Текст книги "История Древнего мира"

РЕВОЛЮЦИЯ

Если реку запрудить, а она прорвет

запруду, то от этого непременно

пострадает множество людей.

Народ подобен реке.

Сыма Цянь. Шицзи.

Песни колесничих воинов оглашали Великую Равнину вплоть до середины I тысячелетия – затем наступило время перемен. Население постепенно росло, деревни становились всё более многолюдными и, в конце концов, стала ощущаться нехватка земли. Среди благородных родов начались войны за земли, и возглавлявшийся Сыном Неба союз родов-племён распался на родовые княжества. Эти княжества были похожи на греческие полисы и индийские ганы, их центрами были укреплённые города, в них было народное собрание, но на деле вся власть принадлежала знати. Почувствовав земельную тесноту, сражавшиеся на колесницах «большие люди» стали требовать выделения своей «заслуженной доли» – так появились знатные кланы, «дафу», владевшие обширными поместьями. Младшие родовичи получили при разделе по несколько дворов «ванминь» и превратились в благородных воинов-"ши"; впрочем, были и такие, которым пришлось самим пахать землю. Земля общин «ванминь» тоже была поделена между крестьянами; первое время она регулярно переделялась (эта система называлась «цзинь-тянь»), а потом превратилась в частную собственность.

Мир стремительно изменялся, среди крестьян появились богатые и бедные; опутанные долгами бедняки отдавали свою землю ростовщикам и уходили на заработки в города. Города стали большими и многолюдными, с огромными деревянными храмами и обширными ремесленными кварталами. Ремесленники ткали шелк и шерсть, ковали железные топоры и мотыги; купцы доставляли на оживленные рынки товары из окрестных стран. Рынки были сосредоточием городской жизни, от них расходились улицы, тянувшиеся между тростниковыми обмазанными глиной заборами. Легкие дома за заборами тоже строились из тростника и бамбука, и в них не было никакой мебели – её заменяли плетёные циновки. Стены богатых домов украшались вышитыми шелками, а крыши выкладывались черепицей; опорные балки покрывались лаком. Богачи угощали гостей рисовой брагой (винограда в Китае не знали) и подавали на стол мясо, которое было разрешено есть лишь "дафу". Разбогатевшие купцы ездили в отделанных золотом колесницах и соревновались в числе слуг с вождями знатных кланов – отныне деньги давали и власть, и знатность; всё измерялось звонкой монетой – этой новой мерой всех вещей.

Обедневшие аристократы с неприязнью смотрели на новых богачей, выскочек из числа купцов – но им приходилось приспосабливаться к новой жизни. Младшие члены знатных кланов становились солдатами-наёмниками, а жрецы открывали школы и учили всех желающих тому, что ещё недавно составляло тайну аристократии – родовым обрядам и преданиям. Одним из первых частных учителей был знаменитый Конфуций, Учитель Кун, или по-китайски Кун-цзы (551-479 гг.). Конфуций принадлежал к обедневшему знатному роду, долгое время был жрецом, а затем решил открыть частную школу. Он учил главным образом ритуалам, "ли", – и одновременно ездил по стране, собирая сведения об обрядах, записывая предания и народные песни. Он оставил после себя "Книгу ритуалов", "Лицзы", "Книгу песен", "Шицзин", два сборника летописей, "Шуцзин" и "Чунцю", и утерянную ныне книгу об обрядовой музыке, "Юэцзин". Он записал все, что до той поры передавалось из уст в уста, и остался в памяти поколений как великий мудрец и первый китайский философ – хотя он не придумал ничего нового, он лишь собирал и записывал древние предания.

Конфуций учил, что, как принято в благородных родах, сын должен свято почитать отца и беспрекословно ему подчиняться, что младшие должны быть покорны старшим, а старшие – заботиться о младших. В те времена ещё не было разницы между родом и государством, ваны и хоу были старшими родичами, простолюдины – младшими, и родовое княжество представляло собой "большую семью". Отношения в этой семье были отнюдь не идиллическими, и страдавшие от голода "младшие" с ненавистью взирали на дворцы "старших" – так что обстановка не благоприятствовала проповеди "братской любви". Простолюдины прислушивались к другим проповедям и к другим Учителям – таким, как Учитель Мо, Мо-цзы. "Простой народ имеет три бедствия, – говорил Учитель Мо. – Голодающие не имеют пищи, замерзающие не имеют одежды, уставшие не имеют отдыха… Мой замысел состоит в том, чтобы уничтожить это… Кто не работает – тот не ест!" Середина I тысячелетия стала временем народных восстаний и революций; в 543 году революция охватила центр Сжатия, княжество Чжэн, расположенное посредине Великой Равнины. Избранный народом "первый министр" Цзы Чань приказал "провести межевые канавы на полях" – то есть поделить между крестьянами земли знати. Началась гражданская война; крестьяне объединились в "пятёрки" и "десятки" и создали народное войско, сумевшее остановить боевые колесницы аристократов. В 536 году на огромном бронзовом треножнике "Синшу" был вырезан текст новых законов – законов, которые не делали различий между простолюдинами и знатью. Аристократы были лишены своих регалий и ритуальных одежд, их замки были сожжены, разбитые дружины скрывались в лесах.

 
Отняли наши одежды и спрятали их,
Отняли наши поля и отдали их «пятёркам»,
Мы поддержим того, кто убьёт Цзы Чаня!
 

– говорилось в песне «благородных». Революция свершилась, победившие крестьяне работали на своих новых полях; их детям не угрожал больше голод, и они приветствовали Цзы Чаня криками: «десять тысяч лет жизни!» – так, как потом приветствовали императоров и царей.

 
Мы имеем детей и младших братьев,
Цзы Чань заботится о них.
Мы имеем поля,
Цзы Чань преумножает их.
Если Цзы Чань умрёт,
Кто будет руководить нами?
 

РОЖДЕНИЕ ИМПЕРИИ

В то время, как император смотрел

на широкие просторы и созерцал их

красоты, мы, сопровождавшие

его слуги, вспоминали об основах

пути, приведшего его к славе.

Надпись на горе Чифу.

"Речи Цзы Чаня облетели Поднебесную от ближних мест до дальних", – говорит летопись «Цзочжуань». Революция, подобно пожару, перебрасывалась с одного княжества на другое, и к середине V века охватила всю Поднебесную. Она породила пять царств, в которых у власти стояли самодержавные государи, правившие в соответствии с заветами Цзы Чаня. Цзы Чань основал учение о законах, школу «фацзя», которая утверждала, что нужно править, опираясь на наказания и подчиняя людей государственной дисциплине. Объединённые в «пятёрки» и «десятки» крестьяне были обязаны помогать друг другу, вместе платили налоги и вместе отвечали, если кто-то из их «пятёрки» совершит преступление. О «благородных» и «знатных» больше ничего не было слышно – революция перепахала Поднебесную и уравняла всех; население страны называли «поравненным народом». Одетые в форменные халаты чиновники проводили переписи, наделяли неимущих землёй и рассчитывали потребности крестьянских хозяйств. Государство осуществляло закупки зерна и выдавало его беднякам в годы голода. "Ныне учёные мужи говорят об управлении чаще всего так: «Дайте бедным и неимущим землю, чтобы обеспечить тех, у кого ничего нет», – писал знаменитый учёный Хань Фэй-цзы.

Хань Фэй-цзы жил в III веке, он был крупнейшим представителем школы "фацзя" и работал во "Дворце наук у Западных Ворот" – академии, созданной в столице царства Ци для учёных разных школ. Во "Дворце наук" работали тысячи учёных, они пользовались почётом, жили в больших домах с высокими воротами и выезжали на богато убранных колесницах. Здесь изучались различные социальные системы и вырабатывались экономические проекты, – одним из них был знаменитый проект восстановления надельной системы ("цзинь-тянь"), принадлежавший последователю Конфуция Мэн-цзы. Наблюдая за ходом истории, учёные из "Дворца наук" пришли к тем же выводам, к которым на другом конце света пришли Платон и Аристотель, – они открыли, что движущей силой событий и причиной всех бед является ПЕРЕНАСЕЛЕНИЕ.

– В древности… усилий не прилагали, а для жизни хватало, – писал Хань Фэй-цзы. – Народ был малочисленным, а запасов было в избытке. Поэтому в народе не было борьбы, не применялось строгих наказаний, и народ управлялся сам собой. Ныне же иметь пять детей не считается слишком много, а у каждого из них имеется ещё пять детей; дед ещё не умер, а уже имеется двадцать пять внуков. Поэтому-то народ такой многочисленный и испытывает недостаток в припасах, трудится изо всех сил, а пропитания на всех не хватает. Поэтому в народе идёт борьба, и, даже ужесточив наказания, не избежишь смут".

Пять царств выводили эту внутреннюю борьбу вовне: они собирали огромные армии и сражались за земли Великой Равнины; эпоха IV-III веков называлась "Эпохой Сражающихся Царств". Это была битва гигантов, Сражающиеся царства изнемогали в этой борьбе: в войска мобилизовывалось все мужское население, отряды женщин строили полевые укрепления, а подросшие дети обслуживали обозы. Вслед за атакующими частями шли каратели: если один из «пятерки» проявлял трусость, то казнили всю «пятерку». Полководцы писали военные трактаты о том, как заставить воинов сражаться: «Бросай своих солдат в такое место, откуда нет выхода, и тогда они умрут, но не побегут». В ход шли самые тонкие хитрости: например, князь Юэ послал своему врагу, князю У, бесподобную красавицу Си Ши. У-ван увлекся ею, и в то время, когда он предавался любовным утехам, его войска были разбиты.

В конце IV века в войны, происходившие на Великой Равнине, вмешалось ещё одно царство, расположенное на западе, за горами Тайхан, царство Цинь. Это царство было основано в VIII веке вторгшимися из Великой Степи племенами жунов; так же как некогда племена шан, жуны подчинили местное население и поделили страну между своими родами. Цинь было отсталым царством, здесь ещё не было городов и денег; вожди жунов, как когда-то вожди шан, совершали на могилах предков человеческие жертвоприношения. В середине IV века в страну жунов приехал Шан Ян, чиновник одного из восточных царств, убедивший вождя Сяо-гуна преобразовать своё варварское княжество по образу соседних культурных государств. Шан Ян создал сильное царство и вошёл в историю, как мудрый министр и автор знаменитого трактата "Шан цзюнь шу", книги, по которой учились править многие китайские императоры. Утвердив абсолютную власть циньских князей, Шан Ян дисциплинировал знать и сформировал мощную армию. В III веке эта армия начала наступление на Серединные царства; это было время грандиозных сражений, в которых участвовали сотни тысяч воинов. В 260 году маршал Бай Ци окружил близ Чанпина огромную армию царства Чжао; чжаоские солдаты голодали больше месяца и, не сумев вырваться из окружения, сдались в плен. То, что произошло затем, поразило ужасом Поднебесную: четыреста тысяч пленных были живыми закопаны во рвах под Чанпином. В конце концов, циньцам удалось сломить сопротивление Серединных царств; в 221 году циньский князь Ин Чжэн объединил страну и был провозглашен Ши-хуанди – Первым Императором. "Эпоха Сражающихся Царств" закончилась.

Цинь Ши-хуанди создал Мировую империю, огромное Серединное государство, охватившее почти все земли между "четырьмя морями". Раньше этот мир был разделён между "сражающимися царствами" – теперь была только Империя и обитавшие на окраинах варвары. Ши-хуан любил, взойдя на гору, смотреть на свою страну, на бескрайние равнины и многоводные реки, на огромные города и желтые квадраты полей. Он побывал во всех областях и всюду лично проверял дела местных чиновников. "Император установил единые обычаи для Империи и с этой целью изъездил много мест по воде и по суше, – говорит древняя надпись. – В заботах о черноголовых император трудился, непокладая рук". Крестьяне были обеспечены землёй, а чиновники не смели злоупотреблять своей властью. Были построены мощеные камнем дороги между провинциями, "чидао"; ширина "чидао" равнялась 50 шагам, а посредине проходила ещё одна, возвышающаяся над остальной частью, дорога, по этой дороге мог ездить только сам Император. Были завоеваны обширные территории на окраинах, войска Империи вышли к Южному морю, и безземельные крестьяне Великой Равнины получили наделы в новых провинциях. Ши-хуанди считал, что Мировой Империи под силу деяния, достойные богов; чтобы оградить страну от набегов из Великой Степи, он задумал возвести огромную стену поперек континента – "стену в 10 тысяч ли". Было мобилизовано два миллиона крестьян, рабочие отряды бесконечным потоком шли на север; им вслед тянулись обозы с одеждой и продовольствием – чтобы обеспечить строителей, у земледельцев отнимали 2/3 урожая. Условия жизни строителей Стены были поистине страшными: голая промерзшая степь, открытая всем ветрам, полуголодные пайки, плети надсмотрщиков, налёты диких варваров. Мобилизованные крестьяне бежали тысячами, беглецов ловили и замуровывали в стену. На выдвинутые в степь смотровые вышки садили наблюдателей из числа преступников; чтобы их бегство не поставило строителей под внезапный удар орды, им отрубали ноги.

Приближенные предупреждали Ши-хуана о том, что великие стройки доведут народ до изнеможения – но он не желал слушать, он свято верил во всемогущество социалистической Империи и обвинял всех сомневающихся в конфуцианстве – в приверженности к старым порядкам, делившим людей на аристократию и простонародье, "старших" и "младших", "отцов" и "сыновей". В ответ на заговоры знати он приказал сжечь конфуцианские книги и варить в котлах ученых-конфуцианцев. Перейдя грань разумного, он мобилизовал ещё 700 тысяч рабочих на строительство колоссальной гробницы в горе Лишань. Они выдолбили огромную гору, залили стены бронзой и спустили вниз предназначенный для императора саркофаг. "Склеп наполнили привезённые и опущенные туда копии дворцов, фигуры чиновников всех рангов, редкие вещи и необыкновенные драгоценности. Мастерам приказали сделать луки-самострелы, чтобы они стреляли в тех, кто попытается прорыть ход и пробраться в усыпальницу. Из ртути сделали большие и малые реки и моря, причем ртуть самопроизвольно переливалась в них. На потолке изобразили картину неба, по полу – очертания земли. Светильники наполнили жиром жень-юев в расчёте, что огонь долго не потухнет."

Летом 210 года Ши-хуанди скончался, возвращаясь в столицу после инспекционной поездки на восток. Страшась надвигающихся событий, чиновники скрыли его смерть. Гроб был установлен в закрытую колесницу, чиновники подходили к ней и делали обычные доклады – до тех пор, пока кортеж не прибыл в столицу. В глубокой тайне гроб был доставлен к секретному входу в гробницу и спущен внутрь горы Лишань. По старому обычаю вместе с императором захоронили сотни его наложниц. "Погибших было множество, – писал древний историк. – Когда гроб императора уже спустили вниз, кто-то сказал, что мастера, делавшие все устройства и прятавшие ценности, знают всё и могут проболтаться о скрытых сокровищах. Поэтому, когда церемония похорон завершилась и всё было укрыто, заложили среднюю дверь прохода, после чего спустили наружную дверь, наглухо замуровав всех мастеровых и тех, кто наполнял могилы ценностями, так что никто оттуда не вышел. Сверху посадили деревья, чтобы могила приняла вид обычной горы". Подобно возводившим пирамиды фараонам, Ши-хуан довёл до изнеможения свою страну – и после его смерти народ поднялся на восстание. Повстанцы осадили столицу, и преемник Ши-хуана, повязав шею верёвкой, сдался крестьянскому вождю Лю Бану. Страна распалась на "сражающиеся царства" и шесть лет содрогалась от яростных войн. Города обратились в развалины, погибло около половины населения Великой Равнины. В 202 году Лю Бану удалось подчинить новых "ванов" и "хоу" и восстановить в Поднебесной мир – однако власть новой династии Хань была слабой и вассальные князья часто поднимали мятежи. Ханьские князья во многом напоминали князей эпохи Чжоу; они содержали свои дружины, а во времена мира совершали во дворце Сына Неба древние ритуалы и давали вассальные клятвы. Казалось, что на Великую Равнину вернулось прошлое – но это была лишь иллюзия. События развивались по одним и тем же незыблемым законам; четыре десятилетия покоя наполнили Поднебесную новыми поколениями, и демографическое давление быстро повысилось. К середине II века население возросло более чем вдвое и снова подошло к роковой черте: началось Сжатие.

ИМПЕРИЯ ХАНЬ

Над полем боя солнца диск взошел

Опять на смертный бой идут солдаты…

Ли Бо.

События четырехвековой давности вернулись на сцену и замелькали перед глазами историков со скоростью киноленты. Снова дробились крестьянские участки, снова обездоленные сыновья продавали последнее и уходили в город, снова разрастались ремесленные посады и умирали на дорогах безработные «иньминь». Огромные города вставали из пепла и впитывали в себя массы голодных батраков. Одни из них становились ремесленниками или мелкими торговцами, другие – «странствующими наёмными работниками», «лююн», третьих нанимали предприимчивые купцы, железодобытчики и солепромышленники. «Могущественные купеческие роды пользовались доходами от гор и морей посредством добычи железной руды и выпаривания соли, – писал философ Фань Куан. – Одна семья владела тысячью и более людей, в большинстве своём бродягами, покинувшими родные места».

Торговые дома занимались также чеканкой монеты, ростовщичеством и скупкой земель. "Они берут двойные проценты", – сообщает "История Хань". "При неурожае крестьяне вынуждены брать в долг с обязательством возместить его в двойном размере, – свидетельствует цензор Чао Цо. – И вот есть такие, кто продает свои поля и жилища, своих сыновей и внуков, чтобы рассчитаться с долгами". Кулаки и ростовщики скупали участки разорившихся крестьян, от них не отставали и титулованные сановники, стремившиеся вложить деньги в недвижимость. В деревне быстро разрастались поместья богатеев. "У богатых поля тянулись одно за другим, а у бедняков не было даже и столько земли, чтобы воткнуть шило… – говорил ханьский министр Дун Чжун-шу. – Некоторые обрабатывали поля богатея-мироеда, внося арендную плату в размере половины урожая, поэтому бедняки постоянно носили отрепья и питались тем же, что и скотина…"

Эта картина обнищания и всеобщей ненависти дополнялась набегами гуннов. В конце III века обитавшие в степях Гоби гунны объединились в мощный племенной союз и овладели всей восточной половиной Великой Степи; они преодолели "стену в 10 тысяч ли" и постоянными набегами опустошали Северный Китай. Сжатие принимало облик смерти, приходившей с разных сторон, от голода и варварских набегов, – и людям Поднебесной оставалось одно из двух: умереть или сплотиться плечом к плечу в новой могущественной Империи.

Министры ханьских Сыновей Неба хорошо знали, что нужно делать – книги Шан Яна и Хань Фэя лежали на столе у каждого. В 154 году первый министр Чао Цо предложил лишить князей власти и утвердить императорское самодержавие. Семь вассальных князей восстали и потребовали казни Чао Цо. Император испугался и отослал князьям голову своего верного министра, но через месяц войска мятежников были разгромлены, и проект Чао Цо был проведен в жизнь. Абсолютная власть стала инструментом для строительства новой Империи. Страна была разделена на области и уезды, в которые были назначены новые, послушные центру, чиновники. Чтобы противостоять гуннам, была создана новая армия и вся страна превратилась в единый военный лагерь. Земли помещиков, ростовщиков, князей были конфискованы и розданы крестьянам; производство железа, соли и вина было национализировано; государство планировало, регулировало и направляло всю жизнь общества.

Создателем новой Империи был Сын Неба У-ди (140-87); подобно Ши-хуану он лично инспектировал провинции и выслушивал жалобы подданных. Чиновники отныне отбирались через открытые для всех экзамены, и каждый мог стать уездным начальником и даже министром. Командующий Северной Армией Вэй Цин был сыном рабыни – война уравняла простолюдинов и благородных. Гунны, хозяева Степи, были страшной силой, и, чтобы отбросить их и направить их нашествие на запад, нужна была сила Империи, основанной на равенстве. Сотни тысяч солдат сражались на фронте в тысячи ли, пытаясь изгнать гуннов за Великую Стену. Это была битва людей с кентаврами – ведь гунны были неотделимы от своих лошадей; они рассыпались по степи, исчезали и внезапно появлялись, со всех сторон осыпая врагов свистящими стрелами. Страшные луки гуннов били на 400 метров, и стрелы пронзали латы навылет. Китайские армии уходили в степь и не возвращались:

 
Над полем боя солнца диск взошёл,
Опять на смертный бой идут солдаты,
Здесь воздух неподвижен и тяжёл,
И травы здесь от крови лиловаты…
 

– писал тысячу лет спустя великий поэт Ли Бо.

Император У-ди искал союзников среди враждебных гуннам степных племён; он знал, что далеко на западе живут неподвластные гуннам юэджи – и отправил к ним своего посла, гвардейского офицера Чжан Цяня. Чжан Цянь должен был пройти многие тысячи ли по степям и пустыням, пробраться мимо гуннских кочевий и достичь мест, где заходит солнце. Это была почти неисполнимая задача, Чжан Цянь был вскоре захвачен в плен гуннами, обращён в раба и десять лет доил коз для своих хозяев. Потом ему удалось бежать, и он пошёл по пустыне на запад – он пытался во чтобы то ни стало выполнить поручение государя. Он преодолел покрытые снегом перевалы и неожиданно увидел перед собой ДРУГОЙ МИР: широкие реки и многолюдные города с храмами и дворцами. Он был потрясён: ведь китайцы считали, что города и храмы есть только в Поднебесной, а там, на западе – только пески и горы. В этом другом мире росли невиданные деревья, там были пряности и виноград – и, что особенно заинтересовало гвардейского офицера, – там выращивали прекрасных лошадей, столь необходимых для борьбы с гуннами. Чжан Цянь заключил договор с вождём юэджи и пошёл по пустыне назад – и снова был захвачен в плен, снова бежал и, в конце концов, вернулся в столицу Чанъань. Он доложил императору о существовании другого мира – и император У-ди приказал своим генералам пробить коридор между двумя мирами. В 102 году знаменитый полководец Ли Гуан-ли с 60-тысячной армией прорвался через принадлежавшую гуннам пустыню и открыл дорогу на запад – впоследствии эту дорогу стали называть Великим Шёлковым путём.

С этого времени на Великом пути "один караван не выпускал из виду другого". На запад шли верблюды гружёные шёлком, железом, лаковыми изделиями; на восток везли стекло, пряности, косметику и гнали породистых лошадей. "Небесные кони", приумножившиеся на конских заводах Поднебесной, позволили отбросить гуннов далеко от Великой Стены, и северные области Китая превратились в цветущий край, новую родину для сотен тысяч переселенцев. Был снова завоёван южный Китай, и ханьские знамёна развивались повсюду – от хмурых утёсов Кореи до цветущих долин Вьетнама. Могущество Империи, казалось, не знало границ: полмира лежало у её ног, а остальная половина присылала посольства с дарами. Сын Неба У-ди принимал послов в пышном одеянии, облокотясь о нефритовый столик; дворцовые фонтаны наполнялись вином, а на деревьях развешивали куски жареного мяса. Для развлечения послов был вырыт огромный пруд Кунминчи, посредине пруда находился каменный кит, который ревел и бил о воду хвостом. Картина величия и могущества дополнялась сказочными деталями и врастала в память потомков как блестящая феерия Великого Прошлого. Память снова и снова возвращалась к этому прошлому в тягостном и томном раздумье:

Пруд Кунминчи – подвиг ханьских времён…

Знамёна и штандарты У-ди обращены на восток…

– вспоминал десять веков спустя великий поэт Ду Фу. Память о былой славе воодушевляла поэтов и в то же время навевала на мысли о бренности этой славы – ибо расцвет не вечен, и за временами побед всегда приходят времена упадка.