в лицо помнил буквально каждый житель, не говоря уж о ее непосредственных сподвижниках? Ведь они бы сразу заметили подмену, тем более что Жанна отнюдь не пряталась, а, напротив, принимала активное участие в многочисленных светских приемах, устроенных в ее честь.

Имеем ли мы право, располагая такими свидетельствами, поставить под сомнение вывод о том, что прибывшая в Орлеан Жанна дез Армуаз была настоящей Орлеанской Девой? Имеем ли мы право оспаривать этот вывод, не приводя никаких доводов, объясняющих, что побудило всех этих людей участвовать в коллективной мистификации, или почему и как они были введены в заблуждение?

Ален Деко пишет:

«На все вышеперечисленные факты – а их важность не подлежит сомнению – нельзя не обращать внимания. Представьте себе, что в один прекрасный день объявляется какая-то неизвестная и называет себя самой известной женщиной Франции – героиней, которую, как все знают, сожгли 5 лет назад на костре «после громкого судебного процесса». Она, повторим, не только не подвергается осмеянию как самозванка, но ее признают даже родные братья Жанны. Один из них отправляется к королю и приносит ему эту чудесную весть. Что бы мы сказали, если бы, к примеру, герцогиня Ангулемская признала Наундорфа и, кроме того, сама отправилась сообщить эдакое приятное известие Карлу X»[6]6
  Карл-Вильгельм Наундорф (1787-1845) – прусский авантюрист, успешно выдававший себя за Людовика XVII (родного брата герцогини Ангулемской), умершего в 1795 году. Карл Х – французский король, правивший в 1824-1830 годах.


[Закрыть].

* * *

Французский историк и академик Жерар Пем утверждает, что он нашел очень важные свидетельства. До сих пор считалось, что приемная мать Жанны Изабелла Роме приезжала в Орлеан лишь в июле 1440 года, то есть через год после появления там женщины, якобы выдававшей себя за ее дочь. Однако в списке городских расходов с 6 марта 1440 года имеется отметка об уплате двум лицам за содержание и лечение Изабеллы с 7 июля по 31 августа. Здесь речь явно может идти только о 1439 годе.

Там же имеется запись об уплате пенсии, установленной городом Изабелле Роме за сентябрь, октябрь и ноябрь 1439 года. Если подлинность этих записей не ставить под сомнение, то они свидетельствуют о том, что с рождения воспитывавшая Жанну женщина находилась в Орлеане в то время, когда там торжественно принимали Жанну дез Армуаз. Трудно представить причины, по которым Изабелле Роме потребовалось бы участвовать в обмане.

Ж. Пем приводит также ряд доказательств того, что во время пребывания Жанны дез Армуаз в Орлеане город посетил и сам король Карл VII. На это указывает и целый ряд приближенных короля, в частности, его слуга Пьер Сала (Pierre Sala), который в своих «Мемуарах» отметил, что встреча имела место.

Высшее государственное лицо не могло не знать лично легендарную героиню своей страны и, к тому же, свою сестру. Стал бы король тратить время на встречу с какой-то авантюристкой или самозванкой?

По свидетельству камергера короля Гийома Гуффье (Guillaume Gouffier), во время этой встречи Карл VII сказал весьма странную, на первый взгляд, фразу:

– Дева, моя дорогая, добро пожаловать, вы удачно вернулись, во имя Господа, знающего тайну, которая есть между вами и мной.

Во время этой встречи присутствовали Жан Бастард и многие другие люди, хорошо знавшие Жанну, и никто из них не усомнился в том, что это именно она.

* * *

Ален Деко приводит еще один интересный довод, с которым трудно не согласиться. Он пишет:

«Было бы вполне понятно, если бы авантюристка стала разъезжать по городам и весям королевства и объявлять: «Это я, Жанна, Французская дева». Рассуждая логически, это должно было принести ей не только честь, но и всевозможные выгоды.

А неизвестная попросту выходит замуж. И не нужно ей никаких странствий, побед, почета, даров в знак особого признания от городов и деревень.

Возможно, истина в том, что этот брак и сам по себе был для самозванки большой удачей: действительно, могла ли желать лучшей доли девица, тем более, если она, на самом деле, была отнюдь не знатного рода? Допустим. В таком случае, графиня дез Армуаз, достигнув своих корыстных целей, могла бы преспокойно почивать на лаврах, «отказавшись от новых дерзких шагов, чреватых для нее разоблачением». Но что делает она? Она спешно отправляет посланников с письмами в Орлеан и к королю, а затем и сама является в город, где все ее хорошо знали и помнили.

«Если бы она не была Жанной, – пишут некоторые историки, – ее поведение было бы не только опрометчивым, но и безумным… Ведь в Орлеане всякий мог ее разоблачить -и люди, дававшие кров настоящей Жанне, и местная знать, и ее родная мать Изабелла Роме».

И напротив, если бы она была настоящей Жанной, ей непременно следовало бы предпринять это паломничество. «Ведь именно в Орлеане она получила всеобщее признание как героиня; именно в этом городе одержала она свою первую победу, за которой последовали и другие; Орлеан стал колыбелью ее славы: в Орлеане ее признали полководцем и главнокомандующей королевской армией; наконец, в Орлеане жила ее мать».

* * *

Следует отметить, что внешность Жанны была описана. В частности, были известны и специфические приметы, которые в те времена (при отсутствии пластической хирургии) скопировать было крайне трудно: темное родимое пятно за ухом, шрамы – следы ранений – в определенных местах тела (Дева была несколько раз ранена в шею и плечо, позднее -в бедро; от этого должны были остаться шрамы, которые вряд ли возможно подделать).

Гостеприимство, оказанное Жанне дез Армуаз в Орлеане, допускает лишь три толкования: это могла быть невольная ошибка или результат коллективной галлюцинации, это могло быть сознательное коллективное соучастие в фальсификации и, наконец, Жанна дез Армуаз действительно могла быть спасенной от казни Жанной.

Банальная ошибка приемных братьев Жанны маловероятна. Ален Деко по этому поводу замечает:

«Любой брат сумеет узнать родную сестру, даже если она исчезла 5 лет назад».

Вывод Режин Перну о том, что братья Жанны рассчитывали «использовать эту авантюристку, чтобы выпросить у короля денег и попытаться обогатиться за ее счет» – всего лишь простое предположение. Довод о том, что, например, брат Пьер, схваченный вместе с Жанной в Компьене и долгое время находившийся в плену у англичан, получил от герцога Орлеанского вознаграждение, ровным счетом ни о чем не говорит, кроме того, что бывшему пленнику был возмещен моральный и материальный ущерб.

Важно другое: сразу после своего появления в Лотарингии Жанна поспешила связаться со знавшими ее с рождения людьми. Со стороны самозванки это был бы излишне смелый шаг, если не предполагать, что он не был сделан в результате предварительной договоренности, которой, впрочем, нет никаких свидетельств. Что касается многочисленных жителей Орлеана, то с их стороны вообще трудно обнаружить мотивы для соучастия в обмане.

В своей книге «Была ли сожжена Жанна д’Арк?» Жан Гримо делает вывод:

«Отношение Робера дез Армуаз и всей его родни, хорошо известной в Лотарингии, дары, преподнесенные братьям дю

Лис, высокие почести, которыми их удостоили, и невозможность массовой галлюцинации у жителей Орлеана – все эти бесспорные факты начисто опровергают точку зрения тех, кто считает Жанну дез Армуаз самозванкой. Летопись настоятеля церкви Сен-Тибо, архивы Орлеанской крепости, нотариально заверенные бумаги – все это есть единое и нерушимое доказательство подлинности ее личности; все это с лихвой перевешивает любые предположения, основанные на вероятности».

* * *

Но, как известно, на каждую гипотезу всегда найдется своя контргипотеза. Против книги Жана Гримо и его последователей в газетах и журналах тут же стали появляться статьи многочисленных сторонников традиционной версии истории о Жанне д’Арк. Наиболее активно протестовали Морис Гарсон, Филипп Эрланже и, конечно же, признанный лидер «традиционалистов» Режин Перну.

Их соображения просты до неприличия: все эти «псевдодоказательства», все эти доводы «не отличаются оригинальностью и повторяют друг друга» и т.д. и т.п. Что же касается многочисленных признаний подлинности Жанны, то, по мнению сторонников традиционной (канонической) истории Жанны д’Арк, во всех подобных историях самозванцев всегда встречали с распростертыми объятьями. Так было в случае со лже-уорвиками, лже-дмитриями и лже-людовиками XVII. Но как же быть с тем, что «самозванку» признали ее родные? А на это есть цитата из Анатоля Франса:

«Они верили в это, потому что им очень хотелось, чтобы это было именно так».

Морис Гарсон в своей статье «Тайна смерти Жанны д’Арк» признает, что «великие исторические загадки всегда привлекали исследователей». Далее он пишет:

«Все покоится на двух фактах. Все остальное вторично. Не подлежит сомнению, что в Орлеане получили в 1436 году письма от Девы, якобы сожженной за 5 лет до этого. Также не подлежит сомнению, что подлинность этих писем были подтверждена братом Жанны д’Арк. Наконец, не подлежит сомнению, что в 1439 году Жанна лично появилась в Орлеане и была там принята под именем дамы дез Армуаз».

Морис Гарсон признает и тот факт, что Жанна вышла замуж за Робера дез Армуаз. Он признает также и факт наличия купчей от 7 ноября 1436 года, упомянутой бенедиктинцем доном Кальме (Dom Calmet) в «Истории Лотарингии», в которой говорится о том, что Робер дез Армуаз передал свое имущество «в полноправное пользование Жанне дю Лис, Деве Франции». Однако к этому он добавляет:

«Но при этом забывают сказать, что тот же дон Кальме в «Истории Лотарингии» сделал приписку: «Это была Орлеанская Дева или скорее авантюристка, которая взяла ее имя и вышла замуж за сеньора Робера дез Армуаз».

Далее Морис Гарсон, говоря о реакции жителей Орлеана и противореча сам себе, задается вопросом:

«Освобождение города имело место 10 лет назад, и множество людей видели настоящую Жанну… Как коллективная легковерность – не имевшая, кстати, прецедентов -позволила узурпаторше быть признанной?»

Действительно, не сошли же все эти люди с ума? Не было же все это коллективным помешательством? Галлюцинацией? Ответа на эти вопросы Морис Гарсон не дает. Он лишь ограничивается умозаключением:

«Это хороший сюжет для исследований психологов».

Довод, прямо скажем, далекий от научного.

А вот еще одно соображение Мориса Гарсона. Он пишет:

«Один эрудит, господин Лекуа де ля Марш (Lecoy de la Marche), нашел бесценный документ, который, похоже, кладет конец истории. В 1457 году король Рене вручил письменное помилование одной авантюристке, схваченной в Сомюре за мошенничество. Она была тогда вдовой Робера дез Армуаз и была замужем за Жаном Дуйе. В документе было сказано, «что она долгое время звала себя Жанной Девой, вводя в заблуждение многих людей, которые раньше видели Деву, освободившую Орлеан от старых врагов королевства». Мы не имеем права игнорировать этот текст».

Получается, что этот текст игнорировать мы не имеем права, а все остальные свидетельства, в том числе и письменные, – имеем. Интересная логика!

На самом же деле, Альбер Лекуа де ля Марш писал о некоей Жанне де Сермез (Jehanne de Sermaises). В другом месте он называет ее Жанной де Сармуаз (Jehanne de Sarmoises). То есть это была некая Жанна из Сермеза или из Самруаза. Как говорится, не факт, что речь в документе шла именно о Жанне дез Армуаз.

Конечно, мы не имеем права игнорировать этот текст, но у Лекуа де ля Марша говорится о том, что «против Жанны не последовало никакого юридического преследования», и она «довольствовалась тем, что удалилась».

Этому факту почему-то не придается значения. Но ведь это странно: авантюристка схвачена за явное мошенничество, но ее не наказывают, а спокойно отпускают восвояси. Отсутствие какой-либо логики здесь почему-то не волнует тех, кто уверен в том, что супруга Робера дез Армуаз была банальной авантюристкой.

Еще чуть ниже Морис Гарсон, кстати сказать, атакует и версию о чудесном спасении Жанны. Его доводы таковы:

«Считают, что Жанна д’Арк смогла бежать по подземному ходу, который вел от Руанской тюрьмы к дому, в котором жил герцог Бэдфорд. Чтобы подтвердить эту романтическую версию, цитируют текст процесса реабилитации: «Et quod dux Bedforiae erat in quodam loco secreto ubi videbat eamden Johannam visitari».

Тут имеет место путаница. Loco secreto – никогда не означало подземный ход. А вся фраза правильно должна переводиться так: «Герцог Бэдфорд имел скрытное место, откуда он мог наблюдать за тем, как Жанна принимала визитеров».

Но ведь есть и другие трактовки этого фрагмента текста. Например, историк М. Эрвье утверждает, что в темнице Жанны был подземный ход, через который она и сбежала. Далее он уточняет, что его «утверждение основано на документах следственной комиссии, где подробно описана обстановка места происшествия».

А вот мнение Жана Гримо:

«Этот подземный ход был «тайным местом», где герцог Бэдфорд встречался с Жанной, о чем ясно сказано в судебном протоколе по этому делу: «И упомянутый герцог Бэдфорд не раз являлся в сие тайное место, дабы повидаться с осужденной Жанной».

Даже лидер «традиционалистов» Режин Перну переводит эту фразу следующим образом:

«У герцога Бэдфорда было укромное место, где он мог принимать Жанну, которая наносила ему визиты».

Наносила визиты! А это значит, что Жанна как-то приходила в это «укромное место» из своей темницы, да и сам герцог в него тоже как-то приходил из своего дома…

Короче говоря, на каждую гипотезу всегда найдется своя контргипотеза, на каждый довод – свой контрдовод.

Морис Гарсон, делая выводы, прибегает к следующей конструкции:

«Нам не хватает места, чтобы один за другим рассмотреть все аргументы. Ни один из них не выдерживает критики».

В самом деле, «ни один из них не выдерживает критики» -и все тут. Десятки, даже сотни людей признали в супруге Робера дез Армуаз Жанну д’Арк – это все ерунда. Коллективное помешательство. Или коллективное мошенничество.

«Научный» же подход Режин Перну вообще удивляет своей непробиваемостью:

«Все доводы псевдоисториков не заслуживают того, чтобы на них долго останавливаться».

Вот так! Не больше и не меньше! И никаких пояснений, кого считать псевдоисториками. Наверное, всех тех, чье мнение хоть чем-то отличается от общепринятого.