Текст книги "Крестовский, Елагин, Петровский. Острова Невской дельты"

Почти Ботанический сад

Одного из своих знакомых, живущего на Крестовском острове, я спрашивал, почему для своих утренних пробежек он выбирает Елагин остров, а не расположенный поблизости с его домом тихий и зелёный стадион «Динамо», на что тот коротко отвечал:

– Попадая на Елагин, я душой улетаю из Питера.

– Куда?

– В Чехию, например, с её дубовыми рощами. Иногда в Южную Америку, в Аргентину…

Да, многие посетители Елагина острова, особенно из тех, кто бывает здесь нечасто, ощущают себя так, будто очутились в другой части света. Коренастые вековые дубы заставляют вспомнить Южную Европу; лиственницы и пихты – сибирские чащи; голубая ель и канадский тополь – Северную Америку; орех маньчжурский и амурская сирень – Дальний Восток… А разнотравье Масляного луга, особенно в те времена, когда за ним не очень ухаживали, напоминало предгорные алтайские степи… Думалось, поставь тут улей – мёд мог быть не хуже алтайского.

Пожалуй, петербургского в Елагинском парке меньше, чем в каком-либо ином парке города. По разнообразию растительного мира в черте города с ним можно сравнить разве что Ботанический сад на Аптекарском острове, но последний куда беднее Елагина в ландшафтном отношении и меньше по площади. К тому же, попадая в Ботанический сад и восхищаясь его растительностью, ты понимаешь, что всё здесь искусственно насажено и тщательно холится, а в Елагинском парке не покидает ощущение естественности. Как будто всё само собой выросло. Вероятно виной тому сочетание заморских «диковинных видов» с аборигенной растительностью – берёзой, ольхой, кустарником.

Тюльпаны у Елагина дворца

Из 61 вида деревьев, произрастающих на острове, 18 видов – местной флоры и 43 вида – интродуценты. Преобладает дуб (около 20 % от общего числа деревьев), липа (12 %), клён (12 %); чуть меньше – лиственницы, ясеня, ивы, ольхи и берёзы. Впечатляет не только разнообразие лесных видов, но и наличие большого количества деревьев возрастом свыше 100 лет. Дубы здесь почти все из сказки, ибо с годами приобрели небывалую мощь, старовозрастные липы не уступают им, а лиственницы – как стражи вдоль берегов Невки. Жалко только, что много деревьев гибнет в возрасте 80–100 лет, в основном из-за грунтовых вод и бедной почвы.

Катание в лодках по прудам Елагина острова

В какой-то степени Елагину острову повезло, засаживали его владельцы на протяжении 300 лет, и единого плана как такового не существовало. Постоянно менялось видовое разнообразие растительного мира, и в результате получилось, простите за жаргон, ассорти. В XVIII в. П.П. Шафиров посадил дубы, И.П. Елагин старался искоренить аборигенную «болотную растительность» и, где смог, осушил местность, засаживая её в «английском вкусе»; в XIX в. садовник Буш действовал по строгому плану, но многое из того, что он посадил, погибло во время наводнений. Почти всё «не своё» на Стрелке Елагина острова. Когда-то здесь произрастал лишь камыш да чахлый кустарник; Буш значительно поднял уровень почвы и в 1826 г. засадил Стрелку деревьями, всего по 500 штук – ясеней, лип, рябины… и немножко дубов.

В блокаду остров превратился в большой огород, здесь сажали свёклу, брюкву, картофель, морковь, а дикую крапиву рвали для супа. В послевоенное время, в 1940–1950-е гг., парк восстанавливали с советским масштабом, пионеры и комсомольцы сажали деревья рядами там, где только находилось свободное место. В результате пейзажный английский парк Елагина острова приобретал черты французского регулярного с встречающимися то тут, то там фанерными плакатами вроде «Уходя, гасите свет» и «Слава советским физкультурникам»…

В Елагинском парке. 1910-е гг.

Как ни парадоксально, всё это не шло во вред парку, а придавало естественность. И теперь он не похож на городские парки, устроенные по принципу «ни вступи, ни пройди», да и видеокамерами столбы пока ещё не увешаны.

А вот фауна Елагина острова бедна. В основном из-за соседства с урбанизированными территориями Крестовского острова и Старой Деревней. Искусственность экологической системы также играет роль: очаровательное разнообразие древесных видов со всех частей света не всегда по вкусу животному миру. Постоянный уход за парком, уборка валежника приводят к тому, что на островной территории не получили распространение даже кроты и землеройки, хорьки и ласки. Правда, водится белка, иногда появляется норка. А прежде (до 1960-х гг., пока не стали застраивать Лахту) захаживала лисица.

Карта Елагина острова и объектов ЦПКиО

Работники парка неоднократно предпринимали попытки искусственно насадить некоторые виды млекопитающихся и даже рыбу в пруды, но эти попытки не назовешь особо успешными. Так, по данным, приводимым в книге «Природа Елагина остова», в 1970 г. в пруды выпустили по 2000 штук годовиков карпа и радужной форели, а в 1979 г. в Северные пруды – 800 кг мальков леща и другой озерной рыбы, однако не скажешь, чтобы пруды кишели рыбой. Хотя леща весом с кило или такую же щуку тут поймать и сейчас можно. Не слишком много на Елагином и белок, ещё меньше ондатр и ежей, но зато как весной заливаются соловьи…

Этапы освоения

Облик острова в допетровские времена мало отличался от остальных островов дельты Невы: сильно заболоченная территория, покрытая лесом и кустарником; кое-где ветхие строения, используемые рыбаками, а возможно, и лоцманами, занимавшимися проводом судов по Неве. Финны именовали его Мустиласаари (фин. Mustilasaari), что означает «Чёрный остров. Почему «чёрный», сейчас уже никто не скажет.

После основания Петербурга остров стали называть Михайлиным или Мишиным, исказив, по-видимому, финское наименование. Другая версия гласит, что дозор петровских солдат, высадившихся на острове, натолкнулся в лесной чаще на бурого медведя и острову дали имя истинного «хозяина» данной территории.

Несмотря на калейдоскоп собственников, сменявших друг друга в XVIII в., вести речь мы можем о доелагинском (первичное освоение) и елагинском периодах развития островной территории. Ибо сколь-нибудь существенное освоение территории началось лишь с конца 1770-х гг. с переходом права собственности на островные земли к обер-гофмейстеру И.П. Елагину.

Пётр I в 1700-х гг. пожаловал островные земли своему приближённому, барону Петру Павловичу Шафирову (1669–1736) – видному дипломату, происходившему из семьи польских евреев. Шафиров строит в восточной, самой возвышенной части острова, дом, а рядом сажает «красивого вида ради» дубы, которые впоследствии станут называть «шафировскими», то есть растущими с самого основания Петербурга.

Остров именовали в этот период времени то Шафировым, то Михалиным, но характерно, что первый историк Петербурга А.И. Богданов в труде, написанном в 1849–1851 гг., посвятил ему всего одно предложение: «Сей остров сперва в даче был Петра Павловича Шафирова, бывшего тогда вице канцлером, и назывался именем Шафиров остров». Лаконичность Богданова, вероятно, объясняется отсутствием на острове достопримечательностей, достойных упоминания.

После опалы Шафирова остров со всеми строениями в 1724 г. переходит к генерал-прокурору Петру Ивановичу Ягужинскому (1683–1736), а после его смерти – к сыну С.П. Ягужинскому. В это время на месте обветшавшего шафировского дома выстроят новый. При Ягужинских через весь остров с востока на запад пройдёт просека (впоследствии аллея), определившая последующее планировочное развитие территории вплоть до настоящего времени.

В 1760-х гг. остров вместе с находившейся на нём усадьбой и садом окажется в собственности сенатора Алексея Петровича Мельгунова (1722–1788). При Мельгунове восточная часть его облагораживается: здесь строятся оранжереи, скотный двор, оборудуются места для рыбной ловли. «Шафировские дубы» к этому времени разрослись, и поляна возле усадьбы, которая впоследствии станет называться Масляным лугом, выглядела весьма живописно. Неудивительно, что погостить к Мельгунову на остров нередко заезжала императрица Екатерина II и «в тамошнем доме изволила кушать…».

В 1777 г. А.П. Мельгунов, назначенный на должность ярославского генерал-губернатора, вынужден продать остров. Покупатель, готовый заплатить 9000 руб., нашёлся быстро – им оказался князь Г.А. Потёмкин. Однако Потёмкину не повезло. 10 сентября 1777 г. случилось одно из самых разрушительных в истории Петербурга наводнений. Островная земля вся покрылась водой, пострадала усадьба, был заилен и захламлён парк, пришли в негодность оранжереи и скотный двор. Видимо, прикинув, во что ему будет обходиться восстановление усадьбы и парка после регулярных наводнений, Потёмкин в том же 1777 г. продал остров обер-гофмейстеру императорского двора графу Ивану Перфильевичу Елагину.

Пятый по счету владелец островной землей И.П. Елагин (1725–1794) сделал за семнадцать лет своего владения больше, чем все его предшественники за предыдущие семьдесят с лишним лет. Неслучайно его имя закрепилось за островом навечно. При Елагине началось систематическое осушение территории путем углубления болотистых низин, превращавшихся после проведенных работ в небольшие пруды. Поднятый грунт послужил обустройству вала высотой в полтора метра по окружности острова, по валу прошла прогулочная дорога, сохранившаяся по сей день. Георги, оставивший воспоминания о посещении острова в 1790-х гг., писал: «Весь остров расположен для летнего пребывания хозяина, и нынешним владельцем украшен с изящным вкусом и содержится в наилучшем устройстве. Около острова сделан земляной вал вышиною в сажень, нужный по причине низкаго берега и служащий теперь к приятной прогулке…».

В 1785 г. в восточной оконечности острова, на месте бывших деревянных усадебных домов, был выстроен каменный особняк, названный Елагиным дворцом, Масляный луг расширен и превращен в элемент пейзажного парка, охватывающего восточную и центральную части острова. В парке расположат павильоны, гроты и скульптуры друзей И.П. Елагина. На перевозе с Каменного острова (моста ещё не существовало) обустроят каменную пристань, на которой, по словам Георги, поставят «12 медных пушек для увеселения…»

После смерти И.П. Елагина остров поменял нескольких собственников и на некоторое время пришёл в запустение. Парк требовал ежегодного ухода, особенно после случавшихся наводнений, однако собственники не желали тратиться. Посетивший остров в начале XIX в. Ф.Ф. Вигель отмечал в «Записках»: «Елагин остров был место топкое, заглохшее…». А знаменитая французская художница Элизабет-Луиза Виже-Лебрен писала в воспоминаниях о пребывании в Петербурге: «На Елагином острове привлекал меня не только прекраснейший английский парк, но и тогдашняя его заброшенность…».

Лишь при графе Григории Владимировиче Орлове (1778–1826), ставшем владельцем Елагина острова в 1807 г., работы по обустройству пейзажного парка продолжились. Он развил оранжерейное хозяйство до такой степени, что петербургская газета публиковала объявление о продаже «в оранжереях Его Сиятельства гр. Орлова зрелого винограда». В 1807 г. в Елагинском доме Г.В. Орлова освящена церковь во имя Николая Чудотворца. Церковь, но во имя Иоанна Дамаскина, была обустроена ещё при И.П. Елагине (ревизия Духовной консистории 1795 г. подтверждает этот факт), однако после смерти Елагина не действовала. В целом же граф продолжал развитие территории в русле замыслов покойного И.П. Елагина, не предлагая никаких существенных преобразований.

В 1817 г. остров по указу Александра I государственная казна выкупила у графа Г.В. Орлова, с этого начался длительный период его «имперской» истории. Имперский период подтверждается не только торжеством архитектурного стиля ампир («ампир» в переводе с французского – империя), не только масштабом вложенных средств, но и констатацией того факта, что великие империи, затевая постройки, главной целью видят «правильность, красоту и приличие каждого здания», не соизмеряясь ни со средствами, ни с рангом конкретного сооружения. Как заметил А.Л. Пунин, говоря о петербургской архитектуре начала XIX в.: «…синтез архитектуры с монументальной скульптурой позволил решить важные идеологические задачи – отобразить пафос победы, одержанной в Отечественной войне 1812 года».

Елагин остров в этом смысле является образцом, ибо помпезность здесь во всем. Службы, конюшни и парковые павильоны, то есть вроде бы второстепенные постройки, созданы архитектором К. Росси в 1818–1822 гг. с не меньшим изяществом и размахом, чем сам Елагинский дворец, ибо как ещё можно охарактеризовать, например, кухонный корпус, увенчанный по периметру античными статуями. А пейзажный парк, разбитый садовым мастером Джозефом Бушем в 1820–1826 гг., едва ли уступал какому-либо европейскому парку того времени.

Между тем и парк, и дворец предназначались лишь для летнего пребывания матери Александра I, вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны (Софии Доротеи Августы Луизы Вюртембергской – жены убитого Павла I); она тяготилась трёхчасовыми поездками в Павловск, и заботливый сын решил подыскать место поближе. Сам Александр I предпочитал в качестве летней резиденции Каменный остров, но не гнушался прогулками по аллеям Елагина, то и дело взыскивая садовнику Бушу за «худо выметенные дорожки» или за непокрашенные скамейки.

При Николае I «официальный статус» острова сохранился, но посещение его стало доступно любому петербуржцу. Ежегодно в июле месяце, в день рождения императрицы Александры Фёдоровны здесь устраивались народные гуляния с фейерверками и угощением. Во дворце проходили балы, торжественные приёмы, а на Масляном лугу – парад кавалергардов. В это время и вошли в моду «летние закаты на Стрелке Елагина».

Остров оставался во владении Романовых более 100 лет, что явилось наилучшей охранной грамотой от нелепых застроек, плодившихся на всех соседних островах, особенно на Петровском и Крестовском. Во дворце и в парке Елагина острова проходили торжественные и праздничные мероприятия, а семья премьер-министра П.А. Столыпина, после покушения на него в 1906 г., вынуждено поселилась в этом дворце.

Террористы, охотившиеся за П. А. Столыпиным ещё со времен революции 1905 г., здесь не могли его достать, правда, позже достали в Киеве, что привело к гибели премьер-министра.

Советский этап в истории острова являлся продолжением всё того же «имперского периода», начавшегося в XIX в. при Александре I, с той лишь разницей, что новая империя СССР расставила иные акценты в своей социальной политике и остров не только на словах, но и на деле служил народу. В 1917 г. территория и дворец Елагина острова были национализированы и перешли в ведение Петроградского Совета. С 1918 по 1929 г. в Елагиноостровском дворце размещается Музей истории и быта. В 1932 г. открывается Центральный парк культуры и отдыха (ЦПКиО), а в декабре 1934 г. постановлением Ленинградского городского и областного комитетов ВКП(б) Крестовский, Каменный и Елагин острова переименовываются в Кировские острова, на которых создается «образцовая база для отдыха трудящихся».

На Елагином острове организуются многочисленные спортивные и детские площадки, аттракционы; в служебных корпусах располагаются столовые и ресторан для отдыхающих, однодневный дом отдыха, библиотека. Работают Летний театр, танцплощадка, две лодочных станции, в выходные ЦПКиО посещают сотни тысяч ленинградцев.

Пляж ЦПКиО. 1950-е гг.

На водных велосипедах. 1950-е гг.

Преобразования, происходившие в тот период, носили характер показного величия, что неудивительно – в архитектурной моде, как и за 100 лет до этого, опять был классицизм, с той лишь поправкой, что назывался он теперь «сталинским ампиром». В русле неоклассицизма в 1926 г. по проекту инженера Б.Д. Васильева и архитектора Л.А. Ильина произведена перепланировка западной Стрелки Елагина острова. Её одели в гранит, установили каменных львов. От дворца к Стрелке проложили Центральную аллею, на которой в 1935–1936 гг. установили скульптурные композиции «Гимнасты на бревне», «Метательница диска», «Балерина Уланова», «Дискобол» – работы известных советских скульпторов М.Г. Манизера и Е.А. Янсон-Манизер. Эти скульптуры на многие годы определили эстетическую ориентацию парка.

Во время Великой Отечественной войны Елагинский дворец был серьёзно поврежден попаданием снарядов и случившимся пожаром, уничтожившим интерьеры. В 1946 г. начались восстановительные работы, но лишь в 1961 г. возрожденный дворец принял первых посетителей – здесь расположилась база однодневного отдыха трудящихся. В 1987 г. в Елагиноостровском дворце открыли Музей русского декоративно-прикладного искусства и интерьера.

В целом советские годы закрепили за парком образ места, предназначенного для отдыха, причём отдыха семейного.

Современный этап в жизни острова характеризуется охранительными тенденциями. Прилагаются усилия по воссозданию пейзажного парка времен Росси и Буша, с этой целью убрали Центральную аллею советского периода со скульптурами, вазами и цветниками, вернув ей облик малоприметной дорожки в лесу. Решение представляется весьма спорным, учитывая уникальность этой аллеи 1930-х гг., её запоминающийся облик, а главное, тот факт, что располагалась она в огромном парке площадью 96 га и в целом не нарушала гармонию сада в «английском вкусе».

К настоящему времени сохранены такие исторические ландшафтные участки, как Собственный сад, аллейные насаждения по северной набережной и у лодочной станции, аллея лиственниц и дубов по южной набережной, защищающая остров от юго-западных ветров. Растительный покров острова представляет собой сочетание искусственных насаждений, включая завезённые виды из различных частей света, а также элементы естественных лесных сообществ таёжной зоны и зоны широколиственных лесов. Встречаются экземпляры деревьев, возраст которых достигает 200 лет. Средств на поддержание парка, состоящего из 15 тысяч деревьев, выделяется недостаточно, поэтому медленно, но неуклонно гибнут старые дубы.

Общественно-массовые мероприятия проходят на Елагином острове круглый год. Сохраняя традиции 1950–1960-х гг., в парке работают группы здоровья, имеется прокат инвентаря, зимой заливается каток и прокладывается лыжня, не пустующая и в будни. Открыт для посетителей и Елагин дворец.

В 1990 г. на 14-й сессии Комитета всемирного наследия, проходившей в канадском городе Банфф, было принято решение о внесении в Список ЮНЕСКО объектов Российской Федерации, среди которых был «Исторический центр Санкт-Петербурга и связанные с ним группы памятников», в том числе Елагин остров.

В 2006 г. правительством Санкт-Петербурга принято постановление «О плане мероприятий по развитию паркового хозяйства на территории Елагина острова», а в 2012 г. природный комплекс Елагина острова объявлен памятником природы регионального значения. Всё это внушает надежду, что ансамбль Елагина острова будет служить петербуржцам ещё не одно десятилетие и его не постигнет судьба собратьев: Крестовского и Каменного островов.

«Масонский остров»

Если бы Елагин остров сохранился в истории под названием «Масонский остров», едва ли кто-то удивился бы. Ибо Иван Перфильевич Елагин, которому, напомним, принадлежало это место с 1777 по 1794 г., был, пожалуй, самым известным русским масоном. На острове происходили встречи масонских лож, совершались ритуалы, содержалась обширная библиотека… Обрядовая мишура, сопровождавшая собрания «вольных каменщиков» («масон» в переводе – каменщик), казалась высшему русскому обществу невинной забавой, стремлением искать свои пути «самопознания и исправления человечества». К тому же формально провозглашенные цели общества не содержали чего-либо ужасного, более того, в XVIII в. деятельность масонов не являлась откровенно антихристианской, как это случится в XX в. Однако уже при Екатерине II (особенно в поздний период её царствования) отношение к масонам меняется. Императрице не стоило особого труда разобраться, что масонские ложи, возможно, вполне безобидные в Европе, становятся опасными в России, ибо и идеологически, и организационно подчиняются ложам Англии, Франции, Швеции, причём авторитет заграничных масонских начальников для русских «каменщиков» существенно выше авторитета самодержавной власти.

И.П. Елагин

В XVIII в. фраза «агенты влияния» была не известна, но по сути своей лучше всего подходила к русским масонам. Они неоднократно вступали в сговор с зарубежными «братьями-каменщиками», чтобы претворять в жизнь общую политическую линию, которая зачастую совпадала с линией иностранного государства. Не пришлось по вкусу христианке Екатерине II и то, что у масонов возникают, как говорится в Указе по делу о московских масонах, свои церкви, «епископы, миропомазание и прочие установления и обряды, вне святой церкви непозволительные…».

Несколько удивительным кажется, на первый взгляд, тот факт, что именно при Екатерине II взошла звезда «главного каменщика» Петербурга И.П. Елагина. Обладая несомненным административным талантом, он занимал при дворе значительный государственный пост обер-гофмейстера (управляющий при дворе). В пользу И.П. Елагина сыграло, видимо, то множество услуг, которые он успел оказать Екатерине II ещё в то время, когда Екатерина Алексеевна была не императрицей, а просто великой княгиней. Кроме того, Елагин, не лишённый некоторых литературных способностей, помогал императрице в её сочинительстве.

Иван Елагин начинал карьеру с учебы в Кадетском корпусе. После его окончания служил в Невском полку в чине прапорщика. К масонству, по свидетельству источников, примкнул в 1750 г., как он сам напишет впоследствии, из любопытства и тщеславия: «Я с самых юных лет моих вступил в так называемое масонство или свободных каменщиков общество… и да узнаю я таинство, да буду хотя на минуту в равенстве с такими людьми, кои в общежитии знамениты, и чинами и достоинствами и знаками от меня удалены суть…». В это время И.П. Елагин служит при фаворите императрицы Елизаветы Петровны, графе А.Г. Разумовском. Службу Иван Елагин совмещал с литературной деятельностью: достаточно широкую известность получают его произведения «Эпистола к господину Сумарокову» и «Тамира и Салим». Известны его переводы западноевропейской прозы.

В 1758 г., после ареста канцлера графа Бестужева-Рюмина, заподозренного в заговоре в пользу великой княгини Екатерины Алексеевны, пострадал и Елагин. Как сторонник будущей императрицы и доверенное лицо Понятовского (будущего польского короля), он был сослан в Казанскую губернию. Ссылка, правда, длилась недолго, и с воцарением Екатерины II в 1762 г. Елагин был возвращен в Петербург и принят на службу в дворцовую канцелярию. Сама императрица отзывалась о нём, «что он хорош без пристрастия». Несомненно, она знала о его активном участии в масонстве, однако её политика по данному вопросу в начальный период царствования была весьма противоречивой. Формально Екатерине не за что было упрекнуть масонов, исправно несших службу при дворе, и она лишь высмеивала их нелепые с её точки зрения ритуалы.

Доверие императрицы к Елагину подтверждается тем фактом, что в 1766 г. он назначается её указом директором театров Российской империи. За время директорства им организованы русский публичный театр и основано Высшее театральное училище. Первоклассных актеров для русского театра по поручению И.П. Елагина привозили в первое время из Франции.

Однако увлечение тайными обществами не отпускает Ивана Перфильевича. В конце 1760-х гг. он основывает в Петербурге масонскую ложу св. Екатерины, а в 1770 г. – Великую русскую провинциальную ложу, которая подпадает под контроль Великой ложи Англии. Елагин становится провинциальным гроссмейстером, обладая титулом «Провинциальный Великий мастер всех русских». Позднее при непосредственном участии Елагина в Петербурге создается свыше десятка всевозможных лож, таких как «Совершенное согласие», «Девять Муз», «Урания» и т. д. В столице стали говорить о Елагинской системе масонских лож.

Некоторые заседания «каменщиков» проводились в Елагинском дворце, использовался для ритуальных действий и Масляный луг, сохранившийся перед дворцом доныне. Однако домыслы о том, что масоны якобы собирали свои собрания в павильонах парка, в частности в «Павильоне под флагом», напоминающим миниатюрный античный храм, а уж тем более копали тайные подземные ходы, ниже всякой критики. Подземелья на острове невозможны из-за близости воды – даже с фундаментами зданий возникали проблемы. Что же касается использования всевозможных павильонов, то в этом просто не было смысла. Во-первых, неудобно, а во-вторых, масонам во время расцвета Елагинских лож, ничто не угрожало, действовали они совершенно открыто, и конспирация была просто излишней.

* * *

Почему масонство в XVIII в. действовало открыто, объясняется просто: оно ещё не являлось откровенно враждебным христианству течением, как это случится позже. В доме Ивана Префильевича на Елагином острове существовала православная церковь, освященная во имя Иоанна Дамаскина, в ней по праздникам проводились службы, которые особенно усердно посещала супруга Елагина Наталья Алексеевна. С церковью связана одна любопытная история. Дело в том, что граф Г.В. Орлов, уже после смерти И.П. Елагина приобретя остров, вознамерился освятить имеющееся церковное помещение во имя Николая Чудотворца, что 27 мая 1808 г. изложил в просьбе митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Амвросию. Митрополит поручил разобраться священнику Иоанну Дьяконову, благочинному округа, какая церковь находится в доме и почему там не проводятся службы. В «покорнейшем рапорте» Дьяконов доложил, что время постройки церкви неизвестно (вероятнее всего, она обустроена во время строительства дворца-дачи Елагина в середине 1780-х гг.), однако в ревизии, проведенной Духовной консисторией в 1795 г., она значилась как домовая церковь во имя Иоанна Дамаскина. При церкви жили священник Михаил Васильев, отправлявший службы, а также дьячок Михайло Семёнов. По смерти мужа вдова Елагина Наталья Алексеевна испросила в 1795 г. благословения у тогдашнего митрополита перевести всю церковную утварь в свою деревню в Могилевской губернии, где она построила новую церковь для крестьян. Вместе со вдовой в Могилевскую губернию отбыл и священник Васильев.

Получив рапорт, митрополит Амвросий распорядился заново освятить церковь и проводить в ней службы, «когда будет потребно», а новую утварь для неё передал в дар из Александро-Невской лавры. Так при графе Г.В. Орлове в 1808 г. домовая церковь в Елагинском дворце зажила новой жизнью.