Текст книги "Крестовский, Елагин, Петровский. Острова Невской дельты"

Почему Убежище не закрыли в первые годы советской власти, когда ликвидировали все приюты и богадельни? Судя по сохранившимся документам, всё шло к тому. Серьёзный урон ему нанесло наводнение 1924 г., а средств на ремонт не выделяли, и к 1930 г. здания пришли в ужасное состояние. Полы в помещениях просели, кое-где имелись провалы. В Акте от 30 августа 1930 г. отмечается, что все четыре здания Убежища (Савинский корпус, двухэтажный деревянный флигель, двухэтажное здание прачечной, двухэтажный флигель с бетонным ледником) находятся в аварийном состоянии. Пришлось даже освободить часть помещений Савинского корпуса. Ремонт удалось осуществить лишь в 1931–1933 гг.

В 1931 г. неприятность подошла с другой стороны: районная комиссия по уплотнению и расселению приняла постановление об изъятии трёх зданий Убежища (приюта, пансиона и служебного дома) с передачей их для дальнейшего расселения. При дефиците жилья в городе вся пригодная жилплощадь, в том числе в доходных домах и особняках тогда массово переоборудовалась под коммунальное жилье. Странно только, что до Убежища так поздно добрались.

Приблизительно в это же время власти вознамерились разорить могилы М.Г. Савиной и А.Е. Молчанова и снять с них мраморные надгробия. Если добавить, что закрытая в 1930 г. домовая церковь стояла опечатанной и фактически не принадлежала Убежищу, список неприятностей станет полным.

Помогло Убежищу, видимо, то, что незадолго до указанных событий, в середине 1929 г., постановлением Совнаркома РСФСР Убежище со всеми находящимися зданиями закрепили за Театральным обществом. Хотя после революции Театральное общество по умолчанию продолжало распоряжаться Убежищем, однако «высокого» документа советской власти, уточняющего юридический статус, явно не хватало. После его появления отбивать атаки стало проще.

По окончании всех перипетий преемник Убежища – Дом ветеранов сцены – оказался среди тех немногочисленных дореволюционных учреждений, которые обрели новую жизнь и при советской власти. Сад расширили, число корпусов в результате реконструкции 1946–1958 гг. увеличили, а нужда, порой испытываемая Убежищем, благодаря заботам ленинградского руководства осталась в прошлом.

Вера Николаевна Львова-Климова, проживавшая в качестве пансионерки в Доме ветеранов в середине XX в., отмечала, что автомашины с иностранными номерами не были редкостью на Петровской площади. В те годы Дом ветеранов сцены являлся своего рода знаменем, символом процветающего социализма, а зарубежные гости совершенно искренне оставляли о нём восторженные отзывы, ведь нигде в мире подобных заведений не существовало и нигде пенсионеры не жили во дворцах.

* * *

Когда атаки организационного плана 1930-х гг. удалось отбить, начались загадки архитектурные. Так, взглянув на фотографии Савинского корпуса до и после его реконструкции в конце 1930-х гг., невозможно не задаться вопросом: то ли это здание? Была «театральная декорация», а появился «сталинский ампир». Именно в его духе реконструировали фасад Убежища. Тем более что повод существовал: необходимо было избавляться от куполов с крестами, неуместными оказывались и башенки со шпилями. Требовало переоборудования и помещение церкви, в котором разместился концертный зал. Остается, правда, неизвестным, кто являлся автором реконструкции. По неподтвержденной версии, им мог быть Борис Альмединген.

Однако нынешний вид Убежище приобрело не сразу. Во время ремонта 1931–1932 гг. сняли кресты со здания, а также изменили отделку фасада. В подоконных частях второго этажа появились круглые медальоны с театральными масками, на центральной оси ризалита – лепной декор. Из многочисленных башенок и шпилей остался только центральный шатер, разумеется, уже без креста. Новый облик здания зафиксирован фотографией 1933 г. и рисунком 1937 г.

Следующий ремонт происходил перед самой войной – ориентировочно в 1938–1940 гг. Именно после него Савинский корпус изменился совершенно. После перестройки здание оказалось увенчано куполом, добавились балконы второго этажа, прежде не существовавшие, а на стенах появились лепные медальоны с масками. Центральный вход оформили портиком, который явно не придал зданию изящества. В целом, по сравнению с первоначальным обликом 1902 г. Савинский корпус стал тяжеловеснее. Нельзя сказать, что он стал выглядеть хуже (особенно учитывая возведение в 1946–1958 гг. новых корпусов также в стиле классицизма), однако облик его изменился, изменилось и само название – теперь это не Убежище, а Дом ветеранов сцены. Более обтекаемо и менее конкретно, ведь «Убежище» не требует пояснений, а что такое «Дом ветеранов» догадаешься не сразу.

Перестроенный Савинский корпус. 1946 г.

Зато советская власть преуспела в другом. Скромный приют на сорок человек превратился в помпезное учреждение с мировой известностью на две сотни призреваемых. Расширение происходило постепенно. После Великой Отечественной войны к территории Дома ветеранов сцены присоединили несколько освободившихся от деревянных построек соседних участков. Их использовали в качестве огородов, потом возникли планы расширения Дома ветеранов сцены. В 1947 г. заведению за счет территории соседних дач добавили дополнительный участок земли, после чего его площадь составила 54 133 кв. м – в пять раз больше участка, пожалованного Николаем II в 1897 г.

Над эскизами новых корпусов работал, напомним, проживавший здесь в дни блокады в качестве «временного пансионера» Б.А. Альмединген. Трудно сказать, в какой степени его работу учли автор проекта архитектор Владимир Талепоровский и его помощник (и жена!) Феодосия Милюкова, однако до конца реконструкции Дома ветеранов сцены Б.А. Альмединген числился архитектором-консультантом. Окончательный вариант проекта возведения шести новых корпусов утвердили на заседании президиума Всероссийского театрального общества 31 октября 1947 г.

И наконец, загадка третья, экономическая. Как, после блокады, когда в руинах лежали целые кварталы Ленинграда, удалось добыть средства для реконструкции и постройки новых корпусов? Ведь фактически деньги тратились не на развитие, а на стариков, на пенсионеров. Особая роль в этом, по-видимому, принадлежала директору Дома ветеранов сцены Андрею Андреевичу Голубеву, а также председателю Театрального общества с 1915 г. народной артистке СССР Александре Александровне Яблочкиной. Без её авторитета трудно было бы получить в 1948 г. резолюцию заместителя председателя Совета министров СССР В.М. Молотова, разрешающую строительство новых корпусов. Несомненно, помогло и то, что в 1945 г. театральная общественность отмечала тридцатую годовщину со дня кончины М.Г. Савиной, это событие вновь привлекло внимание властей к её детищу.

Новые корпуса. 1950 г.

Анфилады в цветах

Работы по возведению новых зданий продолжались с 1948 по 1952 г. Знаток классицизма, «дворцовый архитектор», как его иногда называли за директорство в 1920-х гг. в Павловске, В.Н. Талепоровский смог в полной мере реализовать себя при реконструкции Дома ветеранов сцены. С одной стороны, комплекс из шести корпусов, возведенный при его участии, не имеет ничего общего с савинским Убежищем 1902 г., а с другой стороны, бережно хранит его дух. Здания прекрасно вписаны в окружающий ландшафт и тонут в зелени, напоминая сельские усадьбы-дворцы. Удачным явилось решение не «пойти вверх», а остановиться на двухэтажном варианте новых корпусов.

Наибольшее же восхищение вызывают интерьеры. Вместо унылых коридоров, характерных для общественных заведений, – анфилады гостиных, огромные окна и обилие цветов. Широкие балконы, на которых пансионеры иногда загорают; со вкусом и изяществом отделанные потолки, а на стенах портреты известных и забытых актеров.

Пожалуй, разрушают «дворцовую картину» сами пансионеры, при встрече кивающие всякому знакомому и незнакомому «здравствуйте», а ещё старые вещи. И уже думаешь, что нет, это не дворец, а богатая усадьба XIX в. Вещи подобраны бессистемно, рядом с антиквариатом приютились совсем простые, рядом с высокохудожественными картинами на стенах висят акварели, эскизы, на первый взгляд, не представляющие ценности, но, по-видимому, дорогие постояльцам заведения.

В приватных разговорах, состоявшихся у автора этих строк летом 2010 г., постояльцы Дома ветеранов сцены рассказывали, каких нервов им стоило в 2004–2005 гг. отстоять парк от «инвесторов». Потенциальные меценаты вместо помощи вознамерились построить так называемое элитное жильё прямо на его территории. С большим трудом и с помощью президента В. Путина этого удалось избежать. Возможно, поэтому на посетителей здесь смотрят с некоторой настороженностью. Появилась и неведомая в прежние времена охрана.

Все разговоры были о предстоящем ремонте. Никто не хотел уезжать отсюда даже временно. Самими пансионерами особенно «охранялась» маленькая комнатка, отведённая под музей.

«Никому больше не дам ключей, даже уборщице, – говорила хранительница музея Нина Алексеевна Шумская, открывая по моей просьбе двери музея, – сколько фотографий и картин потеряно».

Музей Дома ветеранов сцены. 2012 г.

Н.А. Шумская, бывшая актриса оперного театра, поселилась в Доме ветеранов сцены давно, в середине 1990-х гг., и жизнь всех последних лет заведения с проблемами и заботами происходила на её глазах. А проблем накопилось немало: текла кровля, в подвалах вода. Нельзя не вспомнить и про алчные взоры инвесторов. Ситуация чем-то напоминает ту, что складывалась здесь в 1920-е гг., когда было неясно, сохранится ли Убежище.

Шумская достала из шкафа пронумерованные по годам альбомы и спросила:

– Интересуют вас эти фотографии?

– Нет, – ответил я, перелистывая старые фото с запечатленными на них лицами бывших постояльцев, – эти лица мне ни о чем не говорят. Может быть, историков театра это заинтересовало бы.

– Вот и нам эти лица ни о чём не говорят…. – согласилась Шумская.

Я кивнул, а про себя подумал: «Мы все оставляем следы на песке…»

Да, через заведение прошло несколько сотен бывших сценических деятелей, но их имена уже никому ни о чем не говорят. Остались лишь фотографии красивых людей в расцвете лет да подписи: такой-то, в такой-то роли, в таком-то театре.

Среди моря фотографий, развешанных по стенам, выделяются картины, написанные бывшим постояльцем, имя которого при мне долго-долго вспоминали, но так и не вспомнили. Очень милые и жизнерадостные наброски интерьеров. И повсюду фотографии М.Г. Савиной, она здесь кумир.

Покидая заведение, я вдруг осознал, что Дом ветеранов сцены напоминает мне музей, в котором экспонаты можно трогать. Можно посидеть в роскошном кресле, прикоснуться к вазе, можно даже поиграть на рояле в савинском кабинете. Говорят, этот кабинет полностью сохранил свой первоначальный облик. Когда-то здесь пел Шаляпин. Фотографию, запечатлевшую это событие, вам продемонстрируют в первую очередь.

Сейчас в Доме ветеранов сцены проживает около 80 постояльцев. В результате ремонта и реконструкции 2012–2013 гг. (проект выполнило ООО «Архитектурная мастерская Ю.Е. Меркурьева») значительно улучшились бытовые условия, каждому пансионеру выделена отдельная комната; табличка с именем на двери – тоже примета времени. Сотрудники во главе с директором Н.А. Чибирёвой с большой любовью относятся к своим подопечным и готовы рассказывать о них бесконечно. В домовой церкви по праздникам проходят службы, а над Савинским корпусом вновь водружён православный крест. Однако после ремонта Дому вернули лишь часть прежней территории, и тот великолепный обширный парк, в котором можно было ещё несколько лет назад затеряться, теперь лишь в мечтах и воспоминаниях. Будем надеяться, временно.

Завод «Алмаз»

«Рубин», «Малахит», «Сапфир», «Яхонт», «Алмаз»… – сейчас уже трудно сказать, почему военным морским заводам и специальным конструкторским бюро с морской тематикой в советское время давали имена драгоценных камней, но неоспоримый факт: подобных предприятий в СССР набралось целое «ожерелье». В прямом и переносном смысле, ибо все эти «рубины», «яхонты» и «алмазы» представляли собой гордость отечественного судостроения. Передовые технологии и концентрация лучших научных кадров позволяли им выпускать подводные лодки и надводные корабли, ничуть не уступающие натовским образцам, а для инженеров благодаря высокой зарплате и социальным льготам (бесплатные путевки, собственные поликлиники и столовые) считалось честью работать на подобных предприятиях, невзирая на строгий режим.

Разумеется, бюджетных денег предприятия требовали много, поэтому, когда в 1990-х гг. при отсутствии военных заказов стали пачками закрываться оборонные заводы и НИИ, казалось, и «ожерелью» не выжить. Но случилось иначе. Поняв, что от государства много в новых условиях не получишь, морские судостроительные предприятия стали ориентироваться на гражданскую продукцию, и благодаря опять-таки накопленному научному багажу и технологиям достигли успеха уже в гражданском судостроении.

Завод «Алмаз»

Классическим примером в этом смысле является ОАО «Судостроительная фирма „Алмаз“ расположенная на Петровском пр., 26. Как и все оборонные предприятия, тяжело пережив безвременье 1990-х гг., завод сумел перепрофилировать продукцию, выпуская суда для гражданского флота, в частности небольшие паромы со скоростью передвижения по воде свыше 100 км/ч. Осуществляется и создание серии судов для комплексного экологического мониторинга различных акваторий. Строит «Алмаз» и прогулочные катера для состоятельных владельцев. Собственно с катеров и начиналась когда-то история «Алмаза».

Название «Алмаз» у завода на Петровском острове появилось в 1970-х гг., а в 1931 г. всё начиналось с верфи Морпогранохраны. Ленинградский исполком выделил на Петровском острове обширный участок земли для строительства верфи, в результате чего береговая полоса Малой Невы, которую до революции занимали склады леса, Пограничная стража и Петровское отделение пожарного общества, была перегорожена более чем на километр. Это сделало недоступным для посещения весь южный берег Петровского острова, о чём старожилы сильно сожалели, однако и пограничные катера СССР тоже были нужны. С 1933 г. начался их выпуск на верфи, торжественное открытие которой состоялось 1 мая 1933 г. в присутствии первого секретаря Ленинградского обкома ВКП(б) С.М. Кирова.

На заводе создали собственное конструкторское бюро, оно и определяло идеологию развития этого типа судов. Основу программы составляли быстроходные морские габаритные сторожевые катера водоизмещением 30–60 т. В середине 1930-х гг. выпустили 32 катера МО-2 («Малый охотник»), вооруженных пушкой, двумя пулеметами и глубинными бомбами. При водоизмещении 52 т «охотник» развивал скорость свыше 26 узлов. Неоспоримым достоинством катера являлось то, что он допускал перевозку его по железной дороге с одного театра военных действий на другой.

С 1936 г. верфь начала строить более совершенные катера МО-4, а всего к началу Великой Отечественной войны построили 188 единиц таких судов и 40 катеров в первые месяцы войны. Репрессии, обрушившиеся на Ленинград после убийства С.М. Кирова в декабре 1934 г., коснулись и верфи Морпогранохраны. В это время арестовали почти весь руководящий состав верфи, включая ведущих специалистов. Руководству ОГПУ пришлось срочно присылать на верфь репрессированных инженеров, вызывая их прямо из лагерей.

Несмотря на ужасные условия блокады и нехватку кадров (из почти 3 тысяч сотрудников в годы войны на заводе работало не более 700 человек), завод № 5 – так именовалось предприятие – продолжал работать. К станкам встали женщины и подростки. В 1941–1942 гг. завод занимался в основном ремонтом катеров, а с 1943 г. наладил выпуск новой продукции. Всё это происходило при непрекращающихся бомбёжках; вражеская авиация хорошо знала местоположение завода, и маскировка ему не сильно помогала.

Всего за время Великой Отечественной войны завод построил около 70 торпедных катеров и около 400 отремонтировал. В 1944 г. за заслуги по строительству судов для ВМФ завод награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Начиная с послевоенных лет и до наших дней, завод выпускал катера, можно сказать, на любой вкус. Техническую эволюцию этого вида изделий легко проследить по номенклатуре «Алмаза» от самых простейших в 1930-е гг. до крупнейшего в мире десантного корабля на воздушной подушке проекта «Зубр», построенного в 1970-е гг. А были ведь ещё первые в мире ракетные катера, представительские катера, корабли на воздушной подушке различных модификаций. С 1974 г. флоту СССР и России поставлено более 45 амфибийных кораблей с корпусами из алюминиево-магниевого сплава.

Поручали заводу и разработку представительских катеров. В 1958 г. по личному указанию Н.С. Хрущева выдали техническое задание на разработку проекта Правительственной яхты. По этому проекту на заводе в 1960–1963 гг. построили 4 катера, их корпуса выполнили со вкусом, из сосны и лиственницы, а палубу из тика. При водоизмещении около 150 т катер развивал скорость хода свыше 35 узлов. Строит «Алмаз» представительские катера и ныне, но в основном для состоятельных владельцев.

С начала 1990-х гг. осуществляется и создание серии судов для комплексного экологического мониторинга. Первое специализированное природоохранное судно спустили на воду в 1995 г., оно эксплуатируется в акваториях Ладожской водной системы.

«Зубр». Судно на воздушной подушке

Выполняет завод и другие коммерческие заказы. В акватории Невы у Стрелки Васильевского острова в 2006 г. установили плавучий фонтан, струи которого выбрасывались на 60 м (высота 18-19-этажного дома). Так вот, конструкцию из стальных труб для фонтана изготовили на ОАО «Судостроительная фирма „Алмаз“».

Однако приоритетным для компании по-прежнему является выпуск военной продукции. В 2008 г., когда отмечался 75-летний юбилей предприятия, подняли флаг на первом серийном сторожевом катере «Соболь» для погранслужбы России, начато строительство ещё нескольких подобных судов. Всего же за всё время существования фирмы ею построено свыше 1000 кораблей.

Асфальтовая империя Бодо Эгесторфа

В начале XX в. прусский подданный Бодо Эгесторф мыкался с арендами по Петербургской стороне. Его завод гудрона и асфальта располагался то на Ждановской ул., 23, то на обширном участке Ильи Плинатуса на Ждановской ул., 10, позже на Петровском острове – на Петровской косе, 3. Ясно, что он подыскивал участки с самой приемлемой по цене арендной платой. Работы у фирмы было много, но в основном мелкой и тяжёлой, не приносящая больших прибылей – фундаменты зданий, канализационные работы, изготовление асфальта из лиммерской руды и укладка его во влажной среде. Первое освидетельствование его завод «варки асфальта» прошел в 1886 г. Чиновник из Комиссии по фабрично-заводским делам посетил предприятие, находившееся тогда на захолустной набережной реки Ждановки (дом № 31), и нашел там 15 рабочих мужеского пола, а также паровую машину на 12 лошадиных сил. Мелкое предприятие, коих в Петербурге имелось великое множество.

Серьёзных зданий Эгесторф не строил, и, хотя без рекламы его фирмы не обходился ни один справочник Петербурга, в условиях жёсткой конкуренции на строительном рынке выживать было непросто. Однако русский капитализм начала XX в. обладал тем замечательным свойством, что предприимчивые купцы, внедрявшие на своих предприятиях новейшие европейские технологии, выбивались в люди, так случилось и с Бодо Эгесторфом. А всё благодаря новому по тем временам строительному материалу – железобетону. В Европе железобетон стали использовать с конца XIX в., а в России первые постройки из этого материала появились в 1906–1908 гг. Фирма «Бодо Эгесторф и К°» одной их первых освоила технологию применения железобетона в промышленных масштабах.

Завод Эгесторфа на Петровском острове. 1910-е гг.

Павильон фирмы «Бодо Эгесторф и К°». 1908 г

В 1908 г., построив павильон к Международной строительно-художественной выставке на Каменном острове, Эгесторф продемонстрировал преимущества этого дешёвого и прочного материала. Как писал иллюстрированный журнал того времени, «гвоздём выставки были работы из железобетона». Кроме Б. Эгесторфа, изделия из этого материала представляли фирмы «Вайс и Фрейтаг», Строительное бюро железобетонных работ, Товарищество «Железобетон»…

Неудивительно, что фирма «Бодо Эгесторф и К°» получила на выставке Малую золотую медаль (т. е. вторую премию), что, с одной стороны, весьма почетно, а с другой – в какой-то степени и обидно, на что обратила внимание и пресса. Одно издание писало, что «крупная и добросовестная фирма „Бодо Эгесторф“, широко работающая а Петербурге и известная каждому технику нашей столицы, получила лишь вторую награду… Разве экспертная комиссия не заметила известного и солидного павильона выстроенного фирмой „Бодо Эгесторф“ из бетонированных камней? Ведь этот павильон обращал на себя всеобщее внимание!..». Из всего этого авторы статьи сделали заключение о «несправедливости и невнимательности экспертной комиссии», тем более что крупнейшая европейская фирма «Вайс и Фрейтаг», также работающая с железобетоном, и вовсе получила малую серебряную медаль.

И тем не менее именно с этой выставки 1908 г. заказы на строительные работы из железобетона посыпались на общество «Бодо Эгесторф» как из рога изобилия. К 1910 г. на Петровской косе у Эгесторфа возникнет большой завод, можно сказать, целая асфальтобетонная империя. Письма с заказами на постройку элеваторов, железнодорожных станций, гаражей, зернохранилищ, фабрики мойки шерсти и даже монастыря потекут в адрес акционерного общества пачками, причём со всех концов необъятной Российской империи: из Актюбинска и Тамбова, из Сорочинска и Азова, из Гродно и Петрозаводска… На большинство просьб последует отказ, ибо недостатка заказов и в родной Петербургской губернии у фирмы не наблюдалось.

Так кто же такой Бодо Эгесторф? «Купеческая книга» за 1907 г. пишет о нем так: «Эгесторф Бодо-Август-Эдуард, 39 лет, прусский подданный, веры лютеранской, житель Петербургской части по Б. Зелениной, 33». В 1909 г. его разросшаяся «асфальтовая империя» переехала на Петровский остров, а контора находилась в престижнейшем районе Петербурга – на Александрийской пл., 9. Впоследствии купец, в соответствии со своим возросшим финансовым и общественным положением, поменял место жительства и обосновался в шикарном доходном доме военного инженера Маркова на Каменноостровском пр., 63.

Разумеется, не только асфальт, гудрон и бетон вывели Б. Эгесторфа в люди; кроме неординарных качеств купца, он умело использовал свои связи с многочисленной немецкой диаспорой, жившей в Петербурге. От немцев он и получил первые крупные строительные заказы. В 1909 г. от владельца экипажного заведения и дилера нескольких немецких и французских автомобильных заводов Карла Крюммеля он получил заказ на строительство огромного гаража по Ковенскому пер., 5. Построенное в 1910 г. здание явилось одним из первых в России железобетонных сооружений. Кроме собственно строительных работ, фирма «Бодо Эгесторф и К°» разработала и функционально-конструктивную схему здания. В проектировании участвовали архитекторы Я.З. Блувштейн и М. И. Польницкий.

Фотографии с диковинным четырёхэтажным железобетонным зданием разошлись по специализированным журналам России, и с этого момента недостатка в заказах у Эгесторфа уже не наблюдалось. А тут ещё германское посольство поручило Эгесторфу строительство нового здания на Исаакиевской площади. Проект выполнили архитекторы П. Беренс, В. Шене и Л. Мис ван дер Роэ, а вот строительные работы в очень короткое время осуществила фирма «Бодо Эгесторф и К°». Петербургское общество неоднозначно восприняло новое здание, кто-то сравнивал колонны и небольшие балконы с сосисками и пивными кружками, но более всего досталось украсившей главный фасад дома скульптурной группе работы Эберхарда Энке – двум мужским фигурам с германскими щитами в руках, ведущими под узду двух коней. Однако при всех претензиях к архитекторам, к Эгесторфу как подрядчику замечаний не было никаких.

* * *

На Петровской косе асфальтобетонный завод Эгесторфа расширялся стремительно. Строились с 1909 по 1913 г. в основном одноэтажные рабочие помещения, раскинувшиеся на большой площади вдоль Малой Невки, но возвели и трёхэтажный особняк, служивший конторой. По соседству с «Бодо Эгесторф и К°» находился нефтеочистительный завод Ропса, разделяла заводы речка Керосинка.

Среди акционеров Общества, кроме Эгесторфа, значились К.А. Гротен, В.Ф. Гальмерсон, барон В.Р. Штакельберг, М. А. Сизов, Ф.М. Вергас и другие известные люди, должность директоров занимали Гротен, Сизов (его потомки ныне проживают в Петербурге) и Гальмерсон. Поражает объём работ, выполненный фирмой с 1909 по 1914 г. Кроме немецкого посольства и гаража Крюммеля, акционерное общество выполняло строительные работы для Товарищества изготовления обуви «Скороход», Обуховского завода, канатной фабрики Гота, разработало проекты элеваторов в Актюбинске и Сорочинске, депо в Петрозаводске… В 1913–1914 гг. для того же Карла Крюммеля сооружён новый многоярусный гараж с центральным лифтом на Дивенской улице, причём очень оперативно, заливка фундаментов началась в августе, а к ноябрю 1913 г. внушительное здание цилиндрической формы уже возвели под крышу. В декабре месяце построен и четырёхэтажный дом с квартирами для шоферов на Дивенской ул., 9.

Петровская коса, 3. Сохранившиеся постройки Эгесторфа

Однако заказы, кажущиеся фирме невыгодными или излишне хлопотными, без всяких сомнений отвергались. Так, в январе 1911 г. настоятельница Краснотокского Богородицкого монастыря, находящегося в Гродненской губернии, обратилась в акционерное общество «Бодо Эгесторф и К°» с просьбой составить планы зданий и прислать смету на строительство зданий из «цементных камней». На что последовал ответ: «Служить, к сожалению, не можем, так как производим работы исключительно в Санкт-Петербургской губернии». Конечно, Общество лукавило, оно выполняло работы и за пределами Питера, например, строило железнодорожное депо в Петрозаводске, но то ли оказалось перегружено имеющимися заказами, то ли не захотело ввязываться в работы, на которые пришлось бы делать благотворительную скидку.

Зато работы по обустройству петербургской городской канализации Эгесторф выполнял исправно, отказа от работ Городская управа никогда не получала, и массивные чугунные люки с эмблемой этой фирмы постепенно украсили мостовые города.