Текст книги "АНТИНАПОЛЕОН"

Уже в 1800 году Наполеон вызвал к себе Камбасереса и спросил:

– Вы подготовили несколько проектов Кодекса. Не кажется ли вам, что было бы полезно объединить их и представить Законодательному корпусу такой вариант, который был бы достоин нашего времени и нашего правительства?

Второй консул показал Наполеону все три своих проекта. Охваченный энтузиазмом, Наполеон предложил создать специальную комиссию по срочной доработке Кодекса. При этом он обратился к Камбасересу:

– Назовите мне людей, которые были бы способны выполнить эту работу.

Именно таким образом 12 августа 1800 года была создана упомянутая комиссия, в которую вошли Тронше, Порталис, Мальвилль и Биго де Преамно.

* * *

Спешная работа комиссии, как мы уже говорили, была закончена к 21 января 1801 года. Потом начались обсуждения проекта Кодекса в Государственном совете. Первое пленарное заседание по этому вопросу было проведено 17 июля 1801 года. Всего по этому вопросу было 107 заседаний Государственного совета, и на 52 из них председательствовал Камбасерес.

В конечном итоге Гражданский кодекс, состоявший из 2281 статьи, разбитых на четыре части, был окончательно принят.

Историк Натали Петито называет этот Кодекс «фундаментальным текстом наполеоновской Франции».

А вот что пишет о нем Альбер Собуль:

«В теории Гражданский кодекс дал личности самую большую свободу. В реальности же он стал в основном репрессивным, подчиняющим личность».

Но какова все-таки роль непосредственно Наполеона в создании этого во многом выдающегося документа?

Некоторые историки утверждают, что он был «весьма одаренным законоведом», что он «от природы хорошо владел всеми методологическими приемами, необходимыми для юриста». Уже не раз упоминавшийся нами С.В. Боботов, в частности, пишет:

«Обладая превосходными математическими способностями и склонностью к логическому анализу, Наполеон быстро овладел и юридической техникой, что дало ему некоторые преимущества в диспутах со своими коллегами по Государственному совету. Почтенные старцы французской юридической элиты были поражены тем, что первый консул цитировал наизусть римские дигесты и воспроизводил по памяти статьи из Декларации прав человека и гражданина».

Он же к этому добавляет:

«В вопросах юридической техники Бонапарт ни в чем не уступал своим коллегам; он свободно и уверенно обращался с такими терминами, как недействительность, ничтожность, безвестное отсутствие, обман, принуждение, заблуждение, собственность, плодопользование (узуфрукт), ипотека, контракт, обязательство, оспоримость купли-продажи вследствие чрезмерной ее убыточности (laesio enormis)».

Конечно, это явное преувеличение. Наполеон действительно участвовал в обсуждении Кодекса, но его интерес вызывали не узуфрукт, ипотека и оспоримость купли-продажи, а в основном вопросы, которые были близки ему лично. В частности, уже тогда Наполеон, прекрасно знавший об изменах своей супруги Жозефины, очень интересовался проблемами развода, и он несколько раз, как свидетельствуют очевидцы, задавал вопросы относительно того, в какой мере оставление одним из супругов другого может послужить поводом к разводу. Граф Буле де ля Мёрт, один из членов Государствен но го совета, возглавлявший с 4 января 1800 года его законодательную секцию, заметил, что ввиду трудности определить, что представляет собой «оставление», лучше этот повод отдельно не выделять. Он сказал, что этот повод входит составной частью в другие законные поводы! для развода, например, перекрывается понятием безвестного отсутствия. Наполеон не согласился с этой точкой зрения и настаивал на выделении «оставления» как особого повода на том основании, что понятия «отсутствие» (absence) и «оставление» (abandon) различны! по своей сути.

Совершенно очевидно, что Наполеон не понимал и не мог понимать очень многих юридических тонкостей и нюансов. Поначалу он с его стремительными манерами и военными привычками даже хотел весь Кодекс свести к ограниченному числу простых, ясных и общепонятных правил, которыми граждане могли бы без труда руководствоваться в своем поведении.

Много позже, уже на острове Святой Елены, он говорил об этом своему секретарю Лас-Казу:

– Сначала я думал, что можно свести законы к простым геометрическим теоремам, так чтобы! каждый мог бы их прочесть.

Потом он все же одумался, и Лас-Каз приводит такую его фразу:

– С тех пор как я стал слушать прения по обсуждению Кодекса, я часто замечал, что чересчур большая простота в законодательстве лишь вредит.

В самом деле, Наполеон был убежденным противником всяких комментариев к законам. Он считал их главной причиной неясности и запутанности, что обычно обнаруживается в процессе их применения. Наполеон любил, чтобы все было просто и понятно. К сожалению, подобный подход явно непрофессионален, ибо ни функциональность, ни простота сами по себе вовсе не гарантируют высокого качества закона и его исполнения. Все зависит совсем от другого. Недаром же еще, кажется, Фридрих Великий говорил, что «дурные законы в хороших руках исполнителей – хороши, а самые лучшие законы в руках дурных исполнителей – вредны».

* * *

Член Государственного совета Анутан-Клер Тибодо в своих «Мемуарах» пишет:

«Первый консул председательствовал на большей части заседаний Государственного совета, где обсуждался законопроект, и принимал активное участие в дискуссии. Он ее провоцировал, поддерживал, реанимировал. Он говорил без остановки, без стеснения, без притязаний, свободно. <…> И он никогда не ставил себя выше других членов Совета».

А вот мнение по этому вопросу известного наполеоноведа Жана Тюлара:

«Бонапарт умел слушать, и, когда он вмешивался, он был ясен и краток. Он высказывался тут же, если чувствовал, что дискуссия стопорится. Ни одна тема не оставляла его равнодушным, даже проблемы брака глухонемых. Все очевидцы, даже самые негативно настроенные, едины в вопросе об этой роли Бонапарта».

И все же, можно ли называть именно Наполеона создателем Гражданского кодекса?

Если быть честным до конца, следует признать, что автором Кодекса был Камбасерес, юрист очень высокого уровня, который проделал большую часть работы. Наполеона же, ставшего первым консулом, можно называть, пожалуй, лишь инициатором возвращения к обсуждению Кодекса и главным «мотором» его принятия.

Кстати сказать, роль Камбасереса признается многими. Например, в 1832 году Эжен Рош написал о Камбасересе, похороненном на кладбище Пер-Лашез:

«Знаков внимания от соотечественников у него было предостаточно, но самое главное, без сомнения, состоит в том, что Кодекс Наполеона не было бы преувеличением называть Кодексом Камбасереса».

В «Новой биографии современников», изданной в Париже в 1822 году, читаем:

«Общепризнано, что Камбасерес проделал большую часть работы по подготовке Гражданского кодекса, будь то в самом начале, будь то позже, и все предложения, шедшие при обсуждении каждого из вариантов, шли полностью от него. В конечном итоге ему же было поручено пересмотреть все предложенные законы и объединить их в единый Кодекс».

Там же сказано:

«Будучи консулом или архиканцлером, Камбасерес всегда служил Наполеону с рвением и преданностью; он принял участие почти во всех действиях правительства, особенно в том, что касалось внутренней администрации. Если Наполеон и не всегда следовал его советам, он, по крайней мере, не сомневался ни в искренности, ни в способностях того, кто их давал, и в течение четырнадцати лет доверие, которое ему оказывал император, не претерпело ни малейшего ущерба».

А вот мнение Жана-Габриеля Пелтье, высказанное им в книге, изданной в 1810 году, то есть еще при жизни Наполеона:

«Камбасерес – это один из главных изготовителей Кодекса Наполеона, но его влияние ослабело после того, как Кодекс был закончен, и Бонапарт перестал нуждаться в нем».

* * *

Историк Жан-Луи Альперен подробно изучил процесс создания Кодекса, и вот что он по этому поводу пишет:

«Вот уже несколько десятилетий, особенно в первой половине XX века, историки интересуются вопросом личного участия Бонапарта в работах по подготовке Гражданского кодекса. Исходя из того факта, что первый консул председательствовал на 55 из 107 заседаний Государственного совета, посвященных обсуждению проекта Кодекса, а также из того, что он много раз участвовал в дискуссиях – а об этом говорят воспоминания многих очевидцев, – исследователи постарались измерить роль Бонапарта в принятии Гражданского кодекса. Его дискуссии велись в основном по вопросам развода и усыновления, к которым будущий император имел личный интерес».

В конечном итоге Жан-Луи Альперен утверждает:

«Нет сомнения в том, что Наполеон не является автором Гражданского кодекса. Он не был законодателем. <…> Бонапарт также не является и редактором статей, входящих в Кодекс».

Относительно роли Камбасереса Жан-Луи Альперен делает следующий вывод:

«Многие статьи Кодекса 1804 года уже содержались, порой слово в слово, в третьем варианте проекта Камбасереса, представленном в 1796 году. <…> Тронше, Порталис, Мальвилль и Биго де Преамно лишь использовали многочисленные наработки Камбасереса».

Глава 7
Продажа Луизианы: самая крупная сделка с недвижимостью в мировой истории

За несколько миллионов первый консул продал Испанию, своего союзника, плюс он пожертвовал интересами самой Франции.

Мануэль Годой

Я отказываюсь от Луизианы. Я уступаю не только Новый Орлеан, но и всю колонию.

Наполеон

Как известно, в марте 1801 года президентом США стал Томас Джефферсон, человек демократического образа мыслей, не поддерживавший рабства, и главнейшим эпизодом президентства Джефферсона стала покупка Луизианы в 1803 году.

Эта сделка позволила Соединенным Штатам практически удвоить свою территорию, и главное в ней было даже не это, а то, что США получили контроль над рекой Миссисипи, важнейшей транспортной артерией, которая ранее была пограничной рекой.

* * *

Чтобы было понятно, в 1762 году Луизиана стала колонией Испании. Новый Орлеан (сейчас это крупнейший город в штате), находившийся на территории Луизианы, обладал очень выгодным географическим положением. Получалось так, что страна, владеющая этим городом, могла контролировать всю реку Миссисипи.

По сути, американцами в 1803 году были куплены французские владения в Северной Америке, и размер приобретенной территории составил примерно 2,1 миллиона квадратных километров, что в четыре раза превосходило по размеру саму Францию.

Цена сделки составила 15 миллионов долларов, или 80 миллионов французских франков. Исходя из этого, цена одного квадратного километра составила всего семь долларов.

Эта «странная» сделка до сих пор продолжает удивлять историков. Что это было? Великая удача для американцев? Тонко продуманный ход, одним росчерком пера создавший для ненавистной Наполеону «владычицы морей» Великобритании нового серьезного соперника? Или, может быть, это было нечто имеющее прямое отношение к термину «коррупция»?

На отошедших в пользу США землях в настоящее время располагаются штаты Арканзас, Миссури, Айова, Оклахома, Канзас, Небраска, южная часть штата Миннесота, большая часть штата Северная Дакота, практически весь штат Южная Дакота, северо-восточная часть штата Нью-Мексико, большая часть штата Монтана, часть штата Вайоминг, северная часть Техаса, восточная половина Колорадо и часть штата Луизиана, включая город Новый Орлеан.

«Луизианская покупка», как уже говорилось, стала делом третьего президента США Томаса Джефферсона, и он был весьма озабочен законностью проведения сделки, ибо Конституция США не содержала статей по поводу приобретения территорий у иностранных государств. Тем не менее он решился на сделку, и причиной этого было то, что Франция и Испания мешали американской торговле через порт Нового Орлеана. А Новый Орлеан, как уже говорилось, полностью контролировал реку Миссисипи – одну из главных водных артерий Северной Америки. Американцы, согласно договору, имели право экспортной торговли через порт Нового Орлеана. Однако уже в 1798 году испанцы в одностороннем порядке отменили действие этого договора, чем сильно озадачили руководство Соединенных Штатов.

Затем в 1800 году Испания передала контроль над Луизианой наполеоновской Франции. Причем окончательная передача контроля над Луизианой от Испании к Франции состоялась лишь 30 ноября 1803 года.

* * *

А тем временем Томас Джефферсон направил в Париж Джеймса Монро и Роберта Ливингстона для проведения предварительных переговоров. Удивительно, но сначала в качестве объекта приобретения планировались только Новый Орлеан и его окрестности. Никто и предположить не мог, что французская сторона выдвинет совершенно другое предложение.

Дело в том, что в 1802 году в Париж был командирован Пьер-Самюэль Дюпон де Немур, родившийся в Париже и бежавший после революции в США… В Америке Дюпон стал близким другом Томаса Джефферсона, но при этом он имел массу полезных связей во французских правящих и деловых кругах. И по тайным дипломатическим каналам Дюпон вступил в переговоры с Наполеоном от имени президента США.

Кстати, ярым противником продажи Луизианы поначалу был наполеоновский министр иностранных дел Шарль-Морис де Талейран. Во всяком случае, когда Ливингстон сообщил о твердом намерении приобрести Новый Орлеан, предложения американцев были названы Талейраном «преждевременными».

Но потом потерпела неудачу французская экспедиция с целью подавления восстания рабов в Санто-Доминго (в настоящее время – Гаити). Там началась активная партизанская война против колониальных войск, плюс вспыхнула эпидемия страшной желтой лихорадки, которая унесла жизни трех четвертей французских солдат, включая генерала Шарля Леклерка (зятя Наполеона и командующего экспедицией).

Наполеон прекрасно осознавал, что Великобритания может легко захватить Луизиану. Он понимал, что новая война с британцами неизбежна, и, трезво оценивая положение, пришел к выводу, что его планы колониальной экспансии в Западном полушарии обречены на неудачу. Не располагая конкурентоспособным флотом, Франция не смогла бы удержать Луизиану, и та стала бы легкой добычей британцев. При этом Наполеону нужны были деньги, и он решил одним выстрелом «убить сразу трех зайцев»: получить средства, столь необходимые для предстоящей войны, насолить британцам и заручиться благожелательным нейтралитетом набирающей силу заокеанской республики. И Наполеон, будучи человеком резким и быстрым на решения, приказал своему министру финансов Франсуа де Барбе-Марбуа уведомить американскую сторону о своем желании продать всю территорию Луизианы, а не только Новый Орлеан.

При этом первый консул заявил: «Я отказываюсь от Луизианы. Я уступаю не только Новый Орлеан, но и всю колонию, ничего не оставляя. Я знаю цену, и я достаточно доказал это тем, что я делал для этой провинции, поскольку мой первый дипломатический акт с Испанией был направлен на ее восстановление. Поэтому я отказываюсь от нее с большим сожалением. Но упрямство, связанное с сохранением, было бы безумием».

11 апреля 1803 года Талейран официально признал это решение Наполеона и активно взялся за его реализацию. Однако, как оказалось, американская сторона была готова заплатить только за территорию Нового Орлеана сумму в 10 миллионов долларов, поэтому американцы были буквально шокированы, когда всю огромную территорию Луизианы им предложили купить всего за 15 миллионов. Но Наполеону нужны были деньги, как можно больше денег. И он запросил 22,5 миллиона долларов, Американцы отказались. После этого Наполеон подкинул своим дипломатам намек на то, что вообще может передумать. А потом он замолчал на несколько дней. 27 апреля Барбе-Марбуа явился в американское посольство и объявил, что Наполеон снизил цену до 16 миллионов.

Американцы, как при торговле на рынке, предложили 12 миллионов. Сошлись на пятнадцати.

Договор о покупке был подписан 30 апреля 1803 года, и согласно этому договору Французская республика уступила Соединенным Штатам территорию Луизианы «на вечное пользование вместе со всеми суверенными правами».

* * *

Территория Луизианы, как уже говорилось, была огромной – от Мексиканского залива на юге до Земли Руперта на севере, и от реки Миссисипи на востоке до Скалистых гор на западе. Общая площадь проданной Наполеоном территории в два раза превосходила размеры самих Соединенных Штатов на тот момент.

Современные историки иронично называют покупку Луизианы самой крупной сделкой с недвижимостью в истории. Президент Джефферсон объявил американским гражданам о подписании договора 4 июля 1803 года и тут же ввел на новых территориях временное военное правительство.

Невероятная по величине территория была продана всего за 15 миллионов долларов, из них 11 250 000 долларов были выплачены авансом (30 апреля 1803 года), а остальная сумма (3 750 000 долларов) ушла в счет погашения долга Франции перед гражданами США: возмещение «за коммерческие убытки, понесенные американцами в результате абсурдных декретов Конвента», за действия французских корсаров, за потери кораблей и грузов во время военных действий 1798–1800 годов. Выгода для Соединенных Штатов, с какой стороны ни посмотри, была колоссальной.

Удивительно, но при этом французское правительство, грубо нарушив обещание, данное испанскому правительству, никогда и никому не передавать колонию, даже не подумало уведомить о сделке мадридский двор. Испанский посол в Париже Хосе-Николас де Асара узнал об этом лишь в середине мая, а 19 мая он сообщил своему министру иностранных дел: «Правительство только что продало Луизиану американцам, договор уже подписан и отправлен в Америку на ратификацию». Однако Мадрид в то время был бессилен предпринять какие-либо ответные действенные меры, а ноты протеста испанского правительства Наполеон просто проигнорировал. Аналогичные ноты были отправлены и в США. Осенью 1803 года испанский посланник в Вашингтоне выразил протест американскому правительству, заявив, что Франция не имела права передавать кому-либо колонию. Но испанскому дипломату было указано, что Соединенные Штаты не имеют отношения к «частным вопросам, касающимся Франции и Испании, которые они должны улаживать между собой сами».

Испанцы, планировавшие прикрыть, как щитом, французской Луизианой свои континентальные владения, были взбешены подобным поворотом. Они оказались в крайне невыгодной стратегической ситуации и позже вынуждены были уступить американцам и Флориду.

Мануэль Годой, первый министр королевства, фактически управлявший Испанией с 1792 по 1808 год, назвал договор о продаже Луизианы «сигналом к гибели испанской колониальной империи». В своих «Мемуарах» он потом написал: «Существовала статья договора о том, что Луизиана не будет передана какой-либо другой державе и будет возвращена Испании по праву в случае, если Франция захочет от нее избавиться. Сама Франция лишилась, благодаря этой продаже, всех преимуществ, которые давало владение столь обширной и богатой колонией. Обменивать, продавать за деньги один народ, какой бы он ни был, другому правителю, не посоветовавшись с волей этого народа (этот состоял в основном из французов и детей французов), без какого-либо уважения пусть даже по форме, как если бы это было стадо скота, – это был со стороны первого консула акт варварства, достойный Средневековья, но даже и там мы не найдем много подобных примеров».

За несколько миллионов первый консул продал Испанию, своего союзника, плюс он пожертвовал интересами самой Франции. Он предал веру, гарантированную договором, подписанным с нами.

Мануэль Годой, испанский государственный деятель

Возмущаться можно было бесконечно, но это ничего не меняло. Наполеон всегда считал себя избранным, и он всегда делал только то, что хотел. В результате 4 июля 1803 года американское правительство оповестило о подписании договора по Луизиане испанского губернатора этой провинции Хуана-Мануэля де Сальседо и Себастьяна Кальво де ла Пуэрта, маркиза де Каса-Кальво, назначенного для передачи колонии французскому представителю. Удивительное дело, но получилось так, что Наполеон продал американцам Луизиану до того, как Франция вступила во владение ею. Поэтому формально требовалось, чтобы испанские уполномоченные сначала передали Луизиану французским властям. И вот 30 ноября 1803 года французский префект Пьер-Клеман де Лосса вступил во владение Луизианой. При этом требования губернатора Сальседо установить границы уступленной Испанией территории были отвергнуты французским префектом, заявившим, что он не уполномочен заниматься «демаркацией границ». Наконец 20 декабря на имевшей место в Новом Орлеане церемонии де Лосса, «управлявший» колонией всего три недели (генерал Виктор, назначенный в Луизиану военным комендантом, даже не успел туда прибыть), передал Луизиану американскому губернатору Уильяму Клейборну и командующему американской армией на западе Джеймсу Уилкинсону.

После этого де Лосса покинул Луизиану, чтобы занять новый пост префекта Мартиники, а договор, в соответствии с которым Франция отдала Луизиану США, так и остался без четких указаний по поводу границ этой территории.

Что же касается США, то там договор о покупке Луизианы вызвал больше опасений, чем радости. Опасения заключались в следующем: во-первых, конституция не содержала положений о расширении страны за счет покупки новой территории; во-вторых, многие боялись, что беспорядочное продвижение на запад может изрядно рассеять шесть миллионов населения, которое и так было редким для территории, в несколько раз превышающей любую европейскую страну. В любом случае дебаты в конгрессе по этому поводу были очень жаркими.

Соответственно, Франция, продав Луизиану, лишилась всех владений в Северной Америке, и лишь в 1816 году к ней вернулись Сен-Пьер и Микелон, крошечные острова у побережья Ньюфаундленда.

* * *

Что же касается денег, которые были так необходимы Наполеону, то американцы расплатились облигациями. Но Наполеону не нужны были американские облигации, однако Джеймс Монро и Роберт Ливингстон порекомендовали для проведения сделки использовать банкирский дом братьев Бэринг в Лондоне и банк Хоупа в Амстердаме. Французские представители приняли это предложение и, понимая нетерпение Наполеона, быстро обменяли облигации на наличные деньги. Понятное дело, с приличной скидкой.

Известный историк Е.В. Тарле, говоря о Талейране, написал потом об этом так: «По существу дела далеко не всегда можно определить цифру его взяток. Например, когда Наполеон приказал продать Луизиану Соединенным Штатам, то переговоры о сумме вел Талейран, и американцы вместо восьмидесяти миллионов, о которых шла речь вначале, уплатили Франции всего пятьдесят четыре миллиона: точная цена аргументов, которыми американцы вызвали такую широкую уступчивость со стороны министра иностранных дел, осталась невыясненной и доселе».

Наполеон принимал все решения единолично <…> не давая никаких отчетов и объяснений ни контролирующим организациям, ни оппозиции.

Алексис Сюше, французский историк